Опять всплыла какая-то муть о том, что «Тихий Дон» писал не Шолохов. Теперь уже в Интернете статья Кувалдина, (или что-то в этом роде), вроде как он писатель. Я помню, что несколько наших семинарских занятий, когда я учился на 4 курсе истфака МГПИ, Сергей Николаевич Семанов (крупный историк) посвятил как раз разбору претензий Солженицына на тот счет, что Шолохов не автор «Тихого Дона». Семанов сказал, что Солженицын это фигура, и что только поэтому имеет смысл отвечать на эти обвинения.
К слову, Советы повели себя предельно подло по отношению к Шолохову, они сделали вид, что никакой проблемы нет, Шолохова защищать не стали. Между прочим, когда Шолохов умер, то похоронили его более чем скромно, а вот когда умер Симонов, то у его гроба в карауле стояли члены политбюро. Не просто пришли с соболезнованием, а деды эти стояли у гроба писателя. У Советов всегда становилось все ясно только тогда, когда кто-то помирал. И средний писатель-космополит или интернационалист (как хотите на выбор) Симонов был для них свой, равный им, а Шолохов был им чужим. Есть ли смысл задавать вопрос, откуда потом такая, а не другая перестройка?
Я уже сейчас не помню, все доводы, которые приводил Семанов в пользу Шолохова. Одно из главных обвинений, что Шолохов слишком молод был для написания такого романа. Но Семанов отмечал, что они все тогда были молодыми, гражданская война как-то быстро их сформировала, тот же Юрий Герман опубликовал свой роман в 17 лет, Горький им восхищался, Леонид Леонов один из лучших своих романов «Барсуки» написал в 24 года.
Разница между ними заключалась в том, что Шолохов стихийный гений, он писал, как умел, а получилось гениально. Он в этом виноват?
Еще Семанов обратил наше внимание на то, что первая книга «Тихого Дона» написана еще не очень умелым литератором, там есть «не прописанные» сцены, есть наивные вещи. А вот последняя четвертая книга «Тихого Дона» написана уже сложноподчиненными предложениями, там есть ритм, это звучит, как симфония, говорил Семанов, там нет ни одного лишнего слова.
Сам Семанов был человеком переменчивых настроений. Он изучал биографию Шолохова, его вещи всю жизнь. Он встречался несколько раз с Шолоховым, но ничего интересного об этих встречах рассказать не мог. Единственное, бросил фразу, что трудно понять, умный Шолохов или нет?
Я его спросил: « В смысле, Шолохов дурак?
Семанов разозлился и ответил: « Вы прекрасно поняли, что я имею в виду».
Сейчас я думаю, что хоть Шолохов и общался с Семановым, но только как с молодым человеком из Москвы, который варится в гуще событий, все знает про борьбу «русской» и «еврейской» партии. Его интересовала эта информация, и не более того. Сам Шолохов принадлежал к «русской партии».
Вот Сергея Бондарчука он считал равным себе, с ним говорил о высоком, и Бондарчук потом писал, что странно мне слышать, что Шолохов плагиатор, я с ними разговаривал, Шолохов – гений.
А уж у Бондарчука глаз-алмаз.
С Семановым у нас был один из последних разговоров такой. Я ему рассказал, как стоял в очереди в кафе «Му-Му», а позади меня стоял парень с девушкой, парень начал рассказывать ей о том, что сейчас такую классную вещь читает – «Тихий Дон» Что там мужик крутой, Григорий Мелехов, что еще не дочитал до конца, но убьют, наверное, этого Мелехова коммунисты. Сказал он это с тоской, жалко ему Григория. Девушка дослушала и заметила, что его не убью, что она фильм смотрела, но там будет грустно все.
Рассказал я это Семанову, он очень смеялся тем открытиям, которые делает наша темная молодежь, а потом сказал: «А ведь мистическую вещь написал Шолохов».
