Второй день подряд мы встречаемся в клинике на капельницах, лежим на соседних столиках, и уже перемигиваемся от нечего делать.
- Моня, тебе получшело? Я вижу, ты скоро по соседям пойдешь.
Моня досадливо вздыхает и отворачивается. Ей скучно, нестерпимо скучно, несмотря на то, что сил осталось ровно на то, чтобы правильно держать лапу, пока прозрачная жидкость течет по капельнице.
Напротив нас кошка Роза, 19 лет. У нее красивейшие зеленые глаза и даже один целый клык на нижней челюсти.
- Она немного прихворнула. Так-то она у нас молодцом, всех младших строит, а тут расклеилась на погоду. – Хозяйка уже дочитывает вторую книжку, - Пришлось ее покапать.
Роза смотрит испытующе и немного иронично – что, мол, завидно? Да конечно завидно, дай бог мне немного прихварывать и смотреть с таким снобизмом в мои 90 лет.
Еще одна кошка, 7 лет, и я не спросила ее имени. Полусиамка, красавица с небесными глазами и кокетливой родинкой на носу. Она сидела в переноске, укутанная в чистенькое полотенце, и серьезно рассматривала мою сомнительную личность. Ее хозяйка – женщина средних лет, с оплывшим от частых слез лицом и суетливыми поглаживающими движениями, рассказала, что у кошки хроническая почечная недостаточность.
Фигово.
- У нее уже ни одной нормальной вены не осталось, от нас начинают потихоньку отказываться в клиниках… - женщина достает мятый бумажный платочек и промакивает сухие глаза. Могла бы и не делать этого, все равно у нее такой вид, будто только что плакала. – Мы так-то дома капаемся. Это совсем нетрудно, даже лучше, чем в клинике – я ставлю на самую медленную скорость и занимаюсь своими делами. А она спит.
Кошка все так же спокойно смотрит на меня, и в глазах ее – смесь обреченного понимания и доброжелательности. Время от времени она поднимает голову и взглядывает на хозяйку, вот тогда в голубых глазах начинает качаться нервозность: опять плачет.
- Вы знаете, собакам маленьких пород рожать опасно. Все вязки должен контролировать клуб, а она у вас даже не брид-класса. Вот результат…
- Ну усыпляйте, раз уродами родились!
Врач молча уносит коробку в стационар. Лицо серое, усталое.
- Тварь…
В коробке громко пищат маленькие черные комочки – с кулак, даже меньше. Я слышу их писк сквозь дверь, и чувствую, как дурнота поднимается к горлу, потому что они перестают пищать. Один за одним. Последний особенно надрывается, и мне срочно надо выйти подышать. Пофиг, что рядом дорога, пылища и вонь. Главное, что когда я вернуть, в клинике уже будет тихо.
Собачья у вас работа, девочки.
- Женщина, что вы мечетесь? Идите к нему, побудьте с ним.
- Нет! Я приношу ему несчастье! – она носится по вестибюлю, заламывает руки и рыдает. – Как только я подхожу к нему, он начинает умирать!
- Водички, водички ей дайте… - тихонько шипит уборщица.
- Не надо мне никакой водички! Я так… Ну где же они?
Я как-то пропустила начало истории, и сейчас не могу понять, кто эта дама, и что вообще происходит. В боксе кричит котенок, а она мечется, выскакивает на улицу, потом подбегает к двери, потом снова на улицу – и так бесконечно.
Время идет, я листаю уже четвертый журнал по садоводству. Книга моя давно села, телефон сел, и даже есть уже не хочется. Счет времени тоже давно утерян, а Моня все лежит под кислородом.
Я даже не помню, как пришла эта девушка с котом и села на соседний диванчик.
- Это мы. Он привит, абсолютно здоров, ему два года и весит он пять килограмм.
Ну да, килограмм пять, не меньше – красивый серый котяра застенчиво выглядывает из-за пазухи. Ему и страшно, и любопытно.
- Это вы? – сумасшедшая женщина внезапно прерывает свой забег и останавливается перед ними. – Вы наши доноры?
- Да-да, это мы вам звонили.
Женщина молча смотрит на кота, а потом происходит что-то неописуемое: она валится на колени и хватает его за лапы:
- Спаситель ты наш! Пожалуйста, спаси нас!
Кот в шоке.
Все в шоке.
А мне, наконец, выносят Моню – нос розовый, значит, все будет хорошо.