Данила с удивлением и радостью наблюдал за своим подопечным, к которому успел привязаться, как к сыну. Как толково и по-хозяйски он распоряжался. И ведь все слушают его, с готовностью исполняют, что он говорит, только вот Гриха иногда ерепенится.
Стрельцы наперебой стали вспоминать, сколько кто выпустил стрел. Петрушка ножом делал зарубки на бересте, прикинул, - тридцать восемь.
– Да вы што, ну две-три потерять, куда ни шло, а вы чуть не половину пошвыряли в никуда. Стрелки, едрёна вошь, а ишшо стрельцами называетесь. Да Урванцев нам за это такую головомойку устроит.
Служилые, даже те, что были старше Петрушки, пристыженно молчали. Да и что тут скажешь, - сам то Петруха вон, девять коз взял, и стрелы все целы. Гриха попытался было оправдаться:
- Дык в ернике попробуй, найди-ка её, стрелу то. Но Петрушка сразу же обсек его:
- Небось, если бы не мазал, так и искать бы не пришлось. – Стрельцы дружно рассмеялись, снисходительно поглядывая на Гриху, который от такого внимания и вовсе сконфузился, даже покраснел.
- Стрелы то ладно, их наделать можно, - дело не хитрое. А вот наконечники где взять? Мы и так с собой сколь грузу всякого везём, Русь то эвон где осталась. Беречь нужно, чего здесь не добудешь, не сделаешь. А удастся ли чем у инородцев разжиться, - так это еще бабушка надвое сказала, у них, небось, все это тоже покупное, або добытое в обмен на рухлядь.
- Что, думаешь у них здеся и железа нету? – усомнился Гриха.
- Ты еще скажи золото с серебром здеся, - ввернул Данила. Служилые вновь рассмеялись, а сами смотрели на Петрушку, - что он на это скажет.
- Железо то может и есть, да ведь его еще надо уметь выплавить, - тоже, говорят, дело не простое. А вот золото, али серебро, так это навряд. У нас на Руси золота с серебром нету, так с чего же оно здесь возьмется?
- Ну, не скажи, - вступил в разговор Ивашка Бекетов, - у нас на Цылме, деды сказывали, еще сто лет назад серебро нашли. Русью правил тогда прадед недаве почившего государя, - Иван Третий. Послали туда иноземцев знающих, ну и наших, конечно, тоже, - кто же землю то копать будет. Строгановы тогда уже в силе были, вот они и снарядили отряд работников. Долго они там занимались, накопали глубоких ям. Как же это говорил дед то, - Ивашка сморщился, вспоминая, поскреб затылок. – А, вот, вспомнил, - шахты, - слово-то какое мудрёное. Но што-то не пошло дело, - толи мало там этого серебра оказалось, толи иноземцы чего нахитрили. Они ведь, - иноземцы то, тоже не дураки, - не хотят они, чтобы на Руси своё серебро было. У них-то оно есть, вот они и покупают у нашего государя хоть тех же соболей, платят своими талерами серебряными. А нам их талеры куда? Разве что тем же иноземцам платить за их труды. А остальные, слышал я, в монетном дворе в Москве перечеканивают на наши ефимки, да гривенники.
Воцарилось недолгое молчание, служивые обдумывали услышанное.
- Ишь ты, Строгановы то, уже тогда богатеями были, - в задумчивости проговорил Петрушка.
- Не то слово, - подхватил Ивашка Бекетов, - у них уже тогда мошна была поболе, чем у иного боярина. Солеварен сколь держали, торговали мягкой рухлядью, Сольвычегорск, считай, целиком на свои деньги поставили. А сколько церквей, монастырей понастроили, ведь Аника то старый сильно был богомольным, на это дело денег не жалел, хучь и скряга был, не приведи господи, - всю жизнь в обносках отцовских проходил.
Богатство у них еще от прадедов пошло: старики сказывали, что Аникин прадед Лука выкупил из татарского плена великого князя московского Василия Тёмного. Двести тыщ рублев за него отвалил, не пожалел. И, как в воду смотрел, - когда Иван Третий Великий Новгород под свою руку подвёл, получили Строгановы земли по Северной Двине по самые Колмогоры. А потом, это уже при князе великом Василии, еще и по Устюжине, да по Вычегде-реке. Первыми богатеями стали во всей Новгородчине. А сейчас, когда государь отвалил им вон сколько земель в Пермском крае, они, небось, стали первыми богачами на всей Руси, как герцоги какие заморские.
