Древний шаман сидел у костра, глядя на пляшущие языки пламени, освещающие его смуглое лицо, изрезанное глубокими морщинами. Непонятно было, куда устремлен его взгляд - в огонь или сквозь него. С незапамятных времён он жил отшельником, питаясь плодами и кореньями, мяса не ел - убивать было против его природы. Его уединение длилось настолько долго, что он уже потерял счёт времени. Изредка одиночество шамана нарушалось посетителями - либо такими же отшельниками, как и он сам, либо людьми, пожелавшими получить хоть крупицу мудрости от древнего старца, живущего в крохотной хижине на вершине горы. Из даров приносили только газеты - столько, сколько могли унести - шаман хоть и жил в отдалении, но всё же очень хотел знать, что происходит в мире, не теряя надежды на то, что мир изменился или меняется в лучшую сторону. И сейчас в костёр одна за другой летели скомканные газеты, которые тут же жадно пожирали языки пламени. Из бездонно-голубых глаз шамана ручьём лились слёзы, оставляя влажные полосы в глубоких бороздках морщин. Где-то в ночи ветер ласково шептал ему что-то, желая утешить бедного друга. Но старец не слышал его - настолько горько и больно ему было от того, что происходит в мире - заголовки газет пестрели сообщениями о войнах, убийствах, терактах и катастрофах. Мир словно затянуло плотным чёрным полотном, который люди регулярно уплотняли, будто не желая видеть свет вовсе...
Шаман не знал, как помочь людям, и мрачные думы о собственной беспомощности давили тяжким бременем. Ещё в те незапамятные времена, когда он жил среди людей, всегда помогал им всеми силами, указывая ищущим сердцам пути к истине и свету. Но их были единицы, остальные же смеялись над ним, считая его безумцем и не придавая значения его речам.
Шли годы, столетия, а слова шамана по-прежнему не находили отклика в сердцах людей. Не выдержав этого, он покинул город и отправился на все четыре стороны, решив провести остаток жизни вдали от цивилизации, ее суеты и человеческого нежелания что-то менять. Преодолев множество километров, шаман в итоге обосновался в этих горах. Проводя дни, месяцы и годы в размышлении и созерцании, старец ждал и жаждал заблудших или ищущих душ, отправившимся на поиски истины.
Но и те ищущие и упорные одиночки, которым всё-таки удается найти древнего мудреца и впитать его наставления, не спешат донести хотя бы брезжущий лучик векового знания до других, опасаясь того, что соотечественники сочтут их речи глупыми, безумными, ненормальными или, еще хуже, мятежными.
и вот уже последняя газета исчезла в пламени, а слёзы вековой печали всё продолжали литься, вымывая солёные тропки на древнем челе.
Тогда шаман вынул комус из мешочка на шее, поднёс к губам, и магические гамма звуков инструмента нежно влились в глухую тишину ночи. И,разбуженный древнейшей мелодией, перед шаманом явился Дух Леса, взметнув сноп огненных искр.
- Приветствую тебя, брат мой. Глубока твоя печаль, друг, и её причина мне известна. Но мне неясно, как помочь людям, если они не хотят этого.
Шаман утёр слёзы, склонившись в почтительном поклоне, и отвечал: "Моя душа обливается кровью, а лицо слезами при виде того, что происходит с миром людей. Сил моих больше нет сидеть здесь и наблюдать за теми бедами, что они на себя навлекают. Обратной дороги тоже нет - души их всё равно глухи к моим словам. Я устал, я не могу так больше. Я хочу освободиться"
Дух Леса лишь прогремел: " Да будет так, как ты пожелаешь. Я освобожу тебя от твоего бремени, брат мой."
Неистовый вихрь, налетевший неведомо откуда, закружил шамана в своей круговерти.
Лучи солнца, появившиеся с зарёй, осветили пустую поляну с погасшим костром, от которого вилась тоненькая струйка дыма. Её тут же подхватил ласковый ветерок и понёс в неизвестные дали...
Свобода! А свободнее ветра ведь нет никого...
И по сей день, прислушавшись, среди шума листвы и плеска волн можно различить его озорные напевы и бесконечные причудливые истории, полные тайн и загадок...
15. 11 15