Продолжение истории о Мине и Александре из, так несправедливо оборванного , сериала "Дракула" NBC 2013
ДРАКУЛА. МИНА И АЛЕКСАНДР
В пригороде Лондона размещается небольшое заведение : психиатрическая лечебница доктора Мюррея. Двухэтажное, перестроенное из старой фермы здание, и, увы, уже порядком обветшавшее. Лечебницу окружают многолетние красивые дубы , липы и клёны, и, по традиции таких учреждений, с дорожки к главному входу открывается вид на успокаивающий взгляд ландшафт : тянутся зелёные поля, перемежаясь с лиственными перелесками и холмами, и небольшая река-ручей впадает чуть дальше в уже заболоченное, но очень живописное озеро. При больнице есть что-то вроде маленького парка, а так же участок земли, на котором трудятся те пациенты, которым это под силу. Весной, словно стараясь скрасить жизнь несчастных вокруг лечебницы сладко цветут липы, а осенью -- горят красиво , всеми переливами огнистых, золотых и охристых оттенков старые дубы и стройные клёны, с большими, словно экзотические птицы, листьями.
Доктор Мюррей был идеалистом !, так вдруг поняла о своём отце Мина Мюррей, выступив теперь в качестве руководителя этого государственного учреждения с огромным количеством проблем. Доктор Мюррей мечтал ничуть не меньше, как о том чтобы со временем хотя бы отчасти переменить само отношение общества к таким людям. Увы, на данный момент бытовые проблемы просто душили всю работу больницы и какие-либо идеалы мисс Мюррей! … Мина теперь намного лучше понимала все заботы своего отца, хотя понимала и разделяла так же альтруистические движения его души.
После ужасного взрыва, уничтожившего машину Грейсона, всё в жизни Мины переменилось. Она закончила свой медицинский курс с прекрасными надеждами в сердце ! А получила разорванную помолвку с Джонатаном Харкером, и трагическую смерть отца , доктора Мюррея… То был просто случай!, что он приехал домой раньше времени. Увидев дома приглашение для Мины - от Грейсона, доктор Мюррей совершенно неожиданно решил поехать вслед за дочерью. Он не мог не видеть, что в последнее время на душе Мины грусть от разорванной помолвки. И ещё этот внезапно возникший Грейсон ! , как ему, родителю, следовало относиться к откровенно не равнодушным взглядам на такую красивую девушку богатого промышленника , не равного их семье по социальному положению ?... Ничего не предвещало случившейся ужасной катастрофы, которая унесла жизни так многих людей.
До сих пор все медицинские учреждения Лондона принимали раненых, вне зависимости от профиля, должны были оказать им помощь. Будто бы Лондон накрыло военное время !
Потому доктор, а теперь и руководитель медицинского учреждения мисс Мина Мюррей чувствовала огромное напряжение. И этого не могло сгладить то обстоятельство, что, разорвав помолвку с Харкером, она стала жить в гражданском браке с американским промышленником Александром Грейсоном и была счастлива.
Трагические обстоятельства, связавшие их : разрушение дела всей жизни Александра и семейные потери Мины, всё это лишь крепче и неразделимее притянуло их друг к другу. Да, в это ужасное для многих лондонцев время Александр Грейсон и Мина Мюррей имели неуважение к бедам ближних быть счастливыми.
Глава 1 Вопросы Мины Мюррей
"Hа все вопросы pассмеюсь я тихо,
Hа все вопросы не будет ответа,
Ведь имя мое - Иероглиф,
Мои одежды залатаны ветром." *
С тех пор, как произошёл взрыв в Лондоне, столько всего переменилось! Я многое приобрела, и многое потеряла : погиб мой отец, исчезла ближайшая подруга Люси, разрушились отношения с Джонатаном Харкером… Я стала гражданской женой американского промышленника Александра Грейсона и переехала жить к нему в Карфакс... Так же я стала руководителем небольшой психиатрической лечебницы в пригороде Лондона.
Заканчивая свой медицинский курс, я лелеяла куда более честолюбивые планы ! Хотела заниматься наукой и только наукой ! Но, так сложились обстоятельства, пришлось заниматься другим : обычными пациентами и насущными нуждами небольшого, не слишком престижного учреждения на окраине города. Мне не из чего было выбирать. Я должна была поддержать дело папы, в которое он вложил столько сил. Никто из молодых деятельных людей не согласился бы руководить затерянным в глуши домом для умалишённых ! К тому же я во всём помогала отцу, проходила практику в его больнице, и лучше всех была посвящена во все дела.
