Боря рассказывает – раньше мы голодали, а сейчас каждый день шашлыки едим.
Света возражает – не шашлыки, и не каждый день, и вообще, – все неправда.
Боря – но общую мысль, ты же уловила?
Света – потому что ты бездельник!
Боря – ну же ж.
Потом Боря встает и идет на кухню, налить себе чашку кофе. Света кричит – и мне.
Боря наливает и ей.
Она когда была влюблена, брала такси с работы, чтобы быстрее добраться до домашнего компьютера и написать – ты тут?
А он стеснялся подумать, что это ради него.
Они познакомились в интернете.
Они все познакомились в интернете. И с Анной тоже.
Еще до того, как Света ушла к Боре, а Анна ушла от Андрея, они все дружили и любили друг друга.
Было весело.
Например, Анна говорила – пойду, носик попудрю.
Ага, носик.
Что Боря женщин не знает? Подойдет Аня к зеркалу прядь поправить, увлечется – тут-там потеребит, титьки рукой вздернет, скажет – ничего еще, и отойдет счастливая.
И, слава богу.
А потом весело быть перестало.
Видимо, потому, что все стремится к энтропии. Так ее за ногу.
У меня, допустим, бзик остался с 90-ых, когда исчезло из продажи все, – покупать спички. Раненый. Я тогда одной спичкой поджигал фитиль колонки, а от него уже все остальное узкой скрученной полоской газеты. Чайник погреть – отрываешь от газеты вдоль, суешь в отверстие колонки, где фитиль, поджигаешь, и тут же конфорку.
Ставишь чайник.
Но это было еще ничего. Потому что, мы все были молоды.
Потом стало по-другому – хуже.
Так что, когда Боря решился, то уволился с работы – зачем создавать людям лишние трудности?
Денежные долги почел не раздавать – хер с ними, все равно в запасе ни копейки.
А на то, что было – выпил.
Выпить мы с ним всегда любили.
И я считаю, он не предал нашу юношескую мечту – до последнего хрипа верил в возможность бухнуть в баре отеля «Ритц».
И я верю. Хотя все слабее.
Появилось много других забот.
Выполнять каждодневные заурядные действия жизни.
На это счет, есть два мнения, одно Довлатова: «…я никогда не думал, что самым трудным с годами для меня будет преодоление жизни как таковой – подняться утром, звонить, писать всякую чушь и обделывать постылые делишки».
Другое Лилианы Лунгиной, говорившей, когда нет сил жить, встань, сделай все что полагается в таком случае, все рутинные движения, простые необходимы вещи. И оно пойдет.
Тем паче, совсем недавно награда нашла героя.
Ко мне на работу зашел друг Вася – советский десантник, и торжественно вручил награду. Американскую медаль «За службу во Вьетнаме», учрежденную указом президента США Линдона Джонсона 8 июля 1965 года.
Такая круглая, бронзовая, на аверсе – дракон в джунглях, на реверсе – лук с факелами.
Когда Вася-десантник ушел, напарница Люба спросила – это что?
Понимаешь, Люба, начал я…
Когда мне было два года, меня, под видом вьетнамского ребенка, заслали в Сайгон, где я работал на базаре нищим побирушкой, и одновременно передавал ценные сведения советскому резиденту в Ханой.
Правда? – уточнила прекрасная юная Люба.
Нет – ответил я.
Потом думал о медали, Вьетнаме и Соединенных штатах Америки.
Я был на стороне Вьетнама. Всегда.
Я когда в юности читал Стефана Цвейга – «Вчерашний мир: воспоминания европейца», удивлялся, с чего бы это такое отчаяние? Он там от фашизма бежал в Англию, Америку, Бразилию, но нигде не нашел покоя, и в, конце концов, покончил с собой.
Как и его жена.
Как и Боря.
А теперь я понимаю Стефана Цвейга. Нигде и никак не укрыться от фашизма, в любом его проявлении. Ни в Бразилии, ни в Антарктиде, ни на Луне. Он тебя, падла, догонит и убьет. Потому что ты не сможешь жить, зная, что такое ходит по земле.
Это я про жизнь, которая прекрасна.
В частности, на мою жизнь влияют четыре космических объекта: Алголь – переменная звезда в созвездии Персея, туманность Форамен, Фомальгаут – звезда в созвездии Южной рыбы и Канопус – желтый сверхгигант.
А что из этого получается, известно только придворному астрологу. Тому, что ходит в островерхом колпаке и туфлях с загнутыми носами.
Ну и мне.