Глава 15.
Царь царей
Деревянное, перекошенное, видавшее виды колесо натужно скрипело, бронзовый обод сильно стерся, из восьми спиц не хватало двух. Рассохшаяся на солнце, ветхая повозка, влекомая парой горбатых быков медленно тащилась по каменистой дороге. Этот скрип и привел наконец меня в чувство, заставил открыть глаза. Жив! В голове шумело, избитое тело ныло, глотка пересохла.
Попытавшись приподняться на локтях в тряской повозке, я бессильно рухнул на спину. Зыбкой, обволакивающей волной навалилась тошнота, в голове появился звон, во рту – привкус крови. Эээ, брат…смахивает на сотрясение мозга. Надоедливые мошки снова облепили лицо, лезли в глаза. Обесиленный, я лежал на спине, не в силах отогнать мошкару и окликнуть возницу, спина которого сутуло маячила впереди.
В вышине, надо мной, бескрайнее в своей прозрачности, плыло небо древней Месопотамии с жарким солнцем, постепенно клонившимся к западу. Я потерял счет времени, когда наконец выматывающая тряска прекратилась и повозка остановилась.
Послышался топот копыт, а затем и голоса склонившихся надо мной людей. Говорили по-арамейски. С трудом я разлепил веки и приподнял голову. Заходящее солнце слепило глаза, не давая толком рассмотреть собеседников. Я снова закрыл глаза. Малейшие усилия причиняли мне боль, голову словно сдавливал раскаленный обруч.
- Похоже, он жив. Боги предков хранили его.
- Боги? Скорее, копье главного ловчего. Жрецу повезло, что загонщики были так близко.
- Не говори так, боги покарают тебя. Он жрец, и боги к нему благосклонны.
- Не пугай меня, раб! Боги помогают сильным, если ты до сих пор не усвоил такую простую истину, мне жаль тебя. Впрочем, бился он достойно и произвел впечатление на Шамши-Адада и гостей. Хоть и испортил все охоту наместнику. Напои его. Где меч, что был при нем?
- В повозке.
- Верни ему его оружие. Похоже, наш господин хочет завоевать благосклонность жрецов Иштар, накануне праздника богини. А тут такой случай. Отвези его в дом господина, там его уже ждут и подготовят к вечерней трапезе. Господин хочет пообщаться с этим служителем богов. Мне бы в отряд два десятка таких лихих рубак – я бы прошел победным маршем от Загроса до Библа, поддержал славу предков. А присылают всякий сброд. С ними повоюешь. Эти крестьяне всю жизнь держали в руках мотыги, на мечи и копья таращат глаза как бараны. Тупое отребье! Эх, вернуть бы старые времена…
Говоривший досадливо сплюнул и махнул рукой.
- Здесь мы расстанемся, я поведу отряд к границе провинции, там неспокойно. Прощай. За жреца отвечаешь головой и всем своим семейством. Впрочем, за всю вашу вшивую братию я бы не дал и трех сиклей серебра.
Вскочив на коня, всадник коротко вскинул руку в прощальном жесте и ускакал прочь.
Мой возничий, как мне показалось, целую вечность копался, раздраженно ворча, в своих тюках и котомках. Потом зажурчала вода, пролившись тонкой струйкой из кожаного меха мне на лицо. Она плохо пахла и на вкус отдавала сыромятной кожей, но мне она показалась амритой, божественным нектаром, возращающим меня к жизни. Я жадно глотал тухлую воду, зажмурив глаза, захлебываясь и кашляя. Старик то и дело отстранял мех, давая мне вдохнуть воздуха и уговаривая не спешить. Намочив тряпицу, он отер мне лицо и шею водой и снова напоил меня.
- Кто…кто твой хозяин, - произнес я по-арамейски, думая, что говорю в полный голос, на самом деле еле слышно шепча. Видя, что меня не слышат, я повторил вопрос снова и громче.
- Ты очнулся, господин! Хвала Иштар, милостью ее ты выжил! Шеду благой и Ламассу хранили тебя.
- Куда мы едем? Где мы? Как давно мы в пути?
Каждое слово давалось мне с трудом, язык еле ворочался. Не думаю, что он меня ясно понимает. Фонетика у меня сейчас явно не на высоте…Жестом дав мне понять, что он меня слышит, старик снова намочил тряпицу и сделал мне повязку.