Очень точно сказано, мистическую, ибо в романе там душа народа, потому и старается в эту душу плюнуть всякий недобрый человек.
Что касается доводов этого очередного разоблачителя Кувалдина, что не Шолохов автор, то они смешные.
Почему молодой Шолохов так описывает эротические сцены, типа того, что у него еще и опыта не было. У Шолохова гениальные эротические сцены потому, что он чувственно воспринимал мир. Понимаете, Кувалдин? Или это для вас трудно?
Чувственно воспринимали мир - Мопассан, Чехов, Толстой, Маркес, - это талант такой, это язычество особого рода, когда женщина воспринимается так, как будто не было 2000 лет христианства, и женщина не несет в себе грех, она несет в себе физическую, телесную любовь. Толстой уж как морализирует в «Анне Каренине», а какие там эротические сцены? Ого-го! Это чувственное восприятие мира.
Еще довод, что Шолохов так описывает Первую мировую войну, словно там был, и знает какой узор на рейтузах у австрийских гусар. Но Первая мировая война-то описана не очень у Шолохова. А знать все он знал из многих источников, война-то закончилась буквально за несколько лет до того, как Шолохов стал писать свой роман.
Следующий аргумент, что у образованных героев Шолохова очень хорошая и правильная речь. Ну какой же ты писатель, если не видишь, что это как раз слабое место у Шолохова, у него все «образованные» говорят одинаково, он не знает ни мира офицерского, ни генеральского, ни дворянского. Это же видно.
Ну и последнее, сам Шолохов говорил, что его «Тихий Дон» вырос из «Донских рассказов». Рассказы эти неумелые, слабые, но там есть драматургия, в каждом рассказе есть драма, есть ее завязка, кульминация, концовка, ровно этот стиль Шолохов перенес в «Тихий Дон».
Что касается того, почему Шолохов так слабо (опять же, относительно слабо) написал вторую книгу «Поднятой целины», «Судьбу человека», « Они сражались за Родину». Так ведь спился он. Ему было лет двадцать семь, когда Сталин спросил, почему он так сильно пьет, Шолохов ответил, что «запьешь от такой жизни».
Видно, что уже к концу 30х годов он стал законченным алкоголиком, пил в войну, пил после нее. Актер Борис Новиков вспоминал, как они снимали «Тихий Дон», Шолохов не давал снимать без него, запьет на две недели, вся съемочная группа стоит. Потом Шолохов берет ружье и уходит на пару дней на охоту, приходит в себя.
Какие не формальные воспоминания о нем не возьми, везде он пьет. Быстрицкая вспоминала, как пришла в начале 60-х годов к нему в Москве в гостиницу, а там в повалку за столами собутыльники Шолохова, он их орду поил, и сам с перепоя.
Или Хрущев едет в США, берет с собой Шолохова. Переводчик Сухадрев вспоминает, что устроили встречу Шолохова с великим Фолкнером,. Шолохов просто выгнал Сухадрева, и всю ночь Шолохов с Фолкнером пили в черную, один не знал английского, а второй русского. Но зато и настучать никто не мог ни на того, ни на второго. Писатели знали толк не только в спиртном, но в людях, которые их окружали.
Шолохов в 70-х годах - это спившийся, депрессивный гений. Семенов говорит, что в это время он не пил. Ох, не верю. Но даже если и не пил, то личность его деградировала. Много написал больной алкоголизмом необычайно талантливый Венечка Ерофеев? Одну книгу.
Уже в 50-х годах Шолохов все про себя понял и сказал при встрече одному своему приятелю: «Отпели мои соловьи». И заплакал.
Соловьи его отпели, а мистический его роман, самый антисоветский роман всех времен и народов «Тихий Дон» остался.
Александр Иннокентьевич Байгушев рассказал тут мне, что был дружен с Шахмагоновым, который десять лет работал литературным помощником Шолохова, по словам Байгушева Шахмагонов уверял его, что Шолохов ненавидел советскую власть, считая ее не русской.
