май 1945г
Мы едем на восток. Несколько суток эшелон на максимальной скорости, почти без остановок мчит нас через разбитые станции от заветной цели всех четырёх лет войны - Берлина. Горько, очень горько принять такой приказ, сейчас, когда до конца Великой Отечественной осталось несколько дней. Хотелось, очень хотелось, в своих раздолбанных сапогах пройтись по берлинской брусчатке. Не радовал даже приказ о присвоении нашей бригаде звания гвардейской и награждении всего личного состава бригады медалями "За взятие Кенигсберга", тем более медали выдадут когда-то позже. Не берущийся город-крепость мы взяли за три дня. Немцы дрались остервенело. Здесь они бились не за идеи, а за свои дома, но устоять перед мощью Красной армии не смогли. Не защитили рвы с ледяной водой, продуманные каменные системы фортов, толщина стен которых, составляла от метра до трёх, а на перекрытиях до 10 метров каменного и земляного наката. Их взяли за день.
До штурма, три недели наша бригада провела в непрерывных учениях. Полковник Шпорт развил мой способ ослепления фортов. Через день на своём участке будущего наступления на открытые места выскакивали по три бронетранспортёра и в километре от дотов становились бортами к ним в одну сплошную линию.
Первые дни немцы открывали шквальный огонь. Потом не видя никаких опасных действий, стрелять перестали. Видно решили, что тупые русские никак не могут засечь их огневые точки. А в это время, с другой стороны леса, расчёты до изнурения тренировались разворачивать орудия и попадать в белые тряпицы, размером с немецкую амбразуру. Сперва с дистанции 500 метров, потом с километра и наконец с полутора километров. Это предельная дальность для "Зверобоя" на прямой наводке.
Шпорт с Чапаевым лично наблюдали и отбирали шесть лучших наводчиков, больше шести орудий для подавления огня фортов на нашем участке было не нужно.
Второй полк бригады, вообще перебросили на запад от Кёнигсберга, для отражения возможной танковой атаки извне.
6 апреля в 10 часов вместе с началом арт. подготовки шесть троек броневиков вытащили шесть пушек на прямую наводку и за 5-ть минут расстреляли все артиллерийские защищенные позиции, немцы даже не пукнули, потом мы сблизились до километра - подавлять пулемёты. Над головой шелестели "чемоданы" невиданных калибров, залпы "катюш" чертили свои линии в низких облаках.
Земля дрожала непрерывно. Такого артиллерийского удара я ещё не видел. Правда, "видел" - это не совсем правильное слово. Все органы чувств требовали забиться в какую-нибудь щель, да поглубже.Умом понимаешь - перелёты, но ноги подрагивают. Радовало, что это "счастье" не для нас. Впереди поднимались тучи пыли и облака дыма, сзади сплошная стена пыли. Когда артиллерия ведёт интенсивный огонь с позиций, через несколько выстрелов земля перед орудием, от вылетающих раскалённых пороховых газов, высыхает до состояния пыли. Пробовали перед боем поливать землю - не помогает. Пыль не только демаскирует позицию и отравляет жизнь артиллеристам, она попадает во все механизмы орудия, а главное в ствол. Отсюда износ, рассеивание попаданий, поэтому после каждого боя расчёт обязательно банит ствол.
Одна из амбразур "нашего" форта, изнутри, полыхнула огнём, потом соседняя. Это штурмовые группы пехоты проникли внутрь системы и огнемётами выжигали казематы. Сапёры уже налаживали понтонный мост через ров, для танков и самоходок.
К вечеру вся первая линия была наша. Утром, 7-го апреля, полку, по тревоге, приказали отбить танковую атаку западнее города. На прорыв окружения, со стороны Земланнского полуострова двигалась крупная группировка танков. Мы мчались на своих бронетранспортерах так, что прицепленные пушки мотало в разные стороны, а над головой всё летели и летели снаряды, а сегодня ещё и самолёты. Внутри кольца был ад, казалось ничто живое там остаться не может. Однако из развалин по- моему слабо бронированному "коню" ударил фаустник. Снаряд выпустили неумело, он только чиркнул по борту и взорвался сзади на обочине, зато "Виллис" с командиром и начальником штаба, после пулемётной очереди, вильнул и слетел с "дороги". В микрофон радиостанции, я приказал последним двум бронетранспортерам прикрыть машину и забрать командиров. Остальным " Вперёд".
Мы успели. "Тигры" только начали расползатся в боевой веер, из не широкого пространства между двух лесных массивов. Второй полк нашей бригады ждал их совсем в другом месте. Это была последняя сотня танков, на всём фронте, пытавшаяся прорваться в город. С машин, оставленных спасать командиров, передали: "Командир жив, но сильно ушибся, заместитель ранен". Передал всем, что принимаю командование на себя.
Встречный бой! Самый непредсказуемый и кровавый вид боевых действий. Ни одна сторона не может занять выгодное положение. Танкам - то, кроме простора ничего не нужно, а нам придётся "стрелять с колёс". Пушки, снаряды, люди - всё на виду. Не останавливаясь, определяю рубеж обороны и распределяю орудиям сектора обстрела. Если б не рации на каждой машине, не известно, как бы всё сложилось. Вот когда пригодились наши тренировки.
