Сергей ТАРАН
СИЛА
ИСКУССТВА
Рассказы
Национальный союз писателей Украины
Донецк -2013
ББК 84 (4 Укр- Рус) 6-44
Ч 46
Таран С. В. Сила искусства.
Рассказы, журнал «Донбасс»
Национальный союз писателей Украины,
Донецк, 2013, с.ххх
ISBN 978 – 966 – 10 – 82 – 27 - 1
С искренней благодарностью за ценные советы, моральную поддержку к моим собратьям по перу из Горловского литературного объединения «ЗАБОЙ».
; Таран С.В., 2013
; Журнал «Донбасс», 2013
ДОРОГОЙ ЧИТАТЕЛЬ!
Перед тобой моя третья авторская книга литературного творчества. Она – своего рода отчёт моего любимого занятия за последние десять лет. Первым был сборник стихов для детей «Детство моё, постой…» в 1998 году, вторым – прозаический труд под названием «Рождённый свыше» в 2001 году. Хвалиться названиями различных литературных изданий, где мелькало моё имя, – слишком утомительное и никому ненужное занятие. В связи с жизненными проблемами после 2005 года у меня наступило печатное затишье, но не отнюдь – творческий застой. Мой писательский процесс продолжался: за всё прошедшее время накопилось столько «сырьевого» материала, что для его переработки вряд ли хватит моей оставшейся жизни. Один наблюдательный товарищ в шутку подметил: язык более приспособлен для передачи маразмов эпохи, нежели её величия, но настоящие литераторы не сдаются. В 2013 году я, как «блудный сын», вернулся в Горловское ЛитО «Забой». Низкий поклон его председателю Николаю Новикову, который поверил в мой творческий потенциал. От этого у меня ещё больше «выросли крылья». Также хочу передать благодарность коллегам по литературному цеху, которые принимали непосредственное участие в «родах» этой книги: Александру Савенкову – за профессиональную критику, Нине Беличенко – за корректировку текста, Сергею Чернявскому – за набор и форматирование.
Писательский труд чем-то похож на работу старателя золотоносного прииска: приходится отсеивать тонны песка ради нескольких песчинок золота. Скажу откровенно: не всегда получается удачно. Поэтому печатаю всё подряд, что «натворил». Ведь всем не угодишь: одним нравится то, что других раздражает, и – наоборот. В своё оправдание приведу высказывание неизвестного мудреца: писатели создают видимость носителей высокой духовности; литературоведы притворяются знатоками художественных произведений; ангелы и демоны тщетно пытаются помогать и тем, и другим.
С уважением, Сергей Таран
СИЛА ИСКУССТВА
Рассказ
1
Тридцатилетний киномеханик Пётр Семёнович Заславский, понурив голову, медленно поднимался по маршевой лестнице местного клуба. Войдя в аппарат-ную, озадаченный страдалец увидел свою мать. Она сидела на потёртом кожаном диване и читала газету. Бросив сердитый взгляд на сына, женщина возмутилась:
- Ты что, в пещере родился? Вижу: дверь нарас-пашку. Вот, сижу и караулю твоё хозяйство. Сейчас времена такие, что и на нашем посёлке могут вынести всё подчистую. Или тебе ничего не надо?
- Уже не надо, – печально произнёс Пётр и, тяжело вздохнув, сел рядом с матерью, – в данный момент никому ничего не надо.
- Тебя что, увольняют?
- Хуже. Я только что от директрисы. Было экс-тренное собрание. Через месяц наш клуб закроют. Он же на балансе висит, а хозрасчётной организации его содержать, понимаешь ли, не рентабельно: посещае-мость в кружках почти нулевая, демонстрации фильмов не дают окупающего кассового сбора, ну и т.д. Трудно представить, что такое громаднейшее здание пожирают какие-то коммунальные услуги.
- Что же ты будешь делать? Ты же толком ничего не умеешь.
- Почему? Я фотографировать могу. Пойду в фотографы.
- Какой ты наивный. Это даже звучит смешно: фотограф на хуторе Октябрьском. Здесь тебе не заморский курорт. Да и «мыльницы» на каждом углу продаются. Любой может купить и щёлкать сколько угодно.
- Ну, тогда я не знаю… – беспомощно развёл ру-ками Пётр.
- Горе мне с тобой, – удручённо покачала головой мать, – раньше я клевала тебя за то, что не женишься, внуков хотела понянчить, но теперь вижу, что так лучше. Зачем нищету разводить? Ничего, сынок, как-нибудь на мою пенсию перебьёмся. Вот я тут одну статейку интересную прочитала. Оказывается: опыты проводятся не только на наших желудках, но и на мозгах.
Её речь прервал звонок – пора начинать сеанс.
- Ладно, пойду домой, не буду тебя отвлекать, – положив газету на тумбочку, женщина поднялась, – а статью обязательно прочти.
- Хорошо, мам, – пообещал Пётр и включил проектор…
Фильм назывался «Властелин колец». Сюжет был захватывающим. Заславский просматривал его уже третий день, но зрителей собралось всего лишь на треть зала.
«Понятное дело, – подумал огорчённо киномеха-ник, – почти у каждого – антенна с усилком, телеящики принимают более десяти каналов. Фильм на фильме и – ни на что не надо тратиться. Какую же очередную лапшу нам на уши жёлтая пресса навешивает?»
Взяв газету, Пётр предался чтению. В статье со-общалось: Всемирная Организация Здравоохранения обвинила американские кинокомпании в том, что те использовали в своих материалах двадцать пятый кадр в качестве рекламы. Уж кому-кому, а Заславскому и без этой газетёнки было известно, что скорость лентопротяжного механизма в киноустановках – 24 кадра в секунду, а для человеческого глаза двадцать пятый кадр мелькал незаметно, но вся находящаяся на нём информация влияла на подсознание зрителя.
Пётр усмехнулся: «Ведь подобные шарлатаны могут состряпать какой угодно текст типа: натягивать на голову трусы престижной фирмы или жевать прокладки с крылышками… Мозг воспримет команду, а руки исполнят её».
Отложив газету, киномеханик подсел к смотровому окошку и, при появлении на экране сигнальной точки, запустил второй проектор. Заславский пытался смотреть фильм, но мысли о потере работы не давали покоя. Машинально Пётр опять взял газету, вновь прочитал статью, прошёлся по аппаратной туда-сюда, и, хлопнув себя по лбу, воскликнул: «Идея!» Затем он бросился к тумбочке, вынул оттуда папку с чистыми листами, трафарет, фломастеры и – закипело дело. Через каждые несколько минут на тумбочку ложились листы с текстами: «Я – самый лучший!», «Я – секс-бомба замедленного действия!», «Люби меня – не пожале-ешь!», «Если ты красивая и богатая, иди ко мне». По-беспокоился Заславский и о производстве, сочиняя лозунги типа: «Наш клуб – образец киноискусства!», «Ты посмотрел наш шедевр? Теперь приведи товарища!» Но забыл увлечённый киномеханик о главном – о демонстрации фильма. Закончился ролик, экран стал небесной чистоты, в зале засвистели, затопали ногами, заорали: «Киношника на мыло!» Представив себя в виде моющего средства, Пётр вздрогнул, опустил заслонку и принялся заправлять очередную часть.
Вскоре в аппаратную вбежала разгневанная ди-ректриса:
- Что случилось?
- Светлана Павловна, у меня ксеноновая лампа сгорела, – как провинившийся школьник, замямлил Заславский, – и пока возился…
- Учти: тебе недолго здесь возиться осталось. А это что? – директриса кивнула на трафаретное творчество своего подчинённого.
- А это моё… личное… – Пётр попытался забрать бумаги, но приказной жест суровой начальницы вернул его на прежнее место.
- Стоять! К аппарату!
Пока киномеханик заправлял плёнку в проектор, Светлана Павловна недоумённо просматривала тексты. Лишь только Пётр запустил фильм, она с любопытством спросила:
- Ну и что это за бумагомарательство?
- Объяснять долго. Вот, прочитайте и всё поймёте, – Заславский протянул газету и указал на статью.
Внимательно изучив её, Светлана Павловна на пару минут задумалась, а затем расхохоталась:
- Неужели ты, такой плюгавенький, худенький и маленький, извини за выражение, горилла с Нижнего Тагила, вообразил себе, что от этих шизонутых фраз в тебя втюрится какая-нибудь дура? От тебя же бабы шарахаются, как чёрт от ладана. Посмотрите на него – секс-бомба Октябрьского уезда! Ха-ха-ха!
- Зря смеётесь. Вот вы чёрта упомянули, а ведь ещё говорят: чем чёрт не шутит. Вам хорошо: только сорок, а уже третьего супруга сменили, – завистливо произнёс Пётр, – и вы в себе уверены, потому что му-жики, как мотыльки, вокруг вашей особы увиваются. А что мне остаётся делать? Не всех же Бог наделил красотой… Может быть, это мой последний шанс.
– Шанс… попасть за решётку. Глупый мечтатель, не засоряй свои мозги всякой чепухой. Не хватало ещё, чтобы ты меня напоследок подвёл под монастырь.
«Если директрису тяжело переубедить, то во имя достижения собственной цели необходимо заморочить ей голову» – решил Пётр.
- Ох, Светлана Павловна, – горестно вздохнул он, – вам легко говорить, потому что уже, наверное, местечко тёпленькое себе присмотрели…
- Вижу, что сообщение о закрытии развязало тебе язык.
- А сколько можно вам в ножки кланяться?
- Еще месяц. Потерпи, горемыка.
- Ну, а потом что? Полнейшая неизвестность! На мамашкину пенсию пожируешь – штаны потеряешь. Всем всё по фигу. Хоть ковыряйся по мусорникам, никто даже не удивится. Светлана Павловна, я ведь под вашим чутким руководством проработал десять лет. За весь этот срок вы ни разу не поинтересовались моей личной жизнью. Словно я – пустое место. Своими придирками вы превратили меня в робкого исполнителя. Моя душа стонала от постоянного психологического гнёта. И всё-таки мне кажется, что поведение начальника – это напускное позирование. Все мы – люди. Я не верю, что вы не питаете ко мне ни капельки сочувствия.
- Ой, Петя, хватит. А то сейчас расплачусь, – иронически усмехнулась директриса. – Говори по делу, не философствуй.
- Я считаю, что мы в основном страдаем не от нашего несовершенства, а – от бездействия. Если пустить всё на самотёк и сидеть, сложа руки, то закроют не только наш клуб, а и всех нас вместе взятых. Вот, читайте. – Пётр взял верхний лист: – Ну что тут криминального? «Ты посмотрел наш шедевр? Теперь приведи товарища!» После таких призывов через пару сеансов к нам толпа повалит даже из города. А вам не понадобится менять насиженное место. Я уверен, что и в наше оконце заглянет солнце.
- А я – нет.
- Зря. Вы поймите, что человеческая сущность – это отражение мыслей, хранящихся в подсознании, которое восприимчиво к силе слов. Подсознание является великим повелителем, подчиняющим невидимой мощью своих рабов, то бишь – людей.
- Петя, где ты такого нахватался? Если честно – не ожидала…
- Вы ещё много чего не знаете обо мне. Ну что, Светлана Павловна, попробуем?
- Что? Ты только меня в свои аферы не впутывай! Понял?
- Как не понять…
- Короче, – директриса постучала указательным пальцем по листам с текстами, – я этого безобразия не видела, а ты, если так не терпится, пробуй.
- Обстоятельства вынуждают, – облегчённо вы-дохнул Пётр.
- Всё. Не расслабляйся. Главное, чтоб порядок здесь был, а потом увидим, какая из тебя получится секс-бомба, – снисходительно ухмыльнувшись, Светлана Павловна закрыла за собой дверь.
- Увидите! – сказал Заславский, радостно потирая ладони…
После последнего сеанса Пётр по телефону пре-дупредил мать, что будет ночевать в клубе. Мол, сильный дождь идёт, а завтра всё равно за новыми фильмокопиями ехать… Женщина отнеслась к такому сообщению спокойно: из-за своего пристрастия к алкоголю сын часто находил разные причины, чтобы не попадаться ей на глаза.
Едва Заславский положил телефонную трубку, как возле него появился сторож Анатолий Минаевич.
- Ну, Семёныч, как всегда, по рубчику и я – за бутылочкой? – предложил он.
- А что за праздник? – Петру не хотелось обижать компаньона.
- При чём тут праздник? Я тебя не узнаю. Всем известно, что мужики пьют в трёх случаях: когда плохо – от горя, когда хорошо – от счастья и когда всё нормально – от скуки. В данный момент – третий случай.
- Извини, Минаевич. Мне сейчас не до пьянки. Работы много.
- Опять фотографии печатать?
- Угу.
- Семёныч, ты всё усложняешь. Отнёс бы в ателье и через час – готово.
- Нет, Минаевич. Те снимки со временем выцветают, а мои – вечны, – профессионально соврал Пётр и пошёл в проекционную…
Заславский укрепил на штативе фотоаппарат, ус-тановил на нём режим автоматической съемки, сел напротив и прижал к груди лист с надписью: «Я – самый лучший!» В данный момент поселковый киномеханик воображал себя в качестве супермодели… За несколько часов Пётр отщёлкал с дюжину плёнок, а ближе к утру он вклеивал в ленту художественного фильма через каждые 24 кадра уже готовые позитивы…
2
С замиранием сердца Заславский ждал сеанса киношедевра со своим участием. Участием, которое промелькнёт незамеченным, но отобразится в мозгу зрителя. Всё происходило как обычно – зал оставался полупуст. После второго сеанса Петра позвали к телефону. «Неужели так быстро сработало? – удивился он. – Сто процентов – это моя новая поклонница, которая мне назначит свидание». Но надежда не оправдалась. Звонила Люся – его сменщица. Просила отработать за неё пару дней. Ей, понимаешь ли, какой-то крутой хахаль подвернулся.
- Петенька, ты согласен? Отработаешь за меня? – переспросила девушка.
- Сколько можно за тебя отрабатывать?! – раздраженно произнёс хитрец, хотя на самом деле он радовался, так как боялся преждевременного раскрытия своей тайны.
- Ты же знаешь, я в долгу не останусь, – умоляла Люся.
- Считай, что уговорила, но учти: теперь поллит-ровкой не отделаешься.
- Хорошо. На месте разберёмся….
На следующий день результат превзошёл все ожидания: зал был заполнен до отказа. Торжествующий Пётр вышагивал по аппаратной и выкрикивал: «Ес! Ес! Это сила искусства!» Вскоре прибежала возбуждённая директриса:
- Ты видел, что в зале творится?
- Ещё бы! – Заславский гордо задрал голову и указал на смотровое окно.
- Ах, я забыла… Ты – молоток! Это же надо такое придумать!
- Только прошу вас: пусть всё остаётся в тайне, – предупредил киномеханик, – нам надо контролировать ситуацию.
- Конечно, конечно… А я ведь не верила…
- Зря. Вера является основой успеха, – многозначительно произнёс Пётр.
- За этот успех я тебя сейчас поцелую.
Светлана Павловна вплотную приблизилась к За-славскому, но тот смущённо замахал руками:
- Потом. Всё потом. Мне фильм пора запускать.
- Так и быть – потом, – согласилась директриса и скрылась за дверью.
- Целовать собралась, понимаешь ли, – усмехнулся Пётр, – а ведь ещё вчера гоняла меня, как собака кошку. Приходилось прыгать перед ней на задних лапках. Отныне такого не будет. Наоборот, все теперь запляшут под мою дудку…
Весь день валила толпа. Не хватало билетов. За-славский летал по аппаратной на крыльях счастья. После последнего сеанса появилась слегка качающаяся Светлана Павловна. В одной руке – шампанское, в другой – коробка конфет.
- Петенька, представь: я всё это время просидела в лоджии. За всю мою трудовую деятельность такого аншлага я ещё не видела. Всё благодаря тебе. Ты – гений. Я кляну себя за то, что раньше не смогла разглядеть тебя получше. Чтобы исправить мою ошибку, надо это дело обмыть. Петюня, давай за дружбу, а? – директриса своей пышной грудью прикоснулась к впалой груди Заславского. – Или ещё за что-то?
Тело Петра напряглось, как струна, к горлу подкатил комок, а в мозгу промелькнула мысль: «Даже такую мымру одолела сила искусства». Пребывающего в лёгком замешательстве Заславского директриса схватила за уши и пиявкой присосалась к его пухлым губам. После длительного поцелуя она выдохнула:
- Эту ночь я посвящаю тебе.
- А как же ваша семья?
- Ты ещё и заботливый… Я предупредила своих, что уезжаю в срочную командировку.
- В таком случае и я маму предупрежу, – сказал Пётр.
- Давай. Только быстро…
Родительским возмущениям, которые доносились из телефонной трубки, не было предела:
- Что ты мне сказки рассказываешь?! Вчера дож-дик лил, сегодня проектор сломался… Это ты, видимо, сломался. Опять наклюкался? Ты весь в своего отца! Царство ему небесное. Династия алкашей! Прости меня, Господи. Вот и сиди в своей будке, как собака паршивая, да на глаза лишний раз людям не показывайся. Позорище!
Пётр почувствовал, что правое ухо, которое возле трубки, намного горячее левого. И отпрыск не выдержал:
- Хватит мне нотации читать! Не маленький. Меня из-за тебя до сих пор маменькиным сыночком обзывают, а тут, может быть, моя судьба решается.
- Если так, – отозвалась удивлённая мать, – тогда оставайся.
Заславский положил трубку, повернулся и оказался в окружении трёх привлекательных девиц.
- Так вы наш киномеханик? – восхищённо произ-несла одна.
- Да.
- Классный фильм вы нам показали! – воскликнула другая.
- Стараемся. – Пётр важно задрал нос. – И не та-кое покажем.
- А где ваша кинобудка? – поинтересовалась третья.
- Вон по той лестнице и прямо ко мне. Только приходите не все сразу, а по одной. У меня от вас уже голова кругом, – набивая себе цену, соврал Заславский и направился в аппаратную…
Всё происходило так же банально, как в филь-мах, которые прокрутились перед глазами Петра за всю его практику: плеснули шампанского в гранёные стаканы, бухнулись на довоенный диван и дрожащий от страсти киномеханик утонул в ласках огнедышащей директрисы. Проснулся Заславский от храпа. Мужчина с отвращением отвернулся от спящей красавицы. «Моя будущая жена не должна быть такой, – подумал он. – Иначе я изведусь от хронического недосыпания». Пётр включил красный фонарь и посмотрел на часы.
- Сколько? – не поднимая век, спросила директриса.
- Половина восьмого, – вздрогнув от неожиданности, ответил Заславский и повернулся к ней.
- О, пока наши все не собрались, можно часа два заниматься любовью. Потом, под общий шумок спущусь к себе. А ты оказывается обманщик.
- Почему?
- Ты – не секс-бомба. Ты – обыкновенный мужчи-на, который совратил невинную, слабую женщину. Те-перь ты обязан на мне жениться.
- Помилуйте, Светлана Павловна! У вас же трое детей! Как же я прокормлю их на свою нищенскую зарплату? Тем паче через месяц окажусь безработным.
- Если будет всегда такой кассовый сбор, как вчера, наш клуб не закроют, а зарплата твоя повысится раз в десять. Это я обещаю.
- Не спешите строить воздушные замки. Я ведь сам не ожидал подобного успеха. Может, это просто совпадение?
- Поживём-увидим. И перестань выкать. Я же предупреждала: ко мне обращаться на «вы» только в присутствии посторонних. А насчёт женитьбы я пошутила. Хотела проверить твою реакцию. Обидно: перевелись мужики. Ты – не орёл. Ты – заяц. И всё-таки мне с тобой хорошо, потому что ты – шоколадный заяц. Иди ко мне, мой сладенький, – Светлана руками обвила Петра за шею и притянула к себе…
3
Через пару дней Заславского вызвали в кабинет директора. Там сидела поникшая Люся.
- Вот, полюбуйся на неё, – директриса гневно указала на напарницу Петра, – опять в отпуск на две недели просится.
- А причина?
- Как всегда: по семейным обстоятельствам. Замуж выходит. Уже четвёртый раз в этом году.
- А я виновата, что мне такие попадаются? – всхлипнула Люся.
- Голубушка, в чём же Пётя виноват? Почему он вместо тебя должен пахать?
- Если Петенька не согласится, я не обижусь.
- Петенька… – ревниво перекривила её директриса. – А ты что скажешь, Пётр Семёнович?
- Семёнович? – Люся впервые услышала отчество Заславского.
- Я всегда иду людям навстречу, если они, конеч-но, не отворачиваются от меня. Отпускайте, Светлана Павловна. Может быть, хоть сейчас её семейная жизнь сложится.
- Уж слишком вы, Пётр Семёнович, мягкосердечны к женским слезам. А ты, Люся, учти, – директриса предупредительно подняла вверх указательный палец, – что это твоё последнее замужество!
Девушка послушно кивнула.
- Светлана Павловна, зачем вы так? – не выдер-жал Заславский. – У человека такое событие в жизни… Надо войти в её положение, поздравить…
- Не стоит беспокоиться, потому что я в курсе всех Люсиных событий. Вы свободны, Пётр Семёнович. Сейчас я сама её поздравлю.
Заславский дождался Люсю в фойе.
- Ну что, всё нормально?
- Относительно. Не хочу даже вспоминать: про нашу мымру говорить – только настроение портить. Петенька, ты меня спас. От меня спасибо тебе преогромнейшее.
- Спасибо не булькает и на хлеб не намажешь… Нет-нет, ничего не обещай раньше времени, лишь от-веть честно: ты на самом деле ярмо на шею натягива-ешь?
- Честно? Я и сама не знаю. Мне крутой мэн, про которого я тебе рассказывала, предлагает смотаться в Крым и оттянуться там на полную катушку. Пойми меня правильно. Не хочу быть дурой и упускать свой шанс.
- А почему не на Канары? – завистливо спросил Пётр.
- Дареному коню в зубы не заглядывают. А это, правда, что народ в наш клуб так и прёт?
- Правда.
- А ведь собирались закрывать… Слушай, я – в трансе. Ещё уборщица Глаша сказала, что девки к тебе одна за другой бегают…
- А вот это – брехня! – краснея, произнёс Пётр.
- Ой, только не делай такую невинную физионо-мию. За пять лет совместной работы я неплохо тебя изучила. Я сражена наповал: ты – гуляка Октябрьский. Короче: своим усердием не поломай наш диван и про резиновые средства защиты не забывай. Тихоня... Не зря говорят: в тихом болоте черти водятся, – улыбаясь, Люся похлопала коллегу по плечу. – Удачи тебе. Ничего, я приеду – наверстаем упущенное, – лукаво подмигнув, девушка направилась к выходу.
- Счастливо отдохнуть, – пожелал смущённый Пётр.
- Какой там отдых? – оглянулась Люся. – Для меня это своего рода работа.
За ней закрылась дверь. Повернувшись, Пётр наткнулся на уборщицу.
- Тёть Глаш, что за сплетни? Вы чего это…
- А чё? Другие во чё, – уборщица с намёком кив-нула на Заславского, – а я ничё.
- А ну вас… – Пётр махнул рукой и пошёл в аппаратную.
4
Со дня воплощения в жизнь авантюрного плана Заславского пролетела неделя. Всё шло как по маслу и с нарастающей силой.
Сеансы гремели на «ура», кассовые сборы – на высоте. Работа кипела. Во избежание разоблачения необходимо было «заметать следы». Из продемонстрированных фильмов, которые нужно было возвращать в кинопрокат, Пётр едва успевал вырезать напрограм-мированные кадры и вклеивать свежие позитивы во вновь поступившие ленты. Всему виной – особы прекрасного пола. Они подстерегали Заславского на каждом шагу и, в прямом смысле, новоявленному поселковому Казанове не давали прохода. Место интимных встреч оставалось прежним и неизменным – аппаратная в клубе. Женщины приходили по составленному Петром расписанию и, в целях поддержания драгоценного здоровья своего кумира, приносили с собой стимулирующие напитки, продукты, а также возбуждающие препараты. Внушение двадцать пятого кадра было настолько сильным, что многие поклонницы получали огромное наслаждение даже от прикосновения к легендарному секс - символу. Сам же Заславский ликующей душой парил где-то в небесах, потому что наступил его звёздный час. Но земные инстинкты старались тянуть вниз. Коллекционеры бывают разные: одни собирают значки, другие – марки... А клубный ловелас, пресыщенный похотливым вниманием к себе, начал собирать фотографии собственного производства, на которых были запечатлены женщины в обнажённом виде. Восхваляя далеко не великолепные фигуры, Пётр обещал наивным натурщицам помочь завоевать на конкурсе красоты призовые места. С обратной стороны каждого снимка Заславский указывал дату и физические данные модели. Перелистывая фотоальбом, Пётр мечтал, что его влияние на окружающих станет подобно гипнотической власти Григория Распутина…
Насчёт повышения зарплаты директриса оказалась щепетильной: ежедневно после последних сеансов она приносила Петру деньги, равнозначные своей суммой официальному окладу киномеханика.
- Откуда деньжищи? – удивился он, когда впервые получил их.
- Из клуба, вестимо.
- Каким образом? Ведь все билеты под учётом.
- Петюня, – Светлана Павловна ласково погладила Заславского по плешивой голове, – в эпоху мирового прогресса очень кстати пользоваться множительной техникой. Ты, видимо, забыл, что шахта недавно подарила нам ксерокс. Поэтому за билеты можешь не волноваться – наштампую сколько угодно.
- Не слишком ли преждевременно? Сначала мы должны спасать клуб, то бишь – делать план, а потом – набивать свои карманы. В этом деле главное – не зарываться.
- А я всё делаю в меру: и волки сыты, и овцы це-лы. Как ты говоришь: у меня всё под контролем.
Директриса была права: прежде чем произвести какое-либо движение или произнести слово, Пётр мо-литвенно думал о своей возвеличенной репутации. Но в бдительности всегда обнаруживается брешь…
Однажды Заславский сидел в аппаратной на диване с очередной воздыхательницей и смаковал принесённый ею «Наполеон».
- По нашей жизни, наверное, немалую денежку стоит? – поинтересовался поселковый искуситель.
Нежно целуя его шею, та выдохнула:
- Для тебя, Петенька, ничего не жалко.
- А где же муженёк твой вкалывает?
- На шахте лес гоняет. А я в декрете с ребёночком сижу.
- Вижу, как ты сидишь, – злорадно усмехнулся Пётр.
- Зачем ты так? – смутилась женщина. – Я же тебя люблю.
Заславский недоверчиво прищурился. Извиняться он разучился – мешало возросшее тщеславие.
Раздался предупредительный звонок. Поднявшись, киномеханик запустил проектор и посмотрел на часы:
- Итак, в нашем распоряжении двадцать минут. Лягай!
- Я – в курсе, – и грудастая изменница, путаясь в одежде, начала раздеваться.
Обычно на прокрутку одного ролика фильмокопии затрачивается десять минут, но чтобы часто не отвлекаться, Пётр умудрился склеивать по две ленты вместе, тем самым продолжительность любовных утех в рабочее время увеличилось вдвое.
Послышались стуки в дверь. Заславский стянул с дивана испуганную поклонницу, втолкнул в пустой щитовой шкаф, швырнул туда её вещи и закрыл дверцу.
- Сиди и не рыпайся!
- Угу, – робко донеслось изнутри.
Открыв входную дверь, Пётр обомлел от пронзительного взгляда директрисы.
- Чего это ты закрываться стал?
- Да бегают здесь всякие.
- Это я, что ли, всякая? – Светлана Павловна озиралась.
- А ты тут причём? – Заславский преградил ей путь.
- Неужели не причём? Уже не только посёлок, а весь город гудит о твоих похождениях. А ну-ка… – от-толкнув бесцеремонно киномеханика, директриса прошла в проекционную. Из шкафа предательски торчал прижатый дверцей край платья. Указав на него, Светлана Павловна истерически заорала:
- А это что?
Край платья с треском шмыгнул вовнутрь шкафа.
- Где? Это? – Пётр машинально разыгрывал из себя дурачка. – Это бывший распределительный щит. Хлам, одним словом. Я давно говорил, что его пора сдать в металлолом.
- Это я тебя сдам, куда следует. Открывай!
Продолжать комедию не было смысла, но самолюбие запрещало унижаться, и Пётр лишь злобно огрызнулся:
- Да пошла ты…
- Вот как раз ты туда и пойдёшь! – директриса рванула дверцу и перед их взором открылась картина, точнее – пародия кающейся Магдалины в виде голой хуторянки, прикрывающейся одеждой и скрестившей руки на груди.
- О! Да это же мадам Гулькина! – с издевкой процедила сквозь зубы Светлана Павловна. – Это та, на которую муж боится дышать и каждый день охапкой носит ей цветы. Ведь она – эталон верности.
- Не надо измываться. Дай человеку одеться, – сказал Пётр.
- А тебе чего не хватало? – дошла очередь и до него. – Бабской вони? Так получай, скотина! – дирек-триса выхватила у Гулькиной панталоны и начала хле-стать ими Заславского по лицу. Воспользовавшись удобным моментом, хозяйка упомянутой вещи выскочила из помещения стремглав. Перехватив руки нападающей, Пётр выкрикнул:
- Дура! Я же тебя люблю. Всё это специально, чтобы разбудить твою ревность.
Светлана Павловна замерла и холодно произнес-ла:
- Какая же ты мразь! После сеанса зайдёшь ко мне. Напишешь заявление на расчёт…
Затаив дыхание, Заславский вошёл в кабинет. Подперев подбородок ладонью и погружённая в свои тяжкие думы, директриса сидела за столом. Чтобы обозначить своё присутствие, Пётр кашлянул. Светлана Павловна подняла на него затуманенный взор и жестом указала на лежащий перед ней чистый лист бумаги. Заславский сел на стул и взял ручку.
- А как писать?
- Как баб трахать - ты знаешь, а как заяву накарябать - ума не хватает?
- Я не о том. С какого числа расчёт?
- Сегодня ты работаешь последний день.
- Ясненько.
Обесчестив корявым почерком невинный лист, Пётр поднялся.
- Всё-таки вы нехорошо со мною поступаете, Светлана Павловна. Я вам такую толпу в клуб при-влёк…
- Как вы с нами, так и мы с вами. Уж слишком ты быстро зажрался, морда твоя неблагодарная.
- Зачем же плевать в колодец, из которого пьёте? Что я такого сделал? Вы ведь мне не жена. Раньше моя личная жизнь вас не интересовала, а сейчас?
- Глупец, штамп в паспорте не заменит человеческие чувства.
- Вот вы и разрываете наши отношения, а этого делать нельзя. Мы одной верёвочкой повязаны. Вы хоть задумывались над тем, кого взять вместо меня? Без особых навыков не всякий подойдёт.
- Свято место пусто не бывает. Похлеще тебя есть прохиндеи.
- Ну что ж… Желаю вам не опростоволоситься, – Пётр взялся за дверную ручку.
- Стой! – испуганно выкрикнула Светлана Павловна.
Заславский недоумённо повернулся.
- У тебя тут что? – она указала на грудь в области сердца.
- В данный момент – пустота.
- Давай её заполним. Иди сюда. Садись, – дирек-триса достала из стола стаканы и початую бутылку водки. – Вот, мадам Гулькина принесла откупную, чтоб я мужу её не проболталась. Наливай. Ну что, за мир во всём мире?
- И за безопасный секс! – добавил Пётр, и они дружно выпили.
Выдохнув, Светлана Павловна испытывающе по-смотрела на подчинённого:
- Ты вывод сделал?
- Какой?
- Такой. Что своего директора позорить нельзя. Из-за тебя весь клуб сплетнями оброс. Короче, коль хочешь здесь работать, веди себя достойно. Иначе твоё заявление пущу в ход.
Не веря своим словам, Пётр начал каяться и клясться:
- Светик, прости. Виноват. Больше такого не по-вторится.
- Вот это другой разговор. Ты на самом деле меня любишь?
- Все десять лет, сколько знаю тебя.
- Ой, какие же мы, бабы, дуры! Нам лапшу на уши вешают, а мы ноги раздвигаем. Ведь ты врёшь, я же вижу. Но всё равно мне с тобой хорошо. Иди ко мне, – директриса взяла Петра за руку.
Он посмотрел на часы:
- Через пять минут надо запускать фильм.
- Сейчас кассирше позвоню. Предупрежу о за-держке в связи с техническими причинами.
- Там же зрители ждут.
- Подождут. Запри дверь.
- Слушаюсь и повинуюсь, – и Пётр повернул ры-чажок замка.
5
Заславский дорожил своей работой, но и отка-заться от нахлынувшего сладострастия к женскому полу было превыше его сил. Он отважился на очередную уловку: отыскал и сфотографировал старые тётушкины письма. После проявления и засветки, плёнка получилась позитивной. Вставив её в фотоувеличитель и обводя спроецированные на чистом тетрадном листе нужные буквы, Пётр сочинил новое письмо. Так как послания тётки писались для его матери однообразно, типа: «Приезжай. Соскучилась. Хвораю. Боюсь: умру, а тебя не увижу», Заславский без труда усилил смысл текста: «Скорее приезжай. Очень хвораю. Чувствую, что смерть – рядом». Пётр положил новое письмо в старый кон-верт, и когда матушка пришла с рынка, вручил ей:
- Вот, почтальонша недавно принесла.
- А почему раскрыто?
- Думал, что-то случилось, а там – ничего особенного.
Сев на стул, мать надела очки и принялась за чтение. По выражению её лица Пётр понял, что его сочинение воспринимается как чья-то действительность. В этот волнующий момент он вспомнил цитату Анатоля Франса: «Нет магии сильнее, чем магия слов». Дочитав письмо, матушка вздохнула:
- Не случилось. Но может случиться. Надо ехать. Денег всегда не хватает, но сестру они не заменят. Что-то штемпель размазанный. А ну-ка, глянь: какого числа отправлялось?
Пристально изучив конверт, Пётр привычно сов-рал:
- Три дня назад.
- Сейчас лето. С билетами – проблема.
- Мам, у меня сегодня выходной, поэтому для тебя что хочешь, сделаю.
Именно в этом эпизоде любвеобильный сынок проявил незаурядную заботу: смотался на железнодорожный вокзал, всучил кассирше коробку конфет и вернулся домой с билетом.
- Когда выезжать?
- Вечером.
- Я же не успею собраться.
- Я тебе помогу…
Посадив мать на поезд, и возвратившись обратно, Пётр пустил на посёлке устный клич: «Мой дом к разврату готов». Информация распространилась со скоростью звука. Ночи напролёт стены жилища содрогались от музыки, танцев и воплей. Когда одновременно приходило по несколько девиц, Петр облачался в разноцветный матушкин халат, расстилал на полу побитый молью ковёр, накручивал из простыни на голове чалму, садился в центре комнаты и, в окружении обнажённых танцовщиц радостно напевал: «Если б я был султан». Его безграничная фантазия изобретала множество развлекательных сцен, которыми не побрезговал бы опытный массовик-затейник, но вся безудержная энергия, к сожалению, заканчивалась постелью и на постели. Через неделю со дня отъезда матери от беспорядочных оргий и бессонных ночей у Петра подкашивались ноги, донимало головокружение, забарахлило сердечко и, несмотря на усиленное питание, сам он стал похож на изнурённого непосильным трудом доходягу.
6
«Так жить нельзя, – решил Пётр, идя на работу, – иначе можно помереть. Из всех поклонниц надо найти одну, но такую… Даже Люська и та подыскивает себе идеальную кандидатуру». Мысли Заславского, наверное, были услышаны небесами. У клуба он увидел припаркованную иномарку. Когда Пётр поравнялся с ней, дверца отворилась, и сидящая за рулём очаровательная блондинка окликнула его.
- Вы меня? – не верилось Заславскому.
- А кого ещё? Тут больше никого нет, – и она жестом пригласила его в салон автомобиля.
- Без проблем, – плюхнувшись на сиденье рядом с благоухающей ароматами молодой женщиной, Пётр сразу брякнул, – ну, что, поедем, красотка, кататься?
- Шустрый – это плюс, хам – это минус, – последовала оценка привлекательной собеседницы.
- За счёт чего и выживаю. Итак, я весь – внима-ние.
- Сначала давайте познакомимся. Вы – Пётр Семёнович. Не удивляйтесь. О вас я навела справки. А меня зовут Алёна. Живу в Донецке. Возглавляю фирму, которая занимается распространением косметики и парфюмерии по всей Украине… – Алёна продолжала рекламировать свою фирму, а Пётр недоумевал: «Зачем же тебе, обеспеченной примадонне, понадобился нищий горловский киномеханик?»
- Теперь о вас, – будто читая мысли, произнесла бизнес-леди. – Вчера я приехала проведать родителей. У них отдыхает мой сынишка. Мы с ним пошли в кино. В основном из-за того, что местные расхваливают ваш клуб. Мы с вами почти ровесники. Давайте на «ты». Мне так удобнее.
- Мне тоже. Давай.
– Извини, но твоё лицо кажется таким знакомым, только не могу вспомнить, где я тебя видела?
«Вчера ты меня видела через каждые 24 кадра, но не успела этого заметить», – мысленно подсказал Пётр и вслух добавил:
- Если твои родители здешние – значит, и ты ка-кое-то время тут жила. Быть может, мы вместе в школу ходили.
- Скорее всего, но дело не в этом. Я выяснила, что клуб ваш собирались закрывать, а обслуживающий персонал – сокращать. Из-за чего сыр-бор, понятно без объяснений – очень низкая посещаемость. И вдруг всё резко изменилось: на сеансы повалил зритель, а лично тебя, Пётр, уж слишком начали домогаться женщины. Чего раньше не наблюдалось. Я чувствую, что тут кроется какая-то тайна, и ты – её обладатель. Хоть намекни, как тебе это удалось?
- Какая тайна? – усмехнулся Заславский, – Обыч-ное стечение обстоятельств. Да плюс фильмы получали неплохие.
- Но ведь в остальных клубах такого ажиотажа нет!
- Это ещё ни о чём не говорит.
- И ты не говоришь, потому что не похож на идиота, который сразу раскрывает свои карты.
- Извини, Алёна, но твоё любопытство переходит все границы приличия. Ты, случайно, не следователь?
- Какой догадливый! – собеседница смутилась. – Даже не знаю, как тебе объяснить. Короче, дела моей фирмы идут неважно. Это связано с экономикой нашей страны, точнее – с кошельками наших соотечественников. Иногда создаётся впечатление, будто они покупают всё, что попадается им на глаза. Лишь бы по - дешевле.
- Ну, а я причём? Может, прикажешь мне палкой загонять их в твои магазины?
- Не палкой. В данном случае я не знаю чем, ведь ты же не признаёшься. Но то, что ты обладаешь какими-то способностями, это сомнению не подлежит. Не спеши строить невинную физиономию. У меня есть вакантная должность менеджера. Я предлагаю её тебе.
Пётр замер. В его мозгу пронеслась мысль: «Эту курочку, которая несёт золотые яйца, надо хватать двумя руками!»
- Предложение заманчивое, но ведь я в этом ни бум-бум.
- А что ты умеешь? Говори, не стесняйся. У меня кругом связи. Я всё устрою.
- Что умею? Крутить фильмы. Вот если бы в До-нецк, в какой-нибудь крутой кинотеатр…
- Устроим. А это будет способствовать процвета-нию моего бизнеса?
Заславский решил действовать по правилу: чтобы не ударить в грязь лицом, нужно иногда пускать пыль в глаза.
- Ещё бы! – воскликнул он. – Твои духи будут пить вместо водки, а косметикой станут мазать, извиняюсь, даже задницы.
- Считай, что ты меня заинтриговал.
- Если наши отношения складываются по принци-пу: ты – мне, я – тебе, очень кстати задать шкурный вопрос: где я буду жить?
- Естественно, в центре города в комфортабельной квартире. Что выберешь, то фирма и купит. Она же будет выплачивать тебе десять процентов от обеспеченной тобой прибыли.
- Мало! – замотал головой Пётр. – Тринадцать! Это моё любимоё число.
- Пусть будет по-твоему. Сколько тебе понадобится дней на сборы?
- Думаю, дня три. А где гарантия, что я здесь рассчитаюсь, а там не останусь с носом?
- Гарантия – моё слово.
- Слово – не воробей. Вылетит – не поймаешь. Может, для начала мне подыщем жильё?
- Да хоть сейчас! – раздражённо выкрикнула де-ловая женщина и посмотрела на часы. – Боже мой! Я же опаздываю на консилиум! Короче, завтра в девять утра я буду ждать тебя на этом же месте. Поедем искать тебе жильё и работу. На всякий случай возьми визитку.
Она протянула Петру карточку, на которой были отпечатаны номера телефонов и адрес офиса.
- Надеюсь, что мы будем друзьями. – Алёна обе-щающе улыбнулась. – А дальше – как жизнь покажет.
Заславскому не терпелось уточнить ещё одну деталь:
- Извиняюсь за нескромность, а ты не замужем?
- Была, но всё это – в прошлом. Интересно всё-таки, какой же силой ты обладаешь?
Слегка вздрогнув, Пётр принял импозантную позу и заявил:
- Силой искусства!
- Врагу не сдаётся наш гордый «Варяг»? Ладно, мне пора.
Галантно поцеловав женскую руку, он вышел из машины:
- Ну, с Богом! Не превышай скорость. Ты мне очень нужна.
Алёна послушно кивнула, включила зажигание и поехала. Окрылённый розовыми грёзами, Пётр прово-жал взглядом свою птицу счастья до тех пор, пока та не скрылась из виду. Закрыв глаза, он представил на мгновение себя и Алёну в свадебных нарядах, но странное жжение в спине всё испортило. Заславский оглянулся и оторопел: на него из окна своего кабинета смотрела грозная директриса. Поняв, что его уже ждут, Пётр печально подумал: «Женщина – это слабое, безумное существо, от которого невозможно спастись». Войдя в кабинет, он сразу брякнул:
- Ну что, Люся вышла на работу?
- Вышла, – рыкнула Светлана Павловна.
- Так я свободен?
- Как муха в полёте! – директриса громыхнула кулаком по столу. – Ты мне зубы не заговаривай! Что это за краля приезжала?
- Как? Разве ты не знаешь? Это же моя двоюрод-ная сестра.
- Все мы братья и сёстры, но почему-то спим в одной постели. Если она твоя родственница, то могла поехать прямо к тебе домой.
- Да мы с ней разминулись.
- Вот и попался, краснопёрый! Она у клуба часа два огиналась, тебя ждала.
«О, значит, я Алёне так нужен, – про себя обрадовался Пётр. – Пора бежать из этого дурдома на колёсиках. Как раз удобный момент».
- К чертям собачьим! – теперь он бахнул по столу. – Надоело! Хватит! Сколько можно мною понукать? Я, как загнанный зверь: туда – нельзя, сюда – нельзя. Всё! Терпец лопнул. Ухожу.
- Скатертью дорожка. И прекрати на меня орать! Забыл вол, как телёночком был? Вот, пожалуйста, твоё заявление. Подписывать?
- Чем быстрее, тем лучше.
- Оказывается, полный дурак может быть и тон-ким.
- Попрошу не оскорблять!
- Не матюгайся. Учти: уйдёшь – назад не приму.
- Мне нечего терять, кроме собственных цепей.
- Ну что ж, насильно мил не будешь… – директриса подписала заявление и швырнула его Заславскому в лицо. – Я думала, что ты стал супермужиком, а ты как был ничтожеством, так им и остался.
Пётр поднял с пола лист и прочеканил каждое слово:
- Если женщина всегда злится, она превращается в бабу Ягу!
Он вышел из кабинета, громко хлопнув дверью…
Заславский не шёл домой, а парил на крыльях радости. Ощущение счастья переполняло душу: ведь сегодня он выбрался из болота, которое постепенно засасывало его, а завтра… завтра начнётся новая интересная жизнь. Пётр тихо напевал:
Лети, лети. Ты – вольная птица!
Лети, лети, распахнута клетка.
Лети, лети свободы напиться.
Лети, лети, спасай себя, детка.
7
На следующий день всё происходило, словно в сказке. Алёна ожидала Заславского в назначенное время. Сменившийся сторож Анатолий Минаевич и заступившая на работу тетя Глаша вышли на клубное крыльцо. Задрав нос, самодовольный Пётр грациозно поцеловал ручку блондинки и вальяжно сел в автомобиль.
- Семёныч, ты не спешил бы, – окликнул его сто-рож, – вчера телефонограмму получили. Наш клуб закрывать передумали. К тому же, с шахты пришлют ремонтников наводить марафет.
- Минаевич, давай не будем о грустном. Возвра-щаться к прошлому не в моих правилах.
- Ты же нас не забывай, – дала ценное указание уборщица.
- Не беспокойтесь, тёть Глаш, – улыбнулся в от-крытое окно Заславский, – память о вас будет вечной.
Машина тронулась с места. В начале пути Пётр чувствовал себя на седьмом небе, но вскоре пришлось опуститься на землю. Ведь Алёна – женщина из высшего общества. Одними анекдотами не отделаешься. Затрагивались темы мирового значения и смысла человеческой жизни во Вселенной. Заславский вспотел: оказывается, шевелить мозгами не такая уж лёгкая работа. Понятливая Алёна включила кондиционер и прибавила газу. Пётр про себя вспомнил глупое изречение: «Женщина за рулём – обезьяна с гранатой». Естественно, к данному случаю оно не подходило. Наоборот, по-селковый Жигало искоса любовался привлекательной попутчицей. За превышение скорости перед въездом в областной город их тормознул гаишник. Лениво постукивая жезлом по ладони, он подошёл к водителю:
- Ваши права.
Проём окошка озарился очаровательной улыбкой Алёны:
- А женщина всегда права.
Она вышла из машины и отвела обескураженного представителя власти в сторонку. Пётр не слышал, о чём они говорили, но видел, как раскрыв документы Алёны, гаишник откозырял ей и пожелал счастливого пути.
- Так просто? – удивился Заславский, когда она вернулась.
- Зачем всё усложнять?
- А почему он честь отдавал?
- Сразу видно: ты – не автолюбитель. Гаишники всем честь отдают. Наверное, дюже честные…
Когда въехали в Донецк, Алёна перешла на офи-циальный тон:
– Теперь о деле. Вчера я пересмотрела несколько вариантов квартир и остановилась на самом лучшем. Кстати, оттуда в двух шагах ходьбы и твоя будущая работа.
- Даже так? – чуть не подпрыгнул от радости Пётр.
- Не иначе. У нас всё должно быть продумано…
Квартира находилась в центре города. В ней стояла упакованная в целлофан импортная мебель. В помещении сохранился запах евроремонта. Восхищённый Петр бегал из комнаты в комнату и восклицал: «Вау! Высший класс! Ес! Здорово!». Алёна взяла его под руку, вывела на балкон и указала на кинотеатр имени Шевченко:
- Это место твоей будущей работы.
Опьянёвший от счастья мужчина обнял крепко свою щедрую покровительницу и поцеловал, но она поспешно отстранилась:
- Ты ускоряешь события. Всему своё время…
В сопровождении директора театра они вошли в проекционную. От вида новейшей техники Заславский оторопел. Шла демонстрация фильма и горловский киномеханик с удовольствием заметил, что проекторы переключаются автоматически. «Чудненько, – обрадовался он. – Для любовных утех – никаких помех!». Словно читая его мысли, директор предупредил, что тут на первом плане – строгая дисциплина.
- Само собой, – огорчённо согласился Пётр, – я оправдаю ваше доверие. Берите меня, не пожалеете.
- Всё зависит от веского слова Алёны Дмитриевны.
Заславский посмотрел на свою могущественную хозяйку с собачьей преданностью…
Когда они сели в машину, Пётр восторженно по-вторял:
- Неужели это всё моё?
- Твоё, но ты в свою очередь обязан понять, что такие блага предоставляются не каждому встречному – поперечному. Короче, я не привыкла покупать кота в мешке. Я должна знать, на что ты способен.
- Всё очень просто. Это сила… – ощутив проницательный взор женщины, Заславский осёкся. Его одеревеневший язык не мог договорить любимую фразу. Фантазия иссякла. Мозг выдавал навязчивые мысли: «Не отвертишься. Крепко взяла за жабры. Если не раскроешь свои карты, то потеряешь всё, что предлагают». И он решился:
- Вся тайна – в двадцать пятом кадре. Я запечат-леваю на нём несущую информацию, и мозг зрителя исполняет заданную программу.
- Установка на психическом уровне?
- Ага.
- Я так и предполагала. Но это же преступно!
- Что тут преступного, если внушение поведёт людей не на преступление, а в твои магазины за покупками?
- Я не согласна. Даже Остап Бендер чтил уголов-ный кодекс.
Заславский решил, что лучший способ убеждения собеседницы – это говорить о разрешении её проблем.
- Причём тут литературный персонаж вековой давности, если настоящая жизнь вносит свои коррективы не только каждый день, но и каждую минуту? Кстати, владельцы многих бутиков ароматизируют помещения запахом кофе, который неотвратимо провоцирует людей на покупки. Законы бизнеса изворотливы. Ты же хочешь, чтобы твой бизнес процветал?
- Естественно.
- А ведь ещё вчера ты сама изрекла, что без риска ни одно дело не сдвинется с места. Так что выбирай. Палка с двумя концами. Если смотреть с твоей колокольни, то всех олигархов придётся пересажать.
- Быть богатым не преступно только тогда, когда богатство приобретено законным путем.
- Чепуха! Честные люди никогда не станут бога-тыми. Да что я тебя уговариваю?! Вот наглядный при-мер – твоя иномарка. Разве возможно приобрести её, живя на одну зарплату?
Щёки блондинки зарделись стыдливым румянцем.
- Этот автомобиль принадлежит фирме.
- А мне кажется, если ко всему подходить объек-тивно, то у каждого смертного рыльце в пушку. Тем не менее, Алёна, я заверяю тебя, что моя деятельность в сравнении с окружающими нас убийствами и грабежами всего лишь игра. Она тянет разве что на штраф, или, в крайнем случае – на условный срок.
- Ты ошибаешься.
- Не понял? – насторожился Заславский.
- Я точно не знаю… – Алёна ещё больше смути-лась, – единственное, что я знаю: тебя спасёт явка с повинной.
У Пётра перехватило дыхание. Он за последние две недели не уговаривал ни одной женщины. Наобо-рот, они сами вешались ему на шею. Но эта оказалась крепким орешком и явно – не по его зубам.
- А ты не подосланная? – прищурился Заславский.
- Какой догадливый! Браво! Я – агент 007, – усмехнулась Алёна. – Почему совет порядочного человека вызывает у тебя подозрение? Потому что сам не чист на руку. Пойми: чистосердечное признание необходимо сделать сегодня. Иначе завтра будет поздно.
- Вот и угрозы в ход пошли, – грустно покачал головой Заславский. – Не зря есть поговорка: доверь тайну немому, и он заговорит.
- Успокойся. Сексотничать я не собираюсь. Ты должен всё сделать сам.
Пётр не выдержал и закричал:
- Я никому ничего не должен!
- Не нервничай. Я лишь хочу тебе помочь.
- Попасть за решётку. Поищи другого идиота, который добровольно сдаст себя в руки правосудия.
- Я вижу, что продолжать наш разговор бессмысленно.
- Понял. Не дурак. – Заславский открыл дверцу, вышел из машины и в сердцах добавил: – Нет, я – ду-рак! Всё ради тебя бросил.
- Пойми меня правильно. Ты по своей натуре предприимчивый – это плюс, но избрал скользкую до-рожку – это минус. Если ты согласишься с моими условиями, я в долгу не останусь и помогу тебе с трудоустройством.
- Хватит сказками меня развлекать! Короче, будьте здоровы, живите богато, а мы как-нибудь обойдёмся без вашего подаяния.
Громко хлопнув дверцей, Пётр пошёл, не зная куда. От сильного потрясения его лихорадило и штормило. Казалось, что земля уходит из-под его ног. Мысли тисками сдавили мозг: «Вот и напоролись на то, за что боролись. Все мечты разлетелись в прах. Птица счастья выпорхнула из рук. Кто же на самом деле Алёна? Инкогнито какое - то, но на чекистку она не похожа. Те при первой возможности бряцают наручниками, а эта на совесть давит. Видать, выращена на благородстве и дюже честная. Вот и я попробовал стать честным, за что и пострадал».
Очнувшись от печальных дум, Пётр осмотрелся и понял, что находится на автовокзале – ноги сами привели. Купив для облегчения души бутылку пива, он сел в рейсовый автобус и уже через час брёл по своему посёлку. Возле двора озабоченного сердцееда поджидала очередная поклонница. Не дав ей сказать и слова, Пётр грозно предупредил:
- Приём закончен! – и резко закрыл за собой ка-литку.
После знакомства с Алёной, кроме неё, Заславский никого не хотел видеть. А теперь – тем более…
8
Пётр спал долго, потому что до полуночи глушил алкоголем головную боль. Разбудила его приехавшая из деревни мамаша и сразу же с порога учинила разборку:
- Мне в автобусе наши сплетницы всё доложили. Я от стыда чуть не сгорела. Это ж надо такое отчебучить: в отцовской святыне устроить бордель! Этот дом ещё дед твой возводил. Мало того, что на моей шее сидишь, так ты умудрился меня на весь мир опозорить?
Пётр смиренно молчал. Он ждал худшего. Не видя ответной реакции, пожилая женщина принялась за уборку. Сначала она, не скрывая брезгливости, поменяла постельное бельё, затем – вытерла пыль, замела и вымыла полы. Всё это время великовозрастный оболтус лениво слонялся из комнаты в комнату и думал о подделанном письме. Любопытство над терпением одержало победу:
- Мам, как там тётушка поживает?
- Странно, как это ты потрудился вспомнить о ней? Нормально поживает, приглашала тебя в гости.
- А к чему её предсмертное послание?
- Я тоже поинтересовалась, а она почему-то прослезилась и сказала, что так лучше – быстрее проведали её.
«Бедная тётушка, – мысленно взмолился Пётр, – ты поняла, чья рука состряпала эту фальшивку. Прости меня, если сможешь».
Открыв холодильник, мать оторопела:
- Подобных деликатесов я с роду не пробовала! Какие же бабы дуры: от семьи отрывают, чтобы убла-жать таких дармоедов, как ты.
- Тебе не угодишь. Ты ведь сама мечтала, чтобы я женился.
- Так что теперь, водить сюда всех подряд?
- Надо же из этих всех выбрать единственную…
- Ты опять за своё?..
- Всё. Молчу. Обещаю, что больше такое не повторится…
Пётр вышел во двор, лёг на скамейку под тенью деревьев и задремал. Сквозь лёгкий сон он услышал собачий лай – кто-то пришёл. Открыв калитку, матушка сердито спросила:
- Тебе чего, Никитична?
- А твой сынок дома?
- Зачем он тебе?
- Вчера новое кино привезли. Хотела узнать: о чём?
- Никитична, твоё кино у тебя дома – двое правнуков. Вот сиди и смотри на них, а мне зубы не заговаривай. Не стыдно тебе?
- Господь с тобой, соседушка. Я же не ЭТО имела в виду.
- Если бы не имела, то и не говорила бы. Всё. Иди с Богом.
Отправив соседку, мать присела на скамейку:
- Спишь?
-Угу, – зевнул Заславский.
- А вот я не могу понять: как ты и наш клуб за короткий срок стали такими популярными? Мне кажется, что виновата в этом та статейка. Всё-таки я зря её тебе подсунула.
- А я про неё уже забыл, – сын перевернулся на другой бок.
- Горе мне с тобой, – вздохнула мать и пошла в дом.
В мозгу Петра крутилась назойливая фраза: «Новое кино… Новое кино… Новое кино…». Он с ужасом вспомнил, что позавчера собирался вырезать запрограммированные кадры из продемонстрированного фильма, но злополучная ссора с директрисой помешала сделать это.
«Не последнюю роль сыграла и Алёна, – мыслил Заславкий, – Даже не последнюю, а – главную. Может, на самом деле она мне добра желает? В таком случае надо делать то, что мне предлагают. Иначе – останусь ни с чем. Смотаться бы отсюда. Всё-таки, прежде чем рвать когти, нужно попытаться замести следы. Необходимо выяснить у Люси, кому она в кинопрокате сдала фильмокопии. Потом ещё что-то придумаю». Пётр вскочил и бросился к калитке.
- Ты куда? – выйдя на порог, окликнула его мать.
- В клуб. Сегодня получку должны привезти.
- Как получишь – сразу домой.
- Само собой…
Проходя мимо пивбара, наречённого в народе «Поляна», Заславский увидел троих собутыльников. Они сидели на травке и смаковали пиво.
- Эй, Петя, Петушок, маслена головушка, приземляйся к нам. Не промахнёшься, – пригласил его забойщик Вася.
- Некогда мне, мужики. Спешу.
- На кладбище всегда успеешь, – угрожающе сказал Федя.
- Ты о чём? – недоумённо пожал плечами Пётр.
- Всё о том же. Сядь!
Заславский послушно сел на траву.
- Говорят, что ты, петушина, наших баб топчешь, – агрессивно прошипел захмелевший лесогон Гулькин.
- Говорят, что кур доят, – неудачно пошутил Пётр.
- На грубость нарываешься? Так ты её получишь! – рассвирепевший Гулькин выплеснул из бокала пиво в испуганную физиономию Заславского. – Ну-ка, хватай его, братва! Сейчас он будет своё петушиное звание отрабатывать.
Пётр пытался вырваться, но тщетно: тумаки сы-пались так, словно попал он под спелую яблоню во время урагана. Лишь избиение прекратилось, запыхавшийся Гулькин предупредил:
- И заруби себе на своём корявом клюве: в чужое просо не суй носа! Иначе, жидовская морда, обрезание получишь по полной программе. Понял?
- Да, – простонал Пётр. Он с трудом поднялся, отряхнулся и, качаясь, поковылял в направлении клуба. Тягостные мысли обрушились на его бедную голову: «Я ещё отделался легко. Страшно представить, если бы Гулькин довёл обещанное до конца. Хотя среди бела дня при свидетелях это вряд ли бы произошло. Как я не учёл, что наши сеансы посещают и мужики? Ведь и на них действовали фразы внушения. Видимо, нет ничего хуже, после триумфальных достижений попасть в полосу невезения».
