Перед ним молва бежала,
Быль и небыль разглашала
А.С. Пушкин.
Иван Алтынник
Наконец-то! Сегодня покрашу забор. Краска куплена ещё три года назад, но пользуюсь ею только сегодня. Всё время эту работу отодвигали на потом, какие-то непредвиденные, как будто с неба упавшие, обстоятельства. Оно и неудивительно: двое малышей (дочка Люба и сын Вова), сменная работа и у меня, и у жены, причём смены не совпадают, так что видимся на встречных курсах, как машинисты поездов. Я возвращаюсь с ночной – она ведёт детей в садик, а оттуда на работу. Она возвращается со смены – я в бегах по хозяйству, а после, быстро поужинав, – на ночную смену. Уже не говорю о поликлиниках, вызовах детских врачей, о бессонных ночах у детских кроваток. И в таком темпе вот уже несколько лет. Но сегодня мы оба дома. На календаре первое сентября. Тёплый солнечный день. Я достал из погреба заждавшуюся меня краску и принялся её размешивать, жена повела детей в школу – Вову в первый класс, Любу – в третий. Готовя краску, удовлетворённо подумал: «Наконец-то эта язва, председатель уличного комитета, от меня отвяжется». Ещё бы о ней не вспомнить! По две-три записки ежегодно бросает в почтовый ящик, напоминающих о том, что у нас некрашеный забор. Как будто мы живём не на окраине провинциального города, а в центре столицы.
С покраской сразу начались проблемы. Слежавшаяся краска долго не размешивалось. Пришлось её оживлять уайтспиритами, сольвентами и прочей химией. Потом она, возможно, потому что не свежая, не хотела ложиться ровными слоями, оставляя пробелы. Но главным курьёзом оказалось то, что первое сентября – не лучший день для задуманного мной мероприятия. Объект моих малярных изысканий располагается вдоль тротуара, по которому бегут непрерывным потоком нарядные дети и их родители – кто с портфелем, кто с цветами. Некоторые меня молча обходят, как вода в реке обминает препятствие. Некоторые переступают через банку с краской, некоторые, когда я крашу низ забора, переступают даже и через меня. А некоторые ворчат: «Нашёл время!»
Но я упорно продолжал начатое дело и, наверное, его бы и закончил, но тут вернулась жена с пикантным предложением:
– Коля, ты ещё долго будешь возиться со своим художественным полотном?
– Часа два не меньше, – ответил я, ещё не понимая, куда она клонит.
– Коля! Мы с тобой видимся так редко. Бросай своё ремесло и приходи. Я тебя жду. Только торопись, пока детвора со школы не прибежала.
Понятно. Приспичило. Меня на это дело долго уговаривать не надо. Через пять минут я в доме, а Ленка уже в постели, готовая к употреблению.
Я разделся мгновенно, как солдат по команде «отбой», и плюхнулся сверху. Надо сказать, что здесь наше обоюдное дело пошло удачно и мы, изрядно наработавшись, задремали. Пробудился от шагов в прихожей. Я вскочил, как солдат по тревоге, и мгновенно оделся. Вернулся со школы Вова.
– Батя! Ты чего забор не докрасил? – спросил сын.
– Вот сейчас пойду и докрашу, – ответил я.
– Нет! Не получится, – сказал Вова. – Банка с краской перевёрнута, краска вылилась и растеклась по тротуару.
«Вот этого нам только и не хватало», – подумал я и пошёл чистить тротуар.
Вскоре ко мне пришёл Вова с вопросом:
– Мамка что? Заболела?
¬ – Умаялась после смены. Пусть отдыхает, – сказал я и подумал, что после такой смены и мне неплохо бы поспать. И ещё я подумал: уличкомше скажу, что красить забор – это искусство. А выпирающие пятна старой краски – это новая мода, новое направление в искусстве. Это примерно тоже, что у молодёжи рваные дыры на брюках.
Но события неожиданно потекли по непредвиденному руслу.
Уже вечером в почтовом ящике лежала записка такого содержания:
«Николай! Ты издеваешься? Хочешь, чтобы о твоём заборе узнал весь город? Убери этот абстракционизм немедленно!»
Далее в записке узнаваемая подпись.
Я решил не действовать никому на нервы. Мероприятие, в связи с производственными и домашними делами, наметил осуществить через неделю.
Буквально на следующий день, находясь у себя во дворе, я услышал такой разговор от проходящих за забором людей:
– Что-то мужик забор не докрасил?
– Может, плохо стало.
А на следующий день опять от незнакомых, проходящих за забором людей, я услышал уже такое:
– Остался забор не докрашенным теперь надолго.
