Занимался я как-то коммерцией, а именно – с рыбой. При социализме у нас профессии «коммерсант» не было, но если кто и занимался этим, то его называли гадким словом – фарцовщик, и за это дело могли при¬влечь к уголовной ответственности, но это были уже годы перестройки и всё это ушло в прошлое.
Выгодна коммерция тогда, ког¬да подешевле купишь, да подоро¬же продашь. Ну, где можно купить дешевую рыбу? Ну конечно же, где только что её поймали. Вот я и оказался на своем УАЗике на Бай¬кале, в Чивиркуйском заливе на мысе Монахово. Путь немалый – 350 километров от Тарбагатая до Усть-Баргузина по асфальтовой, а затем по шоссейной дороге. В те годы дорога была неважная, вся в выбоинах, да в снежных заносах. Это сейчас построили гладкую, как куриное яйцо, даже мост через реку Баргузин в устьях, ну а затем 50 ки¬лометров по льду Баргузинского за¬лива. Вторая половина зимы. Первая половина там, можно сказать что те¬плая (-10 -15°С) по сравнению с на¬шими тарбагатайскими морозами. Всё из-за того, что Байкал не встал (не покрылся льдом). Ну а вторая-то пожестче, чем у нас – ветра, хо¬лод. Всё-таки, севернее. На берегу ни деревца. Стоит шесть бараков, в которых и живут бригадами рыба¬ки. В среднем где-то по пятнадцать человек, и обязательно повариха – женщина. Ей отгорожен отдельный угол, и больше никаких перегоро¬док. Всё-таки, что не говори, а жен¬щины готовят вкуснее и изощрен¬нее. Большой, длинный стол с одной стороны, а с другой – кровати с ме-таллическими спинками. Барак про¬сторный. Две кирпичных печи. Одна для приготовления пищи с двумя плитами, а другая – для отопления и сушки одежды. Бригадиром Ма¬карининской бригады был давниш¬ний мой знакомый Толя. С другими членами бригады познакомился за столом, чокаясь стаканом с водкой. На столе металлические чашки со щами. Рыба запеченная – на протве¬нях, соленая – в чашках. Щи меня меньше интересовали, я больше на¬легал на рыбу. Какая же она вкусная, искусно приготовленная из только что пойманной. Сегодня бригада на лед не выходила. Чинили изрядно порванный невод. Пойманной рыбы не оказалось. и мне предложили по¬дождать до завтра. Завтра бригада выходит на лед.
- А можно я с вами пойду, – роб¬ко попросился я у бригадира.
- Да я и не против, но у тебя оде¬жонки соответствующей нет.
Тут кто-то из бригады и говорит:
- Да мы его хором-то как-нибудь да и оденем. У меня вторая доха есть.
- А у меня ичиги.
Ну, в общем, мне повезло, зате¬плилась надежда, что я завтра по¬бываю на настоящей байкальской подледной рыбалке. После ужина я вышел из барака обследовать огра¬ду. В ограде навес, под которым, фыркая, стояли четыре лошади. Большой сарай, где стоял ларь с ов¬сом. В нем же, видать, хранилась и пойманная рыба. Гараж для тракто¬ра Т-40, где он и находился, там же бензиновая электростанция, боль¬шие металлические сани для тракто¬ра, конские сани, в которых лежали пешни, сачки, веревки и другая ры¬бацкая утварь, назначение которой я не знал. И три больших мотка нево¬да. Долго по двору не находишь, хо¬лодно. Зашел в барак. Мужики из-за стола так и не выходили. Продолжа¬ли пить водку и громко беседовать. И это гулянье длилось чуть не до самого утра. Ну и длинная же ночь тогда мне показалась. Что я только не делал. Вставал и ложился, ходил по льду Байкала, считал на небе звезды, а там они какие-то круп¬ные, яркие, и только где-то перед подъемом все притихли, я чуточку вздремнул, а тут голос бригадира.
- Подъем, собираемся, запряга¬ем, поехали.
