В ЛОДКЕ.
Боже ж мой, какой невыносимый запах стоял в палате. Вонючий воздух захлестывал с головой , едва переступался больничный порог. Это была гремучая смесь. И никакими цветами , зелеными листьями (хотя все окна и двери на балкон были распахнуты настежь), дождем , землей , прогретой лучами , здесь не пахло. А пахло мочой , ядовитой смесью капельниц , гниющей человечьей материей и страхом. Да , страх , а точнее, высшая его степень- ужас , тоже имел запах.
Впрочем , медперсонал , сновавший из палаты в палату , на этот дух внимания не обращал. Все до того привыкли к нему , что в праздничные дни легко выпивали и закусывали в ординаторской , пили чай с бутербродами в будние дни , а потом вновь отправлялись исполнять свои постылые обязанности.
Два старика лежали в двухместной восемнадцатой палате неврологического отделения военного госпиталя . Оба с инсультами , у боцмана , старшины первой статьи потяжелее, у майора медслужбы - полегче. Майору нянечка Наташа должна была поставить клизму . Майорова дочка , давая нянечке гривны , настаивала на клизме, но нянечке все было недосуг , а когда она вспомнила и пришла в палату , старики давно спали.
Нянечка задумчиво постояла на пороге минуты две вслушиваясь , а потом , зевая , пошла в дежурку. За свою работу : мытье туалетов , полов, клизмы , подсовы, перестилание белья под лежачими, она получала всего 200 гривен в месяц, поэтому те денежки , которые ей клали в карманы родственники , были ей позарез нужны, они помогали хоть как-то кормить семью , состоявшую из мамы- пенсионерки и двух дочек. К работе своей она привыкла и уже не стеснялась тощих стариковских задниц и бессильно висящих членов. Когда-то в своем невообразимом далеке она мечтала быть медсестрой и ходить в хрустящем белом халатике по отделению , делать уколы или подавать инструменты в операционной симпатичному хирургу. Работа в том далеке казалась красивой и очень значительной. Тогда у нее еще была пушистая светлая коса , ямочки на щеках, и надежда понравиться молодому хирургу. Сегодня от косы ничего не осталось , ямочки куда-то подевались вместе с надеждами , жизнь текла уныло и однообразно.
В дежурке Наташа прилегла на диванчик и перед тем , как заснуть пообещала сама себе , что рано утром поставит деду из восемнадцатой клизму и посадит на горшок. Засыпая , она попробовала помечтать о чем –то хорошем , например , вдруг на нее обратил бы внимание какой-нибудь нестарый военный из выздоравливающих. Так ей вдруг захотелось ласки и каких-то перемен в жизни…Так надоели эти горшки, ей Богу и эта нищета беспросветная , что бросив мечтать о военном , она вдруг поместила себя на место героини из вчерашнего кино по телевизору. И увидела себя молодой , богатой и красивой , идущей по набережной какого-то итальянского города с трудным названием. На этом сладком и многообещающем мечтании она и заснула…
…Деды в восемнадцатой одновременно проснулись от легкого скрипа закрываемой нянечкой двери и какое-то время молча пялились в темноту , пересекаемую тонкими полосками света…
-Михалыч , спишь,- сипло спросил боцман..
-Не,- ответил майор.
-И шо мы будем до утра делать? А?
Так как за предыдущие ночи почти все темы : кто где служил , на каких кораблях и т.д., были уже обговорены , а о политике говорить ночью не хотелось , то старики на некоторое время опять замолчали.
- А ничего эта девка Натаха, верно?- задумчиво проговорил боцман. И добавил :- Если бы десяток лет скинуть…
-Не знаю , мне не нравятся бабы в очках .
-Не, ничего , девка – кровь с молоком , в теле,- продолжал боцман. Говорил он с трудом, глотая буквы и растягивая слова. Язык еще плохо слушался его , так же как руки и ноги.
Заговорив о нянечке , оба опять замолчали. Вероятнее всего , в головах у обоих замелькали картины давно ушедшей молодости , когда ни инсультом , ни горшками еще не пахло.
Майор медслужбы вспомнил, какие клеши носил в 47-м, когда заканчивал медучилище , и как долго ходил по дворам , разыскивая понравившуюся девушку из Медина. А если бы он ее тогда не нашел , то и не было бы дочки , оставившей нянечке денег на клизму.
Еще он вспомнил Дунайскую флотилию , в которую попал семнадцатилетним пацаном , и то, как берегли его старшие- не выпуская во время налетов из трюма , и веселый город Будапешт припомнился , в котором весь личный состав подцепил гонорею , кроме него и еще двух таких же салаг , которых будапештские проститутки еще не интересовали.
Много чего припоминалось дедам, лежавшим в вонючей палате в кромешной тьме знойной июльской ночью.
- Кому она на хрен нужна такая жизнь ,- сердито сказал из тьмы вредный боцман,- нет , чтоб сразу помереть , так еще и помучиться перед этим заставляют. Зачем, а?
На какое-то время оба замолчали , представив себя на секунду лежащими в гробах
Майор придирчиво осмотрел всех, стоящих вокруг : и жену , и дочку , и внучку , и правнука , и дочкиного мужа. Увидел лица других родственников , соседей. Людей было совсем немного- друзей уже не осталось, они все вымерли , как динозавры…Осмотрел цветы и надписи на венках. Себя он никак не мог увидеть. Не удавалось . Потому что все время вертел головой , рассматривая собравшихся вокруг него…
- Понимаешь,- продолжал тем временем боцман,- похорон стоит никак не меньше полутора тысяч гривен, это триста зеленых, я знаю , я ходил в похоронное бюро, интересовался. Дома таких денег нет , что было - ушло на больницу, и конца этому не видать- лекарства, капельницы, клизмы…Короче , мы с этой больницей в такую трубу вылетели , что похороны нам сейчас не одолеть, значит, надо пока крепиться…
- Да хрен с ним , пусть государство хоронит,- махнул рукой беспечно майор.
