Платьице в горошек (Людмила Михейкина) / Проза.ру

   Прошлым летом я ездила отдыхать в Крым с мужем и сыном, но в этом году наши отпуска не совпали, и мы решили извлечь из ситуации пользу для ребенка. Сначала поехала я, а затем должен был прибыть муж, заменив ему одного родителя другим. Компанию мне составила подруга со своей трехлетней дочкой Ксюшей, ровесницей моего сына Кости.
   Чистое голубое небо, бескрайнее солнечное пространство, ласковый теплый песочек и необъятное море с попеременно набегающими на берег спокойными и пенящимися волнами, аккуратно оборудованный хозяевами сарайчик для отдыхающих, умывальник во дворе, предназначенный для водных процедур и керогаз, на котором мы готовили в целях экономии - все было прекрасно. Шел 1983 год. Мы были молоды и непривередливы. Заработная плата у нас, как у молодых специалистов, была скромной, а потребности, как у молодых семей, несколько выше, и мы с удовольствием использовали возможности экономного отдыха в небольшом прибрежном поселке. Мой муж разведал его в прошлом году, после того, как знакомые, проживающие в Ялте, назвали нам неподъемную цену за комнату, которую вначале мы собирались снять у них. Заручившись адресом и приглашением новых хозяев, и известив их письмом, я отправилась к ним на этот раз в другом составе. Но эта поездка запомнилась мне не столько отдыхом, который был так же хорош, как и в прошлом сезоне, сколько событиями в пути, которые можно назвать легкими приключениями с возможными серьезными последствиями.
   Помахав мужьям на прощанье руками из окошка плацкартного вагона, мы отправились в путь на поезде. Вначале нам было так же интересно наблюдать за мелькавшими из окна картинками, как и нашим детям. Мы смеялись вместе с ними и над ними. А они и не подозревали, что их серьезные замечания и размышления могут быть шедеврами юмора, поэтому не всегда понимали причину нашего бурного веселья, но, не задумывались над этим и искренне радовались путешествию.
   Исчерпав первые впечатления и получив у проводницы комплекты постельного белья, мы с подругой расположились на полках с книгами в руках. Ксюша легла рядом со своей мамой, а мой неугомонный Константин стал бегать по вагону, заговаривая с пассажирами, поэтому мой отдых был чутким и, заглядывая в книгу, я одновременно наблюдала за ним. Напротив нас, на боковых полках, расположенных вдоль вагона, устроился мужчина средних лет с сыном, спокойным мальчиком лет 10-12-ти.
   Перезнакомившись почти со всеми пассажирами вагона и, потеряв интерес к ним, тем более, что не каждый изъявлял желание поговорить с маленьким мальчиком, Костя вернулся к нам. Пробегая страницы книги, я наблюдала, как мужчина с боковой полки дружелюбно отвечает на его вопросы и задает ему свои. Их разговор походил на общение случайных собеседников, пытавшихся скоротать время. Прекратив бегать по вагону, Костя охотно рассказывал ему о себе и своих последних впечатлениях. Как сторонний слушатель я узнала, что наш сосед работает учителем, и подумала, наверное, его любят дети, если он так быстро и легко нашел общий язык с незнакомым мальчиком, но понимая, что взрослый человек, возможно, захочет отдохнуть, попыталась остановить своего словоохотливого сына. Однако мужчина остановил меня:
   - Напротив, мне очень интересно беседовать с Костей.
   Наговорившись досыта, малыш отправился к проводнице, с которой тоже успел познакомиться. Пока его не было, мужчина, набросив на себя простынь, задремал. Но через несколько минут Костя радостно сообщил ему:
   - Скоро проводница сварит чай. Вам какой больше нравится - из бумаги или из дров?
   Открыв глаза, мужчина, улыбнувшись, спросил:
   - А чем один отличается от другого?
   - Я видел, как утром она в печку дрова положила, а сейчас бумагу кладет.
      И, не дожидаясь ответа, он убежал, чтобы не упустить что-нибудь еще интересное. Мужчина, казалось, уснул, когда над ним снова раздался Костин звонкий голосок:
   - Ой, дядя, Вы уже, наверное, здесь соскучились без меня.
   Я взволновалась, но мужчина спокойно ответил:
   - Ничего-ничего, он мне не мешает, ведь в поезде чаще всего спишь не оттого, что спать хочется, а оттого, что делать нечего.
   Костя, то ли прислушавшись к моему замечанию, то ли для утоления своей неуемной энергии вскоре снова ушел. Набегавшись и наговорившись со всеми, желающими поддержать разговор, он устроился со мной рядом, а когда уснул, мужчина негромко сказал:
   - Иногда невольно наблюдаешь, как молодая мама ругает ребенка. Она, конечно, в тот момент не понимает, какой урок жестокости преподает ему, и не думает, что эта жестокость может обратиться не только против него самого, но и маме доставить немало хлопот и бед. Сегодня он беззащитный, но, ведь, не всегда будет таким. Отсюда войны, малые и большие.
