Небритый снеговик вышел из леса и мутными слезящимися глазами –пуговицами посмотрел на лежащий через заснеженное поле послеНовогодний поселок .
В голове гулко стучали каблуки хорошо принявшей на грудь, Снегурочки и монотонно повторялись аккорды баяна вперемешку с храпом Деда Мороза.
«Кто же играл на баяне» - мелькнуло в голове Снеговика и не сумев зацепиться за разглаженный тяжелой ночью мозг, ушло в снег.
Тряхнув головой ,Снеговик сбросил обрывки воспоминаний , разбросав их по своему большому белому телу , стараясь придать ему хотя бы часть вчерашней энергии, зашагал на толи лай, толи вой , одинокой собаки .
«Сноупончик», непонятное слово запрыгало по круглой голове . «Сноупончик»- послышался томный прокуренный голос уже не молодой , пережившей не один «корпоратив» , Снегурочки. Снеговик подождал когда к голосу присоединится видеоряд обстоятельств произнесенного, и не дождавшись, побрел дальше.
Морковь мучительно саднила. Скрестив глаза у переносицы , вернее у основания морковки , Снеговик , не останавливаясь , попытался понять причину ноющей боли.
Боль была незнакомой и непонятной , не похожей на ту боль , когда на один из новогодних праздников дикие пьяные зайцы привязав его к дереву , прыгали с завязанными глазами , пытаясь вцепиться в морковку зубами , и одному это почти удалось – если б не Дед Мороз, вышедший по нужде. Но следы от передних резцов красовались аккурат посередине моркови.
- Что за жизнь ? Снеговик попытался плюнуть сухим ртом-веточкой от березы и вспомнил как ему , задремавшему под елкой по причине возраста и принятия на голодный желудок , проказницы – белки из его очаровательной улыбки –веточки сделали букву «О» и покрасили ее красной помадой . Лесной люд еще долго сравнивал его с надувными подарками , так любимыми на веселых корпоративных гулянках , которые Дед Мороз , запершись , надувал , якобы проверяя на наличие дырок и дефектов.
От воспоминаний и от трудной дороги по пересеченной местности спрессованный снег на его лбу стал сахарнопористым и мерцал на мутном ,от большого усилия подняться этим утром , солнце.
Забор уперся в Снеговика неожиданно и как раз в те места , кои можно назвать талией и шеей , если бы в детстве существо заковать в два металлических обруча и продолжать усиленно кормить в течении нескольких лет сдобными булками .Забор заставил вздрогнуть , поморщиться и сердце подскочив гулко ударило о мозг, который постарался родить даже не мысль ,а хотя бы , эмоцию… Но вместо этого изо рта вывалилась и упала в рыхлый снег невнятная бранная тирада.
Из поселка резко и визгливо выстрелила частушка и накрыла пространство вокруг Снеговика, как минометный огонь , координируемый опытным наводчиком . Что это частушка можно было догадаться по разухабистому задору с которым ее толи пели толи орали и нескольким различимым словам , матерным . Певцу , а это скорее всего был певец , переживший Новогоднюю ночь и уже встречающий первый солнечный день следующего , наврятли ему памятного , года , противоречила гармошка , ведя свою , отличную от певца , партию. На гармошке , похоже , играл однорукий музыкант , так как играла только одна сторона инструмента, отвечающая за басы.
Едва звуковые волны дошли до слуха Снеговика , как он встал в позу сеттера , почувствовавшего дичь , но не хотевшего до времени выдавать себя .Взгляд стал осмысленным , нос-морковка принял строго горизонтальное положение . Снеговик устремился , если это слово для него уместно , на зов природы , на зов веков , спрессованных в этой без словной , но такой , до слез понятной, мелодике. Звуковые волны, накатываясь, толкали его в лицо, но морковка-волнорез помогала двигаться уверенно и рационально .
Буквально на первой улице поселка находился продмаг и мелодия вывела Снеговика прямо к нему .
