Миша маленький мальчик. Прогуливает школу, прячась от учителя в тандыре, вырытом отцом в земле. Миша прячется на дне печи от учителя, которые обходит дома учеников, пропустивших занятия. Но Миша не хочет с ним встречаться, хоть и знает, что трепка дома будет колоссальная. Но лучше получить по ушам только от матери, чем еще и от учителя. Кому же в 5 лет хочется получить по ушам от постороннего мужчины, будь он сто раз учителем? Вот именно. Никому.
Миша сидит в печи и злорадно потешается над учителем, который деловито шествует к нему, Мише, домой. Представляет Миша, как учитель удивится, узнав, что мальчик утром пошел в школу, но в школе не был и домой не возвращался. Мама, естественно, догадается, что никуда ее сын не пропал, а снова прогуливает, но учитель-то этого не знает. Учитель у них на самом деле хороший.
Миша маленький, но хитрый. И ему смешно.
Пройдет совсем немного времени, и турки специально засыплют все земляные печи, чтобы людям негде было испечь хлеб. А как без хлеба жить? Никто не знает, как без него жить.
Миша маленький, но хитрый.
Когда отец ушел в горы за табаком никто не волновался. Отец был молодой, крепкий мужчина. Кто его обидит? Но прошел день, другой, а отец все не возвращался. Мать думала сначала, что он пошел в гости. Потом думала (и очень злилась), что он завел себе другую. Но когда прошла неделя, всем стало ясно, что отец больше не вернется.
Миша был маленький, но умный.
Он понял, что турки забрали его папу и больше никогда не отдадут. Целый день он плакал, сидя в бурьяне и ковыряя палкой в земле всякие нехорошие слова, адресованные туркам. Миша решил, во что бы то ни стало тоже найти какого-нибудь папу турецкого маленького мальчика и забрать его. И никогда не отдавать. Миша не знал, что обычно делают с вражескими папами, потому что был маленький, но он бы обязательно спросил у своих дядек. Они точно знают, что нужно делать в таких случаях.
Когда папа пропал, мама стала очень странная. Молчаливая, угрюмая, она сначала неделю лежала в постели. Никто не знал, чем ей помочь. Да и кто бы ей помогал, когда турки кругом и нет спасенья?
Миша понял, что всех мужчин забрали куда-то. Просто однажды утром остались одни женщины, старики и дети. И никого больше. Дядьки тоже сначала куда-то делись, но иногда возвращались, чтобы проведать семью. Правда, это было редко.
Миша больше не прятался в печи. Во-первых, не было занятий. Во-вторых, учитель куда-то пропал. То ли как папа, то ли просто ушел – никто не знал. А в-третьих, как было уже сказано, печи напрочь позасыпало.
Миша любил развлекаться. Подходил к границе и, делая наивные глаза, проходил мимо солдат. Когда они останавливали его, говорил на тюркском языке. Вроде как случайно перешел границу, а на самом деле дом его там, за чертой и столбами. Ему верили – он маленький, с такими наивными глазками и такой хорошенький. Миша переходил через границу, гулял некоторое время. Потом находил других уже солдат, вспоминал турецкий и переходил обратно, делая все те же наивные глаза.
Мишу любили все – он был маленький, умный, бойкий, знал 3 языка. Знал бы больше, но в 5 лет не хочется учиться, а хочется гулять и баловаться. В 5 лет мало что понимаешь и никогда не знаешь, что на самом деле тебе в этой жизни пригодится. В 5 лет такие огромные деревья и такое короткое лето. И нужно столько всего успеть, что не хватит и тридцати часов в сутки.
Миша иногда очень сильно скучает по отцу. На все вопросы об отце, мать начинает плакать и очень сильно обнимать. Так сильно обнимает, что хрустят кости. Ощущая, как ее слезы капают на макушку, Миша понимает, что отец никогда не вернется. Но не верит в это. Не хочет верить.
Но в 5 лет все очень быстро забывается. Единственным виновником в пропаже отца для Миши был табак, за которым отправился в горы отец. Если бы он не курил, то и не пропал бы. Миша твердо решил, что не будет никогда ходить за табаком. Только так и никак иначе.
