Дней через пять нас распределили по частям окончательно. Меня и Сашу Кузнецова, тамбовского парня, с которым мы вместе были в одной роте в КУОПП-е, направили в Усть-Двинск, где базировалась дивизия подводных лодок. Там нас распределили по кораблям, но на штат пока не поставили. Ещё не прошла полностью демобилизация, да и резерв нужен был большой,- строились серийно новые лодки.
В море нас брали по очереди. Там, в море проверялись наши морские качества и знания по специальности. Мы изучали материальную часть по специальности, а также устройство лодки и, особенно отсек, в котором твой боевой пост и отсек, в котором ты спишь. Все мы стремились поскорее попасть на штат. Тут много факторов подталкивало к этому стремлению.
Во-первых: на штате ты чувствуешь себя не просто военнослужащим в морской форме, а настоящим моряком, штатным специалистом. За тобой закреплены определённые механизмы, у тебя есть боевой пост, определённые обязанности. Лодка становится уже твоим домом, а экипаж - крепкая, спаянная семья.
Во-вторых: имеется возможность роста в звании и должности.
В – третьих: финансовый вопрос. Штатному специалисту платили больше, да ещё шли плавающие и подводные, а также за звание.
Ведь, если я в учебном отряде рядовым матросом получал тридцать четыре рубля в месяц, то будучи старшиной первой статьи по званию и старшиной команды по должности на лодке, я получал триста сорок два рубля в месяц. Это уже ощутимая разница. Мне нравилось учиться всему новому, да и память у меня тогда была хорошая. Я отлично изучил материальную часть по специальности и устройство лодки. Меня чаще стали брать в море.
А в период ожидания штатных мест на лодках нас посылали в наряды, в караулы, на различные работы. Несколько раз нас поднимали по тревоге, и мы шли укреплять дамбы вдоль берега моря. В устье Западной Двины берега очень низкие и песчаные. Во время сильного шторма волны накатывались далеко на берег и постепенно начинали подтапливать военный городок. Поэтому там соорудили дамбы. Но при длительном шторме эти дамбы местами начинало размывать, и морские волны устремлялись в наступление на наш городок. Вот и бегали мы с лопатами на борьбу с морем.
_______________________
Однажды нас с Сашкой назначили в караул. Охранять торпедную мастерскую. Объект не секретный, но ночью охранялся часовыми. Нам на двоих выдали один карабин, один прорезиненный плащ и объяснили, что и как нужно делать при охране этого объекта. Ходили мы на объект без разводящего, сами по себе. Первым заступил мой друг с шестнадцати до двадцати четырёх, а я спал в казарме. Эта мастерская стояла как - то на отшибе, одиноко. Вокруг неё были песчаные дюны, которые всё время перемещались, а при сильном ветре – довольно шустро. Моряки периодически очищали от нанесённого песка пространство вокруг мастерской и она, мастерская, уже стояла ниже уровня дюн местами до двух метров.
В этот день дул довольно крепкий ветер с моря. В полночь я пошёл менять Сашку на посту. Подойдя к мастерской, я не увидел своего друга у главных ворот. Я обошёл вокруг здания – друга нет. Начинаю уже подозрительно оглядываться и насторожённо всматриваться в темноту, стеной стоящую за кругом света от фонаря на столбе. Всё же я, поборов страх, решил обойти здание ещё раз, а уж потом нажимать кнопку тревоги. На этот раз я начал обход по гребням дюн вокруг мастерской.
Ветер упорно гнал песок на мастерскую, словно, во что бы то ни стало, хотел её засыпать. И дюна с наветренной стороны заметно выросла за эти ночные часы. Обходя вокруг мастерской, я несколько раз позвал Сашку, в надежде на то, что мы оба ходим вокруг здания, но в ответ только свист ветра, который гнал песок, как снежную позёмку. «Ну, - думаю,- похитили друга. Сейчас пойду к кнопке сигнала тревоги». А у самого как-то нехорошо на душе. Ведь, в случае чего, мне и защититься-то нечем, только одни кулаки и те не боксёрские.
