Погиб за Францию

               

               

             "Если Франция не была стёрта с карты Европы, то, благодаря мужеству русских солдат".               
                Маршал Фош. 
               
   

               

    В двухстах километрах на восток от Парижа, в красивой сосновой роще живописной деревушки Сент-Илер-ле Гран, расположено военное кладбище. Православная часовня, стриженая трава, цветы... В окружении высоких берёз стоят ровные ряды одинаковых каменных крестов. На них на французском языке выбиты русские фамилии и слова «погиб за Францию». Здесь похоронены солдаты и офицеры Русского экспедиционного корпуса, погибшие в 1916-1918 годах.

- Богатырь! Настоящий богатырь! - восхищённо произнёс наголо бритый, с седой бородкой клинышком председатель врачебной комиссии, подписывая результаты медицинского осмотра двадцатилетнего новобранца Ивана Романова.
  Высокий, три аршина и одиннадцать вершков (один метр девяносто один сантиметр), широкоплечий парень от смущения покраснел и топтался на месте, не зная, что отвечать.
- Грамотный? - поинтересовался председатель врачебной комиссии.
- Да, четыре класса.
-  Молодец! Богатырь!
   Красивое чистое лицо Романова ещё больше покраснело...
- Где работал?
- Столяр я... Работал в мастерской у...
-  Годен! Следующий!

   Через неделю после медицинского осмотра, 15 декабря 1914 года, Романов Иван был зачислен во вторую роту 147 пехотного запасного батальона в Кузнецке.
   Сразу же начались занятия. Сначала всех новобранцев учили обращению к начальству, затем рассчитываться по порядку номеров, поворачиваться «налево», «направо», «кругом» ...
   Иван хотел попасть на фронт вместе со своими земляками. Но вышло иначе: командир батальона выделил его за исполнительность, старание, усердие и направил в учебную команду.

   После неё Романов вернулся в тот же 147 батальон, но уже младшим унтер-офицером.

   В декабре 1915 года из гарнизона города Кузнецка, насчитывавшего почти тридцать тысяч человек, были отобраны двести шестьдесят солдат и унтер-офицеров для службы в специальных войсках. Среди них был и Иван Романов. Что такое специальные войска и что они будут делать -  никто толком не знал. И только перед отправкой в Самару рыжий низкорослый подпрапорщик Куликов с завистью шепнул Ивану:
- Повезло тебе, Романов, попал ты в экспедиционный корпус! Теперь во Францию поедешь!

   В Самаре после строжайшей медицинской комиссии из двухсот шестидесяти человек, прибывших из Кузнецка, оставили всего пятьдесят шесть. Все они были высокого роста, крепкие и православного вероисповедания.  Иван Романов также был признан годным для службы в экспедиционном корпусе. Он был зачислен в первый батальон второго особого полка, который был сформирован в Самаре за очень короткий срок.

  В январе 1916 года был получен приказ об отправке второго особого полка во Францию. Всем выдали новенькое обмундирование, которое самарские портные перешивали и подгоняли ещё две недели. После этого новое обмундирование было приказано сдать в хозяйственную часть, где его упаковали в большие деревянные ящики.

  Второго февраля второй особый полк под звуки духового оркестра двинулся на железнодорожную станцию. Впереди с развёрнутым полковым знаменем шёл старший унтер-офицер Василий Сабанцев. За ним следовал рядовой Петренко с огромным бурым медведем на цепи. Полк провожали все жители Самары.

  В промёрзших от трескучих морозов теплушках второй особый полк пересёк заваленную снегом Сибирь.

  На станции Куа Чен-цзы всех пересадили в японский поезд из несуразно длинных американских вагонов.  Состав медленно двигался вдоль берега Жёлтого моря.
- А почему говорят, что оно жёлтое, а не грязное? Ведь вода совсем коричневая! - удивлённо спрашивали друг друга солдаты.
 
   На станции Дайрен поезд остановился.

- Выходи из вагонов! Строиться вдоль вагонов, повзводно, в три шеренги! - послышались крики офицеров.
    Романов увидел, что у паровоза появились командир их полка полковник Дьяконов и какой-то японский генерал в сопровождении группы русских и японских офицеров.
  Японский генерал сделал несколько шагов и, как вкопанный, остановился перед старшим унтер-офицером Василием Сабанцевым. Огромный рост три аршина и два вершка (два метра двадцать два сантиметра) русского полкового знаменосца поверг японского генерала в изумление. Он задрал голову и молча смотрел вверх не в состоянии произнести ни слова.
   Раздались звуки «Боже царя храни...», исполняемого японским духовым оркестром, а генерал никак не мог оторвать своего взгляда от Василия Сабанцева.
   Романову с трудом удалось сдержаться, чтобы не рассмеяться, наблюдая за этой картиной.
   - Смотри, смотри, японский генерал на русского солдата! - с гордостью за своего однополчанина подумал Иван.

