9. Альпийские горки, цветы и дети
Мы вообще вызывали у односельчан сильное любопытство. Особенно, когда меня накрыла с головой генетическая любовь к цветам (мамино наследство), и я решила устроить альпийские горки вместо обычных клумб.
Народ в селе сажал под окнами цветочки знакомые, всякие там чернобривцы (бархатцы), они же по-научному ТАГЕТЕС, петунью, фиалку, астры, георгины – всего не перечислишь.
Для обустройства альпийских горок требовался песок, глина, камни и физическая сила. У меня же в наличии было только желание, упрямство и несколько красивых картинок из журнала «Садоводство».
– Ну, ты и заядлая, – говорил муж, наблюдая, как я выгребаю из сумки здоровенные булыжники, найденные по дороге со станции.
– Валялись на насыпи.
– И ты пёрла сумку с продуктами в одной руке, а в другой…
– Там еще есть. Красивые, правда? Гранит.
До того как я пошла собирать камни по всем дорогам, мы уже успели привезти «запорожцем» довольно много камней с симпатичными прожилками и разными оттенками из недостроенного «детского городка» в Перещепино. Брошенное строительство венчали две каменные башни с бойницами. Очевидно, они были частью замысла соорудить сказочный городок.
Я с вожделением облизывалась на эти башни, когда мой Витя уже загрузил в багажник все, что валялось на площадке. Так хотелось разобрать и эту роскошь по камешку!
У меня появилась дурная привычка и в городе смотреть под ноги во время прогулки с внучкой Женечкой. Гуляю с коляской по парку – и вдруг кусок гранита чудного цвета – серого с зеленцой и желтоватым бочком! Ну, и как не поднять?
Домой я уже возвращалась, под завязку забитая внучкой, ее вещами и разноцветными камешками.
К тому моменту, как подросли мои младшие внуки, перейдя из коляски на собственные ножки, в моем палисаднике красовалось три горки и несколько сложенных из камней рабаток. Это такие длинные емкости, куда засыпают почву и сажают цветы. И сколько я угробила сил, работая каменщиком! Ведь рабатки требовали скрепления известью, чтобы не протекала вода при поливке, но я не жалела своих рук…
– Прямо как в Крыму, – говорил кто-нибудь из знакомых сельчан, созерцая мои горки.
Каждую горку венчала туя, у подножья которой подрастали кустики самшита.
Горки требовали ухода и полива, так же, как и розы, которые росли до того момента, пока их не выкрали односельчане, чтобы пересадить на могилы своих покойников. Вот и пришлось на их месте городить альпийскую экзотику.
Дети моей дочери, Ирины, летом жили в селе у второй своей бабушки. Но малышня Дениса тоже нуждалась в свежем воздухе. И как только Илюше исполнилось два с половиной года, мама Аня стала подкидывать ребенка нам.
А ребенок был еще тот! Он мог часами плакать в голос, взывая на все село:
– Хочу к ма-аме! К маме хочу!
Сидит на лавке под грушей, болтает ногой, косит глазом в мою сторону и плачет то навзрыд, то ноет, ноет…
Уговоры и ласка не помогают, и я нервничаю:
– Ну, хватит! Мама тебя не слышит, она в городе, иди по саду побегай! Смотри, курочки бродят…Ой, какие красивые курочки! А ну, прогони их с нашего огорода!
– К маме хочу-у-у! – со смаком тянет неутомимый Илюша.
Правда, на минуту умолкает, чтобы все-таки на курочку посмотреть. Потом обретает второе дыхание – заводит с новой силой.
Уже дед Витя не выдерживает, голос поднимает:
– Стыдно плакать! Ты же мужчина! Что ты маму зовешь? Тут же папа есть, бабушка! Все работают, а ты бездельничаешь.
Папа (Денис) успокаивает нас с крыши сарая, которую ремонтирует:
– Не обращайте внимания! Устанет и замолчит.
Илюша – мальчик симпатичный: глаза синие, большие, как у папы Дениса, в длиннющих ресницах, волосы с медным отливом, как у мамы Ани, вьются. Он должен будить во мне жалость, но вызывает раздражение. Что-то в нем есть такое хитренькое, он все-таки работает на публику.
Помню, как мы ехали в поезде на дачу. В полупустом вагоне раздавался звонкий голос моего внука, который нашел слушателя в лице мальчика постарше. К трем годам Илюша уже разговорился, хотя долго молчал, теперь он оперировал только сложными предложениями, из которых было понятно: мальчик развит, умен, но лишен скромности. Ему нужен был слушатель.
Весь вагон невольно слышал разглагольствования моего внука. Мы же сидели далеко от того окошка, где пристроились дети. Хотелось встать и попросить Илью помолчать.
И тут вдруг слышим от его молчаливого собеседника:
– Ты когда-нибудь заткнешься?! Голова от тебя трещит!