На крыльце лежало тело ,одетое в тулуп , без шапки . Из за высокого воротника было непонятно , есть ли у него голова и ,тем более, невозможно было определить пол тела. Тело играло на гармони одной рукой, так как вторая была им же прижата к крыльцу – оно на ней лежало и сдвинуться не могло. Рядом с крыльцом и телом находился второй источник звука – тщедушный мужичонка в ватнике и треухе. Из под ватника торчала старая фланелевая рубаха в клетку , заправленная местами в спортивные штаны с начесом классического для этого изделия грязно-фиолетового цвета с одиноким лампасом и местами оставшимися простроченными стрелками , для предания передней части штанов более парадно-праздничного вида и для определения как раз этой передней стороны, не смотря на присутствие накладного кармана на их задней части . Штаны были заправлены в валенки с завернутыми голенищами и не раз подшитыми, и потому практически всеразмерными, подошвами . Мужичонка не слушавшимися губами вопил фальцетом . При этом он застыл в одном из па , ранее начатого танца в присядку , а именно , в нижнем па . Казалось , что Морозко ( а не он ли играл на баяне вчера , мелькнуло у Снеговика) ударил его своим посохом и мужичок застыл и только губы с остатками засохшей белой пены и бешено бегающий по длинной гусиной шее острый, как альпийские горы, кадык, продолжали сопротивляться колдовству .
Появление Снеговика не только не остановило музицирование , но и не произвело никакого впечатления ни на тело , ни на мужичонку. Дождавшись паузы, так как конца у песни, похоже не было , Снеговик уверенно вошел в зону видимости мужичонки .Песня перестала вылетать из его рта , хотя еще некоторое время , продолжала метаться по округе , стукаясь о звонкие крыши домов. Гармошка , не почувствовав поддержки , смолка чуть погодя . В повисшей тишине были слышны взрывы на солнце . В этой же тишине мужичонка решительно сбросил оковы Морозко , хотя и не до конца . В полуприсядку подошел к телу в тулупе , одной рукой забрался за воротник и вытащил довольно большую и довольно хорошо ополовиненную емкость с мутной жидкостью. Во рту Снеговика стало суше чем в засушливый год в Сахаре. Он нежно и требовательно посмотрел на мужичонку .Тот протянул ему сосуд. Сосуд взметнулся вверх и горлышком уперся в круглую голову Снеговика в районе рта .Снеговик гордо замер и в лучах повеселевшего солнца , стал похож на статую «мальчика трубача», так любимую когда то в парках культуры и отдыха . Отражение в стеклянных глазах мужичонки однозначно подсказало - такая же статуя стояла и в этом поселке и не только такая . Задумчивая кривая улыбка мужичонки говорило только об одном – он вспомнил детство.
« Когда был Ленин маленьким…» - изрек мужичонка и сам удивился звуку своих слов, своей памяти и тому , что он сказал целых четыре слова не употребив матерных связующих.
Толи при звуке его голоса, не вяжущемся с фигурой мужичонки , толи при слове «Ленин» , Снеговик оторвал емкость от головы и попытался виновато пошевелить шеей-обручем. В стеклянных глазах мужичонки как диафильм продолжали проецироваться любимые произведения гипсово-паркового творчества эпохи соцреализма . Оторвавшись от их просмотра , мужичонка прильнул к емкости как Коперник к телескопу , также решительно оторвал ее ото рта , как если бы он увидел на небе то , чего быть не могло в принципе . Поставив емкость на снег мужичонка развернул руки и согнул в присядке то колено , которое не было согнуто. Замерев в этой позе, он попытался криво сложить губы гусочкой и первые узнаваемые аккорды его бесконечной песни плюнули в воздухом мерзким запахом плохой самогонки. Пальцы , неподвижно торчащие из тулупа зашевелились , как змеи во время линьки , нащупали клавиши гармошки и ее звуки бросились вдогонку за устремившейся к звонким крышам , невнятной песни мужичонки.
Снеговик ,неловко переминаясь , сначала вышел из поля зрения мужичонки , а затем развернулся и неторопливо-задумчиво пошел по своим следам к забору , к полю , к лесу …Три мысли , как шарики спортлото в барабане, беспорядочно и непоследовательно выскакивали из головы маленькими облачками : - Почему болит нос морковь ? Почему «Сноупончик» ? И кто играл на баяне …?