Аслан взял вареную ножку курицы и впился в него зубами. Рядом за столом сидели и пили чай его старшая сестра - ученица десятого класса Диана и Мадина их мать.
Чесночный запах, курицы в тарелке приятно щекотал аппетит Аслана. Он вилкой отрезал кусок пIасты и мокнул в соус.
(ПIастэ – сваренная в крутую пшено с крупой. Обычно подается ко вторым блюдам).
- Сколько раз ел шыпс, на вкус ни один не похож на другой.
( с адыгс. яз. Шыпс – Соус).
- Не знаю тхьэ, - отвечала Мадина, - Всегда делаю по одному и тому же рецепту.
(Тхьэ – верховный бог Адыгов до принятия ислама. Говоря Тхьэ подразумевается Бог. В современной жизни, используется как клятва - исключительно женщинами).
Девушка, не отвлекаясь от своего мобильника, подносила чашку ко рту и пила маленькими глотками.
На улице послышались гулкие звуки железных ворот. Все трое вытянули шеи в сторону окна.
- Кто это? Посмотри, - сказала Мадина дочери. Девушка недовольно поморщилась на ужинающего брата и подошла к окну.
- Заур из тренировки вернулся, - сказала она. - И Адмир тоже с ним.
- Заур его привез?
- Нет, машина Адмира стоит дальше, и они здороваются. Наверное, обе разом подъехали.
Мадина с трудом подняла свое грузное тело, поправила ободок на голове и вместе с Дианой вышла из кухни. Аслан, быстро дожевал кусок курицы и, утирая рукавом губы, появился за спиной матери. Приветливо улыбаясь, они пошли на встречу Адмиру.
Площадка, связывающая кухню и дом, возвышалась над землей на метр и освещалась холодным светом неоновой завитушки.
Адмир тремя широченными шагами миновал шесть ступенек.
- Салам алекум, - встретил Аслан дядю с вытянутыми руками.
- Уалекум салам, - ответил Адмир и пожал руки племянника.
- Къеблагъэ Адмир, - сказала Мадина.
(Къеблагъэ - Приглашение в семью и к столу.)
Толстые короткие пальцы Мадины казались еще короче рядом с большими руками деверья. Сам Адмир уступал в толщине Мадине раза в три, но когда они стояли рядом друг с другом, он казался еще тоньше, и длиннее.
- Пусть приумножится у вас в еде, - отвечал Адмир. - Ваш хальаль. К сожалению не могу, со стола только что встал.
- Эх, эта Рита, разве отпустит не покормив, – сказала Мадина с легким огорчением, потом спросила. - Как ваша семя, как Рита, как дети?
- Хорошо все. Вы как?
- Шикур аллаху, неплохо, - отвечала Мадина.
Подошла Диана и в улыбке обнялась с дядей.
- Ну как ты поживаешь - девушка?
- Хорошо тхьэ, - отвечала Диана. - Как вы?
- Неплохо уаллахи.
(Уаллахи – Клятва которым, пользуются исключительно мужчины).
- Пожалуйста, къеблыгъэ Адмир, - настояла Мадина.
- Нет, нет, ваш халлаль, - отказался Адмир еще раз. - Уаллахи не лгу, только что поужинал.
Заур тем временем загнал белую семерку в гараж. Он вышел из машины и защелкнул сигнализацию.
- Адмир, - позвал он дядю. – Может вашу машину тоже загнать во двор? А то наш сосед недавно вышел из тюрьмы, в округе начали вещи пропадать.
Знаменитый на все село мелкий вор, жил по соседству. Никто не называл его по имени, говорили « ваш сосед», «наш сосед» и всем было понятно о ком идет речь.
- Ничего страшного, - отвечал Адмир. - Машина на сигнализации. А если что, знаем куда направиться.
- Зачем освобождать этого идиота, завтра опять посадят, - высказалась Мадина, как высказываются все ее знакомые знающие «соседа». - Проходи в дом Адмир. Салим у телевизора сидит. Полчаса назад из мастерской вернулся. Умылся, поел и свалился в кресло.
Мадина открыла дверь и пригласила Адмира в дом. Пока Заур закрывал ворота, остальная семья хвостом за гостем скрылась за дверью. Адмир снял туфли в коридоре у двери.
- Не надо снимать, дом и так грязный, наденьте пожалуйста обратно, – протестовала Мадина по традиции, как все хорошие хозяйки. Адмир махнул рукой в сторону обуви и прошел в другую комнату, где мерцал голубой свет.
В одном из двух кресел у стены, с распростертыми руками и ногами вытянутыми до половины комнаты, полулежал Салим - старший брат Адмира. Из-за плохого освещения не видно было, спит он или нет.
На противоположной стене излучая тусклые цвета, на тумбочке стоял, большой куб телевизора. Казалось Салиму все равно, что он показывает, лишь бы болтал и баюкал его усталость.
Адмир включил свет.
Под ногами зашуршал потертый ковер. Подаренный родственниками Мадины на их свадьбу еще в прошлом тысячелетии, ковер давно отслужил свое.
Салим оглянулся и щурясь от яркого света, с гримасой боли на лице, тяжело встал. Он протянул руку младшему брату и выпрямился во весь рост. До высоты Адмира не хватило нескольких сантиметров.
- Сиди, сиди, - сказал Адмир, но старший брат его не послушался.
Молча пожав друг другу руки, Салим, пригласил брата сесть на свое место. Адмир отказался и присел в кресло стоявшее рядом. Салим вернулся на прежнее место, опять с той же гримасой боли на лице.
- Над чем сейчас трудитесь? - спросил Адмир брата.
Телевизор с легкой руки хозяина дома умолк, (как обычно бывает при гостях), но меняющиеся картинки остались на экране.
- Ворота делаем, - отвечал Салим. - Этому… как его? Старшему сыну «Торнадо».
- Это тот, что красным кирпичом строит большой дом? В верхней части села, при въезде.
Салиму сейчас лень было о чем-либо думать.
- Да это он, - успела первой Мадина. Потом она обернулась к сыну. – Аслан принеси мне стул.
Аслан принес два стула, один отдал матери, на втором уселся сам.
Диана постояла немного и, поняв, что в ней не нуждаются, тихо вышла.
Тут же вошел Заур и положив руку на затылок младшего брата, надавил. Аслан недовольно что-то пробубнил, но уступил место старшему брату.
- Весь день железо таскали, устал, - жаловался Салим. - Тут еще и поясница болит.
Аслан опять вернулся со стулом из другой комнаты и сел рядом с Зауром.
- Ты уже не молод что бы таскать железо. Вот, - Адмир показал на Заура и Аслана. - Поручи это сыновьям, пусть они таскают. А ты командуй и работай сваркой. Тебе незачем напрягаться так.
- Я тоже самое ему говорю, - вставила Мадина. – Когда надо поднять что-то очень тяжелое, подожди, пока Заур вернется. Тебя же никто не гонит, работаешь в своем дворе.
Салим пропускал все мимо ушей, он это слышал уже много раз. Главное для него, уже сделано. День прошел не зря, все, что он мог сделать, он сделал - до смерти устал.
- Аслан помогает немного, после школы, - продолжал Салим. - Но он не может поднимать тяжелые трубы и швеллеры. Заура весь день ищи и не доищешься. То на тренировках, то только аллах знает где он.
Семя знала, что усталость Салима это упрек старшему сыну. Упрек, который иногда прорывался наружу в присутствии Адмира или другого младшего брата Хасанби. Жаловаться жене никакого удовольствия, она во многом поддерживала сына. И боль в спине может не так сильно искажало бы его лицо, если бы виновник этих страданий не находился рядом.
И совсем не похожий на отца, Заур, по мнению Салима мало интересовался его делами.
- Зачем ходить на тренировки? – говорил Адмир нужные старшему брату слова. - Вот тащи железо, чем не тренировка.
Заур только уронил взгляд и не стал объяснять. Все равно не захотят понять, будут как всегда держаться своего, чтобы он не доказывал.
- Тхьэ ему тоже хватает дела, - защищала сына мать. - Он к индюкам привязан. Когда тренировки то тренировки, когда нет, весь день успевает что смешать комбикорм и насыпать в кормушки.
- А как дела у ваших индюков? - спросил Адмир. Он тоже держал этих капризных здоровьем птиц, но не в таком количестве как семья старшего брата.
- Неплохо тхьэ, - ответила Мадина. - Вот сегодня собираемся уже их резать. Завтра утром отвезем на базар.
- Уже? – удивился Адмир. - А сколько весят?
