Новые люди
Встретить нынче в наших селах ветряную мельницу невозможно. Век свой они давно отслужили и разобраны по досочкам. А тут – конусовидная башня, сложенная из бревен, ставших от времени серебряными, украшенная искусным бордюром возле обветшавшей крыши. Вокруг башни заросли малины с перезревшими ягодами. Их некому собирать. Мы добирались сюда с заместителем главы районной администрации Инной Ильиничной Голядкиной по узкой топкой тропинке среди высокой травы. Инна Ильинична - здешняя уроженка. Мельница, сказала она, была построена женщинами, членами здешней женской коммуны. И все, что мы увидим, было делом ее рук. По той же едва заметной тропинке вошли мы в деревню из четырех домов, лишь два из которых были жилыми. Еще один дом, чувствовалось, просторный и крепкий, уже без крыши и дверей. Спальный корпус, пояснили нам потом. Следующий – столовая, тоже надломился от времени и печально смотрел пустыми глазницами.
Между домами привольно кустились ива и орешник, покривившиеся загороди из жердей давно никто не поправлял. Только несколько копен у одного из домов, маленькая картофельная плантация да привязанная к березе белая коза, отметившая нас пронзительным блеянием, говорили, что теплится здесь какая-никакая жизнь. Потом залилась лаем собака, и вышла из посунувшегося домика женщина в кацавейке и выцветшем платочке. Она смотрела на нас настороженно и внимательно, не отзывая рвущуюся в злости собаку.
- Одну-то из вас я признаю, откуда другие – ни к чему, - сказала она нашей спутнице. Без нее нам точно здесь, кроме не привета, ничего не светило бы. А тут все вмиг переменилось. Мы попали в дом, где на столе стоял противень с нарезанными для сушки белыми грибами и тихонько гудел огонь в самоварной трубе. Обстановка была самая, что ни на есть бедная. Хотя есть и телефон и холодильник.
Встретившая нас женщина назвалась Еленой Васильевной Проворовой. Вскоре она уже охотно рассказывала об удивительной истории этой местности. Когда-то после революции здесь возникла женская коммуна. Не монашество свело сюда молодых и старых, хотя все они были верующими. Пришли сюда обиженные судьбой, битые мужьями, нашедшие тут родство и тепло. Было их то ли 80, то ли 100. Все порвали с привычным укладом, замуж не выходили, мужчин не привечали и все старались делать сами. И строили, и хлеб растили, и ферму завели, и шили для разных организаций. «Работали взахлеб, - рассказывает Елена Васильевна, - а вечерами так хорошо было, горела керосиновая лампа, одни шили, другие еду готовили, песни пели. Летом по центру деревни ни ездить, ни ходить не разрешалось – там всегда стояла цветущая трава».
Сама она попала сюда ребенком. Расшалившись, забежала в большую комнату, где было много кроватей, проскочила ее до конца и увидела… рояль. В другой раз пришла уже девушкой, чтобы научиться шить у здешних портных, да так и осталась. Вскоре настигла беда коммуну. Забрали ее вожака Соловьеву. За что, объяснять нечего. За то, что хорошо родилось на полях, что скот множился, что с соседним колхозом не захотели коммунарки объединяться. Многих женщин увезли, других разогнали, даже рояль отняли. Еще долго инструмент мучили в кукобойской школе, пока окончательно не добили в Доме пионеров.
Но многие женщины так и остались здесь доживать свой век. Работать им было не привыкать, а в быту были неприхотливы. Прошли десятилетия. Коммунарки старели, теряли здоровье. Постепенно переселились в один дом и бережно ухаживали друг за другом. Сейчас осталось трое последних. Елена Васильевна – самая молодая. Ей тоже, впрочем, за семьдесят, жестокий полиартрит изуродовал руки. И только в очень редкие минуты садится она за старенькую фисгармонь, и тогда плавучие ивы, окружившие хутор, слушают полонез Огинского. Больше музыку некому слушать. Товарки ее слишком стары, чтобы чем-то интересоваться. Впрочем, при нас пришла на кухню одна и напомнила:
- Смотрю, солнце проглянуло, можно сено потрясти.
Была это Анастасия Григорьевна Смирнова, когда-то знаменитая на весь район доярка, сорок лет проработавшая на ферме и даже заслужившая орден, правда, забыла какой. Да и говорить с ней трудно, полностью оглохла. Про орден забыла, а крестьянские главные заботы, необходимые, как дыхание, как тепло от печки, помнит. Третью коммунарку мы не видели – она уже очень плоха, и скоро, наверное, будут у Елены Васильевны новые хлопоты. Она своим долгом считает заботиться о своих сестрах по коммуне. Такая уж тут традиция. Недавно здешний скит приезжало снимать даже столичное телевидение, что сильно озаботил Елену Васильевну. Её самое большое желание, чтобы о них все забыли.
Легенды о коммуне и сейчас вносят в здешнюю жизнь нотку какого-то беспокойства. А какой же вызов являла она тогда?
Теперь такое же беспокойство идет от отца Георгия. Четвертый год он здесь со своим семейством. Отец Георгий – программист, двадцать лет проработавший в Академии наук, хлопотал у скотины. Выглядел он вполне обычно для сельских мужчин, и только волосы перетянуты на лбу тесемкой. Матушка – в простой юбке и современной трикотажной блузе – маечке с ситцевым платком, скрывавшем узел волос, в прошлом учительница английского, изящная и стройная. Старший сын и двое его друзей, юная жена одного из них и ее сестра Даша, студентка Строгановского училища, приехавшая только что из Америки. Молодые женщины были очень похожи на матушку тоненькими фигурками, светлыми лицами и скромными темными платьями. Был еще совсем маленький сын священника Никита. Пахли яблоки на столе, васильки стояли в простой вазочке, светилась лампада в углу. Кто они, эти люди? Как нашли они путь к источнику, который дает им неиссякаемую поддержку? Дай Бог им силы устоять, укрепиться и и как можно больше людей привлечь к себе.
