Затаив дыхание, он сидел на своём привычном месте в кустах, внимательно наблюдая за подъехавшей машиной. Собственно, следить за тем, как двуногие в грязных ватниках и тяжёлых сапогах выбрасывают из кузова продолговатые ящики, никакой нужды не было. Просто это наблюдение доставляло ему какое-то странное удовольствие. Он уже предвкушал пир – после того, как ящики свалят в одну глубокую яму и громадная, жутко воняющая и рычащая машина с железной стенкой впереди засыплет её землёй, грудой наваленной тут же на краю, двуногие уйдут. И тогда он, подождав для верности ещё немного, выберется из своего укрытия и, быстро раскидав землю, доберётся до этих ящиков. В них он найдёт тех же двуногих. Хорошо бы найти тех, что потолще – на них больше мяса, оно мягче и легче жуётся. Но такие удачи были редки. В основном здесь закапывали тощих, измождённых и старых, но всё же свежезакопанные тела были несравнимы с давними, ящики которых уже развалились, а сами они были покрыты зелёными и бурыми пятнами. Кроме того, у них был совсем другой, особый запах, от которого всё вокруг приобретало какой-то другой вид, голова словно отделялась от тела и плыла в воздухе сама по себе. Этот запах сохранялся недолго. Потому-то он и следил так внимательно за этими новыми ящиками, и из разинутой пасти его текла слюна…
Жил он здесь с самого рождения. И все его предки жили здесь. Когда-то они бегали исключительно на четырёх лапах и совсем не прятались от двуногих. Он и сейчас часто встречал этих четвероногих, издающих нечленораздельные звуки. Шерсть у них была гуще, чем у него, но это было единственное, в чём он им завидовал. В остальном же они вызывали у него только презрение. Ему было противно осознавать, что он и сам вышел из них. Мерзко было видеть, как они бегают за двуногими, виляя хвостами и выпрашивая жалкие куски. И он всегда испытывал удовлетворение, когда кто-нибудь из них при встрече с ним, поджав хвост и скуля от ужаса, стремительно удирал подальше…
Но сюда они забредали не часто. Они обитали дальше – там, где среди деревьев было множество холмиков с торчащими на них каменными глыбами или железными и деревянными крестами. Эти холмики были огорожены железными решётками, и вокруг них часто возились двуногие. Он знал, что под этими холмиками тоже лежали двуногие, но совсем в других, куда более прочных ящиках, и закапывали их намного глубже. Добраться до них было трудно. Правда, когда их закапывали, вокруг собиралась большая толпа, после которой на холмиках оставалось много всяких кусков, которые потом радостно подбирали четвероногие. Когда-то и он промышлял этим, но теперь его эта дрянь не интересовала. Он, как и его предки, отлично чувствовал себя здесь, где ящики заполняли ямы до самого верха и земли на них было совсем немного. Здесь не было камней и крестов, а только прибитые к палкам куски фанеры с номерами, по которым легко было находить нужные ему места.
Двуногих он видел только когда они привозили ящики. Он странным образом понимал всё, о чём они говорили. Он чувствовал, что чем-то очень похож на них, но вместе с тем сильно от них отличался внешне. Он знал, что не стоит показываться им на глаза, поэтому всегда надёжно прятался в своих кустах, внимательно наблюдая за их вознёй. Выходил он из своего укрытия лишь тогда, когда они сворачивали свои машины и инструменты и уезжали.
Ошибся он только один раз – два дня назад, когда, выбравшись на открытое место, вдруг увидел выскочившего из кустов двуногого, только очень маленького и издающего незнакомый, но очень манящий запах. Они оба остановились, как вкопанные, и он увидел, как глаза маленького двуногого округлились от ужаса, а лицо стало совсем белым. Он не успел решить, схватить его или не стоит… Тот в следующий миг уже бросился бежать со всех ног с оглушающим воплем. Он и сам почувствовал, как что-то быстро и сильно застучало у него в груди, и буквально кубарем укатился в кусты, где долго потом лежал, боясь пошевелиться…
…Двуногие закончили возиться с ящиками, забрались в свои машины и с ужасным рёвом удалились. Голова у него гудела от этого грохота, но голод был сильнее, и он, высунувшись из кустов и внимательно осмотревшись, быстро заковылял к свежему захоронению. Надо было успеть, пока не засохла земля…
Мощными когтистыми лапами он начал привычно разгребать землю. Витающий над ней дурманящий запах вселял в него силы. В ушах всё ещё стоял звон от недавнего грохота работающих машин. Наткнувшись когтями на деревянную крышку верхнего ящика, он стал рыть вдвое быстрее…
Он не сразу услышал крик. Только разобрав сквозь звон в ушах посторонние, хотя и так хорошо знакомые звуки, он оглянулся…
- Лёха, Лёха, вот он! – с двух сторон от самых деревьев к нему бежали двуногие – те же, в грязных ватниках и тяжёлых сапогах. Оба держали в руках железные палки, очень похожие на те, какими огораживали холмики с крестами...
Он бросился бежать, помогая себе передними мощными лапами. Двуногие бежали быстрее, но ему было много ближе до спасительных кустов.
- Толян, лови! На тебя пошёл! – услышал он, уже врываясь в кусты, но даже не подумал, кому мог предназначаться этот крик…
Он быстро пробирался между знакомыми ветками. До ямы, служившей ему надёжным убежищем, оставалось всего несколько шагов. И в этот миг прямо над ним кусты затрещали, и страшный удар обрушился на его голову…
*****
Его выволокли из кустов. Мужики, совершенно потрясённые, стояли над скрюченным, покрытым бурой кровью существом…
- Ни хрена себе…- пробормотал один. Другой присел над безжизненным телом, для верности пошевелив его железным прутом, и пробормотал:
- Чубра-кабра какая-то… Этого, что ли, твой пацан видел?..
- Видать-то, да…
Перед ними лежало что-то невероятное – какая-то извращённая шутка природы, издевательски соединившей в одном теле черты собаки и человека. Громадная клыкастая пасть с сильно выдвинутыми вперёд челюстями, уродливые задние конечности, напоминающие человеческие, и длинные, мускулистые руки-лапы с крепкими когтями на коротких пальцах. Чудовище было покрыто редкой зеленовато-бурой шерстью, а размером напоминало собаку средней величины.
- Да-а-а… - протянул Лёха. – Радиация, должно быть…
- Какая, в жопу, радиация! – отозвался Толян. – Где станция, а где мы?... Трупы жрёт, вот и… Колян, ты же говорил, давно кто-то могилы роет?...
- Да уж, почитай, года два… - Колян почесал затылок.- Никак ведь не попадался, гад…
- Ладно, мужики, давайте-ка его в яму,- сказал Лёха. – И не трепите никому… А то понаедут тут… Житья никакого не будет…
Солнце расцвечивало золотыми ореолами кроны кладбищенских деревьев. Троица шагала по посыпанной гравием дорожке.
- Надо им сказать, чтоб глубже копали…- пробормотал Толян. – А то ведь всяко бывает… Пацаны бегают…
- Уши своему надери, - сказал Колян.- Чтоб не лазил туда больше…
- Всяко…- согласился Лёха. – А чё, у Вована спиртяга ещё есть?..
- Вроде с вечера ещё была…
- Пойдём-ка к нему… Подправимся… А то и вдруг правда – радиация…
1994 год