Сергей Ефимович Шубин в своей работе "Пушкин не мог, вы зарвались, прекратите!", где утверждает, что драматический анекдот "Суворов и станционный смотритель" принадлежит перу Пушкина, а вовсе не Ершова, - повествует следующее:
3. О дочери Самсона Вырина автор пишет: «Красота её меня поразила. «Это твоя дочка? – спросил я смотрителя. «Дочка-с, - отвечал он с видом довольного самолюбия, да такая разумная, такая проворная, вся в покойницу мать». В данной же комедии вдовец-смотритель переименован в Ивана Ивановича, а красавица Дуня – в Машу, о которой говорится, как и о Дуне.
Суворов
Здравствуй, красавица! Это дочь твоя, Смотритель?
Смотритель
Да, служба. А что? какова?
Суворов
Настоящая Марфида прекрасная.
Смотритель
Вот такова же была покойница мать её…
И далее Сергей Ефимович рассуждает о самом имени "Марфида", с эпитетом "прекрасная":
"Забегая вперёд, скажу, что при Пушкине имя Марфида с эпитетом «прекрасная» в русском фольклоре не использовалось. И хотя эта героиня была в народных сказках не только невестой Морозко, но и царевной, всё же эпитет «прекрасная» систематически оставался у Елены, Василисы, Настасьи и других царевен. В наше же время «Марфиду прекрасную» можно встретить лишь в сказках бурятов из Тункинской долины. Отсюда и вопрос: зачем Маша названа не «Марьей-царевной» (тем более что в сказках и Марья-царевна, и Марфида-царевна делают одни и те же чудеса!), а именно Марфидой? Уж не из-за окончания ли имени «Марфида»? Подумаем. "
И пока Сергей Ефимович думает, - попробуем что-нибудь придумать сами. Вообще, имя "Марфида" - "Манфрида" происходит от имени Манфред, что значит "человек свободный". Получается, это имя связано со Свободой? (Во Франции - как известно - Свободу зовут Марианна - что тоже близко.) Шубин пишет о какой-то Марфиде - невесте Морозко. Я такого персонажа не выявила, но выявила Марфиду в Былине о Добрыне Никитиче и Змее, где она - дочь князя Владимира Красна Солнышка. Её уносит Змей, а спасает Добрыня. То есть, эта Марфида - она та же пушкинская Людмила. А Людмила ведь действительно прекрасна; Пушкин так и пишет "Моя прекрасная Людмила". .. То есть, дочь станционного смотрителя Маша (в этот раз, а не Дуня, - как в тот) - настоящая Марфида прекрасная, - то есть, - настоящая прекрасная Людмила.
Но можно разложить это имя на две составляющие: "мар" и "фида".
Посмотрим, что получается.
МАР
м. (см. мара) юго-вост. одинокий бугор, курган, насыпь или природная сопка; сложенная где, для приметы, из камней сахарная голова, пирамида. Мары, как и бабы (из одного камня), ставились на сторожевых высотах, чтобы из-за них высматривать. / Толковый словарь В.И. Даля
Фида - Жертвующий.
Тогда что же, Марфида - Жертвенная сопка? Жертвенный камень?
Но автор говорит: "такой же была её мать". Кто мать одинокой сопке? Может быть, стоит вернуться к имени Марианна - ведь в нём как раз есть уже и мать, и дочь - Анна и Мария. Марианна - Грядущая Свобода в красном фригийском колпаке. "Прекрасная" Марфида... Самая известная женщина, к которой применялся эпитет "прекрасная" - это ведь Елена Троянская. Её пленил прекрасный пастух в красном фригийском колпаке - Парис, - и пошла война богов и людей, и пала Троя... Стоило только юноше в колпаке выбрать "прекраснейшую" - Афродиту, богиню любви. А потом красные колпаки с петушиным свисающим на лоб гребнем надели пастухи-волхвы и пошли за звездой, и склонились перед Матерью Того, кто лежал в яслях. Того, кто пришёл дать Свободу. Так Мария сменила Елену.