Войдя в клуб, Пётр наткнулся на техничку, кото-рая злорадно ухмылялась.
- Вы чего, тёть Глаш?
- А ничего. Зайди к директору. Тебя там ждут.
«Наверняка эта мымра начнёт уговаривать меня вернуться. Ну что ж, придётся поломаться, как девочка, и согласиться. Лучше синица в кулаке, чем журавль в небе», – думал Заславский, подходя к директорскому кабинету, как вдруг из него выскочила заплаканная Люся.
- Что случилось? – вздрогнул от неожиданности Пётр.
- Ну что, доигрался, хрен на скрипке? Тихоня! Сам заварил кашу и ещё спрашивает.
- Т-с-с. Чего кричишь? – Пётр испуганно посмот-рел по сторонам. – Люсенька, я хотел у тебя спро-сить…
- Прочь с дороги! Я не желаю с тобой даже разговаривать!
Рыдая, девушка побежала по коридору. Заслав-ский машинально попятился, но кто-то сзади подтолк-нул его вперёд. Он оглянулся и увидел перед собой крупногабаритного лейтенанта милиции в форме.
- Заходите. Не стесняйтесь. Раньше, наверное, вы эти двери ногой открывали.
Пётр безропотно вошёл в кабинет. Помимо директрисы, там находился и майор, который, самодовольно улыбнувшись, произнёс:
- О, господин Заславский собственной персоной. А мы уже собирались к вам ехать, но, как говорится, на ловца и зверь бежит. Вид ваш трудно назвать неотразимым.
- Споткнулся, – развёл руками Пётр.
- Я не об одежде. Ведь женщины вас боготвори-ли…
Заславский бросил взгляд на директрису. Та обреченно покачала головой: мол, суши сухари, Петя, мы влипли по самые уши. На столе лежал заполненный бланк протокола допроса. Майор поспешно спрятал его в папку:
- Мы со Светланой Павловной уже побеседовали. Теперь с вами надо разрешить кое-какие вопросы. Но это мы сделаем не здесь, а в районном отделении ми-лиции.
Панический страх охватил Заславского и, усев-шись на стул, он истерически заявил:
- Пока не узнаю, за что меня задерживают, я ни-куда не поеду!
- А вы не догадываетесь? Подскажу: ваш сногсшибательный успех по околпачиванию зрителя привлёк и наше внимание, но, чтобы доказать вашу преступную деятельность, не хватало улик. В данный момент их уже предостаточно: в последних, поступивших из клуба в кинопрокат фильмокопиях, они через каждые 24 кадра.
Пётр почувствовал необходимость участия в прениях:
- Если человек переживает за бюджет страны, это вы называете преступлением? Я ведь, как закрома, наполнял клубную кассу!
- Изворотлив, как змея, – усмехнулся майор, – и всё-таки вам придётся с нами поехать.
«Обложили, – подумал Пётр, – как волка позорного красными флажками. Алёна… Она – мой спасательный круг. У неё связи…»
- Я имею право на последний звонок?
- Так же вы имеете право сейчас молчать! – угрожающе пробасил стоявший сзади лейтенант.
- Пока не позвоню, отсюда не выйду!
- Не вынуждайте нас применять силу.
- Рабочему классу – слава! Трудовому крестьянству – слава! Всё остальное – слугам народа! Я не особо опасный рецидивист, чтобы мне выворачивать руки.
- Так и быть, звоните, – дал «добро» майор.
Вынув из кармана визитку, Заславский начал ли-хорадочно набирать номер телефона. Кто-то вошёл в кабинет, но Пётр уже ни на что не обращал внимания. Ему нужна была только Алёна!
- Вы случайно не мне звоните? – раздался знако-мый голос.
Подняв взгляд, Заславский увидел перед собой Алёну в форме капитана милиции. Он застыл с трубкой в руке, перед глазами всё потемнело, а тело проняла дрожь.
- Ко всему вышесказанному хочу добавить, – сказал майор, – что у нас имеются диктофонные записи всех ваших разговоров с Алёной Дмитриевной.
- Коварство женщин безгранично, – проронил Пётр после лёгкого шока, – а донецкая квартира тоже подставная?
- Во всяком случае, не моя собственная, – заве-рила Алёна.
- Как же так?! – изумился Заславский, – я же держал контроль над ситуацией. У меня всё было продумано.
- Видимо, и в мозгу есть белые пятна. Всему виной – ваша мания величия. Используя в своей преступной деятельности какие-то дурацкие кадрики, вы – маленький, никчемный человечишка возомнили себе, что весь огромный мир упадёт к вашим ногам. Вы не желали выслушивать ни чьих советов. А я ведь предупреждала: вас может спасти только явка с повинной.
- Дайте мне бумагу! – боясь опоздать, выкрикнул Пётр.
- В туалет? – улыбнулась Светлана Павловна.
- Плакать надо, а ты шутишь. Я хочу сделать чистосердечное признание.
Вынув из папки бланк, майор протянул его Заславскому:
- Возьмите.
Взяв ручку, он задумался, а затем спросил у Алёны:
- И всё-таки не могу понять: как вам удалось об-вести меня вокруг пальца?
- Силой искусства, – ответила она любимой фра-зой Петра.
Февраль 2004 год
УЛЫБКА ФОРТУНЫ
Рассказ
Оставив центральный пульт управления наедине с мастером смены, ровно в семнадцать часов, аппаратчик Федор Лисичкин и оператор Николай Профанов закрылись в комнате психологической разгрузки. Федя открыл шкафчик и включил находившийся в нем переносной телевизор. Началось «Семейное лото». Друзья напряженно следили за игрой и бросали взволнованные взгляды на свои карточки. У Коли их было с дюжину, и он, смахивая пот со лба, едва успевал зачеркивать номера. Лукаво улыбаясь и отпуская шуточки, телеведущий профессионально нагнетал азарт. Профанов затаил дыхание: если ему посчастливится зачеркнуть на одной из карточек номер «одиннадцать», то он выиграет джек-пот. Николай мысленно взмолился: «О, Господи! Пусть выпадет этот номер. Если я стану богатым, я буду добрым, щедрым, любящим весь мир!»
И - произошло чудо: из игрального мешочка вынули бочо¬нок под номером «одиннадцать». Коля весь задрожал. В нем заиг¬рала безудержная радость. Неожиданно для себя он пустился в пляс: начал с «цыганочки» с выходом, резко перешел на гопак и закончил лезгинкой. Федя, заинтригованный неординарным пове¬дением товарища, дернул его за рукав:
- Ты джек-пот выиграл?
- Не-е-ет! - испуганно замахал руками Профанов, но, не выдер¬жав напористо-пронзительного взора на-парника, приставил палец к губам: - Т-с-с; только ты - никому!
- Ясный хрен с горчицей! Да уж, ты зарабатыва-ешь деньги быстрее, чем их печатают. А ведь такое дело полагается обмыть.
Коля спрятал карточку в нагрудный карман и по-обещал:
- Не колотись. До конца смены чуть больше часа осталось. Вот потом и обмоем.
- Триста тысяч выиграть и так мелочиться? - уди-вился Лисич¬кин.
- Ты же знаешь, какой у нас мастак - долбаный уставник. Одна фамилия: Петухов - сама за себя говорит, - произнеся её, Профанов плюнул. - Стоит ли рисковать?
- Я не предлагаю нажираться до поросячьего визга, но так, чисто символически, можно же?
- Ладно, - дал слабину Николай. - Дуй к бабе Фросе за бутылкой...
Не успел виновник наступающего застолья разложить закуску, как Федя уже вернулся. И не один, а с уборщицей Ефросиньей Карповной. Кивнув на эту женщину с жизнерадостной физиономией, Коля шепнул Феде:
- А она зачем здесь?
- Я пригласил. Такой повод... А тебе жалко, что ли?
- А тебе нужны лишние проблемы?
- Не переживай. Петухов на ЦПУ с компьютером в марьяж играет. Так что всем занять места согласно штатному расписанию, - и бывший моряк Лисичкин привычным движением налил в стаканы самогон.
- А за что пьем? - поинтересовалась баба Фрося.
- За Фортуну, - ответил уклончиво Николай.
- Сегодня она кое-кому здорово улыбнулась, - подмигнул другу Федя.
Лишь только поднесли спиртное к губам - распахнулась дверь, и появился дежурный слесарь Вася. Он хитро прищурился:
- А че это вы тут делаете?
- Ах ты, носатый! По нюху выследил? - сердито пошутил Профанов.
- По ему самому.
- Ну, что ж, садись, места хватит. А тебе, Федя, в следующий раз по носу нащелкаю.
- За что?
- За дверь, которую ты постоянно забываешь за-крывать. Ну, все, как говорится, взяли-понесли.
Выпили молча. Разговор не клеился. Ефросинья Карповна реши¬ла разрядить напряженную обстановку. Положив на стол фотоотк¬рытку знаменитой актрисы, она похвалилась:
- А я вот такой в молодости была!
- Да это же Мэрилин Монро! - захохотал Федя.
- А я и не утверждаю, что это именно я. Сама знаю, что Мурлин Мурло. Я говорю, что была почти такой, как она.
- Карповна, чтобы поверить вашим сказкам, надо выпить еще по одной, - предложил генератор идей Вася.
Федя вопросительно взглянул на Колю. Тот раз-решающе кивнул, и сотоварищи дружно прикончили содержимое бутылки. Опять воцарилось тягостное молчание. Расстроенная баба Фрося пожала плечами:
- Только рты пополоскали. Никакого толку. Я читала в «Здо¬ровье», что человек в сутки должен употреблять около трех литров жидкости. В моём загашнике примерно столько же осталось самограя. Может, ещё принести?
Мужчины переглянулись и поняли друг друга без слов. Какие только ни прилагал Профанов антиалко-гольные усилия, но душа, требующая торжества, победила.
- Давай! - не выдержав, махнул он рукой...
- Будете должны, - предупредила уборщица, на-правляясь к выходу.
- Естественно, - заверил её Вася, который всю жизнь пил только на халяву.
Через полчаса «хмельной экспресс» набрал критическую ско¬рость.
Пьяные мужчины обычно говорят либо о женщи-нах, либо о политике. Но в присутствии дамы первая из этих тем была бы не этичной.
- Так вот, - продолжал Николай, размахивая на-полненным стаканом, - сейчас, во время пира, и решим, как бороться с этой чумой.
- И я о том же, - совсем из «другой оперы» под-держал его Федор, - стоило ли объявлять войну двор-цам ради того, чтобы зас¬троить такую громаднейшую страну хижинами?
Подпирая ладонью подбородок, слесарь Вася в сотый раз икнул и вспомнил:
- А ведь какая богатая страна была!
- Что богатая, то богатая, - согласился Николай, - два десятилетия её в открытую грабят, а она ещё держится на плаву!
- А я думаю, - почесал затылок Вася, - что во всем виноват Горбатый. Он же всё вверх ногами перевернул, а ведь обещал, что мы увидим, как нужно жить припеваючи.
- Лично я - вижу! - уверенно воскликнул Федор. - Когда смотрю телевизор. Все страны живут припеваючи. Кроме нашей.
- А мне кажется, что Горбатый не виноват, - воз-разил Профа¬нов, - ведь человеку свойственно ошибаться, и он успешно пользу¬ется этим своим свойством.
- Колюня, какие ошибки?! - брызжа слюной, при-встал аппарат¬чик Лисичкин. - Вся наша жизнь - театр, а мы в ней актёры, но главную роль играют деньги.
- Давайте за них выпьем! - предложил Вася - лю-битель крат¬ких тостов.
- За них сегодня грех не выпить. На старт! Внимание! Пьем! - ¬Федя подмигнул Николаю. Тот закрыл глаза и на мгновение пред¬ставил себя сидящим в окружении привлекательных красоток на лоджии фешенебельного коттеджа, который возвышался на берегу европейского курорта.
- Ребята, не будем о грустном, - вставила своё резюме ску¬чающая Ефросинья Карповна, - ведь счастье не в деньгах, а в том, чтобы всегда было чем опохмелиться.
Подняв указательный палец вверх, народный мудрец Вася изрек:
- А она права! Ох, как права! За это надо выпить!
Сначала выпили, а затем Николай возразил:
- Вы оба не правы. Что такое деньги? Какие-то бумажки, которые создал сам человек, а власть они над ним имеют, но не наоборот!
- Почему? - Вася в недоумении открыл рот.
- А ты согласился бы стать Робинзоном Крузо, то есть обходиться без денег?
- Неужели я похож на больного? Я с головой ещё дружу.
- То-то и оно, что без денег - ни туды и не сюды, а значит - они властвуют над миром.
Требуя права голоса, Ефросинья Карповна постучала ложкой по графину:
- Ребята, какие вы нудные! Не мужчины - тоска зелёная! Надо уделять внимание даме, а не политике и деньгам. Я танцевать хочу! - пропев последнее предложение, проворная старушка вклю¬чила магнитофон, стащила со стула заторможенного Васю и под мелодию рок-н-ролла начала с ним вальсировать.
Пир достиг апогея. Радость расправила крылья. Хмель притупил бдительность.
- Браво! Брависсимо! Бис! - послышался чей-то посторонний голос.
Веселая компания повернулась и «улицезрела» громко аплоди¬рующего в проеме распахнутых дверей мастера смены Петухова.
- А мы тут разгружаемся, - пытался оправдаться Лисичкин, указывая на дверную табличку «Комната психологической разгруз¬ки».
Взяв со стола полупустую бутылку самогона, Петухов с отвра¬щением понюхал горлышко и покачал головой:
- Нет, вы тут загружаетесь, - и его прорвало. - Какая на¬глость! До чего докатились! И это в то время, когда на предприятии стоит вопрос о сокращении штата!
Хитромудрому Васе стало то ли плохо, то ли стыдно, и он, опус¬тившись на стул, спрятал свою перекошенную физиономию в тарелку с винегретом.
- Короче, - продолжал Петухов, - через пять минут ваши объяснительные должны лежать на моём столе. Указать подробно: где, во сколько, с кем и сколько.
Взглянув на уже хрюкающего Васю, баба Фрося овладела со¬бой:
- Ой, я, кажется, кран забыла закрыть! - и она быстренько скрылась за дверью.
Лисичкин и Профанов, понурив головы, стояли и молчали. Николая «штормило». Чтобы не терять равновесия, он прислонился к стене. Затем отыскал своим помутневшим взором Петухова и «взор¬вался»:
- Слушай-ка, ты...
- Колюня, не надо! - бросился успокаивать его Федя.
- Отвали! Он омрачил праздник моей души. Мне до чёртиков надоело перед этим кровососом на полусогнутых лапках трепыхать¬ся. Ишь, решил нас, как сопливых пацанов, объяснительными запу¬гать. Да я такие мемориалы напишу - закачаешься! - погрозив крохотным кулачком, Профанов чуть не упал.
Лисичкин вовремя удержал его и попутно, исправил ошибку:
- Мемуары.
- Вот, они самые! - подтвердил Коля.
- Да что вы себе позволяете?! - еще сильнее вскипел мастер смены. - Развели тут, понимаешь ли, бордель! А ну-ка марш по рабочим местам!
Никто даже не шелохнулся.
- Не нукай, не запрягал! - не унимался Профанов. - Если за вожаком не желает идти стадо, значит, в нём баранов уже нет.
- Ну, вот что... - обескураженный вызывающим поведением подчиненного, Петухов снял свои вспотевшие очки, вытер их и снова надел. - Последний раз предупреждаю: или вы расходитесь по рабочим местам сдавать смену, или я звоню начальнику цеха.
- Какие мы грозные! Я весь дрожу от ужаса, но напоследок разрешите одним ударом из ваших очков сделать контактные линзы.
- Колюня, пойдём отсюда от греха подальше! - Федя схватил товарища за руки.
- Отстань, прилипало! - Николай отстранился. - Ты за мизер¬ную зарплату всю жизнь будешь на коленях ползать, а с меня ¬хватит!
Мастер смены подметил:
- Ты, Профанов, хоть и мужичок с ноготок, но злость твоя аку¬ле под стать!
- Вот такие, как ты, и вывели меня из себя. Кто тебе дал право со мной обращаться, как с рабом?! Ведь наша жизнь похожа на Федину тельняшку: сегодня - черная полоса, но завтра - белая. Всё течет, все изменяется... А вдруг такое наступит время, когда я смогу купить этот завод вместе с тобой. Что ты тогда будешь делать, Петухов? Тебе подобное даже представить трудно. А не ме¬шало бы...
- Всё, моё терпение лопнуло! - дрожащим голосом выкрикнул мастер. - Иногда стоит узнать человека, чтобы потом послать его подальше. Профанов, ты уволен!
- Не «ты», а «вы»! И не тебе решать, грамотей! - брезгливо процедил сквозь зубы Николай. - Я сам себя увольняю.
- Ты об этом ещё пожалеешь! - пригрозил пальцем Петухов и выскочил из комнаты.
- Кем же ты будешь, если останешься без работы? - поинтере¬совался Лисичкин.
- Свободным предпринимателем, - недолго думая, гордо зад¬рал голову Николай.
- А что ты будешь предпринимать?
- Сначала - одно, потом - другое... Придумать можно что угодно, главное - чтобы был стартовый капитал! - и Коля с наме¬ком похлопал себя по карману, в котором лежала карточка «Семей¬ного лото».
* * *
Выйдя из проходной, Профанов увидел у троллейбусной оста¬новки милицейский УАЗик. «К этим только попади - все карма¬ны вывернут», - мысленно предупредил сам себя Николай и пере¬прятал выигрышную карточку за отворот шапки.
Порошил снежок, дул ветерок. Вскоре в автомо-биль, вселяющий тревогу, лихо села расфуфыренная девица, и он уехал. У Коли сразу же поднялось на-строение. Шатаясь, как Ванька-встанька, он с трудом взял курс на остановку. Его начали одолевать порази-тель¬ные мысли: «Враки, что алкоголь приносит вред! Только в пьяном виде можно убедиться в том, что Земля вертится».
Мимо проехала иномарка. И по этому поводу Профанов тоже сделал ценное заключение: «Дорогу осилит не идущий, а едущий в лимузине. Ничего, скоро и я так буду кататься... »
С горем пополам Профанов дошел до остановки и с удоволь¬ствием бухнулся на спасительную скамью рядом с двумя стоящими женщинами. Одна из них продолжала свою речь:
- Я же с тем красавцем просто так пофлиртовала, ради спортив¬ного интереса, чтобы муженёк хоть немного поревновал, а он, дура¬чок, взял и запил.
Николай и тут не смолчал:
- Самое большее, что может сделать женщина - это погубить мужчину, - промычал он.
Незнакомку передернуло:
- Это ещё почему?
- Потому, что преданными женщины становятся лишь в пенсионном возрасте. До этого времени они только и заняты тем, что обманывают нашего брата. .
- Чушь собачья! - завелась собеседница. - Мы всю жизнь перед вами трусимся, стараясь хоть чем-то угодить.
Громко икнув, Коля продолжил: - А ты Библию читала?
- Нет. Зачем она мне?
- Чтобы знать, что, начиная с Евы, нам от вас один вред. Из-за вас мужики спиваются, дерутся, стреляются, сходят с ума. Да что там говорить?! Из-за женских интриг происходили все мировые вой¬ны!
- Какой маразм! Полнейший идиотизм! Ты... Ты… - от волне¬ния женщина не находила слов.
- Люся, что ты со всякой пьяной дрянью связываешься? Пой¬дем отсюда, - предложила её подруга.
- Люся? - У Николая проявилась неожиданная ре-акция на новую информацию. - Все Люси дуры, потому что мою жену зовут так же.
- Он меня вывел! - не выдержала Люся. - Ему нужна про¬филактика. Галя, помнишь, как мы с тобой моему благоверному моз¬ги чистили?
- Разве такое забудешь?!
Подруги организованно схватили Николая под мышки, и он из¬-за своего малого роста оказался в воздухе.
- Женщины тебе не нравятся? От них и получай, гад! - Люся врезала ему кулаком под дых. Коля попы-тался сопротивляться, но его так развезло, что сил хватало только дрыгать ногами.
- Ой, мамочка! Ой, мамочка! - выкрикивал он после каждого удара.
- Маму вспомнил? А ведь она тоже женщина. Та, которая дала тебе, неблагодарному идиоту, жизнь, - приговаривала Галина, но, увидев приближающийся троллейбус, скомандовала: - Хватит с него. Нам пора, Люся.
Женщины бросили стонущего Николая туда, откуда и взяли, ¬на скамейку. Его шапка валялась на снегу. Не вставая, он старался поднять её, но - тщетно. Неожиданно появился молодой человек и предложил свои услуги:
- Не беспокойтесь. Я вам помогу.
Он поднял Колину норковую шапку и надел на себя, а свою кроличью - на Профанова, затем быстро запрыгнул в отъезжаю¬щий троллейбус и - был таков.
Николай не сразу сообразил, что произошло, а когда до него дошло, то в болезненном воображении вспыхнули синим пламенем выигранные деньги и опус-тевшую остановку огласил его душераз¬дирающий крик:
- Господи, за что?!
Не зря говорят, что улыбка Фортуны мимолетна и призрачна...
2002 год.
СОЛНЕЧНЫЙ МАЛЬЧИК
Рассказ.
1
Не отрывая взгляда от качающегося на воде по-плавка, дед Игнат закурил. Печальные думы одолевали его: «Что-то непонятное происходит с моей бабой. Ни с того, ни с сего затеяла свою большую стирку. Тоже мне Малахов номер два! Я же ничего ей обидного не сказал. Только посоветовал не включать стиральную машинку. Зачем, чтобы электросчетчик мотал, когда можно без лишних затрат руками постирать? Так нет, жена, словно собака с цепи, сорвалась да ещё обвинила меня в том, что когда-то заставлял её считать рисовые зёрна. Чушь! Не было такого! Мне всё-таки не нравится её генеральная уборка. Может, старуха гостей ждёт?»
Дед Игнат осмотрелся. Вокруг – ни души. Лишь коза Даша мирно пощипывала травку на берегу ставка. «Мой личный телохранитель. Секьюрите! – гордо подумал о животном старик. – Не зря на посёлке от Дашки все шарахаются. Норовистая, стерва. Настоящий боец!»
Дед Игнат вздохнул – грустные думы снова не давали покоя: «В этом году мне уже семьдесят пять стукнет, а чтобы вспомнить что-то хорошее – голову сломаешь». Перед глазами старика вырисовывались картины его жизни. В далёкой молодости дед Игнат для своей жены Ирины ничего не жалел и ласково называл её «моя сладенькая ириска». Когда у них родилась дочь Оксана, супругам казалось, что счастье вошло в их дом. Но Оксана не оправдала родительских надежд – её, едва достигшую совершеннолетия, бес попутал с наркоманами. Неизвестно, от кого она родила девочку, а сама, спустя несколько лет, от передозировки ушла в мир иной. Внучку Ларису выходили, как говорится, «поставили на ноги». Расцвела она, словно розочка, ухажёров – пруд пруди. Но дед Игнат не пустил это дело на самотёк, а взял под строгий контроль. Хватит им Оксаны: намаялись с ней и всё впустую. Внучку раздражало пристальное внимание деда, и, закончив с отличием торговый техникум, она, не задумываясь, укатила по распределению в Крым. Шесть годков прошло, а от Ларисы – ни слуху, ни духу. Правда, она присылала иногда поздравительные открытки без обратного адреса, но в них о себе – ничего. «Обиделась, - снова вздохнул старик. – А за что? Ведь не зла ей желали… Где же благодарность за бессонные ночи?»
С неподвижного поплавка дед Игнат перевёл взгляд на пригорок – в сторону ставка спускалась де-вушка. Из-за своего слабого зрения старик не разглядел – кто такая? Незадачливый рыбак выплюнул потухший окурок и начал сматывать удочку, приговаривая: «Клёва – нет. Выпить – не с кем. Значит – пора домой. Лучше со старухой поругаться, чем от скуки сдохнуть!» Какое-то необъяснимое чувство сковывало его привычные движения. Старику казалось, что на него кто-то смот-рит. Он вгляделся в приближающуюся девушку и вздрогнул:
- Лариса?!
- Здравствуй, дедушка! – подойдя вплотную, внучка скупо улыбнулась.
Обняв её, старик заметил свою козу, которая собиралась боднуть Ларису.
- Даша, фу! – грозно скомандовал дед Игнат.
Покорно повинуясь хозяину, коза принялась обнюхивать неизвестную ей особу.
- Ух ты, какая учёная! Её пора по следу пускать, - рассмеявшись, пошутила внучка.
- Тебя искать, - печально добавил старик и, чтобы не затягивать паузу, спросил:
- Ты одна приехала?
- Нет. С сыном и с будущим мужем.
- Почему не предупредила?
- Предупредила. Бабушка знала. Хотя и её застали врасплох – приехали на день раньше обещанного.
- Бабушка всё знает! – вскипел дед Игнат. – Она, как Штирлиц. Только мне ничего не говорит. А я то, думаю, чего это моя старуха заходилась у разбитого корыта?
- Мы хотели устроить тебе маленький сюрприз.
- Ничего себе маленький… С мужем и сыном! Конспираторы! Это получается, что я уже прадед?
- Уже… пять лет.
- И ты молчала? – содрогнулся ошеломлённый старик.
- Пойдём домой, - смущаясь, предложила Лариса. – Только прошу: не задавай лишних вопросов.
- Откуда я знаю, какие лишние, а какие нужные? Ладно, - махнул рукой старик. – В процессе разберёмся. Даша, за мной!
2
Дед Игнат медленно вышагивал по двору вокруг сверкающего лаком джипа «Чероке». Рядом стоял Эдуард – так называемый, будущий муж Ларисы. Они только что познакомились. Эдуард с первого взгляда чем-то не понравился старику, а вот машина…
- Да… - завистливо взирая на иномарку, дед оце-нивающе кивнул: - У неё, наверное, одно колесо дороже всего моего «Запорожца».
- Естественно, - надменно подтвердил Эдуард.
- В таком случае мой автомобиль выгоднее, - успокоил себя старик и крикнул в открытую дверь флигеля: - Вы что там моего правнука купаете по принципу «мой до дыр»?
- Уже заканчиваем, - отозвалась Лариса.
Дед Игнат подмигнул Эдуарду:
- А я вам баньку русскую протоплю. Она у меня одного на посёлке.
- О! – воскликнул предприимчивый жених. – На ней можно сделать хороший бизнес, организовав платные услуги для всех желающих попариться.
- Нет, не выйдет, - не согласился старик. – А кто же мне тогда завидовать будет?
- А вот и мы, - Лариса поставила на порог сына, облачённого в большое махровое полотенце, но малыш демонстративно снял его с себя и, оставшись в одних трусиках, категорически заявил: - Я не мерзляк!
- Дай-ка я на тебя посмотрю, - дед Игнат взял правнука на руки. У мальчика – огненные волосы, в глазах озорной бесёнок, лицо усыпано веснушками и кого-то напоминало.
- Как же зовут этого подсолнуха?
Мальчуган попытался вырваться, и, когда старик угодливо поставил его на прежнее место, обиженно произнёс:
- Я не подсолнух! Я – солнечный мальчик! Мне мама читала сказку о звёздном мальчике. Он с неба свалился. Мама говорит, что я почти такой же, но только солнечный. А вообще-то я – Василёк, - затем деловито протянул прадеду ручонку и спросил: - А вас?
- А нас – Игнат Панкратович, - и обескураженный старик разразился хохотом. – Интеллигенция высшего пилотажа, туды её коромыслом!
Из дома вышла баба Ирина и, выхватив у Ларисы полотенце, начала им хлестать мужа по спине:
- Дурак дураком, а строишь из себя идиота! Ты же ребёнка напугаешь!
Прекратив хохотать, дед Игнат хлопнул себя по лбу:
- Вспомнил! Мать, посмотри! Он же на Ваську Рыжего похож!
Баба Ирина осуждающе взглянула на внучку, а та, залившись румянцем, недоумённо пожала плечами:
- При чём тут Рыжий? Язык дан болтуну, чтобы скрывать отсутствие мысли.
Огорчившись чем-то, баба Ирина согласилась с ней:
- Ты права. Чем слушать этого пустомелю, лучше пойдёмте в дом. Стол уже накрыт.
Чувствуя себя неловко, дед Игнат промямлил:
- Прошу к нашему шалашу.
3
Выпили за встречу. Баба Ирина завела с Ларисой разговор о рыночных ценах типа: а у нас – а у вас. Василёк гудел, толкая между тарелками игрушечную машину. Эдуард сосредоточенно пережёвывал пищу. Скучающий дед Игнат шепнул ему:
- Ты согласен с мнением, что между первой и второй промежуток небольшой?
Продолжая тщательно жевать, Эдуард утверди-тельно кивнул.
- В таком случае – вперёд и с песней! – старик взялся за бутылку. Это движение не ускользнуло от проницательного взгляда бабы Ирины.
- Ты пей, но про меру не забывай, - предупредила она.
- Вот о мере я как раз не забуду. К твоему сведению, старинная русская мера – двадцать шесть литров, - радостно сияя, блеснул знаниями старик, а затем ещё добавил: - Если медицина победит алкоголизм, люди перестанут уважать друг друга.
- Вы уважайте друг друга, но не такой мерой, - усмехнулась Лариса.
Держа наполненную рюмку, дед Игнат поднялся:
- Я хочу выпить за того, кто не пьёт. Чтоб у него всё было и ему за это ничего не было.
- Что ты темнишь? – возмутилась баба Ирина. – Говори прямо, за кого нам пить?
- Неужели не ясно, что мы будем пить за солнеч-ного мальчика? Пусть он своей тёплой улыбкой дарит нашей мрачной жизни счастливые рассветы.
Всем присутствующим понравился тост, поэтому взрослые выпили дружно. Эдуард опять принялся скрупулёзно жевать. Этот процесс деда Игната почему-то раздражал. «Ешьте-ешьте, гости дорогие. На базаре тоже всё дорого», - мысленно приговаривал старик, но затем громко спросил:
- Молодой человек, я не любопытный, но любо-знательный. Когда же ваша свадьба?
Вцепившись зубами в ароматный окорочок, невозмутимый Эдуард промычал:
- Это будет решать невеста.
- Где же вы собираетесь сыграть свадьбу: в Крыму или тут? – не унимался обеспокоенный старик.
- Предоставим этот вопрос решить бабушке.
- Хм… А у вас хоть есть на что жить? – недоверчиво спросил дед.
Эдуард снисходительно улыбнулся:
- А этот вопрос я полностью возлагаю на вас.
Старик хотел что-то сказать, но не смог – его приоткрытый рот парализовало. Лариса рассмеялась:
- Дедушка, успокойся. Эдик шутит. Если бы у него не было денег, ездил бы он на такой машине?!
- Шутки со мной шутить?! – очнулся после лёгкого шока сердитый старик.
- Но ты же тоже шутишь. Кстати, не всегда удач-но, - подметила внучка.
- Ладно, шутник. Пошли, покурим, - миролюбиво улыбаясь, предложил дед Игнат.
Мужчины вышли на крыльцо. Эдуард протянул старику раскрытую пачку импортных сигарет. Взяв одну, тот отломил фильтр.
- Извини, я привык к термоядерному удовольст-вию, - и, прикурив, покачал головой. – Всё-таки здорово ты меня разыграл. Чем же ты занимаешься?
- Коммерческая тайна, - загадочно прищурившись, Эдуард пускал кольца дыма.
- И много зарабатываешь?
- Ради денег работать нет смысла, поэтому одни работают, не получая денег, а другие получают деньги, не работая.
- Значит, деньги ты получаешь, но работать не желаешь? А как же жить тем, которые «пашут» за «спасибо»?!
- Невозможно всем дать всё, потому что всех много, а всего – мало.
- А мне кажется, что хлеб, заработанный в поте лица, вкуснее.
- Каждому – своё.
- Странный ты какой-то мистер Икс. Собрался жениться на моей внучке, а сам играешь со мной втёмную. Раскрой свои карты: какие планы на будущее?
- Планы? Поскорее уехать отсюда. Мы здесь про-ездом. Заскочили познакомиться и заодно попрощаться. Направляемся в Киев, а оттуда – в Израиль.
Старика передёрнуло:
- Ах, вон оно что! «Заграница нам поможет!» Лариса любит мне сюрпризы преподносить. А почему именно в Израиль?
- Мы ещё не определились, в какую выгоднее страну ехать. А Израиль – это так, своего рода – перевалочный пункт. На месте разберёмся.
- А как же родина? – голос деда Игната задрожал.
- Родина там, где хорошо.
- Ошибаешься! – вскипел старик. – Куда бы ни сбежал от родины, она всегда останется родиной.
На крыльцо вышли встревоженные женщины.
- Ты чего? – баба Ирина начала отчитывать мужа. – Если глотку водкой полудил, так теперь можно на всю улицу громыхать?!
- А ты знаешь, куда они едут? – рассвирепел дед Игнат.
- Уже знаю, - ответила настороженно жена. – Если здесь счастья нет, может, на чужбине найдут его.
- И это ты говоришь мне?! Мы же с тобой какую войну пережили, но с родины не бежали.
- Нашёл с чем сравнивать. Сейчас другие времена, иные нравы.
- Добавь: и переоценка ценностей! – злорадно съязвил старик. – Даже слова эти друг с другом несо-вместимы. А совремённая молодёжь всё переоценивает. Комиссионный бум какой-то!
Лариса тронула Эдуарда за локоть.
- Иди к Васильку. Отдохни от очередного слово-блудия.
Ехидно ухмыльнувшись, жених прошёл в дом.
- Игнат, ну чего ты разошёлся? – пыталась успокоить мужа баба Ирина. – Может, мы ещё радоваться будем тому, что они отсюда уехали. Мы здесь живём, как на пороховой бочке и даже боимся представить, что будет завтра.
- Что ты несёшь, старая? Не может она предста-вить! А вот и представь, что сбегут все с бедной Украины, а потом какой-то папуас с Новой Дуринеи прибежит с копьём и завоюет пана-голодранца Гната Клочко.
- Так ты за свою шкуру боишься? – всплеснула руками баба Ирина.
Лариса вплотную приблизилась к старику:
- Дедушка, ты хочешь, чтобы я была счастлива?
Недолго думая, старик лукаво произнёс:
- Сделать женщину счастливой легко. Только очень дорого.
- Ты опять шутишь. А я ведь серьёзно.
- Ладно. Чего ты хочешь.
- Поступать так, как хочу я.
Старик перешёл на шёпот:
- Да ты взгляни в этого Эдуарда по глубже и уви-дишь, как он мелок. Корчит из себя крутого и пудрит мне мозги, что деньги на него сыплются, как манна с небес.
- Это же хорошо, хотя в семье главное не деньги, а чувства, которые они приносят.
- Но я же не слепой. Ты ведь не любишь этого слащавого позёра.
- Стерпится – слюбится. И не тебе, дед, говорить о любви. Далеко ходить не надо. Достаточно посмотреть на твоё отношение к бабушке.
Старик пропустил упрёк мимо ушей:
- Ты сама-то желаешь ехать за границу?
Лариса отвела взгляд:
- Куда иголочка, туда и ниточка. О выезде мы принимали решение не пять минут назад, а несколько лет. Поэтому переубеждать нас – напрасная трата времени.
- В таком случае я вам не советчик. Поступайте, как вздумается. Хоть на головах стойте, - дед Игнат обиженно отвернулся, но что-то вспомнив, опять по-вернулся к внучке. – Всё-таки до меня никак не дойдёт. Если у вас денег - куры не клюют, то чего же вам здесь не сидится?
- А здесь остались три напасти: дороги, дураки и власти.
- Это я, что ли, дурак?!
- Причём тут ты? Жизнь ведь одна, и её хочется прожить не на обломках Русской империи, а в нормальных человеческих условиях.
- То бишь – в тридевятом царстве. Не зря говорят: кому на Руси жить хорошо, те давно за границей. Как бы вам не пришлось оттуда драпать, сверкая пятками.
- Я уверена, что там хуже, чем здесь, не будет.
Старик покачал головой:
- Мы не ценим того, что имеем, но больше всего думаем о том, чего у нас нет. А что, лучшей кандидатуры, чем Эдуард, не нашлось?
- В моём положении перебирать не приходится.
- Да уж… - дед Игнат почесал затылок. – Жизнь не сахар. Вот почему у меня отложение солей. Ладно, внучка, считай, что ты меня уговорила. Пойду вам баньку подготовлю.
Довольные женщины переглянулись. Направляясь в сарай, старик с досады плюнул:
- Ну и дела! Меньше знаешь – лучше спишь, больше знаешь – крепче пьёшь…
4
Дед Игнат сидел на скамейке возле дома и сладостно посасывал из банки пиво – угощение Эдуарда.
- Да… - выдохнул он, смакуя. – Пиво не вода. Водка тоже, но – дороже.
Лариса вышла из бани первой.
- Ну и как? – спросил старик, напрашиваясь на комплимент.
- Не баня, а чудо какое-то. Я – словно пушинка. В голове пусто – никаких посторонних мыслей, лишь ощущение полёта.
- Вот и я всем говорю, что в моей бане особый дух живёт – парной. Когда попарюсь, этот дух мне половину годков сбрасывает, а к спине невидимые крылья приделывает.
На самом деле, дед Игнат выглядел намного мо-ложе семидесяти пяти лет и славился на посёлке своей неиссякаемой подвижностью.
- Когда же появилась эта банька? – поинтересовалась внучка.
- Как ты уехала. Чтобы отвлечься, решил себя чем-то занять.
- Хм… Хорошее занятие. Сюда же ещё и денежка вкладывалась?
- Чтобы что-то делать, деньги не нужны. Деньги нужны, чтобы ничего не делать. Эдуард там не угорел?
- Нет. Остался ещё побалдеть. А мне пора своего сорванца кормить.
Лариса скрылась в доме. Вскоре из бани вышел Эдуард.
- Ну и как? – задал ему дежурный вопрос дед Иг-нат.
- Слов не хватает, чтобы передать ликование ду-ши.
- Из-за этой баньки мои соседи от зависти чуть не лопаются. А чего завидовать? Бери себе и строй. Я так думаю: Бог помогает тем, кто сам себе помогает в благих намерениях. Или я не прав?
- Да это всем известная истина: без труда не вы-тянешь рыбку из пруда.
- Ну, ты того, Эдик… - чего-то стесняясь, старик сконфуженно заёрзал на скамейке. – Я тут по - пьяни набузил немного. Короче, ты на меня не обижаешься?
- Не комплексуйте. Вас понять можно.
- Как говорил кот Леопольд: «Ребята, давайте жить дружно», - довольный дед Игнат поднялся и по-жал Эдуарду руку. – Я вижу, тебя ветерком качает. Видать парком разморило?
- Да ещё дорога дальняя… - начал оправдываться собеседник.
- Иди, поборись с диваном, - посоветовал старик. – А я твой сон покараулю.
Едва Эдуард ушёл, дед Игнат взял очередную банку пива. Из дома донёсся Ларисин голос:
- Василёк, а ну-ка доедай кашу! Видишь, сколько ещё силы на тарелке осталось?
Через некоторое время мальчуган воскликнул:
- Всё! Теперь вся сила у меня в животике. Мама, где мой горшок? Сейчас вся сила будет уходить в гор-шок!
Лицо старика расплылось в улыбке, и он радостно хлопнул себя по колену:
- Весь в прадеда – баламут и приколист!
5
Гости легли отдыхать. Баба Ирина возилась во флигеле. Продолжая сидеть на скамейке, дед Игнат выдохнул: «Ой, горе-горе. Выпить хочется, а выпить – не с кем. Как же до Рыжего смыться, чтобы моя «домашняя милиция» ничего не заподозрила? Эврика!» Старик поднялся, быстро засеменил в сарай, вытащил мешок с хламом, нашёл в нём кусок тюля, прицепил его Дашке на рога и украсил ёлочными гирляндами. Оценив своё «произведение искусства», дед Игнат причмокнул губами:
- Невеста – хоть куда! А значит – под венец!
Но запах исходил от козы далеко не свадебный.
- Это поправимо, - старик скрылся во флигеле и вскоре вышел оттуда, неся баллончик с освежителем воздуха. Следом за мужем выскочила баба Ирина.
- Ты что, старый, надумал? Зачем издеваешься над животным?
Орошая освежителем козу, старик буркнул:
- Много будешь знать… Короче, как говорил По-пандопуло: у вас своя свадьба, у нас – своя. На смотрины веду нашу красавицу. У Васьки Рыжего козёл – первый парень на деревне. Весь в хозяина.
- Рано ведь. Еще срок не наступил.
- Если на мужиков Дашка бросается, значит, ей – пора.
- Нехорошо получается: гости – в дом, а хозяин - из дома.
- Успокойся, этих гостей пушкой не разбудишь. Я ненадолго.
- А к чему маскарад? Люди над тобой смеяться будут.
- Пусть лучше плачут от того, что дураками вы-росли.
Дед Игнат отвязал козу, повесил ей на шею оже-релье из колокольчиков и повёл рогатую невесту на мнимую свадьбу.
6
Часа через два они вернулись. Увидев мужа, ка-чающегося, словно маятник, в разные стороны, баба Ирина всплеснула руками:
- Ах, вон какая свадьба! Обманул меня, старый негодник.
- Спокойно, мать. Только без шума. Ты пойми главное: если трезво смотреть на жизнь – сопьёшься.
На крыльцо выбежал проснувшийся Василёк. Разглядывая козу в свадебном убранстве, он рассмеялся и приблизился к ней.
Вышедшая следом Лариса окликнула сына:
- Василёк, осторожно! Коза может боднуть. Ведь она тебя не знает.
Дед Игнат гордо сообщил:
- Не волнуйся, внучка. У моей Дашки мозги на месте. Она детей любит.
И на самом деле, когда мальчуган взял козу за лапу, она посмотрела на него внимательным и осмысленным взглядом.
- Я знаю, тебя зовут Даша. А меня – Василёк, - приговаривал малыш. Может, случайно, а может быть, и нет, но коза кивнула.
- Мама, теперь мы знакомы! Даша меня знает! – обрадовался ребёнок.
- Хорошо, но лучше отойди от неё. Мне так спо-койнее.
Когда сын исполнил просьбу, Лариса спросила у старика:
- Откуда вы в таком виде?
- До козла Рыжего на смотрины ходили.
- А что, Рыжий стал козлом?
- Пока нет, но у Рыжего есть козёл.
- Что-то новенькое. Ну и как?
- С первого взгляда моя Дашка вроде бы понравилась…
- Ещё бы! Такой имидж! Ведь встречают по одёжке, - ухмыльнулась внучка.
- А со второго… - продолжил старик, - короче, когда этот козёл к Дашке принюхался, то пулей рванул от неё в хлев. Мы с Рыжим вдвоём не могли оттуда его вытянуть. Чего он, бедный, так испугался?
- Того, – сердито произнесла баба Ирина. – От козы должно пахнуть козой, а не химикатами.
Шатаясь, дед Игнат бросил на жену суровый взгляд:
- Ты вот что, воспитатель, чем делать нравоуче-ния, быстренько собери мальца. Мы с ним на танцы пойдём.
- Какие танцы? Пьянь беспробудная! Тебе в люлю пора.
- Глупая женщина, мне на кладбище пора. Но прежде чем туда отправиться, имею я право со своим правнуком пообщаться?
- Имеешь, - Лариса прижала к себе сына. – Но не в таком виде.
- Какие проблемы?! Сейчас холодной водицей побрызгаюсь и стану трезвым, как это дитя, - старик нежно провёл своей ладонью по голове малыша.
- Мама, я никогда не ходил на танцы. А что в детсаду, то не считается. Я хочу с дедом! – настойчиво заявил малыш.
- Он тебе не дед, а прадед.
- Старый, значит – дед!
- Так и быть. Пойдёшь, но только тогда, когда дедушка приведёт себя в порядок.
- Вот это другой разговор. Всё! Я пошёл в баню, - и старик поковылял в упомянутом направлении.
7
Из бани доносились «ахи» и «охи», это дед Игнат принимал холодный душ. Когда старик появился во дворе, Лариса усмехнулась:
- С лёгким паром!
- Да, «пар» что надо! Руки судорогой сводит, - он пальцами изобразил знак, намекающий на желание опохмелиться. Баба Ирина, отлично знающая шуточки мужа, выглянула из флигеля и несколько раз показала ему фигу:
- А ты массажируй, массажируй.
- От тебя только этого и дождёшься, - буркнул дед Игнат. Посещение бани дало свой результат – хмель, как рукой сняло. И сам старик стал, словно новая копейка: румянец на щеках, блеск в глазах, энергичные движения. Лишь замусоленная рубашка и заштопанные брюки не вписывались в этот сногсшибательный портрет.
- А поприличнее ничего нет надеть? – поинтересовалась Лариса.
- Вышел бы в люди, да не в чем.
- Врёт он. Есть у него костюм. Совсем новый. Сейчас принесу, - баба Ирина собралась идти в дом.
- Отставить! – грозно приказал дед Игнат.
Баба Ирина остановилась и обратилась к внучке:
- Лариса, хоть ты растолкуй этому скряге, что хорошее надо при жизни носить, а он же, наоборот, всё бережёт на свои похороны.
- Тебе перед людьми не будет стыдно, если поло-жишь меня в гроб в драных штанах? – вскипел старик.
- Было бы о чём спорить… - открыв машину, Лариса достала пакет и вручила деду. – Если тот костюм на похороны, то этот - на танцы. Мы хотели в день отъезда подарить, но придётся опередить события.
Дед Игнат развернул подарок, придирчиво рас-смотрел его (нет ли брака), затем благодарно обнял внучку:
- Спасибо. Удружила старику.
8
Когда дед Игнат в обновке вышел на крыльцо и важно задрал нос, баба Ирина всплеснула руками:
- Ой, да такую модель только на выставку! Смотри, чтоб тебя с танцев не украли и не увели, как безмозглого бычка, на чужой постоялый двор.
- Обижаешь, мать. Ты же знаешь, какой я стойкий оловянный солдатик.
- А ну-ка признавайся, солдатик, за что ты в про-шлом году синяк под глазом заработал?
- И такое было? – чуть не прыснула от смеха Ла-риса.
- Да ничего не было! – начал оправдываться ста-рик. – Возвращался из санатория на поезде. Проводница предложила чай, а я намекнул ей насчёт постели. Естественно без всяких потусторонних мыслей. Очень спать хотелось. Проводница или неправильно поняла, или, на самом деле, у неё сдвиг по фазе, но зато кулак – что надо! Тяжёлый. Я целый день примочки ставил.
- Плохо, значит, намекал, если под глаз фонарь заработал, - поддела его баба Ирина, и обе женщины снисходительно улыбнулись.
- С вами, с бабами, только свяжись… - дед Игнат махнул рукой. – Где мой солнечный мальчик?
- В саду…
Старик увидал его под яблоней, возле которой стояли вилы.
- А вот и золотое яблочко с нашего родо-словного дерева, - дед Игнат ласково погладил Василька по рыжеволосой голове.
Мальчик вздрогнул и вкрадчиво произнёс:
- Дедушка, у вас великан живёт?
- С чего ты взял?
- Вот же вилка его! – Василёк указал на вилы.
- Считай, что этот великан – я. Такой вилкой я заготавливаю Дашке сено на зиму.
Сорвав спелое яблоко, старик протянул правну-ку:
- Солнечному мальчику – солнечное яблочко. Кушай. В нём витаминов много.
Лариса проводила их до калитки.
- Вы ж там недолго, - попросила она деда, а затем, как бы невзначай: - А ты Рыжему не говорил, что мы приехали?
- Да я с этой козлиной свадьбой как-то запамятовал. А что, надо было сказать?
- Нет. Не надо было.
- Твой Эдик ещё спит?
- Да.
- Как бы он тебя не проспал.
- Типун тебе на язык.
- Ладно. Мы пошли, - старик хотел взять малыша на руки.
- Нет! – отстранился тот. – Я – мужчина! Я сам пешком пойду!
Василёк шёл впереди и грыз яблоко. Дед Игнат любовался правнуком. Волной нахлынула печаль: ведь и он – Игнат много лет назад шёл таким вот мальчишкой по этой улице и грыз яблоко. «Всё пронеслось далече и мимо…» – вспомнились слова любимого поэта.
- Дедушка, - прервал воспоминания голос Василька, - хоть ты мне объясни: как же я появился?
- Ну, я лично при этом не присутствовал… - старик перебирал в мозгу подходящие варианты ответа. – Может в капусте нашли тебя?
Малыш остановился и проницательно посмотрел старику в глаза.
- Или тебя аист принёс… - растерянно добавил дед Игнат.
- Ты меня обманываешь! – уверенно заявил Василёк.
- Как?! – опешил старик.
- А вот так. Я же зимой родился, а зимой аисты не летают и капуста не растёт.
- Может быть, на самом деле ты с неба свалился?
- Всё о звёздном мальчике – сказка, значит, обо мне – тоже. Почему взрослые от меня что-то скрывают?
Дед Игнат не знал, что ответить, и они пошли дальше. Доедая остаток яблока, Василёк опять выдал:
- Дедушка, ты уже два раза обманщик!
- Хм… И в чём же я провинился?
- Смотри, я почти съел яблочко, а ни одной витаминки не увидел.
- Да они все вместе с яблоком в твой животик попали.
- Нет! – замотал головой малыш. – В животике у меня другая сила.
- Интересно, какая?
- Вот как высижу её на горшке, тогда и увидишь.
- Договорились, - усмехнулся старик, с умилением глядя на правнука.
9
Дискотека была на втором этаже в актовом зале станции юных техников. Музыка звучала на полную мощь. Несколько поселковых ребят курили внизу возле центрального входа.
- Ещё молоко на губах не обсохло, а уже шмалите, как паровозы, - пробурчал дед Игнат и повёл Василька по коридору первого этажа.
- Мы не туда идём! Нам надо наверх! – запротес-товал малыш.
- На танцы можно опоздать, а вот сюда – нежелательно.
Старик открыл дверь судомодельной лаборатории. Подперев рукой подбородок, хозяин помещения сидел за столом, на котором покоилась закуска. Сердито посмотрев на вошедшего деда Игната, мужчина возму-тился:
- Старина, где тебя черти носят? Пока ты колобродил, полбутылки водки улетучилось.
- Если в твой ненасытный желудок, то на моё здоровье: целее печень будет.
- А что ты так вырядился? Жениться собрался?
- Танцевать. Вот, знакомьтесь, - старик вывел вперёд малыша. – Это – Василёк маленький, а это – Василий большой, то бишь – Рыжий.
Побледнев и сконфузившись, Василий приблизил-ся к мальчику, присел и осторожно сжал его ладошку:
- Ты чей?
- Мамин! – гордо произнёс Василёк.
- А маму твою как зовут?
- Лариса.
Василий отпустил руку нового знакомого, поднялся и, вдруг закачавшись, с трудом опустился на рядом стоящий стул.
- Что с тобой? Тебе плохо? – испугался дед Игнат.
- Да так. Видать перебрал.
- Всё! С пьянкой завязываем! – категорически заявил старик, но затем добавил: - На сегодня.
Василий снова уставился на Василька.
- Сколько тебе лет?
- Пять. Уже почти взрослый. Скоро в школу пойду.
Приложив ладонь ко лбу, Василий о чём-то заду-мался, но быстро спохватился:
- А папку твоего как зовут?
- Нет у меня папки. Наверное, вот-вот будет. Эдькой его зовут.
- Любишь Эдьку? – улыбнувшись, продолжал спрашивать Рыжий.
- Не-а.
- Почему? Неужели обижает?
- Наоборот. Он мне даже игрушки покупает.
- За что ж ты его не любишь?
- Он какой-то ненастоящий.
- Это как?
- Ну, не родной! – раздражённо произнёс мальчик.
Мужчины сочувственно переглянулись. Дед Игнат не выдержал:
- Что ты до мальца доклепался, как следователь? Да ещё тему затронул слезоточивую.
- Извини, старина. Я это… - Василий засуетился. – Давай выпьем, что ли?
- Тебе же недавно плохо было.
- А сейчас мне хорошо. Сейчас мне очень надо выпить.
Василий усадил старика за стол и наполнил стаканы водкой.
- Надо так надо, - и безотказный в подобных слу-чаях дед Игнат, как из напёрстка, вылил себе в рот огненную жидкость. Закусывая, Василий тронул старика за плечо:
- Дружище, ты почему скрывал от меня о своём правнуке?
- Я сам о нём только сегодня узнал.
- А час назад, когда был у меня со своей козой?
- С головы как-то вылетело.
- Ладно, простим твою дырявую ума палату. Василёк, а ты чего не кушаешь?
- В животике места нет.
- Для кое-чего найдётся. Ты считать умеешь?
- Умею на куркуляторе.
- Калькуляторе, - поправил мальчика Василий.
- А мама говорит, что куркулятор звучит правдивее.
- Ей виднее. А что ты любишь считать?
- Всё, но лучше всего – деньги.
- Согласен, приятное занятие. Учитывая твой возраст, я предложу другое.
Василий высыпал из пакета на стол сладости.
- Вот, смотри. Допустим, что тебя здесь нет, а ты остался дома. Эти десять конфеток я дал твоему прадедушке, чтобы он передал их тебе. Но по дороге он почему-то не выдержал и съел три конфеты. Когда пришёл домой, спрятал куда-то ещё три конфеты. А вот эти отдал тебе. Сколько конфет осталось? Что в итоге получилось?
- Дед жадобой получился! – обиженно произнёс Василёк. Рыжий расхохотался.
- Устами ребёнка глаголет истина! Забирай, ма-лыш, все эти конфеты пока сказанное не воплотилось в жизнь.
С опаской косясь на старика, Василёк собрал конфеты в пакет, но последнюю протянул ему:
- На, дедушка. Тебе же очень хочется.
- Спасибо, мой дорогой, но мне такого не хочется. Дядя Вася неудачно пошутил, - и он вернул угощение обратно.
Василий опять налил водку в стаканы:
- Не серчай, старина. Я не со злобы. Давай выпьем за твоего правнука. Он весь в тебя – за словом в карман не полезет.
Задобренный похвалой, дед Игнат выпил с удо-вольствием.
- А можно я корабли посмотрю? – спросил Васи-лёк.
- Конечно! – Рыжий вскочил с места. – Я тебе про них расскажу…
Дед Игнат, хоть и зевал, но всё же ревностно на-блюдал, как Василий демонстрировал мальчику кра-сующиеся на стендах модели.
- Это – крейсер. Очень серьёзная штука. С ней в море лучше не ссориться. А это – авианосец. На нём – самолёты вертикального взлёта. А вот это – подводная лодка. Завтра ребята придут на занятия, и мы пойдём запускать модели на ставок.
- Ух, ты! – воскликнул малыш.
- Хочешь посмотреть?
- Конечно! Деда, пойдём завтра на ставок?
Придремнувший старик вздрогнул:
- Да хоть на луну! С тобой, Василёк, мне всё нипочём.
- А кто эти корабли делал? – мальчуган снова «переключился» на Василия.
- Я и ребята, которые учились у меня.
- Я тоже хочу научиться.
- Всё в наших руках. Главное – желание, а остальное – приложится. Василёк, я ведь недавно стал руководителем этого кружка, но увлёкся судомоделизмом примерно в твоём возрасте. Когда меня забирали в армию, попросился в морскую пехоту. Хотелось овладеть мужскими качествами в своей стихии – в море. Отслужив, поступил в Высшее мореходное училище.
- И, вы были моряком? – романтическое повествование заинтриговало мальчугана.
- Был, - то ли с грустью, то ли с гордостью произнёс Василий. – Я – сейчас, – и он скрылся в кабинете. Через пару минут он вынес фотоальбом. – Вот, садись и смотри.
Василий рассказывал о морях-океанах, о своих путешествиях и удивительных приключениях в разных странах, а дед Игнат ощущал себя забытой, ненужной вещью. Его поражала быстро налаживающаяся связь между двумя тёзками. Что-то притягивало их до такой степени, что, кроме друг друга они ничего не замечали. Это раздражало старика: «Ишь, как заливает! Да уж, у Рыжего язык хорошо подвешен. Это у него главное орудие для обольщения женщин. А малец причём? Кому Рыжий мозги пудрит о море? Его Василёк с самого своего рождения видит постоянно». И, тем не менее, словно загипнотизированный, мальчонка, как губка впитывал каждый жест и каждое слово вдохновлённого рассказчика. Рыжий для деда Игната был как сын, может быть из-за того, что истинного продолжателя рода у старика не было. Ещё с юности за Василием закрепилась репутация Дон Жуана. Слухи о его любовных похождениях передавались из уст в уста. Своё списание на берег этот бравый мариман объяснял тем, что у него вся «корма ракушками обросла». Мужья – ревнивцы пы-тались проучить рыжего искусителя, но бывший «мор-ской волк» отважно защищал своё мужское достоинство и всегда одерживал победу. Рыжий «подбивал клинья» даже к внучке деда Игната, но тот бдительно охранял своё «кровное сокровище» – из дома без присмотра Лариса не выходила. После того, как внучка покинула родные пенаты, Василий, на удивление жителей посёлка, угомонился. Как-то дед Игнат у него поинтересовался: «Негоже в сорок лет бобылём ходить. Почему не женишься?» Тогда Рыжий обречённо сказал: «Любимая женщина – это пуля со смещённым центром тяжести: попадает в глаз, проходит через сердце, бьёт по карману и выходит боком». После такого странного ответа дед Игнат эту тему больше не затрагивал.
Глядя на Василия и Василька, старик думал: «Как похожи они друг на друга. А ведь Рыжий о поразительном сходстве умышленно промолчал. Не этой ли встречи опасалась Лариса? Ох, конспираторы! Я выведу вас на чистую воду!»
Дед Игнат закрыл глаза и артистически захрапел. Рыжий тронул его за плечо:
- Эй, старина, не спи – замёрзнешь.
Сонно моргая, дед Игнат зевнул.
- Это ты, Васёк? Что-то меня разморило. Хоть бы до дома дойти.
- Не дрейфь, дружище. Я вас по нашему курсу проведу с проблесковыми огнями, - Василий снял с полки фонарик и взял ключи от лаборатории.