   В порту Дайрен второй особый полк уже ждало французское транспортное судно «Сантай». После погрузки полкового имущества настала очередь и солдат. Многие из них, как и Иван Романов, никогда не видели парохода, даже речного, поэтому огромный «Сантай» их пугал.
  Солдаты с опаской, крестясь, начали медленно подниматься по крутому и шаткому трапу.
-  Быстрее, братцы! Быстрее! Не робейте! - подбадривал Романов солдат своего отделения.

   В трюмах «Сантая» были сооружены трёхъярусные нары, где и разместились все нижние чины второго особого полка. Офицерский состав удобно устроился в каютах.

    На вторые сутки после отхода транспорта из порта Дайрен стало так жарко, что в трюмах невозможно было дышать. Солдаты выбрались наверх и обосновались на палубе. Кроме жары, всех мучила жажда. Пресную воду давали в очень ограниченном количестве. Еда была низкого качества: в основном солонина. После неё ещё больше хотелось пить.  Все страдали от морской болезни. За несколько дней судовой лазарет был забит больными.

   Каждое утро на палубе проводились строевые занятия, а затем по два часа читали евангелие. Вечерами солдаты отводили душу в плясках и песнях.
- Романов, ты - самородок! Талантище! - не уставал повторять командир роты капитан Юрьев-Пековец, слушая, как поёт Иван. - Тебе в лучших театрах Европы надо выступать!

    Казалось, что Индийский океан испытывал русских на прочность: налетел шторм. Всё, что находилось на открытой палубе незакреплённым, было смыто за борт. Пришлось спуститься в душные трюмы. Солдаты неподвижно лежали на нарах, страдая от нехватки свежего воздуха и сильной качки.
 "Если Господь даст - и я останусь живым, никогда больше даже ногой не ступлю ни на один пароход," - грустно размышлял Романов, скрутившись на полу в трюме.

  Шторм прошёл, но сильная качка изматывала людей. Они с зелёными лицами тенями бродили по палубе. Питание стало ещё скуднее: вместо солонины стали кормить сильно солёной рыбой. Чай давали только по утрам. Отчаявшись, солдаты пили морскую воду.

   Первым умер рядовой Сергеенко. Его тело зашили в парусину и, после отпевания полковым священником, привязав чугунную болванку к ногам, сбросили в океан. После него каждый день опускали за борт по два и даже три человека. По вечерам уже никто не плясал и не пел песен.

   На одиннадцатый день «Сантай» вошёл в порт Сингапура. Пока судно загружалось углём, некоторым солдатам (группами) разрешено было посетить город. В числе их был и Романов. Радости от прогулки по экзотическим местам Иван не испытал, ведь в судовом госпитале от болезни умирал его друг и земляк Алексей Кривопалов.

  На третий день «Сантай» покинул Сингапур. Теперь полковник Дьяконов строжайше запретил всем курить на палубе, петь и плясать. Говорили, что в этом районе Индийского океана немецкие подводные лодки топят все суда и имеют приказ обнаружить и пустить ко дну транспорт «Сантай» с русскими солдатами на борту.

   Романов стоял у узкой металлической кровати, на которой лежал Кривопалов.  Его друг, бывший когда-то силачом и кидавший пудовые гири, как яблоки, за неделю превратился в скелет.
- Иван, отпиши моим, как я умер... Всю правду отпиши... - едва шептал бледными губами Алексей. - Грешник я, грешник. Не дал мне Господь могилки с берёзками... Сбросят меня в пучину, проклятую...
- Лёша, да ты поправишься! Чего это ты глупости разные говоришь! Вернёмся домой и...
- Ты, Вань, вернёшься, а я нет. Маманька на могилу даже не придет...
   Кривопалов скончался ночью, а утром его тело, зашитое в парусину, поглотили воды Индийского океана.

   Питание, и без того скверное, стало ещё хуже. Питьевую воду теперь давать снова ограниченными порциями. Оказалось, что в Сингапуре, по недосмотру капитана «Сантая», на судно закачали недостаточное количество пресной воды.

