Глава четвёртая
Камея с оленем
Догорел печальный густо-малиновый закат. Стемнело. Впереди – сквозь ветви деревьев – замаячили светло-серые воды Камчатки, отражающие призрачный лунный свет.
- Дымком пахнет, однако, - останавливаясь, сообщает Костька. - Похоже, что на берегу горит маленький костёр.
- Обойдём его? - спрашивает-предлагает Олег. - То есть, выйдем на берег ниже по течению? Примерно в километре?
- Не знаю…
- Что с тобой, уважаемый Ворон? Первый раз вижу тебя…э-э-э, таким неуверенным.
- Сам не знаю, однако. Во-первых, там тихо. Ни песен тебе. Ни отголосков застольных бесед. Значит, у костра нет ни приезжих туристов, ни пьянствующих поселковых жителей…. Зачем же, однако, одним мирным путникам бояться других? Нонсенс, как говорят заезжие столичные гости…. А, во-вторых, однако…. Ты, Красава, веришь в Судьбу?
- Верю. Мне мама частенько говорила, что в Судьбу надо верить. Всегда и везде.
- А предчувствиям, однако, доверяешь?
- М-м-м…, наверное…. А что?
- Ничего, однако, - длинно вздыхает шаман. - И я верю. Предчувствиям…. Вот и сейчас мне кажется, что у этого костра нас с тобой кто-то ждёт…
- Кто? Судьба?
- Не обязательно. Может, однако, просто её посланник. Или же посланница.
- Предлагаешь подойти?
- Предлагаю.
- Пошли, старина, - соглашается Олег. - Попытаем, что называется, всесильную Судьбу.
- Не шути так, Красава.
- Хорошо, не буду.
- Верю…. Найда.
- Тяф?
- Держись за нами, однако. И веди себя прилично…
Они осторожно, стараясь идти бесшумно, шагают к реке.
Крохотный костерок всё ближе.
На песчаный пологий берег вытащена – на треть корпуса – какая-то лодка. Чёрная и смутно-знакомая – в скупых отблесках костра.
Олег вопросительно смотрит на шамана.
Ворон утвердительно кивает головой, мол: - «Да, это лодка прохиндея Ивана Павлова, однако. Та самая, которую ты, Красава, отпустил – почти сутки тому назад – в свободное плавание…».
- Как такое может быть, а? - шепчет Олег.
- Пути Судьбы неисповедимы, однако, - едва слышно отвечает Костька. - Сейчас подойдём и всё выясним…
У костра – на подстилке из еловых лап – спит человек, используя тощий брезентовый рюкзачок в качестве подушки.
«Вернее, белёсый коротко-стриженный пацан моего возраста», - мысленно уточняет Олег. - «Одет в сине-голубой спортивный костюм из плащёвой ткани. На ногах – старенькие потрёпанные кроссовки. Лицо бледное и очень усталое. Ладошки совершенно по-детски подложил под правую щёку и сопит себе…. Нет, в Ключах я его ни разу не видел. Интересный такой персонаж…. Чем – интересный? Нетипичный он какой-то. Вот. И в чертах лица что-то такое…м-м-м, нежное ощущается…».
Костька обходит костёр и садится на толстый берёзовый ствол, лежащий на земле. Олег присаживается рядом. Найда, чуть помедлив, пристраивается у него в ногах. Теперь между ними и спящим мальчишкой – лишь ленивые языки пламени догорающего костра.
- Кха-кха! - громко откашливается шаман.
Пацан – по ту сторону костра – тут же просыпается, садится, достаёт из кармана спортивной куртки большой перочинный нож, торопливо раскрывает его и, отчаянно промаргивая сонные глаза, заявляет:
- Любого порешу! Попробуйте только подойти…
- Гав? - заинтересованно уточняет Найда, которая, покинув территорию ракетного полигона, тут же перестала дурашливо тявкать и перешла на свой обычный повседневный «язык», мол: - «Какие-то проблемы?».
- Собачка? - вскакивая на ноги, удивлённо хлопает пушистыми ресницами парнишка. - А вы кто? - переводит взгляд на Олега и Ворона. - Местные жители? Ительмены?
- Мирные ительмены, однако, - широко и добродушно улыбаясь, подтверждает Костька. - И местные, однако, гостеприимные жители…. Приветствую тебя, путник.
- Здрасьте…
- Может, однако, тебе нужна помощь?
- Нужна, - смущённо шмыгает носом пацан. - Мне очень надо попасть в Сиреневый распадок.
- Зачем, однако?
