Астероид

Александр Закгейм
Суета  поминок  окончилась, и Дмитрий Валентинович остался один. Один в квартире, которую уже четыре года ни на секунду не покидала Наташа. Механически он наводил порядок, а мысли его, будто на холостом ходу, вертелись около двух вопросов, обжигавших невыносимой болью. Двадцать  лет прожили они с Наташей, из них пятнадцать её терзала болезнь, вначале лишившая надежды на ребёнка, потом уложившая в постель, под конец истерзавшая болями и вот уже три дня, как лишившая его счастья быть с ней. Счастья, потому что её невероятная улыбка, освещавшая лицо всякий раз, как она видела своего Митю, освещала и его душу. И, стоило  ему что угодно сказать ей, в ответ он слышал произнесённое слабеющими губами: «Да, родной». И это же были почти последние слова, которые она произнесла. Часа за полтора до смерти она вдруг слегка воспрянула, к ней вернулась способность говорить, хоть с трудом, шёпотом. И он услыхал слова, вернувшие его ко второму мучительному вопросу.
– Когда я умру, не считай себя связанным памятью обо мне. Мне легче умирать, сознавая, что ты ещё можешь быть счастлив. И я не обманываю ни тебя, ни себя. Да, родной.
И она замолкла. Через час прошептала несколько невнятных слов. Он тоже перешёл на шёпот: «Я люблю тебя». Подобие улыбки тронуло её губы, и больше он ничего не услыхал от неё.
Снова и снова возвращаясь к её последним словам, он мучительно думал: что она могла чувствовать? Нет, всё напряжение его воли месяцами было направлено на то, чтобы Наташа не догадалась о его терзаниях. Но её чуткость, наверное, позволила понять страшную тайну. Он любил Наташу, любил нежно, и для него все трудности ухода за тяжелейшей больной были мелочью, а каждая минута общения – счастьем. Восемнадцать лет он был уверен, что сильнее любви не может быть. А потом влюбился. Влюбился без надежды на взаимность: ему –  сорок шесть лет, ей – двадцать.
 Даша Ивина, студентка,  участница его кружка по особым методам расчётов. В кружке обнаружила замечательные способности. Внешность, по сравнению со стандартом, – не вполне обычная. Сегодня, когда стремление к макияжу повально,  Даша, с точки зрения многих подруг, напрасно пренебрегает возможностью приукрасить себя. Коротко остриженные золотистые волосы, веснушки по всему лицу. Дмитрий Валентинович рассказал ей однажды формулу, которую придумал с приятелем (или где-то вычитал?) в студенческие годы: «Красавица должна быть толстой, рыжей и конопатой». Она улыбнулась и поблагодарила его: теперь она знает, что делать, чтобы не превратиться в красавицу, – соблюдать диету. Но всё это было не главное. Главным было свойство, которое очень трудно определить словами: женственность. Трудно определить, но оно объективно. С десяток однокурсников вздыхали по Даше, и к ним присоединился нелепый профессор. Он даже неуклюжий стишок сочинил, хотя записать не решился:

Ах, зачем так рано
Я на свет родился?
Ах, зачем так странно
Я в неё влюбился?
Между нами – судьбы,
Между нами – годы.
Вот бы мне дерзнуть бы,
Обмануть природу!
Но напрасны пени.
Время кто обманет?
Как бурьян осенний,
Тело моё вянет.
Голова седая,
Мышцы – как тряпицы.
Только продолжает
Жарко сердце биться.

Догадывалась ли Даша о его чувстве? Вряд ли, хотя душевая чуткость, похожая на Наташину, могла многое ей подсказать. Во всяком случае, тот тон общения, который установился в первые недели работы кружка, продолжался: тон приятельского отношения друг к другу, хотя и без панибратства. Этому способствовало и одно важное обстоятельство: Дмитрий Валентинович высочайшим образом оценивал Дашины ум и профессиональный талант. Уже сейчас, на четвёртом курсе, её разработки были оригинальными и глубокими.
Сейчас он терзался тем, что никогда не пил вино. Хорошо бы напиться пьяным и хоть на несколько часов отрешиться от страшной действительности. Но и другой способ забыться – оглушить себя снотворными – тоже не подходил. Завтра нужна ясная голова, лекция на одну из сложных тем.