Уже под вечер попали мы в Всехсвятское, в колхоз «Смена». Тут интересовала нас школа со спортивным залом и теплицей, которая готовилась к своему первому учебному году. Интересовал нас и здешний председатель Социал Азимбекович Исакулов, отец шестерых детей и первый заботник о деревне и ее жителях. Нам повезло: ехали к одному а нашли двоих председателей. У
Исакулова в гостях был сосед, председатель совхоза «Пламя» Владимир Юрьевич Михайлов. Они были веселы и гостеприимны как люди, сделавшие доброе дело. Оба председателя – выпускники Ярославской сельхозакадемии, почти ровесники, только один попал сюда по распределению, а второй – из-за своих «корней». Раньше их хозяйства натужно соревновались друг с другом. Сейчас об этом напоминают забытые стенды с пустыми графами.
Они никак не были похожи на затурканных, измочаленных, живущих на нервах руководителей. У Михайлова оказалась на грани остановки уборочная техника, не хватало ремней, еще чего-то. А попробуй найди все это сегодня, какие деньги сейчас потребуют за срочность. Как всегда – за помощью к соседу. И вот злополучные ремни в «газике» Владимира, беда отодвинулась, а Социал, довольный собой, уверен, что в иной ситуации ему Михайлов поможет. Так что, отняв многое, сегодняшняя ситуация вернула им взаимопонимание и взаимопомощь. Не так мало.
Оба были молоды, азартны, сильны. Казалось, преодоление этих ненужных трудностей доставляет им пусть не удовольствие, но уверенность: живем – не сдаемся.
Ехали мы на военном тягаче – широком и устойчивом , с мощным двигателем и надежными гусеницами. И управлял им водитель под стать: мужчина с медально-четким профилем и смеющимися глазами. Да уж то, что где мы ехали, назвать дорогой нельзя. Местами глубокая глинистая хлябь покрывала всю неширокую просеку. Иногда наш «танк» чуть не до самых передних стекол уходил в грязь, а по бокам от гусениц шли тяжелые глиняные волны. Но в кабине было тепло и удобно, с тракторной тележкой не сравнишь. Правда, каждый такой рейс обходится хозяйству в 9-10 тысяч рублей. Накладно. Но другого выхода нет. Иначе не доберешься до луговин с запоздалым разноцветьем.
Вез нас отец председателя – Юрий Васильевич, бывший танкист Кантемировской дивизии, а сейчас надежный помощник сыну.
- В моем положении ни от какой работы отказываться нельзя , - заметил он.
Много общего в обоих Михайловых: красивая мужская надежность, уверенность в собственных силах. Оба умеют делать всякую сельскую работу, управлять любой техникой. У таких все ладится: и дом – полная чаша, и семья – счастье, и работа – радость. Хотя, смеется старший Михайлов, не мог предположить, что так жизнь повернется. Не купил автомашину получше, не прибрел трактор, как другие. Только работал и работал. Но в работе этой вырастил сыновей, второй, Сергей, тоже механизатор, и ими, не скрывая, гордится.
Непогожее нынешнее лето. Вновь затянули округу свинцовые облака, пошел нудный дождь, который тут же превратился в очередной ливень. Косилки и тракторы, оставляя на лугу грязные полосы, продолжали работу. Иногда КИРы приходилось вытаскивать трактором из глубокой колеи. «Танк» тем временем возил молотое зерно на телятники, собирал пустые газовые баллоны по малолюдным деревням. В одном месте Юрий Васильевич прямо из окна тягача нарвал нам яблок с одичавшей яблони в чьем-то бывшем саду.
Еще утром , забравшись в танкетку, мы обнаружили в кабине второклассника Диму Шахова. Вместе с отцом он ехал на сенокос. Впрочем, при первой же возможности перемахнул на платформу – очевидно, мы допекли своими назойливыми вопросами: сколько лет, да как учится, да что из предметов любит. На обратном пути, намерзнув, он все-таки вернулся в кабину, примостился под рукой отца. Тот рассказал, что Дима любит математику и машину, но еще больше – ездить с отцом на работу.
- Но тридцать километров бездорожья и пол суток тряской езды на тракторе, - пожалели мы мальчугана. – Наверное, приедем, и он свалится с ног.
- Он еще гулять побежит, - поправил отец. А Юрий Васильевич припомнил недавнюю историю, когда в хозяйство приехали необычные гости – двое пожилых итальянцев. Им приспичило поохотиться на тетеревов в глухих местах за доллары. Доллары у них приняли, конечно, а местом охоты выбрали Исаково. Юрий Васильевич встретил в Кукобое, а на выбранное токовище в этом вот тягаче повез Владимир Юрьевич вместе с другими заядлыми охотниками. Итальянцы были добротно одеты, с отличными ружьями и с запасом коньяка. Тетеревов им нашли и подстрелить помогли. До сих пор в «Пламени» подсмеиваются над той охотой, над мало пьющими охотниками, даже ружьям их не завидуют. Не для них наши леса, дороги. А у нас и малым детям это нипочем.
Вот только тем, кто методично разваливает наше село, наверное, очень не понравилось бы веселое мужество механизаторов из «Пламени».
Один из старейших здешних председателей, что, стоя среди крестьян на митинге возле «Белого дома», слушая, как пытаются они докричаться до сердец и умов не слышащих их правителей, не мог сдержать слез.
Но это были не слезы поражения и бессилия.
И. Коротаева (Копылова), соавтор - И. Хрупалова
Северный край, 1 сентября 1993 г.