   - Интересная теория. А что делать, если ребенок не слушается? Нельзя же ему все позволять. Не каждому дано донести правила хорошего тона хорошим тоном. Не каждый родитель это может, и не каждый ребенок понимает.
   - Вы совершенно правы. И не только родитель, но и не каждый педагог, к сожалению, - с удивлением услышала я от собеседника.
   - Вот видите, даже вы, учителя, не знаете правильный ответ, так как же знать нам, обычным людям, как с одной стороны не избаловать, а с другой не озлобить своих детей.
   - Может быть, пойти по пути наименьшего сопротивления.
   - Это как?
   - Не навредить.
   - Хорошая общая фраза.
   - Общая. Но у каждого она своя.
   - А можно конкретнее? Как не надо делать, это все знают, а как надо – чаще всего отговариваются такими общими фразами.
   Я поняла, что меня «заносит», и замолчала. Мой собеседник, казалось, тоже смутился, но после непродолжительной паузы сказал:
   - Ну, к примеру, не заметить легкую шалость, не заострять внимания на мелочах. Ведь, ругают в основном за поступки, свойственные возрасту, и не более того, – бегают, прыгают, много говорят и тому подобное, а это, не что иное, как естественный процесс развития и познания мира. Конечно, отвечать на вопросы сложнее, легче грубо одернуть, особенно когда у мамы плохое настроение.
   - А если даже и так, - не сдавалась я в споре, - маме тоже, бывает, портят настроение.
   - Неплохо бы отвлечь внимание ребенка на другой объект. Детям, ведь, в их возрасте все интересно. Хотя, что бы я сейчас ни сказал, будет общей фразой. В общих фразах наибольшая концентрация мысли, поэтому мы редко воспринимаем их и не часто задумываемся над сутью. У Вас хороший мальчик, он сам находит себе объект внимания, - завершил мужчина разговор, и на этом наша дискуссия закончилась.
   Я понимала, о чем он говорит, но моя незрелая душевная организация со спонтанным желанием противоречить не могла сразу соглашаться даже с очевидным. Ведь еще совсем недавно я сама была объектом воспитания своих родителей и сейчас продолжаю им оставаться, хотя и сопротивляюсь этому. В общем-то, я не была злобной и, как мне казалось, не дергала Костю по пустякам. С высоты более зрелого возраста многое непонятное становиться яснее, и, я думаю, любое разумное слово, даже сказанное вскользь, не исчезает бесследно. Оно прячется где-то в подсознании, и в нужный момент выплывает на свет. Вскоре я смогла в этом убедиться.
   На второй день нашего путешествия я тихонько напомнила Косте, как нужно вести себя. Ночью его собеседник с сыном вышли на своей станции, и их полка до конца пути оставалась пуста. Усвоил ли мой неуемный Константин воспитательный процесс или другого интересного собеседника себе не нашел неизвестно, но вскоре он приумолк и заскучал. Есть люди, которые чувствуют интерес друг к другу независимо от возраста, и в обстоятельствах, в которых им довелось встретиться, дарят друг другу мгновения положительных эмоций. И, наверное, это немало, если учесть, что из таких мгновений слагается жизнь.
   Прибыв в Симферополь, мы доехали на троллейбусе до Алушты, откуда нам предстояло добраться до поселка на катере. Другого пути к нему не было. Пришлось долго ждать. Море штормило, и катера ходили редко. Но мы были молоды и бесстрашны и готовы к отплытию в любую погоду, лишь бы поскорее добраться до места назначения.
   Сидя под тенью пальмы на скамейке, я вела непринужденный разговор с подругой, а наши дети бегали вокруг нас. Неожиданно Костя исчез из поля зрения. Поднявшись со скамейки, я огляделась и услышала его голос: «Мама, я здесь!» Внимательно посмотрев по сторонам, я его не увидела.
   - Мама, смотри, куда я забрался! – услышала я ликующий голос сына.
   Костя цепко держался руками и ногами за металлический шест фонарного столба у его верхнего основания. Глядя на него, я оторопела и, казалось, потеряла дар речи. В тот момент я готова была простить ему все, лишь бы он спустился вниз целым и невредимым. Из подсознания выскочила общая, но так нужная мне сейчас фраза: «Не навредить».
   Преодолевая панический страх, я услышала свой спокойный голос:
   - Какой ты молодец. Я бы так не смогла. А теперь покажи мне, сумеешь ли спуститься, так же ловко, как забрался, и не упасть. А я посмотрю, как это делается.
   - Конечно, смогу, - уверенно ответил Костя. - Вот, смотри, - и попеременно меняя руки и ноги, начал спуск.
Ксюша с мамой, подняв головы, молча, наблюдали за ним. Мне хотелось, чтобы он как можно скорее приблизился ко мне, но, затаив дыхание, я тихо произнесла:
   - Не торопись, я же смотрю.