Мадина задумалась, вспоминая утреннее взвешивание:
- Самцы где-то одиннадцать, двенадцать килограмм. А самки по-разному, семь, восемь, встречаются и по девять, но редко.
- Пу, пу, машаллах, - сказал Адмир чтобы на сглазить, хотя индюки находились за пятью стенами отсюда. – Хороших вам цен.
- Пусть аллах будет тебе благодарен, - ответили почти хором вся семя.
- А наши, еще слишком малы для убоя, - признался Адмир с горечью. – Надеюсь, хоть к новому году поспеют. Вроде бы покупали у одних и тех же и в один день. Почему-то ваши, стали больше наших?
Мадина положила правый локоть на левую ладонь и почесала подбородок, прежде чем спросить:
- А вы комбикорм покупаете или сами замешиваете?
- Мы покупаем готовый.
- Тогда понятно, - заключила Мадина. – Иногда они не все добавляют как надо. От этого индюки чаще болеют и не успевают набрать вес. Мы с прошлого года отказались от готовых комбикормов, к тому же она дороже. Но тхьэ и нам приходится готовые покупать, когда Заур занят на соревнованиях.
- Теперь я понял, что мы ничего не выручим за наших индюков, - с грустью проговорил Адмир.
Мадина только грустно повела плечами:
- Цены за корма растут каждый год, а цена на индюшатину та же, что и три года назад.
- А почему так рано начинаете? – спросил Адмир. - Ведь еще месяц до нового года.
- В прошлом году продавали под новый год, - отвечала Мадина. - Но все равно не выручили и лишнего рубля, только больше хлопот было. Все кто кормят индюков, ждут нового года. На тридцать первое декабря в прошлом году свезли так много тушек, что на «Зеленом базаре» просто проходу не было. Не думала, что столько людей в Кабарде занимается этим. В этом году решили начать и закончить рано. Может пятьдесят голов на новый год и оставим. Но если завтрашние цены понравятся, то всех продадим.
Адмир понимающе кивал. Он повернулся к Зауру и Аслану.
- Воды холодной принеси.
Взгляд Адмира первым пал на Аслана, он сразу вскочил и выбежал из комнаты.
- Я им предлагаю самим продавать на базаре, чем перекупщикам сдавать, - заговорил Салим. – Вот в прошлом году «Цапля» говорит, «продал за полторы, за тысяча восемьсот». Почему бы и нам так не сделать.
Заур опустил голову не желая участвовать в споре, уже десятом за последнюю неделю.
- Как «Цапля» их за тысяча восемьсот продал, когда сами скупщики за тысяча триста, тысячу четыреста потом перепродавали, - говорила Мадина уже в десятый раз. - Мы с огромным трудом выращиваем их. Не для удовольствия же мы за тысячи двести продаем.
Адмир внимательно слушал. И когда Мадина закончила, он махнул рукой и сказал:
- Что бы подтвердить правдивость слов «Цапли», нужны тысячи свидетелей. Он ни слово правды за всю жизнь не произнес.
- А места на базаре? – спокойно говорила Мадина. – Они давно распределены. Кто просто так под новый год тебе уступит?
Аслан вернулся с большой литровой кружкой до краев полной воды из-под крана. «Если пошел за водой, то приносить надо так, что бы всем хватило». Эту мудрость он усвоил уже давно. Как-то три года назад, троюродный дядя Лиуан послал его за водой. Учтивый и послушный мальчик Аслан вернулся с полным стаканом, но все вокруг посмеялись над ним. А Лиуан сказал:
«Скольких человек ты собираешься напоить этим наперстком».
Адмир взял кружку и предложил старшему брату. Салим отказался и Адмир утолил свою жажду. Аслан стоял в ожидании. Он все еще был в ответе за судьбу принесенной посуды. И когда, наконец, Аслану вернули полупустую кружку, он отнес его в другую комнату и поставил на стол.
- Я хотел обсудить, - обратился Адмир к брату. – Ты на поминки к Енизовым ходил?
- Конечно, ходил. Вчера еще до похорон бедного Хасета. (Когда Адыги вспоминают умерших, к его имени приставляют слово - Бедный.) И сегодня был, вместе с Хасанби.
- А завтра во сколько пойдешь?
- Желательно утром, - отвечал Салим.
- А ты не был еще там? - полюбопытствовала Мадина.
- Нет, - отвечал Адмир. – В Ростов уезжал, только два часа назад вернулся.
Мадина понимающе закивала.
- Ты дал им что-нибудь? – обратился опять Адмир к старшему брату.
- Пока нет, - отвечал Салим.
- Как тебе кажется, - замялся Адмир. - Нужно им отнести что-то?
- Конечно, нужно, - заявил решительно Салим. - Не говори что ты сошел сума..
- Разве они чем-то к нам привязаны? – недоумевал Адмир.
- Конечно, привязаны. Ведь мать бедного старика была Меотовской дочерью.
Хадижей кажется звали. Я помню, как еще наш бедный дедушка говорил, что эта Хадижа его троюродная сестра.
Сыновья Салима, молча сидели и слушали, запоминая имена новых родственников о которых не знали раньше. Мадина тоже молчала. Она пришла в эту семью двадцать три года назад и конечно знала всех двоюродных и троюродных с которыми она познакомилась в первые же дни брака с Салимом. С еще тремя, четырьмя десятками имен, носящих фамилию Меотов, она познакомилась со временем. Но, как и Адмир, она узнала про родственную связь с Енизовым Хасетом только сейчас. И сразу же ее посетила неприятная мысль. «У этого старика хорошие внучки, но теперь они вдруг оказались сестрами моих сыновей. Жаль, конечно».
- Как тебе кажется, сколько нужно отнести? – продолжал расспросы Адмир
Старое кресло под Салимом заскрипело – он приподнялся немного, подоткнул правую ногу под себя и почесал затылок.
- Когда умерла Зейнаб, на ее похороны мы отнесли по три тысячи, и еще во время къурIэнаджэ дали по тысячи.
( КъурIэнаджэ – Чтение корана буквальный перевод. Устраивают обычно на седьмой день после смерти человека родственниками, на деньги собранные во время похорон. Приглашают всех родственников, знакомых, соседей и кормят национальными блюдами, священнослужители читают коран за отдельным столом. По окончании чтения раздают сладости детям и одежду старшим.
КъурIэнаджэ устраивают еще и на сороковой день после смерти человека, на третий месяц, на шестой месяц и на годовщину. Дальше каждый год, если сильна память об умершем, но уже в меньших масштабах).
- Зейнаб же нам совсем близкая родственница, - сказал Адмир то, что и так все знали.
- Я просто прикидывал, - отвечал Салим. - Тысячи я думаю, будет маловато, даже неприлично. Сейчас тысячу носят даже чужим. Но и три слишком мне кажется. Лучше сойдемся на двух тысячах. На къурIэнаджэ уэллахи не смогу дать, - сказал Салим с сожалением.
- Думаю, хватит двух тысяч, - поддержал брата Адмир. – И на къурIэнаджэ не нужно, позовут, не позовут потом. У тебя есть эти две тысячи сейчас?
- Есть, - ответил Салим.
- А что говорит Хасанби? Вы обсуждали это с ним?
- Нет, не обсуждали, - отвечал Салим. - А что он скажет? У него как всегда нет денег, либо возьмет у меня, либо у тебя. Или сделает еще проще, скажет «Нет денег». И все. Он решил проблему. Может даже из-за этого не пойдет пожимать руку родственникам покойного.
- Его жена еще возмущается, что на свадьбу их сына не все родственники пришли поздравлять, - вставила Мадина.
- Захочет, пойдет, не захочет их дело, - сказал Адмир, и махнул рукой. - А что говорят братья «Капец», Ахмед и «Носатый»?
- Я встречал их на похоронах, ни о чем не расспрашивал. Наверное, как всегда, успели выделиться раньше остальных. И тут тремя тысячами не обошлось. Пять тысяч это минимум.
- Надоели мне их причуды. Не подойдут не обсудят. Лишь бы успеть раньше и главное дать больше остальных, - Адмир скрестил руки на груди и откинулся на мягкую спинку кресла. Его сосредоточенный взгляд, смотрел сквозь немые картинки на экране телевизора.
В комнате повисло долгое молчание. И причиной этому не было последнее высказывание Адмира. Каждый молчал о своем.
Застывшие глаза Мадины вдруг моргнули и перескочили с пола на кресла. «Эти старые кресла задыхаются от ржавчины и пыли». Она давно хотела отбить их, но никак руки не доходили. Сейчас перед братом мужа ей стало стыдно, и решила твердо, завтра же выбить из них весь дух. «Может другую ткань или кожу надеть на них», - думала она. «Не будет ли дешевле новые купить. Но позволит ли Салим выкинуть этих? Может сжечь, пока его не будет дома? Шума будет много, но кресла не вернешь. Жаль кровати, что разобранными стоят в подвале железные, их бы тоже вместе с ними сжечь».