Да, можно ещё разделить это имя на другие составляющие: Марф - ида. Если учесть, что буквы "ф" и "т" в русском языке в пушкинское время были взаимозаменяемы, то получим: Март-ида. Мартовская ида. "Берегись мартовских ид!" - предупреждал оракул Юлия Цезаря. Цезарь был - тиран. Его убили в марте, когда в календаре шли иды. В марте же был убит тиран русский - Павел Первый.
В 1820 году в оде "Вольность" Пушкин писал:
Хочу воспеть Свободу миру,
На тронах поразить порок.
Открой мне благородный след
Того возвышенного галла,
Кому сама средь славных бед
Ты гимны смелые внушала.
Питомцы ветреной Судьбы,
Тираны мира! трепещите!
А вы, мужайтесь и внемлите,
Восстаньте, падшие рабы!
Раб, отпущенный на волю, надевал красный колпак. Тьфу, да чего он привязался ко мне, этот фригийский колпак, когда не о нём и речь-то! Но оказалось - речь о Свободе, - а она носила этот колпак, потому что так было принято в Древнем Риме - освобождённый от рабства бывший раб носил этот самый колпак. А не освобождённый - не носил, стало быть. И на голове самого известного фригийского раба вы его не найдёте. Действительно, нигде нет его изображения в каком-то головном уборе. Да и не пойдёт такой изящный - хоть и простой - головной убор к такой физиономии... Я имею ввиду фригийского раба, ходившего на рынок покупать язык. Того, о котором Пушкин писал в "Домике в Коломне":
Фригийский раб , на рынке взяв язык,
Сварил его...
....................................Езоп его потом
Принес на стол... Опять! зачем Езопа
Я вплел с его вареным языком
В мои стихи...
Вплёл его Пушкин затем, чтобы говорить эзоповым языком, - обойдя цензуру. Свободно говорить о Свободе.
Вот потому девушку и зовут Марфидой, и - конечно - Прекрасной.
* * *
Если же вернуться к сравнению двух станционных смотрителей и их отношению к своим дочерям, то можно найти следующие параллели. Если от Самсона Вырина дочь Дуня сбежала с гусаром Минским, - без родительского благословения; то Мария, дочь Ивана Ивановича, влюблена в ямщика Луку, на брак с которым отец так же не даёт согласия, поскольку ямщик беден. Иван Иванович хочет видеть дочь за писарем. Гусар ворвался в жизнь на тихой станции, как вихрь, навсегда изменив её. Здесь же как вихрь врывается сам Суворов, - но при этом он не узнан, все принимают его за простого солдата, и всё разрешается безо всяких потрясений; влюблённые обращаются к нему за помощью, и он им помогает обрести счастье.
Почему именно Суворов? Но ведь пара эта - Маша и Лука - соответствует и паре Маша и Петя; тем помог Пугачёв, этим - Суворов; симметрия соблюдена.
А вот почему Маша-Марфида воплощает собой Свободу? Здесь - сложнее, и относится уже - видимо - к глубинному коду всей пьесы: за каждым вроде живым человеком стоит аллегория, образ. За Машей - Свобода, за Лукой - Свет (Лука - "светлый"), за Яковом - отчасти царь Николай - как английский король Яков I (намёк на расцвётший при нём Институт Спальни-Нужника); за смотрителем - капитан Миронов и сам Пётр Великий (и ещё - Месяц Месяцович); и только за Суворовым, не узнанным героями пьесы и принятым ими за простого солдата, вроде бы стоит сам Суворов. Но если поразмыслить, то скрывается за этим великим военачальником - генералиссимус российской литературы - Александр Сергеевич Пушкин, - который и построил всю эту закрученную интригу, - обманув всех, - и Дондукова, урождённого Корсакова, и царя, и Бенкендорфа, - прикинувшись молодым воробьём Ершовым, - для того, чтобы свободно высказать то, что хотел высказать. Как Колобок, он ушёл ото всех надзирателей - на Свободу...