Последний выстрел
К середине сорок четвертого года фронты повсеместно перешли в наступление. Все чаще слышались разговоры о близком конце войны. В перерывах между боями, проводив в последний путь погибших однополчан, оставшиеся в живых предавались мечтам о послевоенной жизни. Почему-то многим она виделась какой-то необыкновенной, невиданной ими прежде. Не такой, какой она была до войны. Жизнь после войны, жизнь без войны. Никто тогда не думал о Берлине, да и другие европейские столицы всуе не упоминались. Победа связывалась с выдворением фашистов за пределы СССР, за черту, называемую государственной границей. Но и этот желанный, долгожданный и пока недостижимый рубеж мало кто представлял себе. Знали только, что он где-то на Западе, но сколько и как долго топать до него, никто, понятно, определенно сказать не мог. Так же, как не могли тогда эти люди знать, что сотворят с ними и куда еще заведут их командирская воля и переменчивая солдатская судьба. И все же многим на фронте казалось, что солдатские разговоры о победе с каждым разом все сильнее и сильнее приближали тот заветный день, когда прозвучит, наконец, последний выстрел и наступит долгожданная тишина.
В один из августовских дней в 201-ю гвардейскую стрелковую дивизию прибыло пополнение. Вчерашние партизаны в течение двух с половиной месяцев осваивали военные премудрости под Ленинградом. Сначала обучались на курсах снайперов в Тосненских лагерях, а затем из числа курсантов отобрали молодежь с семилетним образованием и отправили в артиллерийскую школу. Там готовили наводчиков артиллерийских орудий. Готовили по-фронтовому, ускоренно: бывалые офицеры-артиллеристы рассказали про устройство и назначение пушек с названием их отдельных частей, про устройство и работу прицелов, про траектории полета снаряда, про углы, «тысячные» и еще что-то…. Потом вывели всех курсантов в поле, где они продемонстрировали свои «достижения» в артиллерийской науке на настоящих орудиях: привели орудия в боевую готовность и сделали самостоятельно несколько выстрелов. На этом обучение закончилось. На большее не было времени, война не отвела. Курсанты сдали экзамены, пришили на погоны эмблемы: стволы скрещенных старинных орудий, после чего новоиспеченных артиллеристов погрузили в вагоны-теплушки и повезли к фронту. Там и влились они в дивизию, которой суждено было долгие годы, в мирное время, сохранять заслуженное ее бойцами и командирами звучное длинное название: Гатчинская Краснознаменная.
Определили Василия в артполк, в противотанковый дивизион 76-ти миллиметровых орудий ЗиС-3 наводчиком. К тому времени эти «грабинские» пушки стали гордостью нашей артиллерии: они успели показать себя в боях на разных участках советско-германского фронта в самых разных ситуациях только с лучшей стороны. Про достоинства новых орудий рассказывали курсантам еще во время их короткой учебы под Ленинградом. Теперь предстояло увидеть их в деле. Полк только что вышел из боев, в которых понес ощутимые потери, и пополнение пришлось как нельзя кстати: перед дивизией ставилась новая задача. Требовалось, прорвав оборону противника, форсировать реку Нарову, обойти город с юга и освободить от фашистов Нарву. Это была мощная преграда, начало так называемого «Восточного вала», простирающегося на юг на полтысячи километров. Укрепрайон вокруг Нарвы и Иван-города сдерживал продвижение наших войск по Эстонии на побережье Балтийского моря и контролировал огнем своей артиллерии значительную часть акватории Нарвского залива. Батарея дивизионных противотанковых пушек заняла огневую позицию в небольшом лесочке на правом берегу Наровы. Она своим огнем должна была обеспечить пехоте успешное форсирование реки, защитив ее от фашистских танков. Среди артиллеристов были, в основном, новички: «необстрелянные», наскоро обученные в большинстве своем молодые люди, призванные полевыми военкоматами на освобожденных от оккупантов территориях. Стрелковая дивизия — это прежде всего пехотинцы. На пехоту в той войне возлагалась главная задача как в оборонительных, так и в наступательных операциях. Считалось, что самая короткая жизнь на войне — это жизнь солдата-пехотинца. Война же не разбиралась в родах войск и званиях. Во фронтовой полосе все, независимо от рангов и регалий, в равной степени подвергались риску быть убитыми или, в лучшем случае, легкоранеными. Не только в атаках, но и в