Ракетчики

До выпуска осталось всего ничего, а мы, лейтенанты первого факультета Ленинградского Высшего Артиллерийского Инженерного Училища, все еще не знали своего предназначения по конкретным должностям, находились в розовых мечтах и будущее рисовалось нам в "сиреневом тумане", как широкая, ровная дорога...
Хорошо быть молодым лейтенантом! Не торопи время, лейтенант. Ведь оно прекрасно! Не спеши получить новые звездочки на свои блестящие погоны -ведь звезды даром не падают с неба: чем больше звезд на твоих плечах и чем они крупнее, тем больше груз ответственности, тем больше разных забот н нагрузок. Тем быстрее появятся на твоем лице морщинки, а потом и первая седина, тем незаметнее пролетит вот это самое время и ты, уставший от пройденных дорог, подойдешь к своему финишу в качестве "отработанного материала".
Примерно, так мы философствовали с Толей Травушкиным, сидя за столом в светлом и уютном учебном классе, когда дверь открылась и в класс вошел многозвездный московский генерал в сопровождении начальника нашего факультета полковника Помогаева.
- Куда предназначаются эти молодые люди? - спросил генерал.
- На артиллерийские базы и арсеналы на должности начальников участков по
ремонту вооружения и помощников начальников отделов хранения, - ответил
Помогаев.
Из этого нечаянного разговора мы немного прояснили предстоящее распределение, однако в действительности получилось почти как по Райкину: "забудь, чему тебя учили - будем переучиваться".
"Ракеты, ракетчики, ракетные войска", пошли слухи н разговоры..
"Т.с.ссс! Слово "ракета" секретное, в разговоре нужно говорить не "ракета", а "изделие".
Оказывается, наша судьба была решена вышестоящими начальниками и большинство из нас, выпускников ЛВАИУ с дипломом "инженер-механик артиллерийского вооружения" теперь предназначались в ракетные войска оперативно-тактического назначения.
Переучиваться так переучиваться, и наша группа в составе сорока человек сразу же после получения дипломов выехала в Пензу на Центральные Артиллерийские курсы.  С нашего факультета в эту группу попали лейтенанты: Габунии, Плакснн, Власов, Гойко, Плотников, Сержант, Травушкин, Комолов, Петров, Фаустов, Кызродеев и другие.
Вместе с тем не вошли в эту группу: Шаров, Сазонов, Соколов, Семенов, Шумилов, Романов, Кокурин, Сонкин, Борисевич, Цыбулько, Даймиченко и другие.
По каким критериям отбиралась группа в ракетчики, мы не узнали, но в конце февраля 1958 года мы уже были в Пензе. Провинциальная Пенза встретила нас метелями, сугробами и морозами. Разместились мы в общежитии курсов. Начальником курсов был генерал-полковник Волкотрубенко Иван Иванович. Находясь всю войну на должности заместителя начальника Главного Артиллерийского Управления, не раз встречался со Сталиным, на себе испытал тяжесть его гнева, выслушивал упреки и угрозы.
Но посадил он его уже после войны, а из тюрьмы Иван Иванович вышел только при Хрущеве с покалеченной ногой и теперь ходит с палочкой.
Занятия начались сразу, но нам не привыкать к ним. И, хотя каждый из нас имеет  новенький  диплом  с  приложением  к  нему выписки   из  зачетной ведомости по тридцати одному предмету, всего этого оказалось мало и нужно еще освоить гидродинамику, аэродинамику, газодинамику и другое, а также глубже вникнуть в сущность реактивного движения.
Известно, что реактивное движение - это движение, возникающее при отделении от тела некоторой его части с определенной скоростью. Легче всего это можно понять на примере из школьного учебника: мальчик сидит в лодке, нагруженной камнями, и бросает камешки за корму, а лодка от этого движется вперед с определенной скоростью. Если школьный пример видоизменить и вместо лодки представить себе ракету, а вместо мальчика, бросающего камешки, - струи газов, вытекающие с огромной скоростью из сопла двигателя: получится картина реактивного движения - основа основ ракетного дела.
Конечно, мы оперировали сложными формулами с применением аппарата
высшей математики.
Параллельно с теорией шли и практические занятия по изучению конкретных образцов ракет. Это тактическая ракета "Коршун", 'Тюльпан" и "Марс".
              "Коршун" - жидкостная ракета, полуметровой длины в обычном снаряжении.
'Тюльпан" - пороховая ракета с большой дальностью стрельбы и ядерной боеголовкой.
"Марс" - прообраз современной ракеты "Луна", состоящей на вооружении Сухопутных войск.
Пороховая ракета "Марс" длиной где-то около трех метров, несет надкалиберную боевую часть с ядерным зарядом и базируется на пусковой установке на гусеничном шасси.
Направляющая пусковой установки поднимается при помощи силовых гидравлических цилиндров. Это теперь гидравлика - обыденная вещь, а тогда для нас она явилась новостью - ведь в классической наземной артиллерии силовые гидравлические цилиндры нигде не применяются, поэтому нам хотелось подробнее познакомиться с гидросистемой пусковой установки.
- "Основу гидросистемы составляют силовые гидроцилиндры, гидронасос, шланги, трубопроводы и пульт управления", - разъясняет нам преподаватель.
              - А что представляет собой гидронасос? - допытываемся мы.
- Основа гидронасоса - плунжерная пара с цилиндрами револьверного типа, -
объясняет преподаватель. - При соосном вращении в масляной ванне будет
холостой ход, и давление не создается.
При рассогласовании осей вращения создается давление и тем больше, чем больше угол рассогласования.
              -   А можно открыть крышку и посмотреть насос?
-   Можно, - немного подумав, соглашается преподаватель.
- Открыв крышку корпуса гидронасоса, мы подробно рассмотрели плунжерную пару, пощупали ее руками - ведь мы механики и привыкли постигать технику только так.
-  А можно теперь включить насос?
Преподаватель включил насос и в то же мгновение наиболее любопытных из нас, в том числе и преподавателя, окатило маслом.
Занятия чередуются, конечно, с отдыхом и со спортивными мероприятиями.
Особенно хороши лыжные прогулки. Зима выдалась особенно снежная, а таких метелей ни до этого, ни после я больше не видел нигде. Стихия метели просто завораживает, и я подолгу смотрю на снежную круговерть из окна курилки нашего общежития
Местные девушки, видно, прослышали о приезде в Пензу большой группы молодых (и в большинстве неженатых!) лейтенантов, и однажды мы получили приглашение   на вечер  в   местный   пединститут.  Бедные   провинциальные девушки! Они не учли, что приглашают столичных "гусаров", избалованных гладкими паркетами при свете ярких хрустальных люстр.
- Это же конюшня, - сказал кто-то из наших молодцов, оглядев невзрачный зал пединститута со слабым освещением и дощатым полом.
Девушки обиделись, и дело дошло до первого секретаря обкома
Между тем прозанимались мы больше двух месяцев и преподаватели все чаще стали поговаривать о сдаче предстоящих экзаменов.
И вот, когда подошли к концу плановые занятия, когда были заготовлены экзаменационные билеты, а мы настроились на сдачу экзаменов, - поступила команда экзамены отменить, а нас всех срочно отправить в отпуск.
Причину такого поворота нам никто не объяснил, да мы и не допытывались: еще передумают и заставят сдавать экзамены. В отпускном билете значится: "По окончании отпуска прибыть в отдел кадров Сухопутных Войск, г. Москва, 5 мая 1958 года".
За окном начало апреля: холодно, слякотно... Кто ходит в это время в отпуск?
Но делать нечего, поеду в Ленинград "к теще на блины" и буду коротать отпуск дома: моя Светлана еще учится в институте. Вот и Питер, как называли мы тогда между собой северную столицу. Чем заполнить отпускное время? Музеи уже все изучены, разве что заняться фотографией и гулять по набережной. Время тянется медленно, с нетерпением поглядываю на календарь, когда же закончится этот апрель и мы, наконец, узнаем, что же ждет нас дальше. Но вот и заветная дата - 5 мая 1958 года!
Собравшись по указанному адресу, мы ожидали, что нас куда-то пригласят, но в действительности все оказалось гораздо проще и прозаичнее - в окошечке мы получили новые предписания и, как говорится, не отходя от кассы - усиленное денежное содержание.
Читаю предписание: "Инженеру-лейтенанту Павлову Александру Петровичу для дальнейшего прохождения службы прибыть в войсковую часть 11702, город Клинцы".
Не верю своим глазам - ведь в Клинцах я закончил среднюю школу, там у меня родственники, там прошла моя юность... Я оглянулся. Мои товарищи тоже получили аналогичные предписания и у большинства значится войсковая часть 11702 - это здорово, служить будем вместе.
В Москве делать больше нечего и мы в тот же день сели в поезд и отправились по назначению. На другой день мы уже подъезжали к Клинцам.
Вон сосновый бор, вон стадион, а  вот и уютный одноэтажный ж. д. вокзал.
Поезд остановился, и мы выгрузились из вагонов. Стоит чудесный весенний день, ярко светит солнце, зеленеет молодая травка, воздух напоен ароматом хвои... Мы расположились со своими вещами на травке и закурили. Никто нас не встречал. До города здесь около километра, дорога идет живописным сосновым бором, а город открывается потом весь сразу внизу.
Вот эта красота, этот уют здешних мест когда-то покорили мою тетю Шуру, когда она с супругом путешествовала по России и они решили обосноваться здесь на постоянное место жительства. Тетя Шура, старшая сестра моей матери, в нашей семье пользуется особенным почтением.
Еще до революции она окончила гимназию, играла на скрипке, гимназисткой была на приеме у Императора и их катали на царской яхте по озеру Селигер. Об этом ярком эпизоде из своей жизни она вспоминала неоднократно. Теперь она еще работает и преподает ботанику и биологию во второй женской средней школе.
- Ну, что будем делать? - спросил меня Травушкин, когда окончательно стало
ясно, что до части, видно, придется добираться пешим порядком.
Травушкин постарше нас, был бессменным командиром 133-го учебного отделения и мы, по старой привычке, подчиняемся ему.
- Тут недалеко, - ответил я, - быстро доберемся сами.
- А где находится войсковая часть 11702, ты знаешь?
- Примерно знаю...
О воинской части, стоящей в Клинцах, я знал от своих школьных товарищей - детей военнослужащих. Я знал, что в городе стояла артиллерийская бригада большой мощности, расквартированная на краю города, ближе сюда к вокзалу.
- Хорошо, пошли пешком.
Мы взяли свои пожитки и пошагали в город по песчаной дорожке, вьющейся среди живописного соснового бора.
Одеты мы в простую, но нарядную форму одежды: защитный закрытый китель со стоячим воротником и золотыми погонами, синие галифе в сапоги, на голове повседневна фуражка с черным бархатным околышем.
В чемодане еще две фуражки - полевая и парадная и, соответственно, полевая и парадная форма (двубортный мундир мышиного цвета и синие брюки к нему навыпуск), шапка-ушанка, ботинки, белые рубашки, белье. Плащ-накидка в скатке через плечо на ремешке, шинель на левой руке, чемодан в правой руке - вот и вся экипировка.
Конечно, три разных формы одежды - это дурь наших интендантов. Ведь воевали же немцы в одной единственной форме, сочетающей в себе за счет небольших вариаций и парадную, и повседневную, и полевую.
Тем временем мы подошли к контрольно-пропускному пункту войсковой части.
Подожди, лейтенант, не заноси ногу на порог, осознай и осмысли, что ты делаешь, вникни - ведь ты впервые переступаешь порог войсковой части, где начинается твоя настоящая армейская служба.  Много раз потом ты будешь пересекать этот порог в разных частях и в разных гарнизонах, но этот - первый. Запомни этот день.
- Нам в войсковую часть 11702, - объяснили мы дежурному.
Прочитав наши предписания, дежурный дал команду своему помощнику проводить нас, и мы гуськом потянулись по городку к небольшому одноэтажному зданию.
- Вот здесь, вторая дверь налево...
Мы вошли в просторный коридор и за указанной дверью увидели несколько офицеров, сидящими за канцелярскими столами. Полковник взял наши предписания, почитал их, сложил стопкой и сказал: - "Ваша войсковая часть 11702 формируется и пока что существует только в виде номера этой части, а вам - первым ее ласточкам, надлежит немедленно убыть в Ростов - на - Дону на Высшие Курсы по переподготовке на ракетную технику сроком на полгода. Вопросы есть?"
Какие там вопросы Мы никак не могли придти в себя от такого поворота событий и дружно молчали, переваривая услышанное.
- Если вопросов нет, - сказал подполковник, - я зачитаю приказ о назначении
вас на первичные офицерские должности и вручу новые предписания.
С этими словами подполковник взял в руки папку. Встал из-за стола и торжественно зачитал Приказ.
Мы затаились. Вот дошла очередь и до меня: "Инженер - лейтенанта Павлова назначить на должность заместителя командира первой стартовой батареи по технической части".
Первая офицерская  должность? Мне, технарю, выпало на долю занять место в боевом строю на самом острие военно-технической революции!
Много разных должностей мне придется потом пройти за свою долголетнюю службу, но этой первой своей должностей я горжусь до сих пор...
На такие же должности были назначены Петров, Травушкин, Власов, Гашунин, Гойко н другие.
Были назначения и в техническую батарею на равнозначные должности  (штатная категория "капитан"), что давало нам теперь возможность получать денежное содержание и в этом, очевидно, был смысл заезда в Клинцы (можно было ехать в Ростов - на - Дону из Москвы).
- Ну что, орлы, топаем обратно на вокзал! - предложил Травушкин и мы в тот
же день уехали из Клинцов.
Южный город Ростов - на - Дону встретил нас непривычным теплом, и мы, пока добрались до училища, прямо-таки упарились.
Новенькое Ростовское Высшее Артиллерийское Инженерное Училище располагает комплексом современных лабораторий, учебных классов, зданий, чем резко отличается от нашего родного училища, ютящегося в древних стенах бывшего патронного завода, где когда-то простым слесарем трудился Всесоюзный староста М.И. Калинин.
Нас разместили в общежитии, здесь на территории училища.  Наши койки опять рядом. Травушкин откуда-то достал скелет приемника без корпуса, без шкалы настройки, но ухитряется ловить на нем радиоволны, слушает свою любимую песню "Чайка" в исполнении Юрия Багатикова
Мы привычно включились в учебный процесс. Опять газодинамика, гидродинамика, аэродинамика и электротехника с пристрастием, ибо без электрики в ракетных войсках – никуда. Мало знать теорию, нужно еще проникнуться и сущностью, что нам, механикам, удается не сразу. Практические занятия начались с изучения ракеты 8Ж38.
Когда я впервые увидел эту ракету, то был поражен ее размерами, новизной для меня конструктивных решений, сложностью, наукоемкостью всех ее элементов. Изучение ракетного комплекса началось сразу по нескольким направлениям: изучение самой ракеты, изучение наземного оборудования, боевая работа на стартовой позиции.
Львиная доля учебного времени отводилась изучению самой ракеты, включая изучение двигательной установки, системы управления, приборов и многого другого.
Ракета 8Ж38 - это классическая ракета, - говорили нам преподаватели, -
если вы ее хорошо изучите, то легко сможете освоить и другие типы ракет.
На первых же самостоятельных занятиях я с любопытством принялся за освоение нового оружия.
Ракета жидкостная: горючее - спирт, окислитель - кислород, двигатель имеет две ступени работы - предварительную и главную. На предварительной ступени ракета с работающим двигателем остается на пусковом столе, что называется "прожигом" и используется в учебных целях для подготовки ракетчиков, как говорится, в условиях, приближенных  к боевым.
Вот откуда эти байки про "пьяную артиллерию", которые мы уже успели наслушаться. Оказывается, каждый раз после такого "прожига" в шлангах и трубопроводах остается немало спирта, который тут же идет "по прямому назначению". Говорят, что были случаи, когда после занятий ракетчики уже не могли  перевести ракету обратно в горизонтальное положение и приходилось вызывать на подмогу другой расчет.
Так это было на самом деле или нет, мы не знали, но "дыма без огня" не бывает..
Интересен сам процесс запуска двигателя: в камеру сгорания вводится деревянный крест с магниевой лентой - поджигается магниевая лента с одновременным проливом спирта и кислорода
История ракеты 8Ж38 нам особенно не раскрывается, но, по слухам, - это аналог немецкой ракеты ФАУ-2.
И, хотя на каждом занятии подчеркивается приоритет отечественной науки и вспоминается родоначальник ракетостроения Циолковский, все - таки нельзя не отдать должное немецкому техническому гению, воплотившему общие теоретические посылки в конкретное изделие в металле.
Ракета имеет автономную систему управления и сама идет к цели, что абсолютно ново для нас.
- Основу системы управления составляют  гироскопические  приборы,  объясняет нам преподаватель, - это гирогоризонт и гировертикант.
Тайну гироскопа пытались разгадать еще древние ученые. Мне запомнилась виденная где-то картинка: древний мудрец с длинной бородой, в чалме, в халате сидит на корточках и смотрит на вращающийся волчок, внизу надпись: "так он сидит всю жизнь". В отличии от этого древнего мудреца у нас солидная теоретическая подготовка. Вон у меня в дипломе по теоретической механике стоит отметка "отлично", тем не менее, теперь нужно приложить теорию к практике и ощутить, как первое и второе свойства гироскопов используются в системе управления.
Нужно сказать, что в Училище прекрасно оборудованный учебный класс по системе управления с громадной на всю стену, так называемой, пятой схемой.
Что интересно, на всех типах ракет эта схема имеет один и тот же пятый номер.
Схема чисто электрическая, логики в ней нет никакой и в этом вся трудность ее изучения, нужно просто запомнить замыкание (размыкание) многочисленных контактов и составление соответствующих цепей при включении тумблера.
Приходится зубрить - иначе не сдать экзамены.
Наземное оборудование ракеты 8Ж38 на стартовой позиции гораздо проще и состоит из пускового стола и машины пуска. Пусковой стол устанавливается на грунт сам по себе, и перевозятся на специальной транспортной машине.
Машина пуска - небольшой броневичок с аппаратурой пуска внутри.
Боевая служба на стартовой позиции четко расписана в Наставлении и я, прежде всего, осваиваю свои обязанности.
Смотрю, комбат нажимает всего пару кнопок: "не пыльная работа", - думаю себе.
Наконец, учебная программа по изучению ракеты 8Ж38 подошла к концу и мы уже предвкушали заключительное практическое занятие с "прожигом".
- Когда будет "прожиг"? - интересуемся мы.
- Не будет никакого "прожига", - разочаровал нас преподаватель, - и вообще мы теперь переходим с вами к изучению оперативно-тактической ракеты 8А61, состоящий на вооружении Сухопутных войск и на которой, по всей видимости, вам придется служить.