- Есть важный разговор к человеку по имени – «Кутхе Атэс». Он – ительменский шаман. И, думаю, хорошо заплатит вам, если отведёте меня к нему…. Почему, дедушка, вы молчите?
- Говори, путник, однако, - мягко усмехается Костька. - Раз имеешь важный разговор…. Я – Кутхе Атэс и есть. Он же, однако, «Ворон, скрывающий заветную тайну», если перевести это ительменское имя на русский язык.
- М-м-м…
- Требуются доказательства, однако? Что я именно тот, кем себя называю?
- Да, требуются.
- И какие же?
- Только одно, - убрав перочинный нож в карман куртки, сообщает мальчишка. - Камея с оленем.
- Ч-что, однако? Извини, н-не знаю этого с-слова…
«Всё он знает», - понимает Олег. - «Просто сбит с толка. И здорово разволновался. Даже заикаться начал.… Да и парнишка этот волнуется, сразу видно. Пожалуй, что не меньше Ворона. Вон, даже подбородок слегка подрагивает…».
- Камея – это такой овальный камень с ровной плоскостью, на которой имеется выпуклое изображение. В данном случае – северного оленя…. У вас, дедушка, есть такая камея?
- Н-найдётся, однако…
Старик – слегка подрагивающими пальцами – расстегивает верхние пуговицы на своём малахае и что-то ищет во внутреннем кармане. Находит, оставляет карман в покое и разжимает кулак: на тёмной морщинистой ладони лежит овальный кусок бело-сиреневого халцедона с идеально-ровной плоскостью, из которой «выступает» фигурка бегущего куда-то северного оленя.
Костька медленно поднимается с берёзового бревна и протягивает – над костром – халцедоновый овал.
- Да, это та самая камея, про которую мне рассказывали, - говорит через полторы минуты пацан. - Даже на обратной стороне приметная трещинка имеется – раздвоенная…
- К-кто тебе рассказывал?
- Сейчас поймёте. У меня в кармане тоже кое-что имеется…. Вот, вы мне одну вещь дали, а я вам две возвращаю: и свою и вашу. Держите…
Ворон садится на прежнее место, на его ладони – кроме халцедоновой камеи – лежит непонятный металлический шестиугольник.
«Сделан, скорее всего, из мельхиора», - рассуждает про себя Олег. - «Или же из какого-то другого сплава. Достаточно старенький, потемневший и с глубокими царапинами. По центру шестиугольника выгравирован северный олень, бегущий куда-то. Внизу выбит номер: 104/2…. Хм. Какой-то жетон, подтверждающий причастность к некой группе людей?».
- Ага, жетон, однако, - словно бы прочитав мысли Олега, бормочет мёртвенно-бесцветным голосом шаман. - То ли опознавательный. То ли памятный. Нам всем тогда, в 1956-ом году, однако, такие выдали. С номерами. Типа – именные…. Где выдали? Не важно, однако…. Путник, - обращается к белёсому мальчишке. - Получается, что тебе про камею с оленем Ивнэ Жукова рассказала?
- Да, моя бабушка Ивнэ. Перед смертью. И про камею. И про всё остальное…. А ещё она так сказала: - «Если попадёшь в серьёзную беду, и не к кому будет обратиться за помощью, то иди в Сиреневый распадок. Он находится севернее посёлка Ключи, недалеко от вулкана Шивелуч. Там найдёшь ительмена по имени – «Кутхе Атэс». Попроси его показать камею с северным оленем. Если покажет, то отдай ему мой жетон. А после этого Ворон тебе обязательно поможет. Во всём…».
Над речным берегом повисает тревожная тишина.
Олег встаёт с бревна и подбрасывает в костёр сухие ветки, обнаруженные поблизости. Языки пламени тут же оживают и становятся гораздо выше. Тишина сменяется уютным потрескиванием.
- Спасибо, - благодарит мальчишка.
- Уг-гы-ы, - находясь «в образе», отвечает Олег. - Милгымил , однако…
- Как, путник, мне обращаться к тебе? - прерывает молчание Костька.
- Зовите, например, Иваном.
- А может, Дарьей, однако?
- Как вы узнали? - парнишка поражён. - Кто вам сказал? Или же всё дело в шаманских способностях?
- Нет, однако. Всё гораздо проще…. Сегодня утром нас на полигоне остановил «камуфляжный» патруль. Показали, однако, фотографию черноволосой барышни, которую зовут Дарья Петрова. Мол, сбежала из козыревского Детского дома, и теперь её ищут…. Из Детских домов – по нынешним мутным Временам – много ребятишек сбегает, однако. Но к их поискам армейцев не привлекают. Никогда. Значит, однако, здесь что-то другое. Важное…. Вот, я и соединил одно с другим. Утреннюю информацию. И твоё появление здесь, однако…. Коротко подстригла волосы и осветлила их с помощью перекиси водорода?