Старик с жалостью посмотрел на недопитую бу-тылку водки и хитро прищурился:
- А на посошок?
- За нами не заржавеет, - Рыжий поделил по ста-канам остатки алкогольной роскоши. – Давай, за твоего правнука. Хороший пацан. Мне бы такого… - и выпил одним махом...
Когда все вышли из лаборатории, Василий запер двери и взял мальчика на руки. Дед Игнат в душе позавидовал: «Василёк–то не сопротивляется. Даже обнял Рыжего за шею, как родного. Неужели, зов крови?» Этот вопрос для старика остался пока неразрешённым.
Со второго этажа доносилась музыка – дискотека продолжалась.
- Василёк, на танцы пойдём? – поинтересовался дед Игнат,
Малыш по-стариковски махнул рукой:
- А ну их! Они, наверное, как наши утренники в детсаду. Я по телику и не такое видел. Пойдём лучше домой. Спать хочется.
10
На улице было темно. Василий не зря прихватил фонарик – на пути попадались выбоины и колдобины. Споткнувшись, дед Игнат выругался:
- Дороги у нас плохие, зато дураки отменные. Сколько живу на этой улице Кишинёвской, никто даже пальцем не пошевелил привести её в порядок. Раньше народ безмолствовал, теперь помалкивает.
Рыжего волновало иное:
- Панкратыч, а что представляет этот Эдуард?
В присутствии правнука старику не хотелось «поливать грязью» Ларисиного избранника, и с его губ лишь сорвалось:
- Ничего интересного. Ходит гоголем, а порхает воробьём.
Далее шли молча. Каждый думал о своём. Возле одного двора с шикарным палисадником Василий не выдержал:
- Погоди, дружище. Не могу я просто так – с пустыми руками. Ведь мы с Ларисой давно не виделись. Держи, я быстро, - он осторожно передал деду Игнату сонного Василька и ловко перемахнул через высокий забор.
Старик осуждающе покачал головой. Да, Рыжий любил женщин, но он ещё любил… воровать для них цветы. Василий был уверен, что для прекрасного пола, если из моды вышли подвиги, то надо совершать хотя бы поступки, связанные с благородным риском…
Вернулся Рыжий обратно через пару минут с розами в зубах. Он протянул к мальчику руки, но старик отстранил их:
- Сам понесу!
- Сейчас темно! Ты можешь упасть! Тебе тяжело! – возмутился Василий.
- Своя ноша всегда легка.
- Дай, говорю! Тут осталось нести его всего лишь метров десять.
Дед Игнат осознал, что значат для Рыжего эти десять метров и, вздохнув, отдал ребёнка. У калитки их поджидала баба Ирина и Лариса. В голове у старика промелькнула мысль: «Хоть дождь не намечается, но грозой пахнет». Словно ледокол, он попёр напролом к дому.
- Стой, старый хрыч! – раздался гневный голос его жены. – Почему так долго? Мы же переживаем. Дитю пора спать.
Не останавливаясь, дед Игнат ей брякнул:
- Это Рыжий виноват. Сказки про море рассказы-вал.
- Вот так всегда: чуть что – Рыжий виноват, - возразил Василий, но ушедший в дом дед Игнат его уже не слышал.
Эдуард спал в зале на диване. Надрывно дребез-жал, работающий на полной громкости телевизор. Выключив его, старик проворчал:
- Кто-то дрыхнет, а кому-то за свет платить. Ничего не поделаешь; приходится терпеть, потому что хорошие мужики на дороге не валяются. Они валяются на диване.
Дед Игнат прошёл в спальню, разделся и лёг на кровать. Вскоре баба Ирина принесла Василька в зал и уложила спать.
- А мама скоро придёт? – сонно спросил он.
- Скоро. А зачем ты пистолет под подушку кла-дёшь?
- Бабушка, если мне приснится Бармалей, я его сразу застрелю.
- Спокойной ночи, стрелок.
Баба Ирина вошла в спальню, легла рядом с му-жем и уснула.
«Быстро захрюкала. Намаялась, бедная», - мыс-ленно пожалев жену, старик осторожно поднялся, прокрался на веранду и прильнул к окну. При свете дворовой лампочки хорошо просматривались сидящие на скамейке Василий и Лариса. Через открытую форточку доносился их разговор:
- Он же на меня похож! Мы с ним - как две капли воды. У него даже имя, как моё, - пытался добиться правды Рыжий.
- Не трепыхайся. Он – не твой, - стояла на своём Лариса.
- А чей?
- Неважно. Мой - и этого достаточно!
- Ошибаешься. Для меня это важно. Как же мне теперь жить, зная, что где-то существует моя кровиночка, и я не могу находиться рядом с ней?
- Как раньше жил, так и сейчас будешь.
- Нет, я без вас не смогу.
- Опомнился! Где же ты раньше был? Ты ведь не нуждался в нас всё это время. Только Господь Бог знает, что я перенесла. Неужели тебе было всё равно? Как вспомню: одна-одинёшенька в чужом городе, без крыши над головой и с ребёнком на руках… - Лариса утёрла скатившуюся по щеке слезу и холодно произнесла: - Не стоит ворошить прошлое. Я не такая наивная, как шесть лет назад. Зря стараешься – разбитый хрусталь склеить невозможно.
- Напрасно ты так. Я пытался тебя найти, но – тщетно. Ты ведь скрывалась, как легендарная шпионка Мата Хари. Что мне на твои поиски надо было Интерпол нанимать?
- Если бы ты меня по-настоящему любил, ты бы меня нашёл. А чего скрывалась, сам знаешь – боялась позора. Если бы не дед со своим дотошным характером, я бы никуда и не уезжала.
- А помнишь, как водил он тебя под конвоем в техникум?
- Разве такое забудешь? - усмехнулась Лариса.
- Я у него тогда как-то спросил: «Если внучка шагнёт в сторону, чем стрелять будешь?» А он мне: «Вот этим!» – и кукиш показывает. Вообще-то мужик он потешной, только немножко ехидный.
- Эх, Василий… - прошептал стоящий у окна дед Игнат. – Я ведь тебя лучшим другом считал. Морда твоя лицемерная!
- И всё-таки мы, - Лариса сделала кратковремен-ную паузу, - несмотря на строжайший контроль, умудрились «воспроизвести» на свет солнечного мальчика.
Василий добавил:
- Благодаря этому флигелю, спасавшему нас от посторонних глаз, а также частым выпивкам твоего деда, которые мне приходилось организовывать. А ведь ты проговорилась, Лорик. Теперь я точно знаю, что Василёк - мой сын.
- А ты сомневался? По нему видно, кто его отец.
Подслушивающий дед Игнат вытер пот со лба и медленно сел на рядом стоящий стул:
- Так вот откуда Василёк взялся – из флигеля.
- Что же нам делать? – спросил Василий.
- От тебя требуется одно: не вмешиваться в мою личную жизнь.
- Всё ясно. Если бы ты знала, как мне горько было выслушивать твои поддевки: «Ты – бедный, худой и бледный». А я не бледный. Я рыжий. Ну что, нашла себе принца неписаного? Говорят, что ты приволокла сюда какого-то крымского хана?
- Какая тебе разница? Главное, что он – порядочный человек, а не такой как ты, сеньор Кобелино.
- Что ты мелешь? У меня после тебя аллергия на всех женщин. Я каждую смазливую вертихвостку деся-той дорогой обхожу.
- Свежо предание, да верится с трудом. Короче, я выхожу замуж, и не морочь мне голову.
- Лорик, - Василий умоляюще взял её за руки, - неужели ничего нельзя изменить? Ведь я из-за тебя даже море бросил!
Лариса отстранилась:
- Раньше надо было думать, когда ты любил по-вторять: где начинается любовь, там кончается свобода. Естественно, вряд ли появится желание жениться, когда девки летят к тебе, как мухи на мёд. Настоящий орёл! Вот и получай для свободного полёта перо в задницу!
- Ах, так! – Василий резко встал. – Ты не задумы-валась над тем, почему ко мне бабы липнут? Я ведь красотой не блещу и, в сравнении с тобой, рожей не вышел. Да потому, что со мной интересно. А ты со своим крутым лежебокой, купаясь в роскоши, будешь умирать со скуки. Я уверен, что ты ему нужна как привлекательная реклама для его собственного имиджа. Счастливо оставаться!
Расстроенный Василий направился к калитке, а ведь полчаса назад он, смущаясь, как мальчишка, трепетно преподносил цветы Ларисе. У неё перехватило дыхание. Страх нагнал на женщину отчаянные мысли: «Какая же я дура! Из-за своей гордости я могу навсегда потерять того, с кем хотела быть рядом всю жизнь».
- А ну-ка стой, сволочь рыжая! – выкрикнула Ла-риса и подскочила к Василию.
- Ты чего, Лорик? – он повернулся и опешил: разъярённая женщина уже отвешивала ему пощёчины.
- Получай, гад! Чурбан ты неотёсанный!
Сидящему в дозоре старику такая развязка при-шлась по душе. Привстав, он шёпотом советовал внучке:
- Дай, ещё поддай этому гнусному обольстителю!
- За что? – ничего не понимая, Василий едва успевал уклоняться от ударов.
- За любовь! – Лариса непреклонно продолжала натиск.
Когда Рыжему всё-таки удалось перехватить руки женщины, она зарыдала:
- Ты же, как орехи, девок щёлкал, но так ничего в них и не понял.
- Так ты меня не разлюбила? – окрылённый Васи-лий жаждал словесного подтверждения.
- Какой ты глупый! Неужели тебе, как нашему сыну, надо всё разжёвывать?
Василий крепко обнял Ларису:
- Мы с тобой оба дураки: своё счастье собствен-ными руками разрушили.
Уткнувшись в плечо любимого, женщина всхлипывала:
- Ты сам виноват. За любовь надо бороться. Обиделся он, что бедным обозвала. Ты же мужик! Ради любви должен горы сворачивать, а когда добился её – оберегай и в обиду не давай.
- Теперь я тебя никому не отдам! – нежно погла-див Ларису, Василий посмотрел в её заплаканные глаза и поцеловал. Поцелуй был долгим и жгучим. Сколько продолжался он, столько старика распирало от злости.
Дед Игнат покачал головой:
- От женщины всего можно ожидать: то ли маль-чика, то ли девочку, - затем погрозил пальцем в темноту и гневно прошептал, - Я этого безобразия не допущу! Теперь вы меня не проведёте!
Переходя с веранды в гостиную, старик размыш-лял вслух:
- Мне, конечно, с этим рыжим десантником не совладать, а вот слонообразный детинушка Эдуард, думаю, сможет. – Он подошёл к спящему гостю и стал тормошить его. – Эй, лежебока, подъём! Твою невесту воруют.
Эдуард перевернулся на другой бок и лениво промычал:
- Мы же не на Кавказе! Кому она нужна?!
- Сам посмотри, если мне не веришь.
- Ладно. Сейчас оденусь, - сонный Эдуард начал искать одежду.
- Не скромничай, видали и похуже! – подгонял его дед Игнат. – Жить – значит действовать! Беги в трусах. Пусть думают, что ты спортсмен.
Эдуард вышел на веранду и глянул в окно. Васи-лий с Ларисой сидели на скамейке и о чём-то мирно беседовали. Зевнув, Эдуард раздражённо сказал:
- Любите вы, Игнат Панкратович, из мухи слона делать. Может, они детство вспомнили, а я вот так – в трусах и в майке: - «Здравствуйте, я ваша тётя».
- Причём тут тётя? – недоумевал старик. – Лучше быть неопытным волчонком, чем глубокомысленным бараном. Там же Рыжий!
- А мне хоть серо–буро-малиновый. И попрошу не оскорблять!
- Не зря говорят: дурак платит дважды, тупой трижды, а лох – постоянно.
- Ну, всё, старый пень. Берегись! Ты меня достал, - Эдуард схватил деда Игната за туловище, поднял и начал трясти.
- Во! Это то, что надо! – обрадовался старик. – А теперь поставь меня обратно и внимательно слушай.
Ничего не понимая, Эдуард повиновался.
- Так вот, - продолжил дед Игнат, - Рыжий – отец Василька.
- Ну и хорошо.
- Хорошо то, хорошо, но до тебя-то не дошло. Тебя поднять – подняли, а разбудить – забыли. Ты хо-чешь, чтобы Рыжий второго ребёночка заклепал?
- Я ему заклепаю! – Эдуард толчком распахнул дверь, но, сходя с крыльца, оступился и чуть не упал. Увидев его, Василий усмехнулся:
- Потише беги – на свой живот наступишь.
Оставаясь в засаде у окна, дед Игнат перекрестился:
- Помоги, Боже, нашему телёнку волка одолеть.
От грозного вида крымского кавалера Лариса потеряла дар речи. Эдуард угрожающе приблизился к Василию:
- Эй, хамло, ты чего здесь сидишь?
- Где хочу, там и сижу, - спокойно произнёс Ры-жий.
Не зная к чему придраться, Эдуард ляпнул:
- А моей женщине ты уже предлагал суповой на-бор?
- Какой?
- Руку и сердце.
- Предлагал, но тебя это не касается.
Сжав кулаки, Эдуард процедил сквозь зубы:
- Короче, как тебя, Рыжий, что ли? Вали отсюда и оставь в покое мою женщину.
- Была твоя, а стала моя, - Василий поднялся и принял стойку. По габаритам противник намного пре-восходил его.
- Да я сейчас твои куриные мозги вышибу! – Эду-ард замахнулся, но Рыжий увернулся и, перехватив руку, произвёл бросок через себя. Издав хлюпающий звук, жирная туша шмякнулась на асфальт. Залаяли дворовые собаки.
Дед Игнат, находящийся на своём прежнем на-блюдательном пункте, удручённо констатировал:
- Больше всего жертв требует военное искусство.
Придя в себя, Лариса помогла Эдуарду подняться и строго предупредила:
- Всё, мужики! Побаловались и – будя! Такие потасовки плохо заканчиваются. Василий, иди домой!
- Я без тебя никуда не пойду! – упрямо заявил Рыжий.
- Чего?! – «огнедышащий» Эдуард снова пошёл в атаку, но наткнувшись на мощный удар Василия, беспомощно распластался на земле.
Лариса подскочила к Рыжему, и протянула руки:
- Умоляю тебя, уходи!
- Как же я брошу тебя с таким бараном?
- Не переживай. Я всё улажу. Сама заварила кашу, самой и расхлёбывать. Прошу ради нашего будущего – уходи!
Василий склонился над стонущим Эдуардом:
- Эй, ты, мурло мещанина, только прикоснись к моей женщине. Потом ты на своей импортной колымаге самостоятельно не поедешь. Тебя на ней повезут.
- Да пошёл ты… - с трудом выдохнул тот.
Рыжий вопросительно взглянул на Ларису:
- Его что, совсем успокоить?
- Я сама кого угодно успокою, - Лариса чмокнула Рыжего в щёку и, пользуясь удобной ситуацией, вытолкнула его за калитку. – До завтра.
- Пока, - с недоверием оглядываясь, Василий ушёл.
Дежурящий у окна дед Игнат разочарованно махнул рукой:
- Концерт окончен, - затем сел за стол и покачал головой. – Ох, детки, детки! Что же вы меня в могилу живьём загоняете? Я ваших загадок расшифровать не в силах. Наверное, старею. А может, внучка специально Эдьку привозила, чтобы подразнить Рыжего?
Старик опять посмотрел в окно: Лариса с Эдуар-дом сидели на скамейке и о чём-то спорили.
- Так можно расслабляться: то с одним зажима-лась, теперь с другим отношения выясняет. Романтика! – дед Игнат открыл холодильник и достал бутылку с водкой. – Чем смотреть на такую муть, лучше выпить и заснуть…
Когда старик укладывался спать, сонная баба Ирина спросила:
- Дед, а чего собаки лаяли?
- Два безмозглых кобеля что-то не поделили. Спи, мать, спокойно. Меньше знаешь – крепче спишь…
11
Проснувшись, дед Игнат обошёл все комнаты, но ни жены, ни гостей не нашёл. Он ринулся к холодиль-нику. В недопитой бутылке осталось граммов сто водки. Только старик раскрыл рот для совершения своего утреннего ритуала, как в дом вошёл Эдуард.
- Приятного аппетита.
- Самому мало, - оправдываясь, дед Игнат указал на пустую бутылку и на «остатки роскоши» в стакане.
- Не беспокойтесь. Я сегодня за рулём. – Эдуард прошёл в зал и начал собирать свои вещи в дорожную сумку.
Выпив залпом водку, старик засуетился:
- Эй, погоди, мил человек. Что-то моя твоя не понималь. Ты куда лыжи намыливаешь?
- Я же говорил – в Израиль.
- А я думал – в Какманду. Ну, а Лорка?
- Остаётся здесь, и дальнейшая её судьба меня уже не интересует.
- Почему?
- Потому что ваша ненормальная внучка указала мне от ворот поворот.
- На улице от наших ворот на самом деле недалеко поворот. Видимо, ты не так её понял.
- Я всё прекрасно понял. Любит она Рыжего. Са-мое обидное, это когда твоя мечта сбывается у кого-то другого.
- Нашла, кого любить! – дед Игнат начал нервно вышагивать по комнате. – Рыжий её старше на пятна-дцать лет! У него зарплата меньше моей пенсии. Мне нахлебники не нужны! Всё равно не могу поверить. Ведь Лорка так была настроена на заграницу и вдруг…
Эдуард обречённо махнул рукой:
- Со мной она уже никуда не хочет. Зато с Рыжим – хоть на край света.
- Так и сказала?
Эдуард утвердительно кивнул.
- Туда им и дорога! – глаза старика блеснули злобой. – Нет, не будет по-ихнему! Я всё сделаю по-своему, пусть от этого даже треснет пополам земля!
- Незачем утруждаться. Сколько я ни уговаривал вашу внучку, все равно стоит на своём.
- А женщину не надо долго уговаривать. Она мо-жет подумать, что ты способен только на разговоры. Нужно что-то придумать.
- Всё уже придумано и ни к чему лишние волне-ния.
- В этом-то и кроется твоя ошибка. Учти: если не будешь волновать женщину, зачем ты ей такой нужен?
- Унижаться, ползая на коленях перед вашей чокнутой внучкой, не буду. У меня совсем иные пла-ны.
- Крыса бежит с тонущего корабля?
- Обстоятельства вынуждают.
- В таком случае – попутного ветра, - старик указал на выход.
Пока Эдуард открывал ворота, дед Игнат успел срезать с клумбы красивую розу и преподнёс её, когда тот сел за руль.
- Тебе вот цветочек от сердца и почек. Обрати внимание: какой бы ни была прекрасной роза, но и она имеет шипы. Ты понял намёк?
- Что тут непонятного? Вам неудобно за свою внучку, поэтому и утешаете меня.
- Нет, я - не Мария Тереза и не папа Римский. Ты уразумей главное: для любого человека каждый день начинается новая жизнь. Сегодня ты потерял одно, завтра найдёшь другое. Живи не для того, чтобы только размышлять о жизни, а чтобы ещё и жить. Теперь насчёт Лорки. Короче, плюй на всё! Представь себя верблюдом. Будь по - проще, и люди сами потянутся к тебе своими грязными руками. Что ещё сказать? Вообще-то ты парень неплохой с одной стороны, но…
- Вы тоже прыткий мужичок, - поспешил похва-лить Эдуард.
- Спасибо на добром слове. Долго я его ждал. А многие почему-то меня обзывают ворчливым брюзгой.
- Если всех слушать – уши опухнут, - молодой человек вынул из «бардачка» бутылку водки и передал старику. – Это вам утешительный приз.
- Очень кстати, - дед Игнат прижал к груди доро-гой подарок. – Погоди, а где все?
- Бабушка пошла в магазин, а Лариса с Васильком на ставке. Там Рыжий испытывает со своими подопечными какие-то кораблики.
- Сейчас я им устрою страшные испытания! – блеснув глазами, полными ярости, старик пожал Эдуарду руку. – Счастливого пути.
12
Василий и Лариса сидели на берегу. Василёк сно-вал между ребятами, запускавшими модели. Заметив прадеда, за которым преданно следовала коза Даша, малыш гордо похвалился:
- Дедушка, смотри, дядь Вася какой мне корабль подарил. Радиоуправляемый.
Даже не взглянув в сторону правнука, старик приблизился к Рыжему:
- Ах ты, дьявол! И мальца уже прельстил?!
- Ты чего, старина? – подымаясь, опешил Василий.
- Того. У тебя расческа есть?
- Есть, - недоумевая, Рыжий вынул из кармана расчёску.
- Вот и чеши отсюда! – накопившаяся за послед-нее время ненависть хлынула через край – дед Игнат изо всей силы толкнул Василия, но тот, слегка покач-нувшись, схватил старика за шиворот и поволок к воде. Лариса стала на их пути.
- Вася, хоть ты будь умней. На зло нельзя отвечать злом.
- Философия тут неуместна. Старый хрыч пере-грелся на солнышке. Водные процедуры пойдут ему на пользу.
Увернувшись от женщины, Рыжий упорно тянул сопротивляющегося старика, а тот, в свою очередь отчаянно выкрикивал: «Даша, фас!» Коза с честью исполнила долг перед хозяином: разогнавшись, она боднула Василия так, что тот, перелетев через нагнувшегося деда Игната, с шумным плеском плюхнулся в воду. Мальчишки восприняли суматоху как розыгрыш и дружно рассмеялись.
- Недаром сейчас год Козы. Во дворе у меня Дашка заменяет собаку, - вытерев влажное лицо, старик победоносно поднял руку вверх. – Справедливость восторжествовала!
- Чья справедливость? – прищурилась Лариса.
- Ну, хотя бы – моя.
Озираясь на козу, вынырнувший Василий снова направился к старику, но Лариса предупредила:
- Учти, если будешь выделываться, уеду в Изра-иль. Ребятишек бы своих постыдился.
С трудом переборов клокочущую внутри жажду мести, Рыжий покорно присел в сторонке.
Лариса выпалила деду:
- Что ты нос в каждую дырку суёшь? Кому нужны твои советы? И что ты можешь путное посоветовать, если у тебя на уме одни плоские шуточки?
- Это хорошо, что они плоские – их в голове больше помещается, - усмехнулся старик.
- Опять двадцать пять. Дед, как бы ты ни старал-ся, всё - равно по-твоему не выйдет. Мне надоело плясать под твою дудку.
- Ишь, как пташка защебетала…
- А что, нельзя? Я не в клетке. Я – птица вольная.
- Значит и мозги у тебя птичьи. Ведь ещё вчера ты говорила мне на счёт заграницы…
- То было вчера. Жизнь не стоит на месте.
- Согласен. И всё-таки с Эдуардом ты поступила некрасиво. Чего не хватало тебе? Ведь он – богатенький Буратино!
- Мне не с богатством жить, а с человеком.
- Чем же Рыжий лучше Эдуарда?
- Дед, тебе этого не понять.
- И всё-таки?
- Скажу одно и этого достаточно: Василий глянет – сердце вянет.
- Хм… И всё? – удивился старик. – На чувствах далеко не уедешь.
- Потому и остаюсь.
- Чего же ты Эдуарду голову морочила?
- Думала: стерпится – слюбится. Оказывается – не слюбится, если любишь другого. Дед, прошу тебя: не ковыряйся в моей истерзанной душе. С Эдуардом я разобралась, и он всё понял, а до тебя никак не дойдёт.
Но упрямый старик не сдавался:
- Ты же меняешь шило на мыло! У Рыжего люби-мая поговорка: приятно лежать на голом полу, если он противоположный.
Терпеливо молчавший Василий не выдержал:
- Панкратыч, прислушайся к голосу своего разума! Слышишь, какую чушь он несёт? Старина, ты же знаешь, что я в последнее время от женщин, как от чумы, шарахаюсь. Мне, кроме Ларисы, никто не нужен.
- Дорога ложка к обеду. Где ж ты раньше был?
- Раньше? – Василий поднялся и вплотную при-близился к старику. – Раньше ты меня к своей внучке на пушечный выстрел не подпускал.
- И правильно делал, потому что знал, что ты за фрукт. Бабы тебя, как тряпку, истрепали, а теперь что? У нас не комиссионный магазин. Мы старые вещи не принимаем…
Сказанные слова подтолкнули к размышлению. Все молчали. Дед Игнат что-то вспомнил, вздрогнул и, осмотревшись, облегчённо вздохнул: Василёк находился с ребятами, запускавшими модели, и не слышал разговора взрослых.
- Слушай, что я тебе скажу, внучка, - прервал паузу старик. – Я твой дед. Не было б меня, не было б тебя. Так вот, пока я жив, ты обязана даже дышать по моей указке.
- В таком случае, было бы лучше, чтобы ты не жил, - гневно произнесла Лариса. Из её глаз брызнули слёзы и она отвернулась.
Дед Игнат оторопел. В груди закололо – слова внучки оказались острее ножа. Василий тоже «подлил масла в огонь»:
- Панкратыч, пока тихо, не буди лихо. Твои по-пытки нам помешать – это какая-то мышиная возня. Мы уже не те, какими были раньше.
Овладев собой, старик подошёл к Васильку, обнял его и грозно выкрикнул своим обидчикам:
- Что хотите со мной делайте: хоть режьте меня, хоть ешьте, но правнука вам, развратникам, не отдам!
- Что?! – Ларису всю затрясло. – Тебе мало меня? Теперь за моего сына взялся? – она ринулась к деду Игнату. – Руки прочь! – и выхватила Василька. Он заплакал.
- Эх, вы… - не зная, что делать и что сказать, старик с досады махнул рукой и побрёл домой. Преданная коза последовала за хозяином.
13
Сидя в предбаннике на скамье, изрядно захме-левший дед Игнат одной рукой обнимал козу, а второй – держал бутылку водки – утешительный приз Эдуарда.
- Да уж, - приговаривал огорчённый старик, - жизнь как птица: летит незаметно, а следы на мне ос-тавляет. Неужели судьба так жестоко заставляет рас-плачиваться за собственные ошибки? А Лариса с Рыжим тоже хороши… Мешаю им жить, понимаешь ли. Лучше, чтоб я не жил…
Перед глазами деда Игната мелькали кадры его жизни. Что-то хорошее в ней найти было сложно: вой-на, каторжная работа, постоянная нужда в деньгах, переживания за дочь, внучку, а теперь уже – за правнука. «Что я им дал и что могу дать, если у самого в карманах ветер гуляет? – спрашивал себя старик. – Нет, это не жизнь, а жалкое существование. Лучше достойно умереть, чем недостойно жить. Лариса права: не стоит мучиться и других мучить. Обидно, конечно, что какой-то Рыжий для неё дороже родного деда. Ничего не поделаешь – любовь зла… Так и быть: жил грешно и умру смешно!»
Дед Игнат поцеловал Дашу, вытолкнул её из бани, прикрыл дверь и присосался к водке. Захлебнувшись, он закашлялся и со злостью швырнул бутылку на пол. Она разлетелась вдребезги. Старик закурил и тяжело вздохнул:
- Гори всё синим пламенем!
Он бросил горящую спичку в водочную лужу, лёг на скамью и стал ждать…
Языки пламени змеями расползались по предбан-нику, угрожающе лизали стены строения, которым дед Игнат до этого времени дорожил. Удушливый газ наполнял помещение. Дым принимал очертания ужасного монстра. «Может, это и есть банник – дух бани?» – вздрогнув, подумал старик. Им овладело жуткое состояние. Он старался себя подбодрить: «Неудобно как-то перед родными. Надо было хоть записку оставить типа: ушёл из жизни, просьба не беспокоить». Но страх перед неизвестностью охватывал старика всё больше. Неожиданно сквозь мрак скопившегося дыма прорезался луч света, и дед Игнат увидел ангела. Что-то знакомое угадывалось в чертах его лица. Потом послышались слова, точнее, они зазвучали внутри старика: «Человек не имеет права лишать себя жизни. Всё во власти Всевыш-него». Дед Игнат встрепенулся – теперь возле него стоял Василёк. Он отчаянно выкрикивал: «Деда, вставай!» Словно кипятком, старика ошпарила мысль: «Как малец оказался здесь? Он же может погибнуть!» Задыхаясь и изнемогая, дед Игнат опрокинулся на пол и из последних сил пополз к распахнутой двери. Мальчонка уже находился там и ручонкой манил к себе. Когда старик выбрался из адского огня и облегчённо вздохнул, во двор вбежали Василий и Лариса. Упав на колени перед сидящим на земле дедом, она зарыдала:
- Прости… Прости… Я не понимала, что говорила…
Старик погладил её поникшую голову:
- Успокойся, внучка, я сам во всём виноват.
Василий выскочил с ведром воды из флигеля и бросился к пылающей бане.
- Не надрывайся, Вася, - остановил его дед Игнат. – Её не потушить. Пусть горит, а до флигеля и дома огонь не достанет. Главное, чтобы мы были живы. Пусть с этой баней сгорит всё плохое, что накопилось в нас.
Изумлённый Василий пожал плечами:
- Не очень подходящее время для мудрствования. У тебя, видимо, шок, старина. Хотя ты прав: баню не спасти – бревенчатая, полыхает вовсю.
Лариса поднялась и утёрла влажное лицо:
- От мужиков, как от лука, одни слёзы, - затем она запричитала. – Мы сначала не поняли…Прибежала к нам Даша и начала блеять. Мы – ноль внимания. Оказывается, она звала на помощь. Василёк это понял первым. Я даже не заметила, когда он сюда побежал. Только когда увидела дым, до меня дошло – нагрянула беда.
Дед Игнат посмотрел на малыша и вздрогнул: он был похож на ангела, который являлся в баню. «Может Василёк и есть ангел?» – спросил сам себя потрясённый старик. Будто отвечая на его вопрос, мальчик произнёс:
- Дедушка, если солнышко светит всем, значит, и я принадлежу всем. Я ведь солнечный мальчик. Не надо меня делить.
Старик ладонью провёл по рыжим волосам пра-внука:
- А мы не будем делить. Свети всем.
Тяжело дыша, во двор ввалилась баба Ирина.
- О, Господи! – глядя на горящую баню, пожилая женщина обхватила свою голову руками. – Игнат, что ты натворил?
Потупивши взор в землю, старик выдавил из себя:
- Извини, жена. По - пьяни я, по неосторожности…
- По - пьяни, говоришь?! А сколько раз я преду-преждала тебя: не лезь в бутылку в прямом и переносном смыслах. Вот за то, что не слушался, получай! – баба Ирина замахнулась на него продовольственной сумкой, но Лариса остановила её.
- Не надо! – уверенно сказала внучка. – Не вино-ват он.
Баба Ирина недоверчиво посмотрела ей в глаза:
- А кто виноват?
- Все или никто.
Оценив ситуацию, не подходящую для лишних расспросов, баба Ирина опустила сумку и истерически рассмеялась:
- А я иду по улице и спрашиваю у одного встреч-ного бомжа: «Что это за дым?» А он мне: «Чья-то баня горит». У меня сердце стало камнем – ведь баня на посёлке только у нас.
«Как горит?» – не поверила я. А бомжара злорадно ухмыльнулся: «Красиво». Я звезданула этой сумкой по его похабной морде так, что потом он убегал от меня и спотыкался. Игнат, вчера ты говорил про папуаса с Новой Дуринеи. По-моему, сейчас ты и есть тот самый папуас.
«Закопчённый» дед Игнат на самом деле не был похож на себя. Он, скорее всего, смахивал либо на шахтёра, поднявшегося на-гора, либо на темнокожего аборигена.
- Рыжий, ты мне должен за ставок, - подмигнул старик. – Будь другом, верни должок.
- С удовольствием! – и Василий окатил его водой из ведра.
Частично приняв свой прежний вид, старик пе-чально посмотрел на спадающее пламя пожара:
- И всё-таки баньку жалко.
- Не переживай, Панкратыч, - старался утешить его Василий. – Я помогу тебе выстроить новую, и ещё лучше.
- Я в этом не сомневаюсь, - дед Игнат был дово-лен, потому что Василий в последнее время зарекомендовал себя на посёлке мастером на все руки. Не забыл старик и о самом главном. – Лариса, что ты всё-таки решила?
- Всё хорошее решается само собой, - внучка радостно улыбнулась. – Мы будем жить вместе: я, Василий и наш сыночек Василёк.
- Молодцы! – похвалил старик. – Всегда так дер-жать! За любовь надо бороться. Вы уж не серчайте на меня – набузил немного и всё от того, что обидно было за ваш обман, - дед Игнат поднялся и распростёр широко руки. – Давайте я вас всех обниму, дорогие мои.
Родные и близкие прильнули к старику, и он сча-стливо выдохнул:
- Душа на месте, когда вся семья вместе!
Январь 2003 г.
ВОЗВРАЩЕНИЕ
Рассказ
Постоянный труд есть закон, как искусства, так и жизни.
Оноре де Бальзак
Море штормило. Выбиваясь из последних сил, я плыл к берегу. Почти захлёбываясь, я наступил на долгожданное дно. Судорожно передвигая ногами, выбрался на берег, упал на песок и отключился. Сколько пролежал в забытьи – сложно сказать. Очнулся от обжигающих лучей палящего солнца. Слух уловил шептание ласкового прибоя. Перевернувшись на спину и открыв глаза, я будто утонул в голубой бездне небес. Как же величава и самозабвенна природная красота! Так влечёт ввысь, что хочется летать…
- Хватит бездельничать, лежебока! Пролежни на-живёшь. Пора вставать, тебя же ждут великие дела… - чей-то хриплый голос заставил меня вздрогнуть.
Я оглянулся: на кожаном потёртом диване за канцелярским столом под большим зонтом сидел пузатый мужик в одних шортах с обрюзгшей рожей и нагло улыбался. На мой вопросительный взгляд он ответил вопросом:
- Не узнаёшь?
- Что-то знакомое… - раздумывал я, вспоминая. – Ага, чем-то похож на бывшего начальника связи с шахты Гаевого.
- Слава Богу, не забыл, - обрадовался толстяк. – Василий Иванович Нечаев собственной персоной.
- Погоди. Так звали героя из моего рассказа о нём, но не его самого.
- А я и есть герой, - тот важно задрал голову гусаком.
- Что-то я не понял, куда попал, - я озадаченно почесал затылок.
- В страну Персонажей.
У меня отвисла челюсть:
- А такое существует?
- Представь себе – на уровне мыслеформ.
- Чушь собачья! Не верю!
- Доказывать не буду. Сам убедишься, - Нечаев пальцем постучал по своему виску. – С головой всё в порядке?
- Немного бо-бо…
- Ещё бы! Так перебрать в новогоднюю ночь…
- Стой! Там была зима, но здесь лето… Там помню, а тут не помню…
- Даже в пьянке по-чёрному бывают моменты просветления. Например – белая горячка. Короче, не заморачивайся. Всё принимай, как должное. Может, подлечишься? – Василий Иванович интригующе подмигнул и щёлкнул в скулу.
- Не мешало бы… Только джу-джуть, - я согласился, тяжело вздохнув.
- Чудненько! Вот это по-нашему! – радостно потерев ладони, Нечаев снял трубку антикварного телефона. – Алло, Люся! Клиент на базе. Волоки сюда бутылёк сахновского самограя.
- Слушаюсь и повинуюсь, моё пьяное величество, - ухмыльнулись в ответ.
- Шутница, однако, - толстяк гостеприимно указал на место рядом с собой.
Осмотревшись в недоумении, я плюхнулся на ди-ван. Ещё не успел принять удобную позу, как перед глазами нарисовалась Люся с тормозком и выпивкой.
- Драсьте вам! – лукаво улыбнулась привлека-тельная девушка.
- Приветик, - кивнул я, протягивая руки. – Ты прямо, как в жизни. Дай хоть пощупаю, чтоб удостовериться: ты настоящая или привидение?
- Ну и мысли у вас… - шустро увернулась литературная секс-бомба.
- Зато у тебя формы… Короче, классная мысле-форма – вылитая Памела Андерсон.
- Приятненького вам, - зардевшись от комплимента, Люся исчезла.
- Во дела, как джинн из сказки, - я изумился. – А какая у этой Мери попинс!
- Хватит облизываться, - Нечаев протянул напол-ненную стопку, - настойчивый поиск истины приводит к тяжёлому похмелью. Давай. Будьмо.
- За что хоть?
- Скажем так: за благополучное завершение твоего путешествия.
- А подробнее? – я насторожился.
- Сначала выпьем, а остальное – потом.
- Да уж, какие-то прямо-таки форсминорные об-стоятельства. И всё-таки я выпью за хороших людей. Нас так мало осталось…
Дружно чокнулись стопками, разом ухнули, махом бухнули, а затем набросились на еду. Но закусить толком не удалось.
- Бутыль на двоих – многовато будет, раздался надо мной чей-то голос.
Взглянув, я узнал Гавриила Пантелеевича - плот-ника из моей повести «Рождённый свыше».
- О, какие люди в Голливуде! – мне захотелось обнять его.
- Только без лобызаний. Нас не поймут, - преду-предил он и, указав на принесённый с собой табурет, сел на него и гордо добавил: - Сам сделал.
- Где-то я такой уже видел. Ну, это мелочи… Пантелеич, - я обратился, наполняя стопку, - хоть ты рассекреться: где я и зачем здесь?
- Тебе же пан начальник сказал: в мире Просве-щения, в стране Персонажей.
- Но персонажи на бумаге, а тут вы – как живые люди…
- Как бы тебе по - проще объяснить. Короче: то, что творчески создаётся, возьмём, к примеру, литературу, оно никуда не исчезает и продолжает жить. Вспомни вступление «Евангелие от Иоанна»: «Вначале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог…» Так вот, слово – производное мысли, а она есть энергия, из которой происходит жизнь и совершаются чудеса. Мы – персонажи – рождаемся в момент создания произведения, набираем силу во время его прочтения и живём до тех пор, пока оно совсем не уничтожится. Поэтому этот уровень принадлежит мыслеформам, то есть - рождённым от мысли.
- Погоди, - я остановил рассказчика, - то, что слово – это одежда мысли, мне известно с детсада. А что ты скажешь о народном эпосе? О тех былинах и сказаниях, которые не пишутся на бумаге, а передаются из уст в уста?
- Их персонажи так же живы, потому что взяты из жизни, проверены временем и тоже рождены мыслью. Каждое поколение приукрашает их по-своему, и они постепенно приобретают сказочный вид. А по поводу того, зачем ты здесь… Ты сюда, как говорится, попал не на огонёк. Судить тебя будем, дорогой ты наш автор, - выдохнул плотник.
- Меня? – оторопел я. – Вашего создателя?! Можно сказать вашего бога?!
- Ты говори да не заговаривайся! – откуда ни возьмись, появился очередной герой из той же повести – целитель Серджан. - Грех такими словами разбрасываться. Писатель должен чувствовать ответственность за каждое слово.
- На звание писателя никто не претендует. Его ещё заслужить надо.
- Это похвально, что не кичишься былыми заслу-гами. Таких звёздная болезнь обходит стороной. И всё-таки в твоём представлении, каким должен быть настоящий писатель?
- В виде гибрида Пегаса и ломовой лошади.
- Почему?
- Потому, что труд настоящего писателя – это 1% вдохновения и 99% пота.
- А как ты объяснишь свой творческий застой в несколько лет?
- Скажем так: моя личность затерялась где-то далеко на задворках моего внутреннего мира. А вообще это моё личное дело, и оно никого не должно касаться.
- Ну чего вы набросились на хорошего человека? Ни уважения тебе, ни гостеприимства… - подошёл Игнат Панкратович Клочко с козой Дашей. За ним следом – Рыжий с Васильком.
- А, гости из «Солнечного мальчика»! Гостеприимства у нас хоть отбавляй, - нежно погладил бутылёк Нечаев, - прошу к нашему шалашу.
- В такую жару он был бы кстати, - подметил Ры-жий.
- Сейчас изобразим, - Серджан помахал руками, что-то пошептал и в мгновение ока мы все оказались в громадном шатре.
- Ну, ты и фокусник! Под стать Копперфильду, - похвалил я.
- Благодаря тебе, - подчеркнул он, - даже с перебором.
- В смысле?
- Я насчет способностей. Моё всемогущество и суперменство бросаются в глаза читателю. А в борьбе со злом использовались даже некоторые элементы чёрной магии.
- Что за бред сивой кобылы! Тебе же известно, что ни чёрной, ни белой магии нет. Это дилетанты для удобства насочиняли. Магия одна, только используется по-разному. Я считаю, что добро без кулаков - слюнтяйство, а в борьбе со злом все средства хороши.
- Я не согласен с тобой.
- А это не обязательно. Сколько людей, столько и мнений, а они меняются часто. Даже у одного и того же человека сегодня одно может быть мнение, а завтра – другое…
- Я танцевать хочу, - напевая, в шатёр «впорхну-ла» Ефросинья Карповна. За ней следом – уже весёлые Вася, Федя и Коля. Все они из рассказа «Улыбка фортуны». Качаясь, прилично поддатый Вася выпалил:
- Дайте мне водки, и я сделаю доклад на тему: как вывести страну из кризиса.
- Что-то жаждущих много, а бутылёк один, - под-дел его Нечаев.
- А мы не халявщики, - обиделась Карповна. – Всё своё ношу с собой, - и выставила на стол свой бутыль.
- Ну, вы даёте, ребята, - я отмахнулся, - мне уже не лезет.
- Если стопка водки не лезет в глотку, попробуй влить туда только водку; подняв палец вверх, много-значительно изрёк Николай Профанов. Все рассмеялись, а я добавил:
- От смеха трудно умереть – он всё время продлевает жизнь.
Потеряв равновесие, и чуть не упав, слесарь Вася опёрся на стол руками:
- Дайте мне точку опоры, и я провозглашу тост.
- Налейте бедняге. Жалко на него смотреть, - не выдержал Клочко. Когда Васе подали стопку, он, захлёбываясь слюной прохрипел:
- Для одних жизнь начинается после 40 лет, для других – после 100 граммов. Так выпьем за жизнь, люби друзи, - осушив стопку, он бухнулся на диван сзади сидящих. Габариты довоенной мебели позволяли это.
- А вам не кажется, братцы, что вы чересчур много пьёте? – закусывая винегретом, проронил я.
- Кхе, кто б говорил, - поддел меня Профанов, - как нас изобразил, так мы и делаем.
- Получается, что я виноват? – на мой вопрос никто не среагировал - все продолжали, молча, жевать. – От хруста ваших челюстей оглохнуть можно, - я не унимался, - Николай, твоя мысль так отточена, что режет прямо по живому. А я так скажу: тот, кто не может превзойти другого, старается его унизить. И добавлю: не я изобразил пьянство на бумаге, а сама жизнь. Виноватых в этом пагубном деле можно искать с древних времён. Оттого народ и спивается, что тяжело нести ему крест за чьи-то грехи, и пытается хоть алкоголем облегчить свою моральную ношу.
- Оправдать что угодно можно. В принципе, у нас всегда пили, и будут пить, но есть одна загвоздка… - Профанов замялся.
- Говори. Не стесняйся.
- Какие стеснения?! Короче, не надо было печа-тать «Улыбку фортуны».
- Почему?
- Потому, что над человеком, с которого создавался мой образ, теперь на «Стироле» все смеются, мол: из-за какого-то вонючего пойла целое состояние прошляпил, точнее – проушанил.
- А тебе, откуда это известно?
- Мы ведь, как духи… Нам сверху всё видно.
- Ясно, - я подыскивал нужные слова. – Я скажу абракадабру, но ты поймёшь. В данной ситуации виноват не я, а сам непосредственный виновник, создавший данную ситуацию. Просто существует категория людей, которые сами себе из ничего выращивают проблемы, короче, с головой не дружат. Их не зря предупреждали Ильф и Петров: «Спасение утопающих – дело рук самих утопающих». Может, кому-то ещё что-то не нравится? – обвёл я присутствующих взглядом.
- Мне не нравится! – уверенно подошёл ко мне Серджан – единственный трезвенник в нашей хмельной компании (ребёнок – не в счёт). – Мне не нравится само твоё повествование: сначала, бывает, говоришь об одном, потом переключаешься на другое, а затем неожиданно вклинивается третье. Вроде бы есть и накал страстей, и борьба противоположностей, но нет как бы основного стержня, хребта, что - ли…
- У каждого свой стиль повествования, - возразил я. - Это всё индивидуально: как характер, походка, манера общаться и т.д. Критика – легка, искусство – трудно.
- Не надо разжёвывать прописные истины. Хоть в общих чертах обрисуй: как ты лично создаёшь произведения?
- Ну, к примеру, беру какой-нибудь интересный эпизод из жизни. Набрасываю план. Если ты затронул анатомию, то план назову скелетом. Затем скелет по-степенно обрастает телом, то есть – идёт текстовое изложение с фразеологическими оборотами. В эту кухню вносятся специи: художественный вымысел, шутки, поговорки и прочие вкусовые добавки. Вот примерно так вытанцовываются мои провинциальные «шедевры».
- Вот где собака зарыта! – обрадовался Серджан. – Ты начал с анатомии, перешёл на кухню, а закончил танцами. Чем начал, тем надо и заканчивать. Что главное в организме?
- Сердце… - с досадой понял я намёк.
- Правильно! Сердце – двигатель организма, в нём – весь смысл существования. Поэтому на протяжении всего произведения должна ощущаться пульсация этого сердца, то есть от начала до конца красной нитью поддерживаться смысловое направление. Тогда будет понятно: ради чего и с какой целью создавалось данное произведение. Не выращивай заросли длинных предложений – читатель может заблудиться. Старайся словами настраивать некий музыкальный ритм, чтобы не спотыкаться на неуместных ляпах, а проглотить всё одним махом и на одном дыхании. Лишь потом наступает «пе-реваривание пищи», которую ты сварганил.
- Короче, - не выдержал я, - кто умеет, тот делает, а кто не умеет, тот учит других.
- Зря ты так… Сейчас мои советы кажутся обидными, но, я уверен, пройдёт время, и ты внутри себя ощутишь своеобразный индикатор. С помощью его ты без труда, словно через увеличительную линзу, будешь видеть все свои плюсы и минусы. Этот индикатор – опыт.
- Искусство – вечно, а жизнь так коротка, что всё узнать невозможно, - я пытался оправдаться.
- И не надо, - успокоил Серджан. – Стремись к мудрости, а не к знаниям. Знания – это прошлое, муд-рость – это будущее.
- Спорное понятие, но дискутировать не буду, потому что даже смотреть противно, когда яйцо учит курицу, - я разозлился. – Может, ещё подскажешь, как мне жить?
- А почему бы и нет? Когда ты родился, ты плакал, а мир смеялся. Живи так, чтобы, умирая, ты смеялся, а мир плакал.
- Серджан, ты достал меня своими проповедями! – Я «взорвался» - Я не могу понять – ты кто: пуп земли или голос Вселенной? Кого ты из себя возомнил?
- Не злись. Я так поступаю, не чтобы тебя оби-деть, а чтобы тебе помочь. Осознавать свои ошибки мало, надо научиться их исправлять. Не важно, с чем ты пришёл, важно, что ты после себя оставил.
- Всё, баста! С меня хватит! – от гнева меня колотило. – Я хочу домой! Где у вас тут метро или электричка?
- Ну что ж… Сам напросился… Если словесное учение не даёт положительного эффекта, будем учить на наглядном примере, - и Серджан загадочно хлопнул в ладоши.
Всё исчезло… На пустынном берегу я оказался в гордом одиночестве. «Стаю один среди равнины голой», - вспомнились слова любимого поэта. Вскоре я заметил с разных сторон от меня два предмета, похожие на бобины киноплёнок. Вдоль берега они катились друг к другу, точнее, на меня с неимоверно высокой скоростью. Постепенно предметы приобретали более отчётливый вид: это были две раскручивающиеся полосы асфальта. Как только они закончились у моих ног, по проложенным «трассам» помчались на меня два легковых автомобиля. Сердце моё замерло. Я окаменел и не мог сдвинуться с места. Я приготовился к смерти. Ну что ж, лучше ужасный конец, чем бесконечный ужас…
Резко затормозив, машины внезапно остановились и слегка зажали меня своими бамперами. Стремительно из серебристого «Ситроена» выскочило двое парней. Я узнал их: в белом костюме – Макс, в чёрной тройке – Влад. Оба из рассказа «Отбросы общества».
- Ну что, жив, курилка? – ехидно ухмыльнулся Макс. – Готовься, казнить тебя будем.
- За что? – едва придя в себя, оторопел я.
- За всё хорошее.
- Чтобы узнать, что такое зло, сделай кому-то добро, - выдохнул я.
Из чёрного «Мерседеса» ко мне ринулись Крот и Бес. Их место в рассказе «Прости меня, мама», а они на меня тут наезжают…
- Ты нас породил, а мы тебя убьём! – Крот чуть не проткнул своим корявым пальцем моё трепещущее сердце.
- Что за наезды, братва? – с перепуга начал я «базарить по фене». – Может я не при делах, в натуре? Давайте разберёмся.
- На том свете разберутся. На, строчи маляву, - Крот швырнул на капот ручку и бумагу.
- Чего изволите? – спросил я под аккомпанемент рвущейся из «Мерина» песни профессора Лебединского «Я убью тебя, лодочник».
- Я такой-то и такой-то, ухожу из жизни по собственному желанию, так как она потеряла для меня всякий смысл.
- Что-то я не понял: по какому праву вы распоряжаетесь моей жизнью? Вы что – санитары общества?
- Почти, - закурив, Макс выпустил с удовольствием в моё лицо зловонное облако дыма. – Если ты не приносишь никакой пользы миру, он любым способом избавится от тебя. Например, он может: первое – лишить тебя божественной защиты и наслать болезни, второе – инсценировать несчастный случай, третье – вынудить произвести самоубийство. Последнее в нашей ситуации более подходящее.
- Ха, - я нервно передёрнул головой, - что-то у вас порядочки по - круче китайского уголовного кодекса. Вы же знаете, что легче создавать законы, чем их соблюдать. Короче, пацаны, - я уже овладел собой, - мой кореш – смотрящий на районе. Если он узнает об этом курьёзе, вам не покажется мало. Ну-ка, быстренько разъехались в разные стороны, а я в свою очередь постараюсь забыть о ваших детских шалостях.
- Что?! Да ты оборзел в корень! – разъярённый Крот взмахнул ножом. – Забываешься – не на земле находишься. Знаем твоего авторитета, но здесь нас он не достанет – руки коротки. А тебя… Как говорится: упрямого и могила не исправит, но всё равно – туда тебе и дорога, - острие ножа упёрлось в моё горло.
Меня бросило в жар. Лоб покрылся испариной. Хуже всего – ждать и догонять. Поговорка «ожидание смерти подобно» – как раз к месту. Послышалась какая-то возня. Краем глаза я усёк третью полосу асфальта, которая раскатывалась перпендикулярно двум. Из дорог получилась буква «Т» Все замерли. Подкатил милицейский УАЗик из «Отбросов общества». Выскочившие стремглав омоновцы уложили братков на песок. Подошедший лейтенант наступил на кисть Крота:
- Тебе же, Кротенко, русским языком было сказано: без напрягов. А ты рад стараться - беспредельничать начал. А если бы он умер от страха?
- Он же спит. Как он умрёт? – застонал отморозок.
- А во сне разве не умирают? – офицер ещё сильнее нажал на руку.
- Ой, больно, гражданин начальник! – завизжал Крот. – Я же хотел, как лучше, а получилось, как все-гда.
С начала их диалога я догадался, что речь шла обо мне. Лейтенант отступил и дал указание:
- Я сам доставлю нашего автора к месту требования, а вы разберитесь с этими ублюдками.
Откатив машины, бойцы освободили меня. Отряхнувшись, я поинтересовался у офицера:
- Мне послышалось или на самом деле всё это происходит во сне?
- Нет никакой разницы, где происходит. Главное – что происходит.
- Дело ясное, что дело тёмное… - убедившись в скрытности милицейского командира, я кивнул на братков, скованных наручниками. – Больше таких дебилов создавать не буду.
- А что будешь? Что-то мягкое и пушистое, кото-рое не устанет отвешивать тебе поклоны и вытанцовывать реверансы? Ведь многим бумагомарателям по душе, когда их льстиво восхваляют или угодливо воздвигают на пьедестал.
- Нет, мне такое не по душе, - я печально смотрел на стыковку дорог. – Всё это было бы смешно, когда бы ни было так грустно. На данный момент я в одном уверен: в жизни всегда есть место подвигу. Надо только быть подальше от этого места.
- Намёк понял. Прошу, - лейтенант распахнул пе-редо мной дверь УАЗика. – Нас уже заждались.
- Кто? – спросил я, влезая в автомобиль, но не получил ответа: дверь за мной захлопнулась, и я оказался в кромешной тьме. Пытался нащупать что-то существенное, но тщетно – будто находился в бесконечной невесомости. В таком положении поневоле начинаешь сочувствовать страдающим клаустрофобией. Неожиданно меня ослепило множество лучей, направленных из софитов и прожекторов. Когда зрение восстановилось, я содрогнулся, потому что стоял в центре арены громадного амфитеатра. Он был заполнен персонажами моих произведений. Многие из них спорили: казнить или миловать? Остальные сочувственно глядели в мою сторону. На верхних рядах ребятишки пританцовывали и распевали частушки из моего поэтического сборника «Детство моё, постой». В какофонии звуков и хаосе движений я приметил одну особенность: на кого смотрел, того и слышал, независимо даже от расстояния. Мой взгляд наткнулся на Дану и Дэвиля из повести «Рождённый свыше». На них – одеяния средневековых жрецов, на лицах – готический макияж, будто они явились с шабаша ведьм.
- Варвара Филипповна, - окликнул я рыжую бес-тию настоящим именем, - это ваших рук дело?
- Что именно? – она недоумённо пожала плечами.
- То, что со мною происходит.
- Ой, я вас умоляю: не надо наводить тень на плетень. Сам заварил кашу, сам и расхлёбывай.
- Ха-ха-ха! – поправив на голове декоративные рога, Девиль радовался моему горю.
Оглянувшись, я увидел сзади себя лейтенанта с двумя омоновцами, захотелось пооткровенничать:
- Странное состояние – ощущаю себя Алисой в стране Чудес.
- Было бы хуже, если бы ты ощущал себя просто Алисой, - пошло пошутил офицер.
Меня осенила мысль:
- Я что – под конвоем?
Он утвердительно кивнул.
- Всё-таки решили поизмываться надо мной: то хлеба подавай им, то зрелищ. Никчемные души!
- Кого винишь? Ведь ты создал нас…
И он был прав. Я увидел троицу в мантиях. Возле каждого - таблички. Целитель Серджан – судья. Алёна Дмитриевна из рассказа «Сила искусства» - защитник. Константин Петрович Стрельцов из «Расскажи о нашем отце» - прокурор. Всё вроде бы по уму: каждым знаком с порядками правосудия, делопроизводством юриспруденции и нормами морали. Перехватив мой взгляд, Серджан стукнул молоточком и объявил громогласно:
- Внимание! Прошу тишины! Судебное заседание объявляю открытым!
- А судьи кто?! – как гранату, бросил я реплику в притихший зал.
- Намёк понятен. Вы сомневаетесь в нашей компетентности? – судья пытался обойти «острые углы».
- Точнее сказать – в полномочии…
- Ах, да, вы же наш создатель…
- Дело даже не в этом. Я ведь человек, а вы существуете только на бумаге.
- Не только… - поправил целитель.
- Пусть будет, допустим, так, но у вас реальность своя, а у меня – своя.
- Откуда вы знаете, какая реальность реальнее всего? По идее реальность одна, просто она многомерна. А то, что человеческий глаз не видит нас, вина не наша.
- Ну вот, теперь уже идеальное творение мира ни во что не ставят… - в этот момент я вспомнил нужную информацию: - Кстати, тот факт, что всё происходящее сейчас мне снится, вас не смущает?
- Нисколько, потому что только посредством сновидений мы имеем возможность общаться с людьми. И то – не со всеми.
- Вижу, что вы от меня не отстанете, - я в отчая-нии махнул рукой. – Что хотите со мной, то и делайте. Мне всё равно.
- Прежде чем продолжить процесс, я должен предупредить: эмоциональные реплики с места здесь неуместны. Ко мне обращаться только: «Ваша честь».
- Не отдавай честь тому, кто у тебя её отнял, - проронил я.
- Вы что-то хотели добавить? – насторожился Серджан.
- Да так, закон джунглей вспомнил.
- Итак, судебное заседание продолжается. Слово предоставляется литературному обвинителю.
Поднялся Константин Петрович. Его металличе-ский голос напоминал речь робота:
- Человек рождён, чтобы созидать. Пока он живёт в материальном мире, он должен делать то, к чему призван Провиндециальными силами, потому что земное творчество – лишь подготовка к творчеству в высших мирах. Нашему автору с детства был дан литературный дар. Примерно 20 лет назад началось успешное издание его произведений и также продолжалось около 15 лет, но затем неожиданно автор прекратил свою литературную деятельность, что было равносильно преступлению.
- Какое преступление?! Что за бред? – я «взорвался». – Убил я кого-то? Или ограбил? Это моё личное дело. Хочу – пишу, хочу – читаю, хочу – водяру попиваю.
Судья постучал молоточком по столу:
- Я же предупреждал…
- Всё, молчу. Я нем совсем, - я отмахнулся виновато.
- Молчать тоже преступно. Придётся объяснить, - Серджан поправил очки. – Всякий дар, то бишь - та-лант, даётся от Бога. Закапывать свой талант в землю считается грехом. Дар не даётся просто так – за красивые глазки. Дар подразумевает собой долг, то есть - ответственность за способности, с помощью которых их обладатель должен воплощать Божьи замыслы в жизнь. Получается так, что за всё в этом мире надо платить. И за дар тоже. Подсудимый, что вы скажете по этому поводу?
- Скажу, что это мне известно почти с пелёнок. – В этот момент Алёна Дмитриевна, как школьница, взметнула руку вверх. – А вот что по этому поводу думает защита, хотелось бы услышать.
- Однако… Ну вы даёте, подсудимый. Так и быть: защита, вам слово.