Я благодарна своей работе. Она отвлекала меня от очень тяжёлых мыслей, связанных со смертью папы. Буквально - через мои руки, проходило столько пострадавших, столько потерявших своих близких людей !, я видела , что не меня одну постигло ужасное горе. Как все больницы Лондона в то время, мы принимали пациентов не по профилю. У меня и до сих пор складывается неодолимое впечатление, что в Лондоне идёт военное время, так трудно приходится всем людям, так напуганы и растеряны они произошедшим с машиной Александра. Не по его вине, он сам стал жертвой.
К счастью, Уилл Мильтон, мой коллега по курсу у профессора Ван Хельсинга, согласился работать за скромную ставку в нашей больнице. Теперь только я да Мильтон два ведущих специалиста здесь. Остальной персонал – фельдшеры, медсёстры, нянечки. Если бы не Уилл, я бы просто закопалась с головой в ворохе свалившихся на меня проблем !
О, теперь я как никогда хорошо понимаю папу ! Наши несчастные пациенты попросту никому не нужны, ни государству, ни родным. Увы, говорить о «радости врача, излечившего своего больного» в психиатрической лечебнице почти не приходится. Наши пациенты уходят домой – где часто им намного хуже, чем здесь – потом через какое-то время возвращаются. Это просто факты, которые невозможно отрицать.
Так же как папа, я принципиальный противник жёстких методов лечения, и без того, очень несчастных людей. В нашем учреждении нет и не будет этих изматывающих больного процедур, которые нынче стало так модно практиковать для душевнобольных.
Папа мечтал, чтобы эта клиника дарила нашим пациентам радость и спокойствие, оттого выбрал красивое место в пригороде, в приятной деревенской местности. Природа удивительно успокаивает, утишает душевные бури , да... Но хозяйственных проблем при таком расположении , довольно далёком от города, становится больше. И мне приходится ими заниматься ! Так было всегда : наши пациенты спят в тёплых , обустроенных палатах и на чистом белье, их регулярно купают и они полноценно питаются, выходят на прогулки и посильно помогают в обустройстве территории и самой больницы , те , кто может работать. По другому не будет. Человеческое отношение помогает добиться человеческого отклика в их заснувшем сознании. Но эти бытовые «мелочи» требуют большого труда. Теперь я поняла это. Будучи студенткой просто приходящей к отцу на практику – не понимала.
Мой дорогой Александр помогает мне всем, что только в его силах. Есть ещё несколько богатых и влиятельных людей, покровителей нашей больницы. Некоторые из них ближайшие родственники наших клиентов. Ведь,увы! , государственных средств на достойное содержание и лечение психиатрических больных не может хватить в принципе, даже при самом экономном раскладе.
...............................................
Теперь, в короткую минутку отдыха, когда я сижу в своём – бывшем папином – кабинете, и размышляю над проблемами, я не могу не задуматься о наших отношениях с Алексом… Меня ничуть не смущает то, что мы живём в гражданском браке. Но со временем, когда схлынул поток раненых, я стала не так занята, меня всё больше тревожат некоторые вопросы. Я не могу найти на них ответов, ни как врач, ни как влюблённая женщина.
В первое время нашей близости с Алексом я ни на что не обращала внимания. Его любовь , его нежность, трогательные заботы были (и остаются) для меня спасением и радостью -- потому что на меня свалилось множество проблем и горестей, и, как я писала выше, вообще во всём Лондоне идёт время потерь, вопиющей неразберихи и горя.
Но теперь, когда всё несколько улеглось и стало спокойнее, когда мы с Алексом пожили некоторое время бок о бок , совершенно как муж и жена , я стала чётче замечать некоторые необъяснимые ничем странности.
Например то , что Александр совсем мало спит. У нас разные спальни, всё же теперь я живу не в скромном студенческом доме, а в особняке богатого промышленника. Александр сам приходит ко мне, как это принято у супружеских пар знатного сословия, но почти никогда не остаётся со мной до утра.
Сначала я думала, что ему так привычнее, как человеку никогда ранее не жившему семейной жизнью. Но теперь меня это огорчает. Хотя бы раз – за всё это время ! – проснуться вместе ! Нет, он уходит в свою спальню, или в свой кабинет на отдых. Я этого не замечаю, потому что уже крепко сплю. А когда просыпаюсь, выхожу к завтраку -- Александр уже собран и весь готов к работе. Он почти никогда не проводит дни напролёт дома.