  В порту Коломбо на острове Цейлон всех отпустили в город. Солдаты гуляли по улицам, утопавшим в тропической зелени, и удивлялись всему: обезьянкам, пальмам, одежде местных женщин... В тени высоких пальм продавали фруктовые напитки. Иван Романов купил сразу три большие бутылки ананасовой воды и залпом их выпил. Затем ещё две... Ему казалось, что он никогда не напьётся вдоволь. Его сослуживцы, кроме напитков, накупили связки бананов, кокосов, ананасов и тут же, на улице, с наслаждением их ели.

   Десять дней пути от Цейлона до порта Джибути пролетели быстро. Вдоволь давали пресной воды, несколько раз в день чай...
   На подходе к Джибути «Сантай» снова попал в сильный шторм. Судно «ныряло» в огромных волнах, борта и переборки судна так скрипели, что казалось, что «Сантай» вот-вот развалится на куски... Солдаты, не в силах что-либо сделать, молились...

   После прохождения Суэцкого канала сразу улучшилось питание. Всем стали выдавать по литру столового виноградного вина в день.
- Это распоряжение французского правительства, - объяснил солдатам своей роты капитан Юрьев-Пековец.

   За два дня до прихода «Сантая» в Марсель полковник Дьяконов приказал всем солдатам и унтер-офицерам побрить головы, а также сбрить усы и бороды. Скатать шинели и получить в хозяйственной части перешитое в Самаре своё новое обмундирование.
   На утренней поверке Дьяконов, подходя к каждой роте, обращался к солдатам с короткой речью:
- Вы лучшие, кого послала Россия на помощь нашему верному союзнику - Франции. Народ этой страны надеется, что вы, боевые орлы, защитите его от германских захватчиков. Солдаты! Ведите себя честно, достойно и уважительно к жителям Франции! Уверен, что вы не запятнаете себя позором пьянства, грубости, бесчестия и трусости!

   Вдали виднелись форты Марселя. Полк выстроился на палубе без вещей с шинельными скатками на плечах. Полковой оркестр начал исполнять «Марсельезу». «Сантай» медленно подходил к причалу, где собралось огромное количество людей.
   Судно пришвартовалось. Спустили трапы. Через пятнадцать минут весь личный состав полка стоял на берегу.
    Показался генерал-губернатор Марселя со свитой.
- Смирно! Равнение направо! - закричал во всю мощь своих лёгких полковник Дьяконов и, обнажив саблю, строевым шагом подошёл к генерал-губернатору Марселя.
    Романов услышал, как их командир что-то громко сказал на французском языке. «Доложил генерал-губернатору о том, что второй особый полк прибыл во Францию», - сразу же догадался Иван.
    После этого генерал-губернатор повернулся лицом к полку и, приложив два пальца к козырьку своей шикарной, расшитой золотом фуражке, крикнул по-русски с сильным акцентом:
- Здравствуйте, герои!
- Здравия желаем, ваше превосходительство! - дружно ответили ему солдаты.

   Затем, по команде, полк перестроили в две шеренги и повели между двух складов, из которых солдат на ходу вооружили французскими трёхзарядными винтовками.
   Второй особый полк Русского экспедиционного корпуса поротно шагал по украшенным русскими и французскими флагами улицам Марселя. Впереди - Василий Сабанцев с развёрнутым знаменем, за ним рядовой Петренко вёл на цепи бурого медведя. Улицы были запружены народом... Слышались выкрики по-русски: «Да здравствует великая Россия!», «Слава русским солдатам» ...  До самого городского сада «Мирабо» полк сопровождала огромная толпа. Женщины кидали солдатам букеты цветов и посылали воздушные поцелуи. Городской сад был уже окружён жителями Марселя, которые всю ночь бросали через стены подарки солдатам: сигареты, шоколад, бутылки вина...

   Через три дня второй особый полк был вывезен по железной дороге в лагерь Майи. Здесь солдат разместили в удобных деревянных бараках. Кормили сытно, вкусно и вдоволь. Каждый день проводились тактические занятия, которые Ивану Романову очень нравились. Многие солдаты прошли обучение на курсах снайперов и миномётчиков.

   Через два месяца второй особый полк был направлен на фронт, под город Мурмелон. Они сменили французскую часть, которую отвели в тыл. Русские солдаты были поражены бытовым условиям на передовых позициях, которые имелись в их распоряжении.  Отделение Ивана Романова, например, разместилось в глубокой землянке, где стены и потолок были обшиты стругаными досками. Крыша подпиралась толстыми брёвнами. Вдоль стен стояли железные кровати.