Тем временем в селе все больше женщин ходят в черной одежде и постоянно плачут. Каждую ночь слышатся рыдания и отчаянные крики. Миша прикрывает уши руками и не может спать. Постоянно мерещатся солдаты, которые врываются в дом и забирают их с мамой в неизвестном направлении. А потом их заставят купить в горах табак, и они пропадут точно так же, как пропал папа. Мама все чаще и крепче его обнимает. Даже ночью она не отпускает от себя – ложится в его маленькую кроватку и прижимает изо всех сил к своей груди. Она стала молчаливой, но очень доброй – никогда не кричит, никогда ничего не требует и ни за что не ругает. Как будто после пропажи отца она стала больше его любить. Странно. Ведь папа никогда не мешал маме его, Мишу, любить.
Однажды Миша выходит на улицу погулять. Мама пошла куда-то, оставив его одного дома, строго наказав никуда не отлучаться. Теперь продукты нужно доставать – в соседней лавке ничего не купишь. Да и нет уже лавки – турки сожгли до основания. Теперь мама ходит в соседнюю деревню за продуктами. Это далеко и долго, но другого выхода нет – кушать хочется.
Миша для себя решил, что ничего страшного не произойдет, если на несколько минут выйти подышать свежим воздухом. Нельзя же совсем ребенку без свежего воздуха?
Почти сразу он услышал конский топот и заметил, как отчаянная толпа односельчан, состоящая из женщин, стариков и детей, неслась в сторону церкви. Миша испугался, что мама не вернется, и он останется совсем один. Все будут в церкви, и никто не сможет ему помочь. Он уже слышал, что турки приходят в дома к людям и требуют от них что-то. А если им отказывают, то они убивают людей. Просто режут ножом и все.
Миша не хочет, чтобы его зарезали ножом. И чтобы маму резали, Миша тоже не хочет. Он не знает, где его мама, не знает, вернется ли она. Толпа неслась в панике, которая, как известно, бывает весьма заразительной. Миша тоже начинает паниковать и бежит вместе со всеми в церковь.
Он не помнит, как оказался внутри храма. На секунду остановился, вдыхая запах ладана. Ему всегда нравилось приходить сюда по воскресеньям и на праздники, когда все были такие нарядные и радостные. Пел хор, горели свечи, и мама такая красивая и как будто светится изнутри. Но сейчас с ним нет мамы, не горят свечи, а обезумевшие люди мечутся вокруг него из стороны в сторону, надеясь, что никто их тут не тронет. Некоторые падают на колени и начинают громко молиться, женщины прижимают к себе плачущих детей, сами рыдая в голос. Старики, не в силах стоять, падают на лавки. Никто не знает, что их ждет, но все надеятся, что в храме, под защитой Бога, в которого они так верят и не могут отречься, с ними уж точно ничего плохого не произойдет. Не может же Бог отказаться от людей, которые так сильно в него верят и даже под страхом смерти не хотят верить ни в кого другого. Миша не знал, что такое Бог, никогда его не видел, но помнил, как сильно в него верили родители. Какая-то женщина с горящими глазами ухватила его за руку и потащила вглубь храма к алтарю.
- Становись на колени, мальчик, и молись, чтобы Господь не оставил нас в беде. Они забрали у нас все, но они не смогут отобрать у нас веру! Они именно этого хотят, хотят, чтобы мы поверили в их бога, но никогда их бог не будет таким же милостивым, как наш! Пока мы здесь, нас никто не побеспокоит! Только мы должны все вместе молиться, чтобы там наверху было слышно. Только так мы будем под защитой, – женщина явно не в себе. Миша пугается. И падает на колени вместе со всеми, повторяя слова молитвы.
Молитва красивая – такой он не слышал никогда. От нее душа согревается и страх почти совсем отступил. Жалко, что мама не видит, как хорошо он умеет молиться. Ей бы понравилось!
Миша потерял счет времени. Время замерло – слышна только молитва, а все остальное меркнет.
Грохот, сильный грохот вывел его из задумчивости. Кажется, что весь мир вокруг меркнет и трещит по швам. Безумные крики, мольбы о помощи, молитвы, рыдания… все слилось воедино. Дверь, которую люди закрыли на несколько засовов, сначала дала трещину, а потом и вовсе разлетелась на много мелких кусков. В образовавшемся проеме показались турецкие солдаты. Миша постарался сосчитать, сколько именно их было, но не смог – они так быстро бежали и так громко кричали, что перестали походить на людей, превратившись в яростное темное облако, которое сносило все на своем пути. Люди перестали молиться. Они стали кричать. Кто-то от страха, кто-то от боли. Боль, как раньше молитва, окутала толпу плотным туманом. Турки носились по храму, призывая откреститься от веры, покинуть храм и принять ислам. Миша, наконец, понял, чего именно добиваются от них турки и за что режут всех подряд. Все еще стоя на коленях и словно в бреду повторяя молитвы, Миша почему-то с радостью подумал о своей маме, которая ушла. Значит, она еще может выжить.
