За период, пока я служил в дивизии подводных лодок в Усть–Двинске, там произошли два случая самоубийства моряков.
Первый случай был весной пятьдесят шестого года на одной из лодок, когда она стояла у пирса. Застрелился старшина команды трюмных машинистов.
Моряк он был классный, на хорошем счету. Старшина первой статьи, старшина команды. Это уже о чём–то говорит. Разгильдяям тогда звания просто так не присваивали и на такие ответственные должности не ставили. По национальности он был грузин. Он только что возвратился из отпуска, который ему предоставляли в виде поощрения за отличную службу. Через сутки после возвращения из отпуска он заступил на нижнюю вахту. Ночью, когда на лодке осталась только нижняя вахта, да часовой у трапа на причале, этот парень взял автомат из пирамиды и выпустил очередь себе в грудь.
Правда он оставил записку, что уходит из жизни из-за невесты, которая изменила ему и выходит замуж за другого. А ведь такой симпатичный был парень, стройный, статный. И служить ему оставалось меньше шести месяцев. Тут ещё как-то понятен поступок этого старшины, хотя я категорически не одобряю такой способ разрешения проблемы. Но, видимо, его мужская гордость не выдержала измены и пренебрежения к себе. Конечно, измена женщины, невесты, не стоит человеческой жизни, но, как видно, не каждый может отнестись к таким случаям по-философски и перебороть в себе эти чувства трагедийности.
____________________________
А вот другой случай самоубийства – глупый и непонятный. Это было летом пятьдесят шестого года.
Служил в нашей дивизии подводных лодок парень в звании старший матрос.
Он был не в плавсоставе, а работал на берегу в оружейной мастерской, которая была оборудована в одном из казематов крепости. Служба у него была довольно лёгкая, скорее, не служба, а работа, про которую в народе сказали бы: «Работа – не бей лежачего».
Однажды он ушёл в город в самовольную отлучку и там напился пьяным. А когда возвращался обратно, его задержали на КПП и доложили его непосредственному начальнику. Тот пришёл, забрал своего подопечного и увёл в казарму. Там он устроил ему разнос, но не за то, что он ушёл в «самоволку», а за то, что напился пьяным и был задержан. Ведь теперь этот факт будет доложен по начальству. Пригрозил посадить его на гауптвахту. Парень расплакался пьяными слезами и выбежал из казармы, выкрикнув: «Я застрелюсь!».
Старший лейтенант – начальник мастерских – тоже вышел из казармы и пошёл в крепость предупредить часовых, чтобы они никого не пускали в мастерские без его разрешения, даже по предъявлении допуска. Но, когда он туда пришёл, на дверях мастерской печати были сняты. Он к часовому.
— В чём дело? Почему печати сорваны?
— А там старший матрос работает,- спокойно отвечает часовой. – Он предъявил допуск и открыл своими ключами.
Офицер потрогал двери, но они были заперты изнутри. Он подошёл к зарешеченному окну.
— Соловьёв, вы там? Откройте дверь.
Из окна раздался пистолетный выстрел. Офицер отпрянул в сторону. Это было уже ЧП. Поэтому он тут же по телефону доложил дежурному по дивизии, а тот, не смотря на выходной день, немедленно доложил комдиву.
— Немедленно машину за мной и сами приезжайте, - приказал тот.
Приехали в крепость. Там уже находилось человек пять офицеров и начальник караула с отделением вооружённых моряков. Начальник караула подбежал к машине, доложил комдиву ситуацию.
— Товарищ контр – адмирал, близко не подходите, он стреляет, а перед вашим приездом гранату бросил сквозь решётку окна. Мы успели все залечь. Никто не пострадал.
— Ничего, На войне тоже стреляли, - отмахнулся адмирал.
— Окликните его, пусть отзовётся, - приказал он заведующему мастерскими. – И скажите ему, что с ним будет говорить командир дивизии.
Старший лейтенант подошёл к окну.
— Соловьёв! Вы меня слышите? С вами будет говорить командир дивизии.
Из окна послышались всхлипы и раздались два выстрела. Адмирал решительно подошёл к окну и громко сказал:
— Товарищ Соловьёв, я вам официально в присутствии офицеров заявляю, что вас никто наказывать не будет. Более того, я вам предоставляю десять суток отпуска с поездкой на родину. После отпуска будете продолжать службу на прежнем месте.
Минуты три была тишина. Все ждали, что вот–вот откроется дверь, но раздался глухой выстрел и опять тишина.
— Ломайте дверь скорей, – приказал комдив.
Дружными усилиями выбили дверь, вбежали в мастерскую. Парень лежал на полу с простреленной головой, пистолет был зажат в правой руке. Прибежал врач «Скорой помощи», которая уже давно стояла в крепости. Врач нагнулся и осмотрел несчастного.
— Он мёртв, товарищ адмирал. Никакая помощь тут уже не нужна.
— Ясно. Сообщите в военную прокуратуру, это теперь их работа. И вы по своей линии займитесь этим делом, - повернулся комдив к начальнику особого отдела дивизии. – Всё, товарищи. Занимайтесь каждый по своей линии в этом деле. Поезжай в штаб дивизии, - приказал водителю, когда все уселись в машину.
Вот, непонятно. Что толкнуло к такому крайнему шагу этого молодого человека? Ведь он не настолько был пьян, чтобы ничего не соображать, что он делал. И нельзя говорить всерьёз, что он испугался какого–то там дисциплинарного наказания. Это же ничто по сравнению с жизнью. Скорее всего, это хмель так подействовал на его психику, что произошёл сбой в механизме системы самосохранения человека.