Поначалу я связывала бессонницу Александра с огромным беспокойством и хлопотами из-за взрыва машины. Но и потом, когда заботы несколько улеглись, его бессонница не прекратилась.
Пару раз я просыпалась среди ночи, подходила к спальне мужа или его кабинету – он не спал, читал или что-либо записывал. Заметив меня, с улыбкой отправлял отдыхать, говоря, чтобы я не волновалась, ему просто нужно поработать, или -- что ему хочется почитать. Позже объяснял мне , что спит в принципе мало , так было всегда, и потому не хочет меня беспокоить своими частыми ночными бдениями.
Несколько раз его спальня или кабинет были заперты… Не доверять Алексу у меня нет причины, я же не могу вот так сразу переделать его холостяцкие привычки ! Человек и в семейной жизни имеет право на уединение и какую-то, только свою, территорию. Но всё же я сердцем чувствую, что всё это не просто так. Что Александр именно что-то от меня скрывает.
О, если бы проблема с бессонницей Александра была единственной ! Есть и другие вещи, откровенно настораживающие меня. Я не видела ни разу, чтобы Александр с аппетитом ел. Обычно он едва притрагивается к блюдам. Я по сравнению с ним кажусь себе просто обжорой ! И это повторяется из раза в раз, я уже чувствую себя неловко. Но Александр снова занял в ответах на мои вопросы одну и ту же позицию : всё прекрасно, дорогая Мина, тебе просто кажется, что у меня плохой аппетит.
Если бы мне всё это казалось, я бы теперь была спокойна и почти совершенно счастлива !
А его постоянная, какая-то маниакальная ! боязнь солнечного света ?... Александр рассказал мне, что вырос в северной стране, где мало солнца, и потому он терпеть не может жары. Но ведь Лондон далеко не Африка ! , солнечных дней здесь мало. За время нашей совместной жизни я вполне убедилась, что Александр не просто плохо переносит солнечный свет, а не переносит вообще. И это может быть признаком какого-либо заболевания , о котором он не хочет – или боится мне рассказать.
Скорее всего, боится. Я вижу, как он любит меня, как заботится обо мне , иногда я чувствую в его ко мне нежности что-то почти отеческое. Так заботится любящий родитель о юной дочери : чтобы мой сон был спокойным , чтобы малышка-Мина не забыла позавтракать перед работой , чтобы я непременно поехала на прогулку, в Лондон, в театр, или в парк с подругами, но без него, потому что у него всегда и особенно в последнее время дела, дела, дела.
Разумеется, из-за взрыва машины у Александра было ещё больше проблем, чем у меня, в моей скромной больнице. Если бы не предусмотрительность и тщательность до мелочей Ренфильда при заключении каждого контракта, Александр понёс бы невероятные убытки ! К счастью, этого не случилось. Но Александру крайне трудно ещё и потому, что Ренфильд куда-то пропал. Я замечаю, что Алексу очень и очень его не хватает. Ренфильд был не только его поверенным, его юридическим консультантом, но и лучшим другом. Это-то я прекрасно понимаю !
Но, несмотря на водоворот дел, в начале нашей совместной жизни в Карфаксе, Алекс находил время на часы совместного отдыха : мы посетили театр, выезжали вместе на прогулки, один раз побывали на скромном ужине, не светском вечере, но почти. А через какое-то время и прогулки, и выезды куда-либо совершенно прекратились. Александр стал намного более хмурым и замкнутым, и я не могу понять, в чём причина. Потому что , как раз наоборот, последствия от взрыва его машины становятся всё меньше и меньше, и он вполне может отдохнуть. Но – этого почему-то не происходит ...
Однажды днём (был солнечный день, и мой выходной ), возвратившись с , увы!, обычной для меня , одинокой прогулки, я заметила, что Александр прямо совсем нехорошо, очень нехорошо бледен. Я заботливо обняла его и спросила, здоров ли он ?, чисто машинально, по докторской привычке, постаралась нащупать пульс. Заметив это, Александр весьма грубо оттолкнул меня , так сильно это получилось. Я была испугана, я едва не упала ! Он сразу же поддержал меня под локоть, бросился извиняться, сказал, что, действительно, сегодня плохо себя чувствует , но осматривать его не нужно, всё само собой пройдёт , это совершенно точно. Он просто привык болеть в одиночестве.
