ПУТЬ ОЛЕГА
Ему как-то с детства не везло. И началось это сразу, практически с яслей. Родилось их у родителей два брата близнеца. Назвали Олег и Игорь. Семья была культурная начитанная , любящая русскую историю . Родители оба работали — иначе как прокормиться семье в эпоху развитого социализма . Ну , а деткам одна дорога — в ясли. Им там не нравилось — надоевшая манная каша на завтрак и вонючая хлорка в туалете. Но их никто не спрашивал о впечатлениях — не волновало никого да и сказать бы всё равно не смогли — не умели ещё толком говорить. А если б и умели — всё равно других вариантов нет .
В возрасте около двух лет Игорь , будучи непонятно чем накормлен в этих самых яслях , обделался под завязку. Раздражённая задёрганная молодая нянька отнесла его в ванну посадила в таз , включила горячую воду и отошла. Ни с того ни с сего ( а оно так в жизни и бывает) из крана пошёл кипяток и Игорь страшно безнадёжно обварился. Малыш умер в реанимации .Няньку посадили в тюрьму ( а у неё у самой трое детей) потому как грубо нарушила инструкции по технике безопасности на рабочем месте — оставила без присмотра беспомощное дитя под струёй горячей воды.Ну нет бы, отключила воду и пусть сидит отмокает в своём золоте.И всем бы было хорошо, а стало всем плохо.
Олег остался один.Без своей второй половинки. Ведь близнецы особый народ, они именно так себя и ощущают — половинками друг друга. То есть вместе они одно целое. А если это целое ополовинить? То уже целого-то и нет. Так получается? Он ещё долго в яслях не пускал никого на место брата за столом — всё ждал его, отпихивал всех и говорил - зесь Иголь.Но Игорь так и не пришёл. И с тех пор Олег потерялся. Как будто утратил опору , жизненный стержень . Да ещё судьба этой бестолковой няньки с осиротевшими тремя детьми навсегда повисла тенью над его судьбой. Потому что судьбы человеческие по неписаным законам мироздания тесно связаны и зависимы друг от друга.Один ошибается ( по глупости ли, или по недобросовестности) , а больно всем окружающим.
В детском саду он уже отчётливо начал ощущать свою неудачу. Ощущал это во всём. Ему никогда не доставалась красивая никелированная ложка к обеду — всегда только тусклая алюминиевая. Борьба за ложки в детсаду была не для слабаков. Никогда для него не хватало горбушки — всё исчезало с подносов мгновенно и обязательно мимо него.А так хотелось горбушку — хрустящую загорелую ароматную. В игру его никто не приглашал, а если случалось, звали, то всё равно в игре он как бы и не участвовал . Ему поручали стоять где-то вроде часового. Он послушно стоял,переминаясь с ноги на ногу, и с завистью смотрел как другие бегали, прятались, восторженно и дико орали от переизбытка чувств. И Олег терялся в этой жизни всё больше. Чувствовал ли он себя лишним на этом празднике жизни? Он ещё этого недопонимал, но определённое разочарование и печаль в нём присутствовали.Как-то он не успевал вписаться в ситуацию, как в той игре, когда шестеро бегают вокруг пяти стульев. Наверное тогда в яслях погиб ведущий из их дуэта.Если бы брат был жив- возможно и у Олега всё складывалось бы лучше, он был бы наверное увереннее за спиной сильного брата.Но такова злая воля судьбы — отправиться в жизненный путь в одиночестве. Такая карма.
Его и девушки не любили.Вернее не то что не любили, а скорее не замечали. Тихий интеллигентный незаметный ни поведением ни внешностью он не вызывал у сверстниц интереса. По молодости он и не пытался к ним подходить. Расхрабрился годам к 30. Даже завёл себе любовницу , из простых, старше себя на пять лет ( или она завела себе любовника - теперь уж не разобраться.).Через два года она родила девочку — ему долго не говорила, что забеременела, пока он сам не заметил. Назвала её Света — с ним про имя не советовалась, как впрочем и про всё остальное. ( Не уважала, видать). Девочка была хорошенькая кудрявенькая, а над губой слева две заметных тёмных родинки. -Ну надо же — как у моей мамы, вот ведь как передаётся - подумал Олег.- Точь в точь.Прям фамильная метка. -Дочка ему очень понравилась и , поразмышляв некоторое время, он решил любовницу осчастливить и сказал, что предлагает ей руку и сердце и что удочерит как положено Свету. Даст ей своё имя и фамилию. - Что -о-о-о? - завопила любовница. - Чтобы моя дочь была Оле-говна! Говна нам только не хватало! - Олег опешил от таких слов, он даже не нашёлся что ответить на эту воинствующую агрессию и все его любовные, а заодно и отцовские надежды и чувства разом провалились в огромную чёрную безвозвратную бездну разочарования .
Непостижимым образом говно опять встало поперёк его судьбы. Он был подавлен, душа была растоптана. С любовницей Олег порвал все отношения. А ей похоже только этого и надо было. Наверное она решила его использовать как генетический материал. Решила для себя - будет умный хороший ребёнок. А уж за отчеством дело не станет -Николавна, Петровна, Борисовна, Сигизмундовна наконец, но только не Олеговна.
После этой очередной жизненной неудачи даже можно сказать глубокой душевной травмы ,Олег замкнулся, стал задумчивым и неразговорчивым. А женщин опять начал побаиваться и сторониться ,прочувствовав на себе, что женщины - это тяжёлый и жёстский материал. По крайней мере — для него.