Никто вылеживаться не стал, все подскочили и начали собираться. За¬вели станцию, в ограде и в бараке за¬горел свет. Каждый знал свое дело. Кто запрягал лошадей, кто заводил трактор, кто накатывал на сани моты с неводом. Меня же нарядили как куклу. Стяженные из ваты штаны, толстый свитер, телогрейка, доха, толстые шерстяные носки, ичиги, а поверх ичигов – прорезиненные са¬поги – чулки от ОЗК, шапка меховая и теплые меховые рукавицы. Стал я кругленьким – что в высоту, что в ширину. По саням, и поехали. Было еще темно. И на небе по-прежнему мерцали звезды. Залив замерз с то-росом. Тракторные сани подпрыги¬вали и метались из стороны в сторо¬ну. Я боялся как бы не вылететь из короба. Хоть и короб был глубоким. Мороз да с ветерком пронизывал до косточек. Вот теперь-то мне стало ясно, почему они так меня одели. Темнота, непонятно куда едем и как они ориентируются. Проехали кило¬метров пятнадцать, остановились и начали во льду выдалбливать боль¬шую иордань (3 x 6 м), чтобы запу¬стить невод под лед. Каждый четко выполнял свою работу. Кто сшивал невод, кто заправлял под лед ныри¬ла. Трактор бурил лунки. Спускали под лед спуски (веревку), крыли не¬вода, мотню. На двух лошадиных санях установлены мотолебёдки и невод при помощи этих лебедок медленно начали тянуть подо льдом. Лед толщиной немного побольше метра. От конца одного крыла до другого метров шестьсот. Высота стени невода – шесть метров, а ячея – тридцать миллиметров. Невод должен идти ровно, не останавлива¬ясь. И не дай Бог, чтобы он остано¬вился. Всё, богатого улова не жди, или его вообще может и не быть, а это иногда случается, если техника подведет или на тони образуется за¬цеп. Всё, вся работа насмарку, но это бывает редко. Наша же советская техника «надежная». Дело к обеду. На листу жести развели костер, сва¬рили рыбу. Обухом топора на метал¬лических санях раздолбили хариус, кусочки которого подсаливаешь и ешь. Не варить, не жарить не надо. Рыба жирная, во рту тает. Блюдо «на расколотку» называется. По очереди пообедали, чтобы не остановился невод, но после такого обеда я пожа¬лел, что не взял с собой кусок наше¬го семейского сала. День пролетел как три минуты. И вот мы долбим во льду вторую иордань, чтобы вы¬брать невод. Все хором навалились пешнями на отколотую льдину и за¬толкали её под лед. Пошли крылья невода. С нетерпением жду, когда же подойдет мотня и какой же улов нас ожидает. Вот и мотня. Неожиданно на лед из воды вылетела громадная щука, прокатившись по льду, виляя хвостом, метров тридцать, остано¬вилась. Я бегу за ней и волочу её за хвост к саням, а бригадир мне:
- Брось её в море, плохая при¬мета, когда рыба сама выпрыгивает на лед.
Ослушался я тогда бригадира. Взяла верх моя семейская жадность.
- Как бы не так, в Тарбагатае хвастаться буду, вон какую рыбину поймал (дома взвешал – 13,5 кило¬грамма оказалась без хвоста). Трак¬торист Серега и говорит:
- На бараке тебе еще больше по¬кажу, – и я это запомнил.
- Неужто еще больше бывает?
Рыбу сачками черпали из воды в сани. Здесь какой-то только рыбы не было; омуль, хариус, сиги, щуки, окунь, но больше всего сороги. И даже один налим попался, которого рыбаки никак не могли поделить. Потом я спросил, что уж такая цен¬ная рыба?
- Да ты бы знал, какая она в пи¬роге, жирная, объедение.
Правда пойманный налим был килограмм на пять и вовсе не похо¬дил на нашего речного. Уж сильно он был широким и коротким. Рыба попалась центнеров сорок. Для меня это казалось очень много. Я и полю¬бопытствовал.
- А больше попадалось?
- Да, в прошлом году зараз выта¬щили четыреста. Так мы её потом до конца сезона «растолкать» не могли.
Я так прибросил, что это целый железнодорожный вагон!
Тут кто-то закричал:
- Смотри, смотри, конь твою щуку ест.
И правда, конь, оскалив зубы, с хвоста в санях ел мою щуку.
- Тебе же говорили, отпусти.
