Охота

             


Охотником я стал не сразу. В то время я больше отдавал предпочтение работе над диссертацией. Еще работая в городской больнице № 2 (Чкаловской), Петр Александрович Иванов, профессор, иногда спрашивал, как у меня идут дела научные, на что я отвечал как-то неопределенно и уклончиво, что, дескать, идут, только медленно. И он однажды мне сказал: – «Юра, ты заведи себе за правило – каждый день напечатать хоть одну страничку диссертации. Тебе будет неохота, но ты себя пересиль, заставь и увидишь, как пойдет дело». Помня его предложение, я, действительно, придя с работы или перед сном, усаживался за машинку и печатал страницу за страницей свою диссертацию. Иногда за вечер я печатал до 5 страниц. И дело пошло быстрее, а к ноябрю 1972 года диссертация была готова. И вот помню, как я приехал на работу в Областную больницу, иду по коридору в сторону своей санитарной авиации, в офис, навстречу мне идет Георгий Мыш, профессор, заведующий кафедрой хирургии и главный врач Областной клинической больницы. Мы поздоровались и он у меня спрашивает: «Юра, когда, наконец, я увижу у себя на столе твою диссертацию?» Я отвечаю: «Ну, завтра же и принесу!». Он принял это за шутку и с раздражением в голосе сказал: «Да хватит шутить! Я уже серьезно спрашиваю. Время-то идет. Давай». На следующий день я принес диссертацию и положил ее на стол Георгия Дмитриевича. Он, не веря своим глазам, уставился на меня, пролистал диссертацию и произнес:
– Завтра зайдешь!.
На следующий день я вошел в кабинет главного врача и Георгий, протягивая мне мою диссертацию, произнес:
– Там несколько фраз надо изменить, отдавай печатать пять экземпляров,
в переплет и готовься, защита в марте.
13 марта 1973 года я успешно защитил кандидатскую диссертацию, о чем имеется заметка в газете «Вечерний Новосибирск» от 14 марта 1973г.
А в апреле того же года я отмечал свой день рождения. Как всегда, собралось много друзей и родственников, которые поздравляли меня с днем рождения и защитой диссертации, и в самый пик поздравлений раздался звонок в дверь, Тамара пошла встречать очередного гостя. Им оказался мой друг Лешка Бородкин. Он стоял на пороге с очень серьезным лицом, а в руках держал ружье. Не обращая ни на кого внимания, он прошел в нашу спальню, прицелился в зеркало и …прогремел выстрел! Тамара в ужасе закрыла лицо руками, но оказалось, что патрон был «холостым» и никакого вреда нанесено не было. После этого Лешка торжественно вручил мне ружье. Народу было много, Лешке пришлось сидеть на подоконнике, но было очень весело. До сих пор у нас на дни рождения собирается много друзей, проходят они очень весело, а в то время они проходили особенно хорошо. Я помню, когда мне исполнилось 40 лет, я работал уже ассистентом кафедры хирургии мединститута, собралось столько народа, что никакой мебели не хватало, сидели кто на чем, даже на спинке дивана, на подоконнике. Присутствовали  школьные друзья: Эрка и Нина Бергман, Витя Мурашко с женой Галей, Сташишин Боря с Галей Куркиной, Лешка Бородкин с женой Татьяной,
Виталий Скок с женой Татьяной, полковник Наум Шур с женой Эльвирой, полковник Сигедин с женой Нелей, конечно, наши родственники и многие многие другие. С балкона раздавались выстрелы из ружья, а Вениамин Жарюк стрелял ракетами разного цвета. Было очень шумно и весело. Но я опять отвлекся.
Итак, как в старых пьесах, раз появилось на сцене ружье, то оно непременно должно выстрелить. Так и произошло.
