Она уже не плакала, последние слезинки скатывались в тишине. Осенний дождь бегущими каплями моросил по стеклу. И ее профиль еле заметно вырисовывался на фоне окна, которое вторило ее грусти. Черная водолазка нежно обнимала тонкую шею, подчеркивая грацию. Слипшиеся ресницы тяжело приподнялись, уронив последнюю слезинку, которая медленно покатилась по выпуклой щеке. Ей становилось легко, будто природа взяла на себя страдание юной души… Стоп кадр… Черно-белая фотография, очередная удача.
Щелкнув кнопку автоматического зажигания на брелоке, Александра подходила к машинке «Отпапушка», ласково названной в честь щедрого подарка отца на день ее тридцатилетия в прошедшую субботу, первого сентября.
Гостей было немного. Мама да отец с новой женой. К счастью, по возрасту, Елена Павловна могла претендовать на роль элегантной мачехи, но в таковой Саша не нуждалась, предпочитая не запутываться в родственных отношениях. Она приняла отцовский выбор, взявшего в жены бальзаковский, а не молодежный соблазн, грозивший ему кризами и сердечными приступами. Он всегда разумно подходил к жизненным вопросам и проблемам, встающим у него на пути. Елена была словоохотлива, красива, умна, изящна, в меру кокетлива, наслаждаясь ролью молодоженки в свои пятьдесят. На фоне ее ухоженности мама выглядела значительно хуже, хотя всего-навсего была старше на три года. Но дочерняя любовь не меняла блеклость на яркость.
Мама, обычно закруженная работой, несла тяжелую ношу – долг обществу прошлому и будущему, работая главным экспертом в области античного искусства в столичном музее. В молодости она порхала по залам среди масляных и акварельных шедевров, певучим голосом рассказывала заезжим и зашедшим жаждущим красоты вечного. Напаивая их души и мозги легендами написания картин, непечатанными историями биографий великих художников, тайнами хранения запасников.
Таким легким нежным мотыльком ее встретил отец, приехавший в Москву на трое суток, утоляя эстетический голод после двух лет службы среди танков, железа и суровой дисциплины. Три дня он ходил за мамой попятам, внимая ее удивительному голосу, окунаясь в ее светлые игривые глаза. Чемпионский заплыв на дальнюю дистанцию показал максимальное время – тридцать лет супружеской жизни.
Отец тоже был близок к искусству, но несколько с другой стороны, предпочитая на первый план ставить выгоду, а не простое лицезрение. Коммерческая смекалка научила Антона Сергеевича доверять не только своему вкусу, но и мнению ведущих специалистов изодеятельности. Он умело находил самородков, наделенных художественным дарованием и ущемленных в жизненной практичности и умении пробивать свои шедевры. Картины оценивались, выставлялись, продавались. Чуть менее талантливых в изящном искусстве, выбивающих не фонтан, а искры, отец устраивал в дизайнерские мастерские. Интерьерных рук мастера творили в домах важных людей, расписывая потолки, стены, выкладывая витражи и закладывая зимние сады на радость желающим.
Отец сам неплохо рисовал пейзажи, особняки в снегу, деревенские домики в объятиях еловых лап, но со временем коммерческая жизнь, как каток, сравняла творчество, закатав его в прошлые удачные работы, которые хранились в доме матери. Десять картин радовали щедростью красок, глубиной, романтикой. За мольбертом Александра видела отца последний раз в своем далеком восьмом классе, когда директор школы упросила написать картину для школьного спектакля. Зимний лес, размером 100 на 150 до сих пор висел на стене в канцелярии школы.
Пять лет назад Саша переселилась в осиротевшую квартиру бабушки, наслаждаясь самостоятельным одиночеством. В доме родителей тоже особенно никто не напрягал, отец мог отсутствовать по неделям, готовя очередную выставку. Мама приходила поздно на ночлег. Большая квартира и маленькая девочка скучали вместе. После ухода отца из семьи, его комнату заняла младшая сестра мамы. Появились забытые вкусные запахи домашней еды, по выходным детская возня прибывающих племянников пяти и трех лет. Саша с удовольствием возилась с ними, но каждый раз игра заканчивалась, как только тетушка начинала жалеть бездетную незамужнюю жизнь Александры. Обычно Саша покидала квартиру на третьей или четвертой фразе. Она не обижалась, не расстраивалась и почти не сожалела о том, чего нет сейчас в ее жизни.
Ее дом – фотостудия, в которой уютно быть одной, собирать очередной альбом черно-белых снимков. Еще в школе она усердно пять раз в неделю ходила в кружок «Юный фотограф», удивляя сверстников своим отсутствием на дискотеках и вечеринках.
Отец часто предлагал устроить персональную выставку, но она не спешила, отбирая лучшее из лучших.
Дни рождения Саша неизменно праздновала в доме родителей. Дом, который изменился с ее отъездом, превратившись в обычную квартиру, с велосипедами и санками на балконе. Две мраморные колонны в прихожей, подаренные отцу благодарным знакомым, были уклеены детскими рисунками и записками тетушки по типу узелки на память – «засолить капусту на новую луну», «сдать в химчистку описанный матрац». Становилось грустно и смешно, утонченный, продуманный до мелочей интерьер обрастал бытовщиной и стал похож на обросшего неухоженного пса, чьи глаза изредка мелькали сквозь лохматую челку. Только мамина комната оставалась прежней – архивный стеллаж, где вперемежку хранились толстые засаленные от времени справочники, энциклопедии, коллекционные издания, где на стенах рука об руку висели подлинники и подделки, календари и разноцветные стикеры с бисерным маминым почерком.
