Когда я проснулся, часовая стрелка старомодных настенных часов замерла на отметке 5.30. За окном второй день сыпал снег. Завывая на поворотах, уносился прочь ветер. Мое тело находилось на диване в просторном холле. Минут тридцать я приходил в себя после сна. Торопиться мне было некуда. В этом доме я хозяйничал уже пятый день. Что это было за место, а главное, как я попал сюда, мне было неизвестно. Ясно было одно – это место где-то в горах.
Поначалу мне становилось до жути неуютно от осознания, что я черт знает где. Кто меня здесь оставил? С какой целью? Но на третий день подобные мысли отошли на второй план. Тогда я впервые вышел на улицу вместе с рассветом. Я смотрел на горные верхушки, усыпанные снегом. В то утро с одной из вершин сошла лавина. Сердце прыгало быстро-быстро, и я с нескрываемым волнением наблюдал происходящую картину.
У гор есть глаза. Они смотрели на меня. А я смотрел на них. Наверно, это могло продолжаться бесконечно. Но вдруг задул сильный ветер, и начался снегопад. Я простоял еще с минут пять, а потом зашел обратно в дом. Этот снегопад продолжался по сей день.
Я кое-как поднялся с постели. Завел старые часы. На кухне налил в стакан воды, выжал туда сок дольки лимона и, капнув несколько капель шотландского скотча, опустошил содержимое. С завтраком я решил повременить. Аппетита не было. Я отправился в ванную, где принял прохладный душ и, выдраив дочиста зубы, принялся изучать свое отражение в зеркале. Узко посаженные черные глаза, острый нос, не ярко очерченные скулы. А такой ли я на самом деле? Может это только зеркало отражает меня таким, а на самом деле я толстячок средних лет с лысиной на макушке? Вообще здесь, в горах, я стал часто задумываться, что все происходящее в мире, не такое уж и настоящее. Все эти современные удобства, средства массовой информации, всемирная паутина, окутавшая нашу планету толстенным невидимым слоем, становятся какими-то дешевыми по сравнению со здешним воздухом. Точнее, по сравнению с любым воздухом, никакие человеческие достижения и рядом не стояли. Воздух – неотъемлемая часть жизнь. Может быть даже сама жизнь. А человек лишь продукт неудавшейся генной модификации, если верить теории Дарвина.
Там, внизу, у каждого свои проблемы, надежды, планы. Хотя что уж тут обобщать, меня того же взять например. Я вставал каждое утро и думал о том, как проведу день. День заканчивался – я думал, с кем провести ночь. И естественно, без планов на выходные тоже не обходилось. Я жил, как будто не замечая того, кто притаился за моей спиной. Каждый имеет право на жизнь. Так-то оно так, но мне кажется, что куда важнее то, что Каждый имеет право на смерть. Эта простая мысль появилась в моем подсознании, когда я смотрел, как снег волна за волной сходил с горных пиков. Каждый шаг может стать последним. Каждый вдох-выдох – победа над смертью. К сожалению не моя фраза, но она должна была бы стать девизом всего человечества. Но что мы имеем в итоге? Полчища “засоциаленных” недолюдей. С недолюдскими желаниями и мыслями.
У меня был друг, еще в юношестве, мальчик паинька, школьные занятия не пропускал, домашние уроки делал до полуночи. Родители, наверное, в восторге были от того, какого человека воспитали. Я же был бестолковейшим учеником. Ну точнее мозги-то у меня соображали неплохо, но я презирал школу. Я не мог терпеть этих зазнавшихся жирных теток в очках, которые почему-то должны меня учить, как надо жить. Поэтому я предпочитал лишний раз сходить на тренировку в бассейн, чем просидеть на уроке. Домашних заданий никогда не делал. Вообще. А к чему это я?.. Вспомнил. Мои оценки всегда были лучше, чем у того парня. И учителя меня куда больше уважали. Мне всегда было искренне жаль своего товарища. Но что я мог сделать? Совсем не ходить в школу? Наверное, так и надо было сделать. Почему так? Люди не ценят хорошего отношения. Большинство – мазохисты до мозга костей. Но добрая половина из этих “любителей боли” воображают из себя властных садистов.