Осенью я пошел в отпуск и не знал, чем заняться в отпускное время. Случайно на Красном проспекте встретил Лешку Бородкина, который тоже был в отпуске, и он предложил поехать на охоту. Я сказал ему, что у меня нет соответствующих документов, я не член охотничьего общества, у меня нет патронов и т. д. Но Лешка был настойчив и тут же организовал мое вступление в общество охотников. На следующий же день у меня был охотничий билет, по которому мне выдали патроны, да я еще купил патронташ, и был готов к охоте. На охоту решили ехать до Барабинска поездом, а затем на автобусе на юг и выйти не доезжая Здвинска.
Это место Лешка назвал Петраковскими угодьями. С нами поехали Вениамин Жарюк с Людмилой, тогда еще его подругой, а теперь она ему жена, и еще двое знакомых Бородкина. Тамара проводила меня на вокзал, мы сели в поезд и поехали. Но должен еще повествовать вот о чем. Перед выездом на охоту Лешка и я прогуливались около дома, где жили Бородкины, и в то же время соседка Бородкиных вывела прогуляться собаку. Это был шотландский сеттер – красавец коричневого окраса, длинноухий, по кличке Джери. Лешка посмотрел на Джери и спросил хозяйку: «А как он у Вас охотится? Вы его когда-нибудь вывозили в поле, на охоту?» Хозяйка ответила, что «Джери натаскан на боровую дичь и ходил с мужем на охоту, а на водоплавающую не ходил». Лешка предложил хозяйке свои услуги по обучению Джери охоте на водоплавающую дичь и хозяйка согласилась дать нам Джери на охоту. И вот мы в компании Джери едем в поезде на охоту. Рано утром мы прибыли в Барабинск, на вокзале прождали несколько часов автобуса, который направлялся в Здвинск, сели на него и через 1,5–2 часа вылезли среди чистого поля. Автобус ушел, а мы направились на запад. Пройдя километра 4, мы увидели несколько крупных озер, обросших высоким камышом, и остановились на берегу одного из них. Поставили палатки, натаскали дров, разожгли костер, сварили еду и, выпив по рюмке-другой водки, пошли на разведку. Лешка был главным и распределил сразу всех по местам. Поскольку я был на охоте впервые, то он выделил мне место в 30-40 метрах от себя и рассказал, как действовать при появлении уток, которые начнут летать на закате. Я видел, как некоторые из охотников выпустили на воду чучела и все затаились, каждый на своем месте, ожидая прилета уток. В ожидании уток я тоже занялся делом. Сначала я оттоптал камыши, которые с моей точки зрения не играли роли в охотничьем деле и получилась «комнатка» размером 3х3 метра. Ее я решил использовать как комнату отдыха. Рядом оттоптал еще камыш для более вместительной комнаты для гостей, а чуть подальше от берега озера оттоптал место под «туалет». Вдоль берега я оставил несколько рядов растущего камыша, что бы было видно все озеро и можно было бы стрелять в уток. Построив таким образом жилье, я устроился на отдых в маленькой комнатке и стал дожидаться лета уток. Вдруг услышал шаги. Это пришел Лешка посмотреть, как я устроился в засаде. Но увидев содеянное, он пришел в ужас и начална меня кричать громким голосом:
– Ты чего наделал?! Где твоя засада, где твой скрадок, из которого ты будешь стрелять. Ты что, думаешь что утка дурра?! Она летит и ничего не видит, что творится на земле. Да ни одна утка рядом над твоим строением не пролетит. Ну ладно. Раз ты первый раз на охоте, то пусть остается все как есть, но ты сам то спрячься в камыши где погуще, что бы утка тебя не видела. Ну, дает! Ну и охотничков мне бог послал. Кажется будет нам нынче охота! – ворчал Лешка, удаляясь на свое место.
Когда солнце стало приближаться к горизонту, неожиданно налетела целая стая уток. Раздались выстрелы. Я прицелился в пролетающую мимо меня
стаю и нажал курок. Одна утка из стаи упала в воду и я проследил, где она упала, и начал раздеваться. Раздевшись, я вошел в воду и направился к утке, но вдруг я услышал громкий взволнованный Лешкин голос:
– …твою мать! Куда тебя черти понесли?! Назад, назад! Самый лет начинается, а ты….