Смотрим. По сравнению с 8Ж38 ракета 8А61 просто малютка, но конструктивные решения почти такие же и теперь мы можем даже сравнивать.
К примеру, если там в разрезной двигатель я входил в полный рост, то здесь двигатель размером не больше молочного бидона. Топливо - керосин Т-1; окислитель - азотная кислота; стенки камеры сгорания охлаждаются за счет притока керосина по зарубашечному пространству; горючее и окислитель в камере сгорания смешиваются шнековыми форсунками.
- Для запуска двигателя применяется специальное пусковое горючее "тонка", - говорит нам преподаватель, показывая пробирку с темно-бурой жидкостью.
Мы разглядываем пробирку, нюхаем пробку: фу, какая гадость!
Что же получается? Керосин, азотная кислота, пусковое горючее, видно спирта нам на этой ракете не видать, как своих ушей!
А вот наземное оборудование на этой ракете многочисленное и абсолютно нам незнакомое.
Во-первых, стартовый агрегат 8У218 здесь объединен с пусковым столом в одно целое на базе гусеничного шасси из-под самоходки САУ-152.
Стартовый агрегат, с выступающей вперед носовой частью, имеет устрашающий внешний вид, но скомплектован рационально, позволяет и транспортировать ракету, и проводить предпусковые проверки, и пуск ракеты, одновременно обеспечивая и мобильность, и защиту нежной аппаратуры, и высокую проходимость.
Но, прежде чем попасть на стартовую позицию, ракета должна еще пройти предварительную подготовку и проверку на технической позиции, где она пройдет: "горизонтальные проверки", заправку и стыковку с боевой частью. Для выполнения всех этих операций предназначено специальное наземное оборудование - это машина горизонтальных испытаний, машина автономных проверок, грунтовая тележка 2ТЗ, компрессор ВГЗЗ, подогреватель воздуха 8Г27У, обмывочно - нейтрализационная машина 8Т311, заправщик горючего 9Г27, заправщик окислителя 8Г17 и другое.
Одно простое перечисление наземного оборудования занимает немало места, а ведь нам предстоит эксплуатировать его, изучить "характер" каждого образца, познать слабые места и все нюансы.
Основу технической позиции составляет замечательная просторная палатка 8Ю11, куда заходит тележка с  ракетой, подключаются кабеля к машинам горизонтальных испытаний 9В11 и автономных проверок 9В41, подается в палатку тепло (в холодное время года), подается напряжение и закручивается колесо проверки на шесть часов непрерывной работы. Главное действующее лицо здесь оператор - специально подготовленный офицер.
Думать ему не нужно: перед глазами инструкция, нажал кнопку - посмотрел на транспарант или прибор. Если показание сходится с инструкцией - нажимает следующую кнопку и так по полной программе...
Кстати. На стартовой позиции оператор работает по этому же принципу.
Наличие перед глазами инструкции - железное правило ракетчиков, будь ты
хотя бы семи пядей во лбу, и выучил наизусть всю Инструкцию.
Да, не так-то и просто запомнить порядок включения многочисленных тумблеров и кнопок на нескольких пультах и сличением показаний на многочисленных приборах и транспарантах.
Между тем время нашего обучения подходило к концу и в завершение
программы нас "обрадовали", что предстоит освоить еще ракету 8К11. Что за
ракета?
И хотя мы уже имеем кое-какой кругозор в ракетном деле, но это известие смутило нас: неужели придется штурмовать в оставшееся время "новинку" и напрягаться?
К счастью, ракета 8К11 мало чем отличалась от 8А61, разве что некоторыми параметрами и конструктивными особенностями, а наземное оборудование все то же самое.
Окончилось жаркое, измучившее нас южное лето, промелькнул сентябрь - вот и выпускные экзамены. Все - таки какой урожайный на экзамены год!
Конечно экзамены экзаменам рознь, на второй год здесь не оставят, но будет просто неудобно и нужно готовиться. К чести наших ребят, экзамены все сдали успешно с высокими оценками.
Полученные знания, конечно, лишь теоретические. Чтобы стать настоящим ракетчиком нужно, как говорится, съесть не один пуд соли, набирая практический опыт на комплексных занятиях и зимой, и летом, и на полигоне, и в поле...
Но это будет потом, а пока собираем пожитки, получаем проездные документы и едем обратно в Клинцы, в войсковую часть 11702.
На этот раз выезжаем не всем табором, а группами по два-три человека - кто с кем захочет.
- Выезжаем завтра, - предложил Травушкин, - пойдем за билетами.
А вот и Клинцы. С вокзала идем знакомой дорогой и, хотя уже ноябрь, ничего здесь не изменилось - ведь вечнозеленые сосны не сбрасывают листья...
Переступив порог знакомого КПП, на дверях штаба видим табличку: в/ч 11702.
-  Смотри, - говорю я, - табличка с номером части появилась!
-  Красота...
- Войдя в коридор, увидели на дверях таблички: "командир", "отдел кадров", "секретная часть" и другие. Мы остановились в нерешительности - по Уставу сначала нужно представиться о прибытии командиру.
- Давай сначала зайдем в отдел кадров, - предложил я.
В отделе кадров мы увидели за столом майора и капитана. Мы представились майору и доложили о прибытии "для прохождения дальнейшей службы".
- Майор Зуйков, капитан Кротов, - представились в свою очередь офицеры,
здороваясь с нами.
- На 18.00 назначено совещание, сказал Зуйков, - там я представлю вас
командиру, а пока можете погулять по городу.
Какой вежливый и обходительный майор Зуйков, с такими людьми приятно общаться, даже настроение улучшилось...
Оставив наши пожитки в комнате дежурного, мы собрались пойти в город и где-нибудь перекусить.
Стоит чудесный осенний денек и, хотя недавно прошли дожди, грязи нет - почва песчаная и грязи в Клинцах не бывает никогда...
- Пойдем-ка, Толя, навестим мою тетю Шуру, - предложил я.
Тетя Шура искренне обрадовалась нам и ее добрые, милые глаза подернулись влагой. А может это блестят стекла пенсне?
- Это мой товарищ, представил я Травушкина.
- Очень  приятно,  проходите,  проходите.   Боже!   Какие  вы  красивые!   -
причитала тетя и принялась хлопотать с угощением. Через некоторое время
стол был накрыт, и тетя Шура стала угощать нас.
- Положить сметанку? - спросила она, занося ложку со сметаной над Толиной тарелкой.
- Ни в коем случае, - ответил Толя, загораживая тарелку с борщом руками.
- Почему? - обескуражилась тетя.
- Боюсь от  вкусного проглотить язык...
Хотя на совещание мы явились с большим запасом времени, в коридоре уже толкалось много народу.
Среди знакомых лиц моих товарищей мы увидели много лейтенантов со значками  об окончании средних технических училищ - это  операторы и начальники расчетов. Изредка среди лейтенантов попадаются капитаны – это командиры батарей. Вот один из них среднего роста, со смуглым правильным лицом, сухощавый, подтянутый, направился ко мне.
Капитан Андриенко, командир первой стартовой батареи, - представился
он, здороваясь.
"Эге! Так это же мой комбат!" - сообразил я.
Много, лейтенант, будет у тебя потом командиров и разных начальников, но первый командир, как первая любовь, запомнится на всю жизнь...
Отойдя в сторонку, мы познакомились поближе и я узнал, что Сергей Петрович закончил Сумское Артиллерийское Училище, служил в наземной артиллерии, после переподготовки переведен в ракетные войска, женат, двое детей. Я тоже рассказал ему свою короткую биографию.
Между тем подошло время совещания, и мы заняли места в большом классе. Первый командир войсковой части 11702 полковник Оганесян оказался небольшого роста, полноватый, с округлыми чертами лица, с пышными, черными, вьющимися волосами, большими печальными глазами.
Познакомившись с нами, он негромким голосом с заметным акцентом, ввел нас в курс дела и поставил задачу:
- Вы прибыли для прохождения дальнейшей службы в 159 ракетную бригаду
оперативно-тактического назначения. В настоящее время бригада находится в
стадии   формирования   и   укомплектована  только   офицерским   составом.
Командный и инженерный состав прошел переподготовку на специальных
курсах,   технический   состав   будем   переучивать   сами,   поэтому   вашей неотложной задачей является создание учебной базы и учебных пособий. Размещаться будете в офицерских домиках в дальнем городке. Прошу строго соблюдать распорядок дня и не     нарушать дисциплину. Желаю вам успехов в службе!
Дальний городок - это жилой военный городок на другом конце города,  где раньше жили семьи клинцовской ракетной бригады, которая, как русская матрешка, формирует все новые н новые ракетные бригады, которые убывают отсюда в разные стороны. Вот совсем недавно отсюда ушла в Германию вновь сформированная бригада, и мы поселились в освободившиеся 4-х квартирные финские домики. Петров, Гашунин, Травушкин и я поселились вместе. В квартире осталась вся мебель, домашняя утварь и даже радиола с набором пластинок...
На другой день мы встали пораньше и стали тщательно готовиться к первому построению - ведь нужно побриться, помыться, подшить свежий подворотничок, почистить асидолом пуговицы на кителе и на шинели, надраить пряжку портупеи, навести блеск на сапогах...
Строй нашей бригады являл собой экзотическое зрелище: в строю моряки, летчики, связисты, артиллеристы - все лейтенанты с небольшой прослойкой капитанов. Вон, на правом фланге, вижу своего комбата и рядом с ним пять незнакомых мне лейтенантов - это начальники отделений системы управления, двигательной установки, вспомогательного оборудования, топогеодезического отделения и оператор. Знакомимся - это все техники, их - то и нужно переучивать на ракетную технику, согласно полученному нами приказу командира бригады.
Дальше в строю вижу моих товарищей, они стоят рядом со своими командирами батарей - это капитаны Батин, Валуйский, Ковалевский, Гергель, Бобылев, Лысиков, Стариков, Тимошин, Самарцев и другие.
После построения мы получили в секретной части единственный экземпляр руководства на ракету 8А61 и приступили к черчению схем и плакатов. Клинцовская ракетная бригада вооружена ракетами 8Ж38, поэтому в их классы доступа нам нет.
Для работы нам отвели просторную комнату и мы, вооружившись листами ватмана,  рейсшинами, линейками, разными красками и тушью, принялись за работу. Мы
распределились:   одни   чертили   пятую   схему,   другие   рисовали   плакаты
приборов, третьи занялись двигательной установкой. .
Закончив свой первый трудовой день в войсках и выйдя вечером из штаба, я увидел офицеров, идущих в сторону клуба.
- Что там в клубе? - спросил я, проходившего мимо лейтенанта.
- Фрич проводит совещание, интересно послушать...
Полковник Фрич - командир клинцовской ракетной бригады и его фамилия у всех на слуху.
"Что может быть интересного на совещании?" - подумал я, но из-за
любопытства тоже решил пойти послушать.
Совещание уже шло, но дверь открыта и опоздавшие лейтенанты, словно мыши, пригнувшись, продолжали шмыгать в зал.
На сцене за трибуной полковник Фрич: высокий, плотный, с крупными выразительными чертами лица и пышными черными усами - говорил негромким басом, не обращая никакого внимания на опоздавших. По тишине в зале и, время от времени раздававшемуся смеху, было очевидно, что он владеет вниманием аудитории.
Я прислушался. Разговор шел об обыденных, повседневных делах, но так сочно и с таким юмором, что это под силу только человеку с большим жизненным опытом и широкой натурой...
Наряду с работой над учебной базой мы, лейтенанты, как водится, несли внутреннюю службу и ходили патрулировать по городу. Однажды мне выпало патрулировать вместе с капитаном Самарцевым. Оглядев скептически мою жидкую лейтенантскую фигуру, Валентин Петрович рассказал случай из своего прошлого патрулирования: "В клубе случился дебош по вине пьяных солдат, но мне удалось задержать зачинщика, однако негодяй полез в драку. Тогда я схватил его и плотно прижал к земле.
-  Дай потрогать твои погоны, - запросился нарушитель
-  На, щупай...
-  Все, капитан, сдаюсь... "
После этой информации "для размышления" я с почтеньем поглядел на медвежью, немного сутуловатую фигуру капитана Самарцева и мы уверенно пошли по маршруту. "Что же получается? - размышлял я про себя, - лейтенанта солдаты в войсках не очень-то празднуют".
Время бежит быстро, на дворе декабрь и пора подумать о более основательном устройстве на новом месте службы вместе с семьей. И только я написал жене о своих планах, и только подыскал подходящую квартиру, и только обзавелся собственной мебелью (круглый стол и четыре стула), как нас срочно созвали на внеочередное совещание.
- Поступила директива центра, - сообщил нам полковник Оганесян, - наша
159 ракетная бригада передислоцируется на новое место.
Приказ на совершение марша по железной дороге зачитает начальник оперативного отдела бригады майор Дереновскнй.
Мы еще не успели переварить эту ошеломительную новость, как Дереновскнй стал читать длинный приказ, из которого я уловил, что назначаюсь старшим машины для перевозки личных вещей офицеров.
- Нужно запастись на дорогу продуктами, - сказал практичный Травушкин, -
завтра пойдем на базар и скупимся.
На другой день мы отправились на базар. Накануне выпал снежок: день ясный, морозный.
- Купим сало и яблок, - предложил Травушкин.
Сначала стали выбирать сало. Выбор большой: на длинных  прилавках разложено сало на любой вкус, многочисленные продавцы наперебой предлагают свой товар. Наконец, мы остановили свой выбор и стали взвешивать изрядный кусок. За прилавком мужик в тулупе, время от времени он, видно, "грелся" из бутылки с водкой, стоящей рядом с весами. Ему показалось, что перевесил - стал отрезать от куска и опрокинул рукавом тулупа бутылку, а когда спохватился - водка почти вся пролилась.
Эх, товарищ лейтенант, - с досадой воскликнул мужик, обнаружив утрату, - берите весь кусок, - и бросил ножик, отказавшись от намерения уменьшить вес. Трудно удержаться от смеха, мы посочувствовали мужику, и пошли выбирать яблоки.
Яблок на базаре изобилие, ведь Клинцы и соседний город Новозыбков - яблоневые края, осенью отсюда идут в Москву "яблоневые" поезда
Купив полмешка отборных яблок, мы, с чувством исполненного долга, покинули базар.
Наступил день погрузки эшелона. Утром я получил список адресов офицеров нашей бригады, которых мне предстояло перевести на станцию и погрузить в эшелон.
Эшелон состоит из двенадцати платформ, двух товарных, одного купейного и двух плацкартных вагонов. Вещи сгружаются в товарные вагоны.
Кроме меня извозом занято еще три лейтенанта с машинами.
Последним в моем списке значится командир стартовой батареи капитан Батин. Когда далеко за полдень я подъехал по указанному адресу, Юрий Петрович видно, уже давно поджидал машину и сидел на ящиках.
- Ну что, лейтенант, по русскому обычаю давай на посошок, сказал он,
протягивая стопку и бутерброд.
К вечеру погрузка эшелона закончилась: на платформах стояли тяжелые артиллерийские тягачи АТТ, товарные вагоны с вещами закрыты и опломбированы и семьи заняли спальные вагоны,  вдоль эшелона прохаживается дежурный с повязкой.
- Едем куда-то в Среднюю Азию, - сообщил мне Травушкин, когда я расположился на соседней полке.
Эта новость не произвела на меня особого впечатления: "Не важно, где лейтенанту начинать службу, - подумал я, - важно, где ее закончить".
Утомленный хлопотами прошедшего дня, я завалился на полку и крепко уснул, а когда на другой день выглянул в окно, то увидел знакомые ландшафты.
- Скоро  Орел, стоянка два часа, - сообщил дежурный.
В дальнейшем, по ходу эшелона, стало понятно, что мы действительно движемся в сторону Средней Азии - вон скоро будет Саратов.
- Бутылку, бутылку нужно бросить в Волгу, чтобы вернуться обратно, -
вспомнил кто-то народную примету.
-    Какую бутылку? Пустую или полную?
Этого знатоки народных примет не знали, но все боялись пропустить момент пересечения Волги и, когда эшелон взошел на мост, в воду полетела пустая стеклотара
Вскоре, в вечерних сумерках, показались золотые огни Саратова, а потом потянулась пустота степей. За окном однообразная равнина, смотреть не на что и что бы убить время остается играть в карты.
Выпускники Академии Связи лейтенанты Кутузов и Боровков здорово играют в преферанс, наши предпочитают храп.
Вот и Аральское море. На маленькой станции часовая стоянка и народ высыпал из вагонов подышать свежим воздухом и немного размяться
Местные жители тут и там торгуют рыбой. Рыбы много, и какая рыба! И свежая, и вяленая, и вареная, и копченая, и все это по смешным ценам!
Для здешних жителей, видно, рыба не в диковинку, ну, а мы накинулись на нее, как с голодного края, и скупили почти весь базар.
Ташкент удивил теплом - декабрь, а женщины ходят в одних платьях. Мы тоже наслаждаемся теплом, перенесясь из заснеженной зимы почти - что в лето.
По слухам, ехать осталось немного - значит служить предстоит в Туркестанском Военном Округе.
В Ташкенте наш эшелон долго не задержался, поэтому поближе познакомиться с "хлебным" городом на этот раз не удалось. Прошла еще одна ночь в пути, и на следующий день дежурный оповестил, что скоро прибудем на конечную станцию нашего маршрута. Вот вдали показались какие-то строения, все ближе и ближе...
Вот и конечная станция - дальше и железнодорожных путей нет. На небольшом одноэтажном домике красуется вывеска: "Станция Ходжейли",  вокруг бродят беспризорные ишаки, несколько грузовых машин и автобус ожидают нас.
- Выходи строиться! - звучит команда. Неохота вылезать из уюта обжитого
вагона, но привычно строимся.
- Бригада выполнила поставленную задачу, совершив марш по железной дороге и прибыв в пункт постоянной дислокации город Тахиа-Таш, - объявил нам полковник Оганесян.
Интересные все же эти командиры: я думал, что мы просто ехали, а оказывается "выполняли задачу". Итак они во всем – видно командиров учат иначе, чем нас "технарей".
Выяснилось, что город Тахиа-Таш отсюда километрах в десяти, а наш военный городок расположен еще дальше за городом.
Началась погрузка в ожидающий нас транспорт: женщины в автобус, вещи в грузовики, а мы по кабинам и в крытую машину. Вот и Тахиа-Таш: ровная планировка улиц, обсаженных тополями и окаймленных арыками, ряды одноэтажных домиков вдоль улиц; мосточки, перекинутые через арыки на перекрестках; экзотический вид местных жителей, одетых в национальные костюмы,  и крутом непролазная грязь.
Впрочем, мы едем по бетонке, идущей через весь город вплоть до самых ворот нашего городка
А вот и наш городок: прямоугольник, где-то шестьсот на восемьсот, огороженный полу развалившимся  глинобитным дувалом.