--Я понимаю, Алекс, -- постаралась улыбнуться я, немного оправившись от неожиданности и испуга перед таким внезапным проявлением силы, -- Не стоит извинений, ведь я не ушиблась, даже не упала. Пожалуйста, пойди к себе и приляг, я заварю свежего чаю. Скорее всего, у тебя низкое давление.
Он кивнул согласно. Я пришла к нему в кабинет, принесла плед и крепкий чай, присела на край дивана, ухаживая за ним, подавая ему чай, который он принял с глубокой благодарностью. Мы хорошо поговорили , и он остался в кабинете , отдыхать… Но я не сказала Александру, что в те короткие секунды, когда я пыталась нащупать его пульс – он не просто был слабым. Пульс отсутствовал … И я никак не могу этого объяснить , разве только тем, что я ошиблась. Но я не ошиблась, я не слышала, совсем, его пульса.
Теперь Александр не выходит лишний раз прогуляться со мной даже в наш небольшой сад при доме, который я очень люблю, забочусь о нём. Иногда (я вижу это) Алекс наблюдает, как я там гуляю, ухаживаю за своими цветами, как разговариваю со слугами или садовником, но не более того.
За эти несколько месяцев Александр изменился. Или же я попросту узнала его лучше, что скорее всего.
............................................
От грустных раздумий меня отвлёк настойчивый стук в дверь. Я пригласила войти, и через мгновение, на пороге появился Уилл Мильтон.
- Мина, разрешишь? – вежливо спросил он.
- Пожалуйста !, Уильям, проходи!
Доктор Уилл Мильтон отличный врач . На нашем курсе профессор не то чтобы выделял его, как своего любимчика -- у профессора Хельсинга невозможно было возникнуть любимчикам! --, но покровительствовал Уиллу. Подвижный , сухого сложения молодой мужчина, Мильтон довольно быстро прошёл по комнате, в своей, слегка напряжённой , нервической манере , опустился на стул напротив меня. Русоволосый , с тёмно-карими глазами , у Мильтона очень приятная внешность. Увы, уродливый рваный шрам перечеркнул с правой стороны его лицо, от виска и через всю щеку,только чудом не затронув глаз . Это не единственная травма. Я замечаю, что иногда ранения его беспокоят , ему словно бы тяжелее ходить и в речи это тоже проявляется , но Мильтон никогда , из принципа, не заостряет на своих проблемах внимания. За долгие годы общения с ним я совершенно не замечаю приметных деталей внешности Уилла , но он сам, особенно при общении с незнакомыми девушками, всегда стесняется своих увечий. Уильям получил эти серьёзные ранения в Африке, когда работал там вместе с профессором Ван Хельсингом, в его научной экспедиции. Однако подробностей истории я не знаю, хотя мы с Мильтоном коллеги по работе и хорошие друзья ещё со времён учёбы.
Несколько секунд он молча сидел напротив меня. Я заметила, как напряжён был взгляд Уилла. Взяв валяющийся на столе карандаш, Мильтон вертел и вертел его в пальцах, пытаясь начать разговор. Я знала за ним привычку внезапно уходить в мысли, ни на что не реагируя, улыбнувшись,корректно напомнила :
- Ты что-то хотел сказать мне, Уилл?
- Да, – кивнул он , наконец-то откладывая карандаш , – Это касается пострадавших от взрыва машины Грейсона... Хочу напомнить, что за последнее время к нам обратилось уже несколько таких, повторных пациентов, а так же новые – но с теми же симптомами. Когда их привозят в больницу, они все горят. Теперь уже точно выяснено : не от ран, которые мы очень тщательно обрабатывали.
- И ведь симптомы совершенно одинаковые , у всех?
- Да, идентичны. Недомогание, стремительно повышающая температура. Человек буквально сгорает , особенно во второй половине болезни. Мы делали неоднократный анализ крови у каждого пострадавшего, и результаты, как ты знаешь, шокируют… У всех похожие раны , и в крови обнаружены следы контакта, скорее всего, с каким-то животным, вероятно, хищником. Одни и те же … Мина, наше лечение не даёт должных результатов! Как ты знаешь, мы перепробовали разные лекарства, повышающие давление.Пытались улучшить очень странный, нигде не описанный, состав крови. Но, увы, ничего не даёт нужного результата. Кровообращение ускоряется на несколько часов, потом вновь возвращается к исходному состоянию. Наши больные умирают, и мы должны признаться, что ничем не можем им помочь.
Я встала, подходя к приоткрытому окну, на мгновение закрыла глаза. Как же я устала! Мы почти два месяца бъёмся в лаборатории и возле наших необычных пациентов, и ничего не можем выяснить ! Я глубоко вздохнула.