Я крикнул ему, что нужно же утку-то забрать, а то потом не найдем. Но Лешка еще раз громогласно окатил меня матом, и я вернулся ничего не понимая. Одевшись, я продолжал наблюдение за утками и мне удалось подстрелить еще парочку. Но вот лет закончился и теперь можно было входить в воду, и доставать своих уток. И тут я услышал Лешкин голос, который нравоучительно был обращен к Джери:
– Джери, вперед! Джери, иди и принеси утку! Джери, я тебе что говорю, иди за уткой!
Но похоже было, что Джери очень не хотелось влезать в воду за уткой и тогда я увидел, как Лешка вошел в воду и стал пробираться к утке, а за ним следом плыл Джери. Вот они подплыли к утке, Лешка стал предлагать Джери взять утку в рот:
– Джери, открой рот! Джери, возьми утку! Джери, черт тебя побери, возьмешь ты утку или нет?!
Видимо, Джери утку не хотел брать и тогда Лешка направился к берегу, а Джери поплыл за ним следом. На берегу опять послышался голос Лешки:
– Джери, открой свою пасть! Джери, что ты морду воротишь?! Бери утку, я тебе говорю или кому! Да чтоб ты провалился! Ну, хоть понюхай утку-то! Поверни свою собачью морду! Джери, ты сука! – кричал разозлившийся Лешка, хотя Джери был кобель.
Все мы видели, как Лешка возвращался на берег, неся утку в руках (хоть не в зубах), все слышали громкий диалог Лешки с Джери, поэтому из-за камышей слышался хохот и подавались Лешке самые разнообразные советы. 
– Надо бы тебе во рту утку-то нести, а то Джери не понял как надо», – ворчливо советовал Вениамин Жарюк, слегка улыбаясь.
– Ты бы сначала на берегу теорию преподнес Джери, а потом уж на практике показывал», – раздалось с противоположного берега из-за камышей.
– А вообще правильно, нужно личным примером…, – раздалось с третьего места. Но Лешка никак не мог оценить юмора и на полном серьезе оправдывался:
– Ну, так он же на водоплавающую не обучен. Но ничего! Научим!
За все время пребывания на охоте Джери так и не достал ни одной утки, хотя Лешка настойчиво преподавал ему это ремесло.
Оскорбленный Джери перестал признавать Лешку своим хозяином и переметнулся ко мне. Спали мы в палатках. Жарюк с Людмилой, двое Лешкиных знакомых в своей палатке, а мы с Лешкой и Джери в своей. Так Джери ложился около меня, вытягивался во весь рост, а к утру я обнаруживал, что Джери лежит поперек меня сверху или вместе со мной под одеялом.
Во время еды или около костра Джери садился около меня и я делился с ним косточками от уток, на что Лешка шутливо, но с серьезным лицом, ворчал:
– Как за уткой лезти в воду, так его нет, а как жрать, так он тут. У, морда! – и тут же любовно поглаживал его по голове. Настреляв достаточное количество уток, и приятно проведя время на охоте, мы возвращались домой. Довольно быстро подошел автобус, мы сели, вернее втиснулись, так как народу было много, и мне досталось место у двери на ступеньке. Постояв, я сел на вышестоящую ступеньку и почувствовал, как Джери положил мне свою голову на мое плечо. Так мы и ехали до Барабинска. Пассажиры во время езды в автобусе обсуждали Джери:
– Вот это собака! А как она хозяина-то уважает! С такой собакой хоть куда! Я бы купил такую себе.
На это другой голос возразил:
– Так ведь собаку надо со щенка воспитывать, а эта уже к своему хозяину привыкла и страдать будет. Да и хозяин не продаст».
И тут же послышался голос Лешки Бородкина:
– Да вы что, мужики, такие собаки не продаются, сами видите, как они друг к другу, а на охоте она любую дичь, и на боровую, и на водоплавающую. Только намекни – а она уже в воде, за уткой плывет и утку прямо под ноги хозяину кладет. Нет, не продаст ни за какие деньги!»