- Ваша честь, - дрожащий голос красивой девушки выдавал волнение, - хочу внести ясность в затемнённую сторону жизни моего подзащитного. Почему-то никто не берёт во внимание его семейные проблемы, а ведь именно тогда из-за душевной трагедии у него прекратился творческий процесс. Затем автор купил дом, в котором до сих пор продолжается усиленный ремонт. Плюс ко всему в летний сезон – огород, которому необходимо уделять время. Да и работать автору приходится на двух предприятиях. Поэтому прошу суд учесть, что повседневный быт высасывает из подзащитного почти все энергетические силы.
- Это мы примем к сведению, - судья сделал ка-кую-то пометку на бумаге, - и, тем не менее, хотелось бы услышать, что скажет в своё оправдание подсуди-мый.
- Оправдываться не считаю нужным, - я поднялся. – Считаю, что это ниже моего достоинства. А где моё достоинство, вы знаете. То, что я кручусь, как белка в колесе, всем известно. И долги всем раздаю с лихвой. Всё это не так важно. А важно то, что я потерял веру. А без неё опускаются руки. Я не вижу смысла создавать что-то для кого-то, потому что никому оно не нужно. Современный читатель классическую литературу сдаёт в макулатуру, а гоняется за низкопробным чтивом, гламурными виршами, бульварной прессой, душещипательными сенсациями, короче: за всем тем, что убивает скуку. Почти у половины человечества нет детства и юности – как паук, их пожирает компьютер, широко растягивая всемирные сети Интернета с помойкой сплетен, рекламной мозаикой и убойными играми. Стоит ли вкладывать титанический труд ради того, чтобы когда-то где-то в кучке каких-то сомнительных сочинений промелькнуло моё имя и этим утешительным событием подкормить растущее тщеславие? Всё гениальное создано до меня, и я не такой великий, чтобы тратить на это жизнь. Кстати, цитата из Даниила Андреева: «Существование Пушкина важнее для русской поэзии, чем су-ществование миллионов людей, пишущих плохие сти-хи».
- Вы всё сказали? – судья сердито впился в меня взглядом.
- Всё, - я по-шутовски развёл руками, - никак не продаётся вдохновенье.
- Теперь я скажу, - начал Серджан. – Во-первых: великими не рождаются, великими становятся. Не грех к этому стремиться. Во-вторых: рикошетом и я отвечу изречением одного мудреца: «Три вещи никогда не возвращаются: выпущенная стрела, сказанное слово и прошедшие дни». Так вот насчёт времени. Его надо посвящать делу, ради которого ты рождён, в котором заключён весь смысл твоего существования. Время тратится тогда, когда размениваешься по мелочам и отвлекаешься на второстепенные вещи. Как сказал Генри Форд: «Время не любит, когда его тратят впустую». Не стоит давить в себе чувство собственного избранниче-ства. Умаляя свои способности, ты потворствуешь лени. В-третьих: читатель не может быть в одном лице. Сколько людей, столько и читателей. У каждого свои вкусы и желания. На протяжении многих веков одни предпочитали серьёзную литературу, другие - развлекательную. Никого в этом винить нельзя. Хорошее произведение найдёт своего читателя. Всему своё время. Один мудрец сказал, что рукописи не горят. А я добавлю – персонажи не умирают. Мы, существующие перед тобой, вышесказанному доказательство. Ты ведь только начал свой восходящий путь, а уже столько разочарований?! Во имя творческих достижений надо идти наперекор любым испытаниям. Ты готов к этому?
- Всегда готов! – я гордо, как пионер, задрал голову.
- Мы тут не шутки шутим. Стоит вопрос жизни и смерти. Как в Гамлете: быть или не быть?
- Да быть! Куда я денусь с подводной лодки? Достали вы меня, иждивенцы! Ваша честь, благодарностей нам не счесть, граждане судьи и прочие персонажи, вскормлённые моей впалой грудью. И не только. Хочу вам сказать, что вы самые последние сволочи - вынудили меня на откровение, что случается со мной крайне редко. Что вы меня хороните раньше времени? Перестаньте видеть во мне лишь существо для переваривания пищи. Я открою вам военную тайну: мой творческий процесс продолжается. Скажу большее: он никогда не останавливался. Если б вы знали, как моё окрылённое сердце рвётся в поэтический полёт! Моему катарсису – духовному подъёму – могут позавидовать отъявленные наркоманы, потому что состояние творческой прострации похлеще их кайфа. Раскалённое вдохновение и навязчивые идеи не дают мне спать по ночам. Скопившейся созидательной энергии созрело столько, что её гейзером вот-вот прорвёт, и она с сокрушающей силой выплеснется на бумагу. И это будет новая волна, точнее цунами моего творчества.
- Ваша честь, а можно я скажу? – Алёна Дмитри-евна подскочила с места.
Удивившись, судья утвердительно кивнул.
- Дорогой наш автор, - обратилась ко мне сногс-шибательная защитница, - хоть здесь и звучали в ваш адрес поучительные советы, не воспринимайте их в штыки или превратно, ведь произносились они для вашего же блага. Мы все вас любим и уважаем, потому что на самом деле считаем вас своим создателем. То, что вы говорите, нам известно. Мы – свидетели ваших творческих мук. Одно непонятно: у вас на полках пылится много готового материала. Почему не печатаете? Если произведение не доходит до читателя – оно полноценно не живёт.
- Алёна Дмитриевна, вы защитник или как? - словно ужаленный, вскочил я. - Что за нападки?
- Да пойми же ты, наконец, капризный глупец: я смогу защитить тебя, если ты сам полностью раскро-ешься, - не выдержала она.
- Круто! – получив ожидаемый эффект, я улыбнулся. – Судья, что за оскорбления в зале? Да шучу я, не дёргайтесь. Вижу: моё создание – девушка с характером. Так вот, о пыли на полках… - я вздохнул и грустно и виновато, - был у меня духовный наставник и литературный учитель. Звали его Евгений Иванович. У него, подобно маяку для моряка, было проверенное опытом правило: «Спеши не спеша. Произведение, как вино, должно перебродить, отстояться и, лишь потом из него получается чистый, целительный и хмельной напиток». Только со временем начинаешь понимать: что убрать лишнее, а где добавить нужное.
- Наконец-то ситуация прояснилась. А то мы уже грешным делом начали думать, что ты сочиняешь для мусорной урны, - тоже перешёл на дружеское «ты» Серджан.
- Тьфу-ты, ну-ты… Неужели весь этот сыр-бор из-за моего скромного молчания в печати?
- А откуда нам знать, что у тебя на уме? Мы ведь беспокоимся не только за твоё будущее. Если ты исчезнешь из литературы, со временем о нас тоже забудут. Ну, теперь нам осталось только ждать твоего творческого цунами.
- Ну, что вы как маленькие! Нельзя же всё воспринимать буквально. Надо учитывать то, что творческие люди любят пофантазировать.
- Так ты нас обманул? – встрепенулся целитель.
- Боже упаси! Просто не ждите от меня чего-то сверхъестественного.
- Спасибо и за это – успокоил. Вижу: тебя что-то гложет. Не теряй возможности, спрашивай.
- Как бы понятнее объяснить, чтобы не приняли меня за сумасшедшего. Вы ведь общаетесь с персона-жами других авторов, и наверняка вам знаком «Чёрный человек» Сергея Есенина. Так вот, у меня что-то похожее: во время вдохновения создаётся такое впечатление, будто я не сам пишу, а кто-то подсказывает мне. Это слуховые галлюцинации или что-то более существенное?
- Очень к месту, - подметил Серджан, - намёк Алексея Толстого: «Тщетно, художник, ты мнишь, что своих ты творений создатель». Найдя ключ к истине, пора узнать устройство замка. Приготовься, тебя ждёт сюрприз…
Я снова оказался во тьме кромешной, но это продолжалось недолго. Сиянье сзади заставило меня оглянуться: передо мной стояло мужеподобное существо с длинными золотистыми волосами и большими снежной белизны крыльями. От его лучезарной улыбки струилось тепло.
- Ты кто? – выдавил я, ошеломлённый. – Случайно не осеняющий херувим?
- Ошибаешься. Я твой даймон, - в моей голове прожурчал его голос.
- По-английски звучит, словно демон, - подметил я.
- Опять меня обижаешь. Я твой помощник – дух вдохновения. Посылают нас к тем, у кого «искра Бо-жья».
- Помощник, значит, говоришь… - я задумался на миг. – Получается так, что творческие личности созидают не по своей воле, а по чьей-то подсказке. Мы что – марионетки в чьих-то руках?
- Не совсем так. Вам только раскрывают глаза на «что такое хорошо и что такое плохо», а выбор за вами. На вас возложена ответственная миссия зажигать сердца людей светом истинной любви. Отсебячину пороть в искусстве – пустая трата времени с явными признаками графоманства.
- А ведь за всем этим кто-то стоит… и самый главный…
- Если догадываешься, зачем спрашиваешь? Ос-новная задача людей искусства – облагородить, одухотворить материальный мир, вложить в него душу, которая не от мира сего, а от Бога, потому что Он и есть, как ты говоришь, самый главный. Не зря обращена очень внимательная забота на судьбы тех, кого обычно называют творцами культуры.
- Мне это всё известно, - меня распирало любо-пытство, - лучше скажи: где ты живёшь?
- Наша страна называется Жерам, но какой толк тебе от этого названия? От людей многое скрыто, по-этому совет: будь наблюдателен. Окружающий мир постоянно тебе посылает предупреждения и подсказки в виде всевозможных знаков, а ты многие из них не замечаешь. Помни: случайное – не случайно. И главное: люди научились произносить слова, чтобы скрывать свои мысли. Ты ведь знаешь, что они обладают мощной энергией. Если слова негативны, они принесут вред и отравят атмосферу вокруг вас. Изъясняясь словами, вы программируете свою жизнь, точнее – преображаете её или наоборот – убиваете.
- Теперь и ты меня учишь… - вздохнул я.
- И то, правда: ты уже взрослый мальчик – скоро дедушкой станешь.
- Всё же интересно, как ты передаёшь мне мысли?
- Человеческий мозг не только уникальный ком-пьютер, но и превосходный приёмо-передатчик. Глав-ное – настроиться на нужную волну.
- Почему ты меня надолго покидал, помощник? – упрекнул я, - как не запомнить тот момент, когда пропало вдохновенье?
- Каждая пчёлка должна приносить мёд в свой улей. Когда человек превращается в трутня, от него отворачиваются не только люди.
- Тогда у меня было состояние типа: ушёл в себя, вернусь не скоро. Что мне теперь делать?
- У тебя напрашивается сам ответ словом «де-лать». У каждого своё предназначение на земле, у каждого своё дело. Вот и возвращайся к своему делу. Иначе жизнь не имеет значения. А без творчества не будет полноценного развития. Расслабляться ещё рановато.
- Понятное дело: надо есть для того, чтобы жить, а не жить для того, чтобы есть. Так обидно: мне уже за полтинник, а ещё ничего не сделано для собственного бессмертия.
- Нет смысла сожалеть о прошлом, когда весь смысл – в работе для будущего. Запомни: талант - служит, бездарность – прислуживает.
- Ясно, но меня волнует иное: я осознаю, что я – гражданин Вселенной, но столько нагрешил в этой жизни, что вряд ли мне что-либо поможет искупить вину.
- Похвально, что начал беспокоиться о судьбе души. Вера горами движет, но она без дел мертва. Поэт прав: «Как мало пройдено дорог, как много сделано ошибок». Главное – ты знаешь, что их необходимо исправлять. Тем более тебя ещё возьмут на поруки…
Что-то произошло и, придя в себя, понял – что именно: резко изменилась сцена – я оказался на руках своих персонажей. Сказочный город утопал в симфонии волшебных звуков и переливах радужного света.
- Я где – в Рио или Венеции? – спросил я у Пантелеевича, наряженного в спецовку дровосека.
- Какая разница?! Наслаждайся самим процессом, а не местом.
- Может, уже пора опустить меня на землю?
- На землю пора, но опускать не будем, потому что взяли тебя на поруки, - неудачно пошутил плотник.
- Нельзя же так слепо следовать букве закона. Учитесь импровизировать.
Ко мне протиснулся Крот в пиратском наряде:
- Не гневись, братан. Так надо было.
- Я тогда так и понял: или на место меня ставят, или проверяют на вшивость. Ладно, замяли эту непо-нятку. Всё-таки в честь чего праздник?
- В честь твоего возвращения, - радостно крикнул мне Серджан в одеянии звездочёта, - мы на тебя надеемся. Не подведи нас.
- А я думал, у вас всё по уму: встречают по одёжке, а провожают, как Муму.
- Ты всё шутишь… - ликующий взгляд бывшего «судьи» неожиданно сменился на скорбный. – Береги свою печень.
- В чём краткий смысл сей длинной речи? Что, неужели всё так серьёзно? – не дождавшись ответа, я улыбнулся. – Целитель, ты достал меня своими пропо-ведями. Что наша жизнь? Игра! Только Господу Богу известно, сколько её осталось. На всё Его воля. Спящий в гробе, мирно спи. Жизнью пользуйся, живущий.
- Наш мужик! Настоящий автор! – прохрипел Не-чаев, разодетый под Мистера -Твистера. – Качай его, братва!
Меня начали подбрасывать. Я ощутил себя лодкой в бушующем океане. Опять эта водная стихия… Всё возвращается на круги своя…
- Верь, что когда-нибудь ты проснёшься знаменитым! – выкрикнул мне Серджан.
- Я об этом не мечтаю, - я усмехнулся, - от великого до смешного один шаг.
- Передай коллегам привет и маленькое напутст-вие: природа не терпит пустоты. Сейте разумное, доб-рое, вечное.
- Серджан, ты уже их пытаешься учить, а ведь человеку очень мало надо – всего лишь горсточку мира на ладони.
В этот момент «подлетела» Лариса из «Солнечного мальчика» в костюме Летучей Мыши и пропела:
- Ты слишком долго спал. Пора просыпаться!
- Да проснись же ты, наконец! – донёсся до меня гневный голос жены, которая усердно меня тормошила.
Я с трудом открыл глаза. Осмотрелся: лежу на постели в спальне.
- Что случилось? – недоумённо спрашиваю.
- Это я хотела узнать. С тобой спать невозможно: то бредишь, то кричишь. Мне даже страшно.
- Извини, Лорик. Наснилась всякая муть. Ой, те-перь вы простите. Очень даже замечательный сон.
- Перед кем ты извиняешься?
- Не обращай внимания. Как говорится: тихо сам с собою я веду беседу. А какое сегодня число?
- Второе января.
- А первого разве не было?
- Ты его проспал. Пить меньше надо!
- Сам знаю, что надо! Я виноват, если у нас Новый год начинают встречать с Дальнего Востока, а заканчивают где-то под столом. Что-то башка трещит. Пиво хоть осталось?
- В холодильнике на кухне…
Кряхтя, подымаюсь и следую прямо по курсу. Штормит от стенки к стенке. Открыл бутылку. Присел на табурет, которым хвалился Пантелеевич. Хлебнул глоток. Второй… Полегчало… Глянул в трюмо: ну и рожа, на кого ж ты похожа? Хм, а то, что за царапина на горле? Ничего не пойму: то сон был или что-то другое? Со скрежетом заработал какой-то механизм в голове. Закрутились колёсики. Новый год… Новый год надо начинать с чистого листа. Ну, а чистые листики вот в шкафу. И ручка рядом. Всё-таки занимательный сон приключился. Запишу - ка я его на бумагу для себя, любимого, на долгую память. Опять для себя? А как же потомки? Да они могут принять такую писанину за записки сумасшедшего. Или всё-таки попробовать? А непонятки можно списать на сон. Так и быть… Время всё рассудит и расставит точки над «и». Да и бумага всё стерпит… А при чём тут Новый год? Да так, совпало…
Февраль 2013 г.
ДУМЫ ПСА АХМЕДА
Юмореска
Лето – Божья благодать! Ощущения, как в песенке: «Я на солнышке лежу». Тепло, светло, и мухи… частенько кусают. Кто-то из мудрейших изрёк: блохи полезны для собаки потому, что они отрывают её от печальных мыслей о собачьей доле. Меня почему-то не отрывают: в прошлой жизни я был человеком, но за варварское отношение к собакам меня наказали. Теперь сам собака. Да ещё кавказской национальности по кличке Ахмед. Сижу вот сейчас двор охраняю, а хозяин мой, предприимчивый прохиндей, ни свет, ни заря мотанул на блошиный рынок алиментного щенка продавать. Сынулю моего, неизвестно какого по счёту. Если продаст, мне за это мясной гонорар причитается. Когда хозяина нет – я здесь хозяин, поэтому на меня возложена ответственная миссия. Вообще-то, парень он неплохой, шустрый малый, но я им недоволен: на мне, точнее, на проданных от меня щенках фирменную колымагу отлохматил, хатынку меблями обставил, барахла всякого нахапал, а ему – всё мало. Расписание мне выдумал и всё не как у людей – «страстная пятница» и «кровавое воскресенье». Остальные – выходные. Но всё равно, меня от этих течкующих невест уже воротит. А хозяин постоянно проповедует: «Люби кривых, косых, горбатых, а Бог увидит – лучше даст». А по мне – если зовёшься груздем, не связывайся с поганками. Зачем же породу поганить? Я же чистокровный кавказец! Как начну носом крутить и упираться, так этот на букву «х» (в смысле хозяин), станет над душой и давай нудить, мол, спишет меня на утиль - сырьё, шапку с меня со-шьёт. С намёком, что никому не достанусь. Размечтался, глупенький. А вот хвост ему на воротник! Я себе цену знаю! Про меня слава по всей стране слухами разлетается – отличный производитель! От клиентов отбоя нет, а чтоб перед ними не осрамиться, приходится изрядно попотеть. Из-за постоянных вязок поправиться не могу, хоть кормят меня через это «не могу».
О, птички распорхались… Кто спугнул моё летающее мясо? Ах, это Мефодий появился, котяра мартовский, точнее сибирский. Ишь, как на лавке вывернул своё желейное брюхо. Видно, на блуд ходил. Ему легче – свободная личность. Захотел – пошёл, не захотел – на боковую. Мефодий спит – служба идёт. Иногда бывает, особенно осенью, отмороженные мыши, нажравшись своего наркотика – «Крысиной смерти», водят на его животе хороводы, а он дрыхнет хоть бы хны – и глазом не моргнёт. Зато хозяйка по всем комнатам мышеловки растыкивает. Короче, дармоед этот Мефодий. Хоть мы и живём с ним как собака с котом, но я всё равно его уважаю за одно деликатное дело: пять лет назад мне, ещё младенцу, хозяин с одним садюгой - ветеринаром уши ножницами кромсали. Я ору, на самом деле резанный, а они, живодёры, будто не слышат. Марафетика пожалели, гады! Для них это купированием называется, для меня – одни страдания. Как таким недоумкам объяснить, что подобные деяния на Западе считаются издевательством над животным?! И статья уголовная имеется… Недаром говорят, что из-за людской жестокости у собак вредность идёт год за десять. Как тут не загавкать от злости?! Но всё это слёзная лирика, главное то, что Мефодий мне тогда из чисто братских побуждений зализывал раны. Не чета людям. Я за него любому глотку перегрызу…
Ша! Машина подъехала. Что-то лежать надоело. Пойти гавкнуть, что ли? Забор двухметровый – ни черта не видно. Ну-ка, в щелку гляну. А вот и моё пьяное создание – хозяин из такси выползает. Наклюкался - значит, сделка состоялась. О! И Лёнька Джинн вместе с ним. Этот халявщик нигде мимо «фанерой» не пролетит. А такую кликуху ему дали потому, что как только по близости в какой-либо компании открывается бутылка водки, откуда ни возьмись, подобно сказочному джинну, появляется этот самый «прочуйканный» Лёнька. Я его узнаю по запаху – прёт от него аминокислотами, как из вокзального туалета. Изрядно налакавшись, он всегда бьёт себя в грудь, и, захлёбываясь слюной, доказывает хозяину, что не халявщик он, а телохранитель. А ведь не врёт, гадёныш, потому что на самом деле охраняет и ублажает тело моей хозяйки, когда любимый муж слиняет в коммерческую командировку. От этой мыльной оперы с любовным треугольником у меня челюсти пеной распирает. Ох, доберусь я когда-нибудь до Лёнькиного мужского достоинства и поговорю с ним по-собачьи. Зная мою антипатию к Джинну, перед тем как появиться ему во дворе, хозяйка сажает меня в вольер (вроде тюрьмы временного содержания). А затем перед этим халявщиком всё нараспашку. Обидно становится: мне за кусок тухлого мяса приходится драгоценным здоровьем расплачиваться, а грёбаному «те-лохранителю» все дары мира на блюдечке с голубой каёмочкой и всего лишь за смазливые глазки. Не зря говорят: красота – страшная сила. Ё-моё! Халявщик лезет к хозяину целоваться! Иудин поцелуй! Тьфу! Противно смотреть – голубизна какая-то. До чего нализались! Сколько можно прощаться?! С такими темпами мой гонорар протухнет. Надо подогнать. Сейчас гавкну. Я же не пустое место – уважать должны. Гав! Гав! О, хозяин меня хвалит, значит, не зря старался, а халявщика в такси усаживает. Скатертью дорога! Наконец-то, отчалило дерьмо от нашей гавани.
Нарисовался хозяин во дворе с выражением лица «человека, который смеётся». Когда его нет – я хозяин, а когда есть – одно название, что он хозяин. Ты гляди, Ахмедушкой величает, подлизывается. Целоваться лезет. А прёт от него, как от паршивой суки. Вообще-то парень он неплохой, только немножко дуркуватый, а как выпьет – ещё дурнее становится. Мне не к лицу телячьи нежности. О, теперь лапку просит. На лирику потянуло: «Дай, Джим, на счастье лапу мне». Какой я тебе Джим? Я даже не Джинн! Ошибся, дядя. Я – Ахмед, что значит – восхваляемый. Кто это выдумал, что у взрослой собаки развитие двухлетнего ребёнка? Что мы по-нимаем всего около двухсот слов? Враки! Мой хозяин пасть не успеет открыть, а я уже знаю, что ляпнет он. Я каждое его действие изучил назубок. Вот стоит и лыбится, как китайская рожа. Дебилом прикидывается. Мечтает проскочить в дом и со мной не расплатиться. Кого решил надуть?! Не выйдет! Гони гонорар! Гав! Гав! Где моя сахарная косточка? Ну, что же он дышит на меня перегаром. Я этот запах не переношу, особенно - после энтерита. Помню: заливал он мне тогда в годовалом возрасте термоядерный самогон с каменной солью. Но помогла та огненная зараза. Интересно, а отчего хозяин каждый день лечится?
Гав! А ну-ка стоять! Пропуск давай! Наконец-то дошло, полез в пакет. Что ты жмёшься? Доставай, не стесняйся. Что-то я не понял… Где обещанный шмат мяса? Где леденцовая косточка? Опять колбасную дешёвку купил… Ты что, за лоха меня держишь? Чтоб ты скис, жлобяра! Не буди во мне зверя! Вали в свою конуру и чтоб я не видел тебя долго-долго. Гав! А сосиски оставь. Я хоть не голодный, но аппетит приходит во время еды.
Всё, нелепое недоразумение поплелось в дом, а я буду настраивать себя возле колбасных изделий на лирический лад. Что это Мефодий за мной одним глазом следит? Не спит, шпион. А я бы вздремнул. Нет, бдительность терять нельзя. Но глазки прикрою. Итак, займёмся медитацией: охотничьи сосиски… изысканный деликатес… даже с запахом мяса… Чу! Не понял… Атас! Что это было? Эй, Мефодий, рэкетир блохастый, ты куда мои сосиски поволок? Ну, погоди, догоню тебя, беспредельщик, и научу по понятиям жить. Ах ты, шустрый сибиряк, нашёл на дереве себе спасение? Мародёр ты несчастный, грабишь награбленное. Мы же с тобой одной крови, потому забочусь о твоём здоровье. Отдай сосиски по-хорошему. Они же охотничьи – не понятно, из чего сделаны: то ли из охотника, то ли из собаки охотничьей. Да в них половина бумаги! У тебя заворот кишок будет. Ну, куда ты ещё выше полез? Ох, Мефодий, с огнём играешь! Ты меня знаешь – я же кавказская личность, понимаешь ли. Горячая кровь! Тебе это даром не пройдёт. Сосиски же тяжелее тебя. Ты лопнешь. Я же заработал их кровью и потом, а ты, как тот халявщик… Эх, ты… Так и быть, сам напросился! Если ты поступаешь, как фуфло, то и я тебе устрою западло. Гав! Гав! Разбудим спящее царство! Гав! Гав! О, вот и хозяин из дома выплыл. Тут пищевые продукты воруют, а он бульбы пускает из всех дырок. Ну что, усёк лохматого гоп - стопника на ветке? А вот и удилище возле стенки. Правильно! Так ему! Подело;м! Влупи ему по первое число, а на второе я добавлю. Ишь, как по дереву заметался, чувствует, хана пришла, но мясное изделие не выпускает. Что значит хищник – не хочет подыхать голодным. Наконец-то, многострадальные сосиски выпали. Р-р-ры! Моё! Вокруг меня гнилые существа, отныне мёртвой хваткой буду держать своё. Спасибо, сэр, вы были так добры. Раб выполнил работу и может быть свободен. Приятных сновидений. А дальше я управлюсь сам.
Всё, исчезло пьяное создание, и страсти улеглись. Лучше сам лопну, чем кому-то моя хавка достанется. А этот охотничий деликатес ещё и ничего – жевать можно. Видно, не худой охотник попался. Шучу – одно возле другого даже не лежало. Ха, пан Мефодий собственной персоной! Приятно вас увидеть, спустившемся с небес. Ну, что, кошачий хиппи, пора причёску подравнять? Что ж ты падаешь на колени, когда я ещё не поднялся? Не боись: кому я должен – всем прощаю. Что ты зыришь, зеньки вылупив? Сосисок хочется? Я хоть и собака, но поступаю по-человечьи: всегда поделюсь с ближним. На! Жуй, ешь, глотай и заруби на своём хитромудром носу: воровать у ближних – последнее дело. Кто сказал, что собаки видят всё в чёрно-белом цвете? Откусите тому язык! Собаки видят сердцем…
апрель 2013г.
ИГРА ВООБРАЖЕНИЯ
Рассказ
Екатерина Романовна шла не спеша по родной улице и в очередной раз убеждалась, что существовать без неё не может. Особенно – без дома, в котором родилась, сама рожала, где пролила немало слёз и почему-то больше от горя, чем от радости. Короче: всю жизнь словами не расскажешь. Несколько месяцев назад ей – женщине пока ещё бальзаковского возраста – сын с невесткой купили двухкомнатную квартиру в центре города, а сами остались хозяйничать здесь – в родовом «гнёздышке».
«Тесно им стало, понимаешь ли, - злилась про себя бывшая хозяйка. – Выперли меня на чёртовы этажи. О здоровье моём заботятся… Что я старуха? А не подумали: как же я без своей земли, без огорода? Здесь каждый кустик моими руками взлелеян. Такая тоска – будто саму с корнем вырвали и на свалку выбросили. А может, на самом деле стареть начала, если на такую аферу согласилась? Ведь я потеряла самое дорогое, кажется – частичку себя. Тут же всё в кучке: и РОВД, и остановка, и Серёга-сапожник – классный мужик и дамский угодник. Теперь сижу в том многоэтажном муравейнике, словно в заточении. Поговорить не с кем – все чужие какие-то, прячутся по своим норам. Ой, тьфу на меня! Опять напраслину наговариваю. Что это я о грустном? Надо радоваться, что моему Олегу повезло: невестушка досталась золушка непоседливая. Вертится, как белка в колесе. Сейчас она в отпуске, должна быть дома. Вот с ней и погутарю, душу отведу».
Войдя во двор, Екатерина Романовна обрадова-лась распустившимся тюльпанам. «А неделю назад едва проклёвывались, - вспомнила она, присев на лавку возле окна. – Отдышусь с дороги. Ноги-то не казённые…» Но отдохнуть не получилось – её шокировали вырывающиеся из форточки сладострастные стоны. Как сейчас говорят: в комнате занимались любовью. В голову женщине полезли отчаянные мысли: «Как же так?! Сын в шахте горбатится, а она здесь развлекается! И где притон устроила?! В моём доме! Он же для меня почти алтарь… Какое надругательство над святыней…»
- Она так выросла в глазах окружающих, что перестала их замечать. Романовна, ты онемела, что ли? С тобой здороваются, а ты – молчком. Дюже городской стала? – долетели до неё слова.
Подняв затуманенный взгляд, она узнала стоящую возле калитки Валентину Петровну Москаль, свою подругу из соседнего дома. Осторожным жестом пригласила ту во двор.
- Что такое? На тебе лица нет, - приблизившись, прошептала соседка. - Что-то случилось?
- Есть, отчего в отчаянье прийти. Ты только по-слушай, чем моя хвалёная невестушка занимается, когда мой сынок в забое корячится, на шубу норковую этой вертихвостке зарабатывает.
- Ух, ты! – услышав душещипательные «ахи-охи», удивлённая Петровна замотала головой. – Ну, Галька и даёт! Хорошо даёт! Там же несколько мужиков и все тарабарят не по-нашему.
- Наверное, азеры с оптового рынка. Нам с ними не справиться, - озадаченно вздохнула Романовна.
- Боже избавь, - отмахнулась Москалиха. – Я уже вышла из этого возраста. И тебе не советую. Пусть Галька сама с ними справляется. У неё неплохо получается.
Романовну аж передёрнуло:
- А ну-ка, пойдём – выйдем, - она схватила подругу за руку и вывела её со двора. – Ты в своём уме? Ты хочешь, чтоб над моим сыном весь посёлок смеялся?
- Нет, конечно, но я считаю, что чужая семья - потёмки. Сами разберутся.
- Она как раз мне не чужая. Сами разберутся… Что за страусиная тактика?! Я Олега в обиду не дам! Он должен уже из шахты выехать. Сейчас звякну, - Романовна вынула из сумки мобильник.
- Ну, ты звони, а я пока мусор на свалку отволоку. Целый час несу: то там поболтаю, то здесь, - Петровна подняла наполненный пакет и, уходя, ехидно ухмыльнулась: - А Галя ваша балована.
В ответ Романовна гневно процедила сквозь зубы:
- На нашей улице Пущина всё так запущено… - и начала набирать номер.
Олег откликнулся с первого сигнала, будто ждал звонка. Мать вкратце объяснила ситуацию.
- Да не может быть! Ты опять что-то нафантази-ровала, - не верил сын.
- Вот быстрее приходи и сам убедишься, - стояла на своём Романовна. Только не иди один, возьми под-могу. Там их несколько человек.
- Групповуха, что ли? – голос Олега задрожал.
- Похоже на это.
- Ладно, на месте разберёмся, - сердито резанул он и отключил телефон.
Постепенно с разных дворов к Романовне начали подтягиваться соседи: кто с тяпкой, кто с лопатой. Видимо, кого с чем застали, тот с тем и припёрся.
- Болтун – находка для шпиона. Твоя работа? – грозно спросила она у вновь подошедшей Москалихи.
- А что? Я – ничего, - виновато заморгала та. – Другие – вон чего, а я – ничего. Ты же сама говорила – кавказцы. А у них кровь горячая. Всякое может быть. Подстраховка не помешает.
- Вот не люблю таких людей, - нервно передёрнула головой Романовна. - Злые языки страшнее пистолета.
- Глупая! Кто тут злой? Тебе же помочь пришли…
- Тёть Кать! – «выплыл» из-за угла пьяный Саня Плюта. – Да я за вас любого порву, как Бобик тряпку.
- За меня или за бутылку самогона?
- И за него тоже.
Качающийся следом за ним Виталька Хохол с бланшем под глазом прокартавил:
- Как говорит товарищ Азаров: а мы не за****нились?
- Нет, но лучше бы вы ушли. От вас всё равно никакого толку. По вам видно, что хорошо где-то заработали.
- Что вы, Катенька Романовна?! Мы не оставим вас в беде! – сочувственно ударил себя в грудь Хохол. – Если морда не побита – не похож я на бандита…
Вскоре на горизонте появился Олег с двумя дружками. Движение их напоминало спортивную ходьбу.
- Хорошо, что работа рядом, - взглянув на часы, обрадовалась мать.
- Что за цирк? – кивнув на толпу возле двора, гневно спросил подошедший сын.
- Так надёжнее будет. Увидев нашу многочислен-ную армию, противник подымет руки без боя, - произ-несла женщина голосом военного стратега.
- Армию немощных и больных? Хм, какой кавардак в голове! Короче, ближе к делу. Где?
- В зале. Окна зашторены, но в форточку всё слышно. Никакой конспирации. Совсем обнаглела. Пригрел змею на груди.
- Не спеши с выводами, мама.
- Не будь слюнтяем, сынок. У тебя не сопли в жилах. Делай, что должно, и пусть будет, что будет.
Подойдя к окну, Олег послушал пару минут, потом схватил стоящие рядом вилы и ринулся в дом, крича:
- Я семь шкур с неё спущу и голой в Африку пущу!
За ним последовало всё подкрепление. Распираемую любопытством толпу ждало разочарование в виде мальчика, который сидел в зале на диване и смотрел телевизор. На экране демонстрировался порнографический фильм. Ребёнок так был увлечён, что не сразу заметил ворвавшихся в комнату людей, а когда увидел – оторопел.
Едва сдерживая негодование, Олег передал товарищу сельскохозяйственный инвентарь, выдернул вилку телевизора и спросил у сына:
- Ростик, а где мама?
- На базар пошла, - заикаясь, пролепетал маль-чонка.
- А почему ты не в школе?
- Заболел.
- Сейчас я тебя вылечу! – отец выдернул из брюк ремень.
- Отставить! – Романовну аж заколотило. – Над внуком измываться не позволю! Ты сам виноват: спут-никовую антенну ещё месяц назад поставил, а этот канал так и не закодировал.
- И то, правда… - швырнув ремень на диван, со-гласился сын.
- Дверь отперта для званых и незваных, - сквозь толпу прорезался голос Галины. – Я не поняла, что здесь происходит?
Соседи расступились и улицезрели молодую хо-зяйку с полными деревенскими баулами в руках.
- А вот и моя жёнушка ненаглядная, - засуетился Олег. – В очередной раз убеждаюсь: лучше её нет никого на свете! Любовь не картошка, не выбросишь в окошко, - он обнял благоверную, смачно поцеловал, а толпе пальцем погрозил: - Не дай Бог, даже хоть какой-нибудь намёк… Короче, вы меня поняли…
Конечно, поняли: трусливые начали убираться восвояси, а любопытные задержались, но таких были единицы.
- Все поняли, а я нет, - поставив ношу на пол, заупрямилась Галя. – Что здесь было? Все с шанцевым инструментом… Они что, колхоз решили создавать?
- Не обращай внимания. Ты же знаешь наших старичков-маразматиков, - муж нежно погладил её по голове. – Ты зачем на рынок сама ходила? Такие тяжести тягаешь… Могла бы меня дождаться.
- Вспомнила, что сегодня наш юбилей – десять лет совместной жизни. Решила не терять времени. Хочется это событие отметить, как полагается.
- А я-то чурбан неотёсанный… - хлопнув себя по лбу, Олег вынул из кармана деньги, - Васёк, пойдёшь с Федей за водкой.
- Да я купила, - пыталась остановить его жена.
- Нет, надо много водки! Душа просит праздника, а сердце – именин. Валентина Петровна, а это вам на цветы. У вас там, в теплице, я видел розы красивые. Так что не поскупитесь. Заодно соседей всех предупредите: через час у нас большой сбор. Как раз успею шашлыки пожарить.
- Что ты, Олеженька, - отстранила руку Москалиха. – Вы для меня, как родные. Пусть это будет от меня подарок…
- Гостей назвали – надо готовить, - направилась в летнюю кухню Галина. За ней последовали все остальные, кроме матери и сына.
- Ох, мама-мама, опять ты перестаралась… Сколько раз говорить: живи и жить давай другим!? Что-то ты рано стареть начала… - Олег взял с дивана ремень. – Может, и тебя полечить?
- Ты что, сынок?! – испугалась женщина. – И на старуху бывает проруха. Даже и не думай! Я ведь твоя мать – я тебе жизнь дала! Я причём? Это всё во – она постучала пальцем по виску, - игра воображения!
- Точно что – «во»! Ладно, иди, помоги Галчонку. А я, хоть и некогда, всё-таки закодирую этот проклятый канал и тоже займусь делами, - облегчённо вздохнул Олег и включил телевизор.
15 марта 2013г.
Г Р А Ф
Рассказ
Я шёл по проспекту в расстроенных чувствах – с женой поругался. Так поругался, что решил ей отом-стить – напиться до зелёных чёртиков. Минут десять назад, прежде чем хлопнуть дверью, я продекламиро-вал благоверной на прощание лермонтовские строки: «Была без радости любовь, разлука будет без печали». Теперь взял прямой курс на чебуречную. Продукция там отменная и пиво почти настоящее. Так вот, брёл себе, топал, никого не трогал. Переходил дорогу, как положено, по «зебре», и вдруг - визг тормозов, панический вопль клаксона, угрожающая фраза из прошуршавшего мимо меня джипа: «Ты – покойник!». Хоть моё сердце «запряталось» в пятки, я с невозмутимым видом продолжал движение и сам себя успокаивал: «Главное – не перейти улицу на тот свет».
- Эй, колхоз «Червонэ дышло»! – послышалось за моей спиной. – Тебе жить надоело? Могу помочь. Ещё утро, зато глаза в пивнушке уже залил.
- Только собираюсь, Шумахер недоношенный, - я бросил в ответ, а сам высматривал что-нибудь подходящее для самообороны.
- А ну-ка, стоять! – приказал приставучий агрес-сор.
- Да пошёл ты… - я не успел договорить «куда», как послышался торопливый топот.
Быстро схватив возле сидящей «асфальтной» торгашки лежащую трость, я, с видом кавалериста чапаевской дивизии, резко повернулся. Передо мной остановился «огнедышащий» толстяк с бейсбольной битой в боевой готовности. На обоюдное визуальное изучение ушло не более минуты.
- Санёк - Огонёк? – сомневаясь, спросила опо-знавшая меня лоснящаяся жиром рожа.
- Он самый, - я пытался в бывшем однокашнике найти внешние изменения за прошедшие годы. В кепке-бейсболке, в богатырских кроссовках, с тоненькими ножками из-под шортов и «пивным» животом он смахивал на огромного пингвина с последним сроком беременности. – А ты, Винни - Пух, за тридцать лет почти тот же. Лишь в габаритах раздался, будто насосом накачали. – Я вернул испуганной женщине незаменимый атрибут старости. – Ради Бога, извините. Всё произошло спонтанно. Каких только встреч со школьными товарищами не случается.
- Ничего, бывает и хуже, но – реже, - сочувственно вздохнула она.
- Господин Огоньков, кстати, хоть наша встреча и конфузного вида, всё-таки не мешало бы её отметить, - наигранно предложил Винни – Пух, он же – Денис Винниченко. – Ведь столько не виделись. Наверняка, есть, что друг другу рассказать.
- Я, в принципе, не против. За ваши деньги – лю-бой каприз, - поддержав игру, я указал на чебуречную.
- Ой, я тебя умоляю: только не в этот гадюшник. Здесь собираются отбросы общества.
- Это я отброс? – произнёс я, в шутку нагибаясь за тростью, но старушенция меня опередила – ухватилась за неё мёртвой хваткой.
- Ну, извини. Не знал, что это твоя любимая забегаловка, - поспешил «исправиться» Винни - Пух. - Давай махнём на улицу Рудакова. Там на днях нехилая летняя кафешка открылась.
- Хозяин - барин. Поехали…
Важно восседая на переднем кресле внедорожника, я с намёком постучал по «торпеде»:
- Серьёзный аппарат. Чтобы купить такой везде-ход, нужна лопата, которой загребают деньги. Колись, Денис, где клад откопал? Ты ведь в школе особо из толпы не выделялся – сереньким середнячком тихорился.
- А ларчик просто открывался, - лукаво улыбнулся тот, крутя «баранку». – Не зря говорят: из грязи – в князи. Так вот, этот «Мэрс» куплен за деньги, заработанные в грязи.
- В смысле?
- Погоди, всему своё время.
Винни – Пух припарковал автомобиль рядом с летней площадкой нового кафе. В этот момент я затылком ощутил чей-то взгляд и горячее дыхание. Оглянувшись, замер: меня внимательно изучали налитые кровью глаза громадного чёрного дога. Блестящее ожерелье медалей украшало его грациозную шею.
- Предупреждать надо, - пожурил я одноклассни-ка. – Такие шутки могут плохо пахнуть.
- Не очкуй. Граф у меня смирный – командам обучен. На вязку возил. После неё спал он, можно сказать, без задних лап. Тебя, чужака, учуял и проснулся.
- Какой красавец. Почти Ален Делон, - я хотел погладить пса по бархатной шёрстке, но тот предупредительным рычанием остановил меня. – Ты погляди на него: как чистокровный граф – неприкосновенная персона. Ну, и оставайся наедине со своей гордыней, - и вышел из машины.
Прицепив поводок, Денис вывел собаку:
- Нечего париться в жестяной коробке. Да и с нами как бы веселее.
Граф шёл, важно задрав голову. Его пружинистой походке могла бы позавидовать любая модельная манекенщица.
- Нет – нет – нет, с собакой – нельзя! – категорически предупредила подошедшая официантка. – Посетители жалуются.
- Девушка, не волнуйтесь, - начал уговаривать Денис. – Он у меня учёный. Его даже никто не заметит. Вот, смотрите. Граф, лежать! Спрячься, чтобы тебя никто не видел.
Пес послушно лёг и лапами накрыл голову.
- Ну, вы, как настоящие циркачи, - усмехнулась официантка. – Так и быть, только привяжите к чему – нибудь. Он ведь без намордника.
- На такую морду попробуй его ещё найти, - пожаловался Винни - Пух, привязывая четвероногого друга к стойке ограждения.
- Что заказывать будете?
- Три порции шашлыка и для начала по бокальчику пива.
Официантка удалилась, а мы присели за рядом стоящий свободный столик.
- Пиво и гаишники – вещи не совместимые, - на-мекнул я.
- Чепуха! – махнул рукой школьный товарищ. – Меня в городе каждая собака знает.
- А Граф в первую очередь. Зачем завёл его?
- Для солидности. Это Николай Иванович по де-шёвке подогнал, когда у него сосед умер – хозяин Графа.
- Это не тот ли Николай Иванович, который на алабаях помешан? Друг твоего папашки?
- Он самый. Благодаря дяде Коле я из грязи поднялся.
- Ну-ка, ну-ка, поподробнее. Открой секрет. Чем чёрт не шутит. А вдруг я из нищенского болота тоже выкарабкаюсь?
- Ну, слушай. Ты ведь помнишь, что Николай Иванович держал шиномонтажку возле «Стирола»?
- Конечно.
- Когда его здоровье начало подводить, предло-жил мне свою мастерскую в аренду взять. Не хотел её какому-нибудь чужаку продавать. Я согласился, потому что сидел без работы – попал тогда под сокращение. Так вот, взял в аренду и опять сижу без работы – клиентов нет. Как-то приезжает Николай Иванович и мне: «Чего, будто квочка, яйца высиживаешь?»
- А как мне клиентов сюда палкой что ли загонять?
- Как детский сад – всему надо учить.
Вынул мой учитель из-под тумбочки жестяную баночку с гнутыми, ржавыми гвоздями и повел за собой. Пройдя метров сто и дождавшись удобного момента, он рассыпал по шоссе горсть гвоздей и протянул мне банку:
- А ты поработай с другой стороны дороги.
Буквально через несколько минут в мастерскую хлынул небывалый при моей практике поток учтивых клиентов.
- Учись, студент, пока я жив, - пошутил тогда на прощание Николай Иванович. Но жить ему, к сожале-нию, оставалось недолго. С того момента я начал зарабатывать бабло из грязи. Сам знаешь, шиномонтажка стерильностью не блещет…
Принесли наш заказ. Порцию мяса на одноразовой миске Винни - Пух положил перед собакой.
- Ешь, жуй, глотай.
Но пёс, понюхав угощение, с пренебрежением отвернулся.
- Ты погляди на него, как зажрался.
- А может, повар много специй в шашлык бухнул? – предположил я. – Перца, например.
- Или мясо не баранье, а собачье. В нашей стране ожидать можно чего угодно. Вообще – то, я Графа недавно покормил. Да плюс ко всему при такой жаре у него пропадает аппетит.
Смакуя разбавленное с водой пиво, я пожелал продолжения рассказа:
- Итак, ковыряясь в грязи с чужими машинами, ты заработал на собственную?
- Не совсем так, потому что к покупке этого «Мерина» я шёл долго и постепенно. Сейчас у меня пять мастерских, на которых вкалывает дюжина шустрых умельцев.
- Ну, если так, то конечно…- мне оставалось только позавидовать. – Скучно… Хочется компанию… Хорошую нефтяную компанию… Не зря говорят: деньги приносят счастье лишь тем, кто находит их в зарабатывании.
- Что мы всё обо мне? Как ты поживаешь?
- А живу я с Алёной Мочаловой.
- О, помню-помню. Ты с ней за одной партой си-дел. О вашем умопомрачительном романе вся школа шушукалась. Когда ты на выпускном вечере пел: «Я тебя своей Алёнушкой зову», девчонки от зависти крокодильими слезами заливались. На вашу пару было любо глянуть: пушинки друг с друга сдували.
- Зато сейчас - как собака с кошкой, - я с досады махнул. – От любви остались одни воспоминания.
- А работаешь где?
- На шахте Гаевого лес гоняю. Короче, не жизнь, а малина.
Откуда ни возьмись перед нами «нарисовался» чумазый малолетний пацан, по внешним признакам – явно отстающий в умственном развитии.
- Дяденька, дайте на хлебушек, - умоляюще по-просил он у Дениса.
- Странно, почему постоянно у меня что – то просят? – начал нервничать тот. – Неужели у меня на лбу написано «лох»? И что значит «дай»? Дай уехал в Китай. Надо в этой жизни учиться зарабатывать и за всё платить.
- Видимо, много развелось нищих, - грустно раз-мышлял я.
- Очень много, видимо – невидимо. Я уверен, что этого просителя за углом дома поджидает свора высокорослых нахлебников. Так ты хлебушка просил, грязнуля?
- Да, - обрадовался сорванец.
- А мясо хочешь?
- Ещё бы!
- Так возьми, - Винни - Пух указал на миску возле Графа.
- Ого, какой большой, - только сейчас малыш увидел пса. – Он же меня съест.
- Нужен ты ему, если он даже мясо не жрёт.
- Денис, кто сеет ветер, тот пожнёт бурю. Пере-стань издеваться над ребёнком, - решил я вмешаться.
- Это ребёнок? Не смеши меня. Он – дебил, со-стряпанный в пьяном угаре. Наверняка его мозг помнит эйфорию от алкоголя, что может спровоцировать деградацию до уровня конченного алкаша.
- Ты, оказывается, ещё и пророк, ставящий вра-чебные диагнозы. Какой бы ни был он – человек. Учти: не дай Бог появится на пацане хоть один укус, я тебя сам, как собака, порву.
- Зря колотишься. Всё будет нормалёк.
- А он точно не укусит? – недоверчиво спросил заинтригованный мальчик.
- Придумаешь тоже… Он для тебя, можно сказать, этот шашлык охранял.
Мальчуган приблизился к псу, который поднялся и настороженно следил за действиями маленького незнакомца. Когда детская ручонка потянулась к миске, Граф с оглушающим лаем бросился в атаку, но привязанный поводок его во время остановил. Испуганный ребёнок упал и заплакал.
- Ну, что, любитель острых ощущений, ты дово-лен? – гневно выкрикнул я Винни – Пуху.
- Ничего страшного, - с идиотской улыбкой на лице оправдывался тот. – Больше поплачет – меньше пописает. – Затем дал команду. – Фу, Граф! Сидеть!
Собака успокоилась. Над площадкой кафе зашу-мела волна возмущений. К Денису подбежала встревоженная официантка:
- Мужчина, я же на вас понадеялась, а вы…
- Что вы на меня накинулись?! Гавкаете похлеще моего Графа, - брызжа слюной, «огрызался» хозяин собаки.
Заметив странное поведение животного, я пытался всех утихомирить:
- Погодите! Не шумите! Лучше посмотрите на возмутителя спокойствия.
Посетители кафе обратили внимание на Графа, который с какой-то необъяснимой жалостью смотрел на плачущего малыша. Дальше произошло уму невообразимое: «грозный» кобель своей громадной мордой пододвинул миску к обиженному ребёнку. Тот перестал плакать, утёр слёзы, с опаской взял кусочек мяса и начал кушать. Многие свидетели этой сцены захлопали в ладоши:
- Браво! Бис! Ай да Граф! Ай да сукин сын!
Пёс гордо задрал голову: видимо понимал, что именно за его благородный поступок звучат восхищённые овации. Кто-то рядом опрометчиво заметил:
- А собака намного умнее своего хозяина.
Такое откровение взбесило Винни – Пуха. Тщетно ища глазами автора реплики, он осмотрелся по сторонам , затем угрожающе приблизился к Графу:
- И это мой защитник?! Как же ты будешь защи-щать меня, если купился на чужие слёзы?
Предчувствуя опасность, мальчонка схватил миску с мясом и прошмыгнул между столами в неизвестном направлении. Денис продолжал отчитывать дога, который опустил виновато голову:
- Ты должен быть бойцом, а стал тряпкой! Об тебя можно ноги вытирать, - и он пнул пса ногой.
Тот стойко выдержал удар – даже не шелохнулся. Лишь посмотрел на хозяина налитыми кровью глазами и предупреждающе зарычал.
- Ты на кого голос повысил, падаль? На своего кормильца? – не на шутку разошёлся Винни – Пух.
- Хорош измываться над животным, - подскочив к нему, я пытался остановить безобразие. – Это может плохо кончиться. Во всяком случае – для тебя.
- Чего?! Да я его… - не успел Денис поднять ногу, как она оказалась в собачьей пасти.
- Ты на кого хавальник раскрыл?! – завопил он. – Отпусти, тварь! Больно.
Дернув Винни - Пуха за плечи, я освободил его ногу из челюстного захвата. Кроссовок остался в зубах пса.
- Сейчас я покажу ему, кто главный! – Денис поковылял к машине.
- Ты ещё не понял, что с Графом шутить опасно? – я бросил ему вслед.
- Какой ты наивный! Он же своими фокусами ха-рактер показывает. Если сразу его не обломать, будет хуже – станет из меня верёвки вить, - Винни – Пух вынул из джипа бейсбольную биту.
Я подсел к Графу, осторожно погладил его по голове, отцепил карабин поводка от ошейника и, словно другу, посоветовал:
- Беги подальше от этого придурка, иначе кто-то из вас крупно пострадает.
Подняв кроссовок и в него положив деньги, я швырнул подходящему Денису:
- Не люблю оставаться в должниках. Это тебе за очень приятные посиделки. Лучше бы я тебя ещё три-дцать лет не видел. Ты ни капли не изменился, наобо-рот, намного дурнее стал. Граф переплюнул тебя по всем показателям. Твоё призвание не в шиномонтажке, а – в застенках гестапо.
Я повернулся и пошёл, куда глаза глядят, лишь бы не видеть прибацанного Винни – Пуха.
- Подумаешь, какая цаца, - послышалось сзади. – Граф, ко мне!
Я оглянулся: дог шёл за мной.
- Граф, я кому сказал? Ко мне! – истерически за-орал Денис.
Игнорируя команду, пёс продолжал идти уже рядом со мной. Я остановился, присел, посмотрел в его умные глаза:
- Дружище, зачем ты идёшь со мной? Ты ведь меня не знаешь. Не знаешь, что я живу в малогабаритной квартире с ворчливой женой. Она – хуже паршивой дворняжки. Если припрёмся домой вместе с тобой, то вышвырнет нас на улицу обоих. Возвращайся к своему хозяину. Он хоть и дурак, но всё-таки твой хозяин.
Видимо, раздумывая о собственной судьбе, пёс тяжело вздохнул и оценивающе посмотрел на Дениса. Тот уже вернулся к машине. Перехватив умудрённый взгляд четвероногого друга, он поспешно швырнул биту в салон джипа.
- Видишь, он тебя ждёт, - я шепнул и слегка под-толкнул дога. – Иди к нему.
Граф нехотя поплёлся к Винни - Пуху. На полпути пёс оглянулся на меня с выражением лица, точнее, морды: «Может, всё-таки передумаешь?»
- И не мечтай! – я крикнул ему. – Иди к своему х-х-хозяину.
Граф продолжил путь в заданном направлении.
- Как ты его уговорил? – удивился Денис.
- Сердцем, - ответил я и пошёл своей дорогой… с женой мириться. Ведь кто-то из нас должен быть мудрее. Мужчинам не обязательно понимать женщин. Их просто надо любить…
Январь 1914 г.
САМОРОДОК БУЗУРБАЯ
Повесть
Чтоб мудро жизнь прожить,
Надобно не мало,
Два важных правила
Для начала.
Ты лучше голодай,
Чем что попало есть,
И лучше будь один,
Чем вместе с кем попало.
ОМАР ХАЙЯМ
1
В начале ХХ1 века в Билибинскую районную больницу (Чукотский Автономный округ) поступил сорокалетний мужчина с жалобами на боли в поясничной области. Уролог Блюменталь Семён Яковлевич с полувзгляда определил национальность пациента: чукча. Одетый в балахон из оленьей замши, с выбритой головой, на темени которой торчало два пучка волос в виде беличьих ушей, он, как затравленный зверь, своими раскосыми глазами бросал по сторонам испуганные взгляды.
- А карточка где? – картавя, спросил врач у медсестры Юли.
- Сказал, что не было отродясь.
- Ничего, заведём новую. Ну и народ – за всю жизнь в поликлинику ни разу не обращался. Позавидовать можно! Как вас зовут, больной?
- Бузурбай Чурбанбеков, однако.
- Шутить изволите? Кто вам такую фамилию дал?
- Сама далась. В детдоме, однако, - скороговоркой протарахтел представитель монголоидной расы.
- Так и живёте там?
- Нет, в Кекуре. Уже двадцать лет. У меня там яранга.
- Да это же полторы сотни кэмэ отсюда! Как же вы добрались?
- Его геологи на УАЗе привезли, - вклинилась в разговор Юля. – Ехали сюда по делам в головной офис, а тут наш больной «по тундре, по широкой дороге» шкандыбает. Вот попутно и прихватили.
- Ясно, - промычал Семён Яковлевич, осматривая пациента, затем нежно обнял медсестру за талию, - солнце моё, лично им займёшься. Если он сам будет сдавать анализы, полгода пройдёт. В первую очередь необходимо сделать рентген. Похоже у товарища Чурбанбекова в почке камешек. В карточку запишем предварительный диагноз: нефролитиаз.
- А может, для начала провести с ним водные процедуры? Чтоб люди не шарахались. Запашок то не ангельский.
- Правильно мыслишь, моя девочка. Сама спра-вишься?
- Нет, без санитарки Фени тут не обойтись. Она спец по этим делам.
- Вот и занимайтесь. Всё равно приём уже закон-чен.
2
Семён Яковлевич долго рассматривал на рентге-новском снимке камень. Он был необычно плотным и величиной почти со спичечный коробок. За двадцать лет медицинской практики нефролог впервые столкнулся с подобным явлением. «Придётся изрядно попотеть, чтобы удалить такой громадный карбонатный апатит из человека», - размышлял он.
3
Операция проходила в привычном режиме. Аппе-тит приходит во время еды, а правильное решение принимается в процессе продуманных действий – камень достали специальной петлёй. Хоть и окровавленный, он поблёскивал странным цветом. Когда Семён Яковлевич бросил его в лоток, раздался подозрительный металлический звук. Анестезиолог перехватил удивлённый взгляд оперирующего врача.
- Всё в порядке. Можете штопать, - с шуткой передав бразды правления в руки ассистента, Семён Яковлевич остановил операционную сестру, которая собиралась унести лоток с извлечённой находкой. - Погодите, Света. Я этот камешек хочу лично подарить Бузурбаю на память.
- Давайте я его хоть помою.
- Я сам, - строго резанул врач, положил окровавленный кусок в полиэтиленовый пакет и вышел из операционной.
4
Когда уролог промыл под проточной водой ка-мень, он заблестел рыже-жёлтым цветом. Руки врача задрожали: «Неужели золото?» Сунув загадочный предмет в карман халата, Семён Яковлевич поспешил в стоматполиклинику к товарищу по застольям, а по профессии – старшему зубному технику. За качественную работу он пользовался авторитетом даже среди влиятельных олигархов города. В данный момент упомянутый дока стоял на крыльце здания и курил.
- Что, Глеб, работы нет? – пожав руку, спросил подошедший.
- Какой там! Валом! Мне эти челюсти уже во снах щёлкают. Ты по делу или как?
-Даже по деликатному, - уролог перешёл на шё-пот. – Один прохиндей предлагает «рыжьё» по дешёв-ке. Хотелось бы узнать: настоящее оно или туфта? Сам знаешь, мне же протезироваться пора. С этой чукотской экологией половину зубов потерял.
- Пойдём в лабораторию. Сейчас перерыв, все по углам разбрелись. Нам никто не помешает.
Глеб отомкнул дверь и пропустил товарища в пустующий кабинет. Лежащие на столе отполированные золотые мосты радовали глаз уролога.
- Любуешься? – снисходительно улыбнулся зубной техник. – А для меня это привычный кусок металла.
- А такой? – Семён протянул ему добытый при операции «трофей».
- Вот это да! – глаза Глеба загорелись искусительным огоньком. – Чего-чего, а таких самородков не видел. Сейчас проверим.
Он взял несколько пузырьков с какой-то жидко-стью и начал поочерёдно капать на «камешек». Через пару минут опытный эксперт подтвердил:
- Твой прохиндей, которого зря так называешь, тебя не обманул. Это золото самой высокой пробы.
- Вах! – обрадовался Семён. – Сколько же оно весит?
