Анализируя свои отношения с холодом, вспомнила давнюю чудную историю еще институтских времен начала 90-х.
Еду с зимних каникул, проведенных на юге, в Москву. С билетами в такое время всегда нелегко, поэтому у меня верхняя боковая полка плацкартного вагона.
Утром, уже на подъезде к Москве, спрыгиваю вниз и обнаруживаю, что ботинки – мои замечательные новые теплые ботинки – исчезли. Опрашиваю соседей – разумеется, никто ничего не видел. Босиком, ибо никакой другой обуви про запас у меня не имеется, топочу к проводнице. Та нисколько не удивилась, было совершенно очевидно, что мой случай не выдающийся, а скорее очень даже рядовой. Зато принялась ворчать: «А я всегда говорю, убирайте обувь с проходов подальше». Кому она это «всегда» говорит, осталось невыясненным, потому что пассажиров она о столь прелестной перспективе остаться зимой разутым точно не предупреждала.
Продолжая ворчать, тетка достает и протягивает пакет – «выбирай». Опасливо заглянув, вижу несколько пар ветхих домашних туфель, шлепанцы 45 размера, резиновые сланцы, – забытая или выброшенная вагонная «сменка». «И как я в этом?..» – «А я что могу поделать? И за это скажи «спасибо», а то вообще в носках пойдешь».
И вот он, Казанский вокзал. Февраль, мороз нешуточный, метель, и я на платформе в стоптанных комнатных тапочках бурого цвета практически без подошвы. (Это самое крепкое и подходящее по размеру, что я смогла выудить из проводницкого чудо-пакета.)
Сотовые телефоны тогда еще не водились. Добираться по городу час с лишним, нужно как-то осилить метро и автобус. Видок у меня еще тот: пуховая куртка, вязаные шапка с шарфом, теплые штаны и тапки с дыркой на месте большого пальца. На лица окружающих я старалась не смотреть.
Примечательно, что даже насморка не заработала.
Но с тех пор в поездах на ночь тщательным образом прячу обувь, чем вызываю крайнее удивление попутчиков. Они принимают меня за сумасшедшую, но это не так – я ученая!