- Да, всё так и было. А потом, ещё в Козыревске, (стыдно, конечно), спёрла этот спортивный костюмчик с бельевой верёвки и переоделась. Мне маскироваться не привыкать, чай, не первый раз в бегах…. Лодка? Случайно обнаружила, когда уже выходила из Ключей вдоль русла Камчатки: стоит себе не привязанная в заводи, возле самого берега, вёсла лежат на дне. Пусть, думаю, усталые ноги немного отдохнут, а руки, наоборот, поработают. Мобильность дополнительная, опять же…. Почему пристала на ночёвку к этому берегу? А на противоположном размещены подозрительные развалины. Мрачные и хмурые все из себя. В таких, говорят, запросто могут обитать всякие Призраки и Привидения. Бр-р-р! Страшновато. По мне, так ночевать в лесу гораздо безопаснее…
«Надо же, девчонка», - мысленно восхищается Олег. - «Отвязанная, судя по всему, раз ей в бегах находиться не впервой. Только больно уж болтливая. Вон, как языком бойко чешет. А ещё и Приведений с Призраками опасается. Девчонка, одним словом…».
- Ай! - торопливо вскакивая на берёзовый пенёк, вскрикивает Дарья. - Там мышь! - машет рукой. - Только что забежала за коряжину…
- Гав! - бросается в нужном направлении Найда. - Гав!
- Хрум-хрум-хрум, - раздаётся из-за трухлявой коряжины через несколько секунд.
- Она, что же, съела мышку?
- Ага, слопала, однако, - подтверждает Костька. - Причём, с превеликим удовольствием. Обычное дело, однако, для самоедской собаки…. Значит, Дарья, Даша?
- Конечно. А в Детском доме меня все «Дашуткой» называли.
- Как-то, Дашутка, не похожа ты на девицу из детдома, однако. Ни по манере поведения. Ни по построению речи. Ни по вежливости, однако, излишней…. Что скажешь?
«Верно подмечено», - соглашается с шаманом Костька. - «Детдомовские ребята, они на лесных волчат здорово похожи. Постоянно скалятся. Сквозь зубы сплёвывают. Косо посматривают…. Да и молчаливые они. А если и говорят, то, в основном, с использованием матерков и полублатного сленга…. На кого похожа эта девчонка? На молоденькую барышню из приличной семьи. Вот, на кого…».
- Я только три с половиной месяца прожила в «пятьдесят втором» Детском доме, - признаётся девчушка. - Вернее, пряталась. Под чужим именем-отчеством-фамилией. Никакая я ни «Дарья». Да и ни «Петрова». Так, вот, получилось. А теперь, увы, снова пришлось в побег отправляться…. Впрочем, так «Дашей» меня и называйте. Привыкла уже. Да и не хочется о прошлой жизни – лишний раз – вспоминать. Страшно…. Поможешь, дедушка Ворон?
- В чём, однако?
- Спрятаться мне надо. Очень надёжно. А ещё лучше – покинуть Камчатку на долгое время. Но не навсегда…
- Помогу, не вопрос, - помолчав, вздыхает старик. - Как не помочь? А ещё ты меня и дедушкой назвала…. Дедушкой? Странно, однако, слышать. И непривычно…. Рассказывай, Дашутка. Всё рассказывай. Сперва – про Ивнэ. Когда она умерла? Как? От чего? Что рассказала тебе перед смертью? А уже потом, однако, про всё остальное. Про жизнь свою. Про Детский дом. Про врагов, однако…. Договорились?
- Всё рассказать? - сомневается Даша. - Можно, конечно…. Только, вот, ваша спутница…
- При Красаве можешь говорить всё, однако. Я верю…э-э-э, этому человеку, как самому себе.
- Красава?
- Ну, да, - усмехается Костька. - Что, имечко не нравится?
- Нравится, - непонятно посматривая на Олега, заверяет девчонка. - Хорошее имя. Не редко встречается у коряков. Особенно у прибрежных…. Так как? Рассказывать?
- Давай, однако.
- Только пообещайте, дедушка Ворон, что не будете излишне волноваться. Не надо…. Обойдёмся без инфарктов, хорошо?
- Неплохо было бы, однако. Обещаю.
- Про бабушку Ивнэ всё уже давно забыли. Знали, что она родила мою маму в 1960-ом году, в Москве, определила в Детский дом при КГБ СССР и исчезла…
- Подожди, д-девонька, однако, - громко сглотнув слюну, просит Ворон. - Когда, говоришь, р-родилась твоя мама?
