Егор Иванович умер, не дождавшись двух дней до очередной годовщины своего появления на этом свете. Я был знаком с ним только один день, мы виделись два раза, и потом никогда не встречались больше.
Мы с пацанами были в "Ночах". Наутро вставал тяжело, неохотно. Оделся кое-как, пересчитал деньги ("Мама родная! Куда же отпускные подевались?") и вышел, мать будить не стал. А чего будить: поди ночь не спала, да и лицезреть дорогого сыночка лишний раз... нет, поберегу.
Зашёл в рыгаловку под названием "Уют". Бывшая столовка, а теперь кафе. Там кислое пиво, злые официантки и дядя Гриша на воротах. Меня он всегда пропускает без проблем. Я однажды ему хорошо помог, когда перевальские пришли и наехали на дядю Гришу, который не хотел пускать их, а я за него вписался. Ну и прилетело же нам тогда! Грише сломали нос, хотя у него нос и так сломан, и ломать нечего. А мне очки разбили. Или я кому-то разбил очки. Не помню. Но было весело.
Сегодня Гриша взял выходной. Об этом сообщила мне самая злая из всех официанток, Алина, когда принесла пиво.
- А ты чего каждый день пьёшь? - спрашивает.
- Я в отпуске.
- Съездил бы куда-нибудь.
- На какие шиши?
- А кто морду разбил?
- Кому?
- Смотри, вынесут однажды ногами вперёд.
- Ногами всегда вперёд.
Засмеялась и пошла, ногами перебирает, как лошадь в цирке, учёная. О, она учёная, Алина. А пиво кислое, как всегда. С них станется, что подали мне тот стакан, который всегда стоит под краном - чтобы ни одна капля драгоценного хмельного напитка не пропадала для русской пользы.
Голове не стало легче. Да когда ей бывало легко, голове? В туалете глянул в разбитое зеркало. Не обманула учёная лошадь: то ли зеркало, то ли я, но что-то разбито.
Иду, руки в карманах. Руки у меня битые, чего народ пугать. Если гопники, то достаточно вынуть руки из карманов и предъявить. Людей серьёзных этим не проймёшь, а гопники ведутся.
Серьёзные люди, красивые женщины, дорогие тачки существуют на другой планете. На планете Плюк розы не водятся и принцы не растут.
Я хожу в город просто для прогулки. Гуляю и смотрю. Денег не особо много, так что по кафе не насидишься. Гуляю и смотрю, как меняются лица.
А в тот раз не сложилось. Успел отойти далеко от "Уюта" чёртова, как вдруг прихватило меня. Да так, что ноги деревянные. Это пиво, не иначе. Что же делать? Кругом дома. На улице не сядешь, задрав штаны по-комсомольски, это исключено. В подъезд? Попроситься в квартиру? А кто меня пустит...
А жмёт уже, да так, что сам чувствую - на лице отразилось, как у Чингачгука лицо, непроницаемое и нос горбинкой. Встречный сразу делается поперечным, обходит сагамора, чтобы как бы...
Делать нечего, рвусь в подъезд... заперто. Соседний - та же история. Две тётки смотрят пристально:
- Тебе чего?
- Не тебе, а вам.
- Мы вот вызовем... вам... средство передвижения бесплатное. Ещё рот разевают.
Ладно, не до вас. И всегда не до вас, а сейчас тем более.
Пошёл походкой независимого человека. За углом ломанулся - а дверь и подалась, открыто... О! Живём. Ободранные стены, на одной надпись: "Бог есть". Ну, вот. Не могу же я здесь сесть. Но выбирать не приходится. Как охотник на лабазе, постоянно озираясь - не идёт ли мишка? - совлекаю китайский ширпотреб, только сажусь - а за дверью голоса...
Мужчина и женщина вошли. Я стою, уже всё при всём. Только посмотрели они на меня, ничего не сказали и прошли.
Тут на первой площадке открывается дверь:
- Молодой человек! Вижу, у вас такое дело... В общем, заходите!
Вижу - мужик немолодой, маленького роста, волосики как пух. В халате довольно затрапезном. Это и был Егор Иванович.
- Спасибо.
Пропустил он меня и дверь за спиной на ключ запер. Какая квартира, сколько комнат, и даже какой туалет, вот этого я потом не мог вспомнить, ну никак, хоть убейте. И сейчас не вспомню.
А что помню?
А помню, когда вышел, увидел в коридоре иконку маленькую чёрную. На ней мужчина в чёрном с переливами, крылья у него чёрные за спиной, и две головы. Одна там, где у всех, а вторая на блюде, точно такая же, и он это блюдо перед собой в руках держит. Я не утерпел - спрашиваю:
- Кто это?
- Это, - говорит, - Иоанн Креститель. Слышали, наверное?
- Приходилось. А почему две головы? Так не бывает.
- Бывает.
- Где это?
- Там, где нас нет. Сидели?
- Что? Нет.
- Вы сейчас по делам идите, у вас, наверное, дела в городе. А потом приходите, и я вас чаем напою и кое-что покажу. Мне это нужно кому-то показать, иначе я могу даже сойти с ума, - говорит.
- Ладно, - отвечаю. - А почему именно мне?
Он улыбается:
- Так вы же зашли!