Мы с Джери слушали эти диалоги, я улыбался, а Джери поводил ушами и косил глазами на говоривших и, казалось, все понимал.
Я вернулся домой обвешанный утками и наполненный впечатлениями. Помню, что Тамара собирала утиный пух в подушки и готовила утятину.
В последующие выезды на охоту я уже вел себя, как настоящий охотник, т. е. за уткой сразу в воду не прыгал, научился потрошить утку, пересыпать ее солью для сохранения и даже варить на костре.
В то время я работал начальником областной санитарной авиации. В моем распоряжении было два самолета, ветролет и девять врачей разной специальности. И вот однажды, мы с Лешкой Бородкиным на самолете АН-2 прилетели в Довольное. Я осмотрел нескольких больных и нас повезли на озеро егеря – отец и сын Ничеухины. Переплыли на лодке на остров, там стоял небольшой домик, где мы и разместились. Рано утром, часа в 4, нас разбудили егеря и повели на озеро по кочкам и грязи. Мы толкали лодку, ноги проваливались в грязь по бедро, вытягивать ногу из грязи было очень трудно, продвигались медленно и, наконец, к 7 часам подошли к зеркальной глади озера. Егеря распределили нас по местам. Передо мной опустили чучела и начался лет. Уток было тьма! Мы стреляли, как на войне, выстрелы раздавались один за другим, непрерывно. Почти все зеркало воды было усыпано утками.
Наконец, лет прекратился, но изредка появлялись небольшие стайки уток и мы продолжали стрелять. Вот садится утка на чучела, я прицеливаюсь, но Лешка опережает меня и стреляет в том направлении, где нахожусь я. Видно,
как дробь ложится на воду, а по моей одежде прокатываются несколько дробинок. Я кричу Лешке, чтобы он не стрелял в меня, но тут утка садится в направлении Лешки и я стреляю. Тут же раздается Лешкин голос:
– Ты что, … твою мать! Прямо в меня саданул!
И мы заливаемся смехом, хотя, смешного то мало. А если бы в глаз?! А вот утка летит высоко над нами и мы в четыре ствола палим в высоту, выбрасывая за выстрел столько дроби, что хватило бы на несколько зарядов. Но в пылу охоты забываешь обо всем и не думаешь об этом.
Пришло время уезжать. Мы договорились, что меня увезут первого, я вызову самолет, а Лешку привезут прямо к самолету.
Уже прилетел самолет, уже погрузили тяжелую больную, пилоты торопят, а Лешки все нет и нет. И спросить не у кого, где же они. Ну что делать?! Пришлось вылетать. Мы пролетели над озером и увидели, что лодка стоит на месте, кое-где видны охотники, но кто – различить невозможно. И я улетел без Лешки.
На другой день утром я сразу же позвонил в Довольное егерям Ничеухиным. В трубке раздался грустный голос, слышимость была очень плохая, но я разобрал слова:
– А, это Вы, Юрий Олегович! Так вот, должен Вам сообщить, что Ваш друг при переезде на лодке утонул! Был ветер, выпал Ваш рюкзак, он прыгнул за ним и не выплыл!
И тишина. Я опешил.
– Лешка утонул?!
У меня перехватило горло, я издавал какие-то звуки, похожие на рыдания. Фельдшер-диспетчер стала выяснять, что случилось. Она одновременно спрашивала меня и в трубку телефона. Но вдруг, в телефонной трубке раздался Лешкин голос:
– Да ты чего это, старик! Да как же я могу утонуть, да живой я, живой…
Но я уже не слушал его. Заказав самолет, я вылетел в Довольое. Уж погонял я Лешку вокруг самолета от души. И с матерками. Разве так можно шутить. Да он уж и сам понял, что перегнул палку и долго извинялся. Но случай этот запомнился на всю жизнь.
