Новогодняя «опер» -драма.
Было то,
Или не было,
Но как-то давным-давно (в конце 20-века (в 1998 году 31 декабря), – сейчас, уже в это не верится – не вспоминается... В нашей бывшей республике, бывшего Советского Союза намечался Новый Год. Начиналось все описываемое действие, как прекрасная детская сказка, играемая в стенах Оперного театра. Как сказочный бал для Золушки. И всем: и Золушке, и детям республики, и даже взрослым обещалось незабываемое представление.
И мы готовились. Как позже показало следствие - не одни мы…
Что касаемо меня и ребенка - мы наряжались так, будто предстоит встреча, если не с Дедом морозом, то уж с президентом Рахмоном точно.
«Да. Да. Обязательно приходите. Поздравлять вас Едет «Сам» Эммамоли – наш президент, - сказала аккомпаниатор театра, - общая знакомая еще по муз.училищу- Приходите. Дети будут в восторге. Да и вам понравится...»
Ну что-ж, - так значит понравится. И два билета – «в первый ряд!» были приобретены для меня и маленькой (шестилетней) дочки.
Надевалось дежурное платье, прикалывались бусы из снежинок, вплетались в косы нити мишуры, и вместо ободка перехватила волосы небольшая новогодняя финтифлюшка.
И вот. Городская маршрутка «номер №8» привозит нас к дворцу республиканского Оперного театра. Центральная аллея выметена, деревья – старые развесистые чинары украшены гирляндами. В окнах театра горят лампы множества люстр. Издалека видно - сегодня гуляет «налоговая». Ну и мы, вместе с «ней».
На входе в фойе встречает натуральная «старуха Шапокляк»:
- Здравствуйте. Ваши билеты, доченька…
«И как только дочка сдержалась, чтобы не сказать это вслух? Наверное все-таки воспитание... – отметила я все же подумав: «Молодец, бабулька… Как играет. Ей в действительности и костюм то подбирать не нужно»
Действительно, ее – костюм, с лихвой заменяли старушечий рот, кривой улыбкой прикрывший еще в «перестройку» потерянные зубы, седые букли, свисающие из-под проеденной молью шляпки, с красивым блестящим изумрудным камешком туфельки, еще, наверное, в «Золушке» игравшие вместе с Э. Гариным» (*).
Ровно в 11.00, как и было указано в программке: затворились массивные дубовые двери. И в чуть погасшее фойе театра, возле огромной елки, наряженной настоящими большими игрушками, собирая вокруг себя зрителей, вышла оперная дива – хозяйка обещанного бала, Снегурочка.
Вышла и высоким, чистым голосом, просто-таки «завела» арию Снегурочки!
Вижу «налоговая» замерла, и напряглась (оно понятно – их вообще-то на бал и утренник звали, не какие-то там арии «со всякой фигнею» слушать).
Женщины с детьми молча терпели, мужики-же, переглядываясь, стали «утекать», должно быть, к туалету. – Покурить…
Дети же, чуть освоившись и осмелев, тихо стали звать Деда Мороза. И «Дедушка» (он же, как я знала, директор театра») не мог не отозваться на детский призыв.
Дед Мороз, как ему и подобало, появился в калинках, в роскошном метящим пол барском, (спонсорском, с налогового плеча) халате, и…
… и тоже запел!
Пел он громко, и явно «старательно», так словно отрабатывал все не выплаченные за этот год налоги. Дети, же в конец, оторвавшие свои взгляды от артистов и руки от мам-пап. И тихонько разбрелись по фойе, между собой затеяв игру в его углах-закоулках.
Это нескончаемое оперное пение, в конце концов, заставило некоторых вернуться из, уже, наверное, насквозь прокуренного туалета и прося открыть дверь, попытаться выйти на улицу. Но билетерша-«Шапокляк» грудью встала у закрытых центральных дверей: «герой Матросов» - не «герой?», но то, что через нее никто не пройдет, стало понятно. И тогда, «голосящий» Дед Мороз нарочито и торжественно произнес:
- А теперь дорогие мои гости прошу пройти в зал и посмотреть веселый и поучительный спектакль: «Три поросенка - на новый лад»…
Хотите - верьте, хотите - нет, услышав это, рядом стоящая, разодетая дама, с тремя золотыми цепочками на шее, лет сорока, громко и радостно произнесла, так что слышно стало не только ее маленькой дочери: «Наконец-таки! Твои – «Три поросенка».
«Три поросенка! Три поросенка! - подхватила дочка.
И тут откуда-то с улицы донесся, не то громкий хлопок, не то взрыв.
Устремившаяся в зал толпа, притормозила шаг. Люди, было обернулись к дверям, наверное, как и я решив: «Петарда…» успокоились и зашагали дальше в зал.
Двери в фойе закрылись и за их двойным (вместе с центральными дубовыми «воротами») оплотом прогремели хлопки петард. Одна. Вторая Двойная... Очередь? И очередь - уже не петард…!