- Слышал я, - сотники меж собой говорили, что отписал им государь еще и земли по Тоболу и Иртышу, - с некоторым сомнением в голосе вступил в разговор Петрушка.
- Ну, это навряд ли, ведь это земли хана Кучума, - Ивашка озабоченно заскреб затылок. – Хотя кто знает, ведь для того и идем в Сибирь, чтобы поставить там городки и закрепиться навечно. Надо бы Никиту, строгановского толмача расспросить, - он, наверное, знает.
- Ну ладно, что-то разговорилися вы, - прервал беседу Данила, подтаскивая с Кузьмой котел и принимаясь ладить костер, - не вашего это ума - земли строгановские, давайте-ка каждый за своё дело.
Федулка с бадейкой и котелком зашагал к реке, Ивашка с Петрушкой принялись помогать разжигать костёр. Ваньша и Ерема с Васькой, прихватив топоры и луки со стрелами, направились к лесу. Вслед за ними направился и Данила с намерением оглядеть окрестный лес. Пищаль он оставил под надзор Петрушке, с собой взял только котомку с котелком, топор, да лук со стрелами.
Первым вернулся Васька, неся целое беремя дикого лука и чеснока, полную котомку грибов.
- Рыжиков там, в сосняке – страсть, - таращил он глаза. Было бы во что, так можно затариться, да насолить, – на всех бы до конца похода хватило.
- Дело говоришь, - загорелся Петрушка. – Там то в лагере и порожние бочонки найдутся, вот во что только набрать?
Прихватив пару котелков, Васька, не ответив, двинулся к реке. Через полчаса вернулся с отмытой зеленью, полными котелками ядрёных рыжиков, в котомке за его спиной высилась огромная вязанка ивовых прутьев. Выложив зелень и поставив возле костра котелки с рыжиками, сел на землю и тут же принялся за плетение корзины. Стрельцы с удивлением наблюдали, как быстро и ловко он работал, - кузовок вырастал прямо на глазах.
Вскоре вернулись и Васька с Еремой, нагруженные берестяными пластинами, связкой прутьев под каркасы туесов. На шее у Еремы висела еще и пара увесистых глухарей. Пока служилые заканчивали свежевание туш, быстро и ловко сладили с полдюжины ведерных туесов, ощипали и выпотрошили птиц. Взяв свежеизготовленные туеса, тоже направились к реке, - опробовать туеса на плотность, а заодно и воды принести.
Наконец все козы были освежеваны, распотрошены, мясо уложено в тень, промытая козья печень, почки, легкие и сердца сложены в туеса. Отдельно в котелок сложили несколько козьих печёнок к предстоящему обеду. В котле бурлила, исходя запашистым паром, наваристая мясная похлёбка, заправленная диким луком и чесноком. Василий, отставив в сторону готовые короба, теперь подсаливал решётки рыжиков, складывал их на чистую тряпицу, расстеленную на траве, ждал, когда растает соль; нанизав на прут грибные кружки, обжаривал их на огне.
Уже все было готово к трапезе, когда, наконец, у верхнего края поляны появился Данила Вепрев. Он шел не торопясь, держа на плечах козью тушу. Подойдя к сосне, возле которой высилась груда освежеванных коз, сбросил наземь свою ношу. Ивашка с Гаврилкой живо подхватили её, подвесили на сук, достав ножи, принялись за разделку туши. Данила подошел к костру, крякнул, уловив запах похлёбки, расправил усы, разгладил бороду, стал разгружать свою котомку, - достал объемистый туесок, полный крупных сине-голубых ягод, груду каких то белесых корешков, десятка два крупных кедровых шишек. Сам, между тем, рассказывал:
- Ну и доброе же ты, Петрушка, место выбрал! Саженях в трехстах отсюда ключик протекает, в его вершине – кедрач. Высмотрел я там место с природной солью. Все кругом истоптано зверьми, коз много туда ходит, есть и следы сохатого, видел и медвежьи следы. Земля кругом вся в ямах, - видно, что звери землю грызут, лижут. Ну и вода рядом, - тут же и пьют. По ключу спустился вниз, по пути вот ягод набрал. Черника не черника, хоть и похожа на чернику, да уж больно голубая. И вкус не такой, зато крупная и сладкая, первый раз такую ягоду вижу.
- Так это ж голубика, - вступил в разговор Гаврилка, - её на Тоболе пропасть. Татары вино из него хорошее делают.