Зазвенел телефон. Вася Пушкарёв, его однокашник, дозвонился из Бостона, он только что узнал о несчастье. Обычно говорят, что соболезнования растравляют душу. Но у Мити душа была настолько опустошена, что горе не усилилось, и даже хватило сил испытать к Васе благодарность. Не успел он повесить трубку, телефон зазвонил снова. Незнакомый женский голос спросил: «Господин Сажин? Родион Игнатьевич просит вас быть у него завтра в четырнадцать». Вот это было хорошо. Когда Зубцов называл себя по имени-отчеству, это всегда означало, что речь пойдёт о вопросах особой важности. И это было настолько серьёзно, что включилась привычка, и он понял, что сможет заснуть.
После лекции он  поехал  к Зубцову. Довольно неприметный офис. Доста-точно скромный, хотя и просторный кабинет. Но перед кабинетом дежурил майор Особых войск. В кабинете уже сидели два мало знакомых коллеги, и ещё двое вошли следом за Дмитрием Валентиновичем. Без четырёх минут в два Зубцов встал.
– Вначале глубокое соболезнование господину Сажину. Предлагаю почтить память его супруги минутой молчания. Теперь приступим к делу. Уровень секретности пока четвёртый. Группа Ньюмена сообщила нам на условии конфиденциальности тревожную информацию. Обнаружен астероид, уже получивший имя Киллер. Предварительные определения и расчёты показали следующее. Диаметр астероида около 2000 метров. Через полтора года он должен оказаться в окрестностях Земли. И на сегодня оценка вероятности столкновения составляет около двух процентов – вероятность для данной опасности пугающе высокая.
Ньюмен предлагает три направления действия. Первое – слежение за траекторией. Второе – попытка отклонить астероид от опасного курса. Третье, самое печальное, – строительство убежищ, в которых смогут укрыться несколько тысяч человек, в дальнейшем создающих зародыш нового человечества. Особенность ситуации – в том, что после обнародования сообщения неизбежно возникнет паника. И обязательно найдутся дураки, которые попытаются помешать нам работать. Поэтому до тех пор, пока объединённая комиссия, создаваемая сейчас, не примет решения о публикации, а может быть, и дальше, работы строго секретны. Теперь так. Создаём рабочие группы, пока из минимально возможного числа работающих. Общую координацию будет осуществлять полковник Кузнецов (поднялся человек в форме). Группу слежения возглавит Сажин. Дмитрий Валентинович, через двадцать минут обговорите с Андреем Ильичом Кузнецовым состав группы и особые условия работы.
Дальнейшее Дмитрий не воспринимал. Он погрузился в размышления, о чём договариваться с Кузнецовым. Главное – вдвоём с Дашей они, вероятно, смогли бы справиться с работой. Но выдержит ли он многомесячное пребывание один на один? Да ничего не поделаешь. Придётся.
– Готов обсуждать с вами нашу работу. Думаю, на данном этапе можно справиться с работой вдвоём.
– Я думаю, второй расчетчик – Дарья Петровна Ивина?
– У вас – хорошая информация.
– Простите. Но это моя обязанность. Вопрос: справится ли с этой работой студентка? Впрочем, вы намного больше знаете. Так вот. Четвёртый уровень секретности предполагает максимальную степень изоляции работников. Вам вдвоём придётся прожить наедине не очень определённый срок.  Предлагается либо вселиться в специальную квартиру, либо примириться с тем, что ваша квартира будет соответствующим образом переоборудована. Здесь есть благоприятные обстоятельства. Соседняя квартира сейчас свободна, и в неё можно поселить охрану.
– Пожалуй, выберу свою квартиру, но придётся спросить Дарью Петровну. Несколько вопросов. Как часто и подолгу ли сможем мы гулять? Как с покупками?
– Гулять вас будут возить. Относительно покупок и еды не беспокойтесь.
В институт он ехал в глубокой задумчивости. Что делать, если Даша откажется? А если согласится? Два года прожить в одной квартире с  девушкой, в которую безнадежно влюблён?
Даша оказалась на кафедре. И встретила его неожиданно.
