Завещание Алхимика. Часть третья

Сергей Изуграфов
Часть третья.


                "- Что вы думаете об этом деле, Ватсон?
                - Запутанная история!
                - Как это верно, Ватсон!"


                из известного кинофильма.   
               


Видавший виды полицейский "Фольксваген-Поло" уже через несколько минут  резко остановился, скрипнув тормозами, у стеклянных дверей двухэтажного бетонного здания госпиталя Наксоса. Выходя из машины, Алекс обратил внимание на тенистый зеленый парк, в прохладе которого гуляли многочисленные мамы с  радостно снующими детишками, и на белую церковь в классическом греческом стиле, с узкой невысокой колокольней. Интересный у меня получается отпуск, с досадой подумал он. Но ничего не попишешь. От короткой поездки по лабиринтам улиц, когда автомобиль, то и дело, натужно разгонялся, бренча разбитой подвеской, и резко тормозил, пугая клаксоном многочисленных местных котов, Алекса слегка мутило. С такой ездой, подумал он, тормозные колодки менять придется через месяц. А водителя я бы поменял в первый же день. Он отдышался и последовал за инспектором, который успел опередить его всего на десять метров.

- Алекс! - знакомый голос окликнул его, когда он уже взбегал по ступенькам к стеклянным дверям госпиталя. Обернувшись, он заметил Димитроса и Марию, спешащих к нему через дорогу. Очевидно, они шли пешком через парк. Не исключено, что так еще и быстрее, и удобнее, подумал он. Прохлада, свежий воздух. Посижу в тенечке. Обратно пойду пешком, решил он. Пусть Антонидис наслаждается своим "Шумахером" в одиночестве.

- Добрый день! - улыбнулся он молодоженам. - Вы здесь какими судьбами?

- Добрый день, Алекс! - крепко стиснув Смолеву руку, ответил встревоженный Димитрос. - Доброе утро, инспектор! - поздоровался он с Антонидисом. - Мы звонили Катерине, когда она не пришла утром на виллу. Она нам все рассказала. Мы сразу поспешили сюда. Костас, говорят, пришел в себя.

- Какой ужас, - с чувством сказала Мария, крепко держа мужа за руку. - Мы никак не можем в это поверить! Как это могло произойти? Мне так жалко Катерину. Мы пришли ее поддержать и проведать бедного Костаса. Может, мы чем-то сможем помочь, Алекс? Вы только скажите!

- Да, Алекс, безусловно, - подтвердил Димитрос. - Все медицинские расходы мы берем на себя! Это не обсуждается! - решительным жестом отмел он любые возможные возражения. - Костаса ранили на вилле. Да еще во время нашей свадьбы! У меня просто в голове не укладывается. И, кстати, - повернувшись к инспектору, добавил он. - Спасибо вам, инспектор, что не стали тревожить наших гостей. И хотя я уверен, что гости не имеют к этому отношения, тем не менее, мы окажем вам полное содействие в расследовании. Поверьте, мы этого не забудем.

Инспектор Антонидис просиял и поклонился в ответ.

- Ну что ж, в таком случае, давайте навестим Костаса и Екатерину. - предложил Смолев. - К сожалению, сказать что-то определенное по поводу случившегося сейчас мы не можем. Если вы не против, сначала мы с инспектором зададим ему несколько вопросов, а вы пообщаетесь с Катериной. Мы не будем долго его утомлять.

Стены внутри больницы были выкрашены в нежно-салатовый цвет, большие квадраты галогеновых ламп дневного освещения заливали  ярким светом широкий больничный коридор. По коридору быстро и деловито сновал медперсонал, немногочисленные пациенты в синих халатах сидели у дверей перевязочных с отрешенно-печальным видом, два дюжих санитара с громким металлическим лязгом выкатили из операционного блока каталку с пациентом и покатили ее вдоль по коридору, в сторону палат. Каталка была тяжела и все время рыскала вправо. Пациент был без сознания, с заострившимся желтым лицом. Алекс поежился: он терпеть не мог больниц, их специфического запаха, холодного света, почти физического ощущения человеческой беды и боли, которые, словно накапливаясь за многие годы, формировали эту больничную ауру. Его не страшила смерть на поле боя, он давно привык к ее присутствию, как говорил Фудзивара-сенсей, за своим левым плечом, научился сохранять хладнокровие в самых тяжелых ситуациях. Он не боялся крови и ран, но его страшило бессилие и беспомощность. Хемингуэй был прав во всем, подумал он. Не приведи Господь стать "овощем" и потерять человеческий облик.

Вышедший навстречу прибывшим лечащий врач, который оперировал Костаса, поздоровался с уже знакомым ему инспектором уголовной полиции, и Антонидис, в свою очередь, представил ему Смолева. Врач - коренастый грек, лет пятидесяти с очень загорелым  гладко выбритым лицом и добродушно блестящими черными глазами, был в халате, перчатках и хирургической маске, сдвинутой до подбородка.