- Айн момент, - Глеб положил обследуемый металл на электронные весы и многозначительно подтвердил, - 257 граммов 35 миллиграммов. Погоди-ка…
Техник положил изучаемый самородок на пред-метный столик под объектив лабораторного микроскопа и, внимательно рассматривая, начал комментировать:
- А ведь на слиток он не похож. Это какая-то масса будто бы склеенных между собой песчинок. Похоже, прохиндей всё-таки ты, Сеня. – Глеб осуждающе уставился на уролога. – Кого решил надуть, дружище? Мы ведь не одну цистерну водки с тобой выпили. Ну, колись, не тяни резину. Я же не Павлик Морозов, не сдам. Откуда самородок?
- Из почки, - не выдержал давления на совесть уролог и выхватил из рук зубного техника свой «пода-рок фортуны».
- Не может быть! – вскочил со стула тот.
- Может, если больной много лет пил воду, содержащую золотые частицы и дышал воздухом, наполненным идентичной пылью.
- Но ведь почка собирает обычные соли и минералы, но не тяжёлые металлы, - продолжал не верить Глеб.
- Не всегда. Есть очень редкое генетическое заболевание – синдром Одлера - Вайе, при котором почка тянет в себя всё, что попало.
- Это же надо! А я не знал. Что ты теперь будешь делать?
- Я же сказал: поставлю мосты.
- И всё? На этом успокоишься? – в недоумении развёл руки Глеб. Сеня, не тупи. Нельзя останавливаться на достигнутом. Чтобы раскрутить весь клубок, надо тянуть за ниточку. То место, где живёт твой пациент – явное месторождение золота.
- А ведь ты прав! – закивал врач. – Мозги у тебя работают, как часовой механизм.
- А я тебе о чём? Вот и бери меня в долю. Не по-жалеешь. Фифти-фифти?
- Однако, как говорит мой пациент, лишившийся драгоценного камня.
- А что, торговаться будем? Мы же друзья!
- О`кэй. По рукам, - попрощавшись, уролог по-спешил в отделение.
5
Через несколько дней во время обхода Семён Яковлевич склонился над дремлющим Бузурбаем:
- Чурбанбеков, как самочувствие?
- Я жить буду? – открыв глаза, вопросом на вопрос ответил чукча.
- Ещё как будешь! Ты даже не представляешь, как ты теперь будешь жить. Кстати, а кем ты работаешь?
- Зачем чукче работать? Рыба – в реке, мясо – в лесу. Бери сколько надо и кушай.
- Железная логика. Позавидовать можно, – врач присел на стоящую рядом свободную койку. – Не могу понять ваш народ. Разве это жизнь? Уверен, что у тебя и света нет. Про телевизор вообще молчу.
- Зато у Бузурбая керосинка есть. И даже радио на батарейках. Счастливое такое, однако.
- Почему?
- Всё время поёт.
- Да уж… - печально посмотрел на больного врач, - вот что, Чурбанбеков, мы тебя скоро выпишем, а живёшь ты далековато. Я решил отвезти тебя в Кекуру лично на своём автомобиле. Мне так спокойнее будет.
- Доктор, а у тебя прицеп есть?
- Зачем?
- У меня денег нет за операцию расплатиться. Я тебе олешку подарю. Хорошей породы, однако. Харгин.
- Это ты здорово придумал. Мне только оленя с увесистыми рогами в двухкомнатной квартире не хватало. Насчёт благодарностей потом договоримся. Не волнуйся. Анализы у тебя в порядке. Всё заживёт, как говорят, «как на собаке». Пора подыматься и ходить. Нечего пролежни наживать. Всё будет хорошо. Выздоравливай, - и уролог вышел из палаты.
6
Выписали Чурбанбекова в субботу, чтобы был запас времени на ночёвку и прочие непредвиденные обстоятельства. В поездку напросился и Глеб – «заинтересовался» бытом чукчей. Вначале ехали молча. Проезжая мимо магазина бытовой химии, сидящий за рулём Семён резко затормозил:
- Чёрт! Всё купили, а про шампунь забыли. Пора нашего неандертальца приучать к цивилизации. Бузурбай, что такое шампунь знаешь?
- Уже знаю. Меня Феня мыла.
- Вот деньги. Купи себе пару бутылок.
Многозначительно похлопав ресницами, чукча вышел из «Нивы».
- Потешной чудак, - усмехнулся Глеб, сидящий на заднем сидении.
- Тебе смешно, а мне плакать хочется, глядя на взрослых людей с пятилетним развитием. Что более всего меня поражает – их нежелание развиваться дальше. Они не считают это нужным. Я нутром чувст-вую: придёт сейчас этот чурбан, точнее Чурбанбеков и, заметь, с пустыми руками. Как лодку назвали, так она и плавает.
Вскоре Глеб чуть не ахнул – предсказание Семёна сбылось. Чукча вернулся без ничего.
- Бузурбай, а где шампунь?
- Продавец говорит, что только яичный остался, - начал возмущаться пришедший, - а зачем Бузурбаю один яичный? Бузурбаю надо всё тело мыть!
Через пять минут, когда «Нива» перестала сотрясаться от хохота Глеба, уролог с удручённым выражением лица заключил:
- Чукча – это не национальность. Чукча – это ди-агноз. Не переживай, Бузурбай, я тебе в следующий раз сам банные принадлежности привезу. На всё тело.
Поехали дальше. «Заведённый» Глеб не унимался:
- Бузурбай, рассказать анекдот про вас, про чукчей?
- Давай, однако.
- А не обидишься?
- На таких как вы, мы не обижаемся.
- Ну, слушай. Идёт чукча по перрону вдоль поезда. Возле каждого вагона останавливается, разбегается и – бац! – головой об вагон. Проводник смотрит и говорит:
- Ты что, дурак?
- Чукча не дурак. Чукча мягкий вагон ищет.
После анекдота воцарилась пятиминутная пауза. Медики недоумённо переглядывались. Наконец Бузур-бай выдал:
- Головой больно, однако. Я бы камень нашёл и им стучал.
У Глеба отвисла челюсть. Семён не выдержал:
- Хорош издеваться над несчастным. Противно смотреть.
Дальше ехали молча. Семён от нечего делать вспомнил статистику: «На Чукотке 60 национальностей, в том числе 16 коренных народов Севера – чукчи, эскимосы, эвены, коряки, чуванцы, эвенки, ненцы и т.д. В самом городе Билибино 5,5 тысяч человек. Из них всего полторы сотни чукчей. Вымирает народ. Всему виной – суровый климат, безработица, безграмотность, и, можно сказать, первобытный образ жизни…»
- Бузурбай, а у тебя и вправду три жены? - пре-рвал раздумья уролога дантист.
- Хочу ещё одну завести, однако.
- Да ты настоящий султан! А дети есть?
- Три дочки.
- Ювелир, однако.
Пошёл дождь. Семён устало вздохнул:
- Не зря старожилы говорят, что один месяц в году погода на Чукотке стоит плохая, два – очень плохая и девять – скверная.
- Что да, то да, – согласился Глеб. - Особенно меня снежная пурга донимает. В зимнее время у нас больше выходных, чем рабочих. Мороз доходит до минус шестидесяти. При такой стуже даже по малой нужде справляться опасно – струя на лету замерзает. А про комаров, мошек и слепней вообще говорить не хочется. Не жизнь, а одни мучения. Надоело до чёртиков. Надо как можно быстрее сколотить бабло и мотать отсюда на материк. Может, подменить тебя?
- Что тут ехать? Каких-то три часа. Отдыхай, - отмахнулся Семён.
Глеб откинулся на спинку сиденья и уставился в окно. Картина ландшафта уже сменилась. Светлохвой-ное мелколесье из худосочных даурских лиственниц и карликовых берёзок закончилось. Ехали по тундре, на которой кое - где произрастала кустарниковая ольха. Монотонная скудная панорама убаюкивала, и зубной техник вскоре заснул.
7
Дождь иссяк. Вскоре кончилась и дорога. Машину оставили возле вагончиков геолого-разведывательной экспедиции. Сторож пообещал всю ночь не смыкать глаз, за что получил в презент бутылку водки. Узрев любимый напиток, представитель секьюрити от ликования пытался станцевать лезгинку. Но бешеные выкрики «асса» у него получались лучше самого танца.
- Всё. В путь, - скомандовал Семён. Бузурбай на правах проводника пошёл первым, остальные - за ним. Передвигались по узкой тропинке через мелколесье. О машине не могло быть и речи – сплошное бездорожье. Неугомонный Глеб нарушил тягостное молчание:
- Бузурбай, хочешь, политический анекдот рас-скажу?
- Не надо, однако. Ещё куда-нибудь сошлют.
- Чудак-человек. Дальше Чукотки уже никуда не сошлют…
Через полчаса ходоки увидели на пригорке стой-бище: три яранги с оленьим пастбищем, загороженным жердями. Снующие возле жилища лайки, заметив пришельцев, с лаем ринулись навстречу. Бузурбай по-своему дал им команду. Они послушно окружили незнакомцев и молча сопровождали так до самой яранги. Жилище выглядело в виде большого шатра, крытого оленьими шкурами мехом наружу. Для устойчивости от напора ветра к краям шалаша были привязаны камни. На шум из яранги выскочило всё семейство Бузурбая, а он побежал к своим оленям обниматься и целоваться. Гарем явно заинтересовался незнакомыми мужчинами. Женщины начали их немножко пощупывать и пощипывать.
Чрезмерное внимание к своей особе вывело Семёна из себя:
- Бузурбай, куда ты пропал? Сейчас нас изнасилуют.
Чукча прискакал, как олень. Он дал, подобно собакам, команду своим жёнам, и они поспешно скрылись в яранге.
- Скоро будем обедать, однако, - важно заявил хозяин.
- Ну, расскажи, что тут у вас примечательного.
- В той яранге живёт шаман, - чукча указал рукой.
- Удивил. Мы сами шаманим в своей больнице. А где можно порыбачить? – продолжал Глеб.
- Тут течёт река Большой Анюй, а там – Малый Анюй, - Бузурбай махнул сначала в одну сторону, потом в другую. – Рыбы много, однако. Кушай – не хочу.
- Хоть какой-то посёлок есть рядом?
- Есть, однако. Стародухино называется.
- Ты что, дружбан, жить здесь собрался? - вкли-нился в разговор Семён. - По делу надо спрашивать. По делу… Бузурбай, а где ты воду берёшь?
- Вон там, у подножия горы родник течёт.
- Пойдем, покажешь. Так хочется родниковой водички отведать.
- Зачем? – удивился чукча, в яранге вода есть.
- Хочу с собой взять. Анализы надо сделать, чтобы уточнить, отчего у тебя камушек появился…
Когда набирали воду в пластиковые бутылки, Глеб, оглядывая окрестность, покачал головой:
- Хоть ты и смеёшься, Сеня, а я бы здесь жил… день. Ну, два, от силы. Больше бы не смог. Умер бы от скуки.
- Ошибаешься, дружище, - возразил уролог, - человек такое существо, которое может привыкнуть к всевозможным обстоятельствам и адаптироваться в любых условиях. Вот тебе наглядный пример: Бузурбай, ты хотел бы жить в городе? В квартире со всеми удобствами?
- Что там чукче делать? Квартира – это тюрьма. Чукча любит природу. Чукче здесь хорошо.
- Вот, что и требовалось доказать. Как говорится: каждому – своё…
8
Примерно через час уселись на расстеленные оленьи шкуры за «стол» - большие сани. На них гостеприимные хозяева разложили разнообразные яства: чукотское изысканное кушанье – горячий олений язык, листья и кору полярной ивы, щавель, голубику и бруснику. В свою очередь гости выложили несколько бутылок водки, сервелат, рыбные консервы, мясную тушёнку и даже четыре свежих помидора. Медики с нескрываемым интересом разглядывали «чрево» яранги. В ней по кругу стояли несколько саней с хозяйственными принад-лежностями, а у задней стены – что-то типа палатки.
- А это что? – Глеб указал на неё.
- Полог, - произнёс чукча, - мы там спим.
- Зимой не холодно?
- Жировая лампа греет. И напукаем немножко.
- Это хорошо, когда в здоровом теле – здоровый пук.
Наконец-то, женщины перестали суетиться с приготовлением скромной трапезы, и, сняв головные уборы, тоже уселись за «стол». Одной было лет сорок, второй тридцать, а третья, вообще, девчонка – и двадцати не дашь. Она оказалась блондинкой с европеидным лицом изысканной красоты.
Гости недоумённо переглянулись. Семён махнул рукой: мол, потом всё прояснится. Волосы у всех трёх женщин заплетены в косы, украшены бусами и пуговицами. Тут же сидели и девочки: одной было примерно лет десять, другой около пяти, третьей – не больше года. Дети с любопытством следили за пришельцами. Водку налили в привезённые с собой рюмки. Первый тост из уважения предоставлялся хозяину жилища.
- Я хочу выпить за человека, который спас мне жизнь, - подняв рюмку начал Бузурбай.
- Не надо петь в честь меня дифирамбы. Я просто выполнял свою работу, - перебил его уролог, - а благодарить надо геологов. Если бы не они, ты бы с такой болью до больницы не дошёл.
- Нет, - не унимался чукча, - операцию делал ты, однако. Значит, надо только тебя и благодарить. А с геологами я ещё разберусь, - с непонятной злостью закончил Бузурбай.
Поддержали все тост дружно. После первой при-нятой рюмки представителей народов Крайнего Севера заметно «развезло».
- Это у них наследственное, - Семён шепнул Глебу. - В их геноме отсутствует ген, способный сопротивляться алкоголю.
- Хорош подкалывать, - не поверил зубной техник, - сейчас даже зверей научили водяру жрать. Ради эксперимента и для потехи.
- Ты не понял. Я имел в виду другое. Ладно, про-ехали, - потерев ладони, начал банковать спиртное по рюмкам Семён. – Сегодня день Петра и Павла. Предлагаю выпить сначала за одного, потом – за другого.
- Вам хорошо, - прошепелявил обиженно беззубый Бузурбай, - у вас праздников столько, что можно каждый день пить. А у нас всего пять на весь год.
- А кто вам виноват? Люди сами должны себе устраивать праздники.
- Мы не против, однако, только водки мало. Тяжело достать.
- Не переживай, мы поможем. Ну, за Петра.
После второй рюмки чукчи ещё больше опьянели. Все смотрели друг на друга и не знали, что сказать. Глеб наугад ляпнул:
- А кто назовёт шестнадцать слов подряд и чтобы они все начинались на букву «П»?
- Нашёл, кому загадки загадывать, - усмехнулся Семён.
- Тю, легко, - улыбнулась шустрая блондинка, - слушай: Пётр Первый пошёл погулять, поймал перепёлку, пошёл продавать, просил полтинник, получил подзатыльник, просил прощения, получил печение.
- Молодец, по теме. Ведь за Петра мы только выпили. Пора и за Павла, - похвалил Семён, наполняя рюмки.
- Зачем частишь? Ты что споить их хочешь? - прошептал его товарищ.
- А чего скучать? Хоть повеселимся. Ну, за Павла.
Выпив, Бузурбай неожиданно принялся пританцовывать и, барабаня в бубен, что-то петь на тарабарском языке. «Группа поддержки» азартно хлопала в ладоши. Семейный музыкальный инструмент передавался из рук в руки каждому члену застолья. Дошла очередь до блондинки. Она запела на частушечный мотив:
- По селу идут три бабы: вечер, пасмурно, темно.
У забора возле хаты глядь – какое-то «бревно».
Подошли поближе, слышат: то ли храп, а то ли рык.
Присмотрелись: у дороги лежит пьяненький мужик.
Баба первая ширинку расстегнула мужику
И испытанным приёмом туда сунула руку;.
«Нет, - сказала она, - бабы, тут не мой лежит мужик.
Мой, наверное, у кума водку глушит, паразит».
Руку сунула вторая и, пощупав, говорит:
«Да, Мария, твоя правда, здесь не твой мужик лежит».
Третья, сунув туда руку, вдруг воскликнула: «Дела!
Он, вообще, похоже, бабы, не из нашего села!»
Принимая эстафету, восхищённый Глеб не сдер-жался:
- Ну, ты и зажигалка. Нас прямо завела. Как зовут кралечку?
- Анжелика.
- Маркиза ангелов?
- Как ты угадал? Это моя подпольная кличка, но без ангелов. Они все перевелись. Потом поговорим. Не отвлекайся.
Глеб запел первое, что пришло на ум:
- Во саду ли, в огороде
Поймали китайца,
Положили на лавочку
Отрезали…
Женщинам песня не понравилась. Может из-за трепетного отношения к мужскому полу? Войдя в раж, Семён выхватил бубен из рук товарища и в эмоциональном порыве начал исполнять хиты своего еврейского народа: сначала – Хава Нагилу, затем - Тумбалалайку. Запрыгнув на свободные нарты, импульсивная Анжелика изображала движения кобры. Вскоре снятый с её точёного тела балахон оказался на плече ошарашенного Глеба. Подпрыгивающая грудь девушки действовала на него гипнотически. Оставшись в одних стрингах или как модно говорить – топлес, она зашлась в танце живота. Потом вдохновлённая танцовщица взобралась на основной столб, удерживающий наклонные жерди. Анжелика на пилоне, точнее – на ошкуренном стволе бывшего дерева выделывала такие акробатические трюки, что взволнованная публика от удивления притихла.
- Алё, а где музыкальное сопровождение? - вы-крикнула девушка.
Участники зрелища оживились, и стриптизёрша змеёй вновь закрутилась вокруг доморощенного шеста. Забравшись на самый верх, она закончила выступление резким спуском вниз. Остановилась Анжелика у самого «пола», крепко зажав столб стройными ногами. Это был завершающий конёк программы. Изумлённо ахнув, мужчины бросились обнимать её, но девушка успела накинуть балахон.
- Откуда в этом захолустье такое сокровище?! – не веря своим глазам, сам себя вопрошал Глеб.
Обалдевший от впечатления, Семён продолжал петь очередную песню: Лахаим. Когда артистическая страсть утолилась, уролог заметил исчезновение Глеба и блондинки.
- Пора перекурить, - вытерев пот со лба, сказал он Бузурбаю и направился к выходу…
Обнявшись, они сидели на скамье из дикого кам-ня. В надвигающихся сумерках Семён подкрался к ним незаметно. Слегка моросило. Глеб накинул свою куртку на плечи Анжелики. Она продолжала повествование:
- Жила с родителями в Анадыре. Мечтала стать моделью, но разве на нашем заброшенном полуострове такое возможно? Зато с радостью приняли в стриптизклуб. Добилась больших успехов. Парни подлетали ко мне, как мухи на мёд. Завистницы пустили про меня по городу грязные сплетни. Докатились слухи до моих родителей. Для них это равносильно смертельному удару в спину. Начались скандалы. Отец требовал забыть о стриптизе. Я не сдавалась: как мне тогда казалось, танцы для меня были смыслом жизни. Мать говорила, что даже во сне я танцевала – перебирала ногами. Не желая терпеть позора, родители отреклись от меня и уехали к дальним родственникам на Донбасс в какую-то Горловку. Не знаю, то ли город это, то ли село. А я, стараясь не обращать ни на что внимания, продолжала танцевать. Однажды, опоздав на самолёт, в дверях нашего клуба появился красавчик Руслан. Моё сердце ёкнуло – это Он. Взгляды наши столкнулись, а тела намагнитились. Втюрилась по самые уши. Всё было похоже на какое-то магическое наваждение и происходило, как во сне. Вскоре Руслан предложил мне руку и сердце. От такого предложения я потеряла голову и согласилась ехать с ним хоть на край света. А ведь мы и так живём на этом самом краю. Я пожертвовала ради него самым дорогим – бросила танцы. Тогда он был для меня дороже всего. Когда Руслан вернулся с «большой земли», то забрал меня сюда – в Кекуру, в геологоразведку. Пристроил куховаркой и уборщицей. Жили в вагончике. Условия – немногим лучше, чем у Бузурбая. Похотливые геологи, месяцами не видевшие женщин, пожирали меня глазами. Однажды, когда Русика с бригадой отправили на буровую, свободная смена – этих шесть козлиных уродов – напились до поросячьего визга, ворвались в наш вагончик и меня изнасиловали. Оргия продолжалась несколько часов. Руслан застал меня одну в полуобморочном состоянии всю в крови, синяках и соплях. Он много не говорил. Только его фраза: «сучка не схочет, кобель не вскочит» отпечаталась в моей памяти, видимо, навсегда. Мой любимый, в котором я души не чаяла, вышвырнул меня на улицу под проливной дождь. Я побрела в лес и, привязав за одну из веток собственные колготки, пыталась повеситься. Меткий выстрел Бузурбая спас мне жизнь. Вот так я стала третьей женой нашего оленевода. Если честно, то со мной он не спит. Чувствует, что душевная рана ещё не зажила…
- Едрёна Матрёна… - со вздохом прошептал Семён. Он с ненавистью сломал вынутую сигарету, затем выбросил её, а сам осторожно попятился к яранге. Захмелевший Бузурбай продолжал барабанить в бубен. Пытаясь станцевать стриптиз, две старшие жены явно подражали Анжелике.
- Может, по маленькой? – узрев уролога, предложил чукча.
- Зачем же мелочиться? Лучше уж по большой. Наливай в кружки! – Семёну с досады захотелось на-питься. Так и получилось. Вскоре чукча с евреем сидели в обнимку и чуть ли не целовались. Хозяин тундры предлагал гостю любую из своих жён, а тот усиленно отказывался.
- Не могу я, - Семён оправдывался, как мог, - мы с женой в церкви венчались, перед Богом клялись… Не хочу брать грех на душу.
- Не обижайся, однако, - Бузурбай по-дружески похлопал врача по плечу, - у нас обычай такой. Ладно, тогда пойдём спать.
Многожёнец дал команду своим женщинам, и они поспешно скрылись в палатке. С трудом дойдя до неё, чукча повернулся:
- Сеня, дорогой, - неожиданно прозвучало фа-мильярное обращение, - я всё время думаю, однако: почему все считают чукчу дураком? А ведь чукча ум-ный. Ты послушай, до чего я додумался. Дураком на самом деле был император Николашка.
- Почему?
- Потому, что Аляску американцам продал, а Чу-котку нет. Как бы мы сейчас жили… - мечтательно вздохнул чукча.
- Бузурбай, ложись спать. Утро вечера мудренее.
Чукча послушно уполз в палатку. Через какое-то время послышался шорох. Узнав шёпот Анжелики и Глеба, уролог захрапел сильнее. Девушка скрылась в пологе, а Глеб, умостившись рядом с товарищем, укрылся оленьей шкурой. Вскоре из палатки донеслись любвеобильные «ахи-охи». Зубной техник приподнялся и собрался по-солдатски ползти к источнику соблазнительных звуков, но крепкая рука нефролога цепко схватила его за пояс:
- Стоять!
- Там же Анжелика!
- А ты при чём? Она моложе тебя лет на десять. К тому же замужем, да и ты не один – с Лоркой в сожительстве хрен знает сколько.
- Причём тут года? Ты тоже старше меня на десять лет, но мы же дружим и понимаем друг друга. Про Лариску забудь: разбегаться с ней будем. Разве это жизнь? Грызёмся, как собака с кошкой. А насчёт замужества Маркизы ты зря сказал: она с Бузурбаем даже на заборе не расписывалась, потому что его у них нет. Сеня, ты, что не мужик? Пусти меня к ней. Вдруг Бузурбай с ней…
- Не будет он с ней.
- Откуда ты знаешь?
- Догадываюсь. Глеб, оно тебе нужно? Хочешь заразу какую-нибудь подцепить? Ты знаешь, что чукчи раз в полгода моются?
- Что за чушь? Не верю.
- А ты поверь. Я у Бузурбая спрашиваю: «Ты чувствуешь на себе грязь?» Он отвечает: «Первые два месяца чувствую, а потом она сама отпадает».
- Этот анекдот я уже слышал. Так и быть: угово-рил. Там вроде всё стихло. Давай спать…
9
Утро выдалось пасмурным и прохладным. Бузур-бай оделся потеплее. Штаны, рубаха, кухлянка (куртка), торбаса (обувь), шапка в виде капора – всё из пыжикового меха. Женщины прощались страстно – целовались в дёсны. Самый продолжительный поцелуй получился у Анжелики с Глебом. Чтобы не смотреть на такую наглость, чукча отвернулся. Брезгливо вытерев губы, Семён скомандовал:
- Всё! В путь!
С трудом отстранившись от Анжелики, Глеб по-спешил за товарищами. Возглавлял группу, естествен-но, Бузурбай. Перед глазами Семёна продолжала стоять сцена прощания, и он усмехнулся:
- А мне Саня Совенок, наш зав.отделением, когда мы у него на даче шашлыки смаковали, байки рассказывал, что чукчи вместо поцелуя носами трутся.
- Может раньше и тёрлись, но цивилизация проникает и в отдалённые районы с отсталым населением, - подметил Глеб, - что-то наш проводник сегодня по сравнению со вчерашним слишком уж молчаливый.
- Бузурбай, - окликнул чукчу врач, - а кто тебе все зубы выбил?
- Цинга, однако.
- Что скажет по этому поводу наш узкий специа-лист?
- То, что сейчас эта болезнь называется пародонтозом. Всему виной – нехватка витаминов и малое содержание кислорода в воздухе. Я же тебе неоднократно говорил: бежать надо с этой Чукотки. Чем быстрее, тем лучше…
Храпящего в «Ниве» сторожа будили долго. Вы-ползая из автомобиля, он рассерженно пробурчал:
- Всю ночь глаз не сомкнул. Уже под утро подко-сило. Водочки больше нет? Что-то башка трещит.
- В следующий раз, старина. Мы сами с усами. Не прочь опохмелиться, да нечем.
Стоящий рядом Бузурбай нежно погладил «Ниву»:
- Хорошая машина, однако, но мои олени лучше. Они – живые.
- Каждому – своё, - выдохнул Семён, - пора, Бу-зурбай, прощаться.
- Жалко. Весёлые люди, однако, - обнявшись с гостями, сказал чукча, - приезжайте к нам ещё.
- Обязательно приедем, - заверил Глеб, - и очень скоро.
Друзья сели в машину и, немного прогрев двига-тель, поехали. Чукча помахал им вслед. Когда проезжали мимо вагончиков, Глеб обратил внимание на мужчину, который в открытую справлял свою маленькую нужду. Зубной техник постучал пальцем по виску. Бесстыдник заметил этот жест и потряс в отместку своим «хозяйством».
- Останови машину! – приказал дантист урологу.
- Что случилось?
- Стой, говорю. Скоты, оборзели в корень! Они мне за всё ответят!
«Нива» остановилась. Глеб выскочил из неё и вынул из багажника бейсбольную биту.
- Дружбан, за кого ты меня держишь? – выйдя из машины, Семён взял молоток. – Сам на передовую, а меня в кустах бросил? Обидно – я же не тыловая крыса.
Глеб осмотрелся: от наглого незнакомца и след простыл, но краем глаза успел заметить, в каком вагончике захлопнулась дверь. Друзья ринулись туда. В помещении находилось четверо мужчин. Опознав в одном из них своего обидчика, Глеб подскочил к нему:
- Ах ты падаль! Ты что мне показывал?
- Не хочешь, не смотри.
- Ах ты… Ах ты… - началась буза. Мужчины стали друг против друга, стенка на стенку. Противник преобладал в количестве. Назревала драка. В вагончик вбежали ещё два геолога: один с лопатой, другой – с киркой.
- Ша, пацаны! – послышался хлопок в ладони, а затем повелительный голос. – Нам ещё мокрухи не хватало. А ну-ка расступились.
Геологи неохотно отступили, открыв медикам чем-то знакомую картину: перед ними на койке сидел по пояс раздетый в тюремных наколках лысый «авторитет».
- Я здесь смотрящий, - представился он.
- А здесь что, тюрьма?
- Почти. Короче, бригадир я. А вы кто такие? Случайно не братья Кличко? Считать умеете? Сколько вас, а сколько нас? Тут же тундра. Вот закопаем в вечной мерзлоте, и никто даже искать не станет. Может нечаянно найдут через несколько веков сохранившимися и свежими, положат в морозильную витрину и будут показывать, как музейный экспонат.
Видимо «авторитет» был прирождённым психологом: смягчил напряжённую обстановку – геологи заулыбались.
- И всё-таки, что вам нужно? – спросил лысый. - Зачем пожаловали?
Глеб уверенно шагнул вперёд:
- Мне нужны такие подонки как: Козырь, Буян, Хряк…
«Бедная Анжелика, - пронеслось у Семёна в голове, - даже запомнила, как тех тварей зовут».
- Стоп, - остановил «авторитет», - кого ты назвал, уже нет в живых. Я понял, почему вы здесь – из-за Маркизы. Так вот, одного выловили в Большом Анюе в сотне километров отсюда, второй труп нашли в медвежьей ловушке, наколотым на острые колья, третий обнаружен подвешенным брюхом на сук. Где это видано, чтобы геолог по деревьям лазил? Обычно геолог в земле ковыряется. Остальная троица, поняв, что дело пахнет керосином, смылась в неизвестном направлении.
- Погодите, это вы тех троих наказали? - поинте-ресовался Семён.
- Хотели мы и не так жестоко, но нас кто-то опе-редил. Так что, мужики, не обижайтесь. Мои пацаны погорячились немного. Если будет возможность, попросите от всех нас у Анжелики прощение.
- Просят прощения лично, а не через кого-то. И всё-таки, - не унимался уролог, - как вы думаете, кто мог отомстить за девушку?
- Тот, кто её приютил. Говорят, что этот чукча в беличий глаз попадает не целясь. Хитрее Бузурбая во всей округе не сыскать.
Медики удивлённо переглянулись.
- Так, это между нами, к тому же только предположения, - продолжал «авторитет», - тут участковый с операми ходили, всё вынюхивали, но мы же не конченые суки. Хотим, чтобы по понятиям было.
- Ладно, замяли это дело, - махнул рукой Глеб, - нам пора.
Медики вышли из вагончика. Шли молча. Уже в машине, когда она тронулась с места, Глеб не выдер-жал:
- Ай да чукча! Ай да сукин сын! Этот охотник-оленевод не такой уж простой, как кажется на первый взгляд.
- Кстати, - вспомнил Семён, - что ты пообещал нашему чавучу на счёт «очень скоро»? У тебя созрел какой-то план?
- Конечно. Всё очень просто. Я уверен, что родниковая вода содержит частички золота. В этом ты убедишься, проверив её в санстанции у своей знакомой. Так вот, нужно возле источника установить любой маломощный насос, работающий от аккумулятора, а к нему подсоединить фильтры, где будет скапливаться наше золото. Фильтры и аккумуляторы придётся периодически менять.
- Погоди. Постоянно работающий насос может сгореть.
- Включим в электроцепь таймер, который будет регулировать работу насоса через определённые про-межутки времени.
- Ну, ты и профессор, - усмехнулся Семён, - всё по полочкам разложил. Главное не учёл: у нас зима почти девять месяцев. При первом заморозке твоя замысловатая техника задубеет.
- Хоть это будет звучать и смешно, но другого выхода нет: уговорим Бузурбая перенести и установить ярангу прямо над родником. Пусть внутри соорудит вторую палатку.
- Ха-ха-ха! – зашёлся в хохоте уролог. – Только идиот может предложить такое. Хоть чукча и дурак, в чём в последнее время начал я сомневаться, даже он не согласится на это.
- Предлагай ты, если такой умный, - обиделся Глеб.
- Лучше ничего не предлагать, чем выдвигать бредовые идеи. Хорошо, а излишки воды куда будут деваться?
- Стекать вниз. Там же пригорок.
- Постепенно начнёт образовываться наледь.
- Дадим чукче какой-нибудь инструмент. Когда надо, пусть сам скалывает лёд.
- Не считая ледоруба, хватает у него всякого инструмента. Сам видел. Ещё один маленький нюанс. Самородок Бузурбая накапливался двадцать лет. Неужели мы будем столько ждать, чтобы получить подобную массу?
- Ну, ты даёшь! Чукча же не насос. Он выпивает в день не более двух литров. Насос перекачает за это время в тыщу раз больше.
- Да-а, - выдохнул, размышляя, Семён. – Это не дорожки во дворе из крышек от пластиковых бутылок выкладывать.
- О чём это ты?
- Толик Грязнов, наш участковый терапевт, зная мою страстную любовь к пиву, которое я предпочитаю покупать целыми баклажками, предложил мне коллекционировать крышки. Он из них мозаичные дорожки выкладывает. Говорит, что полезно для ног. Массаж своего рода.
- Хм, оказывается он, помимо юмориста, ещё и генератор гениальных идей.
- Говнюк он самый настоящий.
- А что так?
- Подкалывает меня языком Ленина.
- Так ты гордиться должен. С кем тебя сравнива-ют!
- А ну вас обоих к монахам.
- Интересно всё-таки, как он подкалывает?
- О йаботе йаскажите потом. Попйобуйте по-подйобнее йасказать о йибалке.
Глеб хохотал минут пять. Затем выдал:
- Особенно занимательно наблюдать за вашей беседой с Бузурбаем. Один картавый, другой – шепелявый. Полный отпад!
- Всё, допрыгался кузнечик, - злобно вымолвил Семён, - ещё слово и в Билибино пойдёшь пешком. И вообще, Бузурбая уговаривать будешь сам!
- Он же меня не послушает! – словно ужаленный, подскочил Глеб.
- Я сказал – САМ! – прокричал водитель.
Зубной техник долго жалел о своей неудачной шутке…
10
Анализы показали положительный результат: родниковая вода действительно содержала частицы золота. Глебу же пришлось ехать в Кекуру одному. Передавая доверенность и техпаспорт на «Ниву», непреклонный Семён сквозь зубы процедил:
- Вот флаг тебе в руки, а вот билет на ёлку. Сча-стливого пути!
- Сеня, ну что за детские обиды? – пытался пере-убедить его товарищ. – Своим капризом ты можешь угробить прибыльный бизнес.
- Мне как-то по фигу. В следующий раз будешь думать, что говорить. И вообще это твоя авантюрная затея. Вот и занимайся ею. Лично я нутром чую, что она потерпит фиаско…
Управляя машиной, едущей по грунтовой дороге, Глеб пытался представить картину, в которой он успешно уговаривает Бузурбая, но ничего не получалось. По роду своей деятельности зубной техник работал в закрытом помещении – лаборатории, поэтому практики общения с представителями народов Крайнего Севера у него почти не было. Семён же, наоборот, не только был знаком с чукотскими традициями, но даже частично знал их язык. Лишь светлая надежда на встречу с при-тягательной Анжеликой вселяли в Глеба невыразимое ликование души…
Оставив машину возле базы геологоразведки, он лёгкой походкой зашагал по тропинке к стойбищу чукчей. Бузурбай сидел на каменной скамье и, зажав между зубами варган, бренчал душераздирающую музыку. Рядом с ним под «мелодию» подвывали две лайки. Учуяв чужака, они с лаем бросились ему навстречу. Чукча остановил их одним словом, а сам с досадой вздохнул:
- Тебя, Глеб, видимо шайтан привёл. Было так чисто и светло, а ты такую хорошую музыку обгадил.
- О чём твоя музыка?
- О том, что вижу: о реке, о тундре, об олешках.
- Настоящий чукча, - Глеб протянул пакет, - вот, Семён передал. Здесь водка, хозяйственное мыло и шампунь… на всё тело.
- Почему сам не приехал? Вы поругались?
- Нет. Не смог он, - отведя взгляд, соврал зубной техник, - у них на работе комиссия какая-то. Он передал тебе привет и одну просьбу.
- Какую?
- В твоей родниковой воде обнаружены вредные для организма вещества, из-за которых в почках образуются камни. А ведь эту воду не только ты пьёшь, Бузурбай, но твои жёны и дети. Подумай об их здоровье.
- Что думать? Надо что-то делать, однако.
- Правильно. Семён советует установить фильтр с насосом и проблема, как говорится, разрешится сама собой – вода станет очищенной. Ты с этим согласен, Бузурбай?
- Матумба, - загадочно улыбаясь, произнёс чукча. Не зная значения слова, Глеб почему-то расценил ответ как знак согласия.
- А зимой родник замерзает?
- Да.
- А воду где берёте?
- Снега много – всем хватает. На огне топим, и получается вода. Только снег надо брать белый, а не жёлтый.
- Какой ещё жёлтый? – удивился Глеб.
- Когда пописаешь на белый снег, он получается жёлтым, - рассмеялся чукча.
- Хм, шутник… Так вот, Бузурбай, если переста-вить ярангу на родник, он зимой не замёрзнет. Вода будет круглый год и не надо топить снег. Ты с этим согласен?
- Матумба, - ответил чукча уже серьёзно.
- Да, есть ещё одно «но». Стекающая вниз вода будет постепенно намерзать. Поэтому тебе иногда придётся продалбывать канавку. Ты согласен?
- Матумба, - почему-то злобно прошипел Бурузбай.
- Вот и хорошо. Что-то мне приспичило, на клапан давит. Сейчас в кустики отлучусь и быстро вернусь.
Отойдя в удобное место, Глеб расстегнул ширинку и облегчённо вздохнул. Ощутив чей-то взгляд, он интуитивно посмотрел в нужную сторону и увидел с лукошком в руках старшую жену Бузурбая. Она внимательно наблюдала за его вынужденными действиями…
- Эй, как тебя там… - попытался вспомнить её имя мужчина.
- Рыскынтонав меня зовут. А Гуанаут с детьми в яранге.
- Я не об этом. Ты ягоды собираешь? Вот и про-должай в том же духе. Зачем смотришь?
- А интересно.
- Интересно, когда в женской бане тесно, а так не интересно.
- Ну и ладно, - произнесла обиженно женщина, - зато у Бузурбая матумба намного больше, чем у тебя.
- Чего? – Глеб опустил взор на орган, который держал рукой. Теперь стало ясно, что он и непонятное слово «матумба» - одно и то же. – Ох, Бузурбай, чурбан ты неотёсанный, кого разыграть посмел?! Ну, погоди, доберусь до тебя, - и, застегнувшись, зубник заспешил к яранге.
Неожиданно мозг озарила мысль: «Наш ортопед Саня Косенко пятый год тупо талдычит английский и всё на одном месте, а я чукотский язык на лету схватываю».
Бузурбай сидел на той же скамье и держал ружьё в боевой готовности.
- Что за шутки, хозяин тундры? – разгневанный Глеб хотел к нему приблизиться, но предупредительный выстрел в воздух остановил его.
- Русак, езжай домой. Бузурбай не хочет слушать тебя. Ты говоришь глупости, однако. Бузурбай не дурак. Он глупости делать не будет. Бузурбай уважает Сеню, и только с ним будет говорить.
- Да послушай ты, дуб-дерево… - вскипел зубник, намереваясь шагнуть вперёд, но вонзившаяся в землю перед его ногой пуля охладила молодецкий пыл. Откуда ни возьмись, подскочила к чукче Анжелика и, схватившись за ствол оружия, приставила его к своей груди.
- Стреляй, - смело приказала девушка, - только сначала в меня.
После минутного замешательства Бузурбай оста-вил карабин в руках Анжелики, а сам, ничего не говоря, скрылся в яранге. Девушка положила оружие на скамью и подошла к Глебу. Он передёрнул нервно головой:
- Вот псих. Для него, что зверя завалить, что че-ловека – одинаково.
- Пойдём, прогуляемся, - она взяла его за руку, и они молча пошли.
Сначала искоса поглядывали друг на друга и улыбались. Затем Глеб не выдержал, обнял красавицу и погладил по белоснежным кудрям:
- Я так долго ждал этой встречи… - и крепко поцеловал её.
Она не сопротивлялась, наоборот – ещё сильнее прильнула к нему. Страстная дрожь охватила молодые тела. Поцелуй получился долгим и сладостным. Когда уста разъединились, девушка прошептала:
- Моя душа вновь расцвела. Я хочу тебя.
Мужчина осмотрелся по сторонам, будто искал место.
- Нет! Не здесь! – воскликнула она. – Лети за мной!
Махая руками, словно крыльями, слегка касаясь носочками земли, Анжелика побежала по мелколесью. Неуклюже натыкаясь на деревья, и тяжело дыша, Глеб преследовал свою «трепетную лань». С каждым шагом охотничий инстинкт его нарастал. Желание обладать своей жертвой – нет, не причинять ей боль, а ласкать, обнимать и целовать созрело до предела.
- Ты не Маркиза! – крикнул бегущий мужчина. – Ты – ангел!
- Ошибаешься, - пропела в ответ девушка, - я - искусительница, значит из другой оперы.
Остановившись на берегу, она сбросила с себя меховые сапожки, замшевый балахон и нагишом нырнула в холодный поток реки. Глеб последовал её примеру. Анжелика стояла по горло в воде и ждала. Ей показалось, что его ждала она всю жизнь. Глеб подплыл к ней, прижался всем атлетическим телом и вновь замер в упоительном поцелуе. Обычно при пониженных температурах у представителей сильного пола не всегда поднимается потенциал для любовных утех, но в данный момент был исключительный случай: неуёмный огонь мужской страсти стремительным напором проникал во внутренний мир девушки.
- Ах! – выдохнула она и, затаив дыхание, ещё сильнее обняла его за шею. А он, удерживая Анжелику за аппетитные ягодицы, плавно двигал её стройным телом. Окружающий мир для обоих перестал существовать, нет, скорее наоборот – он стал служить только для них двоих. Наступила оглушающая тишина. Казалось, что божественные небеса наблюдают за ними, а сквозь дымку белокурых облаков доносится пение ангельского хора. Наслаждение достигло вершины экстаза. Две трепетные души человеческих созданий возликовали в радостном крике. Слёзы заструились по девичьему лицу.
- Милая, неужели я сделал тебе больно? - испу-гался Глеб.
- Нет, дорогой, ты сделал меня счастливой. Это - слёзы счастья. Недавно прочитала книгу о Чапаеве. В ней был такой стишок:
Я обычная девчонка
С белыми коленями,
Ты достал меня в печёнку
При совокуплении.
- Ну что ж тебя, девочка моя, понесло не в ту степь. Было так чисто и светло, как говорит Бурузбай, а ты такую хорошую музыку обгадила.
- Извини, захотелось полюбоваться твоей улыб-кой. Кстати, а вот и он – лёгок на помине, - Анжелика указала на чукчу, уходящего с берега. - Он наблюдал за нами.
- Вот и хорошо. Чем раньше узнает, тем лучше. Пора на сушу. Не в Ниле купаемся.
- Б-р-ры… - только сейчас девушку прошиб озноб. – Сама себе удивляюсь, как не побоялась прыгнуть в такую холодную воду. А из-за чего вы с Бузурбаем погрызлись?
- Хотели с Семёном доброе дело совершить - установить на роднике фильтр для очистки воды, а наш достопочтенный оленевод упирается рогами. Чтоб система не замерзала зимой, надо ярангу перенести на источник.
Глеб помог Анжелике выбраться на берег. Одеваясь, она усмехнулась:
- Такая навязчивая забота выглядит подозрительно. Если с самого начала будешь от меня что-то скрывать, я перестану тебе доверять.
Глеб задумался: не хотелось портить только что созданные отношения с привлекательной девушкой. Им обоим было легко и хорошо. Когда они нежились в объятиях, казалось, что их сердца бьются в унисон. Пришлось рассказать правду, но без мелких подробностей.
Они шли к яранге, взявшись за руки. Анжелика «переваривала» полученную информацию. Затем выдала:
- Милый, оно тебе нужно?
- Что? – не понял Глеб.
- Неужели тебе мало? Ты же зубной техник. У тебя ведь золотые руки, потому что к ним на самом деле прилипают крупинки золота. Не думаю, что, уходя с работы, ты не соблазнишься хотя бы миллиграммом благородного металла.
- Однако, как бы выразился чукча, ты мудрая не по годам.
- Не обижайся, жизнь научила.
- Эта самая жизнь иногда преподносит на блюдечке с голубой каёмочкой выгодный шанс, и только глупец может отвернуться от него.
- Вижу, что переубеждать тебя бесполезно. Если хочешь, я уговорю Бузурбая.
- Хочу, - обрадовался Глеб простому решению сложной проблемы…
Чукча лежал в яранге на «полу» и смотрел в «потолок».
- Прости меня, - подсела к нему девушка и взяла его за руку.
- За что? – не отрывая взгляда, спросил тот.
- За то, что не стала тебе женой.
- Сердцу не прикажешь.
- Но ведь ты спас меня.
- Всё произошло случайно. Я спасал, не рассчитывая на какую-нибудь выгоду.
- Всё равно я чувствую какую-то вину перед тобой.
- Со временем пройдёт, как любая болезнь, однако. Ты сюда пришла не только прощения просить. Говори, чего желаешь?
- Тебя ведь Семён тоже спас. В знак благодарно-сти согласись перенести ярангу на родник.
- Нельзя, однако
- Почему?
- Главный хозяин яранги не разрешает.
- А кто главный хозяин?
- Я, однако.
- Главный хозяин, можно перенести ярангу?
- Можно, но не нужно.
- А что нужно?
- Дерева хватит и шкур много. Надо над родником новую ярангу поставить. Только меньше, чем эта. Её будет легче нагревать.
- Тю, а мы голову ломаем, - усмехнулась Анжелика, - ты здорово придумал, Бузурбай. Дай я тебя за это поцелую.
- Не надо, - чукча предупредительно поднял руку.
- Почему?
- Ты хочешь поцеловать не ради меня, а ради него.
- Ты прав. Ещё раз прости.
- Будь счастлива, - произнёс Бузурбай, продолжая смотреть вверх…
Окрылённого удачей Глеба девушка проводила до самой машины. После прощального поцелуя Анжелика ещё больше сомлела.
- Ты меня любишь? – томно выдохнула она.
- Тебя невозможно не любить. Ты создана для любви. Не волнуйся, у нас всё будет хорошо. Ещё не-много, и мы – вместе навеки. Но с одним условием: о стриптизе тебе придётся забыть.
- Я его сама возненавидела. Он принёс мне много горя. Просто тогда, когда ты впервые появился в нашей яранге, мне захотелось любым способом понравиться тебе.
- На этом и подведём черту. Будем считать твой показательный танец под названием «Топлес в яранге» последним. Мне пора, - Глеб сел за руль. – Всё-таки не терпится задать тебе нескромный вопрос.
- Не заморачивайся. Спрашивай.
- Как ты при первой нашей беседе не постеснялась раскрыть свою душу мне, можно сказать, случайному встречному - поперечному?
- Глеб, прошу тебя: не считай меня легкомыслен-ной дурочкой с кривого переулочка. Во-первых: чукотское население маленькое, поэтому сплетни здесь разлетаются со скоростью звука. Мне не хотелось, чтобы ты узнал правду от кого-нибудь другого, и тем более в совсем искажённой форме. Во-вторых: женская интуиция мне подсказала, что ты – именно мой мужчина, которому можно поплакаться в жилетку. Предупреждаю сразу: если станешь попрекать меня болезненным прошлым, то мы с тобой быстро разбежимся в разные стороны.
- Не переживай, солнце моё, - дантист облегчённо перевёл дыхание. – Мне не важно, что было с тобой до меня, мне важно, чтобы ты была рядом со мной. Всегда.
- И я желаю этого. Береги себя, милый. Счастливого пути…
Управляя машиной, зубной техник мысленно со-ставлял план дальнейших действий. За последние две недели произошло множество событий, которые необ-ходимо было проанализировать, чтобы не допустить даже мелких просчётов. И вдруг водитель резко затормозил – перед капотом стоял вооружённый Бузурбай. Две верные лайки настороженно сидели возле ног хозяина. Неотрывно глядя в глаза Глеба, чукча молча приблизился. Дрожащей рукой шофёр продолжал искать под «сидушкой» что-нибудь для защиты. Когда дуло карабина качнулось перед его носом, он обречённо выдохнул:
- Это – песец!
- Где? – азартный взгляд охотника мельком обшарил окрестность.
- Так говорят. Шутка. Ты опять за своё, живодёр? Опусти ружьё. Оно может выстрелить.
- Ничего. Ещё заряжу, однако.
- Что ты хочешь, хозяин тундры?
- Предупредить: если её обидишь – убью.
- Фух, - смахнув пот со лба, Глеб исказился в нервной улыбке, - Бузурбай, не переживай. Я за Маркизу сам кому угодно голову снесу.
- Всё. Договорились, однако. Езжай, - махнув ру-кой, дал чукча «добро».
Попрыгав по ухабам с километр на рекордной скорости, зубник прытью выскочил из машины – так ему приспичило по нужде…
11
Через несколько дней друзья приехали вместе. Направляясь к стойбищу, они несли: автомобильный аккумулятор, насос от «брызговика», фильтр от обыкновенного очистителя воды, фототаймер, аптечный шланг и прочие необходимые принадлежности. Ещё издалека медики заметили над родником новую маленькую ярангу.
- Да, - покачал головой Семён, - теперь стопро-центно верю в согласие Бузурбая, но всё равно не могу понять, как его удалось уговорить?
- Сколько можно повторять, - пробубнил устало Глеб, - если бы не Анжелика, тут ничего бы не стояло.
- Шустрая девчонка. Не теряй её, - посоветовал товарищ. – Она не чета твоей стервозной Лариске.
- Забыл предупредить: о Лорке можешь забыть. На днях мы с ней разбежались. До чёртиков надоело друг друга мучить. Пять лет совместного проживания – коту под хвост. И так полегчало, будто какой-то груз с шеи сбросил. На следующей неделе она приедет за своими вещами. После чего Анжелику заберу к себе.
- Ну и правильно. Пора создавать полноценную семью, где будут царить детский смех, счастье и лю-бовь. Не бери с меня пример. Вешая Бузурбаю лапшу на уши насчёт собственной жены, я с белой завистью смотрел на его потомство и с досадой понимал, что, перебирая женщинами всю свою жизнь в поисках идеала-миража, потерял главное – время, которое зовётся молодостью. И что обидно: теперь все представительницы прекрасного пола для меня перестали быть таковыми. Я потерял к ним интерес и, как ни звучит грустно, мной овладело разочарование. Пропал тот азартный огонёк, именуемый страстью.
- Не понял, - словно проснувшись, встрепенулся Глеб, - ты что – импотент?
- Ну, ты, батенька, и дурак. Там всё в порядке. О другом говорю, о чувствах…
Беседуя о жизни, друзья как бы, между прочим, оказались возле яранги Бузурбая. В ней они застали Гуанаут с детьми.
- Рыскынтонав пошла искать ягоды, - сообщила она.
«И матумбу тоже», - мысленно добавил Глеб и спросил:
- А где Анжелика?
- С хозяином на охоте.
В подавленном настроении зубник вышел из жи-лища и присел на скамью. Следующий за ним уролог «подлил масла в огонь»:
- Говорят, охота – это когда ему охота и ей охота. Остальное – не охота.
- Слышишь ты, как тебя там, - путаясь в словах и сжав кулаки, вскочил с места Глеб. - Она – не такая! И даже не думай о ней говорить плохо.
- Всё! Брэк! – усмехнулся Семён. – Я же пошутил. Захотелось узнать: у тебя истинные чувства или баловство. Ревность – это уловка от лукавого. Посмотри на мир глубже и увидишь, что блондиночке, кроме тебя, никто не нужен. Она в тебе души не чает.
- Всё равно не пойму: зачем городской девчонке охота?
- Зато научится метко стрелять. Не завидую бел-кам, - Семён хлопнул товарища по плечу, - всё, хватит сопли распускать раньше времени. Пора устанавливать аппаратуру.
Не прошло и получаса, как все элементы незамысловатой конструкции подсоединили и проверили. Позвали Гуанаут, попутно прихватив таз с ведром. Поставив их один в один, опустили туда конец шланга. Глеб установил на таймере минутный режим работы. Включился и выключился насос, послав небольшую порцию воды в ведро.
- Ой! – женщина от неожиданности вздрогнула и перепугано выпучила глаза.
- Вот так, госпожа Чурбанбекова, - официально произнёс уролог, - отныне черпать баночкой целебную водицу нет смысла. Наша сверхсовременная техника всё сделает за вас, наполняя круглосуточно любые ёмкости. Я не зря акцентирую внимание на том, что водица очень целебная, потому что полностью очищена, чему может позавидовать даже горожанин.
Через каждую минуту включался насос, наполняя ведро с водой. При этом процессе зрачки Гуанаут расширялись всё больше. Вскоре ведро переполнилось, и вода через край начала переливаться в таз.
- Вот шайтан! – не верила своим глазам женщина. – Это ж надо такое придумать!
- Мужу своему похвалишься. Покажешь, что куда засовывать и как высовывать, - пошутил Семён.
Послышалось радостное повизгивание собак.
- А вот и он, - улыбнулась женщина.
- Глеб, установи таймер на минутный режим работы, но чтоб включался он через полчаса, - взяв наполненное ведро, сказал Семён, - а я пойду встречать хозяина…
В окружении лаек Бузурбай важно нёс на плече три лисьи тушки и охотничий карабин.
- Привет, Буза! – подскочил к нему и обнял, как родного, Семён. – Можно я буду так тебя называть?
- Как хочешь, только не дураком, - хлопая уролога по спине, согласился чукча.
«Истинный еврей, - подумал подошедший Глеб, - сократил имя, чтобы меньше картавить». В последнее время свои критические подколки дантист опасался озвучивать по уже известным причинам. Следом за Бузурбаем шла долгожданная Анжелика. Увидев любимого, она ринулась к нему. Обнимались, будто не виделись целый век…
Затем, как - то незаметно молодая пара потихоньку исчезла из поля зрения присутствующих. Семён с чукчей присели на скамью. Врач указал на наполненное водой ведро:
- Уже очищенная. Техника работает, как часики. Твоей второй жене объяснили, как пользоваться аппаратурой. Она тебе покажет. Ничего сложного, и я об этом не переживаю. Меня волнует иное: романтические отношения между Глебом и Маркизой. Другой бы на твоём месте бросился защищать свою собственность, а от тебя в данный момент – никакой реакции. Может, пояснишь: для тебя лично эта девочка кто?
Услышав такую речь, чукча понял, что Глеб об их ссоре не посвящал даже близкого друга.
- Она - свободная женщина, - вздохнул Бузурбай так, будто приходилось говорить на «больную» тему. – Мы с самого начала придумали с ней байку, что она моя третья жена для того, чтобы мужики к ней не приставали.
- Ну, не будем тревожить старые раны. Давай об ином. Мы с тобой, Буза, можно сказать – ровесники, но по подвижности ты не уступишь двадцатилетнему парню. Ты не ходишь, а будто паришь над землёй. Откуда столько энергии? Может, нашёл ты элексир молодости?
- Ты когда-нибудь видел, Сеня, как целуются птички? Как самец приносит самочке цветочек?
- Нет, - удивился странному вступлению уролог.
- В том то и дело, а оно – в любви. Вы, горожане, привыкли любить только себя и редко общаетесь с природой, с которой нужно жить в гармонии. Вода, земля, деревья, камни, даже то, на чём сидим, всё имеет душу. Соприкасаясь со всем этим, мы отдаём им частицу своей души, а эти предметы – нам своей. Происходит взаимообмен энергиями. Обнимая дерево или погружаясь в воду, нужно мысленно ласково здороваться с ними и следить за своими ощущениями. Если этого не соблю-дать, образуется застой энергии, и нагрянут болезни.
Семён слушал, раскрыв рот. Изумлённому врачу казалось, что рядом с ним не безграмотный чукча, а интеллигентный разведчик, который так вдохновился любимой темой, что забыл о конспирации.
- Надо молиться светлым силам, - продолжал Бу-зурбай. – Лишь тогда они приходят на помощь. А тём-ные силы являются сами без всякого приглашения. Прельщая нас и предлагая всевозможные блага, они охотятся за нашими душами. Но самое главное - общение с духами предков.
- Как же ты общаешься с ними, если тебя родители бросили? – возразил уролог.
- Сеня, если не знаешь, не говори. Моя мама умерла, когда меня рожала. Она истекла кровью, пото-
му что далеко было добираться до больницы. Едва мне исполнилось три года, отца задавила росомаха.
- Извини, не знал, - «замялся» врач, - так что тебе духи говорят?
- А ты никому не скажешь?
- Да, сразу же побегу по всей тундре великую тайну моего друга распространять.
- А мы с тобой друзья, Сеня? – недоверчиво спросил чукча.
- Разве нет?
- Тогда скажу: меня скоро не станет.
- Что за чушь?! С тебя же здоровье фонтаном брызжет!
- И здоровые умирают. Мне снились мои родители. Они показали мне сцену моих похорон. Ты, Глеб, Маркиза и мои жёны вместе будете провожать меня в последний путь, а шаман Теневиль отправит мою душу в мир предков. Мне такой сон два раза снился. После третьего я умру.
- Буза, не бузи! Сон – это только сон и ничего больше.
- Ты не прав, однако. Я знаю – это предупрежде-ние. Со мной ещё уйдут два лучших друга.
- А вот умирать мне пока рановато, - испуганно уточнил Семён, - и Глеб, думаю, не спешит.
- Не волнуйся. Речь не о вас…
Уролог пытался разогнать тучи мрачных мыслей, но, словно поддавшись гипнотическому влиянию, ощутил на себе чей-то взгляд. Интуитивно оглянувшись, он увидел среди деревьев раскрашенное лицо дикаря. Головной убор его – сплошное оперение с торчащими маленькими рогами молодого марала. От свирепого взора незнакомца оцепеневшего врача прошибла дрожь. От страха он закрыл глаза. Когда открыл, видение исчезло, но вместо него появились довольные Глеб с Анжеликой.
- Нам пора, Бузурбай, - горестно выдохнул Семён.
- Как? Разве вы не будете ночевать?
- К сожалению, нет. Сейчас у нас комиссия. Работы много, - соврал уролог. Ему на самом деле не терпелось как можно быстрее вставить изготовленные для него Глебом зубные протезы.
- А может, всё-таки заночуем? – умоляюще попросил подошедший приятель.
- Нет, Глеб, сначала – работа, потом развлечения, - отрезал врач. – Что ты колотишься? Через неделю приедем и погуляем на полную катушку. Повод будет для этого.