– Дмитрий Валентинович, со мной уже побеседовали. Я согласна. Думаю, что ваша квартира – это то, что надо, и с режимом согласилась.
– Ну и ну,  – подумал он. –  Положение серьёзное, и Особая служба сразу принялась за дело.
Особая служба работала на славу. Неделю Дмитрий Валентинович прожил у Глеба Чернова, и обновлённое жилище было готово. Вдвоём с Дашей они  распределили комнаты. Большая комната, та, где умерла Наташа, будет общей. Средняя отводится Даше. Маленькая, шестиметровая, – Дмитрию Валентиновичу. Даша попыталась возражать, но он смог её убедить. В большой комнате стояли пять компьютеров. Два – для секретных работ, два – для открытой информации, один – для  прямой связи с суперкомпьютером.
Даша переехала 14 сентября, Дмитрий – утром 15-го. Через полчаса после его появления они уже считали. Вначале заново пересчитали полученные из Америки данные. С точностью до стандартных статистических ошибок выводы Ньюмена подтвердились. Первый успех отметили великолепным кофе. Около одиннадцати Даша ушла в свою комнату. Дмитрий лёг и долго лежал без  сна, прислушиваясь к ровному дыханию спящей. 
 А дальше пошли рутинные дни. Успевать с пересчётом данных, ежедневно поступающих от наблюдателей, пока удавалось. И пока вероятность трагедии  практически не изменялась, составляя по расчёту от полутора до трёх процентов. Начинали расчёты с восьми часов, с двенадцати на полтора часа могли съездить в замечательный парк (даже не верилось, что на окраине тридцатимиллионного города мог существовать такой первозданный и такой безлюдный лес – разумеется, всего на четырёх квадратных километрах).  Затем – обед, и работа до семи, до ужина. А вечером –  снова работа. Даша  ужасалась, что при таком регулярном режиме она растолстеет и станет красавицей. 
Если расчёты удавалось закончить пораньше, вечер можно было посвятить общению. Это вначале пугало Дмитрия, он напрягался, чтобы не выдать страшную тайну. Но Даша очень скоро взяла их разговоры в свои руки. Удивительно, как эта двадцатилетняя  девочка умела уводить разговор от опасных тем. Что это было?  Чуткость, которая неосознанно направляла мысли в нужном направлении, или она что-то подозревала и втайне от него охраняла свой покой? А других, не опасных тем было достаточно. Оба любили музыку; правда, его любимцем был Бетховен, а её – Моцарт. К живописи оба были менее чувствительны, но здесь симпатии в основном совпадали. Самая сильная – Леонардо и Ян ван Эйк. А из русских – Федотов. Но самая сильная любовь – поэзия, и в ней они никак не могли решить, кто выше – Пушкин или Лермонтов. В конце концов сошлись на одном. Творчество Пушкина – устремление к гармонии. Для Лермонтова главное – выкричать то, что жжёт душу, пусть не вполне совершенными, не вполне гармоничными стихами. И после этого они временами забавлялись, решая, к какому типу относится тот или другой поэт. Окуджава – наследник Пушкина, Высоцкий – Лермонтова.
 Даша немного рассказала о своей жизни. Отец оставил их, ещё когда мама была беременна. Но сохранил с нею дружеские отношения. Он быстро разбогател, и алименты по общему согласию оказались немалыми. Три года назад мама умерла. Папа сказал, что алименты будет платить до тех пор, пока  Даша либо не выйдет замуж, либо не обретёт достаточно хороший заработок. С отцовской семьёй отношения не плохие, но не слишком родственные. Даше чужда атмосфера богемы, в которой живут её единокровные братья. Несколько позже она в шутку стала переходить на тон интервью. Любимая еда? Жареная картошка и гречневая каша. Любимое время года? Май и сентябрь.  Любимые виды спорта? Если смотреть – регби. Если самой заниматься – альпинизм и спортивный туризм. Самая большая достигнутая высота? 5900 метров, на Памире, без кислородной маски. Отношение к Шуре Зильбербергу? Не дурак, но слишком себя любит.
Всё  это высказывалось малыми  порциями – времени от работы оставалось немного, да и другие темы возникали. А Дмитрий всё глубже проникался её обаянием, но, к великому счастью, оказалось, что на фоне работы ему не особенно трудно было держаться на уровне платонической любви.