А еще в детстве я понял, что все дело в везении. Однажды в универе, на каком-то письменном экзамене, к которому я был совершенно не готов, скажу больше, даже названия темы не знал, мне пришлось списывать с двух одногрупников. В итоге заветное «Хорошо» получил только я. Они же пришли на пересдачу через неделю. Такие вот дела.
Погруженный, по сути, в мысли ни о чем я провел утро. Захотелось перекусить. Я взял смартфон и вставил провод от колонок в разъем для наушников. Выбрав наугад плейлист, я поплелся на кухню. Из мощных колонок по дому легким туманом расползался современный джаз. Я проверил свои продовольственные запасы. Если расходовать в таком же темпе, как и до этого, то хватит примерно на месяц. А как долго мне придется пробыть здесь?..
Резкое, пестрящееся диссонансами саксофонное соло оторвало меня от раздумий. Музыкант, должно быть, был чернокожим. Кроме негра никто не отыграет подобного. Джаз у них в крови. А может все дело в испепеляющих лучах африканского солнца. С незапамятных времен оно сжигает землю темнокожих. И в конечном итоге медные духовые инструменты, по цвету и гладкости, напоминают неграм родные пустыни.
Долго думая, я решил приготовить себе обычный рис. Но чтобы он не так напоминал снег за окном, я кинул горстку куркумы в кастрюлю. Вода моментально окрасилась в оранжево-желтый оттенок. Метель за окном, кажется, стала еще сильнее. Теперь сквозь нее нельзя было разобрать даже смутные очертания гор. Пока готовился мой завтрак, я решил скоротать время за чтением. Кстати говоря, библиотека в этом доме была до безумия богата. Полные собрания сочинений Толстого, Сабатини, Достоевского, Чехова, Булгакова, Бальзака, Тургенева и Тополя. Лучшие романы Ремарка, Буковски, Мураками и Керуака. Поэтические сборники Есенина и Пушкина. Несколько трагедий Шекспира. Данте. И еще с полсотни разноплановых авторов – современных и проверенных временем. Книгу я выбрал наугад. Конан Дойль «Собака Баскервилей»
Минут через пятнадцать я сел за завтрак. Рис вышел таким, как надо. В меру рассыпчатый. В меру соленый. В меру оранжевый. Одним словом ел я с нескрываемым аппетитом. Джаз тем временем сменился на легкий R&B. Покончив с едой, я сварил кофе, выпил его , а затем вымыл за собой посуду. В доме стало прохладнее. Я подошел щиту электроотопления. Открыв его, долго всматривался в таблоид, на котором отображалась уменьшавшаяся с каждым мгновением температура.
– Ничего не поделаешь, – сказал я вслух.
При таком неспешном понижении, как сейчас, пару дней, если одеться потеплее, выжить можно. Да и на худой конец в доме имелся камин. Дров, правда, нигде не было. Так что придется жечь мебель. Успокоившись, я сел на диван в холле. Забравшись с ногами, укрылся пледом и принялся за чтение. Прочитав страниц пятнадцать, я поймал себя на мысли, что совершенно не осознаю прочитанное. Даже слова с трудом в предложения складываются. Так что я бросил чтение и, встав к окну, пытался различить очертания горных пиков. Снег сыпал беспросветной стеной.
Я посмотрел на настенные часы – они снова встали. За бортом послышался какой-то гул – сходила очередная лавина. Я лег на пол и где-то час занимался расслабляющей йогой. Делать было нечего. Я выключил музыку. Еще раз навел продуктовую ревизию. Наткнулся на длинный огурец, вымыл его и принялся жизнерадостно хрустеть. Этот хруст как-то неестественно смешивался с завывающим ветром. Плюс ко всему еще и сердце стучало как-то не так. Я с трепетом стал вслушиваться в появляющуюся музыку, которую никому, кроме меня и дома, не услышит. Ветер, точно заправский музыкант, выигрывал виртуозное соло на снежных струнах, умело орудуя невидимым смычком. В какой-то момент яснозвучащая мелодия стала превращаться в какой-то гул. Я перестал понимать, что происходит. Шум сделался невыносимым и сильно давил на барабанные перепонки, как будто я стоял в сантиметре от колонок на Вудстоке. Не помня себя, я поднялся со стула, скинул на пол толстовку с футболкой и принялся что-то кричать. Собственный голос показался мне совсем чужим и инородным. Так он не вписывался в общую картину. Вдруг красный занавес опустился, и я окунулся в небытие.