Прямо перед воротами, метрах в тридцати - длинное одноэтажное здание солдатской столовой, здесь же небольшой магазинчик; за столовой - солдатская казарма;  дальше по этому ряду парк для техники.
Справа, в метрах пятидесяти, еще два одноэтажных здания - штаб и офицерское общежитие.
В глубине территории - жилая зона: дюжина финских домиков и каких-то строений, приспособленных под жилье. Стали расселяться. Больше всего командует и суетится майор Дереновскнй. Командный состав и семейные офицеры расселились в жилом городке в финских домиках и бараках. Мне тоже досталось здесь жилье в каком-то строении неопределенного типа, с отдельным входом и исправной, утепленной дверью.
Замка на двери нет, поэтому свободно войдя во внутрь, я очутился в мрачной девяти метровке с одним небольшим зарешеченным окошком и огромной, до самого потолка, круглой печкой, обшитой черной листовой жестью.
-  Не горюй, жить можно, - подбодрил меня Травушкин, - пойдем посмотрим, как устроились остальные.
Мы зашли в соседний барак коридорного типа, где расселились наши лейтенанты. Заглянули в одну комнату: окна наполовину без стекол; стены обшарпаны, на полу отвалившаяся штукатурка и разный мусор; через оторванные доски потолка виднеются крупные звезды на южном вечернем небосклоне...
Лейтенант стоит посреди комнаты и обозревает свое жилище - лентенантша тихонько плачет в уголке...
Лучше всего устроились беззаботные холостяки: в офицерском общежитии казарменного типа каждому досталась солдатская кровать, тумбочка и табурет. Я тоже поселился в этом общежитии и наши кровати с Травушкиным опять рядом.
- Как устроился? - спросил меня комбат на другой день.
- Получил квартиру (первую квартиру!), только на дверях нет замка.
- Это непорядок, без замка - не квартира, пошли в город покупать замок.
Время около одиннадцати, мы вышли за ворота части и пошагали по бетонке в сторону города.
Бетонка вытягивается дугой и, если идти по ней, до города будет километра три, если срезать по хорде, будет ближе. Сейчас глинистая солончаковая почва раскисла от дождей и туда лучше не соваться. Справа от бетонки высится громадная труба строящейся ТЭЦ.
А вот и окраина города. Рассматриваю крайний угловой дом: деревянный, четырех квартирный, два спаренных крыльца, перед домом небольшая площадка, дальше сарайчики и туалеты.
Завернув на ближайшем перекрестке направо, попали на небольшой базарчик - центр активной местной жизни. Здесь ряд магазинчиков. Отыскав хозмаг, мы обнаружили на его дверях табличку: "закрыт на перерыв с 12 до 13.00".
- А сколько сейчас времени? - спросил комбат.
- Без четверти двенадцать.
- Что же они закрыли раньше времени?
Наивный вопрос - нарушение распорядка и набор табличек типа: "ушла на базу", "перерыв", "санитарный день", "переучет", а то и просто громадный замок на дверях без всяких объяснений - атрибуты советской торговли.
- Придется подождать, - сказал Сергей Петрович, - а пока зайдем в пивную.
Неказистая  с   виду  пивная  с  затрапезной  дверью   и   тесным,   темным помещением оказалась на редкость с богатейшим внутренним содержанием: бочковое, чудесное пиво, водка на разлив, вино, серебристые вяленые лещи, золотистые копченые лещи, шашлыки, чай в пиалах, изюм, курага, сушеная дыня...
Золотые копченые лещи так вкусно пахнут, что кружится голова. Мы заняли столик в углу и взяли по сто грамм водки, по бокалу пива и по большому, жирному золотистому лещу. Потом повторили и время до открытия магазина пролетело как-то незаметно.
- Пошли покупать замок, - сказал комбат, - магазин уже открылся.
В хорошем настроении стали мы выбирать замок, перебрасываясь шутками с молодой продавщицей.
- Теперь его нужно обмыть, - предложил комбат, когда мы, наконец, выбрали
подходящий навесной замок.
- Это обязательно, - с готовностью согласился я, - иначе он сломается.
МЫ снова заняли уютный столик в углу и опять заказали и пиво, и водку, и лещей. Когда новенький замок был, как следует,  "обмыт" и мы собрались домой, было уже темно.
              - Пойдем прямо, заявил комбат, когда мы вышли за город, - ориентир – труба.
              Действительно, прямо у нас по курсу светилась красными сигнальными огнями высокая труба ТЭЦ, которая служила отличным ориентиром многим подгулявшим нашим лейтенантам.
Быстрее всего жизнь закипела в штабе бригады. На дверях появились таблички: "командир", "начальник штаба", "секретная часть", "отдел кадров" и другие.
Майор Зуйков сам пишет приказы, а потом стучит на машинке, печатая их.
- Почему вы сами печатаете? - спросил я его, - возьмите машинистку.
- А где  я ее здесь возьму?

- Возьмите мою сестру, она как раз сейчас заканчивает школу машинисток-
стенографисток в Орле.
- Конечно, возьму, - обрадовался Виктор Петрович, - немедленно пиши ей
письмо, чтобы после школы приезжала.
Воодушевленный таким оборотом дела, я в тот же вечер написал письма сестре и родителям в деревню.
Между тем, обосновавшись на новом месте, мы возобновили работу над созданием учебной базы и одновременно несли внутреннюю и караульную службу.
Оружия пока у нас не было никакого и нам - вооруженцам, привыкшим к постоянному общению с оружием, было странно стоять в карауле с дубиной.
- Как будем встречать Новый Год?
- Пойдем в Дом Офицеров.
- Согласен ...
Новенький гарнизонный Дом Офицеров в Тахиа-Таше типовой постройки, с колоннами и всеми положенными атрибутами (фойе, кинозал, танцзал, подсобные помещения и прочее), стоит недалеко от базарчика в глубине широкой тополиной аллеи и является единственным местом отдыха и развлечения офицеров гарнизона и местной молодежи. Оказывается, в гарнизоне кроме нас, ракетчиков, стоят еще летчики дальней авиации и Дом Офицеров никогда не пустует.
Посреди зала стоит нарядная елка до самого потолка, играет музыка, много света, шутки, смех...
Начальник Дома Офицеров, майор в летной форме, по слухам, сослан сюда за "свободомыслие". Он пишет стихи, знает местные обычаи, местный быт.
- Тахиа-Таш в переводе с каракалпакского означает "драгоценный камень", - объясняет он нам.
К сожалению, познакомиться поближе с каракалпаками нам пока не удалось: они приезжают из степи на ишаках, обычно всем семейством. Впереди едет глава семьи, за ним, закутанная до глаз в какую-то простынь, жена, позади на осликах двое - трое детей. Проезжая мимо, они обязательно здороваются.
Между тем стрелки часов подвинулись к одиннадцати вечера и народу в зале поубавилось.  Пошли в пивную, проводим старый год, - сказал Травушкин.
В пивной не протолкнуться, здесь "знакомые все лица", какая все же глупость с этим запретом спиртного. Можно ведь было устроить буфет в Доме Офицеров и тогда лейтенанты не толкались бы по пивным.
- Ну что, выпьем за уходящий 1958 год, - поднял я свой бокал, - в этом году мы закончили академию, стали ракетчиками, получили первые офицерские должности и началась наша армейская служба.
После Нового Года началось поступление в бригаду личного состава и техники.
Комплектование началось почему-то с третьего дивизиона и мы завидовали Борису Гойко, который только один из нашего выпуска попал в этот дивизион и теперь занимается настоящим, интересным делом.
Где-то в конце января мне выделили двухкомнатную квартиру в городе Тахиа-Таш, в том угловом крайнем доме, который я так внимательно рассматривал в прошлый раз.
Вскоре, к радости майора Зуйкова, ко мне приехала сестра Надя и активно включилась в жизнь бригады, с утра до вечера оглашая штаб стрекотаньем пишущей  машинки. Она оказалась добросовестным и высокопрофессиональным работником и пришлась по душе начальнику отдела кадров.
Через некоторое время приехала ко мне и моя Светлана с сыном, и я зажил полноценной семейной жизнью.
Цены на продукты питания в Тахиа-Таше таковы, что лейтенантской получки (1400 рублей) вполне хватает. К примеру, за картошкой иду на базар, покупаю целый мешок с доставкой прямо на ишаке продавца.
Вскоре в квартире появился еще одни жилец. Как-то в марте возле нашего крыльца остановился грузовик, из кабины вышла модно одетая молодая дама.
Оксана, - представилась она, - машинистка особого отдела бригады, буду жить у вас в одной комнате вместе с Надей.
"Вот почему мне дали двухкомнатную квартиру", - только теперь догадался я. Оксана оказалась веселой, общительной женщиной и мы подружились.
В конце марта наступило тепло, появилась первая зелень, почва подсохла и кое-где выступила соль, а в апреле началась настоящая жара
- Это еще не жара, - говорят старожилы, - вот наступит июль, тогда узнаете,
что такое настоящая жара.
-  Как же люди переносят такую жару?
- Так и переносим, - говорит мне мой сосед по дому - пехотный майор, с бронзовым от загара лицом, - мучаемся здесь.
                Вдруг разнесся слух, что бригаду отсюда переводят. Сначала в это мы даже не поверили, но когда группа наших квартирьеров собрались в командировку к  предстоящему     новому месту службы, сомнения отпали. В группу квартирьеров попал и Травушкин, но они и сами не знали куда едут - проездные им выдали только до Ташкента. Мы сгорали от любопытства.
- Сообщите   нам   каким-нибудь   намеком,   куда   едете,   -   напутствовал
квартирьеров майор Дереновский, - мы хотя бы тут сооринтируемся.
Майор Дереновский каждой бочке затычка: шумит, командует, распоряжается, и штабные решили над ним пошутить. По прошествии, примерно, недели со дня отъезда квартирьеров штабные сочинили на его имя телеграмму, якобы от квартирьеров, следующего содержания: "Продавай холодильник, шей утеплитель своей собаке". Все это искусно отпечатали на телеграфной ленте и наклеили на стандартный почтовый бланк. Телеграмму положили в папку "На доклад" вместе с другими бумагами и стали наблюдать в щелку.
Вот Дереновский раскрыл папку и углубился в бумаги, вот взял в руки фальшивую телеграмму...
Зрители затаили дыхание. Дереновский прочитал телеграмму раз, другой, возвел глаза к потолку и задумался. Из "намека" телеграммы выходило, что бригаду переводили чуть ли не к Северному полюсу. Шутники вовсю веселились за дверью и наслаждались произведенным эффектом. Между тем приближались майские праздники, жара становилась все нестерпимее и мы, без привычки, просто изнывали от нее. Около ворот части все чаще стали появляться местные жители.
Они стояли и чего-то ожидали.
- Что им нужно? - спросил я дежурного.
- Пришли в магазин за зеленым чаем.
- А что это за чай?
- А ты разве не знаешь? Утоляет в жару жажду и очень вкусный.
Из любопытства я купил этого зеленого чая, но ни вкусноты, ни утоления жажды не ощутил. Как потом выяснилось, этот чай еще нужно уметь заварить.
В это время в части случилось ЧП: кто-то по незнанию или злому умыслу выбросил в туалет, стоящий возле столовой, дрожжи. Под воздействием дрожжей в жару фекалии бурно подошли и затопили солдатскую столовую. На ликвидацию этого стихийного бедствия были брошены все силы, но столовую пришлось закрыть на несколько дней.
Наконец, пришел день погрузки в эшелон. Мой сосед, пехотный майор, приехал на станцию Ходжейли проводить нас.
Вот вы и уезжаете, а нам, видно, и умирать придется здесь, - сказал он на
прощанье и по его бронзовому от загара лицу потекли слезы...
Можно только посочувствовать офицерам всю жизнь прослужившим в Туркестанском Военном Округе без замены и без надежды когда-нибудь вырваться оттуда.  Но и мы не все уезжали. В Тахиа-Таше остался наш третий дивизион, а вместе с ним остался и наш Борис Гойко.
Вечером наш эшелон покинул станцию Ходжейли и, хотя мы не знаем, куда едем, настроение радостное, шутки, смех...
После Ташкента эшелон повернул по знакомой уже дороге на север. Жара. Чем выше поднимается солнце, тем нестерпимее духота в раскаленных вагонах.
В нашем вагоне проводник кара-колпак.
- Выпейте зеленого чая, угощает он меня.
Беру широкую пиалу с темно-зеленым чаем. Какая вкуснота! Как утоляет жажду! А мы-то, выходит, готовить этот чай не умеем.
Вдруг впереди, по ходу поезда, среди раскаленной желтой пустыни появилась синь воды.
- Наверное, это мираж, - предположил кто-то.
               Однако, по мере продвижения поезда вперед, водная гладь все больше приближалась к нам и вскоре железнодорожные рельсы пошли прямо у воды. Поезд замедлил ход и эшелон остановился.  Подарок судьбы!
Женщины с визгом попрыгали в воду из раскаленных вагонов прямо в платьях, мы за ними и тоже в одежде. Какая благодать! Но долго наслаждаться прохладой не приходится: паровоз дает гудок и эшелон трогается.
Вечером мне заступать в наряд помощником дежурного по эшелону.
Дежурный - капитан Ткачук: решительный, словоохотливый, подвижный офицер и дежурить с ним одно удовольствие. Завтра, часов в двенадцать, ожидается большая станция Арысь и нам нужно идти с докладом к коменданту станции, по слухам, свирепому майору.
Рано утром, на одной из остановок, Ткачук поманил меня из вагона.
- Ты знаешь, - сказал он, когда я, спрыгнув с подножки, подошел к нему, - у нас в эшелоне нарушитель.
-  Какой нарушитель? - насторожился я.
- Сейчас увидишь, пошли со мной, - сказал Ткачук и мы зашагали в хвост эшелона. Вот   и   последний   вагон:   небольшой,   двухосный,   явно   чужой прицепился к нашему эшелону, наверное, этой ночью.
Ткачук подошел к двери и постучал. Дверь откатилась, и внутри я увидел сопровождавшего в национальной одежде, сидящего среди множества бочек.
- Ну что, - сказал Ткачук, обращаясь ко мне и поправляя красную повязку на
 рукаве, - сейчас будем отцеплять этот вагон или на следующей станции?
К моему удивлению, хозяин вагона ни слова не говоря, взял в руки большую медную кружку с длинной ручкой, зачерпнул из бочки и протянул ее нам.
- На, пей, - сказал Ткачук, передавая мне кружку, - я уже выпил пару кружек.
                Я уже догадался, что перед нами вагон с вином, взял мерную литровую кружку и выпил до дна вкусное, прохладное вино.
Довольные, мы двинулись обратно к своему вагону, весело обсуждая этот
эпизод и не подозревая, что впереди нас ждет расплата.
По мере приближения к станции Арысь солнце поднималось все выше, жара становилась нестерпимее.
На станции Арысь встречать эшелон комендант вышел лично сам.
Мы еще издали увидели высокую фигуру майора в красной фуражке, с таким же от загара красным лицом и пошли к нему навстречу с докладом.
- Та..та..та.., Ма..ма..ма, - начал докладывать Ткачук и замолчал.
По его выпученным глазам и красным щекам я с ужасом понял, что выпитое вино сыграло с ним злую штуку - отнялся язык и теперь ему никак не выговорить первые слова доклада: 'Товарищ майор!"
- Вы что, одурели от жары что ли? - заревел комендант, - лейтенант
докладывайте!
Я кое-как доложил, что эшелон номер такой-то без происшествий прибыл на станцию Арысь, больных нет...
На наше счастье комендант больше не стал с нами заниматься, выдал нам свечи и необходимые документы, и мы двинулись дальше. Вот и Аральское море. Мы уже знали здешнее рыбное богатство и заранее приготовились к посещению местного базарчика. Наши ожидания оправдались: такого богатства и разнообразия вкусной и дешевой рыбы я потом не встречал нигде.
- Скоро Саратов, - заговорили в вагоне, - не вздумайте бросать в Волгу
бутылки, народная примета оказывается,  действует...
Через некоторое время,  в вечерних сумерках показались  золотые  огни Саратова.   На  эти   огни   мы   смотрели   с   жадностью   после   длительного путешествия по однообразной пустынной местности Заволжья. Огни просто завораживают, видно, не даром о них поют в песнях...
Дальше эшелон покатил по России. Мучившая нас все это время жара отступила,  и мы вздохнули, наконец, с облегчением.
- В Орле длительная остановка, - объявил дежурный, - обедать будем в
ресторане вокзала.
Не знаю, кто позаботился и заказал для нас обед, но как я благодарен землякам за гостеприимство!
После Орла эшелон свернул резко на юг и, по слухам, скоро будет наша конечная станция.  Однако прошла еще одна ночь, а мы все едем, правда, теперь повернули на запад. И, вот, наконец, уже под вечер эшелон остановился на большой станции.
- Кировоград, конечная станция, - объявил дежурный, - выходи из вагонов!
Высыпав из вагонов, мы очутились под куполом ласкового южного неба, высокие стройные тополя, пушились в вечернем сумраке, теплый ветерок овевал нас...
- Хороший город, - сразу определил кто-то из нас.
Зайдя в станционный буфет, я увидел витрину плотно набитую колбасами, сырами, копченостями - жить можно!
Тем временем, мы погрузили свой нехитрый скарб в ожидавшие нас машины и поехали в часть.
К удивлению, ехать пришлось совсем недалеко: величественные "красные казармы" еще имперской постройки находятся прямо в центре города
На ночь все разместились общим табором в одной из казарм, устроившись на полу по разным углам и отгородившись друг от друга шкафами, стульями и простынями. Хотелось поскорее осмотреться на новом месте, поэтому, кое-как устроившись с ночлегом, мы побежали в город. Прекрасный город!
Прямо напротив проходной городской парк, за углом - центральная улица,
рядом театр... А вот и центральная площадь, памятник Кирову, подсвеченный
огнями, на стене углового дома висит экран и идет какой-то кинофильм,
нарядная публика заполнила широкие улицы, автотранспорту тут ездить
запрещено.
Растворившись среди гуляющей публики, мы вдыхали весенний воздух прекрасного города и в казарму вернулись далеко за полночь.
Утром мы проснулись от страшного грохота - это Травушкин, пробираясь в наш угол казармы, зацепился за металлическое корыто, по полу, звеня покатилось пустое ведро...
- Мещане, - возмутился он, - набрали разного барахла, вставайте!
Хорошо Травушкину, он холостяк, уже нашел себе квартиру, купил мотоцикл и теперь наслаждается жизнью, а мне нужно идти искать себе жилье.
Дело поиска квартир было пущено на самотек, и толпы офицеров с самого раннего утра  разбрелись по улицам Кировограда в поисках подходящей квартир.
Мой комбат отправился в город с лейтенантом Дворяткиным, вечно улыбающимся выпускником Одесского артиллерийского училища.