Долго осмысливать и обдумывать эту историю с отчеством он не стал — раз у неё такие поразительные ассоциации вызывает его имя, то зачем же им быть вместе. Для нормального адекватного человека это уже не представлялось возможным. А Олег был нормальным культурным образованным мужчиной.Деньги на дочь он посылал, любовница не отказывалась. А вот на встречи и общение никогда больше не шёл. Так повернулась его душа - одинокая нежная и так грубо обиженная.
Его опорой ( почвой) в жизни был интеллект — и он всегда выручал его в любых жизненных ситуациях. Помог он ему снести и этот удар судьбы.
И так много читающий — теперь Олег погрузился в чтение целиком. Очень увлёкся историческими книгами и сам не заметил как перешёл на духовную литературу, религиозно-философскую мысль. Этого тихого доброго человека сильно взволновали книги о святых старцах, их духовном подвиге и нелёгком жизненном пути.Олег неожиданно для себя узнал , что у многих из них
в личной жизни ( по молодости) тоже случился трагический момент разочаровани непонимания и отчаяния. Он стал, неосознанно ещё , примерять удел этих подвижников на себя. Его потянуло в храм. Олег выбрал себе маленькую скромную церковку в переулках Замоскворечья и стал там примерным прихожанином. Полумрак церковных сводов, приглушённые голоса, строго смотрящие на него со стен святые великомученики благотворно лечили его ранимую душу.К своей великой радости там он встретил добрейшего и мудрейшего батюшку Михаила и через него-то и окрылся ему путь к вере. Вроде ничего вокруг не изменилось — те же улицы, те же дома, те же люди ,но теперь с ним рядом был Бог. Олег обрёл силу и уверенность , которой ему так недоставало в жизни. Дух его укрепился , к нему вернулся тот жизненный стержень, который он было утратил тогда в детстве. А в душе наступила необыкновенная всеобъемлющая гармония, которая так отличает верующего человека от неверующего. . Под ногами он почувствовал твердь земную, а над головой царство небесное.Он больше не держал ни на кого обиду, ни на кого не серчал. В душе его свершалась большая глубокая работа — он строил храм. С каждым днём в нём крепла вера и понимание , что он нужен людям, что смысл его жизни ( который он наконец обрёл) в служении им. И через несколько лет он уже сам стал настоятелем этой церкви - отцом Серафимом.
Шли годы.Отцу Серафиму было уже за шестьдесят. Это был сухонький беспокойный неутомимый старец с седой реденькой косичкой волос на голове и глазами светящимися внутренней духовной радостью . Служил всё в той же уютной маленькой церкви, которую когда-то давно построили московские купцы братья Гремухины. Считал себя ответственным перед богом за всю свою паству. Прихожане его любили и эту добрую славу разносили по Москве и России. И порой не протиснуться было на службе у отца Серафима от наплыва народа. Он принял монашеский постриг и считал это за великое счастье дарованное ему Всевышним.
Последнее время он стал замечать, что в храм стало ходить больше молодёжи. Это его радовало, он любил молодых.Тянулись к нему за последней надеждой. Кто сам приходил, кто по совету добрых людей обратиться именно к батюшке Серафиму, кого он сам подбирал прямо на улице, надеясь вселить в заблудшую душу искру божью. Помогал им и делом и советом. Многих отправлял в монастыри для лечения и спасения. Далеко отправлял. В миру ведь спасаться труднее — соблазнов много. А из монастыря потом приходили совсем другие здоровые душой и телом люди.А кто-то , обретя веру, оставался в монастыре навсегда. Горевал, когда не удавалось отвести человека от беды.Много было таких, кто не смог справиться со своими пороками и продолжал в них погружаться, не страшась скорой погибели.А скольким неродившимся ещё чадам он жизнь спас , отговорив молодую мать от роковой ошибки. Такие детки у него исчислялись уже сотнями. Отец Серафим создал вокруг себя такое пространство света и любви, что оно могло вместить в себя все людские горести. Трудился, нёс свой крест и не помышлял, что за верное служение его, господь ниспошлёт ему нечаянную радость.
В храме появилась новая молодая прихожанка. Она приходила по воскресеньям, стояла службу всегда около иконы Преподобного Серафима Саровского. Шептала что-то, молилась, а после службы сразу уходила. Никогда не подходила к настоятелю за причастием или на исповедь..А однажды, на Пасху — в светлое Христово Воскресенье, когда даже в аду выходной — никого не жарят и не варят ,она наконец решилась и подошла к нему. Лицо её было взволнованным, было видно что она хочет о чём-то спросить. Отец Серафим никогда никому не отказывал в беседе. Всегда со вниманием выслушивал и ласково отвечал — Я помолюсь! - И сейчас приготовился с терпением выслушать её беду. Взглянул на неё с участием и обомлел — на него смотрели большие серые добрые глаза его мамы , а над губой слева темнели две родинки — родовая печать. - Неисповедимы пути господни! - прошептал крестясь отец Серафим.Его руки, держащие чётки , задрожали.
Перед смертью мама мне всё рассказала, всё как было. Говорила что очень виновата перед тобой и что не будет ей прощения и царствия небесного.
- Бог простит, а я давно её простил , доченька.Да и не виновата она ни в чём, разные мы были очень. А то, что расстались мы с ней— так это был промысел божий. Господь мне тогда путь мой земной указал.
* * *
А когда Светлана привела к отцу Серафиму крестить двух своих сыновей Петра и Павла близнецов семи лет , то все церковные служки бегали за Петром пытаясь его поймать и привести в чувство, а Павел скромно и послушно стоял около купели и с замиранием души ждал начала необычной процедуры. Его очень впечатлил храм с его иконами свечами добрым батюшкой и нарисованным на белой чистой стене ликом Христа.Отец Серафим с улыбкой смотрел на него и кивал головой. Что-то вспомнил? Или увидел вперёд?