Глава 18.
Разбор полётов над психушкой.
- Сколь разов тебе, дубине, талдычить? Осиновый кол нежити вбивают не в зад!
- А куды?
Наставник недоросля, Око Благочиния, задрал, теперь уже сильно прореженную бороду под розовые утренние облака.
- Ты - балбес! - и отвернувшись, пошёл прочь от непроходимого деревенского дурня, крепко вбивая массивные свои ноги в пыль улицы. Большого местного начальника ожидала сегодня непочатая куча дел. Тут и уборка всего и вся после пережитого безобразия. М-да-а, надолго добрые цаплицы запомнят этот краткосрочный визит примерших родственников. Детишки с полгода по ночам орать будут, если их лекарша пришлая снадобьями не отпоит.
Отстоять деревню отстояли, но какой ценой... Домов пожгли десятка два. Как они погорели никто не понимал, однако погорели и - баста. Может от костров занялись сами, а может, кто из селян пробовал особо настырных визитёров огоньком поприветствовать, ну и запалил собственный домишко. Спросить-то не у кого было... В живых не все остались. А кто и цел, так либо на ногах не держался, либо слюни пускал до самой земли. Ох, грехи наши тяжкие. И не знаешь, как оно лучше то ли сразу в домовину умоститься, то ли пожить ещё маленько, под солнцем греясь, но умом не шибко от помидора отличаясь. Нет, Око Благочиния, нечёсаной головой своей замотал, как лось во время гона, если бы его, кто о подобном спросил, он бы выбрал...
- А вот вы где?
Офицер внутренней службы едва руками глаза не прикрыл от великой досады. Староста! Уцелел, сморчок плешивый. Впрочем, кто бы в этом сомневался. Такие долго живут и ничто их не проймёт ни злая лихоманка, ни покойная родня "случайно" заглянувшая на ужин.
- Я вас уже везде обыскался, - староста, наверное, единственный из всех односельчан выглядел подозрительно весёлым и, - мать его крапивным веником! - жизнерадостным. - Нужно немедленно... Вы слышите?.. Немедленно обеспечить надёжную охрану моего имущества от разграбления. А то почтенные цаплицы, волей обстоятельств лишившиеся крова, начинают требовать помощи с меня... даже в ум не возьму: почему?.. Обстоятельства ведь мне не подотчётны. И как-то очень нехорошо посматривают на мой дом. О погребе с провизией заговаривают, будто это для них я старался... И вообще... Кхе-кхе... Мне... Меня, тоже... Даже не тоже, а в очередь первейшую требуется уберечь от посягательств на мордобитие. Да вы слушаете ли меня, господин хранитель Благочиния! - наконец заметив отсутствующий взгляд офицера, обеспокоился староста, пошмыгивая носиком и часто помаргивая.
Да, к фляжечке с хмельным он приложиться успел. Оно, по правде сказать, сейчас никому бы не повредило, да вот недосуг как-то.
- Как, господин староста, вы себе всё это представляете?
- Э-э... не понял... - склонил лысенькую головку на бок морщинистый хорёк.
- Я говорю, кого вы видите в качестве охранника вашего... гм... добра?
- Как кого? - староста изумлённо вытаращился на бестолкового служаку. - Вас, естественно. Не доверю же я такое ответственное дело всякому местному жулью.
- Ну да, конечно... Особенно учитывая, что это жульё осталось без крыши над головой, без провизии, денег и носовых платков для собственных сопливых чад. Как же таким можно хоть что-то доверить? Хорошо - этот я уяснил, - Око Благочиния продолжал очень убедительно разыгрывать из себя деревенского дурачка. - А вас... лично вас, тогда кто беречь станет от... посягательств на мордобитие?
- Опять же - вы, более, к великому моему сожалению, некому.
- Опять же, - идеально копируя тон администратора, сказал служитель сил правопорядка, с видом самым невинным, - из-за недоверия жулью, да? Ладно, и это понято. А как совместить обережение вашей дражайшей персоналии с защитой от разграбления всего вами нажитого? А?..