- Семнадцатого июля 1960-го года, дедушка.
- Действительно, однако, дедушка. Продолжай, внученька…
- Мама выросла. Окончила Высшую школу профсоюзов. Встретила папу и вышла за него замуж. Потом их отправили по распределению работать – по профсоюзной линии – в Петропавловск-Камчатский: мама, как-никак, имела непосредственное отношение и к корякам, и к ительменам…. В 1985-ом году родилась я. А потом началась Перестройка. Родители ударились в бизнес: грузовые и морские перевозки, торговля продовольствием, строительство. Начинали, как водится, со скромного кооператива, а потом доросли и до трёх крупных компаний, про которые и в краевых газетах частенько писали…. А два с половиной года тому назад к нам приехала бабушка Ивнэ. Вернее, прилетела. Как снег на голову, без предупреждения. Умирать, по её собственным словам, приехала. Рак поджелудочной железы – совсем и не шутка…. Ей уже совсем мало оставалось, всего-то три недели. Мама и папа были плотно заняты своим бизнесом. Поэтому с бабушкой я, в основном, сидела. Ивнэ рассказывала, а я слушала. Слушала и запоминала…. Оказывается, она всё это время, начиная с 1960-го года, проработала разведчицей. На Алеутских островах, штат Аляска, Соединённые Штаты Америки. Там располагается какая-то жутко-секретная американская военная база. Вот, она там и трудилась. Сперва вживалась («по легенде»), в среду местных алеутов. Потом устроилась на работу при базовой кухне. Несколько раз выходила замуж. Последний раз (для пользы дела), за американского офицера. Только детишек у неё больше не было. Информацию о базе все эти годы собирала и передавала – куда надо…. А потом, как я уже говорила, началась «горбачёвская» Перестройка. И всё. Никому больше заслуженная разведчица была уже не нужна. Даже все каналы связи перестали работать. Свинство самое натуральное…. От расстройства, как я думаю, бабушка Ивнэ и заболела. Трудно жить с такими тяжкими думами, мол: - «Как же жизнь прошла быстро. Как же быстро. И бездарно, если смотреть правде в глаза…». Она и в Россию приехала по своим американским документам, получив – в официальном порядке – трёхмесячную туристическую визу. Мол, Ахсину-х Томпсон, американская подданная…. Дедушка, ты плачешь?
- Так, внученька, совсем немного, однако…. Где похоронили Ивнэ?
- Бабушка была очень предусмотрительной и заранее, ещё на Алеутских островах, составила завещание, по которому моя мама назначалась душеприказчицей: именно ей должны были вручить – после кремации – урну с прахом, а уже она имела право поступить с этой урной по своему усмотрению…. Мы так и сделали. То есть, полетели всей семьёй в Палану и подхоронили урну к могиле мамы бабушки Ивнэ…
- А про меня…. Про меня Ивнэ вспоминала?
- Конечно же, дедуля, - мягко улыбается Дарья. - Очень часто. Она к тебе очень хорошо относилась, поверь.
- Почему же, однако, не дала знать о своём приезде? - недоумевает Костька. - Я бы сразу же примчался. Тут же, однако.
- Она очень плохо выглядела. И стеснялась этого…
- Как зовут твою мать? Мою, однако, дочь?
- Звали. Её звали – «Мария». Так решили в московском Детском доме.
- Она погибла?
- Её и папу убили, - голос девушки дрожит. - А всё бизнес этот, будь он неладен…. По весне папа что-то не поделил с авторитетным человеком Аркадием Палием по кличке – «Бугай». Они приехали поздним вечером, на трёх джипах. Сразу же застрелили нашего сторожевого пса, папиного телохранителя и старенькую кухарку. Папу долго били: и кулаками, и ногами, и бейсбольными битами, и железными прутьями. Они его до смерти забили…. А с мамы сорвали одежду и принялись её насиловать. Но она умерла. Наверное, остановила сердце усилием силы воли. Дочь шамана, как-никак…
- Ты поплачь, внуча, однако, - советует Ворон. - Обязательно легче станет.