«НЕ ВХОДИТЬ!»
Я стоял перед исполинским шкафом, на котором красовалась эта табличка. На вид шкаф был громоздок и стар. Но что-то подсказывало мне – это не настоящее “лицо” шкафа. Комната, в которой стоял он, была довольно миниатюрна. Хотя дело тут в том, с чем сравнивать. По сравнению с черепашьим панцирем она огромна, а если сравнивать, скажем, с всемирным океаном, то это всего лишь песчинка на дне морском. В комнате не было окон. А из мебели только шкаф с табличкой и одноместная грубосколоченная кровать.
Я огляделся. Двери в комнате также не оказалось. Только белые стены, шкаф и кровать. Я сделал шаг к шкафу. Но мое движение не только не приблизило, а, наоборот, только отдалило меня от этой махины. Я снова шагнул. Тот же самый результат. Не зная, что предпринять, я сел на пол – такой же белый, как и все вокруг. Я закрыл глаза, ощущая, как усталость проникает в меня извне. Я совершенно один. На самом краю этого мира, в тайнике какого-нибудь Дэйви Джонса. Я поднял веки. И каково было мое удивление – шкаф был на расстоянии вытянутой руки.
«НЕ ВХОДИТЬ!»
А чуть пониже еще одна табличка:
«НЕВОЗМОЖНО!»
Я протянул руки к шкафу. В очередной раз мои действия отдалили меня от него. Отсюда нет выхода. Шкаф – это ключ. Только вот, что там внутри? Что обычно хранят в шкафах? Скелеты, одежду и всякую ерунду. Нет. Это не обычный шкаф. Один единственный экземпляр, если можно так выразиться. И вот он стоит передо мной – ненастоящий и боязливый. Он боится меня. А я боюсь его. Эдакая игра в поддавки. Я снова закрыл глаза, прислушиваясь к самому себе. Кровь в очередной раз совершает круговорот по проржавевшим венам. Пять с половиной литров неизвестности, таящей в себе жизнь.
Он рядом. Но стоит открыть глаза, как он снова убежит от меня. Хм. Я принимаю условия игры. Я не должен верить своим глазам. Это его условие. Теперь моя очередь.
– Пока я ничего не вижу, ты не можешь передвигаться, – произнес я в пустоту, – Идет?
Ответа не последовало. Я протянул руку. И дотронулся до него. На ощупь самый обыкновенный шкаф. Но что-то с ним не так. Какая-то неизвестная болезнь, которой могут болеть только шкафы. Я убрал руку. Развернулся к шкафу спиной и, облокотившись, стал медленно дышать. Воздух здесь был какой-то неестественный. С привкусом какого-то толи яблока, толи кокоса. Перед глазами появлялись какие-то смутные образы.
– Эй, да –да! Именно ты! Ну скорее же! Что ты там копаешься?! Время не бесконечно. Двигайся, если хочешь жить!
Этот голос исходил откуда-то изнутри. Не знаю, как можно выразить точнее словами то, что я почувствовал в этот момент. Я со всей силы толкнул локтем дверцу шкафа и она… Открылась! О черт! Я открыл глаза. И посмотрел внутрь шкафа. Он был так огромен, что, наверное, поместил бы целый остров размером с Ямайку. Я шагнул внутрь.
Когда я очнулся, в доме было темно. Снегопад прекратился. Ветер тихо завывал, огибая углы дома. Наручные часы остановились. Я не мог пошевельнуться.