Обойдя изрядное количество улочек частного сектора и безрезультатно обеспокоив и злых собак и хозяев, они, усталые возвращались обратно, когда, поравнявшись с очередной калиткой со "злой собакой", Дворяткин решил пошутить и, открыв калитку, втолкнул Андриенко внутрь.
Все произошло так неожиданно, что огромный пес, стоящий посреди двора, сначала растерялся, но потом, угрожающе рыча, направился к не званному гостю. Между тем Дворяткин наслаждался эффектом и держал калитку на запоре с той стороны.
На счастье, во дворе стоял стол со скамейками, за которым и укрылся мой комбат. Пес бросился в погоню и, когда они сделали пару кругов вокруг стола, Дворяткин выпустил капитана, захлопнув калитку перед самым носом разъяренной собаки.
Мне же в этот день удалось снять на Ново-Николаевке, напротив летного училища, небольшую комнатку с кухней в частном доме.
  Неделя, отведенная на обустройство на новом месте, истекла, и командир бригады собрал нас на совещание.
- Мы прибыли в состав войск Киевского Военного Округа, - сказал он, -
ближайшими задачами является развертывание первого ракетного дивизиона и
обустройство офицерского состава. Строить будем своими силами с участием
самих офицеров.
Стройка жилого городка вскоре развернулась на Ново-Николаевке, рядом с рестораном "Ингул". Когда на следующий день в рабочей одежде я прибыл на стройплощадку, то увидел уже готовые фундаменты пяти домов.
"Где-то здесь будет и моя квартира, - подумал я, - так что нужно стараться".
Место мне понравилось: недалеко базарчик, много зелени, тихо, уютно и до части недалеко...
На стройке уже давно трудились десантники из числа "дембелей", оставленные за разные провинности и не уволенные вместе со всеми.
Десантники перед нашим приездом занимали "Красные казармы" и их помощь нельзя переоценить. Их было всего человек сорок, мне пришлось вместе с ними и работать и патрулировать по городу - необыкновенные ребята!
Один десантник часа за три выполнял работу равную моей дневной норме. Но однажды они учинили между собой драку. Драка проходила в казарме на втором этаже, дрались табуретками - жуткое зрелище!
Я  было сунулся в дверь, но меня предупредили:
- Уйдите, товарищ лейтенант, пока живы.
После этой драки десантников куда-то отправили и теперь вся тяжесть стройки легла на наши плечи. Тем не менее, к осени шесть (один дом спаренный) двухэтажных, кирпичных, восьми квартирных домов были готовы.
Мне досталась однокомнатная квартира на первом этаже в крайнем доме: комната метров восемнадцать, кухня, коридорчик с кладовой, печное отопление, вода в колонке под окном, удобство во дворе за сараями.
Переезд на новое место жительства много времени не занял и теперь можно становиться в строй.
К этому времени в первую стартовую батарею уже полностью поступил личный состав и мне нужно, прежде всего, тщательно привести в порядок свой внешний вид. Военную форму одежды я люблю и ношу с гордостью, поэтому когда утром наглаженный, надушенный и начищенный, как новый пятак, я появился в батарее - это было сразу замечено и старшина батареи пошел ко мне навстречу с докладом.
В батарее по штату семь офицеров, но будь их даже в два раза больше, все они вместе взятые не заменят одного настоящего старшину, потому что в сложном механизме воинской службы он незаменим и его обязанности не пересекаются с обязанностями офицеров, а подпирают батарею с тыла. К сожалению, этого не захотели понять наши мудрые военачальники, когда вредительски упразднили институт старшин - сверхсрочников и тем самым ввергли армию в дикий вал дедовщины.
Но это будет потом, а пока ко мне шел с докладом сорокалетний старшина   сверхсрочник, плотного телосложения, загорелый, с отличной выправкой и значком десантника на груди.
- Товарищ   лейтенант! Первая   стартовая  батарея  занимается   согласно
распорядку дня! Старшина батареи старшина .
С таким старшиной мы даже не слышали о дедовщине, не имели хлопот с внутренним порядком в батарее, не пасли ее на завтрак, обед и ужин, правда, другой раз подменяли старшину и ходили на отбой и подъемы.
В это время в батарею поступила первая техника - это легковушка ГАЗ - 69 комбата, топопривязчик ТМГ и обмывочно  -  нейтрализационная машина 8ТЗ11.
Нужно признаться, что как зампотех я имел нулевой практический опыт: не знал, что ломается чаще всего и потому не знал дефицита запасных частей, не имел "загашника" под надежным замком с краской, инструментом и прочим дефицитом, а без всего этого, какой же ты зампотех!
В повседневной службе незаметно подошел Новый 1960-й Год, который сулил нам интересную работу по освоению ракетной техники и боевому сколачиванию стартовой батареи.
- Вас   вызывает   в   штаб   главный   инженер   бригады!   -   передал   мне,
прибежавший в батарею посыльный.
- В штаб бригады мы просто так не ходим - ругается майор Дереновский и не пускает туда "посторонних".
Главный инженер бригады подполковник Буксеев прибыл к нам недавно, но, по слухам, он был опытным ракетчиком, единственным  во всей бригаде, имеющим на своем счету боевые пуски ракет.
Петр Иванович, среднего роста, лет сорока, подвижный, слегка полноватый, с венчиком светлых волос на лысеющей голове, беседу со мной повел непривычно.
- Знаете ли вы анекдот про работника и приказчика? - задал он первый
вопрос.
- Конечно, знаю - это когда работник возмутился, что приказчику хозяин
платит вдвое больше...
- Нет, не знаете, - перебил меня Буксеев, - вот послушайте. Послал хозяин
работника узнать, куда едет по дороге воз, тот побежал и доложил, что едет на
базар.
- А что везет?
                - Не знаю...
- Так иди, узнай!
Побежал опять работник, возвратился и сообщил, что везет пшеницу.
- А почем будут продавать?
- Не знаю...
- Так иди, узнай!
Опять побежал работник и узнал, что по десять копеек за пуд.
- В розницу или оптом?
- Не знаю...
- Так иди, узнай!
Пришлось работнику снова бежать, а воз тем временем уже далеко, пока бежал, запыхался, но узнал, что в розницу. И еще ему пришлось бегать и узнавать: с завозом или без завоза.
- А теперь смотри, вон еще едет воз. Приказчик! Пойди-ка, узнай, куда он
едет.
Прибегает приказчик и докладывает: едут на базар, везут овес, думают продавать по пять копеек за пуд, оптом по четыре копенки, можно с завозом.
- Теперь ты понял, почему я плачу приказчику вдвое? - спросил хозяин.
                Этот ценный анекдот я потом вспоминал неоднократно за свою длительную службу, но в жизни, другой раз, всего сразу  не охватишь и, подобно тому работнику, приходится по несколько раз возвращаться к одному н тому же вопросу.
Между тем Петр Иванович, рассказав анекдот до конца, продолжал со мной
беседу в том же необычном стиле.
- Что это такое? - спросил он, указав на висевший на стене углекислотный
 огнетушитель ОУ-2.
- Огнетушитель ОУ-2.
- Вы знаете этот огнетушитель?
Вопрос удивил меня своей простотой: "огнетушитель - это же не ракета, - размышлял я, - что там знать: баллон с раструбом, запорный вентиль"...
Эх, самонадеянная молодость? Тогда я еще не ощутил, что в ракетных войсках огнетушитель - вещь первостепенной важности и без него не обходится ни одно комплексное занятие, ни одна тренировка, не говоря уже о боевых пусках. Из дальнейшего экзамена по огнетушителю выяснилось, что я не умею читать заводскую маркировку, выбитую на баллоне, не знаю сроков испытания баллонов на прочность, порядок испытания, каким давлением, срок контрольного взвешивания огнетушителей, вес углекислоты в баллоне, где брать эту углекислоту, порядок зарядки и как правильно опломбировать вентиль...
По мере все большего количества "пропущенных голов", мое лицо краснело и к концу беседы, наверное, сравнялось со цветом огнетушителя.
- А знаете, что такое амперметр, вольтметр, частотомер и манометр? -
продолжал задавать вопросы главный инженер.
Сбитый с толку огнетушителем, я благоразумно промолчал и правильно сделал, потому что все равно бы не ответил, что такое класс точности приборов, допустимые погрешности, периодичность поверки (именно поверки, а не проверки) приборов в зависимости от класса точности, что такое образцовые приборы и т.д. и т.п.
Всем этим предварительным разговором Буксеев подводил меня к простому выводу, что в ракетной бригаде для надзора за многочисленными электроизмерительными приборами, манометрами и огнетушителями необходим специалист, который бы занимался только этим вопросом.
- Я предлагаю вам должность "инженера - госповерителя"  бригады, - сказал в заключение Петр Иванович,  -  со временем  мы  получим   на вооружение специальную поверочную лабораторию, предназначенную для ракетных войск, а пока вам необходимо окончить специальные курсы и получить свидетельство на право обязательной поверки приборов.
Не ожидая такого крутого поворота, я вышел из кабинета главного инженера в некоторой растерянности и решил посоветоваться со "стариками".
Должность "инженер - госповеритель" чисто техническая, - сказал мне старший лейтенант Кузьмин, - участок работы самостоятельный, интересный, подчиняться будешь только главному инженеру, но продвижение по службе с этой должности проблематично, так что решай сам...
Решение непростое, в должности заместителя командира стартовой батареи  я уже год, нашел общий язык с личным составом батареи, служба в строю нравится  мне,  в   скором   времени  укомплектуемся  техникой   и   начнется интересная боевая работа, поэтому я колебался.
Однако подполковник Буксеев проявил настойчивость и вскоре состоялся приказ о моем назначении на должность инженера - госповерителя и я перебрался из батареи в штаб бригады.
Офицеры службы главного инженера занимали в штабе три комнаты: кабинет Буксеева (он сидит в кабинете вместе со своим заместителем инженер- подполковником Лейбниченко); комната старших офицеров, которую занимают старшие лейтенанты Кузьмин и Саркисов, здесь же и мой стол; в третьей комнате, что рядом с отделом кадров, сидит капитан Олейник, ведающий стрелковым оружием и писарь, рядовой Рябошапка.
По сравнению с размеренным ритмом жизни в батарее, штабная служба, без привычки, показалась какой-то нервической и непредсказуемой.
С утра начиналась беготня в секретку и обратно за тем или иным документом.
Подполковник Буксеев по этим документам больше всего терзал старшего лейтенанта Кузьмина, который крутился как белка, рылся в бумагах, наверное, уже знал наизусть, где что подшито, но Петр Иванович был ненасытен и требовал все новые документы или директивы. Тогда Женя дошел на хитрость: с утра брал в секретке все дела, а также чемодан с документацией и "выдавал на гора" требуемое.
- Нужно выдавать с некоторой задержкой, - говорит Кузьмин, - пусть думает,
что ищу...
Едва мы успеваем удовлетворить буйного Петра Ивановича, как в нашу комнату заходит подполковник Лейбниченко и извиняющимся голосом просит какое-либо руководство службы или инструкцию. Между собой мы зовем Лейбниченко "дедом", в нем мало, что есть от военного человека: мягкий, покладистый, культурный и обходительный, он, явно, не приспособлен для службы в войсках. Но каким должен быть войсковой инженер! Должен ли он обладать командирскими качествами?
Ведь один человек не может в себе сочетать в полной мере и командира и инженера, что-то будет перевешивать.
Подполковник Лейбниченко, несомненно, был хорошим, опытным инженером, он скромно стоял в дверях нашей комнаты и терпеливо ждал нужное руководство.
- Один момент, - говорит старший лейтенант Саркисов, разбегается от окна и
по кавказки падает, словно джигит, на колени перед шкафом, стоящим в углу.
На глазах изумленной публики дверки шкафа сами собой раскрываются, Саркисов выхватывает с полки нужное руководство и в изящном поклоне вручает его "деду".
Этот фокус он проделывает неоднократно и всегда с неизменным успехом.
К этому времени в бригаду шло интенсивное поступление наземного оборудования и мне досталась проверка каждого образца в качестве неизменного члена приемной комиссии. Особенно нудно сверять наличие многочисленного ЗИП по пухлым комплектовочным ведомостям - ведь каждую детальку нужно развернуть из упаковочной бумаги и убедиться, что сборка, указанная на ней соответствует Номенклатуре. Страшно мерзнут ноги в легких хромовых сапогах во время многочасовых сверок внутри холодного КУНГа, на дворе уже хорошие морозы.
Поступающая техника размещается в двух парках. Автомобильная - в небольшом парке возле гарнизонного Дома офицеров, а специальная на Ново-Николаевке недалеко от нашего жилого городка.
В этом убогом парке всего несколько примитивных навесов, которые не вмещают всю технику, и большинство машин стоит в грязи под открытым небом вкривь и вкось.
С таким гнусным положением дел в парке повели решительную борьбу наши окружные начальники - вооруженцы, инженер - капитаны Ренке и Папиренко, офицеры 2-го отдела Службы Ракетно-артиллерийского Вооружения Киевского Военного Округа.
Выпускники Московской Артиллерийской Академии, они были старше нас и затмевали своей эрудицией. Особенно блистал Папиренко: "капитан должен все знать и уметь, - поучал он нас, молодых лейтенантов, - майор, во всем разобраться, подполковник - уметь доложить, полковник - показать, где расписаться, генерал должен уметь расписываться".
Своими вопросами Папиренко, другой раз, ставил меня прямо-таки в тупик!
- Почему не выполнена директива Округа номер Б/172? - грозно спрашивал
он, осматривая какую-либо спецмашину.
- А почему не выполнена директива Б/173? - спрашивал он немного погодя.
Я молча таращил глаза, так как ничего не знал об этих директивах. "Вот это да, - думал я себе, - капитан Папиренко знает все директивы наизусть, нужно держать с ним ухо востро".
Откуда мне было знать, что эти директивы сам же Папиренко и писал.
Капитан Ренке, ростом на целую голову выше своего товарища, спокойный и рассудительный, директивами не досаждал, но ругался по поводу беспорядка в парке.
- Неужели трудно, - говорил он, - выровнять машины в парке, подсыпать
стоянки щебнем и песком, убрать мусор...
Вскоре вопрос с парком в бригаде был решен капитальным образом. Однажды подполковник Буксеев вызвал меня к себе. В кабинете у него находился какой-то интеллигентный гражданский мужчина лет пятидесяти.
- Вот этот молодой человек, - сказал ему Буксеев, - поступает в ваше распоряжение.
Мы вышли из кабинета, сели в стоявший у штаба пикапчик и поехали в Лелековку.
Оказалось, что этот мужчина - инженер Военпроекта из округа и специально приехал к нам для разбивки на местности площадки под новый парк. В течение дня мы с ним при помощи мерной ленты разметили в чистом поле недалеко от Лелековки солидный прямоугольник и обозначили его многочисленными колышками.
А вскоре там началось интенсивное строительство современного красавца - парка, благо в бригаде имелась вооруженная до зубов всякой дефицитной техникой инженерно-саперная рота полного состава
Удивительное дело: в ракетной бригаде саперы гордятся своим родом войск больше чем ракетчики. Строем они ходят лучше всех, песни поют громче всех, дисциплину нарушают меньше всех и это при том, что туда сплавляют "неугодных" со всех батарей.
- Нет плохих солдат, есть плохие командиры, - говорит начинж бригады
майор Волков, - не умеете воспитывать трудных солдат,  и  сплавляете их
саперам,  но   будьте  уверены,  мы  из   них  сделаем  отличников   боевой  и
политической подготовки.
Небольшого роста, прокопченный солнцем и ветром, с пятью боевыми орденами на груди, Иван Петрович гордится профессией сапера и прививает эту гордость своим солдатам. Да он и сам солдат, в самом высоком смысле этого слова.
Однажды довелось мне обедать  вместе с ним за одним столом.
Он заказал закуску, первое, второе и компот. Потом пошел в буфет и взял пирожное. Покончив с обедом, он встал из-за стола и собрался уходить.
- А пирожное? Иван Петрович, вы забыли пирожное, - сказал я, увидев
оставленное на столе пирожное.
Майор рассмеялся, вернулся к столу и сказал:
- Я расскажу вам по этому поводу анекдот: в старину на Руси парни до
двадцати лет ходили без штанов в длинных рубашках, а штаны шили перед
самой женитьбой.
И вот наступила пора женитьбы одному такому парню. Как полагается, ему пошили штаны, приехали гости, начались смотрины, но, как на грех, в самый разгар сватовства Молодому захотелось в туалет. Снял он там штаны, повесил их на сучке и потом забыл, явившись за стол в одной привычной рубашке.
Вот так и я, никогда не баловался пирожным и, наподобие того парня, забыл про него.
Командиру саперной роты капитану Струкачеву с таким начальником служить, конечно, легко.
Где-то в середине февраля подполковник Буксеев поставил мне еще одну "боевую" задачу:
- Поедете на центральный арсенал получать ракеты, - сказал он мне.
Будучи уже опытным ракетчиком Петр Иванович знал "изюминки" службы в ракетных войсках, например, что большим дефицитом являются разные фишки, заглушки, штепсельные разъемы и инструктировал меня соответствующим образом:
- Будете на арсенале, попросите у них про запас фишки, заглушки  и штепсельные разъемы, - сказал он, вручая мне обширный список, - и помните анекдот про работника и приказчика..
Универсальный все же этот анекдот!
Я ходил по штабу арсенала с этим списком, клянчил и боялся, как бы чего не упустить. Арсенальные работники сначала относились ко мне терпимо и давали, что могли, потом возмутились:
- Да ты что, еврей, что ли?
Зато Петр Иванович остался довольным, когда я вручил ему целый мешок запасных кабелей, штепсельных разъемов и разных крышек. В спецвагон было загружено три учебно-тренировочных ракеты 8А61.
- Смотри,  проверяй  в  пути  крепление  фитингов,  -  напутствовал  меня
начальник отдела хранения арсенала
Не так-то просто проверить все двенадцать фитингов, пробираясь к ним в тесноте спецвагона  наощуп.
Едва я рассчитался с ракетами и появился в штабе, как наш писарь рядовой Рябошапка "по секрету" сообщил, что видел бумагу об откомандировании меня на курсы в Ленинград.
Читаю и, действительно: "инженеру-лейтенанту Павлову прибыть на курсы госповерителей при Всесоюзном научно-исследовательском Институте Метрологии им. Менделеева".
Послушать метрологов, то получается, что наша жизнь - это сплошная метрология, так как в повседневном обиходе мы постоянно что-то измеряем, что-то взвешиваем, короче говоря, все время сравниваем что-либо с единицами измерения, а это и есть метрология. Единицами измерения в СССР  принят один килограмм и один метр, первичные эталоны которых хранятся здесь, в подвалах института. Хранятся они сильнее атомной бомбы, так как, по словам метрологов, утрата первичных эталонов грозит всеобщим хаосом в народном хозяйстве и, даже, развалом самого государства.