Обычный рабочий день. Расчёты окончили в 21 час, сегодня материала по-ступило немного.  Оба решили почитать Пушкина, Дмитрий – «Медного  Всадника»,  Даша – «Руслана и Людмилу». Изредка отрываясь от книги, он невольно любовался её волосами, слегка отросшими за последние два месяца и потому особенно  красиво улёгшимися волнами на её плечах. Вдруг она, не поворачиваясь, ответила на его мысли:
– Да, уже пора вызывать парикмахера.
– Даша, как ты поняла мои мысли? И как вообще поняла, что я смотрю на тебя? Кстати, по мне, так волосы даже красивее, чем обычно.
– Ну, со вторым вопросом – совсем просто. Помнится, ещё Шерлок Холмс использовал полированный кофейник, чтобы узнать, что происходит за спиной. А насчёт волос… по мне, они уже чересчур длинны.
Прошло восемь месяцев. Киллер достиг афелия и устремился к Солнцу. Оценки вероятности катастрофы начали медленно расти. Вот уже 4,5%. По закрытой информационной линии поступали тревожные сообщения. Расчёты группы силового воздействия на астероид показывали пока  низкую эффективность предлагаемых термоядерных взрывов. Гораздо б;льших успехов добилась группа «Убежище». Во-первых, удалось мобилизовать крупные суммы. На сегодня убежища предполагалось оборудовать в трёх местах: в Австралийских Альпах, на Среднем Урале и в Аппалачах. Каждое – на полторы тысячи человек, из которых треть бронируют инвесторы. Сейчас начала работать комиссия, вырабатывающая критерии для остальных укрываемых. Во-вторых, блестяще проведена кампания дезинформации. Никто из работающих не подозревает назначения такой грандиозной стройки.
Шёл обычный рабочий день. Даша начала ворошить волосы – значит, пытается обойти какое-то особо упорное затруднение, к зрелищу этой привычки он уже привык. Внезапно она резко побледнела и начала сползать со стула. В два прыжка Дмитрий подскочил к ней. Схватил на руки и понёс в  её  комнату. Как это напоминало Наташу! А когда она, не приходя в себя, прижалась головой к его плечу, сердце его отчаянно забилось. Её движение так походило на Наташино! К счастью, предаваться эмоциям было некогда. Уложив Дашу, он бросился к телефону. Невролог Анна Никитична пришла через семь минут, ведя за собой медицинского робота Альголита. Быстро посмотрела Дашу и сказала, что помощь Дмитрия не понадобится, он может удалиться. Но Даша вдруг подняла голову и жалобно сказала:
– Анна Никитична, можно подождать десять минут? Я продиктую Дмитрию Валентиновичу короткий  текст, и мне сразу полегчает.
Анна Никитична неохотно кивнула – её опыт говорил, что этих сумасшедших учёных не переспоришь. Дмитрий быстро принёс автономную клавиатуру и приготовился.
–  Способ обойти трудность валификации при расчёте тензора взаимопритяжений при решении задачи нескольких тел.
Вся диктовка заняла шесть минут, и Дмитрий вышел, чтобы беспокоиться за Дашу и одновременно любоваться изяществом того, что она придумала. Через полчаса Анна Никитична позвала его. Обращаясь к обоим, сказала, что это переутомление, не очень глубокое. Если есть возможность освободить её от работы на пять дней, а ей в эти дни гулять часа по четыре, дальше можно продолжать работу под надзором Альголита. Дмитрий с облегчением сказал, что в ближайшие пять дней он сможет поработать за двоих, и Даша кивнула. Больше таких приступов не было. 
Две недели спустя после выздоровления Даша, очевидно, смущённая, дождалась паузы в расчётах,  сказала:
– Дмитрий Валентинович, я говорила с папой, он очень хочет, чтобы я пришла к нему на день рождения. Это в субботу.
Совершенно неожиданно командир охраны легко согласился.  Оказывается, он уже ломал голову над задачей: как создать впечатление, что «исчезнувшая» Даша никуда не исчезала. Для этого её врем от времени «выпускали в свет» в сопровождении двух охранниц высшей квалификации и создавали легенду о работе в Челябинской области, интересной, высоко оплачиваемой, но не позволяющей часто отлучаться. Отец пообещал платить алименты ещё полгода. А Дашу забавляли выдуманные денежные расчёты.