- А, это вы оказывали пострадавшему первую помощь? - поинтересовался он на неплохом английском. И после кивка Алекса добавил: - Прекрасно. Вы спасли парню жизнь. Извините, не могу пожать вам руку, спешу на операцию, в другой раз. - и уже убегая в сторону операционного блока, сказал: - Инспектор, все, что я могу вам разрешить - это десять минут с больным, не более! Слышите? Десять минут! Медсестра проверит!

- Десяти минут нам хватит, инспектор, - в ответ на немой вопрос Антонидиса подтвердил Алекс и потянул дверь палаты на себя.

После разговора с Костасом, который был действительно еще очень слаб и нуждался в отдыхе, мало что прояснилось - скорее, все еще больше запуталось! Инспектор, извинившись, покинул Алекса: необходимо было составить рапорт о происшествии и отправить в департамент уголовной полиции в Афинах вместе с результатами проведенной экспертизы пули и найденного золотого порошка. Алекс с облегчением отказался от предложенного инспектором авто: прогулка пешком через парк ему была сейчас очень необходима, чтобы привести мысли в порядок.

- Это Никос, отец Костаса. - Катерина подвела к нему невысокого седого грека  с обветренным морщинистым лицом старого моряка, уже в возрасте, но еще крепко стоявшего на кривых ногах. - Алекс, Никос не говорит по-английски, но я переведу.

Старый грек крепко стиснул руку Алекса обеими шершавыми, как наждак, ладонями и, не выпуская, со слезами на глазах произнес хриплым голосом несколько фраз на греческом и вопросительно взглянул на девушку.

- Он говорит, - начала переводить Катерина, сама едва сдерживая слезы. - Он говорит, что вы спасли жизнь его сыну, так сказал хирург. И что теперь у вас на острове есть вечный должник. Никос говорит, что он только старый рыбак, но и он, его дом и его лодка в полном вашем распоряжении в любой момент. Только скажите слово.

Смолев, как мог, утешил старика, сказав, что Костас обязательно поправится, все медицинские расходы будут оплачены Аманатидисами, и ему не надо ни о чем волноваться, что теперь нужно подождать, пока Костас настолько окрепнет, что его выпишут. Тепло попрощавшись со старым рыбаком, Катериной и молодоженами, он вышел на улицу, пересек дорогу и вошел в парк.

С облегчением он вдохнул полной грудью свежий воздух, пахло цветами, эвкалиптом, чем-то хвойным, возможно, пинией. Он дышал и никак не мог продышаться. Все-таки, он терпеть не мог госпиталей. В свое время он отдал им не один месяц жизни.

Свежий северный ветер с моря, что начинал в июле дуть с восхода солнца и прекращал только на закате, местные называли "мельтеми", - он нес запах соли, йода и водорослей, смешивался в парке с хвойными и цветочными ароматами. Пожалуй, он здесь задержится, подумал Смолев, облюбовав удобную скамейку в тени развесистого платана и еще раз вдохнул всей грудью. Вот она, талассотерапия, будь она неладна вместе с тем кардиологом... Усевшись поудобней, откинувшись назад на спинку и прикрыв глаза, Алекс потер пальцем левый висок и попытался мысленно систематизировать известные ему факты.

Итак, что нам известно. Первое. Во время свадьбы Димитроса и Марии на вилле "Афродита", куда было приглашено около ста человек, в десять часов пятнадцать минут вечера, на Костаса, обходившего по просьбе Катерины номера правой галереи, было совершено нападение неизвестным лицом в тот момент, когда он находился в тупике галереи у восьмого номера, в котором десять лет проживали супруги Перренель и Николас Файер.

Со слов раненого, он шел от первого номера по направлению к восьмому. Когда он был у пятого, ему показалось, что по лестнице к восьмому номеру кто-то поднялся. У него было полное ощущение, что это были Николас и Перренель - "старички", как он их назвал. Николас и Перренель всегда были добры к нему, Перренель ласково звала его "внучек" и, пока Николас делал вид, что отворачивался, каждый раз совала ему в руку монетку. Костас любил их и решил подойти поздороваться, но не успел: дверь номера уже закрылась. Он пожал плечами и вернулся к пятому номеру, но в этот момент услышал чьи-то торопливые шаги по лестнице, что вела к тупику галереи. Обернувшись на неясный звук, опять успел заметить только мелькнувшую одинокую тень.

Костас подумал, что кто-то из гостей перепутал свой номер с номером стариков, и решил помочь. Он постучал в дверь, она легко отворилась. Юноша увидел, как неизвестный роется у стариков в шкафу. На скрип двери тот повернулся, - яркая вспышка ослепила Костаса, от сильного удара в грудь он упал и потерял сознание. Как выглядел этот неизвестный Костас не смог сказать ничего вразумительного. Какой-то темный силуэт. Пока больше ничего не смог вспомнить. Куда делись старики, если это действительно они были там - тоже неизвестно. Может быть вспомнит позже, выразил надежду инспектор уголовной полиции.