   Когда, наконец, сын коснулся ногами асфальта, мне отчаянно захотелось не только отругать его, но и хорошенько отшлепать, но все силы отнял страх. Приходя в себя и подключив красноречие, я попыталась убедить его больше никогда не повторять этот трюк. В ожидании катера мы ходили с ним по набережной, вернее ходила я, а он бегал и прыгал рядом. И я подумала, что когда вернемся домой, нужно будет определить его в какую-нибудь спортивную секцию. Пусть лучше оставляет переизбыток энергии там.
   Долгая дорога в поезде и ожидание катера в знойный день утомили дочку моей подруги Ксюшу, и она, мило склонив головку к сидящей на скамейке маме, уснула. «Какая хорошая спокойная девочка», - подумала я. А мой неутомимый Константин продолжал бегать и прыгать, и о моих просьбах быть осторожнее быстро забывал. После перенесенного стресса я не могла ругать его. В голове всплыли слова: «Можно переключить внимание на другой, интересный объект», но объекта не было, и я устала. Доверившись воле провидения в надежде, что Костя не упадет и не разобьет себе коленку, я вспомнила, как в детстве сама все лето ходила с разбитыми коленками, и меня за это никто не ругал. «Если ему суждено упасть, - философски подумала я, - то может эта физическая травма окажется легче моего раздражения, и он потом сам станет умнее и осторожнее. Все хотят почему-то учиться на своих ошибках». Этим себя и успокоила, не мешая малышу резвиться дальше.
   Когда катер на вздымающихся вверх и падающих вниз волнах, то приближаясь, то отдаляясь от пристани на пугающее расстояние, наконец, причалил, мы, крепко держа своих детей за руки, с помощью матросов оказались на его палубе, и были здесь единственными пассажирами. Кроме нас желающих плыть по разбушевавшемуся морю не оказалось. Все, прибывшие с нами в троллейбусе, давно разъехались по другим направлениям.
   Когда по прошествии лет я вспоминаю об этом, меня наполняет страх, которого раньше не было. Молодые родители, пользуясь своей властью, порой требуют от своих детей того, до чего те еще не доросли, в то время, как сами не обладают разумом, свойственным другому, более зрелому, возрасту.
   В опасной качке, которая казалась нам всего лишь забавным приключением, прибыв к месту назначения, мы с таким же трудом выбрались из катера на пристань, как попали в него. Нам было так же смешно, как нашим детям, когда в зависимости от наклона палубы, бегая и держась за руки, сталкивались друг с другом. Мы никогда не слышали о затонувших катерах и не могли предположить, что такое может случиться с нами, когда светит солнце и мир вокруг так прекрасен.
   Оказавшись на суше с тяжелыми чемоданами, которые матросы выбросили из катера вслед за нами, мы направились к дому, где нас ожидало место долгожданного отдыха. Дорога была единственной, общей для пешеходов и машин, и на ней, кроме нас, в тот момент никого не было.
   Солнце палило нещадно. Мы шли по ее наклонной поверхности вверх, расстояние было неблизким, и даже мой неутомимый Константин устал. Он плелся за мной, отставая на расстояние вытянутой руки, за которую я его держала, и мы думали лишь о том, чтобы поскорее дойти. Вдруг на полпути Ксюша остановилась и пропищала:
   - Я хочу надеть другое платье.
   - Мы придем в дом, и ты переоденешься, - ответила ей мама, - пойдем быстрее.
   Но Ксюша не двигалась с места.
   - Я хочу надеть платьице в горошек, я в этом не пойду, - настаивала девочка.
   Я попыталась помочь подруге с разъяснениями и уговорами, но та устало сказала:
   - Она все равно не пойдет, пока не переоденется. Бесполезно.
   Скамеек поблизости не было. Поставив чемодан прямо на дороге, подруга начала искать в нем платьице в горошек, не обращая внимания на истошно сигналившую машину, появившуюся неизвестно откуда и остановившуюся за нами, а потом, нарушив порядок вещей, долго не могла закрыть защелку. Забравшись на крышку чемодана коленками, Ксюшина мама, наконец, смогла захлопнуть ее.
   Мне казалось, что вместо того, чтобы потакать упрямству, нужно было хорошенько шлепнуть по бочонку Ксюшиного платьица, но подсознание возразило, лучше сейчас задержаться в пути, чем потом тащить за собой голосистую упирающуюся девочку вместе с чемоданом. Может быть, этот случай из серии: «Кто умнее, тот уступит». Моя подруга поняла это, но выскочивший из машины водитель, этого не хотел понимать.
   Переодев Ксюшу, и пропустив водителя, который на прощание покрутил пальцем у виска, мы двинулись дальше. Девочка больше не капризничала и, забыв о своей усталости, бодро вышагивала по горячему асфальту в новом платьице в горошек, чего нельзя было сказать об остальных.
   - Может нам тоже переодеться в платьица в горошек, - произнесла я вымученную шутку, но подруга устала больше меня и не оценила моего юмора.
   Ксюша быстро забыла о своем испортившемся настроении, а мы не раз вспоминали о случае с платьицем в горошек, но только для того, чтобы вместе посмеяться, ведь смех, как говорят, продлевает жизнь.