Дверь скрипнула и показалась голова Дианы.
- Мам, там тебя Замира зовет, - сказала она полушепотом.
Мадина встала и рассеянные взгляды сидевших в комнате проводили ее до выхода.
- Къеблагъэ, къеблагъэ, - сказала Мадина, встречая соседку.
- С удовольствием, если стол накрыт, - улыбаясь, отвечала бойкая соседка.
- Накроем, какие проблемы, - не растерялась Мадина. Она на ходу надевая галоши, спустилась со ступенек. Женщины обнялись.
- Пусть приумножиться вам в еде, - сказала Замира, сдавая позиции. – Тхьэ только что поужинала.
- Сегодня никто не приходит к нам в гости, не поевший.
- Кто еще кроме меня?
- Адмир, деверь мой, - ответила Мадина.
- Я помешала? – Замира перешла на шепот.
- Нет, нет, - успокоила Мадина. - Они там с мужем обсуждают семейные дела.
- Ааа, - сказала соседка, вернувшись опять к своему обычному, звонко-торопливому голосу.
Мелкими и медленными шагами, они по привычке направились в сторону большого курятника, мимо малого курятника, где жили куры несушки.
Построенный из больших кирпичей вулканического туфа (как и все строения во дворе, гараж, сарай, кухня и даже дом) крытый обычным шифером, нынешний курятник раньше принадлежал рогатому скоту. Но времена буренок, вместе с колхозными халявными злаками, закончились в конце девяностых. Большую часть сельхоз рынка заняли домашние птицы. Республика от половины рогатой скотины совсем избавилась, оставшуюся половину переселили в курятники. Теперь индюки и бройлеры занимали их обширные помещения.
- Хотела про индюков спросить, - начала соседка. - Из туалета возвращаюсь, смотрю, у вас большой казан стоит на огне и пар столбом. Думаю, неужели за индюков уже принимаются, а до нового года еще почти месяц. Вот пришла узнать.
- Тхьэ да, - отвечала Мадина. – По воле Аллаха, сейчас же приступим, - она повернулась в сторону кухни и крикнула. – ДИАНА! ДИИААНАА!
Диана вышла, разговаривая по телефону, и кивнула в сторону матери.
- Позови Заура и Аслана, нужно начинать.
Диана кинула в мобильник несколько недовольных слов, и вошла в дом.
- Тхьэ да, - продолжала Мадина прерванный разговор. – Терпеть, больше нет сил. Скормили им всю пшеницу и кукурузу что осенью купили. А сейчас уже и средств на корма ни осталось, ни желания. Две недели как готовый комбикорм берем в долг. Главное дотянули до товарного вида, и хватит.
- А сколько они весят? – наконец озвучила настоящую причину своего прихода Замира.
И тут началась игра под названием «У кого больше», любимая забава всех женщин занимающихся частным бизнесом в селе.
- Тхьэ самцы где-то одинадцать, двенадцать кило весят, встречаются и тринадцатикилограммовые, - соврала Мадина три раза.
- А самки?
- Самки восемь, девять.
- Тхьэ это хороший результат, - ответила соседка и замолкла в ожидании расспросов.
- А сколько весит ваши? – Мадина знала что ответит соседка. Тут главное быстро перейти к делу и успеть первой спросить «Сколько весит твои индюки?». Мадина прозевала момент, она не так быстро втягивалась в игру и почти постоянно на словах ее индюки проигрывала в весе.
- Тхьэ если не соврать, - начала врать соседка. – Где-то тринадцать, четырнадцать кило. Мы мерили с сыном позавчера. Но я и тогда среди них заметила самцов и побольше. Самки тоже где-то восемь, девять, десять.
- Тогда вам тоже пора избавляться от них, а то они сожрут вас, - дала Мадина хороший совет. - С каждым днем они едят все больше и больше. Мои, сейчас потребляют кормов, на шесть тысяч рублей в день.
- Но у вас больше голов, чем у нас, - с трудом вытащила из себя эти слова соседка. - А как чувствуют себя ваши индюки?
- Тхьэ, шикур аллаху хорошо, - ответила Мадина.
- А мои тхьэ, с позавчерашнего дня что-то совсем приуныли, - сказала соседка и тоже приуныла. – Вчера утром мертвого вынесла, а сегодня уже двоих. Не знаю, что и делать? Сестра советует отделить больных птиц от здоровых и поить сахарным сиропом. А свекровь говорит, водки дай. Не знаю, что и выбрать.
Мадина улыбнулась, как улыбаются ребенку, задающему глупые вопросы.
- Времена, когда больных птиц поили водкой, шикур аллаху давно прошли. Ты лучше к ветеринару обратись.
- А чем вы лечите своих? – Замира пропустила мимо ушей последние слова соседки. - Название лекарств подскажите пожалуйста.
- Мы покупаем десяток разных лекарств, для разных болезней. А какой вам нужен, точнее подскажет ветеринар. Отнесите ему одного из мертвых, он разрежет его там же и сразу скажет.
Соседка задумалась, почесывая лицо.
- А сколько нужно платить ветеринару?
- Пятьсот рублей.
Соседка опять задумалась, почесывая нос.
Мадина улыбаясь, смотрела на соседку. Лицо Замиры то хмурилось, то разглаживалось, внутри нее шла борьба.
- Один индюк стоит больше этих пятисот рублей, - не выдержала Мадина.
- Ага, - соседка словно очнулась от сна. – Тхьэ, правду ты говоришь. Но у них еще помет такой жидкий и белого цвета. Было у вас такое?
Мадина улыбнулась уже от бессилия.
- Было конечно, всякое бывает, коричневое, ярко-желтое. Я не помню названия лекарств. Сейчас Заура позову.
Мадина отошла от соседки, с трудом покорила пять ступенек и, просунув голову в открытую дверь, позвала сына. Заур вышел и поздоровался с соседкой.
- Заур, индюки Замиры заболели. Она хочет порасспросить тебя.
- А что с ними? – спросил Заур.
- Почти половина из них перестала совсем есть, медлительные стали, головы втянули…
- Словно бурки надели?
- Да, да, точно. И понос у них жидкий, белый.
- Мы в таких случаях вначале даем ампролиум, примерно дней десять. Потом рексвитал два, три дня. После этого еще десять дней, но уже метронидазол(разведенный в воде).
Соседка нахмурилась, почесала висок и сказала:
- Напиши пожалуйста, на бумаге, а то память у меня дырявая.
- Я напишу. Но это может быть и другая болезнь, лучше к ветеринару обратиться.
- Вот я том же, - вставила Мадина. – Я сейчас Аслану скажу, он принесет ручку и бумагу. А ты Заур давай, бысьтро к делу приступай. Мы из-за тебя и так
Заур подошел к курятнику, вытащил железный засов и распахнул двери. Послышались сотни тюрюкающих голосов. Дыхнуло вонючим, теплым паром. Заур облокотился на железную сетку, что перегораживал выход и обозрел своих будущих жертв. Любознательные птицы столпились у выхода и сквозь дыры в перегородке клевали ногу Заура. Некоторые из них просто стояли и смотрели, вдыхая свежий воздух - последний раз в своей жизни.
Разговаривая с Мадиной, Замира, медленно направилась к открытым дверям курятника, запахи не пугали ее.
Но на этот раз Мадина оказалась хитрее. Она сделала вид, что не замечает намерений Замиры, повернулась в сторону дома и позвала Аслана. Голос Мадины заставил соседку остановиться и повернуть обратно. Дальнейшее продвижение вглубь чужого двора, без сопровождения хозяйки было бы неприлично.
Мадина не желала показывать соседке своих индюшат, иначе ее ложь могла открыться. Но была еще одна суеверная причина. Считалось нежелательным показывать свое добро завистливым людям. Под завистливыми людьми обычно подразумевалась почти любая женщина. Исключением были только женщины с хорошей репутацией, зарекомендовавшие себя как хорошие люди, добродушные, улыбчивые, говорящие то, что у них на уме без задних мыслей. Почти все мужчины тоже попадали в категорию независтливых людей. По мнению адыгских женщин, зависть мужчинам присуща в гораздо малой степени чем самим женщинам.
Поэтому сама Замира (как почти любая другая женщина) тоже не навязывалась и не просила показывать индюков. Если бы она попросила, Мадина безропотно исполнила бы желание гостьи. Но случись после этого умереть, или хотя бы заболеть одной птице, то Замира знала (как и все хитрые женщины с задними мыслями) что в кулуарах соседских бесед прослывет женщиной с дурным глазом.