- Я сейчас, - сказал Бузурбай и скрылся в яранге. Через пару минут он появился и протянул Семёну пакет. – Ты спрашивал об энергии. Здесь то, что тебе нужно. А мне уже – нет.
Содержимое пакета представляло собой смолоподобное, тёмное, твёрдое вещество. Уролог чуть не подпрыгнул от радости:
- Неужели каменное масло? Слёзы гор?
- Нет, какашки снежного человека, - пошутил чукча.
- Откуда? Обычно мумиё распространено на Тянь-Шане, Алтае, Забайкалье, Тибете, но никак не на Чукотке.
- Это считают обыватели, но здесь есть места, где не ступала нога этого обывателя, - усмехнулся Бузурбай.
- Хм, ну чего в нём ценного? – скептически хмыкнул Глеб.
- Ты что, профан? – изумился врач. – В состав каменной смолы входят все элементы таблицы Менделеева. Она способствует регенерации биологических тканей организма, восстанавливает процессы синтеза гемоглобина, стимулирует работу головного мозга. Иллирийская смола была основным компонентом при получении знаменитого философского камня. И на конец этот самый: мумиё способствует повышению даже в очень преклонном возрасте мужской потенции, а также оберегает от отравления всеми известными ядами.
- Ну, ты, Сеня, загрузил своей лекцией нас по полной программе. Аж уши опухли, - поддел его зубник.
- Учись, студент, пока я жив! Всё, в путь-дорогу! – Когда уролог прощался с Бузурбаем, казалось, что расстаётся с ним навсегда. Врача интуиция подводила редко.
12
Через неделю медики опять направлялись в Кекуру. Привычно управляя «Нивой», Семён любовался в зеркале заднего вида своими зубными протезами. Золотой «камешек» Бузурбая пришёлся очень кстати.
- Зубы не жмут? – спросил Глеб.
- В данный момент трудно понять: ты серьёзно или снова подкалываешь? Весёлый парень. Зато у меня на душе как - то не спокойно и моторошно. Кстати, всё забываю у тебя спросить: ты обратил внимание на то, какое у Бузурбая ружьё?
- Да, - дантист чуть не добавил предложение «ещё раньше тебя». – Это десяти зарядный карабин с оптическим прицелом «Сайга». Такой же, как был у тебя. Правда, ты его поменял на «Ниву», на которой сейчас едем.
- И я о том же. Оружие подобного класса - неде-шёвая вещь. Всё - таки неспроста наш охотник прики-дывается нищим…
Когда друзья пришли на место стойбища, то вместо яранг и оленьего пастбища увидели работников, которые над родником суетливо монтировали бурильную установку. Стараясь оставаться незамеченными, приятели скрывались за деревьями. Эмоции терзали разум.
- Что за хрень?! – прохрипел негодующий Глеб. – Как они ту здоровенную железяку приволокли?
- Ты поражаешь больше наивностью, чем смышлёностью, – «взорвался» Семён. – Информация к размышлению: вертолёты придумали век назад. Не понимаю: неужели какая-то железяка для тебя важнее Анжелики?
- Ошибаешься, дружище, я за свою любимую женщину переживаю не меньше тебя. Ведь я собирался забрать её сегодня, - горестно вздохнул зубник. – Глянь, кто идёт в нашу сторону. Ну что, усёк лысого мужика, который остановился у дерева отлить?
- Тьфу-ты, ну-ты! Да это же авторитет с геолого-разведки! – уролог хлопнул в ладоши и махнул тому рукой. Лысый заметил скрывающихся мужчин, узнал их и ответил им жестом, который было легко расшифровать следующим текстом: «Атас! Валите отсюда! Чем быстрее, тем лучше!» Затем он быстро ушёл.
- Пора сматывать удочки, - с досадой изрёк Семён.
- Как?! – чуть ли не всхлипнул в отчаянии Глеб. – Там же наше золото!
- Уже не наше. В этом деле мы пролетели, как две фанеры над Парижем. Твоя очередная афера, старина, с треском провалилась, а вот моё предчувствие меня не подвело. Т-с-с… Соблюдай тишину. Я насчитал по периметру площадки пять автоматчиков. Вон же они, в камуфляжной форме. Прячутся то за камнями, то за холмами.
- Точно. Ты прав. В данный момент надо уносить отсюда ноги, а насчёт Маркизы и чукчей выясним в ближайшее время…
Через полчаса медики уже ехали в «Ниве». Оба – в расстроенных чувствах.
- Чёрт побери! – чертыхался Семён. – Не могу понять, где мы прокололись? И куда могли запропаститься чукчи?
- И Анжелика, - жалобно добавил Глеб
- Кстати, ты лишнего ей ничего не ляпнул?
- Боже упаси! Ни слова! – соврал зубник, моргая выпученными глазами…
Всю дорогу медики «ломали головы» о причине провала «продуманной операции». Лишь перед въездом в Билибино Семён, поглядывая в зеркало заднего вида, ошарашил Глеба новостью:
- Ты только не оглядывайся. За нами от самой Кекуры на одной и той же дистанции в пределах видимости плетётся джип. Такой автомобиль, сам знаешь, скоростной. Другой на его месте давно бы нас обогнал.
- Что ж ты раньше не сказал?
- Хотел убедиться. Да и что бы это изменило? Мы же не будем устраивать гонки по пересечённой местности. Кишка тонка и статус не тот. Короче так, если повяжут, надо упорно напевать одну и ту же байку: ставили фильтр ради здоровья чукчей. О «рыжье» - ни слова. Иначе: «здравствуйте, нары» лет на пять…
13
Заехали в микрорайон «Арктика». Это сравнительно молодая часть города, родившаяся при последних хрипах умирающей «совковой эпохи». Только «Нива» припарковалась возле подъезда уролога, как её сзади нагло подпёр внедорожник.
- Суши вёсла, Сеня. Картина Репина «Приплыли», - обречённо изрёк Глеб.
Откуда ни возьмись, подъехал сбоку и милицей-ский УАЗ. Выскочившие из него омоновцы в масках с автоматами наперевес окружили автомобиль медиков. Водительскую дверцу распахнул офицер с капитанскими погонами. Показав раскрытое удостоверение, он представился:
- Старший оперуполномоченный Потапов.
«Ах, вот какой ты «Подмоченный Гестапо»», - вспомнил Семён прозвище, данное билибинцами за крайнюю жестокость этого представителя власти.
- Не понял, что за маски-шоу? – стараясь не вол-новаться, рассерженно произнёс уролог.
- Сейчас узнаешь! - рявкнул капитан. – А ну-ка, из машины на выход и без резких движений!
Медиков буквально вытащили из «Нивы» и уложили лицом вниз. Принялись «шмонать» автомобиль. Хлопнули дверцы джипа. Краем глаза Семён разглядел подошедших троих мужчин в кожанках.
«Неужели чекисты?» - пронеслось у него в голове.
- По - аккуратнее, капитан, - предупредил самый старший из них, одетый в лайковый плащ и шляпу. – Господин Блюменталь – уважаемый в городе врач.
- Товарищ майор, у нас с вами разные службы и попрошу ЦУ мне не давать. У меня своё начальство, и действуя по инструкции, я выполняю его приказ, - от-парировал Потапов.
- Не понимаю, зачем такие крайности? Они же не отпетые рецидивисты. Короче, хотите проблемы на свою задницу – продолжайте зверствовать, - намекнул на неприятности майор в «гражданке».
- Такая щепетильность несвойственна комитетчикам. Ладно, только из уважения к вам, Сергей Николаевич… - Потапов махнул омоновцам. Те подняли лежащих.
- В машине чисто, - доложил один из бойцов.
- А собственно говоря, в чём дело? – «пришёл в себя» Семён. – Что вы хотите там найти и в чём наша вина?
- Это я скажу после обыска вашей квартиры. И вашей тоже, - капитан кивнул на Глеба, - она, если не ошибаюсь, в следующем подъезде?
- Да, - вымолвил оторопевший зубник.
- Вот постановление на обыск. Всё законно. Комар носа не подточит, - Потапов бросил презрительный взгляд в сторону чекистов.
В этот момент к ним подъехал микроавтобус.
- А вот и эксперты пожаловали, - обрадовался капитан. – Очень кстати.
Когда подъехавшие сотрудники вышли из машины, он скомандовал:
- Значится, так, делимся на две группы. Вы, вы и вы идёте со мной в квартиру эскулапа, а остальные – со старшим лейтенантом Распутько к дантисту…
Пока представители власти производили обыск, Семён исподтишка поглядывал на сидящего в кресле майора и пытался вспомнить, где мог его видеть. До чего же знакомыми казались эти выразительные черты лица. Но тщетно. Используя золотоискатель, правоохранители перевернули, что называется, всё «вверх дном» и ничего подозрительного не нашли. Потапов нервно вышагивал по комнатам. Стараясь хоть как-то угодить его крутому нраву, эксперт-криминалист взял с книжной полки бюст Ленина.
- Может быть, это?
- Что спрашиваешь? – брызжа слюной, «прогре-мел» капитан. – Проверяй!
На основании бюста эксперт надфилем процара-пал насечку и мазнул её кислотой:
- Бронза, - огорчённо произнёс он.
- Ха-ха-ха! – сверкая золотыми «мостами», взо-рвался от хохота Семён.
- А ну-ка, ну-ка… - подскочил к урологу Потапов, - пошире ротик. Ну, хвались, когда зубья вставлял? А мы, в свою очередь, проясним эту ситуацию в стоматполиклинике.
- Капитан, вы опять перегибаете палку, - преду-предил майор.
- Которую вы, Сергей Николаевич, суёте мне в колёса. Официально я имею право задержать подозреваемого на трое суток, а неофициально я имею ещё больше прав. Мне бы этого лекаря в камеру…
- Пыток? – уточнил чекист.
- Без разницы. Лишь бы выдавить показания.
- Вот из-за таких, как вы, капитан, и рождаются изречения типа: был бы человек, а статья найдётся.
- Не забывай, Потапов, что земля круглая, – не выдержал наглости врач, - и закон бумеранга продол-жает работать. Коварная судьба может швырнуть тебя ко мне на операционный стол и ещё неизвестно, как поведёт себя в моей руке решающий многое скальпель. Времена не выбирают, в них живут и умирают.
- Что? Что ты сейчас прохрюкал, свинья? – капи-тан подскочил к Семёну. – Кому ты угрожаешь? Да я тебя на нарах сгною! Свою больницу будешь видеть только в розовых снах после команды «отбой».
- Всё! Брэк! – протиснулся между ними майор. – Не забывай, капитан, что у меня имеется на тебя ком-промат о превышении власти. Поэтому оставь господина Блюменталя в покое. Оснований для его задержания нет.
Потапов отступил:
- Хорошо, пусть ответит на мои вопросы, а там, как говорится, «будем посмотреть».
Майор согласно кивнул. Капитан спросил врача:
- С какой целью вы установили фильтр на родни-ке?
- Странный вопрос. Очищать воду, - вполне уве-ренно произнёс уролог.
- Кому? Чукче? Он кто вам? Кум, сват, брат?
- Мы с ним подружились после того, как я сделал ему операцию. Во избежание следующей я решил фильтровать воду, очищая её от известковых примесей.
- Интересно, а как вы общаетесь с чукчей?
«Ага, - пронеслось в мозгу Семёна, - значит, Бу-зурбая уже допрашивали, и он прикинулся «шлангом», не понимающим русского языка».
- Как все люди – словами. Правда, не все их он понимает. Можно сказать, вообще не понимает. Ничего не поделаешь – дикий человек, - не моргнув глазом, соврал врач.
- Ну и как с таким дружить можно?
- А с таким нужно дружить. Такой не обманет и не предаст.
- Ярангу поставили, чтобы ваша примитивная ап-паратура не замёрзла зимой?
- Совершенно верно.
- Да уж, - почесал затылок Потапов, - вертлявый, как червь на горячей сковородке. Не подкопаешься. Так и быть, Сергей Николаевич, я умываю руки. Он ваш. Честь имею…
Оставшись наедине с урологом, чекист «раскрыл карты»:
- Как вы уже догадались, я из службы безопасно-сти. Нам необходимо с вами заключить договор. Вы обязаны навсегда забыть об этом роднике. Словесного обещания мало, - майор вынул из кейса бланк с грифом «совершенно секретно» и положил на стол перед Семёном. Тот «пробежал глазами» текст, в котором сообщалось, что родник является секретным объектом, поэтому вся информация о нём считается государственной тайной. Её несоблюдение и разглашение карается законом. Срок – от пяти лет.
Пока уролог подписывал документ, майор налив-ной ручкой «Паркер» с золотым пером что-то «набросал» в своём блокноте, а затем показал тому запись: «Надо встретиться через час возле памятника». Боясь спросить вслух, врач изобразил это мимикой: «Возле какого?» Чекист постучал пальцем по бюсту Ленина. «Памятник Ленину в городе у нас на одноимённой улице возле исполкома», - подытожил про себя врач и согласно кивнул головой.
В этот момент в квартиру вошёл подчинённый майора:
- Этот Потапов дантиста повёз в стоматполикли-нику.
- Зачем?
- Производить обыск.
- Сегодня же воскресенье. Там выходной.
- По пути они заедут за заведующим. Ещё и коллег прихватят в качестве понятых.
- Ох, этот Потапов. Вот почему он так спешил: если здесь не удалось, может быть, там получится, - майор повернулся к Семёну, - необходимо как можно быстрее вырвать вашего друга из когтей милицейского стервятника.
- А мне с вами нельзя? – поинтересовался обеспокоенный уролог.
- Отчего же? Пожалуйста, но только на своей машине, - выходя из квартиры, предупредил майор.
- Само собой, - произнёс врач, следуя за ним, но тревожный звонок стационарного телефона заставил его вернуться.
Звонил слесарь Вася из терапии. Сообщил, что какая-то девица разыскивает Глеба.
- Как зовут эту девушку? – спросил уролог.
- А оно мне надо? Я уже вышел с ознакомительного возраста.
- Как она выглядит?
- Как фотомодель. Рожа русская, зато прикид чукотский.
- Это – она! – обрадовался врач.
- Кто?
- Не важно, точнее – очень даже важно. Вася, дорогой, спрячь эту девушку в своей подсобке, а мы скоро приедем.
- Без вопросов, кроме одного – с вас причитается.
- Не волнуйся, за мной не заржавеет.
- Всё, замётано…
14
Семёну пришлось около получаса сидеть в машине возле стоматполиклиники, пока не показался Глеб. Распахнув дверцу, он плюхнулся на сиденье и крикнул:
- Заводи быстрее. Поехали!
Немного покуролесив по больничному двору, Семён остановил «Ниву» возле терапии.
- Чего стоим? Кого ждём? – удивился зубник.
- Потом скажу, сначала ты расскажи.
- А ну их… - Глеб отчаянно махнул рукой, - эти милицейские ищейки обшмонали всю нашу лаборато-рию. Сличали расходы с приходами, взвешивали «ры-жьё». А толку – с Гулькин хрен. Волкодав Потапов рвал и метал. На что надеялся этот наивный опер? Неужели думал, что я буду прятать что-то криминальное у себя дома или на работе?
- Зря ты так о нём. На простачка он не похож. Видимо, надеялся на твою неосторожность или забывчивость.
- Не знаю, на что он надеялся, только меня отпускать не хотел. Если бы не вовремя подоспевший чекист, пришлось бы знакомиться с кутузкой. Майор взял у меня подписку о неразглашении государственной тайны и отпустил. Потапов чуть не взорвался от злости, когда я покидал стоматполиклинику. Так чего мы здесь торчим?
- С тебя бутылка. Нет, даже – две. Одна мне, другая слесарю Васе.
- А он, при каких делах?
- Маркиза нашлась. Она у него в каморке.
- Что ж ты высиживал, зная, что здесь она, рядом? – вскипел Глеб, распахивая дверцу машины.
- Боялся с тобой разминуться, - пытался оправ-даться Семён…
Когда врач простучал в дверь отработанный за долгие годы позывной, послышались щелчки замка и вскоре перед товарищами «нарисовался» опухший «фейс» Васи. Слегка покачиваясь, он приставил палец к губам:
- Т-с-с…
Войдя в подсобку, друзья увидели спящую на койке Анжелику. Затаив дыхание, Глеб опустился перед ней на колени и принялся рассматривать любимые черты. Постучав по наручным часам, Семён прошептал:
- Цыгель-цыгель, ай-лю-лю. Мне надо в одно ме-сто по одному делу.
- В туалет, что ли?
- Нет, намного серьёзнее, чем ты думаешь. Бери её на руки и неси в машину. Я отвезу вас домой.
Когда Глеб осторожно поднял с постели Анжелику, она открыла глаза, обхватила его крепко за шею, улыбнулась:
- Наконец-то мы вместе… - и опять уснула.
Медики удивлённо переглянулись и направились к выходу. Его собою перекрыл пьяный слесарь:
- А гонорар?
- Вася, сейчас не до тебя, - грозно сказал уролог, - завтра – понедельник. Как говорится, будет день, будет и пища.
- Вот так всегда, - слесарь уступил дорогу, - вечно меня завтраками кормите.
Друзья не пререкались. Они спешили к машине.
15
Едва Семён остановил свою «Ниву» возле памят-ника Ленину, как резко распахнулась дверь, и на сидение уселся майор безопасности. Он махнул рукой: «Поехали!». Когда оказались за городом в степи, чекист дал знак остановки, а затем вышел из автомобиля. Уролог последовал за ним с мыслями: «То в квартире шифровался, теперь – в машине. Неужели везде «жучки»?» Пройдя метров сто, майор повернулся:
- Ну что, вспомнили?
- Вы о чём?
- Точнее сказать: о ком. Я обратил внимание на ваши попытки вспомнить, где меня видели.
- Ага, значит, всё-таки где-то видел…
- Придётся напомнить: меня зовут Черников Сер-гей Николаевич. Лет десять назад у меня был приступ острой почечной недостаточности. Суперпрофессио-нальные эскулапы нашего структурного госпиталя оказались перед моим недугом бессильны, а вот вы проявили себя целителем от Бога: вытащили меня своей ухватистой рукой с того света. Я очень благодарен вам и с глубоким уважением склоняюсь перед вашими способностями.
- Не стоит меня возносить на заоблачные верши-ны. Я всего лишь стараюсь качественно выполнять свою работу. Ага, вспомнил: в вашей больничной карточке в графе «должность» вы значились начальником какой-то лесопилки.
- Сами понимаете, что мне нежелательно афиши-ровать своё настоящее место работы. Повторюсь: я себя чувствую перед вами в неоплатном долгу, поэтому просто обязан помочь выйти из проблемной ситуации.
- Как?! - изумился уролог.- Ментовский прессинг ещё не закончился?
- В том то и дело. Расслабляться пока рановато. Вы со своим другом сейчас как слепые котята, поэтому придётся вас предостерегать от роковых поступков.
- Извините, но мне почему-то невтерпёж: уж очень волнуюсь за судьбу человека, который недавно стал мне близким. Что с Бузурбаем?
- Он в ИВС райотдела. В проработке у Потапова.
- В чём обвиняют чукчу?
- В убийстве.
- Помилуйте. Бузурбай - нежное дитя тундры. Он даже с оленями целуется. А вы говорите: убийство.
- Для поверхностного разъяснения придётся дать краткий комментарий: спутниковые системы производят круглосуточную съёмку всего земного шара. Изобра-жение на экране корректируется как угодно: комара можно легко «раздуть» до размеров слона. Так вот, аппаратура слежения зафиксировала эпизод, в котором ваш любвеобильный, но почему-то вооружённый чукча, как зверя, гонит одного геолога в подготовленную острыми кольями яму. От заданного направления уклониться обречённая жертва не могла: по бокам её «конвоировали» грозные лайки Бузурбая. Он, по-моему, не тот, за кого себя выдаёт.
- Не фига себе!- удивился Семён.- Кто бы мог по-думать?! Что теперь с ним будет?
- Подобной спутниковой аппаратуры у милиции нет. Компьютерную запись убийства мы пока никому не показывали. Спешка нужна при ловле блох. Нам ещё кое-что необходимо выяснить. Единственная зацепка у милицейских оперов – отпечатки пальцев Бузурбая на деревянных кольях. Сам он, как рыба, нем: по-русски мы не понималь. Как сложится его судьба, покажет дальнейшее следствие. Зная методы работы Потапова, который может беспардонно навесить на кого угодно «нерезаных собак», надеяться на что-то утешительное нет смысла.
- Дорогой Сергей Николаевич,- чуть не взмолился Семён, - коль вы решили мне помочь, то помогите в первую очередь Бузурбаю. Если благоустроенная квартира для чукчи тюрьма, то сама тюрьма для него равносильна смерти. Я не могу представить хозяина тундры в камере. Видимо сейчас у него такие же эмоции, какие могут быть у посаженного в клетку дикого зверька.
- В этом вопросе я солидарен с Потаповым: почему такое трепетное отношение к представителю отсталого народа?
- Во-первых, какой-никакой, а он – человек. А во- вторых… - уролог заметно сник, - подобно вам, необъяснимое чувство долга гложет мой череп.
- Объяснить можно, что угодно,- усмехнулся майор.- Похоже, у вас чувство не долга, но вины. Кстати, как выглядел камень, который удалили вы из почки Чурбанбекова?
- Как обычно, - предательски вздрогнул врач. - В виде известковых наслоений. Вы меня в чём-то подоз-реваете?
- А почему бы и нет? Уж слишком практический интерес к роднику. К тому же выражение: «забота о здоровье чукчей» даже звучит неправдоподобно.
- Ну вот, собирались мне помочь, а сами допрос устраиваете, - сердито резанул Семён.
- Вижу, что вы обижаетесь. А ведь, наоборот, это я должен обижаться, потому что я к вам с открытой душой, а вы ко мне – голой задницей. Если я с вами откровенен вплоть до нарушения должностных инструкций, то потрудитесь и вы не скрывать уже известные мне факты. Думаю, нет смысла утаивать о пробах воды из родника, после проведения анализов которой вы узнали подробный состав жидкости.
- Да уж, - обреченно кивнул головой Семён, - чёрт бы забрал ваши спутники. Вы взяли меня за жабры по - хлеще, чем ищейка Потапов. Придётся признаться: да, мы узнали, что вода содержит частицы золота. Ну и что? Мы ведь не воспользовались ни одним миллиграммом драгоценного металла.
- А могли бы, если бы мы не помешали. Потапов даже уговаривал: мол, пусть произведут хотя бы одну взятку золота и – уголовное дело для возбуждения готово. Но я запретил, ссылаясь на государственную безопасность. И всё-таки повторюсь: как выглядел почечный камень?
- Так и быть, коль пошла такая пьянка – режь последний огурец. Это был самородок в виде слепившихся между собой золотых песчинок.
- Ну, наконец-то. Вот это я и хотел услышать. Дело в том, что Бузурбай уже третий на Чукотке счастливчик с золотым почечным камнем. Как вы им распорядились, я догадался, увидев новые ваши мостовидные протезы. Хоть поступок противозаконный, но мне кажется, что по нашей жизни почти каждый обыватель на вашем месте поступил бы так же. Поэтому забудем о ваших детских шалостях, а перейдём к делу. Разложим всё по полочкам. Насчёт Бузурбая беспокоиться не стоит. Я вытащу его на свободу. Вам надо подумать о собственной судьбе. Попав в поле зрения и подозрения Потапова, ждите наружное наблюдение, оперативную съёмку, подслушивающие устройства. Подобная жизнь вряд ли кому понравится и будет похожа на существование под колпаком. Я бы посоветовал вам уехать на большую землю, а лучше всего – в ближнее зарубежье. Я позабочусь о вашем беспрепятственном отъезде.
- Спасибо за заботу, но дам окончательный ответ вам через несколько дней. Надо переварить полученную информационную пищу. Хочется вернуться к нашим баранам. Получается так, что с помощью спутниковых систем раскрыть любое преступление – плёвое дело?
- Совершенно верно. У всякого преступления всегда есть мотив, способ и возможность. Только мы, сами понимаете, мелочёвкой не занимаемся, а сливать всю криминальную информацию милицейской конторе запрещено, потому что обленятся, то бишь – «нюх потеряют». Кстати, Бузурбай подозревается ещё в двух убийствах, но так как они происходили в ночное время, инфракрасная аппаратура выдала нечёткое изображение.
- От ваших слов наш великий сын чукотского на-рода становится похожим на какого-то монстра, - Семён решил изменить тему. - Ещё вопрос: почему в моей квартире и машине вы вели себя в рамках вынужденной конспирации?
- Привычка. Помимо нашей службы есть ещё разведка, контрразведка и многие другие, о которых вы даже не догадываетесь. Главный козырь всех органов – слежка.
- Теперь всё ясно, - вздохнул облегчённо Семён.
Зазвонил телефон. Майор вынул из внутреннего кармана кожаного плаща прибор, похожий на портатив-ную радиостанцию с антенной.
- Алло, - «включился» чекист и после краткого разговора положил аппарат обратно в карман.
- Это что, телефон такой? - удивился уролог.
- Да. Сотовый. Выдали всем руководителям силовых структур и солидных предприятий. Для сравнения у каждого второго москвича подобный аппарат. Лет че-рез пять появятся телефоны с диктофонами, телевизи-онным приёмом, фото и видеокамерами. Современная техника не идёт, а бежит вперёд.
- Ну, это же надо, - почесал затылок Семён.
- Мы отвлеклись. Вот моя визитка. Звонить в крайнем случае. Теперь отвезите меня туда, откуда взяли…
16
Семён с Глебом сидели у последнего на кухне и оживлённо беседовали. Чтобы расслабиться после на-пряжённого дня, в паузах смаковали водочку.
- Если честно, мне уезжать не хочется,- продол-жал уролог.- Прикинь, что я потеряю: северный коэф-фициент, все заработанные надбавки, любимую работу, на которой я чувствую себя полноценным хозяином. А взамен что? Полная неизвестность!
- Сеня, ты что-то быстро начал стареть и опустил рано крылья, - зубник хлопнул товарища по плечу. - Картина маслом: ты сидишь на мешке с накопленными в нужде деньгами и с завистью лицезреешь по телеящику, как люди за бугром наслаждаются жизнью. Не надоело? Лично меня это жалкое прозябание в стеснённых обстоятельствах достало. Мы ради бабла обрекли себя на добровольное рабство. Пора встряхнуться и начать всё сначала. После суровой зимы должна начаться цветущая весна. Не двигаясь вперёд, можно зачахнуть от застоя.
В дверях появилась сонная Анжелика:
- Вы не подскажете, где тут у вас туалет?
- Что-то подобное я видел в какой-то кинокоме-дии, - радостно вскочил со стула Глеб и провёл её в нужное помещение. Вернувшись, многозначительно изрёк:
- Наконец-то, моя спящая красавица очнулась. Надеюсь, сейчас все задачки с наболевшими вопросами решатся…
Вскоре в коридоре послышались кряхтение и возня. Друзья поспешили на шум. Анжелика уже сидела на табурете и, плача, пыталась снять меховые сапожки.
- Дай я попробую, - Глеб попытался снять обувку, но тщетно – будто срослась с ногами. – Странно, ведь совсем недавно слетала с одного маха… В чём причина?
- В том, что ноги опухли, - всхлипнула девушка. - Я к тебе шла трое суток.
Мужчины сочувственно переглянулись. Уролог заметил на трюмо скальпель и, взяв его, предложил:
- Ничего не остаётся делать, как только резать.
- Пора тебе больницу менять на скотобойню, са-дюга. Дай-ка мне, - дантист забрал инструмент. - Кроме меня к моей зазнобе никто не должен прикасаться. Солнышко моё, сиди спокойно и не переживай. Завтра вместо этих сапожек я тебе моднячие черевички куплю.
- Словно у царицы из сказки о хуторе Диканьке?
- Мы же не деревенские, - произнёс Глеб, осто-рожно допарывая обувь. - Я тебя наряжу как шамаханскую царицу, - он бросил в мусорное ведро изуродованные сапожки и подал девушке халат. - А теперь снимай с себя это экзотическое одеяние и прими душ. Завтра займёмся обновлением твоего гардероба…
Из ванной Анжелика вышла «сияющая» чистотой и пахнущая свежестью. Друзья опять спорили.
- Надеюсь, ты не собьёшься со счёта? - продолжал Глеб. - Сколько евреев на Чукотке?
- По статистике – я один.
- В том то и дело, что твои соплеменники стараются занимать выгодные места под солнцем, а ты, как паршивая овца, всё стадо портишь. Последний раз говорю: не позорь нацию и готовься к переезду на большую землю.
- А как же я? - испуганно спросила девушка.
- Прелесть моя, мы так увлеклись, что не заметили твоего появления. Извини. На счёт тебя… Говорят: ку-да иголочка, туда и ниточка. Поедешь со мной. Мы теперь навеки связаны одной цепью. С лёгким паром, зайка моя.
- Ты не представляешь, как мало надо человеку для счастья. Я два месяца мечтала о душе с горячей водой. Наконец-то моя мечта осуществилась.
- Вот, а мы в свою очередь смотрим на море и покупаться не можем, потому что оно постоянно холодное. Это информация к размышлению. Присаживайся, куколка моя. Сейчас тебя будем откармливать нормальной пищей. Ты же не заяц, чтобы грызть кору с деревьев, - Глеб налил в рюмки водку. - За долгожданную встречу.
Дружно выпили. Мужчины молча дали возмож-ность Анжелике «заморить червячка». Затем Глеб нежно погладил её по мокрым кудрям:
- Не томи душу. Рассказывай.
- Не знаю, с чего начать. Как вспомню, так вздрогну.
- А ты начни с нашего отъезда, - подсказал Семён.
- Вы тогда ушли, но забыли сказать про пакет с подарками, который в яранге оставили. Мы нашли в нём батарейки, вставили в приёмник и как раз попали на песню Сергея Беликова «Живи, родник, живи». Слушая её, Бузурбай сидел на скамье и тихо, можно сказать, рыдал. Такого потока слёз я никогда не видела.
- Я догадываюсь, почему он плакал, - сказал Се-мён.- Но это только догадки, поэтому давай отодвинем слёзную лирику в сторону и будем более конкретны: когда у вас появились менты?
- Три дня назад. Они высадились возле базы гео-логоразведки. Заметив их, Бузурбай побежал к стойбищу, дал мне карабин, тормозок, большую флягу воды, компас. Указал, в каком направлении надо идти в Билибино. Для подстраховки навязал мне двух своих любимых лаек. А они, к удивлению моему, пригодились очень кстати.
- А почему чукча с тобою не пошёл? - спросил врач. - Он же близлежащую местность на ощупь знает.
- Я ему тоже предлагала, но он решил всё внимание переключить на себя. После этого я его не видела. Шла сюда трое суток. Днём шла, ночью отдыхала. Ночи сейчас холодные, сами знаете. Грели разведённый костёр и лайки, которые сами без команды ложились по бокам. Как здорово, что они рядом были: любой малейший шорох или чужой запах и – они уже начеку. В одну из ночей к нам подкрадывалась стая волков, и мне, разбуженной собачьим лаем, пришлось применить оружие. Благодаря науке чукчи, я троих хищников завалила, остальные поспешно ретировались. Карабин я спрятала на въезде в город, а собак отправила домой. Они поняли меня с полуслова. Где сейчас Бузурбай и что с ним, не знаю.
- Мы знаем, - произнёс Глеб, дозируя водку по рюмкам.
- Мне уже хватит, - запротестовала девушка. - Что-то я опьянела быстро. Наверное, от усталости.
- А тебе что, за руль садиться или в трубку ды-шать? - зубник пододвинул ей рюмку. - Надо выпить. Ещё легче станет. Полторы сотни кэмэ для мужика тяжеловато, а тут хрупкое создание… Короче, за быстрое освобождение Бузурбая.
- Всё-таки его закрыли, - выпив, Анжелика не по-желала закусывать. Она ждала объяснений.
- Да, он содержится под стражей, - подтвердил Се-мён. - Но мир не без добрых людей. Нашелся человек, обещающий освободить чукчу и помочь беспрепятственно нам выехать на большую землю.
Глеб, всю беседу жадно «пожирающий глазами» свою зазнобу, не выдержал:
- Иди ко мне, мой белый лебедь, - стащил её с табурета и усадил себе на колени.
Устремившись под халатик, мужская рука радостно ухватилась за пышную и упругую грудь девушки. Судя по ощущениям, её сердцебиение сначала замерло, а затем сильно участилось. Щёки красавицы зарделись от нахлынувшего смущения и сексуального возбуждения. Жаждущие взгляды влюблённых столкнулись, и без слов стало ясно, что третий здесь лишний. Следящий со стороны за страстными движениями завистливый уролог решил немного повредничать:
- Мне, видимо, пора, - скромно сообщил он. - Хотя по традиции полагается на посошок. Ну что, хозяин, банкуй.
Глебу не хотелось отрываться от притягательного места:
- Не маленький, сам нальёшь.
- Так не годится. Коней не меняют на переправе, а банкующую руку – за столом.
- Чёрт с тобой, золотая рыбка, - психанув, Глеб наполнил рюмки и сквозь зубы процедил: - Будь здрав, боярин.
- А может ещё по маленькой? - уже закусывая, предложил Семён.
- Уважаемый мистер Блюм, пора и честь знать! - вскочил дантист. - Нам всем не мешало бы отдохнуть, особенно юной путешественнице после трёхсуточного похода.
- Молодец, владеешь ситуацией, - уролог поднялся и вежливо поклонился блондинке, - пардон, мадам.
Слегка качаясь, Глеб провёл товарища к выходу:
- Братка, извини за резкость, - и обнял его, - а вся загвоздка в том, что мне всё труднее и труднее идти по жизни.
Отстранившись, Семён изрёк:
- Если тебе трудно идти по жизни, смысл которой заключается в женщинах, алкоголе и работе, то придётся отказаться хотя бы от работы.
- Я не представляю себя без работы.
- Тогда терпи. Всем – адью, - и уролог скрылся за дверью. Замкнув её, Глеб подхватил долгожданную «мечту своей жизни» на руки и понёс к двуспальной кровати…
17
Такую любвеобильную нежность зубник испытал впервые. Предыдущая его сожительница любила только себя и привыкла сама получать все прелести жизни. На то, что чувствует или желает партнёр, ей было наплевать. Та фригидная женщина при интимной близости молча смотрела в потолок и мечтала о чём-то своём. Поэтому Глеб тогда особо не выкладывался: поставил в «отчёте» по - быстрому палочку, как кролик, и – на боковую.
При тусклом свете ночника мужчина рассматри-вал утончённые черты лица спящей красавицы. «Бед-няжка, - мысленно пожалел он, - четыре марафонские дистанции протопала. Ко мне шла, прелесть моя. Зато Лариска ради меня ни разу не шагнула бы. Тьфу-нуты, какие могут быть сравнения? Сейчас о другом надо думать: как свалить с Чукотки по-умному и при этом не утерять ни миллиграмма накопленного за долгие годы «рыжья». Потапов – дебил, надеялся, видимо, что я испугаюсь и раскрою все свои тайники. Нет, отдыхать в данный момент глупо. Надо действовать».
Глеб тихонько поднялся, оделся и выглянул в ок-но: внизу возле подъезда в легковом автомобиле курили два человека. «Вот и закон подлости подкрался: что такое не везёт и как с ним бороться, - расстроился зуб-ник. - Я ведь приметил эту машину, когда шёл домой. Явная наружка. Неужели будут пасти меня как последнего барана? Обнаглели! Не на того нарвались! Придётся поиграть с ними в казачки-разбойнички». Нежно глянув на свою любимую, мужчина сам себя успокоил: «Так сладко спит, что её и пушкой не разбудишь.» Накинув куртку, он взял из кладовки горсть сапожных гвоздиков – «колючек» и прикрыл за собой дверь. Щёлкнул автоматический замок.
Поднявшись на верхний этаж, Глеб открыл дверцу мусоропровода и, просунув руку вверх, вынул оттуда вместе с магнитом припрятанный им пакетик с двумя слитками золота…
Сидящие в автомобиле сотрудники милиции вскоре улицезрели Глеба, который выходил из подъезда в состоянии неглиже. Качаясь, он подошёл к водителю:
- Браток, как тебя зовут?
- Тамбовский волк тебе браток. Федей меня зовут, - приоткрыв окошко, соврал опер.
- Ну и дура.
- Ты что, напрашиваешься?
- Вы чего, пацаны? Просто весёлый фильм вспомнил. Слушай, Федя, - считая мелочь при слабом свете уличного фонаря, продолжал Глеб, - мне на бутылку червонца не хватает. Вы тут, вижу, надолго. Будь другом, одолжи. А я завтра утром верну.
- Что за еврейские зехера? Если каждому давать, пешком начну ходить, - водитель прикрыл окошко.
- Ну и ладно, я у Люськи в долг возьму.
В этот момент Глеб уронил несколько монет возле одного колеса. Нагнувшись, он быстро насыпал под него «колючки». Тот же фокус зубник проделал и со вторым колесом.
- Что же я всё теряю и теряю… - запричитал в «стельку пьяный».
- Так и себя потеряешь, - приоткрыв дверцу, подколол его второй оперативник.
- Чур тебя. Ещё накаркаешь, - отмахнувшись, Глеб пошкандыбал через дорогу к ночному магазину.
Стучать в окошко пришлось долго. Когда оно распахнулось, нарисовалось сонное лицо продавщицы.
- Люся, пусти меня к себе, - прошептал дантист. - Меня два подозрительных типа пасут. У вас же чёрный ход есть. Вот через него и слиняю.
- Глебушка, дорогой, ты же знаешь, что ночью нам запрещено пускать посторонних.
- Это я посторонний?! А зубы тебе не жмут?
- Любишь ты давить на слабые места. Ничего не жмёт, коронки нормально сидят. Молодец, знаешь своё дело. Так и быть, заходи. Только быстро. Интим не предлагать. Я через неделю выхожу замуж…
- Работа у нас какая-то собачья, - сказал сидящий за рулём оперативник.
- Почему?
- Потому что нормальные люди веселятся, а нам остаётся только наблюдать за тем, как они это делают. Что-то долго наш дантист в магазине торчит. Уже полчаса прошло. Видимо, торгашку ублажает. А у тебя какие мысли, Саня?
- Не нравятся мне такие загадки, - проронил обеспокоенный напарник.- Подъезжай к магазину, а я всё выясню…
Через несколько минут усиленных стуков появи-лась в окошке помятая физиономия Люси:
- Что за тупой народ?! Звонок с боку, а они стучат.
- Где клиент? - грозно спросил опер.
- Уважаемый, клиенты в публичном доме, а у нас – покупатели.
- Вот что, коза, ты мне пургу не гони. Ищешь на свою задницу проблем? Так я тебе их устрою. Где зубник?
Поняв, что с этим напористым нахалом шутить опасно, Люсе пришлось признаться:
- Так бы сразу и сказал. Он ушёл минут двадцать назад через запасную дверь.
Расстроенный опер вернулся к машине. Возле неё с боку стоял водитель. Он приставил палец к губам:
- Т-с-с. Ничего не говори. Послушай.
Опер, который - Саня, услышал шипение воздуха выходящего из двух колёс, и, покачав головой, подытожил:
- Дантист не только нас расшифровал, но ещё и опустил, как последних лохов. Ты же в отделе об этом – ни слова. Засмеют. А шиномонтажка здесь рядом, но ждать по любому придётся до утра…
18
Глеб приблизился к сторожке гаражного кооператива. Из неё на лай собак, чертыхаясь и кряхтя, вышел зевающий сторож.
- А, дантист… Чего тебе не спится в ночь глухую?
- Извиняй, Захарыч, что потревожил. С бабой по-гыркался по пьяни. Теперь в гараже всю ночь буду маяться. Вот, утешительный приз тебе, - Глеб протянул тому бутылку водки.
- В таком случае заходи ко мне. Вдвоём легче одолеть её, окаянную. У меня буржуечка натоплена. Как-никак теплее, чем в твоём гараже.
- Нет, Захарыч, ты уже сам с ней разбирайся. Завтра у меня трудный день. Отдохнуть надо. А насчёт гаража ты не прав. У меня там полный комфорт: пара масляных радиаторов, холодильник, телевизор, диван и вообще всё, что нужно для жизни. Короче: ты меня не видел.
- И не слышал, - добавил сообразительный охранник, возвращаясь в сторожку…
Глеб арендовал гараж лет десять. В нём зубник устроил подпольную лабораторию. Благодаря ей золотых дел мастер накопил капитал, которого хватило бы на покупку дюжину гаражей вместе с автомобилями. Но – «тише едешь – дальше будешь» - любимая поговорка предусмотрительного Глеба. Лаборатория отвечала всем зуботехническим требованиям и стандартам: приточно-вытяжная вентиляция, вальцы, муфельная печь, аппарат «Самсон» для калибровки гильз, портативная бормашина и много всего прочего, что необходимо в стоматологической практике. На зависть любому доке техническое оборудование дополняли минитокарный и сверлильный станки, а также сварочный аппарат…
Вначале Глеб с помощью специальных металлических ложек и эластичной массы снял у себя слепки с обеих челюстей. Отлил с них гипсовые модели, а затем из легкоплавкого металла – штампы и контрштампы. Пользуясь бензиновой горелкой и вальцами, он раскатал маленькие золотые слитки. Получились две длинные тонкие пластинки. Из них зубной техник от-штамповал капы. Отполировав на шлифовальном станке, он лёгким нажатием со своеобразным щелчком насадил их на свои челюсти. Любуясь своей работой перед зеркалом, Глеб победоносно воскликнул:
- Держись, таможня! Я Крым и Рим прошёл, а тебя тем более пройду!
Приближалось утро…
19
Зубной техник пришёл к урологу домой. Открыв дверь, тот с намыленными щеками сердито пробурчал:
- И побриться толком не даст. Какая сила тебя оторвала в такую рань от девушки-конфетки?
- Она так спит, будто упаковку снотворного при-няла.
- Фантазируй, но реально: от подобной дозы можно заснуть навечно, - Семён продолжил бритьё. - Маркизу понять можно. Намаялась, бедняжка. Я на месте твоём взял бы отпуск и устроил с юной красапетой медовый месяц.
- Балдеть будем, когда уедем отсюда. Сейчас надо готовиться к самому отъезду.
- Ты хоть вывод сделал насчёт своей зазнобы?
- Какой?
- Ну, ты и пень! Это хрупкое создание к тебе столько шло, а до тебя так ничего и не дошло. Надо анализировать поступки, а не верить пустым словам. Ты не ценишь тех, кто тебя любит, - умывшись, врач посмотрел в настенное стекло.
- Как ты достал нудной демагогией, - Глеб при-строился рядом и, блестя золотыми капами, исказил своё лицо ужасной гримасой: - Ы-ы-ы!
- Не понял, - удивился Семён. - Ещё вчера я видел тебя с нормальными зубами. Что за фокусы?
- Ты прав, Акопяны и Кио здесь отдыхают. А те-перь и сам фокус. Але – оп! - кнопочным коронкоснимателем дантист лёгкими щелчками снял с челюстей капы.
- Хм, эффектно. Только зачем это тебе нужно? - недоумевал Семён. - Опять какую-то аферу замышля-ешь?
- Ты же сам дал команду «фас», в смысле – бе-жать на большую землю. Надо быть полным кретином, чтобы бросить здесь всё накопленное за десять лет рыжьё. А провозить его в виде песка через таможню аэропорта – полный абсурд.
- Абсурдно в твои годы иметь полный рот золотых зубов.
- Спасибо за подсказку. Через определённые промежутки покрою их тонким слоем самотвердеющей пластмассы под цвет естественных зубов.
- Не понимаю, на что ты надеешься? - Семён прошёл в спальню за сорочкой.
- На твоего бойца невидимого фронта. Он же обещал устроить нам беспрепятственный отъезд, - Глеб последовал за другом.
- А вдруг это ловушка? Я уже никому не доверяю, - сказал врач, одеваясь.
Зубник снял с полки бюст Ленина:
- Ого. Кило на три потянет. С вождя революции пробы брали при обыске?
- Да. Потапов чуть слюной не захлебнулся, когда узнал, что это всего лишь бронза.
- Не зря ты почитаешь пролетарского вожака. У тебя много с ним общего, - намекнул Глеб на карта-вость.
- Да пошёл ты… - рассердился уролог.
- Обидчив, как дитя. Не гневайся, я ведь шутя. Сеня, одолжи бюст на один день.
- Зачем?
- Слепок снять. Отолью себе такой же, только из чистого золота.
- Ах ты, Гобсек недоделанный! Кого из себя во-зомнил? Навыдуривал за бесценок у старателей золотой песочек, а теперь, как Ося Бендер, мечтаешь с награбленным за кордон свалить?
- Откуда информация? В такие вещи я тебя не посвящал. Заведующий стоматполиклиники ляпнул?
- Мелко сети закидываешь. Уже вся больница шушукается. Тебя не раз предупреждали, а ты опять за своё. Привык ходить по лезвию ножа.
- Сеня, дорогой, объясни несмышлёнышу, что делать, если в руки плывёт халявное рыжьё? Взять и просто так отказаться от него?
- Не знаю, - замялся уролог. - Искушение конечно большое, но надо учиться бороться с самим собой.
- Покажи на примере, - усмехнулся Глеб. - Прежде чем корчить из себя святого, вынь бревно из глаза. Или забыл, чей драгоценный металл у тебя во рту?
- Да уж, - почесал Семён лысеющий затылок. - Теперь при любом удобном случае будешь попрекать меня? Так вот, деньги за остаток бузурбаевского золота, который тебе по дешёвке продан, я решил вернуть настоящему хозяину самородка.
- У тебя крыша поехала?! Он сразу догадается.
- Я что-нибудь скумекаю. Это не твоя забота. Деньги вернуть даже необходимо – угрызения совести не дают мне спать по ночам. Слышишь ты, прирождённый махинатор, лучше подумай, как будешь провозить золотой бюст под видом бронзового. Ведь у бронзы зеленоватый своеобразный налёт.
- К твоему сведению, называется он патина. На-нести его на любой металл легко и просто – с помощью гальванохимии.
- Только не забудь снизу насечку нацарапать. Эксперт оставил на память.
- Спасибо за подсказку. Это важная деталь. Меня беспокоит иное: ты доволен вставленными мостами?
- Ну, да. Как ты говоришь: не жмут. Я благодарен тебе.
- Если это так, то докажи на деле.
- Ах, вот к чему ты клонишь. И что тебе нужно?
- Бюст Ленина твой, значит, и проносить через терминал аэропорта надёжнее тебе.
- Слышишь ты, мальчишка с грязной попкой! - «взорвался» уролог. - Я из-за тебя в такое дерьмо вляпался, что за всю жизнь не отмоюсь. Если бы не знакомый чекист, мы бы сейчас находились не в моей квартире, а в камере. Сколько раз я зарекался не влезать с тобой ни в какие аферы и – на тебе… Как будто кто сглазил. Из-за тебя придётся срываться с насиженного места, бросать любимую работу, терять приобретённый кропотливым трудом авторитет и ехать непонятно куда. До тебя хоть дошло, что ты натворил? Ты сам себе создаёшь проблемы. Почему я должен их решать? Мне надоело расхлёбывать то, что не заваривал. Вот сам и разруливай свою аварийную ситуацию.
- А как же… - обескураженный зубник не находил подходящих слов. «Гусара выбили с седла».
- Повторяю для тугодумающих: сам! Всё! Мы опаздываем на работу.
- Ну что ж, - обиженно вздохнул Глеб, - после таких приятных слов хочется поднять вам настроение.
- Что ты ёрничаешь? Говори, не виляй.
- За нами установлено наружное наблюдение.
- Ё - моё, ведь майор предупреждал. И о жучках тоже. А мы тут распыляемся по - полной. Что же де-лать?
- Я уже сделал: проколол им колёса. Таких ментов обвести вокруг носа – как два пальца об асфальт. А про прослушку я упустил из вида. Будем надеяться на авось: может, они ещё не успели понатыкать эти самые жучки в наши квартиры.
- Дай Бог, - сказал Семён, замыкая дверь. - Лю-бишь ты дразнить гусей. Нашёл с кем шутить. Менты шуток не понимают…
Выйдя из дома, Семён действительно увидел об-шарпанную «девятку» с двумя спущенными шинами.
- Это же надо - господа ещё спят! - раздражённо проворчал Глеб и, подскочив к их машине, постучал в окошко водителя. - Эй, Федя, ку-ку! Просыпайся! Пора на доклад к Потапову.
Всё произошло так быстро, что уролог не успел среагировать. Разбуженный «Федя» посмотрел на зуб-ника, как, видимо, глядел Сталин на врагов народа и открыл рот, чтобы изрыгнуть богохульную тираду. Во время подоспевший Семён разрядил взрывоопасную обстановку:
- Не обращайте внимания. Это наш дежурный клоун из психиатрического цирка, - и оттянул за локоть Глеба в сторону. - У тебя светофор в голове перемкнуло? Куда ты прёшь на красный, как бык на корриде? А может, после вчерашней моральной нагрузки ты совсем страх потерял?
«Девятка» сотрясалась от хохота в ней сидящих.
- Они ещё и смеются, - «огрызнулся» злобно дантист.
- А ты не догадываешься: почему?
- Ну?
- Глянь на колёса моей «Нивы».
Автомобиль уролога стоял на одних дисках – все четыре колеса оказались спущенными.
- Доигрался хрен на скрипке? - Семёна трясло от негодования.
- Менты никогда не отличались оригинальностью.
- И это всё, что ты можешь по этому поводу мне сказать? - врач сверлил товарища уничтожающим взглядом, а тому всё было до лампочки.
- А я тебе сто раз говорил: не надо ставить машину возле подъезда, когда до гаража – рукой подать. Так и быть, уговорил. С меня – такси.
- И вулканизация четырёх камер.
- Однако, как говорит Бузурбай. Может, до больницы пешком дойдём? Каких-то пятнадцать минут и на свежем воздухе…
- Я уже не пойму, кто из нас еврей…
- И все хотят с меня что-то поиметь. Ну и ладно. Эй, такси, стоять!- Глеб махнул подъезжающему авто-мобилю…
20
Трудовой понедельник для Семёна выдался на удивление спокойным. Проведя обход в стационаре, врач вернулся в поликлинику. Пациентов на приёме всего ничего, но им тоже надо уделить внимание. Од-ной бабульке уролог увлечённо пояснял:
- Это ваша большая ошибка, что вы откладывали так долго ко мне визит. Ваш камень достиг таких размеров, что полосной операции не избежать. Если бы вы пришли на приём этак лет десять назад, всё было бы по-другому, потому что новейшую аппаратуру с дистанционным и контактным дроблением камней мы как раз тогда получили. Не зря говорят: береги здоровье с детства, оно – лучшее наследство…
После ухода пожилой женщины пациентов не бы-ло и скучающий уролог принялся решать кроссворды, а медсестра Юля – наводить порядок в шкафчиках. В конце обеденного перерыва, как резвый молодой конь, прискакал ликующий Глеб:
- Наведался к себе домой и свою холостяцкую берлогу не узнал. Она превратилась благодаря Маркизе в музей стерильной чистоты, - не унимаясь, расхваливал он любимую. - Повезло мне с хозяюшкой. Написала список продуктов, необходимых для борща. Хоть душу отведу за последние пять лет.
- Вот и цени нагрянувшее счастье. На лоркиных бутербродах ты бы долго не протянул.
- Колёса тебе заклеил, не переживай.
- За колёса я и не переживал, а вот за тебя… Глеб, ты в последнее время перестал себя контролировать. Что за глупые обиды на сотрудников милиции? В чём их вина? В том, что выполняют свою работу? Ведь они всего лишь исполнители.
- Сеня, хоть ты не парь мне мозги. Я всё умом понимаю, а вот совладать с эмоциями не в силах, - глянув на часы, зубник направился к выходу. - Перерыв закончился. Короче, ждём тебя вечером на борщ.
- Спасибо за приглашение.
Медсестра Юля вышла следом за Глебом, а уролог начал собираться в стационар. Постучали в дверь.
- Да. Входите, - разрешил врач, накидывая куртку на белый халат. Дверь распахнулась. - Вы? - удивился Семён, увидев майора Черникова. Только чрезвычайные обстоятельства могли нарушить конспирацию. - Что-то случилось?
- И да, и нет, - ответил туманно чекист. - У вас есть в больнице нейтральная территория, точнее - помещение, где бы нас никто не видел и не слышал?
- Мой кабинет сразу отпадает. К тому же сейчас здесь будут мыть полы. А подсобка не сгодится?
- Отчего же? Я не переборчив. Лишь бы никто не мешал.
- Айн момент. Я хозяину её кое-что должен, - врач вынул из холодильника флакон медицинского спирта, - это тоже кстати, - ещё прихватил полулитровую банку красной икры.
- Однако, - с местным акцентом усмехнулся майор.
- Иногда пациенты балуют, - оправдываясь, Семён указал на дверь, - теперь – полный вперёд…
Слесарь Вася гостям, точнее – их гостинцам обрадовался. Добавив к скудному рациону свои щедрые хлеб да сливочное масло и, по барски махнув рукой, он предложил:
- Можете сами начинать. Меня срочно вызывают в гинекологию розетку поменять. Я быстро.
- Ты не понял, Вася, - хотел прояснить ситуацию уролог, - мне с товарищем не выпить, а побеседовать надо.
- Одно другому не мешает. Короче, не стесняй-тесь. Чувствуйте себя как дома, - и слесарь вышел из помещения.
Сергей Николаевич окинул его взглядом: три бельевых шкафа, две койки с диваном, два холодиль-ника, три телевизора, умывальник, несколько столов с горами радиодеталей, всевозможных электроприборов и сантехнических узлов. На верстаке красовались двигатель с точилом и тиски. У дверей в углу находился шанцевый инструмент: грабли, веники, лопаты и прочее, необходимое для дворовых работ.
- Создаётся такое впечатление, что здесь он жи-вёт,- подытожил чекист.
- Вы правы,- подтвердил врач. - Это грустная и банальная история, похожая на остальные, которые происходят в каждой пятой семье бывшего Советского Союза. Про таких, как Вася, обычно говорят: мастер на все руки. Он и слесарь, и электрик, и телемеханик, и плотник, и сантехник, и … перечислять можно долго. За что бы ни взялся он – любое дело спорится. Недалёкий обыватель уверен, что именно это самое мастерство Васю и сгубило. У меня другая точка зрения: всему виной слабохарактерность.
- Не понимаю, что плохого, если человек – само-делкин? - недоумевал Сергей Николаевич.
- Очень даже хорошо. Плохо то, что этого само-делкина в знак благодарности спаивают, а Вася, добрячок, не в силах отказаться. Так постепенно талантливый дока стал обыкновенным алкоголиком. Устав наблюдать за деградацией близкого человека, жена Васи выгнала его из квартиры, и ему ничего не оставалось, как поселиться здесь. В принципе начальство не против, даже довольно – «скорая слесарная помощь» всегда под рукой. Видимо, я увлёкся. Так что же случилось?
- Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать, - Сергей Николаевич положил на свободный стол свой кейс, вынул из него пластмассовую вещь, состоящую из двух половин, и раскрыл её. Семён обратил внимание на знакомую клавиатуру.
- Это, случайно, не компьютер? - спросил заинтересовавшийся врач.
- Он самый. Только с новым названием – ноутбук. В ближайшее время на полки наших магазинов хлынет поток новейшей аппаратуры, в том числе и таких компьютеров. Мы отвлеклись. Присаживайтесь рядом.
Семён поступил, как примерный ученик. Засветился плазменный экран, и вскоре на нём появилось изображение следственной камеры. За столом вальяжно восседали до презрения знакомые Потапов и Распутько. Подчинённый уговаривал старшего по званию:
- Зачем нам лишняя головная боль? Главная за-цепка есть – отпечатки пальцев. Возбуждай уголовное дело и передавай следакам. Пусть они с этим чукчей нянчатся.
- Ты нудный, как сама смерть. Нет в тебе охот-ничьего азарта. А мне лично не по себе. Я швырнул этого узкоглазого придурка в пресс-хату к отпетым уркаганам в надежде на то, что те обломают нашему лосю сохатому рога. И тут происходит из ряда вон выходящее: прожжённые рецидивисты начинают прислуживать чукотскому полумеру, как закоренелому авторитету. Мы в этом залпе промахнулись: надо было там установить видеокамеру. Суть в том, что я привык всё доводить до логического конца. Вчера Бузурбай прикидывался не понимающим русского языка, а сегодня с переводчиком он должен заговорить по-другому.
С лязгом открылась металлическая дверь. Дежурный по ИВС ввёл в камеру Чурбанбекова:
- Лицом к стене!
Задержанный исполнил приказ.
- Петрович, - обратился Потапов к дежурному, - приведи нам ещё переводчика.
Когда пожилой милиционер вышел, старший опер гаркнул:
- Бузурбай, лицом ко мне! Отвечай, что ты сейчас делаешь?
- Стою, однако, - пожимая плечами, сказал чукча.
- Согласно теории относительности, так тебе ка-жется, - зареготал Потапов. - На самом деле - ты си-дишь. Подходи ближе, будем нежно беседовать.
Открылась дверь. Теперь привели чукчу-переводчика. Указали тому на стул, прикрученный к полу. Представители монголоидной расы перекинулись пытливыми взглядами.
- Итак, - начал Потапов, - гражданин Чурбанбеков, с какой целью вы соорудили ловушку в виде глубокой ямы с острыми кольями? Тамму, переводи.
Переводчик перевёл вопрос на чукотский язык, а затем ответ Бузурбая – на русский:
- Говорит, что для медведя яму приготовил.
- Другого ответа я и не ожидал, - старший опер злорадно усмехнулся. - Браконьерством решил отде-латься. Видимо, урки в камере подучили. Тамму, скажи этому выродку: если будет воду мутить и отпираться, получит вышку на полную катушку. А если согласится с нашими условиями, то суд учтёт его чистосердечное признание и значительно скосит срок. Плюс ко всему я оформлю по блату ему явку с повинной.