Чтобы попасть в хранилище, к примеру, с эталонным метром нужно собраться вместе семи разным светилам метрологии, каждому со своим ключом и, только открыв семь замков на двери, они могут попасть внутрь.
Из-за этой сложности нам не показали ни эталонный метр, ни эталонный килограмм, хотя и обещали.
Среди полсотни слушателей курсов большинство работники окружных поверочных лабораторий, давно освоивших профессию госповерителей, мне же пришлось начинать с нуля и, как механику непросто давалась работа с радиоизмерительными приборами, осциллографами и генераторами стандартной частоты.
- Что ты переживаешь, - говорили мне сокурсники, - в бригаде у тебя не будет радиоизмерительных     приборов,     нажимай     лучше     на     манометры     и электроизмерительные приборы. Совет дельный, действительно, в ракетной бригаде  90  %  электроизмерительных  приборов,   10 %  манометров,  пара осциллографов н ни одного генератора стандартных сигналов.
Возвратившись в Кировоград со свидетельством в кармане, я застал бригаду в летних лагерях в Подлесном, где шла напряженная боевая учеба с первым дивизионом - предстояли большие учения с боевыми пусками ракет. Бригадой командует теперь полковник Устинов, высокий, стройный, красивый мужчина с отличной выправкой.
Вскоре он вызвал меня к себе.
- Ставлю  вам  задачу,   -   сказал  он,   -   изготовить  табло   с   наглядным
отображением наличия ракет в бригаде по подразделениям и по степеням
готовности. Свои соображения доложите мне завтра
Когда командир бригады отдает тебе приказ персонально, то не до шуток.
Что за табло? Как потом выяснилось, идею этого табло комбриг получил в готовом виде из Киева от Начальника Ракетных Войск и Артиллерии Округа
Но почему он поставил задачу прямо мне, минуя моего прямого начальника? Делать нечего, нужно доложить Буксееву о полученной задаче.
По пути размышляю над этим "табло", как лучше отразить на нем необходимые и количественные и качественные данные.
В первом приближении "табло" видится в виде панели, размером где-то метр на метр, с боевым порядком ракетной бригады на ней.
Количество ракет можно показать горящими электролампочками, мощность боевого заряда на стартовой позиции - в окошечке путем вращения диска с надписью, к примеру: 10, 40, 150 килотонн...
- Как вы мыслите выполнить приказ командира? - спросил меня главный
инженер.
Я доложил свои соображения и попросил помочь материалами.
- Хорошо, я освобождаю вас от всех других дел, занимайтесь этим "табло",
напишите, что вам нужно для этого.
На другой день с листом ватмана под мышкой я прибыл к командиру бригады на доклад. Полковник Устинов утвердил мой замысел без изменений, видно он не имел на этот счет своего мнения и полностью доверился мне.
Не откладывая дела в долгий ящик, я сразу принялся за работу.
Но какая работа в полевых условиях? К счастью, вскоре бригада вернулась на зимние квартиры и мне отвели под временную мастерскую небольшое помещение на хозяйственном дворе, где работать было гораздо удобнее.
Как-то ко мне в эту мастерскую заглянул незнакомый капитан в летной форме.
- Капитан Бирин Николай Иванович, - представился он.
Наверное, само проведение послало мне этого человека, так как Николай Иванович оказался мастеровым любителем с золотыми руками. Он добровольно подключился к моей работе и дело пошло веселее.
- А почему бы нам не использовать для лампочек такие колпачки? - показал
он мне однажды металлический колпачок со шторками, поворачивая которые
можно увеличить яркость и менять окраску.
- Отличная штука, - сказал я, повертев колпачок в руках, - можно при помощи
него показать на стартовой позиции степени готовности ракет, к примеру, при
полностью открытых шторках и ярком свечении красной лампочки - готовность
№ 1, если  призакрыть шторки  -  готовность № 2, зеленый  цвет  укажет
готовность № 3.
-  Но где взять такие колпачки?
-  У летчиков...
-  Как это у летчиков? Вы знаете, как это сделать?
- Конечно, знаю. Нужно написать письмо и вам отдадут на разборку целый
самолет.
- Неужели целый самолет?
- Да, самолет...
В то время Советская Армия переживала черные дни: сокращение на миллион двести тысяч, шли на слом корабли, уничтожалась авиация - всю оборону страны Хрущев решил держать одними ракетами, и ракетчики процветали.
Мы были на гребне военно-технической революции и ни в чем нам не было отказа.  Поэтому через самое короткое время бригаде был выделен один самолет на слом, и мы с Бириным приехали в летный городок.
- А где самолет? - спросил я.
- Сейчас прилетит...
Действительно, вскоре приземлился фронтовой бомбардировщик, летчик заглушил двигатель, забрал свой шлемофон и отдал самолет в наше распоряжение. Мы немедленно принялись за разборку самолета, откручивая, прежде всего,  дефицитные колпачки.
Через несколько дней, когда мы с Бириным заканчивали монтаж этих колпачков и электросхемы, в мастерскую вдруг вошел начальник Ракетных Войск и Артиллерии Округа генерал-лейтенант Соловьев в сопровождении комбрига.
- Ну, орлы, покажите, что вы тут делаете? - сказал генерал.
Я коротко доложил о "табло", которое наглядно отражает наличие ракет в бригаде по степеням их готовности.
Генерал Соловьев, стройный, красивый, с интеллигентным лицом, лет пятидесяти, с внимательными голубыми глазами и седыми, почти белыми, гладко зачесанными волосами на голове, внимательно выслушал и спросил:
- Кто же будет управлять этим табло во время учений?
- Специально подготовленный оператор, - ответил комбриг.
              Тут-то и зарыта собака - этим "подготовленным оператором" оказался я сам и теперь на всех командно-штабных учениях должен был неотлучно находиться в штабной машине в ходе управления огнем.
Я с удивлением обнаружил, что командиров не интересует техническая сторона дела, а волнуют только временные характеристики.
Посредник, находившийся в штабной машине, старался "загнать в угол" и создавал критические ситуации, когда нужно делать пуски, а ракеты не готовы.
Майор Дереновский изворачивался и делал пуск дважды одной и той же ракетой, возникали недоразумения и шишки, естественно, валились на мое "табло" и тогда мне пришлось вести учет ракет и на бумаге. Учения идут больше недели, марши и днем и ночью, на марше я - старший штабной машины должен сидеть рядом с водителем и не дремать, а на остановке во время штабной тренировки должен стоять возле "табло" и выдавать оперативную информацию о наличии, движении и готовности ракет к пуску.
По молодости двое суток без сна я выдерживаю свободно, а вот на третьи...
На третьи сутки усталость берет свое, особенно непреодолимо клонит в сон с четырех до шести утра, когда не помогают ни щипки, ни открытое стекло кабины, ни громкое пение, ни разговор с водителем, ни другие ухищрения.
Однажды на марше, в это "глухое время" заснул я, заснул и водитель, а машина продолжала ехать прямо,  тогда как дорога делала поворот.
Очнулись мы от стука по кабине и крика - это кричал водитель следом идущей машины, который и спас нас. Однажды такие учения длились больше десяти дней, и встал вопрос отдыха и помывки личного состава. Бразды правления в этом деле взял в свои руки помощник начальника тыла бригады майор Смирнов.
Среднего роста, седой, полноватый, с крупными чертами лица он имеет особое устройство ног, когда ступени развернуты внутрь, и он ходит перебирая ими, словно на велосипеде, но не цепляется, не падает, везде успевает и обладает неистощимым юмором. Про него ходят анекдоты, к примеру, как однажды комбриг его посадил на гауптвахту за неявку в часть по тревоге (не ночевал дома).
Отправляясь на губу, своей жене он сказал, что едет в Киев.
Гауптвахта находится возле Дома Офицеров и наши наблюдали, как он звонил домой своей жене:
- Ну вот, дорогая, приехал я в Киев, добрался хорошо, здесь идет дождик, а
как там погода в Кировограде?
- Так он звонил каждый день и наши офицеры, обедавшие там в столовой, веселились от души.
На этот раз майор Смирнов Козырем прошелся перед строем собравшихся в баню и зычным голосом скомандовал:
- Вперед, за мной, по карте в баню...
Эту крылатую фразу мы неоднократно потом вспоминали на учениях.
Между тем подходило время выезда на полигон, где, по слухам, предстоят крупные учения с боевыми пусками ракет, поэтому увеличилась интенсивность комплексных занятий. Непросто обучить каждый номер расчета грамотным действиям на сложной ракетной технике по времени и без ошибок.
Для этого нужно следовать золотому правилу ракетчиков - больше тренировок с разбором ошибок после каждого комплексного занятия.
Но чтобы заметить эти самые ошибки, нужна контрольная группа, которую и создали в виде офицерского расчета.
Мне досталась роль оператора. Сначала составом этой контрольной группы были проведены комплексные занятия без временных нормативов, добиваясь лишь грамотного выполнения операций и без ошибок. Когда же попробовали сработать на время, то с удивлением обнаружили, что далеко не укладываемся в норматив, хотя и стараемся.
Особенно затягивает время установки на ракету 8А61 ампульной батареи и закрытие на высоте лючка со множеством винтов, занятия с расчетами стартовых батарей идут с утра до вечера, время поджимает, скоро выезд на государственный полигон Капустин Яр.
Кто хотя бы раз бывал на полигоне Капустин Яр, не забудет и эту ровную, как стол, степь, и этих змей, и эту дикую жару, и эту постоянную жажду, и бесконечные комплексные занятия под наблюдением полигонной контрольной группы. А глаз у этих ребят наметан, и они сразу видят, кто чего стоит. Но на то и полигон, чтобы здесь учиться ракетному ремеслу "настоящим образом" - сиди здесь и учись хоть полгода, пока не созреешь и не получишь допуск к боевым стрельбам.
На полигоне мы попали в самую гущу стратегических учений "Дон" под руководством самого Хрущева и начали с совершения бесконечных маршей по раскаленной степи в тучах пыли, вздымаемой множеством машин.
Я пристроился к артиллерийской мастерской и еду внутри слесарной машины - здесь есть топчан для отдыха и меньше пыли. Мастерской командует инженер-лейтенант Петров, наш однокашник.
- Коля, выходи перекурить, - говорю я ему на остановке.
- Не могу, - отвечает он из кабины.
- Почему?
- Я без штанов, в одних трусах...
- А где штаны?
- Здесь, но жара, двигатель раскалился, все мокрое от пота…
Наконец, учения закончились, и наша бригада разместилась на 74-й площадке полигона
Собственно, сам полигон Капустин Яр состоит из "площадок", отстоящих друг от друга на десятки километров.
Ракетные бригады оперативно-тактического назначения, подобно нашей, занимают всегда вот эту площадку. Сюда стекаются аналогичные бригады со всего Советского Союза и даже из групп Советских Войск за границей. Некоторые приезжают сюда уже не первый раз, чувствуют себя уверенно, быстро "отстреливаются" и убывают восвояси.
Нам до них далеко. Ведь мы новички и делаем только первые шаги.
Начались интенсивные комплексные занятия, а я приступил к исполнению своих прямых обязанностей: поверке приборов наведения 8Ш18, поверке просроченных электроизмерительных приборов и манометров. Особенно досаждает манометр гидросистемы, стоящий в шкафу управления подъемом стрелы стартового агрегата 8У218.
Как только номер расчета начинал вращать штурвал подъема стрелы, раздается вой и писк гидросистемы, стрелка манометра начинает дергаться, как бешенная, и зашкаливает или отлетает вовсе. Я уже стою наготове с запасным манометром.
Неисправные приборы ремонтируются на второй площадке, куда я наведываюсь почти ежедневно. Здесь царство ннженеров-госповерителей и им можно    только     позавидовать:    лаборатории     оснащены     первоклассным поверочным оборудованием и образцовыми приборами, работают в белых халатах...
Но самое главное, рационально решен непреложный закон метрологов о разделении ремонта и поверки.
К примеру, в Кировограде поверка проводится в областной лаборатории, а
ремонт на весоремонтном заводе в другом конце города. Здесь же под одной
крышей, но в разных концах здания, естественно, при соответствующем
контроле, идет ремонт и поверка
Полигон живет напряженной интенсивной жизнью: пуски ракет, испытание новых образцов, обучение ракетчиков...
Вон там,  рядом с нашей площадкой, испытывают крылатые ракеты.
- А главный конструктор крылатых ракет сын Хрущева - Сергей, - делятся с нами "секретной" информацией местные старожилы.
Наконец и наша бригада после многочисленных комплексных занятий и сдачи зачетных экзаменов, получила допуск к боевым стрельбам.
- Завтра  поедете   получать  пусковое  горючее,   -   поставил  мне  задачу подполковник Буксеев, - возьмите бачки под пусковое и хорошенько промойте их спиртом.
Пусковое горючее выдается накануне пуска ракет - значит завтра пуск, завтра у нас праздник! Завтра первый пуск ракеты нашей бригады!
Потом будет еще много пусков, но этот первый не забыть никогда.
С раннего утра я, на специально выделенной машине, поехал за пусковым горючим. Ух и запах у него, врагу не пожелаешь! Но делать нечего, придется нюхать, все равно где-то просачивается, и, пока доехали до стартовой позиции, вдоволь надышались парами.
Проверенная и заправленная ракета 8A61 уже стоит на пусковом столе в вертикальном положении, до пуска остаются считанные часы и всю  публику, непричастную непосредственно к пуску, просят удалиться в укрытие - это почти на километр от старта.
Что оттуда увидишь? А так хочется поближе посмотреть пуск ракеты, поэтому, отойдя в сторонку, я подобрался к стартовой позиции метров на 70, откуда и стал наблюдать за всем происходящим на позиции. Вот удачно прошла заправка пусковым горючим, вот пошли заключительные операции, вот вывернуты ветровые болты, вот начальник огневого отделения захлопнул рубку, а остальные номера покинули стартовую позицию...
До пуска остались считанные секунды, странно наблюдать как бы замершую, безлюдную стартовую позицию после обычной суеты и беготни. Я затаил дыхание и не свожу глаз с темного корпуса ракеты. Вдруг яркое пламя блеснуло над пусковым столом, ракета окуталась облаком пыли, раздался рев двигателя и, в то же мгновение, ракета оторвалась от пускового стола, на мгновение как бы зависла и тут же взмыла вверх и легла на заданный курс, отрабатывая программу.
Рев ракетного двигателя отозвался в моей душе восторгом и ликованием.
Спросите любого бывалого ракетчика и он вам скажет, что к пуску ракеты привыкнуть невозможно и будешь волноваться и переживать, участвуя в пусках хотя бы в сотый раз.
"Этот момент нужно отметить, - подумал я, - где фляга со спиртом? Ага. Вот она на поясе".
Со всех сторон к стартовому агрегату сбегается народ. Пусковой стол еще  дымится,  рубки   открываются  и   оттуда  показывается  начальник  огневого отделения в шлемофоне на голове.
- Не страшно было? - спрашиваем его.
- Немножко страшновато, когда остались одни в рубке...
В качестве трофея нам достался комплект обгоревших дефицитных кабелей.
Правда, по совету старожилов их так завели между конструкциями стола, что они почти не обгорели и теперь еще послужат нам на комплексных занятиях. У всех праздничное настроение: позади экзамены на зрелость, позади недели и месяцы учебы ракетному ремеслу и напряженных занятий, скоро погрузка в эшелон и домой.
- Не поехать ли нам на рыбалку? - предложил Петров.
Никогда не унывающий, бесшабашный Петров отрастил усы и гусарит. Его
предложение пришлось нам по душе.
- А куда ехать?
- На Ахтубу, здесь на полигоне...
- Конечно, поедем, - с готовностью согласились мы.
Петров взял бортовую машину из мастерской, и мы поехали на рыбалку.
Я уже приметил, что если меня берут на рыбалку, то никто ничего не может выловить. На этот раз случилось исключение. Рыбу ловили мы не в Ахтубе, а в небольших озерцах, оставшихся на пойме после весеннего разлива реки.
По мере спада воды эти озерца все время уменьшаясь в размере, к концу лета превратились в небольшие лужи, где рыбу можно брать голыми руками.
У нас с собой небольшая сетка и, вычистив несколько водоемчиков, мы нагребли полкузова рыбы и отвезли улов на солдатскую кухню.
- Неинтересно ловить такую рыбу, - сказал Петров, - поедем лучше ловить
раков,
- Раков мы наловили не меньше и стали их варить в ведре, но кончилась соль, а без соли раки не вкусные...
Кировоград встретил прибывший эшелон с полигона оркестром.
Приятно все-таки, черт возьми!
Пока мы были на полигоне, в бригаде произошли перемены: упразднили должность заместителя командира стартовой батареи по технической части, Травушкин назначен заместителем командира второго дивизиона по инженерно-ракетной службе, Боря Гашунин уехал на окружную базу в Нежин.
Новый 1961 год я встретил дома.  Мы, вместе с Бириным, изготовили гирлянды и украсили елку мигающими лампочками, пришли гости и после полуночи устроили маскарад с переодеванием, который чуть было, не окончился плачевно для моей Светланы.
Бирин нарядился в женское платье, а Светлана одела мое пальто и шляпу, и они отправились в соседний дом. Там она, изображая из себя мужчину, стала обнимать и целовать свою подругу Раю - жену нашего физкультурника. Тот, приняв все за чистую монету и заревновав, схватил мою Светлану и так ее двинул, что она, открыв дверь вылетела через площадку в соседнюю квартиру напротив, к нашему начфину майору Николаеву.
К счастью, все обошлось благополучно, и добрейший майор Николаев, поняв комизм положения, стал утешать плачущую нечаянную гостью.
- Как хорошо вам служится, - говорит нам майор Николаев, - можно только
позавидовать. А мне пришлось оттрубить пять лет рядовым в Забайкалье. Был,
как теперь говорят, культ личности. Пойдем, бывало, в кино: фильмы только
военные, только патриотические. После кино обязательно здравица товарищу
Сталину.
В ответ мы кричим "ура". Здравицы следуют одна за другой, каждый хочет крикнуть здравицу, и мы в ответ орем "ура". Орем и час и два, уже одурели и было, притихли, пошли на выход, но тут опять (может какой шутник?) выкрикивает: "Да здравствует товарищ Сталин!". "Ура, ура! - кричим мы опять, а попробуй, не крикни!
Наконец, выбившись из сил, двигаемся на выход, но тут опять кто-то выкрикивает здравицу, мы останавливаемся и опять орем "ура".
Услышав этот рассказ старого служаки, я задумался. Сейчас в самом разгаре борьба с культом личности, но образ Сталина по-прежнему в сознании людей стоит высоко и величественно, как скала.