Как я ходил, где был, что видел - ничего не помню. Корова языком слизнула... Вот, насчёт "сидел". Сидеть я по-настоящему не сидел, но пару суток пришлось покантоваться однажды. Это после той драки. Все успели слинять, а я, как обычно, решил носки подтянуть. Ну и...
Зашёл в камеру, она большая - человек двадцать народу. Говорю сразу:
- Я прописываться не буду. Правила знаю, буду выполнять. И всё на этом.
Переглянулись:
- Ну-ка, главное правило?
Я говорю:
- Самое главное правило - ногами всегда вперёд!
Посмеялись...
Когда вернулся, Егор Иванович уже ждал меня. Открыл дверь до моего звонка:
- Проходите...
Чаем уже свежезаваренным с кухни. Снял куртку, кроссовки. Сели.
- А руки у вас... это что? Часто дерётесь?
- Не часто, но бывает.
- А знаете, я вас вспомнил, - улыбается над блюдцем. - Вы тогда совсем маленький были. И вас хулиганы атаковали возле магазина на Московской. Припоминаете?
И я вспомнил... Было мне лет десять, что ли. Отправили за молоком. А хулиганы "трясли" деньги на курево, и ко мне пристали. Я от них, они за мной...
А тут мужчина, я к нему:
- Помогите!
Он взял меня за руку, не спросил ни о чём. Идём, дошли до угла - шепчет:
- Беги, давай...
Я и рванул... Потом с этими ребятами когда познакомился, они рассказали, что хотели меня камнями забросать: "Но ты так рванул - мы и не успели ничего...".
- А, да, - говорю, - как же, как же. Струсил тогда. Извините.
Егор Иванович улыбается:
- Ну, кто не трусил... Нормально.
Я, пока чай пил, осмотрелся: какой-то вид на всём... как будто сто лет здесь никто не живёт.
- Вы давно переехали сюда?
- Я здесь не живу.
- А кто живёт?
- Другой человек. Я тебе его покажу.
- Так вы снимаете?
- Нет. Это долгая история. Ещё чайку?
- Нет, благодарю.
- Тогда, может быть, посмотрите то, что я хотел показать?
- А нужно?
- Идёмте. Это в той комнате.
Пришли в другую комнату. Там вид вообще нежилой. Только паутины не хватает. А так, склеп натуральный.
- Смотрите туда, - сказал Егор Иванович, - вон туда... Только молчите, не говорите ничего.
Смотрю, а в углу над полом фиолетовый огонёк мигает. Потом второй, третий. Целая стая огоньков. Потом вышла девушка. Такая милая - у меня сердце защемило, неизвестно отчего. Ведь, знаю же, что нет этого, а сердце щемит и щемит. Вот она села к зеркалу. Стала расчёсывать волосы гребнем.
А за спиной барин. Он протянул руки к ней - зеркало и разбилось, прямо трещина прошла наискосок, через всё стекло. И пропало всё: девушка, барин, зеркало... И огоньки пропали.
- Это он здесь живёт, - говорит Егор Иванович, вид у самого очень невесёлый. - Борис Иванович.
- Барин?
- Да, это вы хорошо его... пожалуй, что барин.
- А она?
- Она никто, так... невеста, жена, любовница... какая разница? Пойдёмте лучше, ещё чайку.
Мы с ним вернулись на кухню, он снова чайник поставил. Разлил по чашкам. Сидим молча. Как будто что-то подсмотрели, а что, толком не понять.
- Она его вроде не жалует? - говорю.
- Да, она... никого не жалует.
- А вас?
Егор Иванович опустил блюдце. Посмотрел мне прямо в лицо:
- Я с ней... каждый вечер. Нет, не то, что вы сейчас подумали. Тут ведь как было дело? Я сразу её увидел. И она меня тоже. Сперва дичилась, конечно. Потом стала выходить. Имя у неё красивое, необычное: Лаиса. А потом и... вы не подумайте только, пожалуйста, ничего такого! Просто лежим рядом. И... и всё.
- И всё?!
- Всё.
Он печально потёр кончик носа двумя пальцами, указательным и большим.
- А потом он стал выходить... "барин".
- А почему Борис Иванович?
- Да это... уж так я его определил. Я Иванович, он тоже.
- Понятно.
Ничего я тогда не понял, да и теперь понимаю не больше, чем тогда. Допил чай, поблагодарил, оделся-обулся и ушёл, попрощавшись. А что я мог сказать? Вы что сказали бы на моём месте? То-то...
Дня два ходил, всё время думал об этом. Даже хотел ещё раз навестить Егора Ивановича, но... А там и отпуск мой подошёл к концу. Две недели брал. Мать радуется:
- На работе ты маленько вроде не такой дурной...
Какой не такой! Такой.
Недели через две всё-таки собрался с духом - пошёл. Звонил, звонил...
- А там нет никого, - через цепочку в двери рассказала мне соседка. - Тот мужчина умер, квартиру забрала мэрия. Поселилась супружеская пара. Его звать Борис Иванович, её Раиса, как по отчеству не знаю, а врать не стану.
- Отчего умер?
- Скоропостижно. В среду умер, а в пятницу день рождения, там пришли поздравить, а его нет уже...
Вышел во двор. Осень, дождик мелкий накрапывает. Постоял у подъезда и пошёл в город.
Вот такие случаи бывают в жизни.
28 ноября 2015 г.