По данным экспертизы, пуля, попавшая в Костаса, была выпущена из старой модели браунинга, давным-давно снятого с производства, еще до второй мировой войны. Калибр 6,35 мм, оболочечная, порох бездымный. Такая малокалиберная оболочечная пуля с мощным зарядом (а бездымный порох втрое мощнее дымного) пробивала слой мышц и застревала внутри тела, полностью отдавая ему свою энергию. Поэтому, несмотря на малый калибр, Костаса развернуло и отбросило от двери.

Пистолет серийно выпускался бельгийской компанией «Fabrique Nationale d’Armes de Guerre Herstal» с 1906 года. Это был один из типов пистолетов, что разрешалось приобретать за свой счет и использовать вне строя офицерам российской императорской армии. Ну, и "вишенка на торте"! -  порошок, что был рассыпан на полке шкафа, в котором рылся неизвестный, оказался золотым, более того, - золотом высшей пробы.

Вот и все, чем пока располагает следствие. Ах, да, судя по отсутствию книг, бумаг, перьев и чернильницы, а также подсвечника, основание которого оставило явственный круглый след на полочке конторки, залитой свечным воском - старики Файер ушли сами, прихватив эти вещи с собой. Странно получается. Чернильницу с перьями забрать, а червонное золото в шкафу, значит, оставить? Уходя, всегда забирают самое ценное. Выходит, что для Николая Францевича, как он на русский манер представился Смолеву, бумаги и чернила с перьями были намного ценнее золота чистейшей пробы? Да стоимость только той кучки, что смел в бумажный пакетик для улик инспектор Антонидис с полки шкафа и деревянного пола превышает стоимость всего остального, что находилось в комнате. И неизвестно, сколько там было всего золота. Очевидно, что грабитель прихватил его с собой.

А может, золото оставили с умыслом? Специально? Алекс вспомнил, как его сосед по даче в Солнечном оставлял всегда на столе бутылку водки и банку килек в томате для возможных взломщиков. Зайдут люди - увидят бутылку с закуской, и хозяину - спасибо, и искать лишнего не станут, ломать, да портить...И ведь пару раз срабатывало. Даже письменную благодарность однажды оставили. 
 
Тогда получается, что они оставили золото - как приманку? Чтобы отвлечь внимание грабителя от чего-то более ценного, что находилось в комнате? Смолев вспомнил обстановку комнаты, где жили старики Файер и недоуменно пожал плечами. Что там могло быть более ценного? Колченогие табуреты? Старая глиняная посуда? Или он чего-то не заметил, или не обратил внимания? Значит надо снова возвращаться и еще раз обследовать восьмой номер. Теперь уже сантиметр за сантиметром.

И, получается, что Николас и Перренель знали, что к ним придут? Поэтому и оставили отвлекающую приманку? Значит, возможно, они знали и кто придет? Тогда они должны были знать и что именно будет искать грабитель? Чтобы найти ответы на эти вопросы, надо было сперва найти этих загадочных стариков. И где их искать? Сама мысль о наличии у них, например, мобильного телефона, казалась смехотворной. Есть один способ выйти с ними на связь, подумал Алекс, решительно встал и отправился на виллу.
 
Письмо, которое он составил, сидя за письменным столом в своем номере, было вежливым и лаконичным:

"Многоуважаемый Николай Францевич!

Благодарю Вас и Вашу супругу за теплые слова в мой адрес.
Буду рад с Вами встретиться для обсуждения интересующего Вас вопроса в самое ближайшее время.
Прошу сообщить дату, время и место встречи.

С искренним уважением,

Александр Смолев."

В конце листа он поставил текущую дату и размашисто подписался. На белом конверте он написал по-английски: "Ирини Аманатидис для Н. и П. Файер".

Алекс запечатал письмо в конверт и оставил на столе, решив, что передаст его вечером, когда у него появится возможность пообщаться с Ирини с помощью Димитроса. Никого другого он бы не хотел привлекать к этому вопросу. Он чувствовал, что в исчезновении пары стариков была какая-то тайна с одной стороны, и очень веская причина, с другой. Также, его интуиция подсказывала ему, что Ирини Аманатидис не стала бы ни с кем говорить на эту тему кроме собственного сына и Алекса. Что ж, подождем до вечера.



Книга вышла под названием "Пропавший алхимик". Все желающие могут ее приобрести в книжном формате, как в цифровом, так и печатном, скопировав ссылку ниже и введя ее в поисковой строке любого браузера.

https://ridero.ru/books/propavshij_alhimik/


Если Вам нравятся детективы автора, Вы не готовы купить книгу, но хотели бы оказать помощь автору в подготовке и печати тиража, Вы можете это сделать, переведя на карту Сбербанка России, привязанную к телефону +7 921 9468428, любую сумму с указанием в назначении платежа: "Детективы". Спасибо, и приятного Вам чтения!


Продолжение: http://www.proza.ru/2015/12/08/1161