В 1961 году предстоит держать экзамен второму дивизиону, поэтому после Нового Года учеба возобновилась с прежней интенсивностью с выездом в Черниговские лагеря. Выезд спланирован на фоне оперативно-тактического учения, поэтому колесная техника идет своим ходом.
В моде разные командные пункты: передовой, основной, запасный...
Один такой командный пункт возглавляет начальник штаба бригады полковник Кияшко, куда попал и я.
Наш командный пункт из семи человек на пикапчике следует в общей колонне. Владимир Владимирович сидит впереди рядом с водителем, а мы сзади на откидных продольных сидениях. Вечереет, скоро остановка и развертывание "для нанесения удара".
- Товарищ полковник, а где поставить ПНХП? - вдруг спрашивает командир
химического  взвода лейтенант Евтушенко.
- А там где ХТЖ, - не задумываясь, ответил начальник штаба.
- А что такое ХТЖ? - после некоторой заминки спросил Евтушенко.
- А хрен тебе в ж...
Мы грохнули от смеха, а Евтушенко, командир отличного взвода и кавалер ордена "Красная Звезда", немного обиделся: "ну зачем Вы так, я спросил, где поставить передовой наблюдательный химический пост, а вы..."
- Так бы и спросил, а то ПНХП, откуда я знаю, что это такое...
Этот предметный урок я запомнил навсегда и никогда не допускал в разговоре подобных сокращений, которых, к сожалению, много в военной терминологии вообще и в Службе Ракетно-артиллерийского вооружения в частности.
Прибыв в Черниговские лагеря, бригада приступила к интенсивной боевой подготовке, которая продолжалась до середины апреля. Помню, 12 апреля, стоял чудесный солнечный день, Юрий Гагарин в космосе, мы все высыпали на улицу перед общежитием и переживаем это событие.
- Вот человек и сделал себе карьеру, - сказал по этому поводу начальник
политотдела бригады подполковник Полторанин.
Вернувшись в Кировоград, бригада без передышки пошла в летние лагеря в Подлесное. Стартовые агрегаты 8У218 пошли в Подлесное своим ходом одной небольшой колонной: впереди командирский "УАЗик", затем три стартовых агрегата н три обмывочно-нейтрализационные машины 8Т311 в замыкании.
Я сижу в кабине одной из "нейтралок" и стараюсь рассмотреть что-либо впереди сквозь густую завесу пыли, поднятую гусеницами стартовых агрегатов. Вдруг впереди раздался звук удара металла о металл и колонна остановилась.
- В чем дело? Что случилась? - спрашивают сбежавшиеся офицеры.
Когда пыль рассеялась, нашим взорам открылись два сцепившихся стартовых агрегата: в облаках густой пыли, механик-водитель, сержант срочной службы, въехал в пусковой стол впереди идущего стартового агрегата.  Оправившись от шока, мы стали обследовать пусковой стол, но видимых повреждений не обнаружили:
- А вдруг получилась деформация стола, невидимая на первый взгляд? -
предположил кто-то.
Дело серьезное, в этом случае пускать ракету с этого агрегата нельзя и его нужно отправлять на завод.
- Нужно было бы за каждым стартовым агрегатом пускать "нейтралку", -
предложил кто-то.
- Если бы я был такой умный, как моя жена вчера, то не столкнулись бы, -
огрызнулся старший колонны.
Делать нечего, расцепив агрегаты и перестроившись ("нейтралка" за каждым агрегатом), мы без дальнейших приключений добрались до лагеря и доложили о случившемся…
Подполковник Буксеев запаниковал и доложил о ЧП в Округ.
Я сидел около этого стартового агрегата, когда, примерно часа через три, появился незнакомый высокий полковник без всяких сопровождающих (он, видно, прилетел на вертолете) и стал осматривать пусковой стол. Осмотрев стол, он полез под пусковую установку.
- Дайте-ка, лейтенант, мне иголку; - попросил он.
Я вытащил из фуражки и подал ему иголку, которой он стал исследовать соединения трансмиссии на предмет отсутствия масла.
Я тоже залез под агрегат и, таким образом, здесь впервые пересеклись мои пути с начальником Службы Ракетно-артиллерийского Вооружения Киевского Военного Округа инженер - полковником Павленко Алексеем Венедиктовичем - вооруженцем с большой буквы, под началом которого мне доведется прослужить не один год
Ничего страшного, - заключил он, закончив обследование и возвращая мне
иголку, - можете заниматься на нем.
Второму дивизиону в этом году предстоит выполнение важной задачи на полигоне Байконур, поэтому ему уделяется повышенное внимание.
Командиру бригады Устинову Виктору Ивановичу присвоено очередное воинское звание "генерал-майор" и он тоже все внимание уделяет второму дивизиону, ежедневно проверяя ход боевой подготовки.
Как мне надоели эти "красные штаны", - ворчит  командир второго  дивизиона подполковник Яковлев  Олег Всеволодович,  недовольный такой плотной опекой.
К сожалению, мне не довелось побывать вместе со вторым дивизионом на полигоне Байконур, но я надеюсь, что Травушкин дополнит меня. Ведь он, будучи заместителем командира этого дивизиона, находился в самой  гуще событий.
Незаметно подошел Новый 1962 год, который обещал быть напряженным. На очереди создание учебно-материальной базы: заниматься все время на боевой технике - варварство.
- Завтра вылетаем в Белую Церковь, объявил комбриг, - посмотрим у них
учебно-материальную базу.
На другой день я в составе группы офицеров бригады стою на аэродроме, где нас ждет самолет Ан-2. Кто не летал на этом самолете, жалеть не нужно: мы еле выдержали болтанку до Белой Церкви, и вышли из самолета словно пьяные.
Белоцерковская ракетная бригада старше нашей и уже успела оснаститься солидной учебно-материальной базой.
Мы ходим по учебным классам, записываем, зарисовываем.
В этом деле нужно развернуть рационализаторскую работу и материально
поощрять людей, - советуют нам, ведь средства на реализацию идут без
ограничения.
Обратный путь на этом же самолете вынесли не все, некоторые держали наготове гигиенические пакеты.
- Ну и самолет, мать твою...
В ближайшее время в бригаде развернулась бурная деятельность по созданию учебно-материальной базы и оборудованию учебных классов.
Нашелся даже доморощенный художник, старшина сверхсрочной службы Потапенко, который нарисовал большое пейзажное полотно, на фоне которого мы показали траекторию полета ракеты со всеми элементами. Рационализаторы изготовили макет пускового стола с ракетой (на высоту стабилизаторов) для тренировки наводчиков, которые часто затягивали время на стартовой позиции. Часть пультового оборудования прислал округ, часть схем и плакатов изготовили сами.
Как бы там ни было, но вскоре в бригаде была создана собственная учебно-материальная база.
Где-то в конце мая главный инженер поставил мне новую задачу:
- Поедете на окружную выставку рационализаторов и изобретателей, будете
там представлять 159 ракетную бригаду, готовьте экспонаты...
Легко сказать: "Готовьте экспонаты" - ведь их набирается около полусотни.
- Повезете экспонаты в товарном вагоне, - успокоил меня Петр Иванович.
                Делать нечего, пришлось грузить вагон и ехать на выставку.
Выставка рационализаторов развернута в окружном учебном центре "Десна", в огромном спортзале, куда собрались рационализаторы со всего Округа.
Исходя из секретности ракетной техники, нам отвели укромный уголок в самом конце зала. Ожидается, что выставку посетит командующий войсками Киевского Военного Округа генерал армии Кошевой. Я с удивлением заметил, что это обстоятельство очень волнует многочисленных начальников - устроителей выставки. Оказывается, командующий Округом - это такая должность, которая всех приводит в трепет.
На доклад вам пять минут, - сказали мне руководители выставки и провели
со мной несколько тренировок, пока я не выучил наизусть дикторский текст и
не уложился по времени.
Впрочем, такие тренировки проведены со всеми участниками. По мере приближения дня открытия выставки напряжение нарастает, все быстрее бегают и суетятся начальники, все больше они нервничают...
Я тоже начинаю волноваться: "Смогу ли я здесь защитить честь родной бригады? Не выгонят ли меня отсюда с позором?"
Моими соседями оказались химики. Козырной экспонат у них - действующий стенд, отображающий разными  лампочками ядерный взрыв. Ядерный взрыв начинается с подрыва взрывпакета, устанавливаемого в центре стенда - это изюминка.
Когда в назначенный день на выставке появился командующий Округом в сопровождении свиты генералов и офицеров, в огромном спортзале установилась мертвая тишина - муха пролетит, слышно...
"Как это один человек и, ведь небольшого роста, может обладать такой магией власти" - размышлял я, наблюдая, как Петр Кириллович, продвигаясь вдоль столов и стеллажей с экспонатами, выслушивает краткие доклады. Пока все идет гладко. Вот сейчас он подойдет к химикам, а потом и моя очередь...
Химики начали с ядерного взрыва. Взрывпакет в тишине спортзала рванул с оглушительным грохотом. От неожиданности командующий вздрогнул от  испуга.
- Тьфу, вашу мать! - выругался он и не стал больше слушать химиков.
Мой доклад командующий выслушал молча и никаких вопросов не задал, видно, он еще находился под впечатлением "ядерного взрыва".
Вернувшись в Кировоград и доложив о выполнении задачи, я узнал, что бригада в этом году подвергается всесторонней инспекторской проверке.
- Нужно вам подтянуть свой участок, - сказал мне главный инженер, -
проверить    огнетушители,    съездить    на    спирт завод    за    углекислотой, отремонтировать приборы, проверить просроченные...
Я уже два года в должности инженера-госповерителя и разочаровался в этой
должности: обещанная лаборатория так и не поступила; моя роль сводится к
хождению с приборами то в областную лабораторию, то на весоремонтный завод; из-за отсутствия подменного фонда приборов нарушается боеготовность техники и уже были из-за этого нарекания, когда на время поверки пульты зияют пустыми глазницами и, наконец, надоело быть на разных побегушках...
- У кого есть заявления? - спросил проверяющий на инспекторской проверке.
- У меня есть заявление, - ответил я, - прошу решить вопрос с поверочной лабораторией.
Мое заявление повлекло за собой неожиданные последствия. Где-то уже глубокой осенью 1962 года меня пригласил к себе начальник отдела кадров бригады майор Зуйков.
Ваша кандидатура утверждена на должность заместителя командира вновь
формируемого третьего дивизиона по инженерно-ракетной службе, - сказал он,
- в связи с этим вам необходимо пройти переподготовку на новую технику в
Артиллерийской Академии, начало занятий с первого декабря.
И вот, после пятилетней разлуки, я снова в знакомых стенах родной Академии. Как быстро прошло времени и сколько здесь изменений! Теперь наше бывшее училище потеряло самостоятельность, и влились в состав артиллерийской академии на правах инженерного факультета, но суть от этого не изменилась.
Поменялся и профиль - теперь здесь господствуют ракеты, а старые добрые пушки и гаубицы отошли на второй план.
Предстоит освоить новую ракету 8К14. Я сразу влюбился в нее. Она в два раза мощнее ракеты 8К11, но по компоновке и конструкции гораздо совершеннее, не говоря уже об удобстве и простоте в эксплуатации.
Я с жадностью набросился на освоение нового комплекса. Собственно, в комплексе новыми были только ракета 8К14 и стартовый агрегат 2П19 на гусеничном ходу, а остальное наземное оборудование осталось прежним. Но так как в нашей разношерстной группе были новички, впервые в жизни видевшие ракету, изучался весь комплекс. Вокруг меня собралась группа "новичков" и в часы самоподготовки я прорабатывал с ними материал до тех пор, пока, как говорится, становилось ясно даже мне самому. Часами я сидел в рубке стартового агрегата, осваивая работу оператора и других номеров расчета Правда, узким местом у меня оставалась наводка ракеты, которую я обходил стороной, предоставляя это дело командирам.
Мое старание в учебе дало свои плоды. Я с отличием окончил курсы и за усердие получил благодарность от начальника Академии.
Вернувшись в мае 1963 года в Кировоград, я обнаружил в бригаде много изменений: развернут третий дивизион (в/ч 44924), командир бригады полковник Никитенко, начальник политотдела полковник Коломийцев, главный инженер полковник Золотницкий.
Комбриг сразу же вызвал меня к себе на беседу. В кабинете кроме комбрига был еще незнакомый мне майор с Золотой Звездой Героя Советского Союза на груди, среднего роста, плотный, с небольшой плешью в светлых волосах.
- Знакомьтесь, - сказал комбриг, - командир третьего дивизиона майор
Остащенко.
В ходе обстоятельной беседы комбриг исподволь прощупывал мою подготовку и, видно, сделав положительный вывод, обратился к майору Остащенко со строгими нотками в голосе:
- Надеюсь, что вы найдете со своим заместителем по инженерно-ракетной
службе общий язык...
Забегая вперед хочу сказать, что мы служили с майором Остащенко душа в душу, он никогда не вмешивался, полностью доверяя мне, но и я ни разу не подвел своего командира...
Третьему дивизиону отвели второй городок, обнесенный капитальной кирпичной стеной с одной величественной "Красной казармой" старой постройки и несколькими небольшими подсобными зданиями.
Неудобство этого городка состоит в том, что солдатам в столовую нужно ходить с "песнями" в первый городок.
Штаб дивизиона занимает правую половину первого этажа казармы.
Смотрю - вот кабинет командира, кабинет начальника штаба, секретка, а вот и просторная общая комната, где стоит и мой стол, за которым восседает писарь службы вооружения рядовой Горобченко - моя правая рука. Первый день ушел на знакомство, хотя со многими знаком давно: начальник штаба майор Самарцев, замполит капитан Невмовенко, помощник по тылу капитан Крячко, помощник по автослужбе капитан Бережной, командир 8-й батареи майор Батин, командир 9-й батареи капитан Гергель, командир взвода ракетно-технического обеспечения (ВРТО) лейтенант Чекмачев, комбат-7 капитан Валуйский.
- Сейчас главная и первостепенная задача, - сказал мне майор Остащенко, -
сдать старый ракетный комплекс в Прикарпатский Военный Округ, приемщики
уже здесь.
На другой день, нагладившись и начистившись, я прибыл на построение дивизиона, где майор Остащенко представил меня  личному составу и мы выехали в Лелековку в парк бригады.
В парке я встретил Травушкина и он ввел меня в курс дела
- Дело швах, - сказал он мне, - приемщики попались сволочные, измотали
всю душу, техника у нас хотя и потрепанная, но исправная, а они придираются по мелочам, требуют 100% комплектовку запасными частями. Я уже давно занимаюсь сдачей и уже кое-что сделал, а тебе придется начинать с нуля...
Делать нечего, нужно засучив рукава, приниматься за работу. Проверив комплектовку стартовых агрегатов 8У218, я с ужасом увидел, что некомплект запасных частей и инструмента составляет процентов сорок. Этот некомплект возник не сегодня и не вчера, а накапливался годами из-за безнаказанности и бесконтрольности. Если постоянно вести ведомости некомплекта, своевременно пополнять утраченное, и не оставлять безнаказанным ни одного случая поломок и утерь, такого некомплекта не случилось бы. Но что теперь толковать об этом. Нужно принимать меры.
К счастью, половина некомплекта пришлась на отвертки, ключи, плоскогубцы и прочее, что можно закупить в магазинах, однако оставалось еще процентов десять некомплекта, неподдающегося разрешению.
К примеру, где взять три метра серебряной проволочки для предохранителей?
Наконец, началась приемка стартовых агрегатов.
- Поднимите стрелу, - командует приемщик.
- На правом гидроцилиндре царапины, - заключает он, - гидроцилиндр нужно
заменить.
- Царапины незначительные и не влияют на работу, - возражаю я.
- Гидроцилиндр нужно заменить...
Что ты будешь делать? К счастью на складе бригады оказался запасный гидроцилиндр в сборе, который мы и поставили взамен забракованного.
Наконец, сдача закончилась, подписаны акты приема-передачи, техника загружена на платформы, и теперь можно заняться своими делами. Прежде всего, нужно разобраться с вооружением дивизиона
В каждой батарее стартовый агрегат 2П19, обмывочно-нейтрализационная машина 8Т311, топопривязчик ТМГ.
Во взводе ракетно-технического обеспечения кран 8Т22, грунтовая тележка 2ТЗ, компрессор 8ГЗЗУ, зарядная машина 8НО67, бензоагрегат 8НО1, подогреватель воздуха 8Г27, индикатор влажности 8Ш31 и три тягача КРАЗ с трейлерами.
- На следующей неделе дивизион выходит в летние лагеря в Подлесное, -
сообщил командир дивизиона на совещании.
Вот это то, что нужно! Лето в самом разгаре, тепло, хорошо - занимайся, не хочу!
В Подлесном я с головой ушел в боевую подготовку, занимаясь с раннего утра и до позднего вечера, пропуская на комплексных занятиях по очереди все батареи. Сначала занимаемся без времени, отрабатывая только правильные действия без ошибок. К примеру, магнитные уровни к ракете нужно присоединить без стука, иначе ошибка. Но магнит очень сильный и без стука номеру расчета присоединить его никак не удается
- А ты подставляй пальцы, - учу я его, вот так, потом убираешь пальцы, и
тогда магнит станет без стука
Не отхожу, пока этот номер расчета не научится правильно ставить на ракету магнитные уровни.
Вроде бы мелочь, но стук неправильно поставленного магнитного уровня, мгновенно засекается контрольной группой и пишется ошибка, а шесть подобных ошибок и чистая двойка. Поэтому приходится заниматься подобным образом с каждым номером расчета
У ракетчиков бывают ошибки элементарные, но допускать их ни в коем случае нельзя. Нельзя, например, отстыковывать разъем, ухватившись за кабель (нужно браться за тело разъема) и подобных примеров великое множество, безошибочная работа - это культура ракетчиков.
- Оденьте крышку разъема, оденьте заглушку!  - то и дело  приходятся
напоминать.
Обучение дается не всем одинаково, многое еще зависит от характера и темперамента каждого.
Взять механика-водителя пусковой установки - ведь от него, помимо прочего, зависит быстрая и точная установка стартового агрегата над точкой пуска. Недаром же эту точку так тщательно вычисляют и привязывают топогеодезисты, забивают колышек и мало того, в этот колышек забивают гвоздик.
Теперь нужно поставить стартовый агрегат так, чтобы перекрытие визира пускового стола совместилось с этим гвоздиком.
Лучше всего с этой задачей справляется механик-водитель 8-й батареи старшина сверхсрочной службы Мурашов. Спокойный, грамотный, он четко понимает команды начальника огневого отделения старшего лейтенанта Константинова и ставит агрегат над точкой пуска с одного заезда.
Немного хуже, но тоже успешно с этим справляется механик-водитель 9-й батареи старшина сверхсрочной службы Череватенко, а вот механику-водителю 7-й батареи старшине сверхсрочной службы Хлыстуну это дается с трудом. Сам Хлыстун моложе других механиков-водителей. В движениях порывистый, команды выполняет неточно.