Переводчик перевёл текст и немного добавил по- чукотски своего:
- Братка, соглашайся с тем, что предлагает русак. Он хуже зверя и тебя отсюда просто так не выпустит. Мы ведь с тобой одной крови. Ты же охотник. У тебя должен быть тайник. Зачем тебе он, если сидеть придётся долго? Скажи, как его найти, а я буду помогать твоей семье.
Бузурбай ответил на своём языке:
- Если ты на самом деле будешь заботиться о моей семье, я назову место схрона.
- Клянусь памятью наших предков, - заверил Тамму.
- Моё стойбище находилось в Кекуре. Там, под каменной скамьёй вход в подземный клад.
- Эй, чурки узкоплёночные, о чём бельмечете? - выхватил Потапов из кобуры пистолет. - Всех перестреляю! О чём договариваетесь? Говори, Тамму!
- Стреляй, говорит, сволочь! Всё равно ничего не скажу.
Бузурбай произнёс переводчику по-русски:
- Ты предал не только меня. Ты предал всю нашу нацию, - и плюнул тому в лицо.
- Придурок, ты же себя выдал, - утершись, оправдывался Тамму, - я специально чепуху ляпнул.
- Чудненько, - вскочил с места Потапов, схватил переводчика за шиворот, выволок из камеры и вслед выкрикнул: - Спасибо за помощь. Развязал язык соплеменнику. Теперь в твоих услугах мы не нуждаемся. – Затем он медленно и угрожающе приблизился к Бу-зурбаю, - Ну-с-с, гражданин Чурбанбеков, надеюсь, сейчас вы не будете скромничать?
Чукча стоял неподвижно, как статуя, и молчал.
- Ах, так, опять в молчанку собрался играть? - старший опер со всей силы ногой ударил задержанного в пах. Тот от боли скукожился. Этим воспользовались доблестные защитники правопорядка. Они подхватили за руки Бузурбая и усадили на стул, к которому затем его привязали скотчем.
- Коля, - обратился Потапов к подчинённому, - неси таз с водой. Я, как Христос на тайной вечере, этому выродку проведу омовение.
Едва появился таз, капитан, брезгливо морщась от зловонного амбре, разул чукчу и всунул его ноги в воду. Потом вынул из кармана электрошокер и, вклю-чив, коснулся им жидкости. Бузурбая затрясло, как в лихорадке. Лицо страдальца искажалось в мучительных гримасах.
- А без воды можно? - как любознательный уче-ник, поинтересовался процессом пытки Распутько.
- Не желательно. Могут остаться следы от ожогов. Пока хватит, а то сердечко не выдержит. - Потапов убрал шокер. - Ну что, чукотская рожа, говорить будешь?
Не открывая глаз, Бузурбай сидел неподвижно.
- По-моему, он того – вырубился, - предположил старлей.
- Ничего. И не таких в чувство приводили, - капитан взял таз и окатил мученика водой. Судорожно вздрогнув, тот очнулся.
- Говорить будешь, падаль? - не унимался Пота-пов.
Чукча головой дал знак отказа.
- Может, наш ток тебе понравился? Говорят, им полезно лечить нервы.
Бузурбай опять отрицательно мотнул головой.
- Ну что ж, если тебе не нравится эта процедура, перейдём к другой. Коля, возьми в столе на нижней полке противогазную маску с гибким шлангом. Будем использовать проверенный метод под названием «слоник».
- А не проще взять полиэтиленовый пакет? - предложил Распутько.
- Нет, привычка – вторая натура. Неси, что сказал.
Когда противогазная маска оказалась на бедолаге, Потапов ладонью перекрыл отверстие дыхательного шланга. Бузурбай задёргался в конвульсиях.
- Ну-ка, смелее, не стесняйся, сразу видно жела-ние к диалогу, - издеваясь, капитан отпустил шланг. - Ну что, теперь будешь давать показания?
Чукча показал своё непоколебимое «нет».
- Понравилось? Так получай! - глаза Потапова по - бычьи налились кровью. Он снова перекрыл шланг.
Сначала задыхающийся отчаянно дёргался, а за-тем вдруг затих. Капитан испуганно сорвал с него мас-ку.
- Что за хрень? Мне только жмурика во время допроса не хватало. Коля, режь скотч.
Бузурбая уложили на стол.
- Итак, займёмся искусственным дыханием, - ско-мандовал старший опер. - Колян, ты делаешь пять на-жатий, я – вдох. Потом опять: пять нажатий – вдох. Вот, смотри: рука на руку. Жми на солнечное сплете-ние. И осторожно, рёбра ему не поломай. Он хлипкий, как ребёнок. Всё, начали, - Потапов положил носовой платок на губы Бузурбая и приготовился к «вдоху», но в этот момент глаза чукчи открылись и «спасатель» от неожиданности замер. Это был испепеляющий, полный ненависти взгляд. Физиономию капитана перекосило гримасой ужаса. Сам он схватился рукой за левую сторону груди. Затем, как рыба, жадно глотая воздух, рухнул на пол. Ошарашенный Распутько завопил:
- Помогите! На помощь! Дежурный! - при послед-нем слове он кое-что вспомнил и трясущимся пальцем с трудом нажал под столом на кнопку звонка…
21
- Дальше уже неинтересно, - сказал Сергей Николаевич и выключил ноутбук.
- Как это неинтересно?! - возмутился Семён Яковлевич, потрясённый увиденной сценой. - Что с Бузурбаем? Потапов умер или…
- Представьте себе: да! Ваш чукча обладает мощной психической силой и смертельным взглядом. Как вовремя завербованный нами сотрудник милиции установил там скрытую видеокамеру! Теперь вы верите в то, что Бузурбай – «крепкий орешек» и загадочная личность?
- Слов нет. Одни мысли. А всё-таки где он сейчас?
- У вас в больнице в психиатрическом диспансере на обследовании. Не пытайтесь пойти с ним на контакт. Он под надёжной охраной.
- И проведать нельзя?
- Сколько раз повторять «нет»? Всему своё время. Об этой записи никому ни слова. Я показал её, чтобы выяснить: не замечали вы ещё какие-нибудь странности в поведении Бузурбая?
- Он же порхает над землёй, как мотылёк. Вот я и поинтересовался его молодецким здоровьем в сорокалетнем возрасте. Так чукча прочитал на эту тему целую лекцию под стать доктору философских наук.
- Вот и я о том же. Чем-то ваш Бузурбай смахивает на китайского резидента.
- Вам пора участвовать в телепередаче «Рассмеши комика», - не выдержал уролог. - Почему чекисты видят в обыкновенном гражданине потенциального преступника?
- Потому что любой человек при определённых обстоятельствах способен на преступление, - Сергей Николаевич положил ноутбук в кейс. - Не переживайте, думаю, всё будет хорошо, и через пару дней вы будете отмечать освобождение Бузурбая в его яранге.
- Ещё один маленький нюанс, - врача съедало любопытство. - Если Потапов мёртв, значит и нам не стоит куда-то уезжать?
- Вы правы. В этом необходимость отпала. Рас-путько бояться не стоит – он сам напуган. Мне пора. Всех вам благ, - пожав на прощание руку, майор уда-лился.
Воодушевлённый последней новостью уролог на-мазал маслом ломоть хлеба и сверху – красной икрой. Наполнил спиртом рюмку и приготовился мысленно произнести тост, но неожиданно распахнулась дверь.
- О, как я кстати, - вошёл радостный Вася. - Твой кожаный кореш прыткий не по годам. Носится как угорелый. В коридоре на углу чуть не сбил меня с ног. Столкнулись нос к носу. А в бабском отделении меня припахали по полной. Уговорили ещё сифон в мойке почистить. За то вот, заработал, - он выставил на стол очередной флакон со спиртом.
- Мы больше никого не ждём. Наливай, - скоман-довал Семён, продолжая держать рюмку.
- За что? - cпросил Вася, уже чокаясь.
- За быстрое освобождение моего друга, - увиль-нул от истинного ответа уролог.
Выпили. Любопытный Вася сразу с вопросом:
- А где он?
- На дурочке под ментовской охраной. Ты должен выяснить номер палаты. Надо скумекать, как с ним повидаться. В крайнем случае, хоть тормозок передать. Зовут Бузурбай Чурбанбеков.
- Фамилия прикольная. Он чукча, что ли?
- А чукча что – не человек? А насчёт фамилии… Дебилы, чтобы не выделяться в обществе, стараются остальных сделать дебилами, но не всегда у них это получается.
- За что его закрыли?
- За справедливость, - тяжело вздохнул врач.
- Знакомая ситуация. В тюрьмах сидит половина невиновных. Значит, надо спасать товарища.
- Без тебя спасут.
- А спасатель, случайно, не тот хрен кожаный с рожей отмороженной? У него же на лбу написано: особист. Как я их ненавижу! Когда посылали в Афган, на совесть давили: мол, Родина зовёт. А когда назад вернулся: извините, ошибочка вышла. Та ошибочка исчисляется тысячами убитых наших пацанов. Яковлевич, я тебя уважаю. Ты наш мужик. Не кичишься своей должностью. Сидишь со мной, заурядным подмастерьем, за одним столом и спиртягу попиваешь. Я помогу твоему другу. Для меня война продолжается.
- Чего? - Семён поперхнулся. - Слышишь ты, бра-вый солдат Швейк, не вздумай встревать в какие-либо сомнительные дела, иначе подведёшь не только меня, но и многих уважаемых людей.
- Нашёл кому верить… - осуждающе закивал го-ловой слесарь. - А во мне сомневается. Да я душманам одним рывком бошки отвинчивал. Может, я оттого до отключки упиваюсь, чтобы во сне не видеть пережитых кошмаров.
Перед врачом приоткрывалась тайная завеса чу-жой жизни, но при этом появлялось ощущение, подобное болезненной пульсации обнажённого нерва. Необходимо было предотвратить нарастание эмоционального взрыва.
- Вася, дорогой, давай ещё по одной выпьем и на этом подведём черту твоему героическому настроению. - Семён указал наверх. - Там всё давно решено без тебя. Ничего не предпринимай. Номер палаты сам узнаю. Договорились?
- Как скажешь, - чокаясь, согласился слесарь, - но мне кажется, ты не прав, Яковлевич.
- Поживём – увидим…
22
Возомнив себя Штирлицем, Семён шёл по коридору третьего этажа психиатрического диспансера. Ещё издалека он увидел сидящего на стуле возле палаты сержанта милиции.
«Была не была, - подумал уролог, вынул из кармана ключ-вездеход и направился к двери.
- Сюда нельзя! - вскочил милиционер. - Вы кто такой?
- Врач! Неужели не видно? - ответил рассерженно Семён.
- Белый халат кто угодно может надеть. Таких, как вы, здесь полбольницы, но это не значит, что всем сюда разрешено входить. Я не для рекламы тут стою.
- Мне на два слова всего и тормозок передать, - врач показал наполненный продуктами пакет.
Дверь палаты приоткрылась и через неё протис-нулся милиционер в звании прапорщика:
- Вам же ясно сказали – нельзя, а вы на рожон лезете. Советую удалиться. Предупреждаю, у нас приказ: в критических ситуациях применять табельное оружие.
Не зная, что делать, уролог в отчаянии выкрик-нул:
- Бузурбай, дружище, держись! Это я – Семён. Скоро тебя выпустят.
Сотрудники милиции набросились на врача и пы-тались сковать его наручниками.
- Что здесь происходит?! Прекратите немедленно! - грозный голос властной женщины остудил пламя безобразия. Возившиеся мужчины подняли головы.
- Марина Викторовна, - начал успокоившийся прапорщик, - этот субъект пытался пробраться на запрещённый объект. Его необходимо задержать и сдать в райотдел.
- К тому же от него разит перегаром, - сняв с ремня радиостанцию, поддержал сослуживца сержант. - Сейчас наряд вызову.
- Вы в мой карман ещё наркоту подсуньте, - не выдержал наглости Семён. - Попались бы вы ко мне на обследование. Я бы ваши задницы наизнанку вывернул, а место клизмы изменить нельзя.
- Ах, ты наглая морда! Ты ещё буром прёшь? - прапорщик хотел накинуться на него, но женщина успела оттащить того в сторону.
- Всё, мальчики, побаловались в крутые игры и хватит. Здесь не ринг, а больница. Я, как главный врач
диспансера, даю вам ЦУ: никого не надо задерживать и вызывать. Сами разберёмся. Кстати, господа милиционеры, только что вы оскорбили самого профессионального уролога не только Билибино, но и всей Чукотки. Могли бы извиниться.
Сотрудники милиции свирепо, но молча смотрели на ликующего Семёна. После непродолжительной паузы Марина Викторовна произнесла:
- Всё ясно: извинения ниже вашего достоинства. Только не понятно, что это: гусиная гордость или ослиное упрямство? Семён Яковлевич, прошу вас в мой кабинет…
- Ты что шизанулся? - как двоечника, отчитывала уролога заведующая в своём кабинете. - У меня свободные койки есть. Может, отдохнёшь месяц в моём отделении?
- Менты сами виноваты. Достали своей тупостью. Надо роботом быть, чтобы с ними общаться спокойно.
- А зачем тебе чукча?
- Повидаться хотел. Он мой бывший пациент.
- А ты всех бывших пациентов проведываешь? Cтранновато, как - то. Надо было сначала со мной переговорить, а не устраивать много шума из ничего.
- Не хотел тебя беспокоить.
- Чего же ты раньше таким заботливым не был? Вы с Глебом два сапога – пара. Вроде бы талантливые и умные мужики, а поступаете как пациенты моего диспансера. От вас проблем – выше крыши.
- А тормозок Бузурбаю можно передать?
- Давай я передам. Сеня, не лезь в это грязное дело. Сам видишь, как всё серьёзно. Что у тебя на личном фронте?
- Как всегда: «стою один среди равнины голой».
- Сам виноват – слишком привередливый стал: то живот пингвиний, то ноги жокейские, то нос кавказский. А у меня внешних изъянов не наблюдается. Чем же я не угодила?
- Ты права: у тебя всё нормально. Это я начал рано стареть. С тобой у нас вначале всё складывалось лирически, а потом наступила рутинная проза.
- Но ведь все так живут.
- Видимо, я – не все. Прости.
- Чего уж там. Насильно мил не будешь. Всё равно не пойму: как петух в курятнике, ты перетоптал полбольницы баб, и неужели ни одна не пришлась по душе?
- Мариша, давай не будем ковыряться в моей душе и тем более - в жизни. Главное – я её проживаю, как хочу.
- Ну и живи. Вольному – воля…
Когда Семён проходил мимо сидящего на стуле сержанта, то бросил тому, как бы невзначай:
- Не зря вас легавыми называют.
Милиционер вскочил, собираясь ответить, но уролог опередил:
- Только не надо пырхать и понтоваться. Это мы у себя дома, но не вы,- и, отвернувшись, удалился из отделения…
23
Ужин выдался на славу, потому что от ароматного борща будто веяло любимой сказкой из счастливого детства. Зубному технику казалось, что подобный по вкусу готовила его мать. Семён даже попросил добавки:
- Глебушка, подай черного хлебушка. И чесночок был бы кстати.
- Настоящий сын Израиля! - усмехнулся зубник, исполняя просьбу товарища. - Сеня, от чего у евреев носы большие?
- От природы.
- Почти угадал: от воздуха. На халяву один он. За всё остальное приходится платить.
- Ты на что намекаешь? - рассердился Семён. - Сейчас встану и уйду.
- Какие мы нежные! Пора уже привыкнуть к моим шуткам.
- Шутка – это когда всем смешно, а если кому-то больно, то это издевательская подколка.
- Ну, извини.
- Да ладно, проехали уже. Ребята, хоть и не так-тично говорить, тем более за столом, но самая приятная новость сегодня была о смерти Потапова, - глядя на Глеба, Семён задал вопрос, - и знаешь, какое заключение эксперта?
- Ну? - тот перестал жевать.
- Острая сердечная недостаточность.
- Тю. Сейчас почти всем посмертно такое пишут.
- А на самом деле – от разрыва сердца. Оказывается, наш Бузурбай обладает мощной психической силой. Напрашивается вопрос: зачем совершать убийства, если можно уничтожить одним взглядом?
- Дело в том, - вклинилась в разговор Анжелика, - что смертельный взгляд получается не специально, а спонтанно – в момент сильного эмоционального возбуждения, точнее сказать, в состоянии аффекта. Я читала, что подобные сверхъестественные способности человека проявлялись с древних времён.
- Как бы там ни было, а сам факт, что никуда не надо уезжать и от кого-то прятаться меня больше всего радует, - произнёс врач, заканчивая уминать очередную тарелку борща.
Глеб осуждающе покачал головой:
- Ты полностью соответствуешь своему гороскопу: истинный рак-отшельник. Прячешься от окружающей действительности, прикрываясь панцирем своего вымышленного мирка. Печальная картина вырисовывается. А вот лично я покуролесил бы по планете. Ведь жизнь одна и хочется прожить её интересно. Ты согласна со мной, прелесть моя? - спросил Глеб, целуя свою красавицу.
- С тобой я на всё согласна, - выдохнула млеющая Анжелика.
- Мне бы такую золушку, - мечтательно позавидовал уролог.
- А губозакаточный станок в придачу не надо? - рассердился Глеб, обнимая крепко любимую. - Я свою реликвию никому не отдам. Мне кажется, дружище, даже если тебе небеса подарят ангела, так ты и ему крылья обломаешь своей практичностью.
- Ты дерзок сегодня, как я погляжу.
- Ой, сработало, - испуганно произнёс дантист.
- Что? - удивилась девушка.
- Я уже заметил: как только к тебе прикасаюсь, сразу включается моя живая игрушка «ванька-встанька».
- Конь ты мой желанный, - Анжелика погладила его по кудрям, - что же ты наши парижские тайны вы-даёшь?
- Хоть мы иногда и гыркаемся, но Семён мне почти брат. Я перед ним – как на ладони.
- Ну что, родственнички, вижу – мне пора. Хозя-юшка, лично тебе от имени женской бани за организа-цию обалденного ужина объявляю благодарность. Ребята, я вам завидую белой завистью. Держитесь друг за друга и берегите то, что у вас есть. Кстати, вспомнил изречение Льва Толстого: «Лови минуты счастья, заставляй себя любить, влюбляйся сам! Только это одно настоящее на свете – остальное всё вздор.» Всех вам благ, - Семён поднялся и пожал хозяевам руки.
- Ты так прощаешься, будто умирать собрался, - усмехнулся Глеб.
- Типун тебе на язык. Просто муза иногда посещает.
- Пусть лучше она, чем белочка, - произнёс зуб-ник, провожая друга. - Я тоже не лыком шит, кое-что помню из Толстого: «Каждый хочет изменить человечество, но никто не задумывается о том, как изменить себя».
24
Семён спал в своей квартире. Если бы кто-нибудь наблюдал за ним со стороны, то посчитал бы уролога захворавшим: он часто переворачивался и что-то выкрикивал. Семён проснулся в холодном поту. Его разбудил грохочущий эхом голос Бузурбая: «Я видел третий сон». Врач пытался вспомнить сюжет пережитого кошмара, но тщетно – будто кто-то перерезал связывающую нить в хранилище памяти. Он долго лежал в забытьи – не мог сдвинуться с места. Тело словно парализовало. Неожиданно раздался стук во входную дверь. Взглянув на настенные часы, Семён мысленно чертыхнулся: «Кого это черти привели в такую рань? И чего стучать, когда звонок сбоку?» Уролог с трудом поднялся с постели, подошёл к двери, посмотрел в глазок: никого! Врач взял стоящую в углу бейсбольную биту, открыл дверь, осмотрел этажную площадку и лестницу. Пусто! Только почувствовалось дуновение утренней прохлады. Почему-то захотелось узнать состояние здоровья Бузурбая. Только протянул к телефонной трубке руку, как сам аппарат рыдающе затрезвонил. Уролог вздрогнул и отпрянул от него, будто ужаленный. Врачу показалось, что бьют в набат. Удивившись совпадению, Семён всё-таки поднял трубку и услышал голос Марины:
- Сеня, дорогой, ты только не волнуйся. Случилось непредвиденное: Бузурбай погиб.
- Что произошло? - с трудом выдавил из себя врач.
- Он выпал из окна своей палаты.
Понимая, что по телефону трудно докопаться до истины, Семён выдохнул:
- Сейчас приеду, - и положил трубку.
Одевался машинально. Сознание – словно в тумане. Уже выходя из квартиры, догадался позвонить Глебу. Тот ничего спросонья не понял: какой Бузурбай, какое окно в пять часов утра? Когда уразумел, горестно выдохнул:
- Крепись, дружище. Жди меня в машине. Сейчас буду…
25
Глеб сел за руль – не рискнул доверить его товарищу в таком состоянии. Когда прибыли к диспансеру, ЗИЛ в сопровождении милицейского УАЗа уже отъезжал. Выйдя из «Нивы», друзья увидели майора Черникова.
- Как же так, вы даже не сообщили мне! - возму-тился уролог.
- Я собирался, но попозже, - оправдывался чекист.
- Вы же обещали, что всё будет хорошо. Я вам поверил, - упрекнул Семён, качая головой.
- Есть вещи, от меня не зависящие. Лучше выслушайте, чем преждевременно меня обвинять во всех грехах. Так вот, уже под утро, в самое воровское время, на третьем этаже кто-то отключил все лампочки. Семён Яковлевич, вы не догадываетесь, чья рука могла такое совершить?
- А я причём?! Меня полчаса назад разбудили, - недоумённо пожал плечами врач.
- Ладно, продолжаем дальше. Надёжная охрана спала мертвецким сном. Прапорщик проснулся от шума открывающегося окна. Бузурбай вырубил милицейского атлета одним пальцем. Вбежавший в палату сержант успел схватить за ногу чукчу, прыгающего с подоконника, но не удержал – беглец брыкался. Бузурбай упал на землю вниз головой. В итоге: перелом шейного позвонка и мгновенная смерть.
- Боже, какой нелепый конец! - в сердцах простонал Семён. – Зачем сержант хватал чукчу за ногу? Он же, как белка, прыткий… был. Мог бы удачно приземлиться.
- Так бы оно и было. Под тем окном в двух метрах от здания растёт многолетняя береза. Бузурбай рассчитывал прыгнуть на неё и, если бы не сержант, действовавший по инструкции…
- Какой маразм! - перебил его Семён. - А живёте вы тоже по инструкции? Зачем в таком случае они нужны, если из-за них люди гибнут?!
- Не мы их создаём, а там… - не зная, что сказать, майор указал пальцем в небо.
- Ошибаетесь. Там совсем другие законы – Божьи. Я же вам говорил, что птица, привыкшая к свободе, не сможет жить в клетке. - Семён возвёл руки в мольбе. - О, Господи, дай смирение принять то, что не изменить, но дай мне мужество изменить то, что могу изменить. И дай мне мудрость отличить одно от другого.
- Самое подходящее время для молитвы, - мягко «уколол» Черников.
Уролог посмотрел на него «стеклянными» глаза-ми:
- Сделай всё возможное сам. Всё невозможное сделает Бог.
- Всё-таки я призываю вас вернуться на землю. Необходимо кое в чём разобраться. Дело в том, что того вырубленного прапорщика приводили в чувство минут десять. Оказывается, Бузурбай обладал навыками какого-то восточного единоборства.
- Какое это имеет значение сейчас, когда нет са-мого человека? - закричал расстроенный Семён.
- Погоди, дружище, - встрял в разговор Глеб, - не распыляйся по мелочам. У меня тоже возник вопрос: - товарищ майор, каким образом чукча выпал из окна, если на всех этажах диспансера решётки?
- Ну вот, хоть вы мыслите в нужном направлении. Когда прапор очнулся, то признался, что после обеда заходил в палату плотник и подготавливал к зиме окно. Младший офицер в тот момент читал книгу и случайно заметил, как деревянных дел мастер что-то шепнул Бузурбаю. Естественно, милиционер сразу же среагировал и выгнал наглеца. Сейчас, после обследования оконной рамы выяснилось, что до инцидента из решётки удалили все саморезы. По устному описанию охраны получился портрет больничного слесаря Васи. Семён Яковлевич, мне кажется, что идею побега разрабатывали вы.
- Если кажется - креститесь! - не выдержал уро-лог.
- Но вы ведь тоже пытались прорваться днём в палату, вопреки моему запрету. Не отпирайтесь, мне уже сообщили.
- А я не овчарка, чтобы исполнять ваши служеб-ные команды, - Семён злобно блеснул глазами. - Ох, Вася, Вася, что же ты натворил, контуженный придурок? Ну, держись, герой Куликовской битвы, сейчас я тебе устрою последний бой! - и врач ринулся в терапию…
Подсобка оказалась запертой. В такую рань Василий мог быть только здесь. Уролог простучал кодовый позывной, приник ухом к дверной щели, но… услышал храп. Этот факт разъярил врача ещё больше. Отойдя назад, он разогнался и плечом вышиб дверь. Подскочив к спящему слесарю, Семён принялся наотмашь отвешивать тому пощёчины:
- Дрыхнешь, сволочь, и не знаешь, что из-за тебя человек погиб. Он ценил жизнь, а ты свою гробишь.
В подсобку вбежали дантист и чекист. Последний, не долго думая, рёбрами ладоней ударил уролога по почкам. Вскрикнув от боли, тот опустился на пол.
- А вот и человеческая благодарность, - со стоном выдохнул врач. - Вы, Сергей Николаевич, самый последний кретин.
- Почему?
- Потому что я ваши почки вылечил, а вы мои отбиваете.
- Вы меня не упрекайте, а лучше «спасибо» ска-жите. Ведь я предотвратил преступление. Или вам не терпится за решётку?
- Нет уж, увольте. Мне и здесь неплохо.
- А вам не кажется странным то, что слесарь не подаёт признаков жизни? - заострил внимание Черни-ков.
- Не может быть! Убить человека пощёчинами ещё никому не удавалось, - испуганный уролог вскочил, оттянул Васино веко, посмотрел на зрачок и принюхался. - Да он просто пьян! От него разит, как из пивной бочки, - только сейчас врач заметил на столе грязную посуду и опрокинутый пустой флакон из-под спирта. - О, Господи, зачем Ты мне посылаешь такие испытания? Почему меня окружают глупые и алчные существа?
- Видимо, смысл вашей жизни заключается в по-мощи другим людям, - сделал вывод чекист. – Может, попытаетесь привести Васю в чувство? Хотелось бы удостовериться в наших предположениях.
- Хорошо, только не мешайте мне и руками не размахивайте. Процесс будет напоминать экзекуцию, - предупредил врач и начал сильно тереть ладонями Васины уши. Вскоре тот что-то забормотал, застонал и открыл глаза.
- Яковлевич, не издевайся. Мне и без тебя плохо, - пожаловался слесарь.
- Сейчас тебе будет лучше, - врач нашёл в аптечке нашатырный спирт и накапал в стакан с водой несколько капель. - На, выпей!
- Как же такую гадость пить? Меня от неё воротит.
- Какая гадость? Там – спирт!
- Ну, если спирт – давай!
Закашлявшись и встрепенувшись, Вася приподнялся:
- Фух, чуть не помер.
- Жизнь – это очередь за смертью, и дурак тот, который лезет без очереди, - подытожил Семён. - Василий, как получилось, что Бузурбай погиб? Чья в этом вина?
- Думаю, ничья. Видимо, это – судьба.
- Решётку вы открутили? - сурово спросил Черников.
- А, господин чекист. Я. Кто ещё? Хоть Яковлевич не советовал куда-то влезать, но пришлось. Можете судить меня по всей строгости закона. По-другому не мог. Послушайте, что чукча мне поведал: когда человек сидит в клетке, в нём самом начинают отмирать клетки. Как хотите, так и понимайте: то ли клетки души, то ли клетки мозга. Для него час заточения казался веком. Он сам рвался на волю, но… не получилось. Хотите – бейте меня, хотите – режьте. Что хотите, то и делайте. Только в тюрьму не сажайте. Я там тоже долго не протяну.
- А напился зачем? - поинтересовался Глеб.
- С горя. Как Бузурбай погиб, захотелось и самому помереть.
Трое мужчин устремили вопросительные взгляды на майора. От него зависела человеческая судьба. Он и сам не знал, как поступить. Точнее, знал, но не решался. Если соблюдать все буквы закона, то появится очередная жертва и, возможно, невинная.
- Под мою ответственность: пока отсыпайтесь, а я за это время определюсь с дальнейшими действиями. Не советую подаваться в бега. Нет смысла,- предупредил Сергей Николаевич.
- Какие бега? Я не конь, чтобы скакать в такие годы. От себя не убежишь, - произнёс Василий, виновато понурив голову.
- Надо ещё кое-что выяснить. Прошу вас, - пред-ложил медикам чекист, указывая на выход.
Когда трое мужчин оказались за пределами зда-ния, майор продолжил:
- Тело Бузурбая будет находиться в морге целый день. Необходимо произвести экспертизу и прочие формальности. А завтра…
- А завтра утром мы его заберём, - перехватил инициативу диалога Семён. - Куда вы перевезли яран-ги?
- Они на окраине посёлка Стародухино. Я тоже утром подъеду. Вы же не родственники. Помогу без проблем забрать Бузурбая.
- Спасибо.
- Не стоит благодарностей. Семён Яковлевич, прошу вас: не пытайтесь искать виновных. Предоставьте это дело профессионалам, то бишь – нам. Хоть Василий и конченый алкаш, но и в его голове иногда мелькают светлые мысли. Он, видимо, прав: от судьбы не уйдёшь. Мой вам совет: возьмите бесплатный отпуск на пару дней. В таком состоянии не то, что плодотворно, даже нормально не сможете работать.
- Вы правы. У меня в данный момент одно жела-ние: пойти и напиться, как говорит Вася, с горя. Хорошую водку я обожаю, плохую не очень, но всё же люблю. А если же водка работе мешает… Да ну её к чёрту… работу мою. До завтра, - попрощавшись с чекистом, Се-мён спросил у Глеба: - Ты со мной?
- Мог бы и не спрашивать, - ответил друг…
26
На следующее утро Семён, Анжелика и Глеб подъехали к моргу в договоренное время. К фаркопу «Нивы» был надёжно закреплён прицеп, накрытый тентом. За рулём сидел дантист: вчерашний день для уролога оказался трудным во всех отношениях. Майор Черников задержался всего на несколько минут. Поздоровавшись, он поспешил в здание. Вскоре санитары морга вынесли завёрнутого в больничное одеяло Бузурбая и положили в подготовленный прицеп. Вышедший из машины Семён отворачивал глаза в сторону: не хотелось видеть чукчу мёртвым. Чекист пытался то ли оправдываться, то ли извиняться, но врач раздраженно прервал его, ссылаясь на нехватку времени…
Ехали молча. Не всегда чувства выражаются сло-вами. В основном, они переживаются психикой. Сидя-щий на заднем сидении уролог «лечил» больную голову пивом из двухлитровой пластиковой бутылки. Монотонная панорама пути убаюкивала, и он задремал. Сон получился обрывочным. В одном из гнетущих фрагментов Бузурбай протягивал Семёну руку (может, желал попрощаться?), но тот опасливо уклонялся, при этом говоря: «Мне нельзя соприкасаться с тобой. Иначе сам умру. Ты же мёртвый».
Проснулся врач от того, что «Нива» остановилась. Открыв глаза, он увидел бузурбаевских жён и детей, которые облепили радостно машину. Путники вышли из неё. По их скорбным лицам угадывалась трагедия.
- Что с Бузурбаем? - сразу изменилась в лице старшая его жена. - Где он?
Семён без лишних слов кивнул на прицеп. Жен-щина откинула тент, развернула одеяло и всплеснула руками:- Что с ним они сделали?
Уролог осмелился взглянуть на лицо погибшего. По нему будто бы прошлись наждачным кругом.
- Никто ничего с ним не делал, - содрогнувшись, произнёс врач. - Он упал с высоты.
- Я со вчерашнего дня заподозрила неладное: то собаки выли, то олешки забастовали – отказывались есть ягель, - запричитала Рыскынтонав.
- А где тут у вас кладбище? - некстати спросил Глеб.
- Оно нам не надо, - смахнув скупую слезу, кате-горически заявила Гуанаут. - Мы хоронить будем по нашему обычаю. Теневиль знает своё дело. Если желаете, я попрошу разрешения у шамана о вашем присутствии.
- В данном случае не желание, а наш долг – про-водить товарища в последний путь, - в сердцах сказал врач.
- Так и быть. Мужчины, теперь помогите перене-сти хозяина в ярангу.
Бузурбая внесли в жилище и положили на боль-шие свободные нарты. Плачущие девочки сели рядом, а удручённые горем хозяйки занялись подготовкой к похоронам. Их духовной выдержке мог позавидовать любой рыцарь.
Семён вернулся к машине и, вынув из неё кейс, присел на скамью возле яранги. Хотел собраться с мыслями, но помешал подошедший Глеб:
- Мы с Маркизой прошвырнёмся по посёлку. А то мыкаемся как неприкаянные: не знаем, куда себя деть.
Уролог согласно кивнул.
- Смотри, - девушка указала зубнику на подбе-жавших к ней двух лаек. Виляя хвостами, они услужливо пригибались к земле. - Это Ветер и Весна. Они сопровождали меня до самого Билибино. Назад, наверное, по следу пришли, - затем, потрепав их по холкам, скомандовала: - Ну, телохранители мои, айда с нами!
Когда пара влюблённых скрылась из вида, из яранги вышла Рыскынтонав.
- Слушай, как тебя… - запутался в словах уролог. - Никак не запомню твоё красивое имя. Короче, это вам, - он открыл кейс, наполненный пачками купюр.
- Что это, бумага? Вместо человека? Семён, ты хочешь откупиться за Бузурбая? А ведь он тебя очень уважал.
- Что ты мелешь, глупая женщина?! - вышел из себя врач: вроде бы дама не из высшего общества, но вот заносит её на уровень возвышенных материй. - Это не откуп, а помощь. Ты не одна. У вас большая семья. В ней утерян основной кормилец. Ты же не будешь бегать сама с ружьём по лесу в поисках пропитания, когда рядом с ярангой стоит поселковый магазин, забитый продуктами? Так что бери и не выделывайся! Судя по привычке к скудному прозябанию, вам и вашим внукам этих денег хватит.
Неожиданно появилась Гуанаут, по всей вероятности, слышавшая весь разговор:
- Спасибо тебе, Семён. Ты настоящий друг. Бузурбай сейчас рядом и гордится тобой.
Врач осмотрелся испуганно по сторонам, но ничего сверхъестественного не заметил:
- Ну, вот что, - захлопнув кейс, уролог передал его второй жене, - разбирайтесь сами. Я считаю, что долг свой выполнил. И не только я. Там часть денег моего друга Глеба.
Неожиданно чукчанки начали браниться между собой на своём языке. Гуанаут неоднократно стучала указательным пальцем по виску, а её упрямая оппо-нентка в ответ выставляла кукиш, демонстративно шевеля при этом большим пальцем. Вскоре пламя ссоры затухло, и Рыскынтонав, опустив стыдливо взгляд, ви -новато выдохнула:
- Извини, Семён, видимо, я что-то не так поняла.
- А надо понимать, потому что ты живёшь не одна и не на необитаемом острове, а в цивилизованном обществе, в котором всё взаимосвязано. Ладно, проехали. Я буду в машине. Устал с дороги. Если понадоблюсь, разбудите, - и врач направился пить пиво…
27
Глеб с трудом растормошил Семёна:
- Ну, ты и дрыхнешь. На обед не смогли разбудить, хоть сейчас проснулся. Скоро полночь. Пора прощаться с Бузурбаем.
- Вот это я дал маху! Неудивительно: почти всю предыдущую ночь не спал. Ну, веди, где там у них всё по обычаю…
Дети спали. В яранге напротив «дверей» ножом по сшитым шкурам прорезали большую дыру.
- Зачем? - недоумевал Глеб. - Есть же выход!
- Так надо! – ответила кратко старшая жена. - Чтобы мертвеца ввести в заблуждение. А так он вер-нуться не сможет.
Покойника вынесли через вспоротое отверстие и положили на тележку, точнее – на большие сани, к полозьям которых были приварены полуоси с колёсами. На небе стояло полнолуние, и яркие звёзды услужливо освещали путь. Довезли Бузурбая до берега реки, где поджидал их шаман Теневиль в окружении четырех с человеческий рост деревянных истуканов. У него был испепеляюще свирепый взгляд, головной убор в виде оперения с торчащими рогами молодого марала и одеяние в виде разноцветного балахона из шкур. Своим раскрашенным лицом он смахивал на индейца «дикого запада». Уролог вспомнил и вздрогнул: эту экзотическую личность он видел во время последней беседы с Бузурбаем. Семён по разговорам коренного населения знал, что шаманы в чукотских общинах считались высо-копочитаемыми людьми. Они одновременно совмещали в себе функции целителя, духовного пастыря, оракула, психолога.
Шаман Теневиль что-то произнёс на своём тара-барском языке. Чукотские женщины взялись за руки и дали знак остальным присутствующим так поступить. Тело Бузурбая оказалось в центре человеческого круга. Молясь, Теневиль перекрестился и поклонился на четыре стороны света, точнее, грозным идолам. Затем он, взяв бубен, начал под своеобразную музыку напевать заклинания. Протанцевав минут десять, шаман порошком, наподобие муки, посыпал подготовленную стопку дров и помахал совиным крылом. В небо взметнулось огромное пламя. Семён опытным глазом определил дерево, предназначенное для костра – лиственница. Теневиль дал знак участникам ритуала опустить руки и передал бубен старшей жене Бузурбая. Она отбивала ритм, а шаман произносил заклинания. Вскоре глаза его «закатились», тело затряслось, на лице выступил пот. Жрец вошёл в транс и опустил ладони в пламя. Семён остолбенел: из костра по рукам Теневиля подымались два маленьких существа, похожих на красных ящериц. Они приближались к ушам шамана и что-то шептали. Тот с невозмутимым выражением отрешённо кивал. Через некоторое время загадки природы исчезли, как и появились. Теневиль поднял руки: одной держал за лапы неизвестно откуда появившегося чёрного петуха, другой – громадный нож. Резкий взмах – и отлетела голова жертвенной птицы. Лица приезжих забрызгались кровью. Они поспешили вытереться. С презрением смотря на них, шаман, словно змея, что-то прошипел, а Рыскынтанов перевела:
- На вас троих кровь Бузурбая.
Обвинённые товарищи перекинулись изумлёнными взглядами и в испуге отшатнулись друг от друга. Снова что-то пробасил Теневиль, и женщина пояснила:
- Чтобы удостовериться в сказанном, необходимо вызвать дух Бузурбая. Заодно и попрощаемся с ним.
Шаман дал знак опять взяться всем за руки, а сам принялся распевать заклинания под ритмику бубна. Вскоре участники ритуала чуть не ахнули, увидев проявляющийся сизый силуэт Бузурбая. Не выдержав, Семён выкрикнул:
- Дружище, неужели я виноват перед тобой?
- Ты присвоил то, что принадлежит мне, - ответил шипящим шёпотом призрак. - Но ты вовремя исправил ошибку, откупившись за неё у моей семьи. Не переживай, я прощаю тебе. Кстати, я не испугал тебя своим стуком в дверь тем трагическим утром?
- Значит, это был ты. Как ты узнал, где я живу?
- Для духов нет ничего невозможного. Когда я погиб и как бы раздвоился, то не мог поверить в собственную смерть. Прибежал к тебе за помощью, но сил хватило только постучать в дверь.
- Ну вот, а говоришь: нет ничего невозможного.
- К сожалению, тогда ты меня не видел и не слы-шал. Спасибо Теневилю, что предоставил возможность пообщаться с вами.
- В чём же моя вина? - не терпелось узнать Глебу.
- Ты присвоил то, что принадлежит мне, - повто-рился ответ.
Дантист догадался, о чём речь.
- Но Анжелика никогда не смогла бы полюбить тебя, потому что вы, как небо и земля, слишком различны и несовместимы.
- Мне это понятно, но всё равно обидно. Ладно, и ты прощён, однако.
- Если понятно, значит, я не виновата? - сомневаясь, спросила девушка.
- А ты виновата больше всех! - разозлившись, всколыхнулось облакоподобное привидение.
- Почему? - Маркиза задрожала от страха.
- Потому что я из-за тебя забрал чужие человеческие жизни, за что поплатился своей.
- Ты погиб не из-за неё, а из-за собственной глу-пости, - вышел вперёд и стал на защиту Глеб.
Призрак задумался. Участники ритуала терпеливо ждали его решения. Затем дух Бузурбая протянул «руку» к Анжелике, которая онемела от ужаса:
- Ты пойдёшь со мной! Я заберу твою жизнь!
- Только через мой труп! - закрыл собою девушку зубник.
- Ха-ха-ха, - рассмеялся призрак. - А что я с тобой буду делать? Можешь представить?
Осознав опасность ситуации, Маркиза нашла силы для диалога с «потусторонней силой» и вышла в центр круга:
- Бузурбай, дорогой, зачем я тебе? Ведь ты сам говорил, что сердцу не прикажешь…
- Твоему не прикажешь, а моё страдало.
- Неужели моя вина в том, что люблю его, - де-вушка указала на Глеба, - но не тебя?
- Нет ничьей вины. Я прощаю тебе, потому что продолжаю любить. Не обижайтесь на меня, просто я проверял вас. Жёны мои, не ругайтесь, а воспитывайте наших детей. Прощайте, все мои близкие люди. Цените жизнь и живите счастливо. Теневиль, дружище, отправляй меня в мир предков. Мне не терпится покинуть планету хаоса.
Семён бросился обнять призрака, но Теневиль преградил путь рукою.
- Не спеши на тот свет, - кратко предупредила Гуанаут.
Шаман взмахнул ножом и перерезал горло покойнику. Хоть уролог давно был наслышан о чукотских традициях, да и сам занимался операционной практикой, но спокойно наблюдать за экзекуцией над трупом друга не мог и, брезгливо вздрогнув, отвернулся. Анжелику и Глеба увиденная сцена повергла в состояние эмоционального шока.
- Не волнуйтесь. Так надо, - успокоил призрак, стоящий рядом с шаманом. Тот же, как опытный мясник, вспоров живот и грудь мертвеца, вытащил наружу сердце и печень.
- Как не волноваться?! - не выдержал Глеб. - Он же глумится над тобой!
- Я же сказал: так нужно, - прошепелявил дух. - Моя душа была связана с телом невидимой нитью. Те-перь эта связь прервана, и мне легко уйти в иной мир.
Неожиданно будто включился мощный прожектор, звёздное небо прорезал яркий луч света. По нему опустились два ангелоподобных крылатых существа и, подхватив дух Бузурбая под «руки», вознеслись обратно. Луч исчез.
- Мама мия! - воскликнул Семён. - Вот это пред-ставление! Элитные театры отдыхают.
- Удивительно то, что мы их видели, - подметил Глеб.
- Вы их видели благодаря Теневилю, - добавила Рыскынтонав. Тот не заставил себя ждать: что-то сказал по - чукотски.
- Надо перетянуть тележку с телом на плот, - пе-ревела женщина. Только сейчас друзья заметили за кус-тарником на реке у берега бревенчатое плавсредство. Когда друзья выполнили просьбу, шаман зажёг от костра факел и положил на вымощенный сухой травой плот, который затем оттолкнул от суши. В этот момент, откуда ни возьмись, на него запрыгнули две лайки.
- Это же Ветер и Весна, - удивилась Анжелика и позвала их.
- Не надо. Не зови. Это их выбор, - предупредила Рыскынтонав.
И Семён вспомнил слова Бузурбая о том, что его в последний путь будут провожать два лучших друга.
- Это неслыханно, - изумился уролог, - чтобы со-баки обрекали себя на осознанную смерть.
- Пути Господни неисповедимы, - выразила мысль Гуанаут, - а повадки всякой твари не предсказуемы.
Пламя на плоту разгоралось с нарастающей силой. Он плыл по течению реки. Лайки сидели возле покойника неподвижно. Уже издалека послышался собачий вой. Полыхающий плот закрутило водоворотом, и поглотила его бурлящая пучина…
28
Анжелика, Глеб и Семён сидели на большой ска-мье и оживлённо делились впечатлениями. Рядом по-трескивал разведённый для тепла и от комаров костёр. Глеб продолжал:
- Если смотреть на шаманский спектакль глазами театрального зрителя, то всё получилось зрелищно и эффектно. Вся соль в том, что я не верил собственным глазам. Единственное, что не хотело воспринимать моё гуманное «я» - так это хирургическое вмешательство в усопшее тело.
- Как вспомню, так вздрогну, - согласилась со сказанным Анжелика. - Ребята, вы тоже видели огненных ящериц и небесных посланников или мне померещилось?
- Да. - У врача пропало желание откровенничать. Он лишь грустно спел:
- Там живут несчастные люди-дикари,
На лицо ужасные, добрые внутри.
- Пора спать, - произнёс Глеб, пристально глядя на Семёна.
- Что ты зыришь, будто учитель на двоечника? - рассердился тот. - Лично я спать не хочу. Выспался на двое суток вперёд. Вот здесь всю ночь буду возле костра греться и пивко попивать.
- В таком случае мы пойдём в машину, - обрадо-вался дантист, поднялся и взял девушку за руку.
- Идите. Кто вам не даёт? Так бы сразу и спросил. А то сидит, мнётся, понимаешь ли. Скромного из себя корчит.
- Не обращай внимания, - Глеб шепнул Анжелике, - это в нём звучит эхо пещерного воспитания.
Влюблённая пара удалилась. Из яранги выглянула Рыскынтонав: - Постель готова.
- Спасибо, женщина. Я ещё немного посижу. Никак не отойду от похорон. Спокойной ночи.
- Взаимно.
Дождавшись исчезновения чукчанки, Семён откупорил очередную двухлитровую баклажку, отхлебнул несколько глотков пива и поставил её рядом на землю. Тягостные мысли тараканами забегали в мозгу. Горечь подкатила к горлу. Желая разбавить её пивом, уролог на ощупь пытался найти спасительную бутылку, но рука ощутила… шерстяную холку. Взглянув на место загадки, Семён увидел чужую, но ухоженную собаку породы хаски. Нагибая голову, просил пёс ласки. Что человек и сделал.
- Дружок его зовут, - пробасил знакомый голос.
Повернувшись на звук, врач увидел перед собой Теневиля. От неожиданности Семён онемел.
- Думаешь, ты его пожалел? - продолжал шаман на чисто русском языке. - Ошибаешься. Это пёс тебя пожалел. Он пришёл развеять твою тоску.
- Так вы говорите по-нашему?! - обрёл дар произношения врач. - Зачем же ритуал проводили на непонятном языке?
- Чтобы никто не понял, - уклонился от правды Теневиль и присел на скамью рядом. Семёна такое соседство пугало своей таинственностью и одновременно радовало: сразу же возникло множество вопросов. И он осмелился:
- Многие знахари говорят, что лиственница – это дерево мира. Оно считается символом бессмертия и возрождения. Использовать его для костра, мне кажется, кощунственно.
- Кажется так, потому что многого не знаешь, - вдохнув из курительной трубки табачное зловоние, ответил задумчиво шаман. - Дым горящей лиственницы отгоняет злых духов и вызывает видения.
- Ха, вот где разгадка! - возликовал врач. - Ваш ритуал – всего лишь зрительные галлюцинации. Народные жрецы всегда славились как профессионалы массового гипноза.
Теневиль посмотрел на собеседника своим свирепым взглядом:
- И зачем оно мне нужно?
- Произвести на обычную публику ошеломляющее впечатление, в чём и заключается ваша работа.
Шаман снисходительно усмехнулся, как будто перед ним находился несмышлёный ребёнок:
- Моё призвание заключается в исцелении боль-ных, в предсказании погоды, времени посева и сбора урожая. К тому же я использую духов для удачной охоты и благополучных родов. Короче: думай, что хочешь. Я свои мозги в твою голову не засуну. Скажу главное: шаман – не шарлатан.
Врачу на какое-то мгновение стало неловко за свою прямоту и всё-таки, набрав из-за любопытства интригующую скорость, он уже не мог остановиться:
- Не обижайтесь. Мне всего лишь хочется доко-паться до истины. Я на счёт красных ящериц, похожих на крылатых дракончиков… Что это?
- Агнидагамна – дети огня. Их ещё называют пи-раустами или саламандрами. Они смертны и живут, пока горит огонь. Надо иметь опыт разводить костёр так, чтобы пираусты стали видимыми. Подчиняя своей воле этих детей огня, можно узнать многое, даже будущее. Кстати, они сообщили мне, что ты извлёк из почки Бузурбая золотой камень. Так ли это?
- Да, - даже при тусклом свечении звёзд и костра можно было разглядеть стыдливый румянец, заливший щёки уролога. Он врать не мог – ощущал себя, как на ладони, незащищённым и открытым.
- Вот и доказательство того, что проведённый ритуал – не галлюцинации, а – жестокая реальность.
- Бузурбай говорил, что свою ошибку я исправил. Давайте оставим её в прошлом. Расскажите лучше о будущем.
- Предсказывать далеко вперёд чревато плачев-ными последствиями, как для тебя, так и для меня. Могу рассказать о событиях, которые произойдут в течении месяца.
- Меня это вполне устраивает, - согласился врач.
- Так вот, - продолжал Теневиль, - твой друг со своей подругой уедут в тёплые края. Даже борясь со своим внутренним «Я», ты не сможешь жить без това-рищей и уедешь вместе с ними. Затем за тобой после-дует женщина. Перестань убегать от неё, искренне любящей тебя. Она – твоя судьба. Ведь не зря говорят: от судьбы не убежишь.
- Всё это враки, - махнул рукой не верящий Семён. - Разве я брошу на произвол свитое гнёздышко – благоустроенную квартиру? Или любимое занятие – работу по призванию? Это налаживалось годами, как добротное здание по кирпичику. Надо быть полным идиотом, чтобы вдруг махом одним всё разрушить.
- Хочешь – верь, хочешь – не верь. Я только по-средник и как переводчик: передаю то, что мне сооб-щают. Доверяю единственному судье – времени. Лишь оно может показать, кто из нас прав.
- Да уж, - покачал головой уролог, - ваше пребывание на нашей планете можно считать необычным и загадочным, потому что связано со сверхъестественными силами.
- Это так кажется. Лично для меня всё намного проще: смысл моей жизни заключается в единении с природой. Я воспринимаю окружающий мир, как часть себя, а себя – как часть окружающего мира. Явления и события для меня – это сакральные послания высших сил, которые помогают изгонять болезни, подбирать целительные травы и растения, создавать талисманы и обереги.
- Пользуясь случаем, хочется получить консультацию, - не унимался врач. - Мы с вами почти коллеги. Ко мне часто на приём приходят пациенты, которых я когда-то вылечил (как мне казалось). На самом деле у них та же болезнь принимала рецидивный характер и восстанавливалась. Что вы скажете по этому поводу?
- Кто-то из мудрецов сказал, что жизнь человека – это сад, плоды которого должны радовать и насыщать многих. Путь к свету, к добру – это путь к очистительному восхождению. Поднимаясь к свету, человек уничтожает зло, прогоняет нечисть из храма души. Он возрождает свою высшую природу, получает свыше необходимую энергию для своего существования, легко исцеляется от болезней. Если человек не реализует свою душу, не даёт ей принести на Землю её предыдущий опыт, всё лучшее, что есть у неё, то он сокращает продолжительность своей жизни, причём его преследуют несчастья и болезни. Особенно тяжело проходят его последние годы. Разум, чувства, мысли, сознание – всё это живёт не в теле, не в мозге, как считают многие. Всё это – свойства души. Мозг – лишь посредник между душой и телом. Душа управляет телом при помощи мозга. Болезнь – это живое существо, которое человек сам вырастил в себе. Допустим, ты, Семён, удалил повреждённую болезнью ткань, но если пациент не извлечёт выводов из своей ситуации, не поменяет порочный образ жизни, то проблема снова вернётся к нему. Создают здоровье: радость, любовь, вера, спокойствие. Разрушают: гнев, горе, зависть, скорбь, отвращение. Человеческая судьба начинает программироваться с эмбрионального периода: один месяц беременности определяет десять лет жизни данного человека. Хоть тебе, Семён, и оскорбительно слышать, но официальная медицина не излечивает. И всё потому, что работает на уровне физического тела.
- Вот это да! - воскликнул уролог, потрясённый заявлением чукотского знатока. - Лекция, конечно, интересная, но получается так, что я зря двадцать лет отмантулил в больнице.
- Ты не понял. Симптомы болезни (температуру, боли, высыпания на теле) можно подавить с помощью лекарств, но сидящую в пациенте враждебную энергопрограмму этим не выгонишь. Постепенно может она рассосаться или подавиться защитными силами организма, но на это нужно время.
- Уважаемый Теневиль, если честно, то меня даже от вашей улыбки дрожь пробирает, а вы мне о добре распинаетесь.
- Не суди о вещах по их внешней форме – смотри на суть.
- О. Это же одно из правил шаманского кодекса! - будто ценной находке, обрадовался врач. - Хотелось ещё что-нибудь услышать.
- Семён, я не намного старше тебя, чтобы утом-лять нравоучениями.
- Ну, пожалуйста, - чуть ли не взмолился уролог.
- Странно. Разве найдётся что - либо в чукотской мудрости, чего нет в славянской? Так и быть, если очень хочется, предоставлю несколько вариантов. Первое: не думай о прошлом с грустью, живи настоящим. Второе: не говори неправду. Знай, что во лжи нет силы. Третье: не суди о большом, не познав малого. Иди по пути постепенно. Четвёртое: не делай другим то, чего не желал бы себе. Помни, что всё взаимосвязано. Пятое: учись прощать, это свойство сильных. Шестое: помни, что люди становятся близкими постепенно, чужими – мгновенно. Седьмое: не жалей о своих ошибках. Не сделав их, ты никогда не узнаешь, как правильно поступать. Для начала, я думаю, хватит. Остальное подскажет жизнь.
- Слушаю и удивляюсь,- не скрывая восхищения, сказал Семён. - Первым меня поразил Бузурбай, кото-рый не умел ни читать, ни писать, прикидывался дура-ком, но его интеллект можно было сопоставить с уровнем высшего образования, а вы… ещё мудрее. В чём загадка? Откуда знания?
- От верблюда, - пошутил шаман. - Откуда взяться знаниям, если только не из прошлого? Современное человечество бежит вперёд, не оглядываясь назад. А ведь до нас уже были цивилизации, которые намного превосходили нынешнее поколение по развитию: ат- ланты, гиперборейцы, абсветы, лемурийцы, индейцы майя. Кстати, Нострадамус неспроста именовал россиян в своих «Центуриях» гиперборейцами. Гиперборея су-ществовала с 30 по 15 тысячелетие до нашей эры на территории Северного Ледовитого океана, который тогда был тёплым и никаких ледников не наблюдалось. Ориентировочное место – в районе возвышения хребтов Ломоносова и Менделеева, Кольского полуострова и Соловецких островов. Это была зона умеренного климата, благоприятная для жизни. О том, что цивилизация Гипербореи намного превосходила нынешнюю, распространяться не буду, потому что ты об этом знаешь. Единственное, что добавлю: это была страна счастья. В ней отсутствовали болезни, обман, зависть, гордыня, плач, страдания, ссоры, ревности. Смерть там приходила только от пресыщения жизнью. Гиперборея погибла в результате мощного катаклизма. Потомки этой удивительной страны – всё коренное население Севера.
- И чукчи в том числе? - спросил изумлённый Се-мён.
- А то! - гордо задрал голову Теневиль.
- Вот где собака зарыта, - возликовал уролог.
- И мамонты тоже, - усмехнулся шаман.
- Видимо, вам приходилось встречаться с такими же необычными личностями, как и вы?
- Да, не скрою – и намного превышающих меня по способностям. Недавно видел Шри Сатья Саи Бабу. О чудесах этого великого человека ходят легенды. Мне понравилось его высказывание: «Пусть существуют разные религии. Пусть они процветают. Пусть Богу воспевается на всех языках и на все лады».
- Ещё вопрос, который давно меня мучает: Бузурбай тоже чем – то обладал? – спросил Семён.
- Да, он мог управлять таинственной энергией Ци.
- Что это за энергия?
- Если я скажу, она не будет уже таинственной. Мне пора уходить, - произнёс Теневиль и пустил та-бачный дым в глаза врача. Тот машинально на мгновение отвернулся. Когда повернулся, от шамана и его собаки след простыл.
- Что за чертовщина?! - прошептал напуганный Семён, три раза сплюнул через левое плечо, перекре-стился и, прихватив бутылку с пивом, поспешил в ярангу…
29
Позавтракав, гости начали собираться в дорогу. Что-то вспомнив, Анжелика ринулась к «Ниве», вынула из багажника зачехленный предмет и передала Гуанаут:
- Чуть не забыли. Я запрятала ружьё в тайнике возле города. Мы откопали его, когда ехали сюда.
Благоговейно приняв памятную вещь, чукчанка грустно призналась:
- Бузурбай берег его как зеницу ока. Спасибо, что сохранили.
Демонстративно неся перед собой увесистые оленьи рога, Рыскынтонав приблизилась к Глебу:
- Это тебе.
- Ну, вы даёте, - усмехнулся тот, раздумывая, как поступить.
- Вот и бери, что дают, - подсказал Семён. – Или тебе не хочется иметь рога?
- Решение этого вопроса я предоставляю Анжелике, - «ляпнул» зубник.
- Для тебя, милый, как скажешь, так и сделаю, - дополнила родившуюся шутку белокурая красотка.
- Ладно, уговорили. Оленьи рога намного прият-нее иметь, чем собственные, - и Глеб с благодарностью взял подарок.
- А это тебе, - Гуанаут протянула Семёну бутыль с коричневой жидкостью.
- Что это?
- Спиртовая вытяжка из рогов марала. Очень по-лезна для мужчин.
- О, знаю. Она называется пантокрин. Вместе с мумиё это панацея от множества болезней. Так вот почему Бузурбай был такой энергичный! Такой подарок можно расценить как тонкий намёк на толстые обстоятельства.
- Никаких намёков! Это – от чистого сердца.
- Ну, если так… Как говорится: в хозяйстве всё пригодится.