Уильям молчал, ожидая моего решения:
- Уилл, я снова просмотрю карты этих больных и старые записи с лекций профессора - ты сделай так же. Пока что продолжим прежнее лечение, ничего другого нам не остаётся. Но если в ближайшую неделю-полторы не получится добиться каких-либо значимых результатов, боюсь, придется объявить здесь, а так же во всём Лондоне о карантине. Ведь мы знаем, что и в других учреждениях столкнулись с той же проблемой ... Ты не обращался к другим коллегам по поводу похожих случаев? Что они думают ? Консультация нам не помешает.
Мильтон отрицательно покачал головой:
- К сожалению, никто ничего не может понять. И наши коллеги по Лондонским больницам -- тоже.
-Когда-то, в ту пору, когда я ему ассистировала, профессор Хельсинг представлял мне специалиста из Италии. Теперь точно не помню его имя и адрес, но вспомню, или найду в своих записях, непременно.… Я напишу ему. Возможно, он даст нам какой-нибудь совет. И это было бы очень,очень кстати, согласись!
Уильям не уходил и упрямо смотрел на свои скрещенные руки.
- У тебя есть что-то еще ? – спросила я , внутренне зная ответ : проблемы еще не окончены.
- Мина, я не хотел тебя расстраивать, но, видимо, придется. В связи с новым потоком не профильных больных у нас отчаянно не хватает рабочих рук. Слишком мало медсестер и санитарок, те, кто есть, работают за троих. Они просто не успевают следить должны образом за всеми.
Из моей груди, снова в какой уж раз за этот день!, вырывался невольно тяжкий вздох:
- Я что-нибудь придумаю, Уилл, обещаю.
Это была чистой воды ложь, но что ещё я могла ответить ? Что нам едва хватает денег на лекарства, на полноценное питание и свежее бельё для больных, а не только на дополнительных рабочих и санитарок ? Я подошла к своему столу. Вероятно, сказалось пережитое в последнее время постоянное напряжение, моя голова внезапно очень сильно закружилась, я едва успела удержаться за край стола , чтобы не упасть. Уильям быстро вскочил с места и осторожно поддержал меня под локоть, усадил в кресло. Его пальцы профессионально нащупали мой пульс, словно он и у меня боялся найти те же симптомы, что у наших новых и новых-старых пациентов. Уилл быстро пошире открыл окно, пододвигая кресло ближе к потоку свежего воздуха, подал мне стакан воды.
--Не волнуйся, Уилл, всё в порядке, — улыбнулась я, — До меня наш странный носитель загадочной болезни ещё не добрался! Да, я устала, но мой пульс не замедлен. И не как у мертвеца – то есть, не отсутствует.
Через минуту-две я встала с кресел. Голова все еще кружилась, но я старалась держаться твёрдо. Отворив шкаф, я достала из него несколько книг и тетрадей. И – на пол упала незнакомая мне , весьма потрёпанная тетрадь. Я с изумлением подняла её, из-за этой суеты я стала так невнимательна ? Как же я могла раньше её не заметить ? Я положила тетрадь в сумку вместе с книгами, посмотрю позже что в ней, и бодро улыбнулась.
Застегнув сумку, я повторила Уиллу, что, без сомнения, он прав, нужно поехать домой и отдохнуть. Уильям проводил меня до двери кабинета. Почти на пороге, пока я ещё не открыла дверь в коридор, он вдруг взял меня за руку, его ладонь была сухой и горячей и чуть-чуть нервно подрагивала. Когда я , немножко недоумённо, взглянула на него, Уилл растеряно улыбнулся, и тот час же, словно устыдившись, отпустил мою руку:
- Мина… Хоть изредка тебе нужно думать о себе… Знаешь что ? Забудь про всякие мелкие заботы о больнице , как-нибудь справимся, я уверен .
- О, не беспокойся ! Пока ты не пришёл, я здесь сидела и думала именно о себе , а не о больнице ! , -- по-дружески взглянула я на Уилла, -- И потом, как видишь, я слушаюсь твоего совета, ухожу домой пораньше. Это правда – я устала. И ещё я хочу снова проштудировать книги и наши записи лекций …. Хоть мы с тобой пересматривали их тысячу раз.
Мильтон кивнул согласно, уже спокойнее и совершенно как обычно попрощался со мной до завтра.
..........................
( * из песни группы "Пикник" , Иероглиф )