Вот он подает агрегат на точку пуска раз, другой, а время-то идет...
- Что ты ёрзаешь туда - сюда! - не выдерживаю я.
Хлыстун останавливает агрегат, выключает двигатель, вылезает из рубки, срывает шлемофон и швыряет его на землю.
- Не могу больше, товарищ капитан, - говорит он.
                Смотрю, а он весь в поту.
- Успокойся, Тимофей, - говорит ему начальник огневого отделения старший
лейтенант Зеленков, - отдохни, у тебя получится, только не нужно нервничать.
Если стартовые батареи чередуются, то взвод ракетно-технического обеспечения занимается с утра до вечера, обслуживая каждую батарею. Правда, больше всего задействованы крановщики, такелажники и водитель грунтовой тележки 2ТЗ.
Взвод комплектовался за счет первого и второго дивизионов и мои коллеги Кутузов и Травушкин спихнули сюда всех своих неблагополучных солдат (а кто отдает лучших?).
Крановщик неплохо владеет краном 8Т22, но какой-то нервный и требует к себе особого подхода.
Зато водитель грунтовой тележки 2ТЗ рядовой Возный просто "Ас" своего дела Он мягко и точно подает ракету под кран, и я спокоен, глядя на его медно-рыжую голову, торчащую из кабины. Взводом командует лейтенант Чекмачев, спокойный, рассудительный, он старательно постигает ремесло ракетчика и успешно командует взводом. В этом ему помогает начальник компрессорной станции старшина сверхсрочной службы Мадлицкий. Мадлицкий является старшиной подразделения.
По моему глубокому убеждению, если в подразделении нет настоящего старшины, то и самого подразделения нет, а есть группа военнослужащих с дедовщиной...
Вот и закончилось лето, и хотя в Подлесном часто бывали и комбриг, и начальник штаба, и главный инженер, все видели своими глазами, нужен был какой-то итог.
- Что будем докладывать по итогам занятий в летнем лагере? - спросил меня
командир дивизиона .
- Номера расчетов освоили свои обязанности, но допускают много ошибок и
не укладываются в норматив. В лучшую сторону выделяется 8-я батарея майора
Батика.
- Хорошо. Какие у вас ближайшие планы?
 - Нужно подготовить технику к зиме.
 - Согласен!   Об этом мне уже докладывал капитан Бережной.
              Вернувшись на зимние квартиры, я, помимо прочего, занялся документацией.
Обилие разнообразной документации - еще одна особенность ракетчиков. Это инструкции, формуляры, руководства, описания, паспорта, описи и т.д.  Каждая проверка вышестоящего начальства начинается, именно с документации. Как правило, во время проверки документации следуют неприятные вопросы по поводу отсутствия записей в формулярах или нестыковке в почасовой наработке агрегатов и пультов. В каждой машине имеется пухлая брезентовая сумка, плотно набитая документацией. Чтобы избежать замечаний со стороны проверяющих и, наученный горьким опытом, я применил уловку: в лагере вел черновой учет комплексных занятий с каждой батареей и одновременно делал хронометраж работы всех приборов, агрегатов и пультов при проведении одного комплексного занятия.
Теперь оставалось умножить этот хронометраж на количество комплексных
занятий с каждой батареей и аккуратно разнести эти данные по
многочисленным разделам паспортов и формуляров. Работа нудная и ракетчики
ее не любят.
Полистайте для любопытства любой формуляр: записи ужасным почерком вкривь и вкось, помарки, подчистки, исправления - тошно смотреть. И под этой мазней автограф автора с указанием должности, звания и фамилии. Называется, увековечил себя!
Взяв в расчет все эти соображения, в одни прекрасный день я собрал у себя начальников огневых отделений с документацией, и мы занялись исключительно заполнением формуляров и паспортов.
- Пишите красиво и аккуратно, - внушал я им, - недаром же в школе учили
вас чистописанию, так оставьте же по себе  добрую память в виде культурных
записей! Нас здесь не будет, а документация остается!
Выслушав мой призыв, начальники огневых отделений более-менее прилично заполнили многочисленные разделы формуляров, зато потом по документации мы не имели замечаний.
Много внимания я уделял "своему" взводу ракетно-технического обеспечения. Каждое утро, перед общим построением дивизиона, я направлялся во взвод. Завидев меня, лейтенант Чекмачев подавал взводу команду "смирно" и шел ко мне с докладом. Я готовился к этому моменту. Строй - святое место, и я никогда не позволял себе расхлябанности перед строем.
 - Здорово, орлы! - здоровался я со взводом.
Я всегда называл их "орлами", я хотел гордиться ими, я хотел видеть их не такими, какие они есть, а такими - какими должны быть.
Они чувствовали это, они старались, нарушений дисциплины во взводе не было, о несоблюдении внутреннего порядка не было даже речи.
Между тем скоро Новый 1964 Год, будет уже семь лет, как я служу в 159 ракетной бригаде - ветеран! Бригаде я обязан своим становлением, как офицера ракетчика.
За это время я прошел путь от зампотеха стартовой батареи, до заместителя
командира дивизиона, я капитан, созревший специалист - ракетчик, на груди у
меня значок классного специалиста .
Командир дивизиона подвел итоги уходящего года и сориентировал на 1964 год: в январе дивизионные учения, в феврале выезд в зимние лагеря в Подлесное,  в марте - выезд на государственный полигон Капустин Яр.
Подготовка к учениям началась сразу же после Нового Года. Казалось бы, что тут сложного - по тревоге вывести технику из парка и построить ее в походную колонну. Однако, начальник штаба майор Самарцев сбился с ног, пока растолковал и показал каждому командиру подразделения маршрут выдвижения, в какие вороту кому выходить, где ожидать, где строиться. И все равно по тревоге произошла путаница, один взвод ракетно-технического обеспечения удостоился похвалы.
- Чистое золото этот лейтенант Чекмачев, - хвалит начальник штаба, - вывел взвод в
точно назначенное место без путаницы.
Зима выдалась снежная, снег по пояс, а колея нашего неуклюжего крана 8Т22 шире, чем у остальных машин и он усиленно загребает снег сдвоенными шинами колес.
- Что будем делать? - спрашивает Чекмачев, - кран задерживает движение
всей колонны.
Колонна взвода самая большая в дивизионе: бортовая машина с подогревателем воздуха 8Г27, компрессор 8ГЗЗ с бензоагрегатом 8Н01 на прицепе, зарядная машина 8Н037, грунтовая тележка 2ТЗ, три тягача КРаЗ  без трейлеров, кран 8Т22.
- Снимите с крана внешние колеса, - говорю я Чекмачеву.
Кстати, демонтаж внешних колес предусмотрен при перевозке крана по Ж.Д. - кран не вписывается в железнодорожный габарит. На учении совершенствуется, прежде всего, маршевая подготовка - умение быстро и скрытно сосредоточиваться в нужное время и в нужном месте. Мы не заботились, в какую армию или в какой фронт входим, не ведали о "противнике" и каков он из себя, а просто маршировали днем и ночью, купаясь в снегах.
Мы с Чекмачевым, помимо прочего, отрабатывали тактику развертывания взвода ракетно-технического взвода сходу, на неподготовленной позиции и на незнакомой местности.
Кажется, что тут сложного: развернул кран, подогнал тележку с ракетой, перегрузил ракету на стартовый агрегат... Но не тут то было!
Если не имеешь опыта в этом деле, то окажется, что тележка не может развернуться, агрегату не подойти и, вообще, все нужно переставлять по-новому...
А вот мы и заблудились. Теперь нужно разворачиваться. Но как развернешься
в снежном тоннеле, пробитом БАТом?
- Разворачивай сначала КРАЗы, - говорю я Чекмачеву.
Водители КРАЗов у нас опытные, они участвовали в ликвидации последствий землетрясения в Скопле (Югославия). Но первый же КРАЗ, сунувшийся на обочину, завяз в снегу по самые уши. Делать нечего, нужно браться за лопаты
Проковырявшись в снегу всю ночь, развернули кран, потом тележку, ну а с остальной техникой уже легче. В целом учение пошло на пользу, даже технику не поломали.
- Время поджимает, - сказал на совещании по возвращении с учений майор
Остащенко, - скоро ехать на полигон, нужно заниматься ночью и не терять времени.
Занятия ночью - по соображениям секретности, когда можно проводить комплексные занятия прямо в парке.
Однако первое же занятие было сорвано, причем по вине взвода ракетно-технического обеспечения. Монтажник, рядовой Фридман, небольшого роста, в очках, с черными вьющимися волосами, нервный и вечно чем-то недовольный, был одним из тех трудных солдат, переведенных к нам из других дивизионов.
На этот раз, при развертывании крана 8Т22 он, отвлекшись болтовней, не уследил за грузовым тросом, который защемило между ребордой и корпусом редуктора
- Что же ты наделал? - накинулись мы на Фридмана, - почему не поправил
трос, ведь у тебя для этого в руках направляющий ролик?
Рядовой Фридман, чувствуя свою вину, не огрызался, как обычно, а только молча хлопал глазами.
Делать нечего, пришлось на морозе разбирать редуктор и вызволять трос, но занятие было сорвано.
- На сколько суток посадить Фридмана на гауптвахту? - спросил меня на
другой день Чекмачев.
Интуитивно я понял, что наказание гауптвахтой нервного и возбудимого Фридмана только озлобит его.
- Не нужно вообще его наказывать, - сказал я Чекмачеву, - если у него есть
совесть, то угрызения совести будут лучшим для него наказанием.
И мы не ошиблись. Он осознал свою вину и дал слово исправиться.
Грамотный и эрудированный, он хорошо успевал в учебе и помогал другим, что очень пригодилось при сдаче экзаменов на полигоне.
В дальнейшем случаев срыва ночных занятий не было, и они проводились по заранее утвержденному графику. Хотя ночные занятия проводились где-то с 21.00 до 24.00, но с учетом времени на дорогу, они заканчивались к двум ночи, выбивали из колеи, поэтому мы с удовлетворением восприняли приказ о выезде в зимние лагеря в Подлесное, где можно тренироваться на просторе без всяких помех
Выезд в Подлесное наши мудрые начальники почему-то назначили на 23 - е февраля.
- Я поведу колонну колесных машин и выеду пораньше, - сказал мне майор
Остащенко, - а вы, как только стемнеет, поведете колонну стартовых агрегатов.
Задача мне ясна, маршрут известен, вместе со стартовыми агрегатами, как принято, пойдут обмывочно - нейтрализационные машины 8ТЗ11.
Как только стемнело, мы собрались в парке и я начал выгонять технику и строить колонну.
Вот вытянулась 7-я батарея и к воротам идет стартовый агрегат 8-й батареи. Но почему он прет мимо ворот прямо на забор?
Вот же ворота, они распахнуты настежь!
- Стой! Стой! - машу я механику - водителю.
Стартовый агрегат дернулся, потом остановился, двигатель заглох Я подбегаю, открываю рубку и обнаруживаю за рычагами Мурашова, пьяного в "сосиску".
- А ну, вылезай сюда, карась!
Мурашов вылезает из рубки и стоит пошатываясь. Что делать?
К сожалению, сам я не умею водить агрегат (а не мешало бы), запасных механиков-водителей в дивизионе тоже нет (а нужен хотя бы один). Если сейчас доложить о случившемся, то будет скандал, не оберешься позора, да и командира не хочется подводить.
- Снимай куртку, - командую я Мурашову, - снимай рубашку, бери снег,
умывайся и растирайся снегом!
- Так, теперь одевайся и беги за мной!
Я побежал вокруг парка, Мурашов следом за мной. Сделали один круг, потом другой - это около трех километров, и остановились у ворот.
- Как себя чувствуешь?
- Нормально, могу ехать...
По внешнему виду Мурашова было видно, что он уже "очухался", взгляд осмысленный и держится уверенно.
Ну что же, как говорят в Одессе, кто не рискует - тот не пьет шампанского, поэтому, выждав еще около часа, решаю выдвигаться.
- Выдвигайся в голову колонны, - говорю я Мурашову, - я буду рядом с тобой.
                Наконец, мы тронулись, я сижу рядом с механиком-водителем, в готовности вмешаться, но все идет нормально, Мурашов ведет машину уверенно и часа в четыре утра мы благополучно приползли в Подлесное.
Не стал я докладывать об этом случае и командиру дивизиона - ведь часть вины лежит и на командовании бригады: кто назначает выезд  в праздник?
На другой день начались комплексные занятия. Хорошо заниматься в зимнем лесу! Небольшой морозец, деревья в инее, никто не мешает. Правда, один раз заглянул к нам генерал Казаков со штаба Округа.
Хотя занимаемся с утра до вечера, но за день успеваем сделать не больше трех комплексных занятий. Если расчеты батарей сменяют друг друга, то я на позиции вместе с нашей контрольной группой бессменно и насквозь прокоптился выхлопными газами от непрерывно работающих дизельных двигателей.
Командир дивизиона контролирует работу комбата (решение задачи), топогеодезистов и наводчиков.
Тренировки дают ощутимые результаты: все меньше грубых ошибок, все чаще укладываемся   в норматив "удовлетворительно", а то и "хорошо".
Время летит незаметно, уже март и весеннее солнышко пригревает все сильнее - пора возвращаться на зимние квартиры.
А вскоре наступили сроки выезда на государственный полигон Капустин Яр.
- Вы назначаетесь начальником эшелона, - сказал мне командир дивизиона, -
нужно заявить платформы, подготовить крепеж, маскировку и все необходимое.
Кто грузился в эшелон, тот знает эту круговерть с подачей платформ, установкой на них техники, правильным креплением, маскировкой (стартовых агрегатов), организацией связи, охраны, дежурства и прочее.
Но вот все хлопоты позади и наш эшелон двинулся в путь. После беготни с погрузкой мне можно отдохнуть, но не тут-то было. Сколько не инструктируй солдат, чтобы не выходили на остановках из вагонов, все равно найдутся нарушители.
На одной из остановок, заслышав какой-то шум, я побежал в голову эшелона.
Какой-то мужик наседал на дежурного по эшелону:
- Это ваши солдаты украли запасные части и сняли фары со снегоочистителя,
- кричал мужик, видно охранник.
- С какого снегоочистителя?
- А вот он, на соседнем пути, пойдем посмотрим.
Действительно, на соседнем пути на платформе стоит желтый снегоочиститель без фар.
- Видите, видите, - наседает мужик.
- Наши солдаты не могли этого сделать, - ответил ему я, наш эшелон только
что подошел к станции и все солдаты сидят в вагонах...
- А вот давайте посмотрим...
- Нечего смотреть, мы тут ни при чем.
На шум из вагона вышел командир бригады полковник Никитенко, ехавший в нашем эшелоне в качестве пассажира, но тут он вмешался:
- Пусть посмотрит...
Делать нечего, пошли смотреть, мужик обшнырял людские вагоны, но ничего не нашел.
- А это что за вагон?
- Это вагон с караулом.
- Посмотрим и здесь, - сказал мужик и нырнул внутрь.
К моему изумлению, через минуту он выволок небольшой деревянный ящик, доверху набитый автомобильными запасными частями.
- Вот мой ящик! Вот он! - завопил мужик, а вы говорите, что не украли! А где
фары? Здесь нет фар! Давайте фары!
Пришедший к нам комбриг пришел в ярость.
- Какой позор! Немедленно снимите фары с любой машины и отдайте их!
              Пришлось подчиниться и, чтобы отвязаться от мужика, снять фары с первой попавшейся машины.
Вернувшись в вагон, мы продолжали еще между собой обсуждать это происшествие. Когда начальник автослужбы капитан Бережной, услышавший наш разговор, вдруг подскочил на своей полке и закричал:
- Это мой ящик был в караулке, вы отдали мой ящик с запасными частями!
В наступившей тишине мы осознали, что нахальный мужик просто взял нас на "арапа", забрал наши запчасти, да еще и опозорил.
- Товарищ полковник! Мы, оказывается, отдали свой ящик, мы не виноваты, -
пытался оправдаться я перед комбригом, но только, еще больше разозлил его.
- Не будете ушами хлопать...
На полигоне выяснилось, что фары сгоряча мы сняли с хлебовозки: ездить за хлебом теперь не на чем и капитан Бережной послал в Кировоград срочную телеграмму с просьбой немедленно выслать нам автомобильные фары.
Начальник автослужбы бригады подполковник Зенов, получив нашу депешу, задумался: "Почему они не просят радиатор, - размышлял он, - если произошла авария, то обязательно должен разбиться и радиатор".
Март - не самое лучшее время на полигоне: холодно, грязно, неуютно.
Тем не менее, времени на раскачку нет, и мы сразу же приступили к занятиям. По установившейся традиции контрольная группа полигона прибыла к нам, чтобы предварительно оценить новичков и посмотреть, на что они способны.
Ведь на полигоне можно сидеть и месяц, и два, и три, все зависит от нашей подготовки и от первого впечатления, которое произведем на контрольную группу полигона
Пропустив все три батареи нашего дивизиона, они вынесли свой вердикт: "Пожалуй, через месяц можно допустить к стрельбам при условии интенсивных занятий".
Для нас это высокая предварительная оценка, но расслабляться нельзя, ибо быстрота и безошибочность действий ракетчиков напрямую зависит от количества проведенных комплексных занятий. Но как увеличить количество комплексных занятий? Ведь в сутках двадцать четыре часа и их никак не растянешь и обидно, когда время тратится впустую.
Вот уже девять утра, а мы еще не занимаемся. Вот идет батарея...
- Почему так поздно?
- Так получилось...
- Как это получилось? Ведь встали в шесть утра, чем занимались столько времени.
- Обыкновенно: подъем, физзарядка, туалет, умывальник, утренний осмотр, завтрак, перекур и вот пока дошли...
"Нет, друзья, - думаю себе, - так дело не пойдет, - первый комплекс делать до завтрака?"
Своей задумкой вечером я поделился с командиром дивизиона и предложил первые занятия начинать до завтрака, лучше всего с пяти утра.
-    А что это даст?
- Это даст нам дополнительное время и возможность делать по четыре
комплекса в день. А то пока завтрак, пока построение, а за это время успею
пропустить батарею...
Согласен, с завтрашнего дня и начинайте, - сказал майор Остащенко, по
армейской традиции поручив выполнение задачи ее инициатору.
И вот в пять утра я поднимаю батарею, а к восьми мы уже управляемся с первым комплексом.
К удивлению, утренние занятия ракетчикам пришлись по душе: работа идет легче, а потом этой батарее достанется после обеда еще один комплекс. Мы чередовались с командиром на стартовой позиции, что давало время для отдыха.