Аслан принес ручку и бумаги. Заур написал рецепт как заправский ветеринар и еще раз предупредил соседку обратиться к настоящему ветеринару. Замира поблагодарила, сказала дежурные «Хороших вам цен» и ушла.
- Никто не хочет платить ветеринару, - Мадина вошла в кухню, закрывая дверь за собой. – Все хотят бесплатно доехать до нового года.
- Мне не жалко, - отвечал Заур, натягивая резиновые сапоги до колен.
- А мне что жалко? – сказала обиженно Мадина. – Пусть аллах поможет ей вырасти этих индюков здоровыми. Но если твои советы ей не помогут, она начнет косо смотреть на тебя.
- Мне все равно.
- Тебе всегда, все равно. Сколько раз говорила не открывать двери, когда во дворе гости. Видела, как она шею вытягивала как жираф.
- Кто вытягивала? – спросила Диана.
- Замира. Так рвалась заглянуть в курятник. Шиш, она их увидит.
- Почему? - сказала Диана. - Может от зависти лопнула бы.
- Лишний глаз на моих индюках, мне ни к чему, - вдруг Мадина расхохоталась. - Помнишь Заур, в прошлом году, мы с ней на базаре столкнулись. Она тоже принесла своих индюков и уже начала вытаскивать из сумок. Как увидела нас, вся побледнела. Я специально тогда подошла и говорю «Доброе утро» и все такое. А она застыла на месте и так смешно улыбается. Ее индюки ходят по рукам перекупщиков, и я вижу какие они на самом деле. Худые, синие, одна кожа да кости. Перекупщики стоят и морщат носы. Тогда я чуть не прыснула со смеха, еле сдержалась. Кажется, за копейки потом сдавала, чтобы не стоять у проходных ворот базара, - Мадина вдруг прекратила смеяться. - Смешного тут мало конечно. Столько сил и денег потратили они на это? Мне ли не знать? Но смешно вся ее ложь и как эта ложь открылась.
- Ты говоришь, в прошлом году она прогорела на индюках, - сказала Диана. – Тогда почему в этом году у них в два раза больше?
Мадина махнула рукой:
- Главное для нее чтобы люди, говорили, как она занята каким-нибудь делом. И трубить об этом направо и налево. «Ты сидишь, закинув ногу на ногу, а муж приносит деньги в дом», - Часто говорили ей наши соседки, и она злилась. Теперь вот занята делом, хотя себе в убыток. Но сегодня никто не назовет ее ленивой и что сидит на шее мужа.
Заур надел тяжелый комбинезон, из жесткой брезентовой ткани, накинул старую куртку «Балон» и еле застегнул молнию. Взял кухонный нож и проверил остроту большим пальцем.
- Я готов резать и убивать, - сказал он, поворачиваясь к матери.
- Ты иди долей в казан ведро воды, - сказала Мадина. - Пока мы тебя ждали, она вся выпарилась. Как дольешь, приступай. Мы тоже скоро переоденемся в теплое и выйдем.
- А где лопата? – остановился он у открытой двери.
- В гараже, в углу стоит.
Брезентовые брюки Заура (Подарок двоюродного брата работающего в автосервисе) неприятно для уха свистели, соприкасаясь штанинами при ходьбе. Резиновые сапоги шагали спокойно и уверенно. Талый снег и чернозем заднего двора мешались под ногами. Заур с легкостью нес ведра полной воды. Иногда на правый сапог проливалась немного, смывая грязь, но чистота сохранялось только до следующего шага.
Заур долил воды в казан. Отошел на несколько шагов и лопатой вырыл небольшую ямку. Шлепая сапогами, он пошел к курятнику. Через минуту вернулся, держа за ноги, вниз головой двух индюков. Птицы бились крыльями, казалось кухонный нож в другой руке Заура, способствовал этим тщетным буйствам.
Мадина, Диана и Аслан набрав несколько лишних килограммов теплой одежды подошли. Ночь обещала быть длинной, зимней, и вне стен дома.
На столе лежали три больших индюка с перерезанными глотками и полностью истекшие кровью. Заур обернулся и положил еще одну жертву рядом с ними.
- Все по старой, сложившейся традиции, начинаем только ночью, - Мадина, взяла за ноги мертвого индюка и вниз головой опустила в казан с кипящей водой. Держа обеими руками тяжелую птицу, она еле поднимала и опускала ее, поднимала и опускала, и так несколько раз. Наконец она с трудом подняла опутанного густым паром мокрого индюка, положила на стол и всей пятерней начала выщипывать перья. Руки ее напоминали губы лошади, рвущие пучками траву на лужайке.
- Что стоите? – обратилась она к Диане и Аслану. – Берите по одному и начинайте. Только не передержите в кипятке – свариться, потеряет товарный вид.
Заур стоял в стороне, наблюдал. Диана и Аслан, засучив рукава, макали каждый своего индюка в кипяток.
- А ты что так долго? Казан вот уже два часа кипит. – Обратилась Мадина к Зауру. – Условились же начать в шесть. Теперь до двух часов ночи придется просидеть. А утром в половине пятого вставать.
- А почему без меня не начали? Я же предупредил, что могу задержаться.
- Твой отец разбитый усталостью лежит в кресле. Думаешь, он сможет сейчас каким-нибудь делом заняться.
- Я не про отца говорю, - Заур кивком показал на Аслана.
Аслан увидел кивок и повернул взгляд в сторону матери.
- Да ты что? – возмутилась Мадина. - Он еще маленький для этого.
- Я всего на год был старше, когда начинал.
- Не говори глупостей.
Заур улыбнулся.
- Аслан, а ты хотел бы попробовать?
Аслан ухмыльнулся и хмыкнул, но ничего не ответил. Он еще не определился. Хочет ли как большинство мужчин начать резать куриц, или как некоторые выберет другой бескровный путь и станет говорить «Я не делаю этого». Как двоюродный дядя Валера и сосед Больа, которые всегда прикрывают рукой глаза, когда кто-то режет птиц или уходят подальше, когда режут скотину.
- Нет, нет, не подначивай его на это, - говорила Мадина, не поднимая головы и по одному выдергивая жесткие перья с крыльев.
- Может топором, как русские это делают, - предложил еще один вариант Заур и улыбнулся. - Все равно, не мы же будем их есть.
- Я сейчас дам тебе топором по шее, - последовал взрывной ответ Мадины. - Этих индюков мусульмане будут есть. Я не могу взять такой грех на душу.
- Не только мусульмане покупают индюков.
- Мне без разницы кто покупает. Я делаю это так как нужно, а ты выкинь эти идиотские мысли из головы, займись делом. Вот, - Мадина пододвинула к краю стола чисто ощипанного индюка. - Положи это в бочку с водой и неси следующих.
Стол - старый, еще прадедушкиной работы, скрипел и качался под сильными руками Мадины и Дианы. Несмотря на массивные, прямоугольные ножки, казалось он сейчас развалиться. Но десятки гвоздей, ржавых, погнувшихся, скрытых под толстым двадцатикратным слоем красок держали его. А недавно доверенная новая клеенка была знаком того что старому столу еще рано на свалку.
Огромная мертвая птица, чадила плотным паром, желтые чешуйчатые ножки показывали на темное небо. Ее голова с высунутым языком свешивалась со столешницы и качалась из стороны в сторону, словно маятник в руках гипнотизера. Мадина срывала горстями перья, словно одежду с индюка, обнажая куски голой пупырчатой плоти.
Стол скрипел, словно на нем месят тесто. Когда мать и дочь работали в одном такте, стол увеличивал свои стенания. Тогда одна сбавляла и отставала в темпе, притупляя скрип режущий слух.
Постоянный свист соприкасающихся друг с другом брезентовых штанин комбинезона то отдалялся, то приближался. Заур приносил живых трепыхающихся птиц и уносил голых, на радость матери желтых – жирных и спокойных туш.
Девушка отодвинула чистую от перьев птицу.
- Скольких еще нужно ощипать? - обратилась она к матери.
- Сколько Заур? – спросила Мадина.
- Жанетта заказала тридцать две туши.
- Тридцать две? Да на это уйдет вся ночь, - девушка обратилась лицом вверх, как бы говоря «За что?». Черное небо, рваные кусочки облаков по краям и блестящие кристаллы звезд застыли в ее глазах. Не мигая, она вдохнула глубоко, и чуть не закашляла от холодного воздуха.