На этот раз Даша должна была отсутствовать четыре дня, якобы ночуя у подруги. Вернулись они в срок. Нина Бекасова, старшая по охране, доложила, что всё укладывалось в норму. А вечером Даша со смехом рассказала некоторые подробности.
– Дмитрий Валентинович, мне  за вечер сделали два предложения, одно Матвей Горяинов, восходящая звезда дипломатии, друг Васи, а второй, вы не поверите, Костя, мой единокровный, и оба предложения, похоже, всерьёз, хотя Костика я просто щёлкнула по носу и произнесла что-то научное о вреде родственных браков. 
Ну, вот. В душе Дмитрия Валентиновича возникло  нечто вроде шизофрении. Рассудок почувствовал огромное облегчение. Не нужно мечтать о несбыточном. А в другом полушарии бушевала буря павианьих страстей. И вдруг всё утихло. Даша сказала, что Матвей – замечательный парень, но уж больно не в её вкусе. Опять стало хватать воли, чтобы примирять свои полушария и пуще зеницы ока хранить тайну.               
Прошло ещё два месяца. Оценка вероятности катастрофы упорно росла. Вот уже 25%. Наконец, на международном уровне было решено снять секретность с сообщений о Киллере. Шок получился невероятный. Дмитрий и Даша были заперты и могли только через газеты, радио и телевизор судить о происходящем. В огромном числе таблоидов пошёл поток материалов, из которых самые безобидные обвиняли учёных в том, что о грядущей катастрофе объявлено так поздно, а самым популярным было измышлять фантастические сюжеты о том, как эти подлые академики своими опытами привели в ярость Мировой Разум, и тот не нашёл иного средства восстановить Мировой Порядок, кроме как уничтожить эту зловредную человеческую расу. Хорошо, что Папа Римский Пий XV, Патриарх Всея Руси Аввакум и остальные православные патриархи быстро пришли к согласию и объявили, что при любом исходе грядущие события подтверждают пророчество Апокалипсиса. Нам не дано знать, что предстоит – Страшный Суд или одно из предупреждений о нём. В любом случае нужно молиться и соблюдать заповеди Библии. Большинство протестантских церквей присоединилось к ним. Сложнее –  с исламом.  Во-первых, отсутствует центр, который мог бы принять решение, одинаково авторитетное для основной массы мусульман. А во-вторых, ещё  слишком свежа память о трагических  сороковых годах, слишком много и обиженных, и тех, кто не забыл лихие лозунги экстремистов. Одна цифра оказалась общей для всех. И среди мусульман, как и среди христиан, и среди атеистов частота самоубийств выросла в 6 раз.
Разумеется, самые яростные страсти кипели вокруг вопроса, кого поместят в убежища. Решение комиссии должно было гарантировать безопасность убежищ от попыток захвата. Мужская часть тех, кого должны были поместить в убежища, обязана была охранять доступ туда. Но охранить от стремления выжить, когда все погибнут, не смог бы никто. Однажды вечером, когда расчёты уже завершались, внезапно раздался звонок в дверь. Это было странно,  о визитах всегда предупреждала охрана. Тем не менее Дмитрий открыл дверь и остолбенел от неожиданности. Перед ним стоял Родион Игнатьевич Зубцов.
– Не ждали? Сегодня очень устал, и захотелось посидеть в неофициальной обстановке. Здравствуйте, Дарья Петровна. Заочно мы знакомы, теперь познакомимся окончательно. Сегодня меня сумели разозлить всерьёз. Управление делами президента потребовало для себя квоты в Убежище – ста пятидесяти человек. Я им объяснил, что на них нет ни одного места. Ну, уж была истерика! Дескать, себе обеспечил место, а нам, которые одни в будущем мире смогут обеспечить порядок,  –  фиг с маслом! И поверить, что на меня места нет, они не способны. Ну, ладно. Работа идёт? Хорошо.  Чуточку пришёл в себя. До свидания, друзья.