Известно, что комплексные занятия дают наибольший эффект, когда работает контрольная группа, когда фиксируется каждая ошибка (и каждый номер расчета знает, что его ошибка будет замечена!), когда оценивается работа каждого занятия. Все это у нас было, но мне этого показалось мало, и я решил изображать каждый комплекс еще и графически.
На большом листе ватмана  по оси абсцисс отложил время (сорок минут), по оси ординат этапы на старте от момента "к бою", до момента "пуск".
Это позволило наглядно показать картину работы практически всех номеров расчета. Внизу под графиком - перечень допущенных грубых ошибок с указанием авторов.
График рисует мой писарь рядовой Горобченко. После каждого занятия он забирает у меня хронометраж с перечнем ошибок и бежит чертить график. Вечером подведение итогов за день. В столовой собирается весь дивизион, я вывешиваю все четыре графика (по количеству проведенных комплексов), беру указку и провожу сравнительный анализ занятий.
Тут не увернешься: сразу видно, кто затягивает время, кто допускает ошибки, с кем нужно заниматься отдельно. Чем лучше работает батарея, тем круче получается график.
Отличный результат мы изображаем красным цветом и "отличники" на совещании чувствуют себя именинниками. Чаще всего отличного результата добивается 8-я батарея.
Командиру бригады методика подведения итогов дня понравилась.
- Доложу в Округ об этих графиках, - сказал он.
Между тем приближалось время экзаменов. Много разных экзаменов мне приходилось сдавать, но методика сдачи экзаменов на полигоне отличается глубиной проверки по всему материалу.
К примеру, по системе управления следует вопрос: "чем отличается гирогоризонт от гировертиканта?"
Если не знаешь досконально и тот и другой прибор, на вопрос не ответишь. И так по всему материалу, билетов здесь нет - проверяющий листает руководство и задает короткие, но емкие вопросы.
Экзамены сдают и солдаты, и офицеры, все сто процентов.
Даже политподготовку нужно сдавать.
- Я боюсь за политподготовку, - сказал мне Чекмачев.
- Почему?  - удивился я,  - ведь у вас  солдаты все  с  десятиклассным образованием.
- Аттестаты-то они имеют, но знания у некоторых отсутствуют. Что ты будешь   делать!   Пришлось   нам   с   Чекмачевым   натаскивать   взвод   и   по политподготовке.

- А как же ты аттестат получил? – спрашиваю я одного из "отличников".
- А я учителку любил...
Но вот экзамены позади и теперь нужно сдать зачетные комплексные занятия на предмет допуска дивизиона к боевым стрельбам.
Контрольная группа полигона провела с нами уже не одно занятие и им хорошо известно, чего стоит каждая наша батарея. И хотя все батареи уже работают почти без ошибок и с отличным временем, все равно волнуемся, - мало ли что может случиться. К примеру, может подвести и техника...
Вот пошла на зачет 7-я батарея, вот подана команда "к бою", вот стартовый агрегат стал над точкой пуска (научился таки Хлыстун), вот слетел чехол общего покрытия, вот состыкованы кабели, вот начинается подъем стрелы...
Но что это? Не верю собственным глазам: отрывной штепсельный разъем Ш39 не зафиксирован и его цепочка, поблескивая звеньями, медленно уползает вверх.
Это же чистая двойка! Раздумывать некогда, бросаюсь к пусковой установке и, обдирая перчатки, успеваю зафиксировать разъем на последнем звене цепочки.
В контрольной группе это заметили, но ошибкой не посчитали: 7-я батарея отчиталась на "хорошо", а меня даже похвалили за "героизм".
Восьмая батарея сдала зачетный комплекс на "отлично" и теперь ей предстоит делать боевой пуск. Перед пуском образовалась небольшая пауза и некоторое затишье.
Конец апреля. Тепло, хорошо!
Степь неузнаваемо преобразилась, покрывшись зеленым ковром молодой
травки и красными тюльпанами.
Кто хотя бы раз побывал на полигоне в это время года, никогда не забудет это море тюльпанов, волнующихся под ветром на безбрежной глади степи...
Однажды возле нас остановился необычного вида стартовый агрегат на колесном ходу, и я стал с любопытством его рассматривать.
- Это новый стартовый агрегат 9П117 на колесной базе, - объясняет мне
инженер-испытатель, - мы его сейчас испытываем, посмотрите свежим глазом,
может, что-нибудь дельное подскажите.
Новая машина мне сразу понравилась: раздельные кабины водителя и командира, ракета умещается на пусковой во всю длину, пульты и пусковое оборудование то же самое, а вот шкаф для подстыковки кабелей расположен высоковато.
- Смотрите, - говорю я, - как неудобно подстыковывать кабель, смотрите, как
расположен шкаф на старом агрегате.
- Действительно, - соглашается инженер, - это мы запросто переделаем, -
говорит он и делает пометки в своем блокноте.
- Хотите прокатиться на нем?
-  Конечно, хочу. А это можно?
-  Разумеется, можно - ведь мы его испытываем и гоняем днем и ночью. Забираюсь в командирскую кабину, агрегат мягко трогается с места и, набирая скорость, мчится в степь.
Какая мощь! Какая плавность хода! Никогда мне не забыть этой чудесной поездки по зеленому ковру степи среди моря красных тюльпанов...
- Председатель комиссии у нас, - говорит испытатель, - генерал Чапаев.
- Какой Чапаев?         
 - Сын знаменитого Чапаева Василия Ивановича.
- Неужели?
- Да - это так, сейчас вы его увидите.
В это время к агрегату на легковушке подъехал среднего роста, сухощавый генерал.
"Чапаев! Как похож на отца!" - пронеслось у меня в голове, до неприличия впиваясь в него глазами.
- Пуск ракеты назначен на 4 мая, - сообщил мне командир дивизиона, вам нужно прибыть в штаб к начальнику старта майору Кобзеву и получить у него соответствующие указания.
Майору Кобзеву можно только позавидовать, как настоящему ракетчику, овеянному романтикой полигона. Красивый мужчина в синих галифе и элегантной кожаной ракетной куртке на меху, он смотрит на меня теперь свысока, хотя мы учились с ним в одно и то же время, на одном и том же факультете.
- Ракету получите на четвертой площадке, - инструктирует он меня, - примите ее согласно Инструкции, одновременно получите пусковое горючее, а графитовые рули к ракете хранятся здесь в штабе, и я выдам их накануне пуска.
Все ясно, понятно... Процедура приема ракеты идет мне в зачет, поэтому стараюсь не пропустить ни одной царапины, ни одной вмятины или скола на штепсельном разъеме.
Ракета 8К14 проверена, заправлена горючим и окислителем и теперь под ее тяжестью тележка просела, грузовые канаты при перегрузке поскрипывают, что нервирует моих монтажников, привыкших иметь дело с легкой учебно-тренировочной ракетой. Казалось бы, мелочь, но монтажникам, видимо, нужна тренировка с полновесным грузовым макетом.
Получив ракету, пусковое горючее и графитовые рули, мы организовали охрану и стали ждать.
С утра 4-го мая небо затянуло тучами,  и пошел дождь.
- Пуск ракеты по метеоусловиям сегодня отменяется, - сообщили нам из штаба.
Хуже нет, как ждать и догонять.
Утро 5 мая не обещало ничего хорошего - тучи, накрапывает дождик,  ветер, но из штаба передали:
- Быть на старте, готовность номер три.
На старте полигонная контрольная группа, телеметристы, естественно, все мы сидим и ждем.
- Готовность номер два, - передают нам команду через некоторое время. Время около двенадцати, на стартовую позицию приехал майор Кобзев и еще какое-то полигонное начальство.
- Будем делать  пуск,  -  говорит Кобзев,  - дальше  синоптики  обещают ухудшение погоды. Всем в укрытие! Готовность номер один!
Смотрим на небо: тучи разошлись + светит солнце, но там на горизонте опять наползает черная масса - успеть бы!
Вот эти последние минуты перед пуском тянутся особенно медленно.
Но вот прошли заключительные операции, закрылась рубка и через несколько минут ракета взмыла в небо.
Бежим к пусковой установке, но радоваться еще рано: что-то скажут нам телеметристы - ведь оценка определяется точностью попадания ракеты в цель. И вот радостное известие - оценка "отлично"! Эта оценка идет в зачет всему дивизиону, всем нам есть чему радоваться. Ведь эта оценка далась нам таким тяжким трудом!
И хотя ракета - коллективное оружие, и все участвовали в добывании высокой
оценки, но сейчас все лавры достаются 8-й батарее.
Майор Батин, старший лейтенант Константинов и все номера расчета стартовой батареи получают заслуженные поздравления.
Не помешали бы сейчас и какие-нибудь награды, но до этого никто не додумался.
Я стою в сторонке и тоже радуюсь - ведь в этой оценке есть частица и моего труда.
- Погрузка эшелона назначена на 7 мая, нужно рассчитаться, а вам с
командиром нужно сдать еще экзамены, - сказал мне майор Самарцев.
- Какие экзамены? - удивился я.
- Не знаю, уточните в штабе, там скажут - какие экзамены.
"Может быть, какая-нибудь ошибка вкралась?" - думаю себе, направляюсь в штаб.
- Вы не сдали экзамен по наведению ракеты, а командир дивизиона по
системе управления ракеты.
- Без сдачи этих экзаменов эшелон не начнет погрузку.
Вот так новость! Но делать нечего, идем с командиром сдавать экзамены, иначе не дадут платформы для погрузки эшелона
Наведением ракеты в цель занимались командиры, я же не особенно вникал в это дело и теперь попался, и после получасовой беседы еле вырвался от экзаменатора
Из противоположной двери в это же время выскочил и мой командир и по его покрасневшему лицу я понял, что и ему пришлось несладко.
На этом неприятности этого дня не кончились.
- Вас   вызывает   к   себе   начальник   политотдела   бригады   полковник
Коломийцев, - передал мне дежурный.
Начпо Коломийцев, здоровенный мужик, с комплекцией вышибалы, без всяких предисловий приступил к моему "воспитанию".
- Почему вы не проводите политзанятия со своей группой сверхсрочников? В
апреле не проведено ни одного занятия!
От неожиданности я даже опешил: неужели он не знает, какая была нагрузка, какой ценой добывалась оценка "отлично"!
Но он прекрасно знал все, знал даже больше, чем я думал, ибо наш замполит капитан Невмовенко, оказывается, подробно доносил обо всех событиях в дивизионе, разумеется, в своей интерпретации. А эта интерпретация была не в мою пользу. И недаром.
Однажды, еще летом прошлого года, командир дивизиона, Невмовенко и я стояли возле солдатской столовой и обсуждали текущие дела. Дело было в пятницу и майор   Остащенко   начал  вслух   прикидывать,   кому   из   нас   завтра   идти ответственным по дивизиону.
- Пойдет Павлов, - вдруг заявил Невмовенко.
- Что  ты суешься? - возмутился я, - что ты лезешь командовать, когда для этого есть командир.
- Я командую от имени партии...
- Да пошел ты на х...! - послал я его на три буквы.
В другой раз, уже в эшелоне на пути сюда на полигон, зашел разговор о партийной дискуссии с китайцами. Дискуссия, как известно, велась через газету "Правда" в виде ответных огромных статей. Что там писали китайцы - неизвестно, а судить о содержании их критики по отдельным отрывочным цитатам было, конечно, трудно.
- Что ты думаешь по поводу дискуссии? - спросил меня Невмовенко.
- Ничего не думаю, - брякнул я, - чтобы думать, нужно прочитать, что там пишут китайцы, может быть они правы...
Невмовенко ничего не забыл, ничего не простил, и теперь мне предстояла выволочка, а политзанятия - лишь предлог для этого.
- Вы незрелый, несерьезный офицер, - ревел начпо, - вы еще не созрели для
партии и пересмотрим ваш кандидатский стаж...
За полчаса такой проработки Коломийцев буквально растоптал меня.
- Идите, - заключил он, - это я еще мягко с вами обошелся, могу круче...
               Этот урок я запомнил на всю оставшуюся службу, ушел в себя, никогда больше не "возникал" с политработниками, предпочитал либо помалкивать, либо "одобрять" все начинания партии и все установки.
В подавленном состоянии я пришел на станцию, где грузился наш эшелон, и сказал Чекмачеву:
- Командуй здесь, Владимир Николаевич, а мне сейчас не до того...
               Пройдя   вдоль   платформ   в   хвост   эшелона,   я   уединился   и   предался сопереживанию. Обида душила меня.
- "Не проводил политзанятия, - размышлял я, - это верно, но ведь мог подменить меня тот же Невмовенко, если я с пяти утра на старте, другой раз без завтрака, а он от безделья целыми днями валялся на койке.
"И ведь не трогали меня, пока не получили оценку "отлично" - это же подло..."
За этими горькими размышлениями меня отыскал командир бригады.
Полковнику Никитенко,  видно, кто-то доложил о случившемся, и он решил по-отечески поддержать меня.
- Не переживайте, - сказал он, взяв меня за локоть, - в жизни бывают такие горькие,  неприятные  минуты,  но  мужчина,  а тем   более   солдат,  должен преодолевать их.  У вас все  еще впереди, вы еще будете у нас главным инженером...
Как много значит вовремя сказанное доброе слово!
В Кировоград мы вернулись без всяких происшествий, встречали нас с цветами и с оркестром.
Теперь, после интенсивной боевой учебы, нужно заняться обслуживанием и ремонтом техники.
В ракетных войсках заместитель по вооружению решает двуединую задачу: занимается боевой подготовкой и содержанием техники в постоянной боевой готовности.
Отдыхать ему некогда, смена характера работы - это и есть отдых.
Нет ничего хуже, как поломки техники во время комплексных занятий: срываются и сами занятия, и ремонт в поле на морозе - удовольствие не из приятных.
Отказов и поломок наземного оборудования было хотя и немного, но случались,  и теперь я был полон решимости провести всестороннее техническое обслуживание и ремонт техники дивизиона
Главный инженер бригады полковник Золотницкий поддержал мои планы.
- Технику   третьего   дивизиона   мы   пропустим   через   артиллерийскую мастерскую, - сказал он, - составьте график очередности и подготовьте заявку на  запасные части и необходимые материалы.
И вот заведующий складом артиллерийского вооружения старшина сверхсрочной службы Рудаков выдал нам по полной программе и краску, и прокладки, и лампочки, и инструмент, и прочее.
Первой в мастерскую пошла обмывочно-нейтрализационная машина 8Т311 7-й батареи. На этой машине из-за подсоса воздуха не дает нужного разряжения вакуумный насос, и мы постоянно мучались с ней.
Когда мы разобрали насос и углубились в дефектовку, отыскивая неисправность, в мастерскую прибежал запыхавшийся дежурный по парку.
- Вас срочно вызывают в штаб бригады, - сказал он мне, - за вами приехал из Киева подполковник в красной фуражке...
- В красной фуражке?
- В красной...
Для артиллеристов красная фуражка - это либо проверяющие режима секретности, либо служба войск, либо еще какое-нибудь бедствие.
"Что могло случиться?" - размышлял я по дороге из Лелековки в штаб бригады.
Подполковник оказался небольшого роста, неприметной внешности и беседу со мной начал на общие темы: что сейчас читаю, часто ли бываю в театрах и музеях, хорошая ли у меня память и другие нестандартные вопросы
После продолжительной беседы он, видимо, составил обо мне свое мнение и сказал:
- Мы   рассматриваем   вас   в   качестве   кандидата  для   поступления  в Дипломатическую академию. Выпускники этой академии проходят службу в развед. органах и в аппарате атташе за рубежом. Если вы согласны, то будем оформлять на вас документы, посоветуйтесь с женой и завтра дайте ответ. Имейте в виду, что служба в разведке трудная, но почетная и интересная.
Я был ошеломлен таким поворотом событий и в эту ночь не уснул. Моя Светлана была не против учебы в академии, и на другой день я дал согласие.
- Ждите теперь из Киева вызов, но нужно пройти вам медкомиссию, - сказал
на прощанье подполковник.
В скором времени пришел вызов, я уехал в Киев и навсегда расстался со 159 ракетной бригадой, в которой прошла моя лейтенантская молодость. Дальнейшее - это предмет следующей главы моих воспоминаний, но в качестве эпилога этой главы мне хочется привести здесь еще один эпизод.
На ноябрьские праздники я приехал в Кировоград на побывку к семье, и меня потянуло в дивизион. Шло как раз торжественное построение, зачитывался праздничный Приказ и Приказ о награждении лучшего подразделения по итогам года.
"Переходящим Красным Знаменем, - читал командир дивизиона, - награждается взвод ракетно-технического обеспечения третьего дивизиона".
Началось прохождение дивизиона торжественным маршем. Оркестр играет марш.
Вот прошло управление дивизиона, вот прошли батареи, а вот идет и взвод ракетно-технического обеспечения. Впереди лейтенант Чекмачев с Красным Знаменем в руках. Вон старшина Мадлицкий, вон замыкает взвод рядовой Фридман.
Ишь ты, тоже стал отличником...
Что-то у меня с глазами, пелена какая-то, и в горле комок...
Хочу поставить точку, но никак не могу остановиться.  Где вы теперь, мои бывшие сослуживцы, славные ракетчики?
Больше всего я встречаюсь и поддерживаю связь с Анатолием Ивановичем Травушкиным и через него узнаю о сослуживцах. В Кировограде остались и здравствуют Петр Иванович Буксеев, Валентин Петрович Самарцев, Юрий Петрович Батин.
«о»
С некоторыми сослуживцами приходилось потом встречаться в разных местах.
С генералом Устиновым - в Одессе, где он был заместителем начальника Ракетных войск и Артиллерии округа;  с генералом Никитенко - в Вьюнсдорфе, куда он приезжал в штаб Группы на совещание; с полковником Невмовенко - в Афганистане, где он был советником: с полковником Чекмачевым - в Забайкалье, где он был заместителем начальника Службы Ракетно-артиллерийского вооружения округа; с подполковником Константиновым - в Ленинграде, где он преподавал тактику в Артиллерийской академии; со старшинами сверхсрочной службы Мурашовым,  Хлыстуном  и Череватенко - в Киеве, куда они приезжали на парад и завалились ко мне на квартиру, с капитаном Кречко - в Ордруфе, где он был начальником тыла мотострелкового полка;  с полковником Стариковым - в Крыму, где он был на армейских учениях со своей ракетной бригадой; с Оксаной в Феодосии, где она живет вместе с Толей Килимбетом  в своей уютной квартирке.
Я не делал никаких записей и пишу по памяти.
"Память - это почти все, - говорит Паустовский, - она  не только хранит накопленный материал. Она задерживает, как волшебное сито, все самое ценное.
Пыль и труха просыпаются и уносятся ветром, а на поверхности остается золотой песок".
И все же память несовершенна, многое мною упущено, и я надеюсь, что мои бывшие сослуживцы - ракетчики дополнят меня.
21.03.2001 г. г. Днепропетровск