Среди картин, провисев в этом месте без малого 15 лет с момента переезда из коммуналки, успев поблекнуть красками и актуальностью акварельный набросок отца – мамин силуэт на мужской ладони и подпись «Антошка на руке Антона!» (Антонина Петровна и Антон Сергеевич).
Саша неторопясь, по привычным московским пробкам пробиралась к клиенту. Заказ - фотосессия его семьи. Пару часов она станет незримым наблюдателем домашней жизни, прячась за комнатными цветами, сливаясь со стенами, будет фиксировать шаги настоящего. Позже, отобрав удачные снимки, превратит бегущее в прошлое в виде альбомного творения.
Газ – тормоз, газ – тормоз. На разделительной полосе стояла парочка фордов с красно-синими гирляндами, еще несколько метров и она поравняется с ними. В веренице пробочников вдруг возникло непредвиденное. Белый джип, через одну машину перед Сашей, резко изменив направление, на скорости потока 10 км в час, протаранил патрульный форд, загородив проезд следующему движению. На грани инстинкта предыдущая машина отрулила от второго столкновения, освободившееся пространство хватило, чтобы Саша затормозила без последствий.
- Просто самоубийца какой-то, снести крыло милицейскому авто.
Законники тут же забегали вокруг машины, виновник не показывался, один из кричавших резко распахнул дверцу машины нарушителя и замер с открытым ртом, второй молодой инспектор выбежал на проезжую часть и, лавируя среди крадущихся машин, явно кого-то искал среди водителей. Увидев «РАФ 4» и Сашу за рулем, радостно замахал, приближаясь к автомобилю девушки, которая продолжала стоять, не решаясь ехать вперед.
Молча, офицер достал ключ из щели зажигания, нажал аварийку и вытащил Сашу из машины. Он буквально волочил онемевшую от фамильярности правоохранительных органов девушку.
- Вот она точно знает, что делать! – радостно рапортовал он суетящимся милиционерам.
Тело женщины было откинуто назад. Почти касаясь руля, выпячивался огромный живот, по примерной оценке в возрасте 9 месяцев. Женщина не подавала видимых признаков жизни.
- Нашатырь дайте! – скомандовала вмиг собравшаяся Александра. – Не бежать же мне пятнадцать метров за аптечкой!
- Почему именно пятнадцать? – спросил лейтенант.
- Потому что профессиональный глазомер!
- Вы геодезист?
Женщина застонала, повторяя «Воды…воды…»
Представители власти облегченно вздохнули.
- У меня есть бутылка воды! – сказал кто-то.
- Причем тут питье! Она говорит, что воды отошли! Где ваша скорая!
- В пути…
- Вы же женщина, вы должны знать, что делать и как помогать! – давил лейтенант.
- Жене своей звоните за консультацией, - дерзко ответила Саша.
- Нет у меня жены….
Ситуация одного звонка, будто право есть только на один шанс. Маме – бесполезно, никогда вовремя не слышит телефон, отец – отпадает… Кому же?
- Алло, Елена Павловна, что делать, если преждевременные роды, человек без сознания, как оказать первую помощь? – срывающимся от волнения голосом пропищала Саша.
Воистину настоящая леди, без лишних вопросов. Точный лаконичный ответ на поставленный вопрос голосом профессионального диктора без тени эмоций, как о погоде:
- Главное полное спокойствие всех присутствующих. Воды давно отошли?
«Потрясающая женщина, без визга, без суеты».
- Недавно…
- Как минимум час у вас есть. Без самодеятельности. Ближайший роддом. Где ты находишься?
Пока она ориентировалась в течение нескольких секунд, оценивая мое местоположение, в голове всплыла мысль: «Теперь я понимаю, почему отец ее выбрал».
- В доступной близости 72 больница, улица Оршанская, недалеко от Ярцевской, там, в торговом центре мы покупали с тобой велосипеды. Ты успеешь, хотя пробки, но часа хватит.
- Я с мигалками! – выпалила Саша, повеселевшая от таявшего груза безысходности.
Ни тени удивления в голосе. Потом, в привычной обстановке, Елена, порхая с места на место, будет выспрашивать подробности происшествия.
- Тогда все в порядке! – спокойным тембром констатировала Елена.
Женщину бережно перегрузили в патрульную машину, Саша села сзади, лейтенант за руль. За считанные минуты по всем разделительным полосам они домчались до профессиональной помощи. Саша, переживая случившееся, ощущала неприятное покалывание в кончиках пальцев, руки дрожали, но, вспоминая умиротворенный голос Елены Павловны, она старалась не выдать своего полуобморочного состояния, разговаривая с мужем беременной по телефону. Она убедила его, что все теперь в порядке, и, конечно, они дождутся его в приемном отделении.
Лейтенант, неизвестным образом достав два горячих чая с сахаром, отпаивал девушку. Тепло разливалось внутри, голова прояснялась, руки переставали так явно дрожать. Лейтенант стал рассказывать забавные случаи из практики. Ей было приятно, когда его светлые глаза заинтересованно скользили по ее лицу.
Потом они вспоминали внезапную аварию, которая познакомила их, улыбаясь своей прошлой растерянности, делились ощущениями. Потом молчали, рассматривая обстановку больницы.
Вдруг одновременно повернувшись друг к другу, застыли с вопросами на губах.
- Говори первая, - уступил лейтенант.
- Просто хотела спросить, как тебя зовут?
Он вновь улыбнулся и, прищурившись, сознался:
- Этот же вопрос был и у меня.
- Александра.
- Меня тоже… Саша.
Она посмотрела на него и произнесла коронную фразу, внезапно пришедшую ей на ум.
- Значит, как минимум тридцать лет нам гарантированы, а дальше, как сложится.
«Сашка ела кашу из рук Саши!»
(«Тезки» 2012 февраль)