Царевна молвит: «Вань, беда! Сам царь-Кощей летит сюда!
Любой обман открыт ему, не утаиться никому
От власти зла...
Но есть черта, где дверь злодею запертА.
Спасти нас может Божий храм, Бог милостив к сокрытым там.
Дай мне свой крестик золотой с мощами — подлинно святой,
Что матушка, пуская в путь, тебе повесила на грудь.
Церквушкой стала Марья вмиг, Иван обрёл монаший лик,
Конь колокольницею встал... Тут и бессмертный их достал.
У храма статуем застыл скакун Кощеев...
опрастыл
Бессмертный в гневе и скопца спросил:
Не зрел ты беглеца с девицею, святой отец?» -
«Да, были, - вымолвил скопец, -
Мощам святым мольбы свои дарили странники сии.
Уж полчаса как стынет след...
Тебе поклон свой и привет
Они просили передать, когда случиться повидать
Отца прекраснейшей из жён, что их отъездом раздражён.
Свеча во здравие твоё ещё горит... возьми её».
«Свеча-а-а? Будь прокляты они на все оставшиеся дни!
Чтоб им не елось, не пилось, Чтоб не хотелось, не моглось
Тому, кто дочку обольстил!»...
И вспять коня оборотил.
Не волен там чинить обид, где церковь Божия стоит,
Но, воротившись, злобой лих, он отыгрался на своих:
Ярился, брызгая слюной, метался, словно пёс цепной:
Скакал по спинам, трон крушил, зубами рвал, клешнёй душил.