- Наш господин – Шамши-Адад, наместник провинции, стоящий в ряду первых перед царем царей. К нему в дом мне велено тебя отвезти, жрец. Потерпи еще малость, помолчи, ты слаб и болен.
Это я и без него прекрасно знал. Каждое его слово гулким эхом отдавалось в моей несчастной голове. Уложив меня поудобней, он прикрикнул на быков и стегнул их кнутом. С тяжким вздохом и сопением те сдвинули с места четырехколесную повозку и потащили ее по ухабистой дороге. Возничий шел рядом, и, под мерный скрип колес, напевал вполголоса заунывную песню на незнакомом мне языке с часто повторяющимися словами, изредка лениво взмахивая кнутом над могучими спинами животных.
Кто ты, думал я, арамей, хеттеянин, сын покоренного Элама? Потомок насильно переселенных десяти колен израилевых, детей злополучной Самарии, сгинувших в зловонных болотах Харрана? Знал бы он, кого он везет на своей повозке. Впрочем, даже и знал бы, не понял бы ничего…Да и повозка, скорее всего, не его, а принадлежит господину. Ирония судьбы…на телеге раба я, потомок царей, еду к своему будущему. Каково оно, доживу ли до завтра?
Через пару часов колеса повозки застучали по каменной мостовой и мы въехали во двор, окруженный высокими стенами. Из дома выбежали служки и подхватили меня на руки.
В комнате, куда меня принесли и оставили в одиночестве, заботливо уложив на ложе, крытое шерстяными одеялами, не было потолка, в нашем понимании. Стены поднимались на высоту более трех метров, по ним шли деревянные балки перекрытий, по которым уже были аккуратно уложены редкие вязанки тростника. Сквозь щели просвечивал закат.
В комнате было прохладно и легко дышалось. Из-за покрывала в противоположной от входа стене, молчаливыми тенями выскользнули три девушки, за ними – слуги, неся за ручки медный таз с водой. Еще один слуга принес тяжелую бронзовую жаровню, установил в углу и, постепенно, наполнил ее горячими углями. Он же зажег несколько масляных светильников, расставив их в неглубоких нишах по стенам и ушел. Девушки согрели воду, молча помогли мне раздеться и смыть с себя грязь и кровь. Забрав с собой грязную воду и окровавленные тряпки они быстро и бесшумно исчезли, аккуратно сложив на лавке мои вещи: плащ, одежду и меч.
Мне досталась просторная чистая хламида из льняной ткани, в которую я с удовольствием и облачился, после того как обработал рану, оставшуюся от когтей львицы. Порезы были неглубоки, но крови вытекло немало. На пяток сантиметров левее и финита… С наступлением темноты похолодало, но от нагревшейся жаровни приятно тянуло теплом. Я тяжело опустился на кровать и принялся размышлять. Мысли о старике вавилоняние и раненом мальчике не давали мне покоя. Я твердо решил при первой же возможности отправиться за ними.
Неожиданно появился слуга с медным кувшином и двумя кубками на круглом подносе. Установив его на подставке, рядом с ложем, он наполнил один из кубков и с поклоном удалился. В комнату вошли еще двое, один остался в тени у входа, второй подошел ближе к кровати. Я попытался подняться, но подошедший остановил меня жестом правой руки.
- Лежи, воин.
Мужчина был среднего роста, с брюшком, короткой бородой. Толстые пальцы унизывали перстни. Одежда отливала золотой вышивкой, мочки ушей оттягивали тяжелые серьги. На груди, на золотой цепочке висела цилиндрическая печать.
Говорил он весомо, словно впечатывая слова. Но что-то странное было в его поведении: время от времени в течение всего разговора он бросал взгляды на оставшегося в темном углу, будто ища у него одобрения и поддержки. Говорили по-аккадски.
- Меня зовут Шамши-Адад, я наместник-патеси этой провинции, исак трех городов, один из первых у трона великого царя. Кто ты, жрец, как твое имя?
- Господин, я жрец храма Иштар в Муцацире, переписчик текстов. – Я говорил медленно, стараясь не нагородить лишнего. – Мое имя – Ашшурбуллит…- я осекся, заметив движение в углу.
Мой собеседник продолжал как ни в чем не бывало.
- Это доблестное имя…Тот, кто носит его, должен быть великим воином.
- Я всего лишь скромный жрец Иштар, господин.
- Мои люди рассказали мне о твоей битве со львами. Кто учил тебя владеть оружием?
- Меня учили при храме.