Хорёк, снизу вверх, одним и то прищуренным глазом, проверил бородача - здоров ли тот головушкой. Что это за речи такие непонятные? Крамолой отдают, неуважением к действующей власти! Уж не заговорщик ли он, окаянный? Может, бросить языком с ним трепаться, да скорее домой - строчить донос... э-э-э... сообщение... Нет, просто офицьяльный документ. Да, именно так. Но тут староста, кое о чём, вспомнив, слегка поблёк прокурорским оком; неувязочка выходила, неприятная и без этого бородатого тупаря не решаемая.
- Давайте все возьмём себя в руки, - набравши в узкую грудь воздуха, чиновник начал вкрадчиво, и издалека. - Понимаю - все на нервах. У меня... гм... и у вас тоже ночь выдалась непростой. Так почему бы нам, - он хитренько подмигнул этому деревянному чурбану. Пресветлый боже, перед кем приходиться бисер метать!? - не пойти ко мне, не присесть за стол, - хозяйка уж собрала (тут он приврал, но для благой-то цели - можно) - выпить по чарке и... уберечь меня, моё семейство и моё имущество от всяческих недобрых посягательств?
Око государево сделал вид, что глубоко задумался: кожу на лбу собрал в крупные складки, бороду, выдранную одним настырным скелетом, в кулак сграбастал. По виду над чем-то серьёзно мыслит - не придерёшься. И Хорёк поверил; так и расплылся в улыбочке... и окончательно сделался омерзителен, пусть и недалёкому, но честному стражу порядка.
- А их, стало быть, бросим без надзору и помощи? - густо сказал он, с трудом подавив в голосе рокот негодования, и головой повёл, будто очерчивая полукругом все улицы родного Цаплица. И тем самым, беря людей на них копошащихся под собственную - не защиту, даже, - опеку, словно батька строгий, но родной.
- Их?.. - староста сразу не понял, а поняв - не поверил, что его затея уже накрылась медным тазом. - А чего на них пялиться? Они ж не дети малые; сейчас деревню нашу от покойников очистят и пусть к моему дому подходят... с челобитными... Ну со слезницами... Ах, ты ж, господи, чего я говорю-то такое!? Замотался совсем... Со списками ущерба. Я те бумаженции приму честь честью, по закону, ежели они грамотно составленными будут, и отпишу туда - наверх. А высшее-то начальство разберёт, кому и что причитается. Тебе - медаль, само собой. Ну и мне орденок - за грамотную оборону Цаплица от нечестивого нашествия! Ну... как я всё обрисовал? Так пойдём, что ли? А то уж в горле пересыхать начало... от... - он ткнул пальцем в ближайший, уже догорающий дом, - от этого. Дымно тут и... людно.
Староста снова взглянул на бородача просительно-ласково. Ух, придавил бы этого тугодума, да только не сейчас. Там, прямо во дворе собственного кирпичного дома, почитай у самых его дверей, по сю пору толкаются трое поднятых. Хорёк, когда нос на крыльцо высунул, едва от радостной такой встречи струю в штаны не пустил. Добро, что баба надоумила по вылуплению из погреба прихватить с собою мешочек с гречкой. Той гречкой он бывших когда-то живыми односельчан и прельстил, сыпанув её щедро, до зёрнышка. После бочком-бочком, протиснулся мимо них и дай бог ноги. Уж много позже дошло до героя, что зря он так поспешно и не по-хозяйски с добром поступил. Надо было аккуратнее, тоненькой дорожкой до калиточки и далее; иродово семя по той тропке само бы и утащилось подалее. Да и греча бы не вся вышла. Хоть горсть, а сберёг бы...
- Дымно, говоришь? - с нехорошим прищуром сказал Око Благочиния. - Да, дымно и падалью разит... от тебя, пропастина худая, - и замахнулся широко, от сердца.