А однажды я в полном одиночестве попал на охоту в Здвинск. Стояла осень, прекрасная погода, и мне захотелось на охоту. Я уже работал в мединституте на кафедре хирургии, которой руководил тот же профессор Георгий Мыш. Я решил отпроситься на охоту. Гера сам был охотником, и Выслушав меня сказал:
– В общем так. Четверг тебе на дорогу, пятницу и субботу на охоту, воскресенье на обратный путь и в понедельник как штык на работу!
Компанию мне найти почему-то не удалось и я прилетел в Здвинск, используя старые связи с авиацией, один, прихватив с собой охотничьи принадлежности. Сделав какую-то операцию больному, я попросил отвезти меня на какое-нибудь озеро Валерий Шевелев, местный хирург, предоставил мне чучела, лодку-раскладушку и отвез меня за 6-7 километров от Здвинска на небольшое озеро. Озеро было круглое, метров 300-400 в диаметре, берега заросшие камышом, а рядом стояли несколько стогов сена. У одного из них я и обосновался. Валерий остаться не мог, у него работа, и я остался один. Сделал себе углубление в стоге сена, да такое большое, что оно напоминало пещеру, разложил спальный мешок, включил маленький радиоприемник, разжег костер, сварил еду и завалился на отдых.
Вечером перед заходом солнца, я подтянул лодку к озеру, опустил чучела на воду, и в камышах стал ждать прилета уток. Какая красота! Темнеет. Озеро, вода, небо, красный закат, камыши. Слышны какие то шорохи, чириканье птиц. И вдруг с шумом на озеро садится стая уток. Я стреляю, и довольно удачно. Второй прилет, третий. Уже темно. Я вытаскиваю уток, потрошу и присыпаю солью. Две штуки опускаю в кипящую воду и варю ужин. Поужинав, ложусь в спальный мешок в своей «пещере» и слушаю радио. Вижу, как на рядом стоявшее дерево садится сова. Она всегда прилетала ко мне вечером и мы с ней «беседовали». Глаза стали смыкаться, потянуло в сон. Я выключил приемник и отдался в объятия Морфея.
Проснувшись утром, я не сразу очнулся от сна. Где-то в подсознании всплыло следующее: я лежу в стогу сена, сплю и слышу, как приближаются шаги. Подошли двое и остановились у стога, где я сплю, и говорят: «Ну что,
этого будем мочить или как?». Другой голос отвечает: « Не, не надо, он тебя не видел, он не свидетель. А так еще одно мокрое дело на себя брать. Пошли!». И шаги стали удаляться.
Что это было? Когда? И было ли вообще? Или это приснилось мне ночью? Так до сих пор я не могу понять, был ли это сон, или действительно кто-то подходил. Я обошел все стога сена, которые меня окружали, поискал в траве следы, но ничего не нашел. Правда, нашел окурок рядом со своим стогом сена, но возможно это Валерий с шофером курили?! Не знаю…
Когда я вернулся с охоты и рассказал Тамаре, она выслушала это с ужасом и
сказала, что я больше никогда ни на какую охоту не поеду.
Но мне удалось еще несколько раз вырваться на охоту, да еще, на заячью, по чернотропу, как говорил Лешка. И опять же Лешка Бородкин, талантливый организатор всяких мероприятий, вытянул меня на зайцев. Стояла осень, только что выпал снег и мы отправились на грузовом автомобиле, у которого была большая будка с печкой-буржуйкой. Собралось нас человек пять и отправились мы в Колыванский район, куда-то дальше за Колывань, севернее. Лешка опять был командующим и расставлял всех по местам или, как он говорил, по номерам. Одного выставил на выходе из околка, а другие с шумом и бряканьем чем-нибудь по чему-нибудь, создавая шум, двинулись цепью через околок. Предполагалось, что расположившиеся на отдых зайцы, побегут по околку в ту сторону, где стоит один из охотников и он их отстреляет. Однако, пройдя околок, ни одного зайца там не оказалось. Прошли по другому околку и опять никого. И только на третьем из кустов выскочили несколько зайцев и раздался голос Лешки:
– Вот они, пали, ребята!