- Любопытно…
Было видно, что он не верит ни единому моему слову. Разговор катился как в пропасть, совсем не туда, куда мне было нужно. Но я не мог ничего поделать, снова разболелась голова, я покрылся испариной. Было ясно, что меня в чем-то подозревали, но в чем?
- Как ты попал сюда, ты знал о царской охоте? С чем ты пришел из Муцацира?
- Господин, как раз об этом я хотел сказать. Я несу в Ниневию письмена моего храма, который сгорел во время набега скифов, несу их великому царю. Я ничего не знал об охоте. Со мной были еще двое – старик и юноша, совсем еще мальчик. Он ранен, я оставил их в горах, а сам пошел за подмогой. Это в половине дня пути по тропе от места, где меня нашли. С ними остались мои письмена. Прошу у господина помощи.
Мой собеседник задумчиво покачал головой, сцепив пальцы рук на животе.
- Ну, допустим. Так для чего тебе нужен царь?
- Мне необходимо передать ему таблички… И, может быть, я найду работу в хранилище записей. Я говорю на аккадском, арамейском, пишу и знаю шумерские письмена. Мой храм сожжен, я надеялся найти в столице приют в одном из храмов дворца.
Шамши-Адад молчал. Подойдя к подносу, он налил вина в свой кубок, а другой протянул мне. Я выпил. Что мне оставалось. Убить они меня могли и раньше, какой смысл было так возиться. За кого они меня принимают, все-таки? Кем я им кажусь? Вино, оказалось теплым и с пряностями. Горячий комок прокатился по моим внутренностям, разнося тепло по всему телу – хорошо…
- Умение читать и писать – редкий дар. Великая ценность, которую даруют боги лишь избранным. Не всем дано познать мудрость Набу.
Голос, который произнес эти слова был низким и звучным, с четко выраженными властными интонациями. Говоривший по-прежнему оставался в тени. Но было видно, что он высокого роста и крепкого сложения. Он стоял в темном углу, скрестив руки на груди и сколько я не пытался, не мог разглядеть его лица. От копоти ламп мои глаза слезились, приходилось то и дело протирать их.
- Господин прав, - ответил я с легким вызовом. – Хоть я и скромный переписчик текстов, но «с тех пор, как Энки всему название дал, столь искусной работы, как дело писца, что я избрал, не могут назвать!»
Незнакомец, как мне показалось, одобрительно хмыкнул из своего угла и сделал шаг вперед. С момента как он заговорил, Шамши-Адад безмолвствовал и тянул вино из кубка мелкими глотками, по-прежнему недоверчиво сверля меня взглядом из под косматых бровей. Приблизившись, мой новый собеседник вступил в круг неяркого света чадивших ламп.
Я увидел крепкого бородача, с живыми, проницательными глазами в длинном балахоне и кожаной куртке-безрукавке с нашитыми бронзовыми и золотыми пластинами, лицо его мне было странно знакомо, и в то же время, я был уверен, что впервые вижу этого человека. Широкий обруч – знак высокого сана, с изображениями восьмилепестковых соцветий – символов Иштар я рассмотрел только когда он сделал шаг вперед.
Сунув мускулистую руку куда-то в складки балахона, он протянул мне небольшой продолговатый предмет.
- Прочти это, жрец.
Я медленно сел на кровати, крутя в руке обожженный глиняный брусок, не веря своим глазам. Снова накатила горячая волна, сердце, тяжело трепыхаясь, забилось в глотке, словно его сжала чья-то неумолимая рука. Откашлявшись и глотнув еще вина, дрогнувшим голосом я медленно прочел:
- «Я, Ашшурбанапал, постиг мудрость Набу, все искусство писцов, усвоил знания всех мастеров, сколько их есть, научился стрелять из лука, ездить на лошади и колеснице, держать вожжи. Я изучил ремесло мудрого Адапа, постиг скрытые тайны искусства письма, я читал о небесных и земных постройках и размышлял.
Я присутствовал на собраниях царских переписчиков.
Я наблюдал за предзнаменованиями, я толковал явления небес с учеными жрецами, я решал сложные задачи с умножением и делением, которые не сразу понятны.
В то же время, я изучал и то, что полагается знать господину.
И я пошел по своему царскому пути.»