По гребню дюны я прошёл вокруг здания до входа в мастерскую, откуда начал свой обход и остановился, всматриваясь, где мне лучше спуститься вниз, чтобы пройти к кнопке тревоги. И тут я увидел сверху в свете фонаря освещения, что из обрывистого подветренного края дюны торчит ствол карабина. «Убили друга,- пронеслось в голове,- сейчас и на меня кинутся». Но мозг быстро прокрутил ситуацию. Если убили, то почему карабин не забрали? Да и окна, двери, печати – всё было в целости и сохранности. Я это проверил при первом обходе здания. Поэтому, прежде чем давать сигнал тревоги, я решил откопать карабин с другом, может быть теперь уже и бывшим. Быстро работая руками, я разгрёб песок и обнаружил туловище, закутанное в плащ. Сквозь свист ветра я услышал сопение под плащом. «Ну, слава Богу, «труп» живой, обрадовался я и затормошил друга.
— А? Что? Стой…– спросонья забормотал Сашка.
— Как же ты дышал там, в песке? – удивился я.
— Не знаю. Сон сморил, – бормотал он, снимая и вытряхивая плащ.
Ему, как он мне рассказывал, надоело ходить, и он решил передохнуть. Прислонился к обрывистому краю дюны, закутался в плащ и, убаюканный свистом ветра, не заметил, как уснул. А поспать он очень любил. Мог спать сколько угодно, где угодно и в любое время. Старался оправдать шутливую флотскую поговорку: «От сна ещё никто не умирал, а от жира ни одна тельняшка не лопнула».
Мы с ним зашли в затишье за здание и начали очищать от песка: он свою одежду, а я карабин. Ствол был забит песком, затвор не шевелился. Наконец мы справились с песком. Друг мой побрёл в казарму досыпать, а я ходить вокруг здания, греясь и борясь со сном.
______________________
А с Сашей у нас ещё был смешной случай в этот же период с ноября пятьдесят четвёртого по январь пятьдесят пятого года.
В один из дней в конце ноября нас с другом и ещё восемь матросов послали в наряд. Что-то там нужно было погрузить на машины в крепости. Нам не сказали, что делать, а просто направили в распоряжение какого-то интенданта. Привезли нас в крепость на крытом грузовике, высадили и сказали: «Ждите тут». Пока мичман ходил выяснять, где и что нужно нам делать, мы жались по закоулкам, прячась от пронизывающего, ледяного норд-оста.
Вот Саша мне и говорит:
— Давай бороться, а то мы так в сосульки превратимся.
Ну и начали мы, словно медвежата топтаться, мять друг друга. А площадь в крепости вся выложена гранитными булыжниками, от которых ещё больше холодом тянет, чем от ветра.
— Хочешь, я покажу тебе один приём борьбы «за рукавки» - так он у нас называется. – Предложил я Сашке.
— Давай попробуем.
Взялись мы за рукава друг друга и начали топтаться по кругу, пытаясь свалить противника вбок или назад. Наконец, я, улучив момент, начал напирать на друга, а он, сопротивляясь, начал давить на меня. Я же вроде и сопротивляюсь, но потихоньку поддаюсь его давлению. Потом резко падаю на спину, увлекая его за собой и в какой-то момент, подтолкнув ногой, перебрасываю его через себя. Сашка растянулся во весь рост на булыжной площади. И вот мы лежим оба голова к голове, а ногами в разные стороны. Когда вскочили, смотрим, у моего друга оба каблука на рабочих ботинках отлетели, словно их и не было.
— Ну что же ты так приземлился? Нужно было сжаться в комок, а ноги согнуть в коленях, чтобы при приземлении опереться на подошвы.
— Но ты же мне не объяснил ничего, а начал сразу показывать. Да и на таких булыжниках этот приём нельзя делать.
— Да, друг, ты прав. Это я промашку сделал. Надо было хотя бы травку какую-нибудь здесь поискать для этого. Извини.
Подобрал Сашка свои каблуки, сунул в карман шинели. А тут и мичман наш появился.
— Всё, моряки. Работы никакой не будет. Сейчас подойдёт машина, и поедем домой.
На этом наши погрузочно-разгрузочные работы закончились. Мы вернулись в Усть-Двинск в казармы.