окопах, в блиндажах и других укрытиях. Осколки снарядов, мин, бомб и пули, выпущенные из стрелкового оружия, убивали всех и всякого на своем пути. Так устроены средства поражения живой силы во всех армиях мира. Доставалось и артиллеристам. Особенно тогда, когда их позиции обнаруживались и тотчас же подвергались массированному обстрелу и бомбежкам с воздуха. При этом уничтожались не только пушки и боеприпасы к ним, но и личный состав орудий, батарей и дивизионов. Случалось и такое: налетел огневой шквал, глядишь, был артполк - и нет артполка. Пехоте же без огневой артиллерийской поддержки в такой войне никак не возможно, особенно в наступлении. Артиллеристами, как и вообще военными, не рождаются. Научиться метко и быстро стрелять не так-то просто и не всем это дается. Тем более, в боевой обстановке, когда приходится самим укрываться от разрывов снарядов и мин. Предательски дрожат руки, управляющие прицелом, ноги так и норовят убежать в укрытие, тянут за собой, а разрывы все ближе и все звонче удары осколков о щиток и лафет орудия. На войне есть непреложный закон: либо ты, либо тебя. И что бы усвоить его, надо пережить не один бой, не одну бомбежку или артобстрел. Этому невозможно научиться на полигонах и в тыловых лагерях. Это не передашь словами и не опишешь даже в самых лучших учебниках. Есть поговорка, что самое чувствительное место в организме человеческом — это его «пятая» точка. Вот она-то и является своеобразным индикатором состояния готовности бойца адекватно воспринимать любую ситуацию, с какой бы не столкнулся в боевой обстановке. В прямом и переносном смысле. «Медвежья болезнь» отнюдь не выдумка писателей и юмористов. Это естественная реакция организма на внешний психологический раздражитель и возникает она зачастую раньше осознанного страха. Преодоление этой окопно-фронтовой болезни и есть преодоление страха. Так считали фронтовики.
Вот там, под стенами Нарвы, и состоялось «боевое крещение» вновь прибывших бойцов. На батарее в самом начале боя прямым попаданием снаряда танковой пушки разбило четвертое орудие. Из его обслуги в живых остался только командир, безусый младший сержант. Его с окровавленной, наскоро перевязанной головой срочно отправили в медсанбат. Были раненые и у соседних орудий. И потом, в следующих боях, редкий день обходился без потерь. Эстонские фашисты яростно сопротивлялись, не желая уступать ни метра своей хорошо обороняемой территории. Часами продолжались обстрелы позиций наших войск. Канонада не умолкала ни днем, ни ночью. И все же спустя несколько недель кровопролитных боев войскам Ленинградского фронта удалось выбить противника из «восточного вала» и заставить его отступить на юго-запад, оставив город Нарву.
А 201-я дивизия передислоцировалась под Ригу, в Латвию, где врагу удалось организовать не менее мощный оборонительный рубеж. А за ним, за этим рубежом, начиналась исконно германская территория - Восточная Пруссия. «Фатерлянд». Пришло время и захватчикам подумать о защите своей родины. И без того труднопреодолимое упорное сопротивление фашистов по мере приближения советских дивизий к границам Германии еще более усилилось. Оставив Ригу, они сосредоточили свои войска южнее города, в Курляндии, что бы затем сделать неприступным для наступающих армий Кенигсбергское направление. Этого нельзя было допустить. И дивизии, в которой служил рядовой Василий, пришлось сменить позиции, что бы принять участие в окружении, а затем и уничтожении фашистских войск в образовавшимся так называемом «Курляндском котле». Это была огромная по численности, вооруженная «до зубов», поддерживаемая сотнями танков, артиллерийских орудий и минометов многотысячная группировка, обреченная сражаться в окружении на береговом выступе, образующим полуостров. Это место километрах в ста южнее Риги. Несколько месяцев продолжались попытки фашистов прорвать образовавшееся плотное полукольцо, продолжавщее с нарастающей силой давить на вражескую оборону, прижимая обороняющихся все ближе к морскому побережью. Бои не прекращались ни на день. Дивизионная артиллерия прямой наводкой била по пытающимся пробиться из котла танкам Вермахта, ведя бескомпромиссную смертельную дуэль с обезумевшим от безысходности врагом. Фашисты умели стрелять, и многие их выстрелы нашли свои жертвы: немало наших артиллеристов, танкистов и пехотинцев остались навсегда лежать в полях Курляндии.