Все время, пока я читал оба моих собеседника дружно кивали в конце каждой фразы. Я закончил чтение и положил брусок на кровать. Меня лихорадило. С первых строк, начертанных на обожженном кирпиче, предназначенном для закладки в фундамент здания, я понял, кто передо мной. Что мне делать, как себя вести? Голова болит нестерпимо. Обратив внимание на царскую печать на торце бруска, я произнес.
- Господин, мои спутники, которые ждут помощи, имели с собой такую же печать.
- Что? – не поверил своим ушам Шамши-Адад, - что ты сказал?
- Старик и мальчишка…тот, раненый. Они ждут в горах. У них такая же печать. И груз, - добавил я, искоса посмотрев на молчавшего второго собеседника. – Груз, который они несут в столицу.
Их взгляды встретились и, повинуясь короткому кивку царя, наместник пулей вылетел из комнаты. Было слышно, как он отдает распоряжения на улице, вскоре послышался топот копыт, ржание лошадей, короткие резкие команды, постепенно затихавшие вдали. Отряд ушел в ночь.
Оставшись вдвоем с Ашшурбанапалом мы какое-то время молчали. Первым нарушил молчание царь.
- Я вижу, ты понял, кто я.
- Да, великий царь. – произнес я и сделал очередную попытку встать с кровати, но пошатнулся от слабости и чуть не упал.
- Лежи. Ну что же. Кто я – ты знаешь. Давай выясним теперь, кто ты?
Облизав вдруг сразу пересохшие губы, я произнес нетвердым голосом:
- Я жрец Иштар, великий господин, храмовый переписчик, из Муцацира…
- Да, да…я это уже слышал. И чтением ты владеешь, это говорит в твою пользу. И писания шумеров, хоть их язык смутен и неясен, ведомы тебе. Значит ты действительно переписчик. Ты храбр, я не помню случая, чтобы кто-то еще вышел живым из рукопашной схватки со львиной стаей. Это говорит о том, что ты великий воин. Но, видишь ли, какая неувязка…В Муцацире нет храма Иштар! Старый храм разрушен еще при моем отце, Асаргадонне. Этот кирпич должен лечь в основание нового, когда народится новая луна, в праздник воскрешения великой богини, через десять дней! Что ты скажешь, жрец?
Я молчал как громом пораженный. Что я мог на это сказать? Это был провал. Пауза затягивалась. Меня спас какой-то шум во дворе, топот копыт, ржание коня и возгласы: «Вестовой из столицы к великому царю!»
Ашшурбанапал, не дождавшись моего ответа, пожал плечами и вышел. Я лихорадочно соображал. Теперь все ясно, почему вызвал у них такое подозрение липовый жрец. Скорее всего, они думают, что зная заранее о царской охоте я появился здесь не случайно, и если бы не львы…Наемный убийца! Ну конечно, как до меня сразу не дошло! Лихой рубака – жрец. Подосланный кем? Скифами? Ну хотя бы тем же Киаксаром мидийским, почему бы и нет? А может и еще похлеще – любящим братом Шамашумукином, владыкой Вавилона, преданным вассалом и союзником. Но так лохануться с этим храмом Иштар в Муцацире, черт бы его драл! И Профессор тоже хорош. Сколько работы коту под хвост!
В бессильной ярости я скрипел зубами и втихомолку матерился.
Непонятно одно, почему я все еще жив? Куда ушел царь? Чего они выжидают? Давно бы уже рубанули, по законам военного времени. Вывели в чисто поле, как говорится, да к стенке…тьфу! Откуда стенка в чистом поле, заговариваешься? А тут и оружие мое при мне, и такой сервис. Чего они ждут? Пока вернется отряд? Старик, думаю, подтвердит мои слова, но не больше. Встретились в оазисе, кто таков, мол, знать не знаю, великий царь, ведать не ведаю…Рубайте его, хлопцы-молодцы! «Скрипач не нужен, родной», в расход его, в распыл, в молекулы…Как голова трещит!