Кто-то из взрослых засмеялся, а мне было стыдно. Мои дети, когда росли, не актерствовали, не искали внимания…Что же вырастет из этого красивого, но эгоистичного ребенка?
Заглянуть бы в сегодняшний день, чтобы успокоиться! Да хорошим парнем он вырос – высоким красавцем, покладистым, добрым, образцовым отцом и мужем! Не ленив, а наоборот – деловой он, переполнен идеями. Закончил физтех университета, работает на себя, реставрируя автомобили в стиле ретро.
А пока это ленивый и капризный ребенок, от которого одни неприятности. То плачет, то не хочет есть, то не хочет спать…
В общем, одна морока, а работа стоит! А мне нужно столько всего переделать!
Потом мы стали брать на дачу Варю, которой у нас нравилось больше, чем в селе у бабушки Гали.
Варя – девочка с характером, зато научена помогать и не ленива. Правда, если уж ей надоело что-то, просто бросает и уходит играть. Свободолюбивый человек. Она на два года старше Илюши, не болтлива, а если чем-то занята, то надолго.
Она рисует, и не просто хорошо – у нее все объекты в движении, и это меня радует: это ведь особенность ума, пусть пока и не проявляемого четко.
Варя нежно любит лошадей, которых видит редко (разве что у бабушки в селе), и когда их рисует, то ее лошадки или скачут галопом, или поднимаются на задние ноги, или качаются на траве. У каждой Вариной лошади есть свое выражение морды, что меня удивляет, как и внимание к точным и вроде бы мелким деталям в рисунке, которые и создают эффект движения.
Варя не боится лошадей. Никогда не забуду, как однажды в парке Чкалова повела трехлетнюю внучку покататься на лошадке.
В роли жокея выступали ученицы школы верховой езды, молодые девушки. Они помогали ребенку взобраться на лошадь, усаживали впереди себя и проезжали шагом два-три круга по парку, иногда рысью.
И вот настала наша очередь. И первое, что сделала моя независимая Варя, это стала прогонять жокея:
– Я сама, сама хочу!
– Девочка, так нельзя, ты еще маленькая! Лошадка тебя сбросит! Тебя нужно держать. Ну, иди сюда! Давай ручки, я тебя подниму!
А моя Варя со злостью хватает девушку за ноги, пытаясь стащить ее с лошади:
– Я хочу сама!!!
Очередь смеется и волнуется. Варю в конце концов уговаривают сначала проехаться с тетей.
Мой ребенок возвращается после конной прогулки с недовольной физиономией. Тетя улыбается:
– Всю дорогу она пыталась от меня избавиться! Ну и бесстрашный у вас ребенок! Я уже рысью иду, а она кричит, чтобы быстрее! Даже галопом прошлись половину круга!
Я тогда не знала, что Варя в конце концов исполнит свою мечту – научится верховой езде и даже будет года два ею заниматься. Но, увы, ипподром был очень далеко за городом, девочку некому было туда возить, и мечта оборвалась…
А потом это удовольствие стало таким дорогим, что семье было не потянуть…
Когда самой младшей нашей внучке, Женечке, стукнуло пять лет, она присоединилась к Варе и Илюше. Тот больше не плакал. В таком коллективе ему было весело.
Попробуй накормить трех малышей, искупать вечером, уложить спать!
Какой сон, если им хочется хохотать, болтать, кидаться подушками, в общем – бузить?
О, это было испытание не для слабонервных! И столько приключений случалось в эти дачные дни, когда «цветы жизни» заставляли меня даже забыть о цветах на клумбе!
Однажды я что-то делала в хате, а дети бегали по двору. Пространства между яблонями, виноградником, душевой кабиной, моими горками и кустами барбариса да жасмина вполне хватало для разных игр. Но я все время была начеку.
Вдруг слышу жуткий визг. Так визжат поросята. Но у нас нет свиней. Мои дети тоже визжат, но иначе. Крик в три голоса заставил меня оторваться от дела и выскочить во двор. Я увидела замечательную картинку: дети орут и разбегаются в разные стороны, а за ними гонится поросенок подросткового возраста. Хрюкает, визжит и так целеустремленно меняет направление – то за крошечной Женечкой, то за ее братцем, то за длинноногой Варей. Догонит – и тычет рылом в упавшего ребенка!
Такой активной свиньи, чтобы охотилась за убегающим объектом, я еще не видела.
Я, конечно, ринулась наперерез этой скотине, чтобы направить ее бег в сторону родной хаты. Это Нинка выпустила поросенка поживиться на чужом участке, вот зараза!
Но убеждать Нинку, что это свинство – выпускать поросят на чужой огород, это все равно, что просить Веру держать своих кур на собственной территории.
Однажды утром я обнаружила на нашем огороде лошадь! Та мирно щипала «травку», не соображая, что лишает нас урожая морковки!
Оказывается, это Нинкин супруг прозевал побег своей скотины с давно уже вытоптанного родного огорода!
Продолжение http://www.proza.ru/2015/12/13/1295