Правда, успел отгрызть только хвост и щука без хвоста стала куцей и некрасивой. В сумерках добрались до берега, но в барак никто не захо¬дил. Хоть и страшно хотелось есть. Кто распрягал лошадей, кто приби¬рал невод. Рассыпали по всей огра¬де тонким слоем рыбу, чтобы она не смерзлась комком, а ночью неодно¬кратно выходили ворошить её, что-бы она не примерзла к утоптанному снегу и не «склеялась» между со¬бой. В барак вошли тогда, когда уже совсем стемнело. Нас ждал сытный ужин. После ужина я вспомнил про рыбину, которую обещал показать Сергей. С фонарем зашли в сарай. Сергей убрал мешки, лежащие в углу, а под мешками оказалась ры¬бина, да какая!
- И это щука?
- Да, щука.
- И сколько же она весит?
- Специально взвешивали – трид¬цать восемь килограммов.
- Продай мне.
- Да ты что, это на котлеты, лю¬бимой теще на поминки.
Вот думаю, при жизни ты б о ней так заботился – жадина.
- А я из неё чучело бы сделал.
- Нет, нет. Мамочке.
Не поддался он на мои уговоры. Ну что она из себя представляла. Форма дельфина, глаза как челове¬чьи, а пасть, иначе не назовешь, с острыми зубами. После увиденного мне летом было жутко заходить в воду купаться. Неужто такие «кро¬кодилы» могут в наших водоемах водиться.
Всё повторилось, как и в про¬шлую ночь, но на этот раз я спал крепким сном, как убитый. И про¬снулся, когда уже рассвело. Брига¬ды не было, она снова ушла на лед тянуть невод. Меня поразило: от¬куда же у них силы только берутся? Прогулять ночь, да не одну и снова на лед. Я б сказал, что рыбацкий труд нелегкий, да весь день на таком морозе. Мужики невысокого роста, скуластые, темнолицые. Видать, ветер да яркий солнечный свет, ко¬торый отражается от белого снега и льда, делают свое дело. Рядом жи¬вем. А народ какой-то совсем дру¬гой. И характеры, и нравы, и говор. К этому народу свой подход нужен. Семейскую фамилию редко встре¬тишь по берегу Байкала. Бригадир на лед не ушел. Остался меня про¬вожать, и мы с ним разговорились.
- Ну, что, Парфеныч, посмотрел, как рыбка достается? А еще гово¬рят, куда цену гнешь, ты ведь её не растил. Да это ты не всё еще видел. Ведь к каждой зимней рыбалке мы начинаем готовиться с лета. Зимовье подремонтировать, печи подладить, побелить, дров наготовить, овсом (а его у нас поблизости не купишь), соляркой запастись, технику отре-монтировать, лошадей подобрать, плохая ведь лошадь на льду не вы¬держит. Снасть отремонтировать, а новый невод не купишь, больших денег стоит. Ладно, если сколочен-ная дружная старая бригада, а если новую набирать. Тоже проблем хва¬тает, то разодрались, то работать не хотят. Как говорят, человеческий фактор. А бывает, что невод затра¬вим или трактор под лед уйдет. Вот тогда-то уж беда. А на рыбе-то еще никто не разбогател, а здоровье-то многие здесь оставили.
Сделали мы с бригадиром бар¬тер. Я ему на бригаду продукты, те¬плые вещи, он мне рыбу. Распроща¬лись, и в путь-дорогу. Долго я еще вспоминал лунную звездную ночь на Байкале, плещущуюся рыбу в мотне невода, лица членов бригады за столом. Какие же они трудолюби¬вые и разные. Встретился я с Анато¬лием нынче в городе.
- Ну что, Толя, не на льду?
- Да ну его, здоровья никакого не стало. Вы же ведь, семейские, скота держать перестали. а мы – ры¬бачить. С монитора компьютера по¬варешкой в чашку наложим, да и по¬едим. Сядем государству на хребет да и будем погонять, – шутит он, но в каждой шутке есть доля правды. –Из шести бригад всего лишь одна на лед вышла. Молодежи больно надо, сопли морозить. Видать жизнь такая наступила. Ничего не поделаешь.
Пожали руки, обнялись и рас¬прощались.