Раз мы не способны перейти на иную ступень развития — качественно, принципиально иную — наш удел, удел нашей цивилизации оставить после себя лишь мусор…
Эти мысли принесли бывшему Петру Семёновичу, а ныне — обитателю полигона ТБО Доценту — горький покой.
Он смирился со своей участью, хотя иногда ему всё же было жаль непутёвое человечество. Особенно жаль было отдельных его представителей, например Алёнку, да и Мишку тоже.
Когда Мишка привёл Алёнку, Семёныч, вздохнув, решил, что пора ему уходить — не мешать молодым, так сказать. Даже начал собираться. Но Мишка его не отпустил — куда ж ему идти? Пропадёт Доцент без защиты.
Алёнке очень понравилось слушать рассказы Семёныча. Когда на неё "находило", она выпадала из окружающей реальности, иногда плакала, иногда — причитала, но больше всего Мишку расстраивало, пугало даже, когда Алёнка начинала разговаривать со своим неродившимся сыном как с живым.
В её воображении мальчика звали Антоном, ласково — Тошей, Тошенькой. Мишка боялся, что однажды Алёнка уйдёт в свою придуманную реальность, где у неё есть сын Тоша, где ей хорошо, — и не вернётся больше, что она окончательно "съедет с катушек".
Выводить её из этого состояния Мишка не умел, а когда пробовал, получалось только хуже. А Семёнычу как-то удавалось вытаскивать Алёнку, за это Мишка ценил и уважал его ещё больше.
Так что жили они тихо, мирно, почти благополучно — по меркам помойки, конечно. Как и другие местные обитатели, целыми днями сортировали мусор, отбирая то, что ещё может представлять какую-нибудь ценность. Найти можно было многое — от почти свежих продуктов и цветных металлов до новых вещей и колец с бриллиантами. Последнее, конечно, случалось крайне редко, но случалось же.
Раз в неделю приезжали скупщики и забирали найденное за бесценок. У помойки был свой хозяин — Мусорный Король. У короля были, как и положено, приближённые и слуги, и даже армия своя — маленькая, но всё равно устрашающая. И были у короля доходы немалые, и дворец роскошный.
А они были рабами короля, бесконечно перекапывающими залежи отходов, незаконно свезённых на давно закрытую свалку. То есть — по документам она была закрыта, а на самом деле — пополнялась ежедневно и приносила в казну Мусорного Короля изрядный доход.
И был у короля сын — Мусорный Принц. Это именно он со своими дружками нагрянул на свалку — то есть в свои "законные" наследственные владения — год тому назад. Выбросил тело убитой девушки и ребёнка и спокойно уехал домой — в замок, под крыло папы Мусорного Короля.
Откуда была та девушка, где и как в недобрый час пересеклись её пути с путями Мусорного Принца, искал ли её кто-нибудь… Позже Мишка пытался разузнать хоть что-то и выяснил, что из посёлка пропала молодая женщина с ребёнком, снимавшая там комнату.
Однажды вечером поругалась с хозяйкой, пригласившей к себе целую компанию нетрезвых мужиков, и ушла вместе с ребёнком. Больше её никто не видел. По крайней мере, никто об этом не распространялся. И никто её не искал. Ни её, ни ребёнка…
Скорее всего, отморозок подобрал её на дороге, предложил довезти или насильно затащил в машину — кто теперь ответит? Наверное, она всё-таки села сама — поверила, что матери с ребёнком действительно хотят помочь, ведь Мусорный Принц пока ещё выглядел вполне симпатичным и располагающим к себе, если хотел понравиться и вызвать доверие.
С годами душевная чернота проступит, вернее — проступила бы, стала бы отчётливым клеймом, но Мусорный Принц до этого не дожил. И полежать в гробу красивым, чтобы вокруг перешёптывались дамы в дорогих чёрных платьях и бриллиантах: "надо же… такой молодой… какое горе…" — ему тоже не удалось.
Он умер страшной смертью в своих наследственных владениях, через год после того как выкинул на помойку тело женщины и ребёнка. Через год после того, как Мишка и Семёныч, услышав Алёнкины причитания: "живой, живой, живой…" — всерьёз испугались, что на этот раз она окончательно спятила.
— Что делать-то, Семёныч?.. — Кудрявый живо брал руководство на себя, если их маленькой группе угрожала какая-то реальная понятная опасность, например — бомжи-соседи хотели отбить "улов", отнять деньги или еду, выгнать их из домиков — лучших на всём полигоне и окрестностях, или покушались на Алёнку.
Последнее, впрочем, произошло лишь раз, после чего соседи прозвали Мишку Зверем и к Алёнке даже не приближались. Семёныч закрепил успех, по большому секрету сообщив одному из аборигенов, что Мишка сидел за убийство, приключившееся как раз в подобной ситуации.
В общем, Мишка не боялся почти никого и ничего, кроме Алёнкиных "припадков". Тут он терялся совершенно и все свои надежды и упования возлагал на опытного и образованного Доцента.
Но на этот раз и Семёныч растерялся. Мёртвый ребёнок — это, пожалуй, худшее, с чем могла столкнуться Алёнка с её несостоявшимся материнством, превратившемся в манию. Но что-то нужно было делать, и Семёныч, приблизившись, без особой надежды на успех попытался забрать несчастного малыша.
— Алён, пусти его, — бормотал он, мучительно придумывая, что бы такое ей сказать, как убедить…
И в чём? В чём убеждать-то? Ну поверит она, что мальчик умер. Допустим — поверит. И тогда уж точно свихнётся окончательно. В этом Семёныч даже не сомневался.
— Дай, я посмотрю, Алён. Может, ему помощь нужна…
Алёнка встрепенулась. Она, как и Мишка, восхищалась глубиной и широтой познаний Доцента.
— Да-да, — зашептала она, — да, ты посмотри. Отнести его домой надо, напоить… И… может, врача, а? — она жалобно посмотрела на Мишку, отвечавшего в их группе за любые контакты с внешним миром. — Врача ему надо.
Мишка растерянно топтался рядом, пряча глаза.
Мальчик был тоненький, хрупкий, даже Семёныч легко поднял его на руки, с болью всмотрелся в бледное личико, в свете фонарика казавшееся вовсе белым. И вдруг тёмные ресницы дрогнули…
Продолжение: http://www.proza.ru/2015/12/03/1609