Живой индюк, спокойно сидел возле ямки с кровью. Вторую птицу Заур обернул в мешок, чтобы не сломать ему крылья, положил на землю рядом с ямкой. Он вытянул голову индюка, сказал традиционное «Бисмиляхи рахьмани рахьим», - и перерезал горло птице.
Неожиданно жертва высвободила крыло и попыталась улететь. Кровь брызнуло на куртку, на ноги и лицо Заура. Он не растерялся, быстро схватил бьющееся крыло и коленом прижал к земле.
- Совсем без практики разучился, - улыбнулась Диана.
- Вроде того, - недовольно пробурчал Заур. Через минуту он обернулся весь в крови и протянул мертвую птицу сестре.
- Маньяк убийца, - засмеялась девушка, отстраняясь от брата.
- Если подсчитать количество душ что я загубил, то я в несколько раз переплюну самого знаменитого из них. А до нового года к ним прибавиться еще пят сотен. Надеюсь, аллах простит нам.
- Конечно, простит. Что за глупости ты говоришь, - воскликнула Мадина, но ее неуверенный голос казалось, говорил тоже самое, что и Заур секунду назад. Потом словно извиняясь, добавила. - Такая у животных доля, ничего не поделаешь. Аслан милый, отнеси эту в бочку, а то Заур занят сейчас.
Диана бросила букет мокрых перьев в ведро и, наблюдая за младшим братом проговорила:
- Ты воспитываешь его как девчонку.
- Я покажу тебе девчонку, - проорал Аслан издалека.
- Иди куда шел. Когда Заур обзывает тебя девчонкой, ты не так смел.
- Иди милый, не обращай внимания, - успокаивал Мадина младшего сына. - Не говори глупостей Диана. Я обращаюсь с ним так, потому что он еще маленький.
- Никакой он не маленький. Половина его одноклассников водит машину.
- Не одобряю я это раннее приучение к рулю, - замотала Мадина головой.
- Дело не в руле.
- А в чем?
- Ты просто больше любишь его, чем Заура и меня.
- И Заура? – Мадина не удивилась, она не раз сталкивалась с ревностью дочери к сыновьям.
- Заура ты тоже больше меня любишь. Но почему?
Мадина часто шутя полуправдой, любила дразнить свою дочь.
- Почему? Потому что они моя надежда и опора.
- А я?
- А ты мне кто?
- Я твоя дочь.
- Это сегодня, а завтра? Завтра украдут тебя, и все, чужая семья. А мои сыновья будут заботиться обо мне.
Диана улыбнулась, не поднимая головы. Она нарвалась, и знала, что нарвалась по делу. Мадина в улыбке наблюдала за ней исподлобья. Девушка молчала рвала мокрые перья.
- Почему «они»? – Диана подняла голову и тыльной стороной руки почесала лоб. - Что обе будут жить здесь?
- Надеюсь, аллах не пожелает этого, - отвечала Мадина, мотая головой. - Держать двух невесток в одном доме? Никогда это не приводило ни к чему хорошему. Вот Лена и Рита два года прожили в доме свекрови, и хотя пять лет прошло как разъехались, враждуют между собой до сих пор.
- Тогда как? По очереди, что ли собираешься жить у них?
Мадина громко рассмеялась, словно дочка сказала большую глупость.
- Нет, конечно, надеюсь, аллах не допустит остаться меж двух домов. Шучу я дочка, буду жить как все в своем доме, вот с ним.
Мадина притянула младшего сына.
- Вот моя надежда и опора. Я буду жить с тем, кому принадлежит все здесь, этот дом, земли, - она обняла Аслана и поцеловала его макушку.
- Хорошо расположился, - недовольно проворчала девушка. - Достаточно родиться младшим мальчиком и у тебя уже есть готовый дом. Не надо ни о чем беспокоиться, вырос, женился и все.
- Пока Заур не жениться, он тоже не жениться. Правда, милый, – она отпустила сына и продолжила работать руками. - А ты чему завидуешь? Когда будешь выходить замуж, выбери младшего в семье или единственного, и у тебя будет такое же счастье. Но запомни, везде есть свои плюсы и минусы. Выберешь младшего, у тебя будет готовый дом, но будешь жить со свекровью. Хотя бывает и среди них, встречаются хорошие. Выберешь не младшего, дом построишь сама с мужем и подальше от свекрови. Все что нам положено мы сделаем, но выбор за тобой, тут мы в стороне.
- Вы купите нам дом, - обронила девушка.
- АХАХАХА, - захохотала Мадина. – А на что тебе муж дорогая. «Мы купим». Мы участок Зауру еще не купили, а он год, два, уже принесет нам невесту. От них и так отбоя нет. Он недавно телефон дома забыл, так от звонков просто голова заболела, пришлось выключить. А там и Аслан совсем скоро подрастет. Аллах пожелает, еле успеем, все сделать.
- А ты выбрала папу, чтобы не жить со свекровью?
- Я честно не думала об этом дочка. Просто поверила его красивой болтовне, и мне повезло, что он не младший. Хоть в этом мне повезло. Удивляюсь, как Залина с ней уживается. Она за одно это медаль заслужила. Так что, выбирая мужа, смотри еще и на свекровь, если даже не собираешься с ней жить. У них руки длинные, а языки еще длиннее.
- Интересно, какая свекровь выйдет из такого ангелочка как ты? – улыбнулась Диана.
Мадина опять захохотала.
- Только аллах знает милая, только аллах.
Мадина отщепила несколько невидимых волосков от голой индюшки.
- Эх, милая, если бы имела такой возможности, всем троим купила бы дворцы. Аслан отнеси эту.
Диана вытерла рукавом пот со лба и слишком театрально вздохнула, чем вызвала внимание Мадины.
- Не понимаю, - начала девушка показывая руками на полу-ощипанную птицу перед собой. - Зачем это делать самим, если можно нанять людей. – Вот Мешохова Лиана с сестрой и мужем, для Леры, за три часа подготовили и упаковали в базарные сумки полсотни голов. А мы с этими тридцатью, до двух часов ночи будем возиться.
- А вы что будете делать, пока они будут работать? – ответила вопросом на вопрос Мадина.
- И берут они не дорого, - обронил Заур.
- А ты-то, зачем жалуешься? - обратился Аслан к брату. - Просто шеи режешь и все. Мне женскую работу приходится делать.
- Женщина, заткнись и работай, - ответил Заур резко.
Аслан нахмурился и повесил голову.
- Лучше уж ощипывать, чем резать шею, бррррр, - сказала девушка и, поеживаясь, словно от холода, стряхнула с себя невидимый снег.
Неожиданно за стеной страдальчески замычала корова, следом за ней и другая. Они чувствовали людей стоящих поблизости и звали их.
- Почему они мычат? – Заур оглянулся на брата. - Ты поил их водой сегодня?
- Поил я их, - обозлился Аслан. – Вот уже пять дней я один им воду таскаю. Никак не дождусь от тебя замены.
- Что, ярмо сильно шею натерло? – Заур сразу же пошел в атаку. - Я начал таскать им воду, когда ты еще в люльке связанным коконом качался.
- Не надоены они, - вмешалась Мадина. – Вот и мычат.
Коровы опять замычали, протяжно и почти хором.
- Пойду я к ним, - сказала Мадина. - Салиму дай хоть малейший повод. Выбежит и начнет орать. Хорошо Адмир держит его.
Она закончила чистку очередной птицы и пододвинула на край стола.
- Вы пока работайте, я пойду к ним, – сказала Мадина.
- Мам, пожалуйста, давай сначала закончим, - попросила девушка, двумя пальцами снимая с рук прилипшие перья.
- Если хочешь сама иди, и подои их, - предложила Мадина. - Я с удовольствием останусь здесь с моими сыночками.
- Нет уж, большое спасибо, - ответила Диана.
- Посмотрела бы я на тебя когда выйдешь замуж за того у кого будет десять коров.
- Надеюсь аллах такого не пожелает, - ответила девушка смеясь. - И вообще, я не собираюсь жить в селе.
- Вначале все так говорят, - сказала Мадина.
- Как только выйдешь замуж, - сказал Заур уходя. - Я обязательно подарю корову твоему мужу.
Все, засмеялись.
- Да я тебя задушу собственными руками мальчик, - ответила Диана и швырнула в брата горсть мокрых перьев.
Заур пошел за живыми птицами, за ним ушла и Мадина трясущаяся от смеха.
- А ты что смеешься? - набросилась девушка на младшего. – Ощипывай, давай.
- Ты тоже ощипывай, я, что ли один…
- Заткнись.
- Сама заткнись.