Быть бы беде, да Трабль оказался шустрее и горазд крепче. Он поперёк улицы метнулся и успел - перехватил длань справедливость несущую.
- Не тронь крысу, добрый человек. - Охотник держал ручищу бородача, казалось, и не напрягаясь. - Не пачкайся.
- Так за дело же, - Око Благочиния всё напирал, поддавливал, но сухой и тонкий Трабль стоял, не гнулся.
- За дело и по справедливости...
- Но не по закону-у-у... - донеслось до них удаляющееся. Староста и в юных летах этак-то не улепётывал. - Не по закону. - И остановившись на миг: - А я на тебя бумагу высшему начальству представлю... с печатями.
- Убью, гада! - рванулся в след Око Благочиния. Трабль и здесь не отступил.
- Остынь, борода. Пусть его... На холодную голову, что-нибудь и придумаешь. А мы, при нужде пособим. А пока дел у нас не в проворот.
- Не по закону... - заворчал пузан, смиряя гнев. - Зато по справедливости! - крикнул он во всю силу лёгких. - По справедливости...
Трабль ослабил стальную хватку:
- Справедливость, баешь?.. Закон... Есть ли они, те земли, где эти слова рука об руку идут? Не знаю таких, не бывал... Пошли.
Око Благочиния ещё раз ругнулся для успокоения сердца, подтянул пузо, явив копошащимся рядом селянам представительную свою фигуру и принялся раздавать указания. Правильные, отметить нужно, указания. И голосом правильным - не усталым и унылым, а громким с небольшой хрипотцой, - от которого в сон клонить перестаёт и заставляет, пусть и с натугой, но улыбаться. Работа скорбная, но необходимая пошла живее. Что за работа? Да так, кладбище обратно заселять... Пустяки, в общем...
Трабль, убедившись, что уберёг бородача от необдуманного поступка, присоединился к своим. До завалюшки, им предоставленной, они ещё не добрались; после сражения, по заре ещё расселись возле какого-то колодца, давая роздых ногам и унимая тремор рук. Выдалась минутка роздыха - уже счастье. Опять же надо Рейнгольда дождаться: и где его до сих пор черти за передний хвост (слова Станы) таскают? Сначала об отрядном колдуне никто не обеспокоился. Взрослый он мальчик - сам о себе позаботиться вполне способен. Бесконтрольные поднятые тому самое лучшее доказательство. А вурдалаки?.. Тех вообще как подменили: ноги они, конечно, унесли - в неразберихе - это немудрено, - но цели своей не достигли. Кстати о ней, о цели то бишь...
Лон, снова ставший обычным мальчишкой с очаровательной беззащитной улыбкой и с ямочками на щёчках, прижавшись к Стане уже и задремал. Лекарша сначала его сторонилась, вызвав недоумённые взгляды оторвисорвиголов, но потом приобняла пацана и оттаяла. Удивлённым охотникам и младшему экспедитору она беззвучно одними губами шепнула: "Потом, потом..." Тем им удовлетвориться и пришлось. Стана решила пока не рассказывать о том, чему была свидетелем в церкви. И всё-таки кое о чём им всем переговорить было нужно, и тут ей на помощи пришёл Колумбэ.
- Вот что, бродяжье племя, есть у меня нехорошее подозрение.
Траффи положения не поменял, уж больно занятную картинку он наблюдал, но стало заметно - слушает. Колумбэ говорить начал, сам глаз от сцены жизни не отрывая. Там, на этой самой сцене крупнотелая героиня Цаплица, та самая - с ухватом и едва не покусанная, из сил последних выбиваясь, гоняла по площади тщедушного мужичонку и... двух неупокоенных покойниц, имея к ним обоснованные претензии.
- Ах, ты ж блудливый козёл! - разносилось по всему Цаплицу и далеко окрест. - Совсем совесть потерял!? Уж и за дохлятиной ухлёстывать принялся...