Оставался месяц до катастрофы. Расчётная вероятность трагедии увеличи-лась до 89%.  Шёл обычный рабочий день. Вдруг Даша воскликнула:
– Дмитрий Валентинович! Появилась ненулевая вероятность отражения.
Да, они предусматривали такой результат. При гигантской скорости встречи воздух ведёт себя как упругая жидкость, от которой астероид может отразиться, подобно тому, как отражаются от водной поверхности пущенные под малым углом камешки.  До сих пор рассчитать вероятность такого исхода было невозможно. В масштабе земного шара атмосфера была тоненькой плёночкой, сливающейся с поверхностью Земли. Но теперь сближение позволило провести расчёт, пока очень ненадёжный из-за необходимости решения задачи  с учётом влияния Луны. Но сейчас было необходимо предупредить тех,  кто не сможет укрыться в Убежищах. Даже если всё окончится гибелью, ожидать  развязку будет чуть легче. Дмитрий немедленно связался с Зубцовым. Нужно было срочно усилить в душах тень надежды и предупредить о необходимых мерах предосторожности: защищать глаза от ослепительной вспышки и по возможности ложиться на пол, когда за тридцать секунд будет подан сигнал.
Осталось четыре дня.  Данные поступали со всё возрастающей частотой. Пришлось перейти на двухчасовой сон и пятнадцатиминутную еду. Оба уже чувствовали, что их поддерживает лишь лихорадочная смесь ожидания конца и любопытства: удастся ли выжить? Впрочем, если не удастся, они не узнают об этом.
Три дна до катастрофы. В 9 утра появился  спецкурьер с конвертом для Дарьи Ивиной. Даша вынула бумагу очень официального вида. Долго читала её, потом протянула Дмитрию, а сама глубоко задумалась. Текст был короток. «Уважаемая г-жа Ивина, комитет «Астероид» выделил Вам одно вакантное место в Нейво-Шайтанском убежище. Вы должны подтвердить заявку на это место до 12.00 сегодня, после чего получите все инструкции. Если  почему-то Вы отказываетесь от этого места, сообщите об этом курьеру, по возможности срочно и без разъяснения причин отказа». Дмитрий глянул на Дашу. Она сидела, как чаще всего бывало, внешне спокойная. Но бледность лица явно превосходила обычную. Секунд через десять она поглядела на курьера.
– Минут десять можете дать на раздумье?
Курьер кивнул и вышел в прихожую.
– Дмитрий Валентинович, я решила остаться наверху. Знаете, я себе не прощу, если останусь живой за чей-то счёт. 
Больно сжалось сердце. Пропадала ещё одна возможность спасения для Даши. Но он чувствовал, что здесь решать может только она. А его участь – молча страдать. Она встряхнула головой (жест, которым он всегда любовался), вышла в прихожую и тихо поговорила с курьером. Всё. Жребий брошен.
Наступил канун рокового дня. Дмитрию невыносимо было смотреть на осунувшееся лицо Даши. А она внешне спокойно выдавала и выдавала показатели. Время катастрофы – одиннадцать сорок. Перигей – километров двести от Москвы на северо-восток (Как неудачно! Плотность населения очень велика). Вероятность отражения 37%, столкновения –  63%.
Наконец, роковой день наступил. Охрана отвезла их на ровную площадку. У всех на глазах были густо-чёрные очки. Таймер отсчитывал последние  минуты. Десять. Пять. Две. Громкий сигнал свободно проник через защитные
пробки в ушах. Внезапно время резко изменило свой ход. Секунды стали тянуться так медленно, что хотелось поторопить их: скорее, нет уже сил ждать. И вот над северо-восточным горизонтом –   вспышка, пробивающая черноту очков. Тишина. Минуты через три – сухой треск невероятной мощи, переходящий в оглушительный гром. Земля под ними содрогнулась. 
Дмитрий Валентинович с трудом осознал: живы! Попытался встать. Тело не слушалось. Мгновением позже спали очки, но перед глазами было темно. Он потерял сознание.
Очнулся он, лёжа в постели. Зрение было смутным. Но всё же рассмотрел: около кровати сидела Даша. Дмитрий пошевелился. Даша поглядела на него и вдруг вскочила и упала на его грудь.
–  Милый! Я люблю тебя! Возьми меня замуж!