    К удивлению Романова, этот участок фронт оказался на редкость спокойным. За месяц немцы не предприняли ни одной атаки.  Только изредка возникали перестрелки … и всё.   По существу, солдаты полка несли привычную для них караульную службу. А остальное время ели, спали, потом снова ели и снова спали. Иван даже в весе прибавил от такой вольготной и спокойной жизни.
     Потом стали ходить слухи о том, что немцы готовят большое наступление. Но его не было. Противник вообще не проявлял никакой активности. Французское командование также не решалось перейти в наступление, поэтому позиционная война продолжалась...

   Одной сентябрьской ночью Романов проснулся от гулких взрывов гранат и трескотни пулемётов.
- Немцы атакуют!  - закричал Иван. - Подъём!
   Быстро одевшись, бойцы его отделения выскочили из землянки и заняли свои места в траншее, за бруствером у бойниц.
   По позициям второго особого полка, не переставая, стреляли немецкие пулемёты. Было светло, как днём, из-за осветительных ракет, висевших в ночном небе...
   Появился командир роты Юрьев- Пековец
- Наши разведчики «языка» захватили. Когда подтаскивали его уже к нашим окопам, немцы спохватились и стали стрелять. Рядового Семёнова убили. Остался он лежать где-то между третьим и четвёртым рядом «колючки». Как стихнет всё это, надо тело вытащить. Сможешь, Романов?
-  Смогу, ваше благородие! - ответил Романов.
- Ну, тогда и действуй! - сказал капитан и ушёл.

   Стрельба стала стихать...
- Угомонился германец, устал... - лениво произнёс рядовой Проничев.
- Может, и устал... - ответил ему Иван, продолжая внимательно смотреть в бойницу.

   Вдруг, со стороны колючей проволоки сначала раздался сильный протяжный стон, а потом послышался тихий голос: «Спасите, братцы... Вытащите меня...»
- Это же Семёнов! - сразу понял Романов. - Живой! Живой!
- Проничев, давай тащи мне ножницы для резки «колючки»! Быстрее!
- Вы чё это, господин унтер-офицер, туда? Прямо щас? Стреляют же! - ужаснулся рядовой.
- Ножницы тащи! Быстро! - зашипел на него Романов.
  Иван ловко вылез из траншеи, лёг на спину и, стараясь не делать шума, стал медленно перекусывать ножницами колючую проволоку в первом ряду заграждения.
    Щёлк, щёлк... Проход готов. Иван пополз на спине ко второму ряду...
   На участке их роты немцы стрельбу закончили. Только где-то на правом фланге, по позициям третьего батальона, короткими очередями продолжал бить пулемёт. Потухли все осветительные ракеты...
- Темнота... Чудно как! - обрадовался Романов.
  Щёлк, щёлк...  Готов проход во втором ряду...
  Иван уже видел лежащего на спине Семёнова.
- Не кричи! Не кричи, Семёнов! - прошептал он.

  Щёлк... Есть доступ к раненому. Романов повернулся на левый бок, затем на правый, стягивая с себя шинель.
- Семёнов, это я, Романов... Не кричи только! Господом Богом тебя прошу, не кричи! - шептал Иван, укладывая раненого на расстеленную шинель.
-  Грудь горит…  не могу терпеть... - захрипел Семёнов.

    Романов, упираясь левой рукой в землю, правой тащил за собой шинель с лежащим на ней раненым солдатом.
 " Тяжёлый какой... Сколько же он пудов весит?" - подумал вдруг Иван.
   На левом фланге немцы запустили белую осветительную ракету на парашютике.  Ветром её несло к коридору в заграждении, по которому Романов тащил к своим окопам раненого Семёнова.
- Успеть бы, а... Успеть бы... Господи, помоги! - шептал Иван.
  Стало светло, как днём...
- Проничев, - закричал Романов, - принимайте раненого!
- Щас, давайте! - из траншеи высунулись несколько пар рук, беря Семёнова.
  И тут ударили немецкие пулемёты... Иван почувствовал, как в спину его больно ударило чем-то горячим. Один раз, второй, третий...

   На русском военном кладбище в Сент-Илер ле Гран - тишина. В окружении высоких берёз стоят ровные ряды одинаковых каменных крестов. На одном их них выбито: «РОМАНОВ ИВАН. ПОГИБ ЗА ФРАНЦИЮ».