Дошла очередь до Анжелики.
- Бедняжка, - пожалела её Рыскынтонав, - пред-ставить страшно, что пришлось тебе пережить. Семён рассказал нам, как снимали с тебя сапожки. Возьми, это тебе вместо них, - и вручила той свёрток.
- Что здесь?
- Торбаса.
- Хоть в городе такое не носят, но я всё равно возьму. На память. Спасибо…
Попрощавшись со всем женским семейством Чурбанбековых, Семён уселся за руль.
- Рискуешь водительскими правами? Учти: пивной перегар термоядернее водочного, - предупредил Глеб, пропуская подругу на заднее сиденье.
- Я переутомился от безделья. Страха нет: подменишь меня перед городом.
Когда «Нива» тронулась с места, уролог оглянулся на машущих им вслед чукчанок.
- Будто половину себя здесь оставляю, - тяжко вздохнул врач. - Так жалко Бузурбая.
- Многие особы интересуются, да и я не могу по-нять: почему такое трогательное отношение у тебя к этому чукче? – в очередной раз удивился товарищ.
- До тебя ещё не дошло?
- Погоди, как же я сразу не догадался – ты ведь тоже сирота… Неужели на тебя влияло чувство соли-дарности?
- Видимо. А кому мы нужны и кто пожалеет, кроме самих нас?
Вопрос остался безответным, только Анжелика шепнула Глебу:
- А что с его родителями?
- Погибли в автомобильной катастрофе. Их не смогли спасти заурядные медики. Сеня тогда был дет-садовского возраста. Ему повезло, что упал от удара между сиденьями. Верхнюю часть машины срезало, как бритвой. Уже со школьной скамьи он дал себе зарок стать профессиональным врачом, - зубник увеличил собственную громкость. – А вот у чукчанок всё шиворот-навыворот. Можно позавидовать их спартанскому самообладанию. В отличие от них, наши бабы вопили бы на весь посёлок.
- Не судите, ибо судимы будете, - напомнил Се-мён. – Дело в том, что все северные народы стараются не проявлять бурных эмоций. Это у них, как говорится, в крови. Ребята, ночью мне посчастливилось пообщаться с одной экзотической личностью.
- Неужели с шаманом? - предположила девушка.
- Представьте себе – с ним. Он поведал мне тайну, о которой я догадывался на основании наблюдений за поведением коренного населения. Вы ведь замечали, что многие чукчи, пусть даже безграмотные и невоспитанные, ведут себя с чувством собственного достоинства, точнее сказать, превосходства. Ведь неспроста они называют друг друга «пуораветан», что в переводе означает «настоящие люди». Многие чукчи не подозревают, наследниками кого являются, но – нутром чуют!
- Ну, и в чём секрет? - дантисту не терпелось уз-нать.
- В том, что чукчи – потомки погибшей Гипербо-реи.
- Расскажи это моей заднице! - «взорвался» от смеха Глеб. - Жаль, что в машине мало места, чтобы покувыркаться от хохота.
- Эх, ты – Фома неверующий! – обиженно махнул рукой уролог.
- Зато ты, эрудированный интеллигент, поверил какому-то затурканному шаману. Его дешёвые трюки не прошли даром, - не унимался зубник.
- Глеб, прекрати! - одёрнула его Анжелика.
- Как ты мог клюнуть на такую умопомрачитель-ную наживку? – не обращая внимания, продолжал тот. – А ты чего такая надутая? Неужели не смешно? – спросил он у подруги.
- С какого перепуга? Тебе палец покажи… - рас-серженная девушка отвернулась от Глеба. – Короче говоря: смеётся тот, кто смеётся последним.
- А ещё говорят, - угрожающе добавил Семён и остановил резко машину, - последним смеётся тот, кто плохо соображает. Выходи, Глеб! Ты слишком распарился. Пора освежить мозги.
- Ты на полном серьёзе? – насторожился зубник.
- Серьёзней не бывает.
- Ну, и хрен с тобой, золотая рыбка! – Глеб рас-пахнул дверь и вышел из «Нивы».
- Я с ним! – Анжелика тоже хотела, но не успела.
- Нет уж, дудки! – быстро захлопнул уролог дверь и нажал на педаль газа. – Каждый должен расплачиваться за собственные ошибки.
- Семён, что ты чудишь? Останови машину! – за-кричала девушка, но тот, словно не слышал, продолжал езду на высокой скорости.
Анжелика оглядывалась и одновременно умоляла водителя остановиться. Вначале Глеб, как жеребец, резво погнался за удаляющимся транспортом, но когда силы иссякли – поковылял, с трудом передвигая ноги. Заметив это в зеркальце заднего вида, Семён затормозил.
- Какие же вы, мужики, дураки! – гневно выпалила девушка. – Перед кем вы показываете свой характер? Друг перед другом? Какие же вы после этого друзья?
- Он сам виноват. Уже давно напрашивается.
- Семён, ты старше, значит, будь умнее. Никогда не позволяй маленькой ссоре испортить большую дружбу.
- Устами ребёнка глаголет истина, - усмехнулся врач.
Когда Глеб доплёлся до «Нивы» и сел в неё, то сразу спросил у любимой:
- С тобой всё в порядке?
- Да, милый, не переживай.
Дантист перевёл усталый взгляд на товарища:
- А вы, граф Дракула, утолили свой кровожадный аппетит?
- Вполне.
- Чего же мы стоим? Вперёд и – с песней!
Автомобиль тронулся с места, но петь и, тем паче, говорить никому не хотелось. Так продолжалось не долго. Девушка нарушила молчание:
- Глеб, мне в последнее время снятся очень пло-хие сны.
- Учитывая недавние события, это не удивительно.
- Ты не дослушал. Эти сны о моих родителях. Мне необходимо съездить в Анадырь.
- Ты же говорила, что они уехали в Украину.
- Уехали, но остались мамина подруга и наша за-бронированная квартира. Надеюсь, что дружеская связь соседки с моей мамой не прервалась.
- В таком случае поехали вместе. Мне не хочется отпускать тебя одну. Кстати, у меня в запасе имеется ещё запасной день бесплатного отпуска.
- Молодёжь, моя царская карета к вашим услугам, – предложил Семён. - От маршрута не уклоняйтесь – возле Анадыря заболоченная местность.
- Спасибо, мистер Блюм, но нам лучше добираться самолётом, - ответил дантист.
- Почему?
- Потому что расстояние от Билибино до Анадыря шестьсот километров. Теперь сравни, что выгоднее: то ли два часа в воздухе дремать, то ли по суше десять часов за рулём корячиться. Может, с нами махнёшь?
- Нет, после перенесённых психических нагрузок мне надо восстановиться. Сначала меня домой доставите, а потом валяйте, куда хотите…
Перед въездом в город товарищи поменялись местами. По прибытию в Билибино наступило время расставания. Глеб спросил у друга:
- Ничего не хочешь мне сказать на прощание?
- Ждёшь от меня извинений? Не дождёшься! Ты мне насолил на две жизни вперёд. Хотя могу дать мудрый совет: люби глубоко и страстно. Возможно, твоё сердце будет разбито, но это единственный путь испытать жизнь полностью. Это я знаю не с бухты-барахты, а с бухты Вознесения.
- Спасибо за напутствие, сенсей Сукакаки.
- Вот, шут гороховый! Когда ты уже станешь серьёзным?
- Никогда, потому что серьёзным жить скучно. Пока, - Глеб пожал другу руку.
- Счастливого пути, - пожелал Семён и направился в свой подъезд…
30
Анжелика нажала на кнопку звонка и, будто ища поддержки, оглянулась на Глеба. Тот подмигнул: «Всё будет хорошо». За дверью послышались щелчки замка, и она распахнулась.
- Деточка, где же ты столько пропадала? - всплеснула руками появившаяся пожилая хозяйка.
- Нина Петровна, это судьба - злодейка меня швыряет от одного берега к другому.
- Вижу, - женщина оценивающим взглядом скользнула по ухажёру девушки. – Но этот берег выглядит более надёжным, чем прежний. Что же мы в дверях стоим?! В ногах правды нет. Заходите, гости дорогие. Добро пожаловать.
- Да мы ненадолго, - хотела уклониться от посиделок Анжелика.
- Ничего не знаю, - заявила Нина Петровна. – Уже полдень. Поэтому: война войной, а обед по расписанию. Ведь столько не виделись. Неужели словцом не перекинемся?
- Обязательно перекинемся, но кушать не будем, - как отрезала, произнесла гостья, но чтобы не обидеть хозяйку, добавила: - Хотя от чая не откажемся.
- А кавалера как зовут?
- Глеб, - будто ждал этого момента мужчина и быстро протянул руку для знакомства. – А как вас величают, я знаю.
- Очень приятно. Прошу на кухню …
За чаепитием Маркиза вкратце поведала о своих похождениях, естественно, исключив из них трагиче-ские сцены. Нина Петровна только успевала вытирать струящиеся по лицу ручейки слёз.
- Что вы плачете? – удивлялась девушка. – Ничего страшного не произошло. Что ни делается, то к лучшему. Посмотрите, какого красавца мне жизнь подкинула.
- Вижу я, не слепая. Будьте счастливы, деточки. Берегите друг друга.
- Нина Петровна, от мамы какие-то известия бы-ли? – Анжелика задала вопрос, который мучил её дол-гое время.
- Да, были, - тяжело вздохнув, хозяйка вынула из шкафа увесистую пачку писем и передала гостье. – Почти каждый день получаю: мне и тебе. Свои я читаю сразу, а эти, нераспечатанные, твои.
Прижав к груди дорогие весточки, девушка встревожено спросила:
- У родителей всё в порядке?
- Как тебе сказать … - отведя в сторону взгляд, женщина махнула рукой. – Письма сами расскажут.
Предчувствуя что-то неладное, Маркиза собралась уходить.
- Так рано? – пыталась удержать хозяйка.
- Чтобы не было поздно.
- Погоди, вот ключ от вашей квартиры. Цветы я поливала вовремя. Заодно и пыль вытирала.
- Спасибо, Нина Петровна. Когда будем уезжать, зайдём попрощаться…
Анжелика открыла входную дверь и прошлась по всем комнатам. Глеб продолжал стоять в коридоре.
- А ты чего не заходишь? – спросила у него девушка. – С каких пор стеснительным стал?
- Дело не в этом, - мужчина обратил внимание на стационарный телефон, стоящий на обувной тумбочке. Постучав по его трубке, он пошутил: - Телефона-телефона, чукча кушать хочет.
- Тю, а я, дурья башка, отказалась от обеда у соседки. С этими грустными думами никакого аппетита нет.
- Ну и правильно, что отказалась. Мы не нищие, чтобы объедать чужих. Я приметил, где у вас магазин. Пойду куплю всё необходимое, а ты пока располагай-ся…
Когда он вернулся, Анжелика лежала в зале на диване и, уткнувшись в подушку, рыдала. На полу валялись распечатанные письма.
- Что случилось? – бросился Глеб к любимой и нежно её обнял.
- Это я во всём виновата, - всхлипывая, произнесла она.
- В чём?
- У отца был инсульт. Парализована вся правая сторона. Мать извелась в заботе о нём, но больше – от неведения обо мне.
- Это какой-то заколдованный круг! Уже несколько месяцев нас на каждом шагу подстерегают несчастья, - чуть ли не застонал зубник.
- Не хочу ни о чём даже думать. В данный момент я желаю одного – быть рядом с родителями. Мне надо туда ехать и, видимо, навсегда. Ты как?
- Не бойся, я с тобой и тебя никогда не покину. Куда иголочка, туда и ниточка. Если ты, конечно, не против.
- Глупенький мой, - девушка поцеловала его в щеку, - я даже на минуту боюсь с тобой расстаться.
- Аппарат работает? – Глеб указал на стационар-ный телефон.
- Конечно, сломанный хлам не держим.
- Мне надо позвонить брату в Хабаровск.
- Милый, звони куда угодно. Мне для тебя ничего не жалко …
31
На следующий день Глеб занёс урологу ключи от машины:
- Мы с Анжеликой уезжаем на большую землю.
- Ты сейчас сказал, как в лужу пукнул, - «завёлся» Семён. – В подобном случае советуют: послушай женщину и сделай наоборот. Зачем куда-то переться, если в этом нет никакой необходимости?
- У Маркизы отец парализован. Матери надо по-мочь.
- Вон оно как… Сны Анжелики оказались вещими. Что с квартирой будешь делать?
- Продам не раздумывая.
- А с лабораторией?
- На неё нашлась куча желающих. Я ведь не единственный в городе зубной техник. Вечером, кстати, буду там. Надо кое-что подготовить к отъезду. Заходи, погутарим…
32
Семён простучал условный код в ворота гаража:
- Сим-сим, открой дверь.
Глеб со скрипом распахнул железную дверь.
- Хоть бы напоследок смазал, - посоветовал врач.
- Некогда мне всякой чепухой заниматься. Что захочет новый хозяин, пусть сам и делает. У меня занятие поважнее. Заходи, пиво на столе.
Закрыв на засов дверь, дантист принялся выби-вать из огнеупорной опоки отлитый золотой стержень.
- Там Глеб-зубник над златом чахнет… - усмех-нувшись, уролог отхлебнул несколько глотков пива. – И что это будет?
- Сейчас увидишь, - Глеб взял гантель с просвер-ленным внутри отверстием, вставил в него золотой стержень и продолжил пояснение: - Затем, во избежа-ние люфта, плотно засыпаю огнеупорным порошком, закручиваю по резьбе стальной пробкой, место соединения обвариваю электросваркой, обрабатываю на наждачном круге, крашу и – спортивный инвентарь к проверке в аэропорту готов.
Довольный собой зубник присел на рядом стоящий стул и тоже открыл бутылку пива.
- Слышишь ты, подпольный миллионер Корейко, - поддел его Семён, - а в аэропорту могут заинтересо-ваться: зачем денежному человеку везти самолётом через всю страну копеечные гантели?
- Если ты, как настоящий друг, попросишь своего чекиста проконтролировать наш отъезд, то плевать нам на чьи-то подозрения.
- С Анадыря до Донецка прямого рейса нет. При-дётся лететь с пересадками. Вряд ли господин майор согласится сопровождать вас весь путь. Да и связи у него только на Чукотке.
- А нам далеко не надо. Мы сделаем двухдневную остановку в Хабаровске. Как ты помнишь, у меня там живёт брат.
- Который работает ювелиром?
- Он самый.
- Ох, и семейка подобралась. А ещё меня подка-лывает национальностью. Ну, и?..
- Во-первых: повидаюсь. Как-никак два года не виделись. Во-вторых: обменяю чистое «рыжьё» на ап-робированное – браслеты, кресты, печатки. Короче, на «цацки», которые можно на себя напялить.
- То есть, твоё стрёмное рукоделие остаётся в Хабаре?
- Ну да, я с братаном по телефону договорился.
- Надеюсь, не прямым текстом?
- Обижаешь, я ведь не пальцем деланный.
- Вижу… Так и быть. Вроде бы всё продумано. Я с Черниковым перетру тему. Думаю, согласится, потому что чувствует вину за смерть Бузурбая. Покупателя на квартиру нашёл?
- Да, наш общий знакомый. Даже очень.
- И кто же?
- Ты.
- В смысле?
- В смысле завтра поедем к нотариусу и пере-оформим на тебя мою квартиру. Мне за неё ничего не надо. Считай это утешительным призом.
- Что за щедрые жесты с барского плеча?
- Мы уже билеты купили. Через три дня вылетаем. Мне некогда искать покупателя. И какой смысл? На вырученные деньги за мою квартиру на большой земле я смогу приобрести разве что захудалую лачугу в заброшенном селе.
- А с работой что? – cпросил Семён, смакуя пиво.
- Всё ол райт. Сегодня передал все дела своему помощнику. Теперь: я по фене ботаю, нигде не рабо-таю, легче лоха развести, чтоб капусту загрести.
- Наблатыкался, как урка. Я поражаюсь, с какой лёгкостью ты обрубаешь корни, которые здесь пустил много лет назад.
- Сеня, дорогой, мне необходимо движение, а оно – жизнь. От скуки на этом корню, как ты говоришь, я начинаю гнить.
- Не зря утверждают: каждому – своё. Ты давно порываешься смотаться отсюда. В данный момент мо-жет быть ты и прав, особенно сейчас – когда нашёл свою вторую половину.
- Дружище, - Глеб встряхнул Семёна за руку, - может, и ты с нами? Не куковать же тебе здесь век бобылём?
- Не хочу вам мешать. Ты мечешься между мной и Маркизой. Да и поздно мне, старику, мотаться по планете.
- Что ты мелешь?! Наоборот, после сорока лет открывается «второе дыхание»…
Друзья за пивом долго перебирали всевозможные варианты и строили грандиозные планы, пока не наступила ночь. Взглянув на часы, Глеб ужаснулся:
- Там же Маркиза одна!
- Не переживай, она – не маленький ребёнок.
- Нет, я должен быть рядом с ней. У неё сейчас очень сложная ситуация.
- Зря колотишься. Теперь с Анжеликой ты будешь всегда, но вот со мной, видимо, никогда. Разницу улавливаешь? Зачем пёрышками трепыхать, когда до дома рукой подать?..
33
В кабинет уролога «влетела» гневная Марина Викторовна. Оценив моментально ситуацию, медсестра Юля поспешила скрыться за дверью.
- Крысы бегут с корабля? – забыв про этику и всякое «здрасьте», вошедшая женщина «наехала» на Семёна.
Тот заморгал непонимающими глазами:
- Ты о чём?
- Ой, только не надо изображать на лице безвин-ную улыбку Джоконды. Уже вся больница шибуршит. Глеб один уезжает?
- Нет, не один.
- Я так и знала! Ты устроил для моей несчастной жизни грандиозный сюрприз прямой кишки. Как ты мог так поступить со мной? Я из-за тебя стала бездетной. Всё уговаривал: давай потерпим, не надо спешить, сначала необходимо стать на ноги… А сам за моей спиной с бабами шашни крутил. Тихоня! Не зря говорят: в тихом омуте черти водятся.
- Марина, что за шум, а драки нет? Тебе не ле-чить, а самой лечиться пора. Что с нервишками? Вся – как на шарнирах.
- С вами не только шизофреничкой станешь, а вообще с катушек по полной съедешь. Куда ты собрался? От меня драпаешь?
- Вот и результат веры во всякие сплетни. Никуда я не еду!
- Только что ты сказал, что Глеб уезжает не один.
- Не один, это не значит – со мной, а с невестой. Её зовут Анжелика.
- Это та, которую он у чукчи подобрал? – немного успокоившись, Марина присела на стул.
- Не хами. Она не какая-нибудь дешёвка подза-борная, а очень порядочная девушка и вообще хороший человек. Глебу крупно повезло. Я ему даже немножко завидую.
- Что?! Чем же я тебе плоха?
- Марина, не ковыряйся в нашем грязном про-шлом.
- Зато ты прозорливо смотришь в светлое буду-щее. Глупец, ты просто не ценил своего счастья! Ты не обращал внимания на то, как мужики оборачивались, когда мы шли рядом и даже не догадывался, что все они тайно завидовали тебе.
- Ты что-то вообразила себе из области фантастики, а ведь всё банально и просто: они глазели на тебя, потому что ты забывала поправить корону на голове. Твоя ошибка – в постоянных упрёках. Создавалось такое ощущение, будто я тебе что-то должен, а что именно – никто из нас толком не знал. Всякому терпению приходит конец. Моё не исключение. Так что не обижайся и прекрати оскорблять меня – в нашем расставании виноваты мы оба. И наезжать на меня не имеет смысла. Вначале со стороны это выглядело смешно, но сейчас подобное поведение не только настораживает, а скорее пугает обычных граждан. От тебя начинают шарахаться люди. Привести наглядный пример? Так вот он – недавно выскочившая отсюда медсестра.
Внимательно выслушав наболевшее откровение, Марина Викторовна даже не знала, как поступить. Во-преки своим чувствам, она поднялась с места и, оскорблённая до глубины души (женщины не терпят любовных отказов), процедила сквозь зубы:
- Да пошёл ты… Я не аборигенка помойки, чтобы за тобою бегать. Как жил грешно, так и умрёшь смешно.
С гордо поднятой головой и уверенной походкой заведующая психоневрологического диспансера направилась к выходу. Выведенный из себя уролог, как ужаленный, вскочил и выставил ей вслед кукиш, при этом шевеля (по примеру Рыскынтонав) большим пальцем:
- Не дождёшься!
34
Чтобы лишний раз не рисковать, до Анадыря ре-шили ехать своим ходом. Семён вёл автомобиль, а Глеб на заднем сидении весь путь развлекал Анжелику:
- Слушай ещё анекдот. Приходит беременная чукчанка к врачу и говорит: «Доктор, у меня живот раздуло».
- Так ты же беременная! – тот отвечает.
- Не может быть, однако. Муж постоянно в тундре.
- А может с другими мужчинами спала? – интере-суется гинеколог.
- С мужчинами – нет. Лишь с геологом, но он предохранялся.
- А как? – спрашивает эскулап.
- Фуфайку на голову кидал…
- А ну тебя, пошляк, - рассмеялась Анжелика и хлопнула Глеба по плечу. Семёну же было грустно – не хотелось с ребятами расставаться.
- А вот ещё, - продолжал неугомонный зубник. – Чукча принёс в ярангу телевизор, а чукчанка возмущается:
- Зачем принёс? У нас даже розетки нет.
- О, чукча умный, - тот отвечает. – Чукча и розетку принёс.
- А вот и Анадырь! – вместо смеха тяжело вздох-нул уролог. Пара влюблённых переглянулась.
- Семён, - обратилась вежливо девушка, - следуя поговорке: яйцо курицу не учит, я не люблю навязывать советы. Может, всё - таки послушаешь своего друга? Ты же с ним – не разлей вода. Когда вы вместе – все преграды вам по плечу. Поехали с нами! Есть ещё двое суток в запасе. Решайся!
- Куда ехать? Бомжевать? Не смогу, потому что изнежен комфортом. По теме тоже расскажу байку. Встречаются два бомжа. Один спрашивает:
- Ты где живёшь?
- Нигде, - отвечает второй.
- Значит, мы – соседи…
То же самое и вы предлагаете: сломя голову, ехать непонятно куда и останавливаться неизвестно где.
- Почему? – возразила девушка. – Мои родители купили большой благоустроенный дом в центре города. Так что на первое время будет место, где перекантоваться.
- Это ты так рассуждаешь, добрая душа. Твои родители могут мыслить по-иному. Короче, господа хорошие, сначала вы там определяйтесь, а потом, как говорится, будем посмотреть.
- Истинный иудей, - подытожил Глеб, - семь раз отмеряет, прежде чем раз отрезать.
- Муля, ты меня хоть в последний день не нерви-руй, а лучше подсказывай дорогу к дому Анжелики…
Вынув баулы из багажника, уролог передал их дантисту и сказал:
- Всё. Забирай свои игрушки и не писай в мой горшок.
- А ты замыкай машину. Сейчас гульнём напосле-док.
- О, нет, дружбан, длинные проводы – долгие слёзы. Я поеду обратно.
- Как?! – вздрогнул от удивления Глеб. – Разве не проведёшь нас до самолёта?
- Не маленькие, сами дорогу найдёте, - пересиливая себя, Семён пытался выглядеть равнодушным. – С чекистом я договорился. Вот он вас и проведёт.
- Зачем ты так? Мы ведь не на час расстаёмся.
- Что да, то да: наступило время, когда мы не можем быть вместе. Сохрани меня в своём сердце, и я останусь в нём навеки, - наиграно продекламировал уролог, но крепко и от души обнял товарища.
Пришла очередь прощаться с Анжеликой. Врач не рискнул в присутствии Глеба обнимать его девушку. Лишь галантно поцеловал ей руку:
- Берегите моего друга, Маркиза. Внимательно следите за его поведением. Он очень невоспитанный мальчик. Если узнаю, что балуется, приеду и поставлю в угол.
- Ха, собирайся в дорогу, сейчас начну выписывать кренделя, - улыбнулся зубник. – Если пытаешься шутить – значит, хандра отступила. Сеня, всё-таки ты не прав: тяжеловато туда-сюда за рулём такие расстояния перекрывать. Надо хоть немного отдохнуть.
- На том свете отдохнём, - Семён открыл води-тельскую дверцу, намереваясь сесть за руль.
- Погоди! – в порыве нахлынувших чувств, дантист остановил его. – Неужели мы больше не увидимся? Я не верю в это! Спасибо тебе.
- За что?
- Хоть мы и гыркались частенько, но я считал тебя своим старшим братом.
Друзья опять обнялись. Затем Глеб отстранился:
- Всё! Проваливай быстрее, а то разревусь, как огородная лейка.
Семён сел за руль, завел двигатель и, запрещая себе оглядываться, поехал. Противоречивые мысли терзали мозг. Жёстко спидометр отсчитывал пройденное автомобилем расстояние. Уролог поглядывал на него и с досадой осознавал, что настолько же удаляется он от близких ему людей. «А что в этой жизни самое дорогое? – спрашивал себя врач и сам отвечал: – Конечно же: родные и друзья. А всё остальное: работа, квартира, машина – всего лишь средства комфорта, передвижения, увлечения. Оно – дело наживное, второстепенное, временное и может быть куплено-продано в любой точке планеты. Вопрос лишь в финансах. Самое сокровенное никогда не продаётся. Его надо беречь и ценить. А я так легко и просто нажатием на педаль газа лишаю себя того, чем дорожил десять лет своей жизни. От кого бегу? От себя? Это - невозможно».
«Чихание» карбюратора прервало размышления о жизненных ценностях, и двигатель заглох. Семён бросил взгляд на топливный датчик: на нуле!
- Ихтыр кадым! – по–чукотски выругался врач и, как каюр подгоняет упряжку собак, так он пытался завести машину: - Ну, подь-подь-подь-подь. Давай же, пожалуйста, хоть бы до заправки доплестись.
Но тщетно – двигатель молчал, как настоящий герой во вражеском плену. Семён посмотрел на объект, возле которого заглох его автомобиль и опустил обречённо голову на скрещенные на руле руки.
- Это знак свыше! – внезапно ворвалась в омра-чённый разум озаряющая мысль.
Встрепенувшись, врач вынул из «бардачка» документы и направился в кассу аэрофлота, возле которой и стояла «Нива»…
Лишь потом, вернувшись оттуда, уролог вспомнит о канистре с бензином, лежащей в багажнике. А что?! Бывает и такое – будто какая-то неизвестная сила, руководимая нами, отшибает на время память, и ничего с этим не поделаешь…
35
Открыв дверь, Нина Петровна поздоровалась и пригласила к себе.
- Нет-нет, - воспротивилась Анжелика. – Нам некогда чаёвничать – через час регистрация билетов. Улетаем на материк.
- Зайдите хоть в коридор. Общаться через порог не принято.
Гости повиновались.
- Молодцы, что решили ехать к родителям, - по-хвалила соседка. – Так и должно быть – родные обязаны помогать друг другу.
- Вот ключи от квартиры, - передала ей девушка. – Порядок навела. Чтобы не заморачиваться с поливкой цветов, заберите их к себе.
- Какая морока, девонька?! – махнула рукой пожилая женщина. – У меня, как и у остальных пенсионеров, всего два направления: в магазин и в аптеку. Последним направлением будет дорога на кладбище.
- Вам рано ещё об этом думать, - Анжелика пыталась перевести разговор в другое русло.
- А о чём мне думать ещё? Ты же знаешь – прозябаю одна в одиночестве, вовсе не гордом: ни мужа, ни детей, ни внуков. Не жизнь, а тоска зелёная. Нет смысла так жить. Поэтому я желаю вам побольше деточек. Не надо испытывать судьбу: что Бог даёт, от того грех отказываться. Вот я, например, послушала в своё время мужа, совершила роковую ошибку, теперь до сих пор локти кусаю.
- А сам - то муж где? – поинтересовался Глеб.
Девушка одёрнула его за рукав, но – поздно.
- В Караганде, - ответила раздражённо хозяйка квартиры. – Едва я заболела, он сразу же переметнулся к другой наивной простушке. После этого я перестала доверять не только мужчинам, но и всему миру. Только с твоей мамой, девонька, и дружила.
- Нина Петровна, спасибо за пожелание и заботу, - воспользовавшись моментом, Анжелика решила прощаться. – Не знаю, о каком недоверии речь идёт. Ведь вы несёте людям свет и доброту.
- Что имею, то и несу, - успела добавить соседка.
- Возможно, мы больше никогда не увидимся, - продолжала девушка. – Жаль, конечно. Даже от общения с вами получаешь заряд положительной энергии, но нам – пора. Всех вам благ.
- А вам – счастливого пути. Родителям – пламен-ный привет. Пусть определятся насчёт квартиры и мне напишут …
Едва вышли с подъезда, Глеб сразу с вопросом:
- А чем Нина Петровна болеет?
- Когда-то у неё нашли рак последней стадии. Особо не задумываясь, муж соседки дал дёру, а сама она приготовилась к смерти: перестала полноценно питаться и начала усиленно посещать церковь. И про-изошло чудо! При очередном обследовании выяснилось, что злокачественная опухоль исчезла. Лечащий врач был потрясён отличными анализами.
- Да уж, - почесал затылок дантист, - не зря говорят: вера творит чудеса. Что мы стоим?
- Погоди, - остановила его Анжелика, - дай по-прощаться с домом. Я в нём прожила двадцать лет.
Отойдя в сторону, Глеб наблюдал за любимой женщиной. Шевеля губами, она что-то шептала. «Не фига себе! - удивился зубник, - Маркиза общается со зданием, как с живым существом!»
- Ничего странного нет, - перехватив его взгляд, ответила девушка. – Мы обязаны ценить не только близких людей, но и окружающие нас вещи. Всё. Теперь можно ехать…
36
В посёлок Угольные Копи, где находился аэропорт, добрались на катере. В зале ожидания Глеб длительное время «стрелял» взглядами по сторонам, пока не началась регистрация. Они заняли крайними очередь, и смышлёная Анжелика возмутилась:
- Вместе пройти сквозь огонь, воду и медные трубы, а провести на самолёт в падлу?
- C каких делов ты перешла на феню? – усмехнулся зубник.
- От обиды.
- Сильно не напрягайся. Это привычное явление – капризный Семён в своём репертуаре.
Какой-то подошедший сзади пассажир, опуская вещи на пол, неуклюже толкнул Глеба в спину. Слегка повернув голову, дантист угрожающе «бросил»:
- Эй, мужик, чего быкуешь? Неужели места мало? Я ведь могу и по тыкве натыкать.
Вместо извинения Глеб получил пинок в пятую точку.
Приняв боксёрскую стойку, воинственно настроенный зубник резко повернулся и увидел упитанного наглеца с надвинутой на брови кепкой. Что-то знакомое угадывалось в фигуре этого инкогнито, который тоже поспешил поднять кулаки:
- Ну что, хрен моржовый, пойдём-выйдем?
Произнесённая речь выдала привычную карта-вость.
- И не подерётесь, - заулыбалась наблюдательная Анжелика.
- Семён, это ты, зараза?! – Глеб хлопнул того по плечу.
- Нет, папа Римский! – ответив хлопком, уролог снял кепку.
- Ты так больше не шути, - предупредил товарищ. – Ещё бы чуть-чуть и получил бы по самые помидоры. Я не ошибся в тебе. Молоток, что пришёл провожать нас.
- Губу раскатал. Нужны вы мне… Я тоже улетаю… к чёрту на кулички.
- Ах, интриган продуманный! – бросившись в объятия друга, Глеб радостно стучал по его спине. – Любишь нервишки помотать. – Затем, отстранившись, глубокомысленно добавил: - Как здорово, что мы опять будем вместе.
- Я рада за вас, ребята, - добавила довольная Анжелика.
- Что-то мне в сортир приспичило, - шепнул уро-лог дантисту. – Видимо, на нервной почве.
- Не переживай, я за вещами послежу. Беги, успеешь. Времени ещё вагон и маленькая тележка…
После регистрации начались компьютерное обследование багажа и досмотр ручной клади. Тут же рядом пассажиры проходили проверку через металлодетектор.
- Не успел узнать, что с твоими квартирами и «Нивой»? – поинтересовался Глеб.
- Всё тип-топ благодаря нашей палочке-выручалочке. Кстати, а вот и он, - и Семён кивнул на Черникова, одетого в форму таможенника. Будто учуяв о себе речь, чекист им по-шпионски подмигнул.
Анжелика прошла проверку без всяких проблем. Дошла очередь до Глеба. На мониторе рентгентелеви-зионного интерскопа в его ручной клади «засветились» два металлических предмета.
- А это что? – «строго» спросил Черников.
- Да так, мелочи. Гантели.
- И вы собираетесь их везти на самолёте? – уди-вился чекист.
- Ничего не поделаешь – подарок покойного де-душки. Грех бросать, - соврал зубник, поблёскивая в наглой усмешке золотыми капами.
Обратив на них внимание, Сергей Николаевич приказал:
- Откройте сумку! Покажите!
Лицо Глеба исказилось испуганной гримасой. Су-етливо ковыряясь в вещах, он дрожащими руками вы-нул указанные предметы. Внимательно рассмотрев спортивный инвентарь, «таможенник» вернул его хо-зяину:
- А у вашего дедушки фамилия была случайно не Шмидт?
-Нет. Как моя – Наливайко.
- Хорошая фамилия.
- Не жалуюсь.
- Так и быть. Проходите дальше.
Услышанная информация поразила Семёна: впервые за десять лет он только сейчас узнал фамилию Глеба и, соответственно, его национальность. «Так вот почему этот прохвост шустрее меня, - подумал он. – Не зря говорят: где прошёл хохол, еврею делать нечего».
- С вами всё в порядке? – вернул его к реальности голос «таможенника». – Подходите ближе, не стесняйтесь.
Уролог с чекистом перекинулись доброжелательными улыбками, но через мгновение Семён уже забыл о благородных манерах – в его кейсе тоже обнаружили подозрительную вещь.
- А это что? – начал «выходить из себя» Черников.
- Не знаю, - заикаясь, пролепетал врач.
- Открывайте кейс и показывайте, - «железным» голосом приказал проверяющий.
Подозрительная вещь оказалась бюстом Ленина. Зеленоватый оттенок создавал видимость окисленной бронзы.
- Вам знакома эта вещь? – намекнул растерявшемуся Семёну заботливый чекист.
- Едрит - Мадрид! – наконец-то сообразил тот и хлопнул себя по лбу. – Замучил проклятый склероз. Это мой, можно сказать, талисман. Я с ним никогда не расстаюсь.
Врач взглядом отыскал в толпе Глеба, который отвернулся виновато. Уролог ощутил внутри себя взрыв вулканической ярости. Не подавая вида, он подумал: «Подставил, сукин сын! Воспользовался моей отлучкой в туалет, дешёвый комбинатор! Даже не предупредил. Ух, порвал бы на куски! А я, дуралей, из-за него всё бросил».
Осматривая бюст, Черников не забыл проверить основание: надпилов не было! Чекист осуждающим взглядом просверлил уролога, затем – дантиста. Оба они как-то съёжились, казались жалкими. Ещё бы, не каждый сможет спокойно смотреть на занесённый над собой меч Фемиды.
- Вы свободны, - сухо сказал Черников, передавая произведение Глеба в руки Семёна. Вытерев пот со лба, тот поспешил из пункта контроля.
Подойдя к зубнику и сжав кулаки, уролог прошипел:
- Ты даже представить не можешь, что я с тобой сделаю!
- Т-с-с… Всё уже позади, - ловко схватил его за руки товарищ. – Ну, забыл я в суете начеркать долбанные насечки, так что теперь меня за это расстрелять? А то, что подкинул тебе бюст, правильно. Если Черников на тебя так наезжал, то что уже говорить про меня. Тебе не показалось его поведение странным?
- Нет, - «резанул» ещё «надутый» врач. – А как ему поступать, целовать нас в задницу? Тут же кругом камеры! Значит, нужно играть на публику. Прохиндей, извилинами шевели!
- Зачем ты так? Ведь сам когда-то говорил: надо ценить тех, кто тебя любит.
- Это ты о себе? – недоверчиво ухмыльнулся уролог.
- Нет. Посмотри, кто пришёл тебя провожать.
Сквозь стеклянную преграду Семён увидел Марину. Она смотрела на него и плакала. В этот момент на втором этаже в кафе по удивительной случайности увеличили громкость звучащей песни:
Забыть нельзя. Вернуться невозможно.
Звезда любви сгорает надо мной…
- Да уж, - вздохнул врач. – Пророчества шамана сбываются.
- Ты о чём? – насторожился зубник.
- О своём. Тебе скажи – реготать станешь. Все люди бестолковы. Толковыми бывают лишь словари.
- Зря ты с Мариной, как с куклой, играешь. Всё-таки она тебя любит – хвостиком за тобой следует.
- Ты многого не знаешь: мне кажется порой, что она – исчадие ада.
- Кто-то из мудрецов сказал: все женщины ангелы, если ты для них бог. Дай хоть какой-то знак беспокойной душе, которая примчалась сюда ради тебя.
- Спасибо за ценный совет. Не зря говорят: учи-тель, научи ученика, чтобы было у кого поучиться.
Объявили о посадке в самолёт. Семён жестами объяснил Марине: когда прибудет на место, то напишет ей письмо. Довольная женщина ответила кивком головы и облегчённо вытерла слёзы. Глеб дёрнул товарища за рукав: пора. Махнув Марине, уролог поспешил за уходящими пассажирами. По пути его настиг Черников. Мельком оглянувшись, дантист ускорил шаг.
- Догнали? – спросил врач.
- Это моя работа: ждать и догонять. Не всем та-кое по душе.
- Вы извините за бюст…
- Не стоит извиняться, - перебил чекист. – Я догадываюсь, чьих рук это дело. Глеб прибурел по полной. По нему видно – рыльце в пушку. Так и хочется надавать по этому самому рыльцу, но Бог ему судья.
- Всё забываю спросить о слесаре Васе, - уролог мягко сменил тему разговора.
- У меня рука не поднялась его наказывать.
- Сердобольный вы наш, - усмехнулся врач.
- Дело не в этом, а в том, что мы с Васей плечом к плечу воевали в Афгане, но друг друга не знали. В алкоголизме слесаря надо винить не тех, кто благодарит его за работу, а тех, кто насильно послал его воевать. Прошедшие все ужасы той войны безусые пацаны, ставшие в один день угрюмыми мужчинами, товарищей в беде не бросают.
- Значит, всё правда? А мне казалось, что Вася пургу гонит.
- Да, всё достоверно. Я наводил справки. Он действительно служил десантником в «мусульманском» батальоне, а я – в подразделении КГБ «Альфа». Нас поделили на две группы: «Зенит» и «Гром». Тогда, в конце 1979 года и началась афганская война. Мне пришлось штурмовать Кабул. При зачистке дворца Дар-уль-аман я с полусотней сослуживцев против двухсот вражеских гвардейцев захватил в плен Хафизуллу Амина – главаря государственного переворота. По тем временам - этакий новоявленный азиатский фюрер. Правда, он в тот момент был смертельно ранен, умер на моих глазах. Что-то я разоткровенничался.
- Это секретная информация? – прошептал Семён.
- Раньше – да. Была, можно сказать, под семью печатями, а сейчас бывшие офицеры даже мемуары пишут о пережитых сражениях.
- Вы тоже считаете ту войну ошибкой? – вопрос уролога оказался равносильным прямому удару.
Черников остановился и схватился за левую сто-рону груди.
- Вам плохо? – по привычке встрепенулся врач.
- Ничего. Бывает и хуже. Это намёк организма на то, что мне пора в отставку. А насчёт ошибки… Я тогда исполнял приказ, и за нас думало вышестоящее начальство. Как вдовы падали на крышки гробов, не понимая, за что погибли их мужья, так и я затрудняюсь ответить. Уверен лишь в одном: когда масса невинных людей превращается в пушечное мясо, то это не только непростительная ошибка, но и вопиющее преступление. Кстати, все пассажиры, кроме вас, уже в салоне, - заметил чекист, когда они подошли к самолёту.
- Ой, извините, мне пора… - засуетился Семён.
- Не волнуйтесь. Без вас никто никуда не улетит. Это я вам гарантирую.
- В таком случае, - уролог начал подбирать слова благодарности, - хочу вам сказать «большое спасибо». Я знаю, что этого так мало по сравнению с тем, что вы сделали для нас. Возможно, мы расстаёмся навсегда, но, поверьте: я буду вспоминать о вас, как о благородном и честном человеке. В наше время – это редкость. Если честно сказать – раритет.
- Не утруждайтесь в прениях, - остановил его че-кист. – Получилось так, как должно быть: вы помогли мне, а я – вам. Своего рода, моральная сделка. И всё. Счастливого полёта.
Мужчины попрощались, как мужчины – пожали друг другу руки…
37
Войдя в салон, Семён занял своё место. Рядом сидящий Глеб шепнул:
- Чекист бюстом попрекал?
- Ошибаешься, всё происходило на помпезной ноте. То всё в прошлом, давай о будущем. Ты знаешь, что скоро появятся карманные телефоны?
- Да, ладно. Не гони.
- А про компьютер, который помещается в кейсе, тоже не слышал?
- Сказанное больше смахивает на шаманские байки.
- А ну тебя… - и Семён уставился в иллюминатор.
- Мы ещё не взлетели, а меня уже тошнит, - сообщила зубнику Анжелика.
- Поздравляю, мадам, - повернулся к ним уролог, - мы ещё не взлетели, а вы уже залетели.
- Вы это о чём? – не понял Глеб.
- О том, что Нина Петровна не зря давала напут-ствие о детях, - намекнула прямым текстом девушка.
- Вот с этим не надо шутить, - грозно помахал указательным пальцем озадаченный дантист.
- Шутки шутками, а могут быть и дети, - продол-жала «издеваться» Маркиза. – Испугался? Это на самом деле шутка. Хотелось узнать: кто ты?
- Ну, и кто я?
- Заяц. Чуть – что, и – в кусты.
- В моей макитре столько кипящей информации, что создаётся впечатление, будто сейчас она лопнет. Я устал от ошеломляющих новостей так, что уже шарахаюсь от собственной тени.
- Мне раньше казалось, - продолжал начатую тему Семён, - что жизнь похожа на тельняшку, на которой чередуются черные и белые полосы. Теперь считаю, что жизнь – шахматная доска и всё на ней зависит от нашего хода.
- А ведь ты прав, - согласился Глеб.
- Наконец-то, хоть что-то приятное от тебя услышал.
- Я не о том. Глянь туда, - зубник указал на пассажира, говорящего по мобильному телефону. К нему подошла стюардесса и сделала замечание. Тот поспешно спрятал аппарат в карман.
- Твои предсказания начинают сбываться, - произнёс потрясённый Глеб.
- Заметь: ты сам сказал – начинают, - улыбнулся Семён в ответ друг.
По селектору объявили команду: пристегнуть ремни.
Взревели двигатели. Замелькали лопасти пропел-леров. Разогнавшись по взлётной полосе, лайнер взмыл в небесную синеву.
- Ребята, может, мы не туда летим? – чуть не подпрыгнул от нагрянувшей идеи дантист – ремни помешали.
- Неисправимый авантюрист, что ещё нашептал тебе твой предпринимательский голос? – усмехнулся уролог.
- Отсюда до Америки рукой подать. Через Берингов пролив каких-то шестьдесят миль!
- А про родителей Маркизы забыл, потомок Во-робьянинова Кисы? – товарищ напомнил Глебу, и тот сразу сник.
Глядя в иллюминатор, Семён почти торжественно произнёс:
- Прощай, суровый, но сказочный край. Есть в тебе много удивительного и прекрасного. Это: вечная мерзлота, полярная ночь, северное сияние. Благодарю тебя за то, что поставил меня на ноги и помог приобрести профессию, с помощью которой я служу на благо человечеству. Ты мне подарил друзей, без которых мне тяжело жить. К сожалению, один из них погиб.
- Хоть не так возвышенно, но тоже скажу, - начал Глеб. – Спасибо той могучей силе этого края, которая помогла мне сколотить нехилый капитал. Его я применю на раскрутку будущего бизнеса.
- Я тоже благодарна этому краю, - поддержала друзей Анжелика, - за всё, что он мне дал, но самое главное – за любовь…
«Железная птица» летела сквозь облака, неся на себе человеческие жизни. Ей было всё равно, какое их ожидает будущее. В данный момент она просто выполняла общее желание – переносила их в нужном направлении…
38
Спустя десять лет после произошедших выше со-бытий автор этих строк отправился с очередной дамой сердца в горловский ресторан «Дружба». Неизвестно, что виновато: то ли погода – холодная и дождливая, то ли выходной – суббота; но факт остаётся фактом – свободных мест в увеселительном заведении не оказалось. Немного расстроившись, мы направились к выходу, но заботливый голос официанта нас остановил:
- Погодите, вам повезло, как в сказке: два места освободилось.
За столиком сидело двое оживлённо беседующих мужчин. На мой вопрос: не нарушим ли мы их мирную идиллию, прозвучало гостеприимное «добро пожало-вать». Дождавшись уборки блюд за ушедшими посетителями, мы заняли вакантные места и принялись изучать меню. Затем в ожидании заказа и для простоты общения решили познакомиться с рядом сидящими мужчинами. Они – Глеб и Семён, мы – Серж и Натали.
- Пока не принесли вам горячительный напиток, на правах старшего по возрасту, - начал Семён, - предлагаю выпить за знакомство сначала нашу водочку, а потом, когда появится, вашу.
Глеб, видимо, недавно обзавёлся планшетным компьютером: мужчина залпом выпил алкогольный напиток и сразу, не закусив, окунулся в океан Интернета, который «бушевал» в новенькой технике на ресторанном столе.
- Дружище, ты как дитя с подаренной игрушкой, - пожурил его товарищ. – Перед людьми неудобно.
- Дико извиняюсь, - тот «бросил» нам. – Сеня, ты послушай, что я нашёл. Теневиль, оказывается, был почти прав. Так вот, в отличие от загадочной и мифической Атлантиды, Берингия, ушедшая под воду около десяти тысяч лет назад, историческая реальность. Происходило это постепенно по мере таяния колоссальных ледниковых толщ последнего Великого оледенения. Уровень мирового океана повысился до 150 метров, и обширная равнина между Чукоткой и Аляской была затоплена. С тех пор на её месте плещутся волны Берингова и Чукотского морей. Цивилизация Берингии по развитию приравнивалась к Атлантиде.
- Погоди, - заинтересовался Семён. – Почему ты решил, что шаман почти прав?
- Потому что о Гиперборее здесь ничего не говорится.
- Если здесь не говорится, то это не значит, что её не существовало раньше Берингии. Интернет – это доступная информация для обывателя, но существуют документы, рассчитанные на ограниченный круг пользователей и даже с грифом «секретно, без опубликования в печати».
- Мне не интересно, - шепнула мне Натали.
- Со мной или с ними? – я желал уточнения.
- Без разницы. Мне скучно и – всё! – подчеркнула своё капризное «Я» уверенная в себе женщина.
- В таком случае ты свободна, - выдал я устно «вольную».
- Как?! – удивилась она.
- А вот так, если сейчас в начале наших отноше-ний тебе со мной не интересно, то легко предположить совместное будущее: либо в - апатии, либо – в ненависти. Поэтому не стоит зря тратить время.
- Подумаешь! Цены себе не сложишь. А мне пле-вать, - фыркнув, Натали резко поднялась с места и лёгкой походкой «поплыла» к выходу.
- Вот, что и требовалось узнать, - бросил я вдо-гонку.
- Что это с ней? – полюбопытствовал Семён.
- Не обращайте внимания, - махнул я рукой, - в её мозгу периодически включается какая-то лампа-вспышка. Давайте не будем отвлекаться на мелочи. Скажите: почему такой интерес у вас к Чукотке?
- Да потому что мы родом оттуда, - ответил Глеб и опять «нырнул» в информационную «клоаку».
- Ребята, - мне почему-то захотелось «рассекре-титься», - дело в том, что в далёкой молодости я бороздил моря-океаны. Порт приписки – город Холмск на Сахалине, поэтому всё дальневосточное побережье, включая полуостров Чукотка, мне знакомо, как свои пять пальцев.
- Ха, за это стоит выпить, - предложил Семён, щедро разливая водку, принесенную по моему заказу. – За землячество и за нашу землю в целом. А ведь всё-таки она круглая!
Выпили. Мы с Семёном принялись вспоминать природные красоты Чукотки, а Глеб продолжил «ковыряние в мусоре жёлтой прессы». Вскоре он воскликнул:
- Слушайте, что я нашёл! Разведанные запасы золота на чукотском месторождении «Кекура» на настоящее время по российским стандартам оцениваются в сорок шесть тонн. Первое золото планируется получить в 2013 году. Добыча драгоценного металла составит около двух тонн в год. На «Кекуре» идёт строительство опытно-промышленной установки, применение которой позволит увеличить объёмы добычи золотой руды. На руднике работает двести человек. Для них построен посёлок из жилых модулей, в которых созданы все необходимые бытовые условия, – чтец посмотрел на нас. – Это называется грабёж среди белого дня! Сеня, дорогой, ведь оно – наше золото! Мы его нашли, а бандиты в форме отобрали у нас, да ещё чуть не посадили. Какая наглость! Какой беспредел! И ни капли благодарности!
- К чему сейчас твои возмущения? – недоумённо пожал плечами Семён. – За десять лет уже пора тебе успокоиться.
- Разве можно успокоиться, если меня лихорадкой трясёт от подобных строк: месторождение Кекура является наиболее крупным золоторудным объектом Коральвеемского узла, приуроченного к Стародухинскому району?
- Глеб, что было, то прошло. Забудь.
- Забыть?! Меня бесит от происходящей неспра-ведливости. Ты послушай, кто хозяйничает на нашей земле: «Британская компания Highland Gold Mining Ltd/HGM (основным акционером является Роман Абра-мович), добывающая золото в России, приобрела сто процентов акций ЗАО «Базовые металлы» на разведку и добычу золота на месторождении «Кекура» на Чукотке.
- Вот это да! – не выдержал и Семён. – Раньше торговали с Россией, а сейчас – торгуют Россией. Тео-рия учит нас глядеть далеко вперёд, а практика – себе под ноги. Современное поколение постоянно спотыкается и шишки набивает, а главного понять не может: священное и сокровенное не продаётся. А ведь наши предки за каждую пядь родной земли не жалели жизни.
- Господа хорошие, вы хоть объясните вкратце, о чём речь? - попросил я. – Мне неудобно чувствовать себя не в своей тарелке и бестолково хлопать ресницами. Кстати, вы о золоте упоминали, а я, между прочим, когда-то занимался зубопротезной практикой.
- Что такое «аффинаж»? – решил проверить меня Глеб.
- Химическая очистка низкопробного золота, - как на экзамене, ответил я.
Семён вопросительно посмотрел на дантиста, который кивнул одобрительное «да». Затянулось тягостное молчание: шло раздумывание о дальнейших действиях. Моя интуиция предчувствовала заманчивую интригу, и я решил в общение «подлить катализатор»:
- Может, вам ещё «Мурку» сыграть на рояле в кустах? Шутка. Если серьёзно, хочу добавить, что посещаю Горловское литературное объединение «Забой». Печатался в некоторых изданиях.
- А вот это то, что надо! – чуть не подпрыгнул от радости Семён. – Как это я раньше не догадался опубликовать наши мытарства в связи с беспардонным отношением к нам со стороны блюстителей порядка? Человечеству нужна гласность! Ваша пишущая братия, как факел в ночи, обязана нести нашему народу освящающую истину.
- Я не писатель. Я только учусь, - подражая ска-зочному персонажу, предупредил я.
- Учиться никогда не поздно, - Семён окинул меня оценивающим взглядом, - хотя, судя по возрасту, должен быть уже учёным.
- Моё время ещё не настало. Читательское при-знание, как правило, приходит либо поздно, либо никогда. Господа, видимо, я брякнул много лишнего, и боюсь, что не оправдаю ваших желаний.
- Откуда ты знаешь наши желания? – удивился Глеб.
- Ваши желания: использовать меня в собственных целях и получить при этом определённый результат. Эта миссия мне не по плечу.
- Ты сейчас протарахтел какую-то белиберду, - начал нервничать Семён. – Я думаю так: назвался груздем – полезай в кузов. Мы к тебе не навязывались, ты сам проявил интерес.
- Вы меня не поняли, - я пытался найти компро-мисс. – Просто хотел предупредить, чтобы от меня ничего сверхъестественного не ждали. Если у вас увлекательный материал, единственное, что могу пообещать – публикацию в моём очередном авторском сборнике.
- А большего нам и не надо, - успокоил меня Се-мён, - всё остальное у нас есть. А теперь слушай…
Во время повествования бывших чукотских аборигенов мы пили водку. Много водки. Глеб даже перестал «издеваться» над планшетом. Количество присутствующих в зале ресторана постепенно уменьшалось. Эмоциональный рассказ друзей действовал завораживающе: я «отключился» от внешнего мира и как будто сам ощущал себя участником тех событий. Они поведали всю свою историю, которая изложена мной здесь выше. Вернул меня к реальности командный голос властной женщины:
- А вот вы, голубчики, мне и попались. Вас оты-скать легко как по названию фильма «Место встречи изменить нельзя». Ваши жёны, как пушки заряжёны, ждут не дождутся вас, ненаглядных, домой, а вы тут развлекаетесь, водяру жрёте, - перед нами стояла белокурая красавица – вылитая Мэрелин Монро.
- О, Маркиза, ты ведешь себя как настоящая принцесса, - овладел ситуацией опешивший Глеб, - и с полуоборота на рожон лезешь. Мы тут с уважаемыми людьми планшет обмываем, глобальные вопросы решаем, а тебе не терпится сцену разборки разыграть. Кстати, познакомься с товарищем, - он указал на меня.
- Спать уже пора, ночь на дворе, а тебе – знако-миться…
- А вот и началось развлекательное шоу: ты попал на ТV, - шепнул мне Семён. – Пусть они сами разбираются, а я вас провожу. Тем более – о своих чукотских похождениях мы всё рассказали и водку допили.
Я повиновался, и мы направились к выходу. Меня осенил спектр мыслей:
- Нет, не всё рассказали! Предсказание шамана сбылось до конца? Марина приехала к вам? Как здесь обустроились? Где работаете?
- А это, как говорит киноактёр Леонид Каневский, уже другая история.
- И всё-таки, пожалуйста, - умоляюще попросил я.
- Так и быть, шаман был прав – Марина приехала ко мне, и мы живем вместе. Она сильно изменилась – порхает ангелом вокруг меня. Видимо, для женщины большую роль играет определённость. Кстати, мы взяли и усыновили мальчика из детдома. Мариша в нём души не чает. Она работает по своему профилю - психиатром. Я заведую Центром нефрологии и гемодиализа. Недавно защитил докторскую. А насчёт Глеба… В начале он порывался обосноваться в Киеве или в крайнем случае – в Донецке, но его тёща не захотела никуда уезжать - здесь могила её мужа, отца Маркизы.
- Всё-таки он умер?
- Да, к сожалению. Глеб окончил медицинский институт и сейчас содержит частную стоматологическую клинику. Анжелика тоже дома не сидит – проводит занятия в фитнес - клубе. У них трое детей.
- Какие вы все молодцы! – похвалил я.
- Постойте! – уже у дверей нас окликнул голос Маркизы. – Извините, я была не права, - приблизив-шись, она сказала мне. – Глеб мне всё объяснил. Пой-мите меня правильно: я с ним живу, как на пороховой бочке. Вначале было интересно, а теперь начинает раздражать. Желаю вам творческих успехов. Думаю, что у вас всё получится. Вы занимаетесь нужным делом.
- Разве это дело? – я усмехнулся. – Обыкновенное баловство на досуге.
Незаметно для остальных Семён толкнул меня в спину. Видимо, Глеб разрисовал меня ей в радужных тонах, а я, не зная тонкостей, своей откровенностью портил сказочную картину.
- Но, в общем, вы правы, - решил я исправить ошибку, - на нас возложена ответственная миссия – окрылять человеческие души. А в остальном… - я пропел: – «Прекрасная Маркиза. Всё – хорошо. Всё – хорошо». Ребята, вы мне не поверите, а для меня всё-таки это удивительная штука – жизнь, когда даже от одного общения с вами получаешь огромное удовольствие. На счёт Кекуры не отчаивайтесь. У великой России ужасное прошлое, но – прекрасное будущее. Всех вам благ. Храни вас Бог…
Мы попрощались. Открывая дверь, я оглянулся: мои новые знакомые улыбались и, как дети, держались за руки. Почему-то подумалось, что сердца этих трёх близких людей бьются одним ритмом жизни. Выйдя на улицу, я обернулся - над входом красным неоном горела вывеска «Ресторан «Дружба»». Название увеселительного заведения натолкнуло меня на осенившую мысль: да-да, именно дружба сплотила таких разных и в чём-то похожих личностей. Их судьбы сплелись в один кармический узел так, что никто из них не сможет жить друг без друга. Видимо, это и есть счастье...
39
Р.S. Вот такой сыр-бор накрутился из-за самородка Бузурбая, который при жизни даже не догадывался о накопленном состоянии в своей почке. Все имена героев и названия объектов изменены, но если проницательный читатель найдёт в этом произведении какое-то соответствие с подлинными фактами, то пусть подобный нюанс считается случайным совпадением.
Май – декабрь 2013 года
СОДЕРЖАНИЕ
I. Дорогие читатели ..……………. 3
II. Сила искусства ..…...………….. 4
III. Улыбка фортуны .……………. 42
IV. Солнечный мальчик ...……….. 52
V. Возвращение …..……....….......96
VI. Дума пса Ахмеда ………....…121
VII. Игра воображения …………..126
VIII. Граф ………………………… 132
IX. Самородок Бузурбая ..……… 142
Литературно-художественное издание.
Таран Сергей Викторович
«Сила искусства»
Рассказы.
Книга издана в редакции автора.
Корректор Н.П.Беличенко
Набор С.Н.Чернявского
Национальный Союз писателей
Украины.
Журнал «Донбасс»
83055. г.Донецк, ул.Постышева, 60.