Густой туман окутывает маленький белый станционный домик в окружении рябин, обвешанных гроздьями спелых ягод. Таинственно и эфемерно выглядит приют для пассажиров с теплыми пятнами света в молочной кисее. Мне зябко. Но не только от холода. Стою в белых тапочках на чисто оструганных желтых досках. На мне длинная, все скрывающая рубашка с капюшоном. Перед глазами Охотское море, спокойное в сентябре. Привиделось...
Знаю, что исчезаю. Совсем. Вглядываюсь в набегающие валы, вхожу в них, зарываюсь в подкатившую волну, обнимаю. Обожаю! Море стало родным за тридцать лет. Благодарю за все.
Слышу голос: тебе дается время на последнее, неисполненное на земле желание. Спокойно звучит, неторопливо. Выбирать не приходится. Обращение к любимому я держу в голове наготове. Осталось выпустить его на волю, как выпускают птицу из клетки. Прости, что обращаюсь на Ты.
Мне не надо называть Тебя по имени. Ты знаешь, кого любишь, значит это - Тебе. Так уж случилось: возраст, природная сдержанность, сильные чувства - все это диктовало попридержать сие смелое объяснение. Теперь настала пора. Я ухожу. Но не хочу уносить наполненность Тобой - этот мир принадлежал нам двоим. Начнем с простого: я долго ждала , что Ты захочешь побыть со мной, поговорить со мной. Мечтала...
Возможно, Ты тоже хотел этого. Но мешали прежние опыты, когда драгоценные слова исчезали в пустоте. Со мной тоже бывало. Сейчас отброшены все запреты : Ты должен услышать важное. Я Тобой жила, любила, дорожила. Только Твое имя , забывшись, произносили губы, даже не помышлявшие о поцелуе.
Твои мудрость, чинность, сдержанность были пограничным рвом с водой, где тонули мои желания, признания, стенания. Где пропадала невысказанная нежность. Где исчезали мечты о Тебе, недостижимом, недосягаемом. И в ров лились всамделишные слезы.
Мне давно следовало сделать шаг вперед , но ... мало ли кого я встречу. Я чувствую только одно Твое Я. Многоплановая личность неизвестна мне. Ты же не пишешь писем, как было принято у королевских особ , скрепленных подписью - "Мы". Которое представляло бы Твою целостность.
Может быть Мы посчитает смешным и нелепым мой интерес к Твоей руке, написавшей немало магических слов, покоривших меня. Хотелось бы рассмотреть, погладить, запомнить навсегда ее линии. Почувствовать прикосновение и проникновение тепла. Пусть это будет ожег или шок, электрический ток - важно, что я живая благодаря Тебе.
Так хотелось рядом с Тобой побыть,
Так хотелось взглядами встретиться
И ...говорить, говорить...
Пригрезилось...
Да не совсем. Открылась дверь. Вместе с искорками снега вошел Ты.
И подошел и сел напротив. Смотрел внимательно и продолжал слушать.
Понятно, Ты слышал все с самого начала.
-А еще... Я мечтала с Тобой постранствовать. Мне бы просто идти рядом и смотреть на Тебя и радоваться, что видим одно. Я бы привела Тебя в пустынную Оги, где спит озеро с живой водой. Только с Тобой я хочу выпить этой водицы, чтобы глаза раскрылись во всю ширь и увидели танцующие барханы.
Дорогой мой, это завораживающие зрелище, когда 400 верст желтого кварцевого песка, медленно извиваясь, перемещаются по плато. Как и любовь, движение таинственно и неуловимо. Барханы в изморози под звездами похожи на Серебристую змею, соединяющую землю и небо.
Может быть так близко к Горним высям уже прощаются грехи? Тогда мы без колебаний забрались бы повыше. Мы стали бы честны и безгрешны как дети. Обыкновенность наша ничуть бы не мешала полной преданности. Она и теперь почти не мешает, хотя я всем своим существом чую, как украдкой разглядываешь,стоящую у окна,попастенькую.
Но это понятно, и сейчас - неважно.
Мне надо на тебя наглядеться, проглотить горячие слезы, умилиться, раствориться в звуке Твоего голоса. В станционном буфете все бело - так полагается здесь. Ветер играет дверным колокольчиком. Посетители, один за другим, торопливо прячутся от порывистого ветра. Для нас накрыли стол: блестят белые чашки, легкие дымки курятся над над озерцами чая .
Мы не сговариваясь беремся за руки и долго неотрывно всматриваемся в глубину взгляда. Пока нет сил произнести хоть какое слово. Мы никогда не соприкасались. Руки наши горячи, лица пылают, в горле - непроходимость. Волна нежности накрыла - не продохнешь. Онемевший непослушный язык с трудом выговаривает дорогое имя. Так учатся говорить - по слогам.
Ты овладел собой. Хлебнул чаю, обжегся, дурашливо засмеялся. Потянулся плавно, красиво.
- Тебе не холодно? Я вот уже согрелся. А ты побледнела внезапно. Тебе очень идет этот воздушный балахон. Хочу сделать фото. Не возражаешь?!
-Возражаю. Не надо. Лучше посмотри в окно, на дерево слетелось
множество коричневых птиц.
Внезапно порыв ветра нашел щелку, окно с треском открылось. Влетевший голубь стал метаться над столом у самого потолка.
- Надо открыть все окна и дверь и выпустить птицу...- встревоженно говорили одни.
- Он не вылетит сам, - утвердительно и грустно отвечал интеллигент,
махая шарфом и направляя голубя к окну.
- Плохой знак - с видом пифии твердила испуганно официантка.
Неожиданно птица опустилась на наш стол и стала расхаживать между приборами.
Я взяла голубку в ладони и услышала трепыхание сердца. Друг бережно обернул вокруг моей шеи теплый шарф. Обнял и прошептал:
-Ты моя бесценная любимая. Отпусти птицу. Забудь о ней. У нас есть еще время.
И приник долгим поцелуем.
Жить напоследок, чертям чтобы тошно
Было б от этой «концовки» роскошной,
Кануло чтобы унынье во тьму!..
Время ответило : быть посему.
Показалось...почудилось ...поблазнилось...
---------------------------------------------
Большое спасибо за стихи, Анатолий Бешенцев!