- Шо ты мелешь!? - истошно орал крестьянин, успешно укрываясь от незнающего жалости ухвата за двумя подпорченными тушками. - Они в ту пору ещё...
- В ту пору!.. Я те дам: "В ту пору!.." А сейчас, чо творишь? А, ну вылазь из-за женшин, паскудник! Хорош, за бабскими юбками хорониться...
- Да кто хоронится-то, никто и не хоронится...
- В богадельне Фальбурга день открытых дверей, - со вздохом произнёс, подошедший к ловцам Трабль. - Официально заявляю - теперь я видел всё! Так о чём ты разговор завёл? - обратился он к Колумбэ.
Дровосек стрельнул глазами в коллегу; слух у того, как у крысы. Во-он, откуда расслышал.
- Я говорю... О, она его всё-таки догнала... не позавидуешь сморчку. Эван, как охаживает. Сразу видно - от сердца. Ну, так о деле... Вурдалаки... Ну вы-то их не видели, а я-то разглядел... Так вот твари эти... Как бы это сказать?.. Странно себя повели.
Тулли Ори своё веское слово молвила, чтобы сразу осечь ненужное:
- Странно повели себя сразу или как?.. Если сразу, то - да это не совсем обычно. Однако, если чуток погодя, уже в драку ввязавшись, то тут как раз ничего удивительного: Прак успел, отвлёк Зумбу, а без него... сами понимаете...
Колумбэ взял паузу, что-то взвешивая, величину собственных сомнений оценивая. И всё-таки решился:
- Права ты, девочка, нежить спервоначалу умнее была, а потом... И потом, вроде, всё по-твоему выходит. Только...
- Что "только"? - Траффи нити разговора не терял.
И снова Колумбэ принялся жевать жёсткие губы, соображая, прикидывая, поглядывая на сопящего пацана. Нет, выходило, что говорить надо.
- За миг до того, как вся нежить скопом отупела, вурдалаки... Ну не все, а тот самый страшный, которого Зумбу первым изменил, не иначе... Так вот эта тварь углядела нашего мальчонку и ка-ак к нему ломанётся. Может и прорвался бы. Где мне такого одним топором удержать. Да тут остальные примершие сдурели, ему дорожку перегородив. Так он своих выкликнул - и к окнам. Судите сами: странно это или как?
- То есть, - Трабль стянул с головы свою шапочку и отёр ею лоб, - до того как... Лона увидели, они на Цаплиц пёрли гуртом.
- Угу, - Траффи лицом задеревенел, - Зумбу всему Цаплицу мстил, над соседями измывался. Руку на руководстве воинством своим набивал. Опять Прака вспомнишь... Где он до сих пор? Беспокоиться начинаю. А когда мертвяки на пацана наткнулись, то... - он зажмурился и сдавил глаза пальцами. - Похоже, дамы и господа, наш приятель-некромант из той же шайки, с которой дровосек душевно побеседовал в том клятом лесу.
Бывают на свете чудеса. Вот только, что оглушали ловцов вопли праведно гневавшейся бабы. Тулли потихоньку краснела от перлов Ока Благочиния, который в себя придя, костерил разных, криворуких на доступном их понимаю языке, а сказал вожак негромко всего-то пару фраз и весь мир затих. Затаился он. Ни птичьего голоса, ни шороха листвы. Ветер и тот... умер.
Зумбу, окаянец, чтоб ему ни дна, ни покрышки, оказался из той же компании, что уж который день всей их ватаге на пятки наступает. Да пока всё мимо было, а тут охотнички сами объявились: "Вот они, мы, берите нас, тёпленькими". И эту нехитрую истину поняли они все разом, может на мгновение одно позже самого Траффи.
- Что, мальчики, - Стана длинно по-мужски сплюнула на землю, - похоже, отбегались мы, а?
