Дите фон Тиз
Скрипящие половицы не обманывали, я почти точно знал, по звуку, кто ко мне направляется с визитом. Так скрипеть могли лишь двое : мордач актер, но ему у меня делать было нечего и он это знал, никаких дубов поблизости не произрастало, а уж любоваться эдаким рылом я навсегда завязал, подарив столь редкую и ценную возможность шахтерам и трактористам, правда, несколько подутративших актуальность и, скорее всего, завтрашним предателям, упорно и злобно мешающим наведению мостов и общему урегулированию мелких недоразумений со вчерашней бандеровской хунтой, либо министр. Это он и был.
- Что - то ты долго, дядь, - ухмыльнулся я при виде глупой физиономии, заглядывающей в дверь. - Заходь, мужик, - махнул ему. Он зашел. Сел в углу. Молча. Да, сразу видно, по-ходу, полный пиз...ц.
- Чё молчишь ?
Он вздохнул. Кашлянул. Сморкнулся.
- Космодром что ль, бля ? - Не унимался я. - Говори !
- Да пиз...ц. Совет нужен глобальный. По всем темам внешней и внутренней парадигмы. Скоро третье, а ему, - тут он вздрогнул, но креститься не стал, сплюнул с отвращением, - и сказать нечего. Крымом -то кого щас купишь ?
- Это ты точно подметил, - кивнул я, - но проблем я не вижу.
- Как ? - Он очень удивился, практически изумился, разинув рот и выпучив глаза.
- Да так, - пожал я плечами. - Проблемы с людьми могут быть, а с этими, - я пренебрежительно щелкнул пальцами, - какие, на хрен, проблемы ? Любое говно сожрут, великие наши, да еще потребуют, единогласно и всенародно, сажать их же лет на десять через одного, а лучше - расстреливать, причем, сами будут подсказывать, кого именно из родственников надо расстреливать.
- Вот, вот, - он оживился и уже не выглядел таким смурным, - и наш тоже самое говорит.
- Правильно говорит. Короче, я тебе пару-тройку советов дам, ты тока не забудь, - он с негодованием сжал кулак, но я не повелся, - не забудь, говорю, сука, а то знаю я вас.
Я встал и начал не спеша прохаживаться а - ля товарищ Сталин, даже левую руку чутарик согнул, но курил не трубку, простую сигарету.
- Так, первое. Вводите крепостное право. Но абсолютное.
- Это как ?
- Очень просто. Кто где родился, там и пригодился. На нужды буржуазно-олигархического хозяйства.
- Ну, нетушки, - яростно заспорил он. - Мы свои семьи вывезли во вражеское окружение не просто так, пусть изучают обстановку изнутри, так сказать, а в нужный момент...
- Ты слушай. Внимательно. Короче, кто где родился. Прикинь, - подмигнул я, - родилась какая гнида в Ленинграде, хоть Петербургом ты его назови, а выехать уже в Петрозаводск не может, сидит и не рыпается. - Он захохотал и довольно потер руки. - Вот это будет абсолют, какая, в пиз...у, эмиграция, предательство национальных интересов. Мы изначально все эти проблемы снимаем, родился в Сыктывкаре - и сдохни там же.
Он торопливо начал записывать в блокноте, но я, в полном бешенстве, вырвал блокнот и швырнул в печь, где весело полыхали книжки Лимонова, сегодня я решил устроить день революционеров, поэтому топил печь Прилепиным, Шаргуновым и иже с ними, несть этому мудачью числа.
- Запоминай !
Он закивал, испуганно и растерянно, а я погнал дальше.
- Второе. Небольшое изменение конституции. Всех президентов - на х...й. Верховная должность будет впредь именоваться, по просьбам трудящихся и в полном соответствии с народными традициями, Пахан-по-жизни-бля-буду. - Он снова засмеялся. - Да, - вспомнил я Емелю Пугачева, - и чтоб знаки были. - Какие ? Царские ? - Не, - досадливо помотал я головой, - купола, там, ангелочки, короче, то, что раньше наколками называли и спрашивали, в случае непоняток, теперь, значится, не инаугурация будет и не коронация, потому как коронуют людей, а вы, - я прищурился на гостя, - ну, никаким боком к этой категории. В общем, татухи по всему телу, во лбу рога оленьи, между рог - мигалку вашу, мундир драгунский, прохоря со шпорами, а сзади - крылышки, как у польских гусар. Духовность. Зря, что ли, поляков из святой матушки Москвы турнули, опять же, парад в славном городе Бресте. - Не было такого, - принялся спорить визитер, - нам министр твердоголовый всем объяснил, не было, провокация, фотомонтаж. - Ну да, - не стал я спорить, - двадцатый век не знаем, но начало семнадцатого помним досконально, помнишь, - я противно захихикал, - как казаки Трубецкого монахинь раком ставили ? - Он заржал. - Духовность.
- Теперь третье.
- Да нам двух хватит !
- Не хватит. Третье надо. Ты не заморачивайся, поверь просто. Третье, точнее, первое, я просто начал со второго, для ясности и чтоб ты не запутался, поэтому счет замысловатый, понимаешь, - вроде, он уже ни хрена не понимал, судя по остолбенелому виду и загибаемым пальцам, тихому шепоту : " Первое, второе, третье, первое - оно второе, третье - оно хрен знает какое, и снова первое", - короче, - устал я, - первым делом - пианину. Пир горой не надо, а пианину - самое то. Круглосуточно. Тут тебе и первый, и второй, и третий. Не на две недели в середине зимы, а навсегда. Понял ?
Он неуверенно покивал головой, как знаменитый путешественник Пржевальский после встречи с Ляпиным, и попер по лестнице вниз. Убыл, бля.