Самые сокровенные мысли, они на то и сокровенные, что никому не известны и не должны быть известны. Каждая из них на вес золота. Нельзя допустить, чтобы кто-то ненароком узнал, какие идеи зреют в голове, свободной от комплексов относительно размеров приращенного капитала и моральных принципов его приращения. Деловые люди называют все это коммерческой тайной. Не держи язык за зубами, конкуренты камня на камне не оставят от твоих грандиозных идей, растопчут, вытрут о твое повергнутое тело ноги! Разве можно было бы добиться всего того, чего он, Куницкий, добился в этой жизни, не умей он молчать, хранить в секрете свои истинные намерения?.. Поэтому Михаил Давыдович никогда не допускал публичных разглагольствований.
Поначалу все шло как по маслу, иными словами, деньги – к деньгам. Однако уже через полтора года в строительной сфере деятельности наметились трещины: далеко не все затраты были учтены, рынок недвижимости, цены на нем, спрос и предложение проявляли страшную неустойчивость. Один из проектов застрял на стадии сноса металлических гаражей, владельцы которых, объединенные в кооператив, упорствовали, собирались на шумные митинги, приглашали телевидение, наняли двух адвокатов, умевших показать зубы и засыпавших суды исками. Другой проект нуждался в серьезной доработке из-за непродуманности въезда на стройплощадку. Третий и вовсе оказался пустышкой, проще говоря, изделием мошенников, которые, используя подложные документы и преступные связи, сумели всучить покупателю «муляж»… Кроме этого, остро ощущалась нехватка знаний в области строительных материалов и методов строительства, технического надзора, транспортной логистики и других. Подчиненные, вместо того, чтобы самостоятельно принять решение, чаще глядели Куницкому в рот, перекладывая бремя принятия решения на него. Инвестиции, вложенные в дело, горели синим пламенем.
Не заладилось и с другими аффилированными фирмами. Один из объектов – громадный заводской корпус, приобретенный торговой компанией холдинга с целью перепрофилирования под автосалон, нуждался в серьезной реконструкции, без которой городские власти и слышать не хотели о каких бы то ни было масштабных проектах. Основная причина – отсутствие стояночных мест. Обойтись малой кровью не получалось. Нужно было врываться на восемнадцать метров в землю, а для этого – усиливать бетонные перекрытия и фундамент под существующим уже зданием. Это вылезало в копеечку, съедало драгоценное время, не позволяло в срок рассчитаться с кредитными организациями.
Что же касается спекуляций ценными бумагами, то большая часть денег, выделенных на покупку акций, вылетела в трубу, так как компаньоны не учли вероятность возникновения риска падения фондового рынка в связи с галопирующей инфляцией, непредсказуемым колебанием процентных ставок и влиянием на курсы закупленных акций военных конфликтов, в которых западные страны априори обвиняли Россию.
Получая исчисляемые миллиардами долларов транши из частных и государственных банков, Куницкий не очень-то задумывался о таких «мелочах», как обслуживание займов. Бизнесмену много лет придавало спокойствия и уверенности его детище – ласкаемая экваториальным солнцем зеленая гавань. Но в связи с глобальными климатическими потрясениями в последние годы банановые плантации испытывали невиданное нашествие паразитов, которые ослабляли деревья и тем самым давали возможность развиваться различного рода заболеваниям.
Однако у Куницкого было еще одно прибежище, которое манило к себе с невероятной силой, суля пусть не спасение, но хотя бы временное укрытие от жизненных катастроф. Михаил Давыдович, по образованию актер, относился к той категории стяжателей, которые, набивая карман, никогда не забывали думать о возвышенном и прекрасном. Больше того, они ни дышать, ни жить не могли без свербящих мыслей об искусстве или о какой-либо другой всепоглощающей страсти. Трудно сказать, чего им не хватало, признания, славы, высоты полета?.. Одно можно утверждать наверняка: эту страсть нельзя было ничем уже вытравить из его беспокойного сердца.
Когда Куницкий со скандалом в семье отстоял свои юношеские мечты и поступил в театральный, отец пророчествовал:
– Вот выучишься на актеришку, куда с этим пойдешь? Не раз еще покаешься: для серьезного дела твоя специальность бесполезной будет. А душа навсегда расколотой останется.
Как он был прав! После окончания института молодой человек оказался никому не нужным.
Через пару лет, в самом начале девяностых, его по воле случая занесло в одну из первых коммерческих компаний, занимающихся продуктами питания. Тогда он подумал, что зигзаг этот случайный. Но вышло совсем наоборот: непостоянным оказалось его ветреное, никаким здравым смыслом не подкрепленное и не обеспеченное материально увлечение искусством…
После создания собственного маленького посреднического предприятия все вдруг закрутилось, замелькало, понеслось и, наконец, удалило Куницкого от его юношеских увлечений настолько, что страсть свою к театральному искусству стал он вспоминать как временное помешательство в молодости. Но касалось это исключительно его попыток прорваться к рампе. Что же до отношения к театру в целом, он любил его безответной любовью по-прежнему. И если кто-то из его приятелей и партнеров успокоить душу шел в церковь или синагогу, то он, словно привороженный, шел в один из храмов искусства.