За дверью послышались шаги, было видно, как у входа встала стража. Ну вот и логичное завершение, под арестом. Наплевать, до утра, похоже, не казнят. Поесть бы дали, второй день пощусь. На ночь, конечно, наедаться вредно, но случай, как говорится, не тот. Чего же они хотят от меня? Почему еще не пытают? Где допрос с пристрастием? Погоди, не пыли – приказал я себе. Стоп! Хватит истерить. Расслабься. Дыши глубже. Сосчитай до ста и успокойся. Попробуем мыслить логически. Тот факт, что я выдал себя за жреца несуществующего храма вовсе не доказывает, что я наемный убийца. Мало ли какие у меня на то были причины…Ну и какие же, интересно? Ну-у…мало ли…ну, например, я не хочу, чтобы знали, какого храма я в действительности переписчик. Любопытно, любопытно, а дальше? И какие-такие резоны скрывать это от самого царя и верховного жреца Ассирии? Вот уж кому врать было точно вредно для здоровья. Стоп! Прокрути назад! Давай подумаем, какие у меня перед ними преимущества? Осел ты, остолопина! Да самые, что ни на есть явные! Ты знаешь, чем все закончится! Это твой единственный шанс. Ты пришел спасти царя. Откуда? Только заикнись про двадцать первый век – сразу все и кончится. Дурдомов не было, ликвидируют и все. Мммм….а что если Орден? Ну, или там…Каста? Жрецов, владеющих тайным знанием, так, так, а дальше? Ну, скажем, определили по звездам что-нибудь и послали тебя предупредить Ашшурбанапала. Что определили?
Что за Каста, где они находятся и т.п.? Соображай, соображай, это должно быть невозможно проверить, никому и никогда. Ну, скажем так. Древний монастырь, хранящий знания, далеко в горах Загроса. Отвесные скалы, неприступные стены и так далее…Хорошо. Сотни лет монахи собирают по крупицам Знание и хранят его для следующих поколений, владеют искусством определения будущего…тьфу, бредятина какая-то получается. Главное, что именно я ему открою? Что у нас там по хронологии? Мммм…кажется, восстания в провинциях. Ну на этом не выехать, провинции уже лет триста восстают. Не купится. Есть идея получше. Дворцовый переворот! Восстание Вавилона во главе с Шамашумукином. Это будет. Вопрос, когда? Год, два? А до этого момента мне сидеть под арестом? Очень мне не нравится такой расклад. Профессор, бедняга, с ума сойдет… Чего же они ждут? Чего хотят от меня? Я в отчаянии сжал свою несчастную голову руками, она по-прежнему немилосердно трещала, и ничком упал на кровать.
Полог откинулся и все тот же слуга молча внес поднос с фруктами, овощами и курицей, поставил это на столик у кровати и так же бесшумно удалился. Втянув ноздрями пряный аромат дымящегося мяса я быстро впился в сочную мякоть зубами и заурчал, горячий сок брызнул и потек у меня по подбородку. Я глотал нежное, пахнущее дымом мясо большими кусками, практически не жуя. Такого наслаждения от пищи я не испытывал много лет. Запивая курицу уже остывшим вином из кувшина, я схватил с подноса какой-то спелый фрукт и откинулся на постель. От пищи в голове прояснилось. Кусая вязкий, с кислинкой фрукт, я уже рассуждал спокойнее.
Итак, я пленник, но из разряда V.I.P. Вероятнее всего, они хотят получить от меня имя заказчика, если я действительно наемник, посланный убить царя, а дальше уже действовать по обстановке. Какие варианты? Казнить – с этим все понятно, но для царя царей слишком просто… Перевербовать? Вот это скорее. Это в духе моего дальнего родственника, если то, что я о нем знаю, правда. Повернуть жало против врага. Интересно, что он предложит мне? Злато-серебро? Одну из провинций? Пол-гарема в придачу? Жаль будет его разочаровывать. Я не убийца, и моя цель – пробраться в библиотеку, как можно быстрее и вернуться домой, а не мотаться по пустыне в поисках непонятно кого.
Я откинулся на спину и ощутил, как усталость налила свинцом все мое тело, веки отяжелели и закрывались сами собой. Сквозь редкие вязанки тростника просвечивало звездное небо, рогатый месяц серебряной ладьей и яркая звезда над ним. Как и миллионы лет назад в вечное плавание уходила волшебная ладья по бескрайнему звездному морю, и над ладьей сияла она, богиня вечности, матерь всех живущих, та, которую мы, через тысячи лет, назовем Венерой. Великая богиня мудрости, любви и всепрощения, дарящая несчастным людям надежду, заботливая праматерь Инанна шумерская, великая Иштар ассирийская и вавилонская.
Уже засыпая на своем ложе и полузакрыв глаза в сонной грезе, я прошептал, обращаясь к ней: «Не оставь меня, великая мать, своей заботой, яви силу свою и защити сына Ашшура, благословенна будь в тысячах поколений, к тебе все мои надежды и вера моя …»