Любопытно, что в мутные времена борьбы с безродными космополитами Шолохов вышел из окопов и выступил ожесточено против безродных космополитов, опубликовал статью, в которой потребовал авторов отказаться от псевдонимов. На эту статью ответил Симонов, который был не Константин, а Кирилл, а по матери из русского дворянского рода. Отец его был царский полковник Симонов, национальность которого не озвучивалась. Но кто-то его из анонимов, обвинил Симонова, что он, на самом деле, сын еврейского торговца спиртным.
Так вот, Шолохов был явно не в теме, что разработать и провести борьбу с космополитами Сталин поручил именно Симонову и Эренбургу, что они и сделали.
В это же время другой русский патриот Леонид Леонов пишет свой «Русский лес», где главным врагом всего русского выведен космополит-интеллектуал.
При всех своих регалиях Шолохов и Леонов никогда не были в идеологической обойме ЦК КПСС, а Симонов и Эренбург были.
Припомнил тут свое давнишнее впечатление о первой книге «Поднятая целина». Шолохов написал Сталину известное письмо о том, что творили на Дону коллективизаторы, об избиениях, издевательствах, пытках. Сталин видно был обескуражен наивностью Шолохова, его непониманием того, что весь ужас и идет от Сталина. Т.е. писатель на бандитов жаловался главному бандиту. Сталин сделал какие-то формальные пометки на его письме, делу дали ход, но чисто для отписки. Шолохов все понял, кто-то ему видно подсказал написать роман о прославлении коллективизации. Он написал первую часть « Поднятой целины», в которой виден местами его гений.
Роман, несмотря на вымученный пафос, издевательский на самом деле. Колхозом в романе руководят: Давыдов - балтийский моряк и пролетарий, сроду не работавший на земле, Нагульнов – контуженый и дурковатый психопат, и хитрый бездельник Разметнов. В это же время природный хлебороб Островнов вредит колхозу, Шолохов делает из него прямо шекспировского злодея.
Имя Сталина там упоминается весьма своеобразно, местный хулиган Дымок дал противнику в морду с криком: «Бейте его, он против Сталина».
Самыми живыми героями романа стали дед Щукарь и блудница Лушка. Взгляд Щукаря на весь это советский дурдом и есть взгляд автора. А вот колоритные эпизоды с Лушкой даже в советский фильм вошли, если чего не путаю.
Лушка любит сына кулака, но живет не только с ним, но и с начальниками, так как это явно выгодно ей. Сначала с Нагульновым, у которого интереса к женщинам нет, ему интересно, чтобы частной собственности не было, и чтобы мир был безнациональным, все перемешались бы, не было ни белых, ни черных, а все стали шоколадными. Т.е. Нагульнов предвосхитил нынешних глобалистов, как их предвосхитили тогдашние совки. Но даже Нагульнова Лушка пробудила к половой жизни. Потом она сменила его на Давыдова. И тот ничего не смог поделать перед чарами блудницы.
Однажды, когда Лушка пришла к нему, и он засобирался с ней ночью в стог сена, хозяйка дома, где он жил, верующая женщина, стала выговаривать (Давыдов не слышал) Лушке о ее беспутстве, та слушала и молчала, когда же Давыдов вышел, Лушка подошла к хозяйке и шепнула ей (цитирую по памяти): « Пока он там со мной там будет мучиться, ты за нас молись, чтобы у меня все получилось».
Когда у нее все получилось на сеновале, Лушка сообщила Давыдову, что ей «зараз так легко стало», раздосадованный своим очередным падением Давыдов полюбопытствовал «Перо вставить, полетишь?» А Лушке в тот момент было все равно, она ответила: «зря злобствуешь». Любопытно, что когда ее любовников-начальников поубивают, то она выйдет замуж за милиционера (опять же власть) и будет процветать.
Давыдов и Нагульнов гибнут в конце романа, а это явно большое облегчение для советского сельского хозяйства.