С появлением в руках первых серьезных денег он сделал небольшое пожертвование на ремонт малой сцены в Театре юного зрителя, где в те годы работал талантливый режиссер – Семен Аристархович Видершпан. Потом были и значительные и очень значительные «вливания» в самые разные театры как в виде спонсорской помощи на отдельные постановки, так и в качестве благотворительных взносов на бесконечные перестройки, перепланировки и реконструкции. Наконец, Михаил Давыдович понял, что высшая миссия мецената заключается не в том, чтобы купить новые ковровые дорожки в бельэтаж, а в том, чтобы дать деньги просто так, ни на что. То есть, добродушно прикормить руководство и актерскую братию, что называется, с руки… Именно таких жестов в первую очередь ждут от настоящих тонких ценителей театрального творчества. И он давал. Когда сам черт мог бы запутаться в финансово-экономической деятельности его строительно-бананового холдинга, когда падающие на счет кредитные рубли или доллары обезличивались и становились уже неотличимыми от других, прибившихся к кассе, давать было просто и легко!
В министерстве культуры Куницкого давно уже считали человеком своим. Мало того, что Михаила Давыдовича обхаживали как человека, который театрам помогал, с ним считались, его ценили, например, за то, что и на министерские вечеринки он не с пустыми руками приходил. Да не только бананы подбрасывал, но и рассчитывался нередко за все.
Однако когда из банановой шелухи высекать звонкую монету и уверенно держаться на плаву стало для Куницкого делом чрезвычайно трудным, когда один за другим стали рушиться его планы относительно быстрого покорения рынка недвижимости и приращения капитала за счет спекуляций на фондовом рынке, когда кредиторы в надежде вернуть хоть какие-то деньги побежали по судам, быстро седеющая голова стала усиленно искать выход, иначе говоря, иной доход и вид деятельности, который бы не доставлял ему столько проблем и разочарований. Вот тут-то и пригодились приобретенная по молодости профессия, дружеские связи с нужными людьми.
В один прекрасный день Михаил Давыдович просто всколыхнул гладь застоявшейся театральной тусовки, прошелся по высоким коридорам с мягким ворсом зелено-коричневых ковровых дорожек, и поезд тронулся!..
Теперь, после обстоятельной беседы с министром, тот по-дружески при каждом удобном случае непременно справлялся:
– Ну, что, банановые рощи еще не пустил с молотка?..
Или:
– Диплом свой актерский из сундука достал, пыль с него сдул?..
Или:
Вера-то твоя в курсе, что ты лыжи совсем в другую степь навострил?..
Вера – жена Михаила Давыдовича – давно сокрушалась по поводу его планов. Ей, привыкшей жить ни в чем себе не отказывая, казалась крайне опасной эта авантюра, которая уводила мужа с протоптанной дорожки в болото театральных интриг. Но, не привыкшая ему перечить, она стоически держала язык за зубами.
Куницкий же, особенно в последнее время, буквально грезил театром, но эти грезы не были мечтательной дымкой, за которой может исчезнуть и сам человек. Он хотел деятельного участия во всем, что нес, что мог дать зрителю театр, и, естественно, во всем, что он мог дать его рулевому. Михаил Давыдович давно был знаком с руководителями многих московских театров. Внимательно присматривался и с уважением относился к их деятельности. Но, увы, далеко не все они являлись примером для подражания. Взять, к примеру, директора театра имени Ермоловой Бориса Либермана… Хороший хозяйственник, интеллигент высшей пробы, знающий толк в истинном искусстве и актерском ремесле… Но его позиции скромняги, застенчиво сидящего на краю скамеечки, Куницкий разделить никак не мог! Как-то промелькнуло в «Страстном бульваре» интервью Либермана, в котором тот выставил себя этаким закулисным Николаем-угодником, который свое предназначение видит в том, чтобы актеры хорошо кушали и денежки вовремя получали, да чтобы худруку было комфортно воздух пинать... А сам он при этом должен в рот этому «художнику» глядеть, крышу театральную и засоры в туалетах чистить. Каждый, мол, должен делать только одно дело…
Может быть, Бориса такая раболепная поза и не удручает, его все-таки купающийся в славе худрук Донатас Мачулис в театр за ручку ввел, но Куницкого такой пасьянс не устраивает. Ведь чья бухгалтерия платит, тот и музыку заказывает…
Анализируя поступающую по разным каналам, публикующуюся в СМИ информацию, Куницкий мысленно уже «прокручивал» каждый свой шаг в новой должности, фиксировал в воображении и с наслаждением любовался каждым взглядом, каждой своей позой.
…Случилось все по-будничному просто, выглядело серенько и не оставило в душе какой-то особой отметины, зато жизнь Михаила Давыдовича изменило основательно…
– Ну, хватит, – сказал министр, – тебе без пистолета ходить! – Он любил иногда пошутить. – Ты давай-ка, вот что… готовься!.. Главным режиссером тебе в театре, сам понимаешь, не справиться… Не доверим мы такую должность бизнесмену. Тут опыт нужен и стаж хотя бы маломальский… А вот генеральным директором этому бизнесмену поработать в самый раз будет!
И министр, он был старше Куницкого лет на двадцать, ободряя, похлопал его по плечу.