- Не могу, дедушка. Разучилась. Вот, когда порву Бугаю и его подельникам глотки – тогда и поплачу…. Я всё это время под кроватью сидела и всё слышала. А потом, когда стало ясно, что папа с мамой мертвы, не выдержала: выскочила, выпрыгнула в окошко и побежала. Бандиты стреляли в меня, но промазали. И догнать не смогли…. Было понятно, что меня будут искать. Свидетельница нескольких убийств, ничего не попишешь. Искать, чтобы убить, естественно…. И тут мне откровенно повезло. Есть в Петропавловске-Камчатском район «Капай»: беспорядочная частная застройка, где очень удобно прятаться. Там и заброшенные бараки, оставшиеся ещё с советских Времён, встречаются. И различный современный «недострой». Вот, в одном из брошенных домов я и повстречалась с бичами. Приличные такие дяденьки и тётеньки, в отличие от бомжей. Почти все с высшим образованием. Идейные бродяги. Среди них была и Дарья Петрова. Её родителей (законченных наркоманов), лишили родительских прав, а Дашку направили – в сопровождении женщины социального работника – в козыревский Детский дом. По дороге она сбежала, мол: - «Свобода, она дороже всего…». А Свидетельство о рождении и направление в Детский дом при ней остались. Дарья мне и предложила – принять её «личину». Нормальный, между нами говоря, вариант. Бугай (мне про него бичи рассказали), дядька серьёзный и настойчивый. Нашёл бы он меня в Петропавловске – рано или поздно. Дальше всё было просто: доехала я на попутках до посёлка Мильково, там пробралась незаметно на баржу со стройматериалами, да и доплыла на ней до Козыревска. Там явилась в Детский дом, мол, так и так: - «Встречайте новую воспитанницу. Надоело бродяжничать…». План был простой. Во-первых, спрятаться. Во-вторых, паспорт получить в положенное время. А дальше – посмотрим…. И всё, вроде, нормально шло. И руководство Детского дома поверило. И я уже привыкла быть Дарьей Петровой. И в коллектив влилась. Но полторы недели назад к нам нагрянули телевизионщики – снимать передачу про «счастливое детдомовское детство». Я уж и так вертелась, и этак, чтобы в камеру не попасть. Да, куда там. Позавчера программа вышла, а в ней и моя мордашка засветилась. Нет, думаю, наверняка, кто-нибудь из «бугаёвцев» разглядит. Нагрянут – со всеми вытекающими. Вот, и подалась в бега. И, как выясняется, не напрасно…. Поможешь, дедушка Ворон?
- Отведу тебя в Палану, к Сергею Назарову, однако. Он мужик правильный. Переправит на Большую Землю и пристроит в надёжном месте…. Всё бы и ничего, но твой, внуча, сегодняшний облик…
- Что с ним такое? - беспокоится Даша.
- Сейчас очень многие жители Камчатки разыскивают белобрысого тринадцатилетнего пацана.
- Какого ещё – пацана?
- А вот его, однако, - указывает на Олега корявым пальцем шаман. - Давай, Красава, рассказывай свою историю. Твоя, однако, очередь. Среди соратников, плывущих в одной лодке, секретов быть не должно.
Олег всё рассказал.
- Потрясающе, - восхищённо крутит головой Дарья. - Прямо как в приключенческом романе. Беглец и беглянка. Мальчик переодевается в девицу. А девочка – в пацана. Упасть и не встать…. Интересно, а как же это мы встретились – на этом речном берегу?
- Судьба, не иначе, - предполагает Ворон. - Она, однако, такая. Неожиданная…
- Ой, вы же, наверное, проголодались, бредя по полигону? А я тут болтаю…. Сейчас чайку заварим. У меня с собой и колбаска имеется, и хлеб, и сыр с маслицем.
- А мы от себя осетринки добавим…
Ужин завершён. Ребята уснули. Найда отправилась на ночную охоту. Шаман сидит у костра, курит трубку и вспоминает: - «Какой же Ивнэ была красавицей, однако. Я в неё тогда, в Школе ГКБ, сразу же влюбился. И она в меня. Потом, правда, получили назначения в разные места: я – в Ключи, а Ивнэ – в Палану, заместителем, однако, директора школы. Но мы изредка встречались. Последний раз в октябре 1959-го года, в моём Сиреневом распадке. Ивнэ прилетала в Ключи по обмену опытом среди сельских преподавателей. Тогда она мне эту камею с оленем, однако, и подарила. Сама вырезала. С любовью…. А ещё мы мечтали пожениться, однако. И даже планировали рапорт подать Руководству…. А потом Ивнэ пропала. Звоню в начале зимы, однако, с почты, отвечают, что уволилась и уехала. Вышел я тогда на «куратора» с вопросами. А мне и объявили, что Ивнэ Жукова была откомандирована в Певек, где её задрал голодный белый медведь, однако…. Какие же сволочи – эти «гэбэшные» генералы. И мне жизнь сломали. И Ивнэ. И дочь нашу, однако, оставили без родителей. Зачем? Ради чего? Нет ответа, однако…