Она с мокрым шлепком ударила по шее младшего. Его мгновенный замах в бессилии замер на высшей точке. Девушка закричала «Мама». Аслан схватил ее за руку и скрутил. Она завизжала.
- Сколько раз говорить, - процедил сквозь зубы Аслан. – Не трогай меня. Я однажды сломаю твои пальцы.
Девушка мало обращала внимание на угрозы младшего брата, в день она слышала их по десять раз.
- Тогда папа оторвет тебе голову.
Он покрутил немного ее руку, и она опять завизжала.
Тут вернулся Заур с двумя индюками.
- Вы чье, ерундой занимайтесь? Отпусти ее и за дело.
- Она бьет меня.
- За дело я сказал.
Девушка опять сделала шлепок по шее младшего брата.
- Диана перестань, - рассердился Заур. - Получишь от меня.
Аслан затравлено оглянулся на обеих и продолжил щипать мертвеца. Сестра, стояла напротив и, выглядывая исподлобья, хихикала.
Заур обернул индюка в мешок, присел на корточки, оглянулся, и только теперь вспомнил, что забыл нож в курятнике. Он чертыхнулся и, освободив птицу опять ушел.
Диана взглядом проводила старшего брат до дверей курятника и тут же достала свой мобильник.
- Аслан! Улыбку.
Аслан, недоумевая, поднял взгляд на сестру, и яркий щелчок фотоаппарата ослепил его.
- Выложу в «Одноклассниках», - сказала она.
Аслан бросил свое занятие и взбешенный погнался за убегающей сестрой.
- Удали сейчас же. Если догоню, сломаю твой телефон. Честно. Я не шучу.
Аслан догнал сестру и опять скрутил ей руку. Девушка взвизгнула и на автомате позвала маму.
- Что случилось? - услышали они голос матери, но по лицам обоих видно было, что для них это стало полной неожиданностью.
- Аслан бьет меня, - опомнилась первой Диана.
- Кто ее бьет? - опешил Аслан. - Никто не бьет, врет она все.
- Зачем тогда держишь ее?
- Она сфотографировала меня рядом с индюком. Хочет выложить в интернет.
Мадина улыбнулась.
- Ну и отлично. Пусть все знают, какой у меня работящий сын, матери помогает. Девушки любят таких.
Аслан сам не заметил, как надул губы от обиды, словно ребенок.
- Я не хочу, пусть уберет.
- Ладно, ладно мой дорогой. Диана, удали фото. Не надо обижать моего сыночка
- Дай я, - Аслан вырвал телефон из рук сестры. – Я сам удалю, а то я знаю ее.
Дверь курятника скрипнула, чуть приоткрылась, и Заур вышел на улицу, держа кухонный нож в руках.
- Я думал ты пошла доить коров? – сказал он.
- Не дошла, - отвечала Мадина.
Заур локтем закрыл за собой дверь, отрезав ломоть желтого света.
- Хасанби пришел и хочет одолжить денег у Салима. Немного не хватает. Диана, одолжи из своих, на время.
- Так я и знала, - со злостью выпали девушка. – Я надеялась получить от вас недостающие деньги и под новый купить планшет. А вместо этого вы отбираете то немногое, что у меня есть.
- Давай, давай, не жадничай, - торопила Мадина. - Продадим индюков, купим тебе, какой захочешь.
- Ну да, сразу. Вы никогда не возвращайте денег.
- Как это ты разговариваешь со мной, - разозлилась Мадина. - Ну-ка пошла и принесла. Ты пока еще живешь в этой семье, и здесь нет твоих и моих, все общее.
Брови девушки сошлись в бессильной злобе. Она опустила голову, все еще выдергивая перья из крыльев мертвой птицы, и вместо того что бы заплакать, пробормотала:
- Вечно у этого Хасанби нет денег…
- Замолчи дура, - зашипела Мадина на дочь и огляделась по сторонам. – Если Салим услышит, язык твой вырвет.
Казалось, девушку это мало заботило, она рвала все, что попадалось под руку. Тяжелые клочки перьев летели в стороны и мокрым шлепком падали в грязный снег.
- Эй, осторожно, - одернула Мадина дочь. – Со сломанными крыльями они уйдут только за полцены.
Девушка остановилась, встряхнула руки и с опущенной головой прошла мимо пристально смотрящей на нее матери.
Аслан с грустью провожал сестру. Он похихикал бы, если дело касалось чисто женских штучек. Но как мать говорила ранее, «Все в семье общее» и он собирался частенько пользоваться новым планшетом.
Перед ступеньками она взяла кубган и ополоснула руки водой. У самой двери в дом, девушка обернулась.
- Поклянись аллахом, что купишь мне планшет на новый год.
- Не буду я не в чем клясться, - ответила Мадина. - Я сказала, если нужно мы купим.
Девушка разочарованно вздохнула и ее хмурое лицо скрылось за дверью.
- Завтра же, как продадите эту партию, вернете, - сказала Диана, протягивая зеленую бумажку матери.
- Рот твой оторву как подошву от ботинка. Поняла девочка. И сними с лица эту скомканную маску. Выйдешь замуж, мужу своему будешь корчить рожи.
Мадина повернулась и ушла.
Аслан, не смея шевельнуться, наблюдал в стороне. Заур смотрел на них - улыбаясь, серьезным он становился только рядом с отцом.
***********************
Диана расстроенная финансовыми осложнениями, вымещала злость на работе. Перья из-под ее рук клочками летели во все стороны.
За стеной доили корову. Раз-два, раз-два словно отсчитывали сильные пальцы Мадины количество надоенного, жесткая струя молока холодно звенела на дне пустого ведра.
Аслан медленно и сосредоточено возился с индюком. Он был уже близок сдать старшему брату свою первую очищенную птицу.
Заур облокотился на голую ветку грушевого дерева и лениво позевывая, смотрел на звезды.
Пока отсутствовала Мадина, на столе образовался затор из неощипанных птиц. Как бы Диана не злилась и неистово не работала, до быстрых рук матери ей было далеко.
Наползли облака и звезды потускнели. Чистое ночное небо потеряло свое прежнее очарование. Заур заскучал еще больше. В поисках развлечения он обратился в сторону сестры, и улыбнулся. Любое недовольство младшего брата или сестры, он считал отличным средством разгона его скуки.
- Диана, - позвал он.
Девушка не отвечала и работала, не поднимая вспотевшей головы.
- Дии-ааа-наа, - повторил Заур, предвкушая хорошую игру на нервах сестры.
- Что тебе? – рявкнула она.
- А какой ты хотела купить планшет?
- Никакой.
Аслан, выглядывая исподлобья, смотрел то на брата, то на сестру, он до сих пор не закончил ощипывать свою первую птицу.
- А я знаю какой?
- Тогда зачем спрашивать?
- Такой, как у твоей подружки, Сеймы…
- Ага, сразу, - ответила девушка.
- А какой?
- Отстань.
- Да, - протянул Заур с ехидной улыбкой. - Жалко. У Сеймы крутой планшет, у Раметы тоже есть. Даже у Амины есть, а у них дом вполовину нашего курятника. Несправедливо.
Диана была напряжена от злости, и казалось, потеряла всякую гибкость. Словно надутая газом, она готова была взорваться в любую минуту. Заур тем временем своими расспросами задевал ее и высекал искры.
- Может тебе попробовать стать отличницей, тогда мама с папой купят тебе.
Отличница Диана приостановила работу и зло посмотрела на улыбающегося Заура. Она считала, что имеет право быть недовольной, а издевательства брата оскверняют ее чувства.
- Отстань. Что пристал? – заорала она и огляделась вокруг себя. Но ничего не нашла что бы бросить в брата.
- Что кричишь? Не можешь спокойно сказать? – с притворным возмущением произнес Заур. – Чуть не проглотила нас.
Девушка посмотрела вниз. Галька размером с большой палец торчал из мерзлой земли. Носком выбив его, она подняла и бросила в брата.
Заур успел спрятаться за тонким стволом грушевого дерева и прокричать:
- Озверела что ли?
- Озверела. Отстань.
- Ради планшета ей уже никто не нужна, - Заур поцокал языком и помотал головой, словно разочарованный молодым поколением старик.
- Вот, отнеси в бочку, - Диана двинула на край стола чисто ощипанную тушу индюка.
Когда Заур вернулся Диана работала медленнее. Напряжение ослабело и она уже успокоилась. Заур облокотился на ветку грушевого дерева, глянул на небо и опять зевнул.