- Вон што. – Данила набрал из котелка горсть ягоды, еще раз внимательно рассмотрел её, забросил в рот, прислушался к вкусу. Продолжил:
- А ниже по ключу, у самой реки – заводь приболоченная, вся в камышах и там уток тьма тьмущая, да все крупная, - кряквы и еще какие то, не знаю, как и назвать то. Я уж не стал стрелять, - время поджимало, думал не припоздать бы к обеду. Только вот корешков камышовых надрал.
- А на что они корешки то? – спросил Петрушка.
- Погодь, не все сразу, расскажу и об этом. А на обратном пути, когда через ерник шел, выскочила на меня косуля. Вот, не сплоховал, - взял её, - десятник молодцевато крякнул, заканчивая свое повествование, - тоже вроде как участие принял в охоте то.
- Ну, ты, дядя Данила, молодец, - похвалил его Ивашка. Петрушка промолчал, только посмотрел на Данилу влюблёнными глазами. Он был несказанно рад успеху своего опекуна.
Спустив рукава, Ивашка с Гаврилкой ухватили за ручки котел с кипящей похлёбкой, отнесли его на чистое место. Все стали доставать свои ложки, готовясь к трапезе. Вокруг котла всем было тесновато. Данила ватажным черпаком отлил варева еще в два объёмистых котелка, поставив их чуть в стороне, загрузил туда и мяса. Разобрались, устроились кто как в три кружка, наскоро помолились.
- Жалко, винца нет под такую-то похлёбку, - горестно заметил Гаврилка.
- Отчего же нет, - оживился молчавший до того Федорка Косой, стал развязывать свою котомку. – Есть у меня жбанчик, у купцов строгановских взял. Берег вот, ждал подходящего случая. Много, не много, а по паре глотков на брата, думаю, хватит. Так что, если десятник позволит...
- Ну и Федорка, - возбуждённо загудели стрельцы, - ну и молодец, это ж надо суметь вытерпеть десять дён, имея такой припас, - удивлялись они. Обратили взор на Данилу Вепрева.
- Да чего уж там, по паре то глотков для таких богатырей, чай не спьянеете, - молвил Данила, польщенный проявлением дисциплины и уважения к нему, как старшему, - валяй.
Федорка, откупорив увесистый, фунтов на пять жестяной жбанчик, пустил его по кругу. Стрельцы пили по паре глотков, весело крякали, утирали усы, передавали жбанчик дальше по кругу, принимались за похлёбку.
- Хорошо-то как, - радовался Ивашка Бекетов, первым отпившим вина, - по всем жилкам огнем пробежало.
- Доброе винцо, ничего не скажешь, - поддержал его Данила Вепрев, отпив свои два глотка. Утёр, расправил усы, нацелился своей ложкой в котёл. Ты вот печёночкой козьей закуси, - протянул он на ивовом пруте чуть поджаренный кусок печени. Ивашка снял с прута горячий кусок, перебрасывая с ладони на ладонь, поднес ко кту, откусил.
- Вкусно-то как!
Жбанчик, замыкая круг, вновь оказался в руках Федорки. Он отпил два глотка, поболтал жбанчиком, норовя заглянуть вовнутрь.
- Там еще маненько осталось, - вопросительно посмотрел на стрельцов.
Те живо уплетали похлёбку, однако исподтишка ревниво наблюдали за Федоркой, - можа еще перепадёт. Услышав, что там осталось «маненько», дружно и щедро загалдели:
- Да чего уж там, допивай, - ты ж хозяин. Али вон с Данилой надвое.
Данила не возражал, сделал еще пару глотков из поданной ему посудины. Остальное допил Федорка. Прибрал опустевший жбанчик в катомку, принялся наверстывать упущенное, черпая из котла запашистое варево.
- А вот попробуйте-ка рыжики, - обратился к служилым Василий, подвигая тряпицу с насыпанными на ней кружками грибов, - это вот слегка поджаренные, показал он на отдельную горку, а это - подсоленые.
- Дак, ты ить их только собрал, - удивился Гриха. – Ну, поджареные, куда ни шло, а от сырых то брюхо не заболит?
- Верное дело. Проверено, и не один раз. Ты попробуй-ка, - протянул ему грибок. Гриха взял, вкусил, изумился:
- А ведь и в самом деле вкусно. Токо бы не пронесло.
- Будь спокоен, не пронесёт, - заверил его Василий.
Потянулись за грибками и другие служилые, пробовали, удовлетворённо чмокали губами, удивлялись житейскому опыту Грихи.