- Пока оно тебя похоронит , ты так завоняешься , на километр никто не сможет подойти…
Они снова замолчали. Лежать в темноте становилось все страшнее. Ничего хорошего из этого лежания в перспективе не виделось. Как , впрочем и во всей жизни впереди. Все хорошее уже прошло.
- Слышь ,- вновь начал боцман ,- если вдруг что - никто сейчас и не прибежит, все дрыхнут , так что - звони не звони , никто не откликнется.
Боцман знал , о чем говорил: неделю назад он в темноте побрел в туалет и , упав, пролежал на полу до утреннего обхода.
После этого они стали бояться ходить по ночам в туалет и потребовали подсовы , которые стояли на стуле перед каждым , похожие на лейки с широким носиком.
- Да ,- подтвердил майор,- глухо , как в подводной лодке. Кричи не кричи- никто не услышит. Так что надо крепиться и ждать до утра.
Тьма , обволакивавшая их , и впрямь напоминала толстую оболочку подлодки. Которая потерпела бедствие , легла на дно и не может всплыть. Стало жутко. И чтобы развеять жуть, боцман включил транзистор.
-А теперь о погоде ,- сказал сонный мужской голос.- Завтра в Одессе ожидается сухая и ясная погода , температура воздуха плюс 27, температура морской воды…
Боцман переключил частоту:
-Послушай, муа-муа,
Послушай, джага-джага,- надрывалась певица.
Песня была непонятна абсолютно , будто пелась на чужом языке. О чем пелась, что хотела сказать этой песней певица, отчего она так надрывалась? Вообще же было ясно одно- мир предназначался только молодым и сильным. Старикам в нем места не находилось. Жизнь заканчивалась в атмосфере абсолютной ненужности. Может, где-то за океаном и были счастливые восьмидесятилетние люди, которые сидели на верандах в удобных креслах и, попивая колу, любовались закатами. Или путешествовали по свету на больших белых теплоходах. Или общались в обстановке дружелюбия и радушия. И на все там у них денег хватало : и на лекарства, и на путешествия , и на приличные похороны…Правда , здравый смысл тут же подсказывал , что нет , не у всех , конечно хватало , и есть еще миры и страны, где в эти же секунды миллионы стариков и старух заканчивают свои дни на грязных нищих постелях , а то и вовсе где - нибудь под заборами .
-Ты не знаешь , какого х… мы кровь проливали,- хрипло выдавил моряк.
- И хорошее настроение не покинет больше вас,- нежно пропел приемник.
-Настроение бодрое, идем ко дну. Открыть кингстоны,- мужественно произнес майор.
А толстый полупарализованный боцман в густой тьме отчетливым голосом неожиданно громко пропел с соседней кровати:
- Наверх вы, товарищи , все по местам…
Майор тонким стариковским фальцетом подхватил:
-Последний парад наступает…
-Врагу не сдается наш гордый «Варяг»,- выкрикнули оба , и чтобы легче кричалось , им пришлось сесть на кроватях.
Слова «Варяга» просочились в соседнюю палату и разбудили капитана 1-го ранга:
-Все вымпелы бьются и цепи звенят,- пели уже три палаты.
-Наверх якоря поднимают,- присоединился бывший подводник из четырнадцатой.
-Готовые к бою орудия в ряд
-На солнце зловеще сверкают.
И далее , далее , сквозь тонкие стены и общие туалеты «Варяг» несся по отделению.
- Прощайте , товарищи , с Богом , ура!- прогремело по всему отделению.
Кипящее море под нами.
Не думали с вами еще мы вчера ,
Что нынче умрем под волнами…
«Варяг» пели летчики и штурманы , танкисты , контрразведчики и пехота.Те, кто мог стоять, дошли до дверей и распахнули их , остальные пели сидя. Не пело только несколько человек , лежавших под капельницами без сознания.
Впрочем , до одного бессознательного кавторанга что-то все-таки донеслось , потому что в черной , без дна дыре, в которую он давно уже провалился, вдруг обнаружилась зеленая трава , он шел по ней и видел ясно , будто со стороны : свои черные клеши и белый с погонами парадный китель, и кортик болтался сбоку…
А в самом конце поля плескалось ослепительное синее море , оттуда доносился «Варяг», и стоял его эсминец и ждал его , и флажками сигнализировал , мол, торопись , братец…
А после все отделение , и весь госпиталь , успокоилось , и старики заснули с мокрыми щеками. Как наплакавшиеся дети малые. Отделение сверху напоминало светящимися окнами корабль , который несся с невероятной скоростью , увозя стариков в какие-то совершенно неведомые дали.
Лишь только тихий смех и страстный шепот девятнадцатилетней медсестры Лидочки , которая в этот полночный час в пустой и темной палате № 2 , отдавалась умелому в любви старшине первой статьи Сереже , вносил диссонанс и нарушал это равномерное и безостановочное движение в печальные дали , рождая надежды и фантазии и будя воспоминания о жизни , которая заканчивалась, у стариков , спящих в соседних палатах.
…Стояло лето , все окна были распахнуты настежь , и страстные стоны и крики любовников разносились по всему отделению…
2004г.