Раз-два, раз-два сжимала Мадина в ладонях мягкие, размером со средний огурец коровьи соски. Струя молока, врезаясь в поднявшуюся пену, перестала звенеть. Спустя несколько минут звуки стали короче и глуше, почти неслышны. А еще через минуту двери коровника открылись, и Мадина шагнула за порог на улицу. В одной руке, качаясь в такт ее шагов, она держала полное ведро молока с белоснежной шапкой пузырей. В другой руке стульчик с толстыми, короткими ножками.
- А какой сегодня день? - спросила Мадина, закрывая двери коровника за собой. - Сегодня ведь пятница?
- Кажется, - ответил Заур.
- «Пятничное молоко». Нужно отдать кому-нибудь, из соседей. – Мадина на секунду задумалась и произнесла с сожалением. - Давно никому не отдавала. У кого из соседей нет коровы?
- У Зашезовых нет, у Гятовых, - ответил Аслан.
- У Ашижевых, - добавила Диана.
- Отдам Гятовым сегодняшнее, - решила сразу Мадина. - Остальным, в следующие разы. Как думаете, может сейчас отнести как молоко, или завтра утром, сливки и сыр?
- Зачем париться, - отозвалась девушка. - Отнеси молоко и все. Если хочешь, я отнесу.
- Ты никуда не пойдешь, - твердо заявила Мадина, словно с одного удара вбила гвоздь в доску.
- У них есть сепаратор? – спросил Заур.
- Вряд ли, - ответила Мадина. - Когда у них корова была, Джульетта иногда одалживала наш.
- Лучше сделай сыр и сливки, а потом отнеси.
- Ты прав Заур, - согласилась Мадина. Если делать добро, делать это нужно до конца.
* * *
Три десятка ощипанных индюшек плавали в бочке с водой под тонким слоем льда. Через час им предстояло быть еще и выпотрошенными.
Мадина на кухне отдыхала со своими «детьми» как она их ласково называла.
Два брата и сестра полулежали на мягком диване в углу. Заур смотрел в потолок, Диана в наушниках слушала музыку из телефона, а младший Аслан с разинутым ртом, спал, похрапывая. Сама Мадина говорила по телефону с младшей сестрой.
- Тхьэ не знаю что им нужно? В двухтысячном году говорили, что конец света близок. Сейчас вот опять, по календарю Майя, будь он не ладен, 2012 объявили концом света. Не могут проклятые остановится. Да… Да… - закивала несколько раз Мадина. – Но вот недавно телевизору передавали, что Путин там кого-то спросил и ему ответили, что не будет никакого конца света. … Откуда я знаю… в Нато наверное.
Заур прыснул, а потом захохотал. Диана сняла наушники, пытаясь понять что происходит.
Мадина улыбалась детям, понимая, что сморозила глупость но, не понимала какую. Она отвлеклась от телефона:
- Что? – кивнула она в сторону Заура. - Что я такого сказала?
Аслан проснулся и туманным взором оглянулся на шум. Убедившись, что происходящее не касается его, он подтянул себя немного вверх и опять заснул.
На недоумение матери Заур мотал головой и сквозь хохот говорил:
- Ну, ты мама концерт.
Мадина обратилась опять к телефону.
- Ничего, тут дети надо мной смеются.
Когда Заур успокоился, он потянулся головой к наушникам сестры.
- Что слушаешь?
- Разное, - ответила Диана.
Через секунду Заур презрительно отмахнулся.
- Попса. Я думал адыгское. Как ты можешь это слушать?
- Я и адыгское слушаю, - отвечала девушка. - Но эти мне тоже нравятся.
- Как это может нравиться? - возмущался Заур. - Меня тошнит от них.
- Десять лет назад ты только это и слушал, - вмешалась Мадина, отпуская телефон в карман халата.
- Я? – возмутился Заур. - Не может быть
- Может, может. Все мы в детстве слушаем современную эстраду. Только повзрослев, переходим на национальную музыку. Это даже удивительно, что она адыгское слушает.
- Чего тут удивительного? - не понимал Заур.
- В ее возрасте мы и слышать не хотели ничего адыгского. А сейчас и стар и млад только родное и слушает.
* * *
«Зеленый базар». Самый большой, самый популярный у народа рынок. Расположенный в центре столицы республики, «Зеленый базар» по праву может претендовать на звание сердце республики. Качая продукты питания и товары, словно необходимейшая организму кровь, рынок гоняет их по кровеносным сосудам - дорогам, насыщая всю республику до самых отдаленных ее уголков-аулов. Ни одно предприятие, фабрика или завод не дает столько рабочих мест, сколько дает «Зеленый базар». Ни в одно другое место во всей республике не собирается столько людей как здесь. Наверное, даже когда футбольный клуб Спартак-Нальчик выступал в высшей лиге Чемпионата Росси, на матчи с грандами местный стадион не окружал столько автомобилей, сколько гудят здесь в часы пик. И так изо дня в день, практически без выходных на протяжении многих лет.
Мадина и Заур покидали «Зеленый базар», а полусонные покупатели только начали подходить. Красный рассветный луч скользил между людьми, но через час ожидаемая теснота придавит и его. Широко зевая, продавщицы топтались на месте, некоторые пили чай, кофе, больше для тепла, чем для наполнения желудков. День только начался, и они молча переглядывались короткими улыбками. Кабардинка и балкарка, жестикулируя и скептически отмахиваясь от явно отсутствующих здесь людей, кидали друг в друга русские слова инвалиды. Вчерашние ссоры ушли прошлой ночью со сном, сегодняшние еще не затевались. На столах товары-близнецы выстроились в ряд до распахнутых настежь ворот. Битва за покупателей только начиналась.
Стараясь не отставать от Заура, Мадина тяжело шла, перекладывая свое грузное тело с ноги на ногу. Иногда останавливаясь, спрашивала цену, «Сколько за сыр»? «За сливки»? но долго не задерживалась у прилавков.
- Хорошо хоть у нас есть свое, а то и это пришлось бы покупать, - сказала она вслух про себя.
Заур обернулся.
- Ну как? Сколько Жанетта заплатила?
- Только половину, - Мадина сунула руку в карман халата, убедиться еще раз на месте ли деньги.
- И то хорошо, - сказал Заур.
- Сыр из цельного молока? - остановилась Мадина у такой же, как и она сама широкозадой, но молодой продавщицы.
Заур стоял, обняв свои плечи.
- Мам, зачем тебе это? Пошли скорей, - Короткая кожаная куртка сидела хорошо на его спортивном теле, но с декабрьской погодой плохо справлялась.
- Анета! - вдруг воскликнула Мадина. И все еще не доверяя своим глазам, распахнула объятья высокой худой женщине своих лет.
- Мадина? – отозвалась Анета. - Еще издалека увидела, смотрю, ты, не ты.
Женщины обнялись. Заур тоже поздоровался с Анетой.
- Ну как ты Мадина, как твоя семья?
- Шикур Аллаху все хорошо. А как вы?
- Неплохо тхьэ.
- Я подожду тебя в машине, - сказал Заур матери. Она кивнула.
- Хорошего дня, - сказал Заур знакомой матери, она ответила тем же и он ушел.
Держа руки глубоко в карманах брюк, Заур чиркал ключами от машины и чуть ли на ходу не подпрыгивал от холода. Скоро он вышел за ворота «Зеленого базара» и направился в сторону парковки.
Минут через десять Мадина скрипнув водительским сиденьем, и хлопнула дверью легковушки.
- Кто эта женщина? - Заур грел руки, сидя на них.
- Такая чистенькая, ухоженная. Одногодка со мной, а выглядит на 15 лет моложе, - начала Мадина. - Раньше были соседями и подругами в моем родном селе.
- Здесь в городе живет?
- Теперь да. Еще прежде меня замуж вышла за односельчанина, там же и жила. Говорит, десять лет как в городе живет. Продали дом и переехали после смерти свекрови. Свекра не было, умер еще до того как она вышла замуж. Помнишь у нас есть фото, где мы с ней сидим у речки, обнявшись.
Заур покачал головой медленно и дернул плечами.
- Не помню.
- Вернемся, покажу. А сейчас давай заводи свою машину, поехали домой. И включи печку.
Отечественный Автомобиль вылез из тесной щели припаркованных иномарок. Две рычащие легковушки встали в выжидательной позиции схватить освободившееся место. На светофоре они повернули направо и цепь кристально чистых, кавказских гор, остался позади. Только двугорбый Эльбрус маячил еще слева.
- Зачем мы мучаемся? - размышляла Мадина вслух. – Убрала свою квартирку, подмела, приготовила еду и все, ты образцовая хозяйка. А мы как живем? Не успели до вечера ко всему перечисленному еще надоить коров, накормить, подчистить по два раза в день скот, птиц, подмести двор, и если упустили что-то одно, все, ты уже никудышная хозяйка. Права Диана что тянется в город. Что она в селе оставила? Бесконечный труд? И все в пустую.