- Отбегались?.. Ну, это вряд ли... - Все вскинулись, поглядев на заговорившего Трабля. - Не пяльтесь на меня так. Мы сегодняшнюю ночь не за зря тут шороху давали. Потрепали врага неизвестного крепко. Ему теперь время нужно раны зализать, в себя прийти...
- ...новых рекрутов подтянуть, - Стана оставалась Станой.
- И это тоже. Значит, малая фора у нас имеется. Будем решать, чего делать и как выкручиваться, без особой спешки - раздумчиво, чтобы дров не наломать. Второй-то раз, враг наш, кем бы он ни был, такой оплошности не допустит.
- Решать будем после, - веско сказал дровосек, поднимаясь. - Хватит яйца высиживать, пора Прака искать. Итак, сердце не на месте было, а после таковых открытий и подавно. Стана, передай Лона Тулли, со мной пойдёшь. Помощь лекарская понадобиться может. Кто ещё со мной?.. Трабль? Следопыт к месту будет.
Траффи нарушение неофициальной субординации не приметил. В иной ситуации демократия - не помеха делу. Он остался в Цаплице. Всем отправляться на поиски - дело не умное. Мальца с собой не возьмёшь, а оставить здесь - немыслимо. Кто его защитит ежели какая оказия? И Тулли, хоть и рвётся на поиски, однако не спорит. С головой деваха. Не самый плохой оберегающий из неё выйдет... если доживёт, конечно. Возвращаться в полуразвалившуюся халупу ой, как не хотелось и, дождавшись, когда Колумбэ и компания отчалят на поиски подзадержавшегося колдуна, Траффи двинулся на площадь, трясти с Ока Благочиния избушку поприличнее, где можно было бы бросить кости хотя бы до вечера. Задерживаться в Вурдалаковке более необходимого он намерения не имел, но поспать его людям просто необходимо. Три часа выкроить, и то дело...
Цаплиц оживал. Тому много способствовал неуёмный староста. Теперь он с жаром в речах и огнём в лукавых зенках склонял героического пасечника к тому, чтобы тот в другой раз проникся героизмом истинным.
- Ты, - кричал хорёк, размахивая руками, - сию битву почал. Тебе и честь верхняя дана будет - окончить её, проклятую. Следуй на мой двор и немешкотно образумь безобразящую там нежить.
Чего и говорить, грамотно к вопросу подошёл. Только пасечник-темнота великую честь ему навязываемую как-то не оценил; всё пихал в руки лысенького начальства свой облепленный неведомо чем цеп, не соблазнившись даже пучком свежей соломы на новую шляпу. Да-а, не на пользу народной нравственности пошли последние потрясения. От рук стали мужики отбиваться. Хорошо ещё, что старосту из города назначают, а не как у соседей - избирают на общем сходе. Тут с такой гнилой системой мог бы и конфуз с не избранием приключиться. О, господь пресветлый, даже думать о таком страшно. Однако ж цеп пришлось принять... с не умершей ещё надеждой всучить его кому подурнее вредного пасечника.
- Да сколько ж тебе разов объяснять, что кол не в...
- Да понял я, что не в зад, а куда ты так и не досказал?
О! Самый подходящий кандидат. Нет, бог всё-таки существует и он на стороне властьпридержащих всегда.
- Подь сюды, детинушка. На-ка вот цеп, да сгоняй до моего двора. Там ещё мяртвяк остался... два мертвяка... Ну, может, три.
- Да пошёл ты!.. - и далее адрес и путь следования во всех подробностях.
Гм... бог он, безусловно, на стороне... гм-гм... старосты, как начальника, но, видимо, не в этот раз.
А за всем этим безобразием, приложив к глазам внушительную конструкцию с парой больших круглых стёкол, внимательно наблюдало широкоплечее, сильно сутулившееся существо в длинном плаще с капюшоном.
-Яти иху мать! - в ярости прошипел таинственный некто, острой своей мыслью проникнув в самую сердцевину накарканного фальбургским недоучкой варианта "Ять".