Все еще стоя на коленях, Миша увидел, как начали один за другим умирать люди. В общей суматохе о нем просто забыли. Ну кто будет обращать внимание на пятилетнего мальчика, который к тому же стоял в отдалении на коленях? Миша видит, как турки яростно рубили людей, как вопили что-то, брызжа во все стороны слюной. Мише кажется, что это не слюна, а яд и если она на кого-то попадет, то человек может расплавиться. От страха ребенок не может пошевелиться и все смотрит широко открытыми от ужаса глазами, как один за другим погибают все, кто еще недавно надеялся на защиту Бога.
«Будь ты проклят! Ты, которому мы все так молились! Я никогда тебе этого не прощу! Слышишь? Я не верю в тебя! Тебя нет!» Миша обращает весь свой страх в ненависть. Ненависть к несправедливому богу, который не смог защитить этих людей, которые ему так верили. В свои 5 лет он не знает, что такое ненависть к кому бы то ни было. Он мог злиться, плакать от несправедливости, кричать от страха. Но он не умел ненавидеть. В этот день он научился этому.
Миша приготовился умирать. Еще немного, и они заметят его. Как не прячься, но когда в храме никого живых не останется, они увидят маленького мальчика, стоящего в углу на коленях.
«Мама!»
Миша вспомнил маму, которая так сильно его любила. Ее не было тут среди уже умерших или только ожидающих своего часа. Значит, она могла быть невредимой и ждать его дома. Она пекла такой вкусный лаваш. Если он сейчас умрет, то она останется совсем одна. Ее некому будет защищать, утешать, радовать. Ей некому будет печь лаваш.
Как только эти мысли посетили детскую головку, Миша вскочил на ноги. Нужно было только проскочить к тому месту, где турки складывали трупы.
Кровь, повсюду кровь. Миша окунул в нее палец и почувствовал, что она еще теплая. Нужно было не мешкать и обмазаться с ног до головы этой кровью, которой так много вокруг. Рука дрожала, но времени для осуществления плана было совсем мало и вскоре они могли его заметить. Такого маленького, но такого уже повзрослевшего. Нет, они не доберутся до него. Он не позволит им себя зарезать точно также, как и всех остальных в этом храме. Он просто не может им позволить так поступить с его мамой. Папу у нее они уже забрали.
Вымазав лицо, руки в крови, Миша прыгнул на мертвых и закрыл глаза. Трудно было не кричать от ужаса и отвращения. Кто-то тут был еще жив и пытался выбраться. Но тела мертвых, ставшие необычайно тяжелыми, не давали этого сделать и люди, издав предсмертный хрип, умирали. Миша знал, что если на него тоже кого-то положат, он не выдержит и выдаст себя. Но к счастью ничего не произошло. Прошло некоторое время и турки, удовлетворенные очисткой помещения от неверных, деловито проверяли, всех ли удалось уничтожить. Миша сжался в комок, стараясь ничем себя не выказать, а выглядеть как можно более похожим на убитого. Несколько минут турки ходили между рядами трупов и пронзали штыками всех тех, чья смерть вызывала хоть малейшие сомнения. Миша крепче зажмурился и перестал дышать.
- Кажется, все сдохли, - противный скрипучий голос. Настолько противный, что становится тошно.
- Точно. Нужно уходить отсюда. У нас еще очень много работы.
Послышались шаги, становившиеся с каждой минутой все тише и, в конце концов, затихли окончательно. Кони заржали и вскоре унесли галопом своих хозяев прочь.
Миша открыл глаза, рассматривая некоторое время потолок. Потом медленно поднялся и посмотрел вокруг. Около сотни умерших людей, кровавое месиво, братская могила. Несколько раз, сплюнув на пол ставшую вязкой слюну, Мишу мысленно проклял Бога, допустившего в церкви такой беспредел, и медленно побрел искать свою маму.