- Не люблю я город…
- Они еще смотрят на нас свысока, нос задирают, «Фу, человечиной пахнет»,- Мадина говорила со злостью, но больше на себя чем на давнюю подругу.
- Не люблю я город, - повторил Заур. - Эти маленькие квартирки, бесконечный шум под окнами. Проснулся утром, нельзя потянуться, не упираясь в стену ногами и руками.
- Слишком много лишнего тянем на себе, - продолжала Мадина, не слушая сына. – А дальше, все сложнее и сложнее.
Заур улыбнулся и замолчал. Когда Мадина размышляла вслух, то ею овладевала непроницаемая глухота. Сын знал ее как никто другой, даже больше чем муж.
- А корма с каждым годом прибавляют в цене. На индюков цены примерзли на одном месте три года назад, так с тех пор и стоят.
Проехав полгорода в зеленом потоке, последний светофор решил нарушить плавное течение их пути, показав красный свет.
Заур задумчиво привалился на руль и стал разглядывать широкую улыбку красивой девушки на плакате. Она что-то рекламировала, но его взгляд не желал ничего другого.
- Мне кажется, мы идем ко дну, - неожиданно проговорил он.
Мадина тоже посмотрела на плакат.
- Что?
Светофор все еще отсчитывал красные цифры. Заур откинулся назад на спинку сиденья и повернулся в сторону матери.
- Я про дела, - уточнил Заур. - Не только про нас, а в целом, по селу. Надо что-то менять.
- Ты про индюков? – Мадина задумалась на секунду и грустно закивала, - Надо. Но на что? На бройлеров?
- Бройлеры еще хуже индюков, - отмахнулся Заур словно от чего-то невообразимо ужасного. - Это имело смысл года три назад. Сейчас оптом бройлеров купить дешевле, чем дерьмо. А если зазеваешься на три дня с их реализацией, сожрут всю прибыль.
- Тогда как другие кормят?
- Мелкие частники уже загнулись или на полпути. Пришли крупные птиц-заводы, понастроили огромные курятники и выпускают каждый месяц по сотни тысяч голов. Двадцать рублей с каждой головы для них не малые деньги, для нас копейки.
- Не понимаю как это возможно, - возмущалась Мадина. - Они же еще и зарплату работникам платят.
- Какие работники. У них там все автоматизировано. Один человек справляется с десятками тысяч голов.
Мадина открыла рот и округлила глаза, потом покачала головой. Она вдруг с безнадежной горечью поняла, что тягаться голыми руками со слоном невозможно.
Заур все говорил, и каждое его слово затягивала еще одну петлю на связанные руки Мадины.
- Тут рядом на одном птиц-заводе 10000 голов индюков откармливают. К новому году выпустят. Вот тогда зеленый базар точно захлебнется индюшатиной. Через год, два сельский птичий бизнес умрет, как умерло животноводство.
Мадина молчала в задумчивости, держа подбородок в правой руке и локтем опираясь на ладонь другой руки.
- Даже не представляю, - сказала она. - Что мы дальше будем делать?
Заур думал о своем и следил за дорогой.
- Тебе надо найти какую-нибудь работу, - сказала она после минутной паузы.
Заур сразу нахмурился.
- Знаю я эту работу. Туда беги, сюда беги. Быть шестеркой.
- Ты такой же, как и твой отец, - выпалила Мадина чуть громче обычного. - И вся ваша порода Меотовская. Работа на другого человека для вас ниже достоинства.
Заур нашел хорошую причину не оглядываться в сторону матери, он внимательно смотрел на дорогу.
- Может, к Мусе пойдешь? – предложила Мадина спокойным, примирительным тоном. - Он сказал, что скоро откроет небольшой цех. Пока не знаю, что он там собирается делать, но если попрошу, он не возьмет никого, оставив тебя.
- Работать на своего еще хуже, чем на других. Особенно на Мусу. Терпеть не могу его выпендреж. Ты не обижайся, но это самый невыносимый и трудно-терпимый человек из всей вашей родни. Работать круглые сутки, без права быть недовольным. Уволишься, тогда не избавишься от косых взглядов его жены. Амир работал у них полгода. Говорит, намучился с ним, и эти деньги, что Муса платил ему, он по два раза отработал.
- Амир бездельник, нигде больше полугода не работал.
- Зато он не врун.
- У Мусы вроде сейчас Алим на тракторе работает.
- Какой Алим?
- Не ваш Алим, наш.
- Я не Алим. Он крепкий орешек. Двадцать пять лет терпел такого отца. Алим стерпит и десять, таких как Муса.
- Может тогда к Кадиру пойдешь? Он хороший человек.
Заур скорчил гримасу словно лизнул лимон.
- Как ты говоришь, «Меотовы не очень любят работать на других», А в особенности друг на друга.
- А Мурат? Он ведь работает на Кадира.
- Это исключение. Мурат пошел в мать.
Мадина засмеялась от неожиданного ответа сына.
- У тебя на все есть причины, лишь бы делать все по-своему.
* * *
Через полчаса белая семерка въезжала в родное село.
- Нужно одного индюка подарить Амину, - сказала Мадина. - А то будет неприлично, полгода комбикорм в долг занимали у него.
Заур молча дернул плечами.
- Ничего не имею против.
- Еще один твоей бабушке. Еще один сестре. Брат в этом году обойдется, он получил в прошлом году.
- Делай все, что считаешь нужным.
Заур притормозил немного машину, поворачивая налево. Мадина потянулась вперед, показывая пальцем в сторону от дороги.
- Останови у магазина Каскуловых. Хлеба нужно купить.
Мадина вышла из машины. Холодный, восточный ветер пронизывал до костей. Она прикрыла платком шею и хлопнула дверью. Сквозь стеклянные двери магазина, Мадина у прилавка увидела соседок. Она помахала сыну рукой.
- Езжай домой, я вернусь пешком.
Заур кивнул и завел автомобиль. Не проехав и сотни метров от магазина Каскуловых, он остановился у ворот своего дома. Аслан как раз выходил с портфелем за спиной.
- Открой ворота, - крикнул ему Заур, обленившись как сразу, увидел младшего брата.
Аслан крикнул ожидающим друзьям одноклассникам что-то, открыл ворота и сразу же удрал без оглядки. Заур недовольно покачал головой на брата и въехал во двор дома. Через минуту он закрыл ворота, и пошел отсыпаться.
Мадина взяла пластиковый пакет с выпирающими кубами пачек чая и хлеба из рук девушки продавщицы.
- Спасибо красавица.
Молодая девушка за прилавком мягко улыбнулась, кивнула и губами неслышно произнесла «Наздоровье».
Рядом болтали две соседки, успевшие затоварится еще раньше.
- А мой думаешь, лучше будет?
- Твоего, я иногда в огороде вижу, а моего никакими силами не заставишь сделать надомную работу. Пришел с работы, лег у телевизора и не сдвинуть, прирос к дивану, как говорят « пустил корни».
- Все они из одного теста, - говорила Мадина и, обратившись к девушке добавила. – Правильно я говорю?
Девушка не ответила, а только чуть шире улыбнулась.
Все три женщины давно открыли охоту на продавщицу. Каждая мечтала сделать ее невесткой. Девушка сама подозревала в этом двоих, но не была уверенна в Мадине, потому что за его сына ей больше всего и хотелось выйти замуж.
Она улыбающимися глазами одаривала вниманием женщин поровну, что бы ни быть замеченной в пристрастии к одной.
- Пошли, - толкнула соседок Мадина. – Незачем старушечьей болтовней морочить голову молодой девушки.
- Что ты говоришь? Ничего вы не морочите, – не согласилась девушка с Мадиной ради приличия.
- Пошли, пошли, - оглядывалась Мадина на подруг.
- Что, торопишься к своему ненаглядному, в теплую постельку пока он не проснулся?
Женщины рассмеялись.
- Тхьэ мне некогда отсыпаться, дел по горло, - сказала веско Мадина.
- Конечно, ты у нас фызибгъу, не то, что мы.
- Пошли, пошли.
Все три женщины покинули магазин и, закутавшись в теплые шарфы, разошлись по домам.
«Фызибгъу» – буквальный перевод с адыгского языка «Девять женщин». «Фызибгъу» адыги обычно говорят про сильных, хозяйственных женщинах, которые сумели своим духом и морально волевыми качествами поставить себя как минимум не ниже статуса мужа. В семье такая женщина и думающая и двигающая сила. Произноситься слово обычно в отрицательном контексте или в шутливой форме.