Приближался май сорок пятого, воспетый позднее как «цветущий, поющий… солнечный май». В коротких перерывах между перестрелками, своей непродолжительностью напоминавших скорее театральные паузы, политработники доводили до бойцов информацию о взятых Советской Армией городах и освобожденных нашими наступающими фронтами целых европейских государствах. Вот-вот должен был пасть Берлин. А здесь, на Рижском взморье, в тысяче километров от столицы Третьего Рейха, продолжали рваться снаряды, греметь пушки и погибать молодые советские парни. На своей территории. В своем государстве. От огня врага. И здесь, на земле союзной республики, выпала Василию и его многочисленным однополчанам доля встретить долгожданный день победы.
Батарея вновь сменила позицию. Теперь орудия стояли в линию на песчаной береговой полосе среди белеющих острыми гребнями дюн и напоминали издали чудовищных крабов, раскинувших свои клещи по промытому до мельчайших крупинок морскому песку. Шли приготовления к предстоящему бою. Артиллеристы занимались выполнением обычных в таких случаях обязанностей, когда кто-то с соседней батареи зычным, срывающимся голосом прокричал: "Победа! Народ! Войне конец! Все, навоевались, мужики!" ... И понеслось: тут же, как по сценарию, без команды началась беспорядочная ружейная и автоматная пальба, словно в небо выстреливалась все накопившиеся за годы войны нестерпимые боли и тревоги на фоне огромной неудержимой людской радости. На какое-то время батарейцы забыли: где они и что с ними. И кто находился перед ними. И, точно желая привести в чувство обезумевших от внезапно обуявшей бойцов радости, издали послышался так всем хорошо знакомый, злобный нарастающий вой летящего снаряда и почти сразу поблизости прогремел взрыв. Кто-то из стрелявших в воздух упал, сраженный разлетавшимися осколками, продолжая непроизвольно нажимать спусковой крючок и строчить из автомата, но теперь уже не в воздух, а в людей, в однополчан, во что и в кого придется ... Не успели сообразить, что произошло, как новый снаряд упал между станинами третьего орудия, подбросив его вверх вперемешку с песком и взметнувшимися над батареей телами артиллеристов, еще секунду назад ликовавших от радостного известия ... Солдаты бросались на землю, стараясь зарыться в податливый прибрежный песок в ожидании новых взрывов, закрыться от прилетевшей так не ко времени теперь уже никчемной, бессмысленной смерти. Но больше не стреляли... После бурного всплеска эмоций, после стихийно возникшей беспорядочной стрельбы, после разрывов этих двух невесть откуда прилетевших снарядов вдруг наступила оглушающая тишина. Даже тяжелораненые, с удивлением разглядывавшие свои изуродованные, оторванные осколками снарядов конечности, некоторое время делали это молча, словно не желая нарушать установившийся на морском побережье непривычный покой своими стонами...
Так в тот день для Василия и оставшихся в живых его однополчан закончилась война… Война закончилась для многих миллионов переживших эти страшные годы людей на всей территории огромного непокоренного коварным могущественным врагом государства. И хотя рано еще было ставить «бронепоезда» на запасный путь, все жившие в то время на этой земле почувствовали смертельную усталость от бесконечных тревог и от боли невозвратимых потерь, от титанического многолетнего труда без выходных и праздников, от постоянного чувства голода, от недостатка самого необходимого для жизни, от накопившейся многомесячной бессонницы, усталости от нечеловеческой жизни в нечеловеческих условиях. И таким было ощущение Победы в мае сорок пятого... А последний в той войне выстрел прозвучит позднее. Где это произойдет и когда, никто из них не знал и не мог знать...Для батарейцев противотанкового артиллерийского полка 201-й стрелковой дивизии он прозвучал в тот самый радостно-трагический день...