- Ну и чего ты так разошлась? К чему эта истерика? Давай-ка возьми себя в руки.
На скамейке у входа в очень важное государственное учреждение, согнувшись пополам, сидела заплаканная молодая женщина, а рядом с ней сидел, немолодой уже, с пышной седой гривой мужчина. Красивое женское лицо было искажено болью и рыданием, слезы, размазывая тушь и стекая по лицу чёрными потоками, смешиваясь с соплями, останавливались на секундочку на дрожащем подбородке и капали на землю.
- Ну как же так Светлана, ведь уже второй раз за этот год. Ты пойми, я не смогу каждый раз срываться с совещаний, что бы вправлять тебе мозги. Ну что на этот раз?
- Не могу я так дальше, Николай Петрович, - рыдая выдавила Светлана.
- Я же жизни их разрушаю. Сегодня они ко мне снова приходили, просили помочь. Они ведь даже не знают, что это я указ об их увольнении подписала, - последние слова снова перешли в рыдание.
- Светочка, тебе просто необходимо усвоить основные правила и понятия. Ты ведь уже сколько на этой должности? Скоро как два года исполнится, пора бы понять. Как долго и упорно ты к этому стремилась, а теперь что, всё испортить хочешь? Ведь ты и меня подставляешь, я за тебя таким людям поручился.
Седовласый мужчина бережно и нежно вытер шелковым платочком распухшее от слёз лицо девушки и задумался.
- Света, пока ещё не поздно нам нужно с тобой окончательно выяснить на чьей ты стороне. Ты думала, что придёшь к этой должности, получишь все блага, которые к ней прилагаются и больше ничего в твоей жизни не изменится? Похоже ты не поняла самого главного. С получением должности в нашем ведомстве, ты выиграла самый большой приз, который только может быть в любой стране, да что в стране, в принципе, на этой планете и в этой жизни. Сейчас ты принадлежишь к другой расе. Ты, я и те не многие другие, которым повезло в равной мере. Теперь мы не можем смотреть на жизнь прежними глазами и судить о вещах и событиях прежними моральными категориями. Мир всегда делился всего на две части: ведущие и ведомые, пастухи и овцы, производители и потребители, распределители и получатели, господа и рабы, в конце концов!
Николай Петрович должен был быть убедительным, поэтому он собрал всю свою ораторскую харизму и повёл дальше.
- Так вот, Светочка, первая категория – это люди формирующие историю и ход всей жизни на земле, а вторые – это всего лишь исторический навоз, человеческая масса, необходимая для взращивания и произрастания в ней кадров первой категории. Конечно же, при демократии не может быть господ и рабов, все равны и одинаковы, только вот мы с тобой равнее и одинаковее, чем остальные.
Вот ты меня сейчас спросишь, чем же мы отличаемся от остальных? А я тебе отвечу – у нас есть право распределять ресурсы и прямой доступ к ним. Кто-то отдыхая и по-детски радуясь жизни работает и наполняет закрома, а кто-то, придавленный тяжкой ответственностью должен ресурсы в этих закромах распределять и направлять. Власть – это не какая то субстанция или предмет, а именно право на распределение ресурсов.
Убеждающий тон воззвания Николая Петровича постепенно начал влиять на Светлану,
и она уже перестала плакать, всё внимательнее прислушиваясь к врачующим словам лекаря.
- А ресурсы бывают только двух видов: возобновляемые и невозобновляемые. И как их хранители, мы не имеем никакого исторического права, при их распределении исходить из моральных или нравственных мотивов. Это не наши критерии. Иногда мы можем, конечно, употреблять их как рычаги управления, но это всего лишь наш инструмент, а инструмент не может управлять хозяином. Совершив квантовый скачок в сознании и перейдя из навозной расы на уровень хранителя ресурсов, в первую очередь необходимо забыть об этих рабских предрассудках. Наш императив следующий – возобновляемый ресурс всегда подчинён невозобновляемому.
- Николай Петрович, - перебила Светлана своего ментора, - но ведь человек, с одной стороны, ресурс возобновляемый, а с другой стороны – что может быть ценнее человеческой жизни?
- Света, - брезгливо сморщился собеседник, - опять ты сюда мораль приплетаешь. Во-первых, сначала нужно разобраться, о чьей жизни идёт речь. А во-вторых, опять-таки исходи не из холопских категорий нравственности, а из категории ограниченности ресурса. Вот те пара сотен, которых ты вчера уволила, ничего ценного в их жизни нет, и если они подохнут с голоду, мы их возобновим. Как говорил маршал Жуков: «людей в России как песка, бабы ещё нарожают». Для тебя невозобновимым ресурсом является твоя семья, я, да и все остальные из нашей расы, которых не возобновить.
Пойми, нас мало, а история воспроизводит нас очень медленно. Мало того, мы постепенно вырождаемся, поэтому и приходится иногда заходить на навозную клумбу и пополнять наши ряды свежими редкими цветами. Но вообще, смешиваться нам нельзя. Не сможем мы жить с ними на одном уровне. Мы хоть и выглядим одинаково, но живём в разных ментальных плоскостях. Вот видишь, как тебе сейчас тяжело? Как эта рабская мораль всё ещё преследует тебя и мучит? Тут либо они – либо мы.
Вспомни как в 17-м году наш брат разомлел и позволил себе помечтать о нравственности. Что произошло? Николай II, всенепременнейше, человек уважаемый, но нельзя же было так низко опускаться. Естественно, Иосиф Виссарионович сразу же все восстановил, но сколько нашего брата погибло в очищающем горниле чисток, пока не возобновилась правильная порода и не очистилась до идеала? Номенклатура – вот как нас тогда называли! – с гордостью и трепетом прошептал Николай Петрович.
- И хотя этот строй потом также развалили, в нашем ведомстве всё равно ничего не изменилось. А почему? А потому что правильные люди у руля, вот почему.
- Так что ты Светлана иди умойся и приведи себя в порядок. Сегодня тебе на подпись придут ещё два указа. Два завода распилили, и на этот раз увольняем несколько тысяч, а не сотен. Поэтому соберись и помни о чём я тебе сейчас сказал, либо мы – либо они. Сможешь? – испытующе посмотрел министр.
- Конечно, Николай Петрович, - поблескивая слезинками в уголках глаз улыбнулась Светлана.