– А что такое?
– Говорят, плохо мужику стало. На скорой увезли.
«Всё! – сказал я себе, – в первый же выходной забор доведу до ума».
В строительном киоске купил банку краски, кисть, сольвент. В общем, всё, что надо для этого мероприятия.
После второй ночной смены шёл домой не спать, а завершать покраску забора. По дороге встретил Ленку. Та на всех парах бежала на смену. Как всегда опаздывала. Поравнявшись, практически не останавливаясь, обменялись информацией о делах житейских. Я узнал, что дети ушли в школу, она – что я буду красить злополучный забор.
С новой краской дело пошло споро. Я исправил огрехи на калитке и воротах и приступил непосредственно к забору. Прохожих было мало, никто не мешал. День выдался чудесным – тёплым и солнечным. Я подумал: «Часа за два закончу». Вспомнилась записка уличкомши. И я с наслаждением подумал: «Теперь поводов марать бумагу у этой писательницы не будет».
Прошло около полутора часов, я вошёл во вкус ремесла, одолел пару квадратных метров деревянного полотна, как вдруг моё внимание привлёк звук быстро приближающейся машины и последующий за ним раздирающий душу скрип тормозов.
Это оказалось такси. К моему удивлению из него выскочила Ленка и бегом направилась ко мне. Я, безусловно, растерялся. А Ленка тем временем подбежала ко мне, обняла за шею и расплакалась. При этом она причитала:
– Коля! Живой!
– Ты что? С ума сошла? Что за дурацкие вопросы?
Таксист, спустя несколько минут, посигналил и, высунувшись в окно, сказал:
– Сдачу возьмите.
– Сдачи не надо, – ответила Ленка, не выпуская меня из объятий.
– Как скажете, – сказал таксист и уехал.
– Объясни, что всё это значит? – попросил я, освобождаясь из объятий жены.
– Коля! На работе рассказывают такую сплетню:
«Мужик красил забор, и вдруг стало ему плохо. Скорая приехала, но поздно».
– Да мало ли мужиков у нас в городе красит заборы, – сказал я, но уже подозревая, что это одна и та же утка обо мне.
Я спросила: «Когда это было?».
– Мне ответили: «Сегодня».
«По какому адресу?» – спросила я.
Ответили: «На Пролетарской».
– Коля! Как только я это услышала, ноги подкосились…
– Чего по мобилке не позвонила?
– А ты её с собой берёшь?
Да это точно. Когда я дома, мобилка не со мной. Отдыхаю от неё.
Мы постояли несколько минут у не докрашенного забора.
– Ну и что будем делать? – спросил я.
– Коля! Пошли стресс снимем, – предложила Ленка и вновь обняла меня.
– Пошли, – согласился я. – Только краску уберу. Не то вновь придётся тротуар чистить.
Сын, придя со школы, поинтересовался:
– Батя! Забор не докрасил. Краски не хватило?
– Вова! Давай евро поставим, – произнёс я только что пришедшую в голову идею.
– Ты не шутишь?
– Нет, не шучу, – сказал я. А сам подумал: «Ну, сколько же его можно красить?»
Наутро в почтовом ящике я обнаружил записку: «Коля! Ворота и калитка – отлично. Продолжай!»
Как ни странно, эта записка меня заставила отказаться от евро. Я вспомнил, что этот забор делал покойный отец, когда я был, как Вова, первоклассником.
И я решил: «Если меня до выходных не похоронят, начатое дело сделаю». Сказал об этом сыну и дочери. И они со мной согласились.
В первый же свой выходной я завершил такое, казалось бы, простое, но на поверку оказавшееся неординарным дело. Сел во дворе у самого забора, отдыхаю и наслаждаюсь сделанной работой. За забором проходят люди. В основном, молча. Но вот приближаются две разговорчивые дамы, перебрасываются фразами:
– Смотри, забор таки докрасили. А кто ж это мог быть? Говорят же…
– Мужик какой-то красил. Наверное, нового себе приняла.
– Уже! Так быстро?
– Да сейчас такое время…
Голоса удалились. Мне стало не по себе. Скажу откровенно: «На Ленку обиделся. Сплетня сплетней, но действительно, зачем же так быстро!»
Когда она возвратилась с работы, я ей всё рассказал. Моя Ленка – самая лучшая в мире жена, стресс снимать умеет. Мне сразу полегчало. А, когда вечером нашёл в почтовом ящике записку: «Коля! Ты просто молодец. Я всегда в тебя верила», вовсе развеселился и успокоился.