Лично я в ту поездку застрелил двух зайчиков. Тамаре зайчатина не нравится, но она все таки потушила картошку с зайчатиной и сытно накормила нас обедом. Во время этой охоты мне вспомнился один эпизод, когда Лешка, оглядывая окрестности, вдруг увидел косулю. Охотничий азарт в нем вспыхнул с неимоверной силой. Он с ружьем наперевес рванулся в сторону косули по глубокому снегу, которая была на расстоянии около двухсот метров, а я кричал Лешке:
– Да не бегай ты за ней. Пусть идет своей дорогой, куда ты ее потом девать будешь?!
Но на мое счастье косуля быстро сориентировалась и исчезла в зарослях. Лешка вернулся весь вне себя – упустил добычу. А я был доволен, что косуля осталась живой. Мне почему то было ее жалко убивать.
Закончив охоту, все собрались у березы, закурили и стали обсуждать охоту
и рассказывать охотничьи истории. Один из них, Юра, рассказал, как однажды вот на такой же охоте на зайцев, отстрелявшись, все собрались у дерева и, закурив, разговаривали. Как вдруг из прикорневых кустиков выпрыгнул заяц и помчался в кусты. Все побросали папиросы, схватились за ружья, но где там… заяц исчез в зарослях. И только Юра закончил свой рассказ, как из кустиков, что росли у корня березы, выскочил заяц и помчался в заросли. Все схватились за свои ружья, но было уже поздно. Заяц убежал. И тут все начали хохотать, так как рассказу Юры никто не поверил,
но вида не подавали, а теперь сами будут рассказывать об этом случае. Но кто же им поверит.
Мои охотничьи похождения вскоре закончились. Работа в институте занимала много времени – подготовка к лекциям, практическим занятиям, чтение первоисточников, публикации статей и т. д. Началась эпоха перестройки. Мы все находились дома, когда зазвонил дверной звонок. Я открыл дверь и увидел человека в милицейской форме. Он представился участковым и спросил:
– Юрий Олегович! У Вас имеется ружье. Вы уже восемь лет не платите взносы в охотобщество. Вам нужно или оплатить за все годы или продать ружье. Кстати, можно взглянуть на него?
Я ответил, что конечно можно и вытащил из-под кровати чехол, в котором
Должно было находиться мое ружье. Но к своему удивлению я обнаружил в чехле лишь приклад. Тогда я привлек к этому делу Тамару и она сказала:
– А я давно уж отнесла ствол к Машке Смернягиной. Он там уж года два «хранится». Сходив к Марии, а она живет на нашей же площадке, Тамара принесла злощастный ствол моего ружья. Я собрал ружье и протянул участковому. Тот, не прерывая смеха, проверил какой-то номер и вернул его мне, продолжив:
– Ну так что? Будете оплачивать или продадите?
И я решил продать ружье. Участковый выписал мне какую-то бумажку на продажу ружья и удалился. Придя на следующий день на работу, я только произнес, что продаю ружье, как старший Лаборант нашей кафедры Лида сказала:
– Ой, а у меня муж хочет купить ружье!
И на следующий день ружье было продано. На этом и закончились мои охотничьи похождения. Но я не сожалею об этом и по этому поводу написал даже вот такое стихотворение:



Я был когда то молод и здоров,
Имел ружьишко, ездил на охоту,
Стрелял я уток, зайцев и бобров,
Я на охоте отбивал свою охоту.

Но вот я повзрослел, и стало жаль
Животный мир, ведь все они живые,
Вон журавлиный клин летит по небу вдаль,
Вот красота! Картины мировые!

А вон зайчишка мчится по кустам,
Там дятел застучал на всю округу,
Ворона пролетела где – то там
И еж в траве нашел свою подругу.

Теперь я не беру их на прицел
И на курок ружья не нажимаю,
Но очень скоро выход я нашел –
Я их теперь на камеру снимаю!