- Мать их! Это, что еще?! - выкрикнул – Дед-Мороз - директор, и поспешил выйти из зала, должно быть разбираться, организовывать...
Зрителей рассадили по местам, а оркестр же еще продолжил настраивать инструменты. Проснулись и ожили: контрабас, виолончель, первая скрипка, за ней остальные скрипки показали движением смычков над ямой свое присутствие, а звуком музыки – живое дыхание.
Но дыхание оркестра остановилось. Нестройный хор «голосов» инструментов вмиг оборвался.
- Мы окружены! Мы все в заложниках! - влетел в зал какой-то лысый, не в меру напомаженный, сильно надушенный, и для моего обоняния и для первых рядов не то «хмырь», не то перепуганный «налоговик».
Я огляделась: «Дочь…?!- Здесь! Вот она! На соседнем кресле…Зрители почти все сидят… Двери…?!»
Двери зала были закрыты. И, как я надеялась, «дубовые врата» входа - тоже.
- «Окружены? В заложниках? У кого…? У тех, кто с улицы…? А кто на улице?»
Да. Тяжелые дубовые двери могли на некоторое время сдержать натиск толпы.
«А пули…? Очереди…? Осколки?... Их они сдержат?!» - Мысли «накручивали, «взрывали» мой мозг, и срывали нервы. Рука покрепче сжала ручку маленькой дочки. И все!
«И что дальше?! Куда бежать?! И бежать ли вообще? Может прятать дочь? Или прятаться самой?! Тогда где…?».
А снаружи, глушимый чередой дверей, и театральных стен стрекотал автоматный бой.
Очереди гремели и где-то вблизи, да и вдали тоже. Прилетая, как с соседней улицы, так и с площади, доносясь до уха свистом и грохотом свинца, и криками – криками несчастных!
«Но где…? Где эти чертовы террористы?»
«Может и не террористы, вовсе…?»
«Тогда кто?»
«Наши «Армейские» зачищают ….? – И путают. Промахиваются? Но нет! Перепутать с театром?! Не может такое быть!»
Меж, тем я словно в ступоре, «сжималась со стенами зала», «спиной» ощущая их холод. И подняв дочь с соседнего кресла, прижала ее к груди.
В зале раздавались вопли, крики. Уже метались истеричные, кричащие бабы, да порой и некоторые из мужчин. Но вскоре в глаза бросились молчаливо действующие люди большей частью, появляющиеся из оркестровой ямы. Сплачивающиеся меж собой и за кем-то из негласных лидеров – в черных костюмах, они - «вынужденные» защитники, быстро покидали зал, прихватывая с собой кто - один, кто - пару стульев. И они не просто бежали, спасаясь кто - куда. Выскочив из зала в фойе, они быстро возвращались - за очередными стульями… Вот я увидела, как несут тяжелый стол и катят пианино…
- Ну-ука-а! Раз, два-а! Взяли!
Послышался скрип и скрежет ножек двигаемого, по паркету сцены рояля. И чуть-ли не срывающийся возмущенный голос:
- К двери его! Он тяжеленный. Будет держать…
- Нет! – закричал вдруг влетевший в толпу Дед Мороз. - Не троньте его! Я вас умоляю! Рояль?! Не дам! Берите пианино! Вон, там за занавесом…
«Они заваливают все двери! – быстро сообразила я. - Сооружают баррикады!»
И хоть меня с ребенком в руках никто не звал к борьбе, не привлекал на геройский труд, в моем мозгу уже оформлялась и крепла надежда: «Все будет хорошо! Двери устоят. И мы дождемся помощи».
Тут кто-то из метавшихся по залу «налоговиков» «не слабо» толкнул меня, задев и ребенка.
«Та-ак…. они передавят детей. С этим надо как-то кончать…» - Выход, не выход, а решение пришло само собой: я «оттолкнулась» от стены, держа в руках дочь и взяв второй свободной рукой, за руку оставленную девочку – соседку.
- Тебя как зовут?
- Алина.
- Давай ручку…
Я завела их в центр еще неразрушенного «острова», прикрученных к полу рядов театральных кресел. При этом, каких-либо великих мыслей у меня не было. Я просто села сама, усадила на колени дочь и указав на соседнее кресло позвала девочку: - «Алина, садись сюда».
«Ну, давайте, дети – заговорила с ними я. - Кто знает какое стихотворение? Кто расскажет…? Ну давай, Анжелочка - дочка, начинай ты. Какой расскажешь нам стишок?
Ну, что молчите? Может ты, Алина…?
- Давайте, девочки… И погромче. Кто из вас расскажет стишок, тому Дедушка Мороз подарит подарок.
-Ну-у, Анжела начинай ты у нас большая…
«Глупо скажете?
Наверное, да?! Но зато - это лучше чем детский рев и истерики их стремящихся на помощь мамаш».
Глаза детей, посветлели. Губки чуть заулыбались и до меня донеслось
«Серый зайка – длинные ушки,
Отморозил носик на опушке,
Отморозил носик,
Отморозил хвостик,
И поехал греться к ребятишкам в гости…»
- Вы что? Воспитательница?
- Не-ет…
- Учительница?
- Не-ет…
- Ну да без разницы! Сидите с детьми! – подскочив откуда-то из дверей зала, едва ли не приказным тоном распорядился неизвестный мне мужчина, тут же крикнувший в зал: - Лола, Бахтика и Юру сюда веди!
- Женщина, собирайте детей и занимайтесь ими… Вас как зовут, женщина…?
Так я и незнакомая мне женщина Лола вмиг стали воспитательницами большой детской компании.
- Детей, надо их увести?
- Увести? Куда? Зачем…?
- Увести на сцену. Собрать всех вместе. Там больше места…
Эта самая Лола с детьми, а за ней мы с дочерью, «полезли» на сцену.
Вскоре там же появились и забывшие про истерику мамаши, приводя с собой своих детей, и «отловленных» по ходу движения соседских чад.
Следом за нами вновь появился директор театра, теперь с каким-то офицером пограничником вместе. И их беседа дошла до нашего слуха:
- Там.. На площади… Все улеглось, и кончилось.
- Отлично! Можно…?
- Ничего не можно! Успокойте людей и задержите их пока в театре.
…?
- Мы пока организовываем «военный» коридор» и подгоним автобусы.
Сказать, что паника с истерикой, после всего сказанное потихоньку улеглись – «сошли на нет», - значило ничего не сказать.
В зале вмиг наступила тишина. Даже дети прижавшиеся к родителям смолкли, озираясь на взрослых «дядь» и «теть», и тараща глаза на Деда Мороза и «дядю в форме».
Первым пришел в себя Дед Мороз. Он вспомнил о зрителях и если ни о сказочном бале, то, хотя - бы о привычном, для них актеров, утреннике.
- Ну-ка, дети! Мамы и папы... – обходя собравшихся подал голос «Дед» .- Позовем наших сказочных героев?! Позовем…?! И расскажем им стишки…
- Да… Да-а. – не уверено отозвались малыши и куда громогласнее взрослые:
– Позовем!
- Расскажем.
-Бабу Ягу!
-Нет Снегурочку!
Бабу Ягу…!
И не терпя «чужих» на своей «подведомственной территории» в зале появилась баба Яга.
Хоть и в, явно мужском, обличьи, с огнетушителем наперевес, но зато компании с вконец растерянной Снегурочкой:
-Здравствуйте дети… Кто же нам сказочным героям, прочтет стихотворение? Или споет песенку?
Мое чадо долго сопротивлялось, но потом, в месте с остальными, она «вылезла на сцену», и ее «понесло»:
- Стихотворение Пускина, Балто, Машака и есё…, есё…
Далее окончательно подпорченный сценарий вывел на сцену: «цыганского барона», «щелкунчика» «серого Волка» – он же ««по совместительству» майор погранвойск с накинутой поверх формы волчьей шкурой.
«Спокойно. Спокойно. – время от времени раздавая успокоительные заверения, вторил он Дед Морозу : войска уже в городе - в центре. Сейчас площадь у театра до-очистят и...»
«…и всех вас освободят, выведут «военным коридором» и начнут развозить по районам….»
«… главное всем оставаться на местах, и не предпринимать самостоятельных действий!»
Меж тем и незапланированное празднование и «сказка» медленно сошли на нет…
Сейчас же, по прошествии семнадцати лет, именно последние слова «сказочного пограничника» в моей памяти и ассоциируются с настоящим предновогодним чудом.
А обещанных нам «Трех поросят» я в тот день, все-таки посмотрела... Хоть и «На новый лад, но зато дважды.
В обед и вечером в «TV Новостях».
«Бедных», некогда сплоченных одной бандой "поросят", хоть и умевших держать в копытцах автоматы, оперативно введенные в город солдаты-пограничники, быстро погрузили в поданные, из столичных и морга и комендатуры, машины. На чем и сказочке конец.
The end!
Душанбе – Димитровград
В соавторстве с Багиной Еленой.
2015г.
Упоминаемые события имели место... Герои, участники, и их имена, изменены.
* - Эраст Гарин. 1902 - 1980гг.. Известный советский актёр театра и кино, режиссёр, сценарист.
Заслуженный артист РСФСР (1950).
Народный артист РСФСР (1964).
Народный артист СССР (02.11.1977).
Актёр много снимался, но самая знаменитая его роль — Король в сказке «Золушка».
Вместе с женой Хесей Александровной Локшиной они сняли несколько фильмов, в том числе «Обыкновенное чудо», «Принц и нищий» и другие.
В 1966 году во время работы над фильмом «Весёлые расплюевские дни» случилась авария. Эрасту Павловичу удалили один глаз, второй — практически не видел.
В середине 1970-х годов актёра перестали приглашать в кино и театральные постановки.
Ушёл из жизни в Москве 4 сентября 1980 года. Похоронен актёр на Ваганьковском кладбище (17 участок).