Броники лихими разворотами ставили "сотки" сразу в нужном направлении, расчёты горохом сыпались к своим орудиям, сразу вытаскивая по два ящика снарядов, (больше в машину не всунешь). Не густо, ну да хоть эти расстрелять. Станины разведены, сошники кувалдами вбиты в грунт. Поймать в панораму цель...
"Зверобой" - солдатское имя пушки БС-3. Почему? Всех зверей бьёт. Тигров, простых и королевских, пантер, причём ситуация в корне изменилась, если раньше Тигр мог нас расстрелять с километра, а 76 миллиметровка ЗИС-3 гарантировано ответить с 500 метров, то теперь мы их били с 1,5 километров, а им эту пятисотку нужно было протарахтеть.
Конечно они стреляли. Осколочными, но это на удачу.
Первый же залп остановил три коробки, второй четыре, почти всё, что успело расползтись в стороны от прохода (непонятно, почему его не заминировали).
Невесть откуда вывалившаяся четвёрка "пешек" сыпанула в этот проход бомбовую нагрузку, что мужества фашистам не добавило. Разворачиваются, тикают. Вот как пишется военная наука, даю команду, два бронека цепляют орудия и вперёд к проходу. Противотанкисты преследуют танки! Ещё две машины посылаю собрать выживших германских танкистов из одиннадцати застывших коробков. Честно говоря, два года назад, эти коробки внушали, если не ужас, то как минимум опасливое уважение.
Ещё два сожгли при отходе. Всего тринадцать, совсем неплохо. Даю отбой.
Сейчас самая тяжёлая минутка для бойца, усталость наваливается на каждую клеточку тела, нет ни мыслей, ни желаний. Тяжесть и пустота. На станинах, ближайшего орудия бойцы не спешно гоняют по кругу здоровенную самокрутку. Бреду к ним, тяжело переставляя ноги, ставшими пудовыми.
Сахару нужно, хоть кусочек, усталость сразу пройдет.
Солдат показывает на меня пальцем и начинает хохотать, через секунду ржёт уже весь расчёт. В чём дело? Солдаты заходятся, один сползает на землю, другой хлопает по плечу, хочет чего-то сказать, но не может, хохочет.
Кто-то суёт богатырскую самокрутку и пальцем тычет мне в ноги. Ё...!
Ниже ремня у меня практически ничего нет, ну то есть, спереди какие-то куски шинели остались, а сзади ни шинели в пол, ни бриджей, даже трусы в дырках. Представьте себе офицера в пилотке, шинели, сапогах, с пистолетом, планшетом на боку, биноклем на груди, одетого по пояс. Тут нужно бежать докладывать. Застолбить тринадцать танков, а то премию (тысяча за танк) кто-нибудь другой на себя запишет, хоть лётчики. Такое часто и густо случается. Я представил себя, докладывающим, всегда щёгольски одетому Чапаеву и тоже зашёлся в таком хохоте, что цигарка, крепчайшего моршанского табака выпала из, оказывается, дрожащих пальцев. Постепенно присоединились и командиры батарей, прибывшие с докладами. Амуниция в клочья, а ноге всего один порез и то не глубокий. В какой момент меня подраздели, не заметил.
- А, я думаю, чего это мне снизу поддувает! - говорю, прекрасно понимая что эту историю с этой фразой будут после войны выжившие рассказывать друзьям-фронтовикам за бутылкой "казённой". Отсмеялись, и напряжение, пронзавшее всё тело ушло. Нашли солдатские галифе и шинелку поприличней. Отправился докладывать. Шестеро убитых, шестнадцать раненых, пятнадцать пленных, из них раненных одиннадцать, ну и конечно танки.
Командир стрелковой дивизии, которую мы прикрыли от удара, в знак благодарности разрешил бригаде воспользоваться захваченными в Кенигсберге винными погребами. Как он погорячился! Полковник Шпорт отнёсся к это вопросу по командирски. Приказал освободить все ёмкости для воды, очистить и приспособить остальные, какие найдутся. Вереница студебекеров подошла к погребам. Командир лично ходил по подвалу по щиколотку в вино-коньячной смеси (многие бочки высотой метров шести, были прострелены) и показывал откуда набирать. Заливали в термоса, в половину полевых кухонь (обойдёмся как-нибудь). В бочки из под топлива и масла, часть термосов выменяли у соседей (за три пустых - один полный рома). Всё записывалось и опечатывалось. Пехота наблюдала за этим разграблением с открытыми ртами. Я, как исполняющий обязанности начальника штаба полка, был абсолютно в курсе где, сколько литров, чего и в чём, не считая конечно солдатских фляжек и другой мелкой солдатской тары. Конечно находчивого русского солдата печати не остановят, но пьянка у нас в полку была не в чести.
Любителей спиртного на войне убивало в первую очередь, а так как артиллерия коллективный вид вооруженных сил, расслабленность или невнимание одного грозила гибелью, как минимум расчёту, а погибать дуриком в конце войны расчёт не хотел. Так что любителей выпить воспитывали без помощи офицеров.
Шпорт сказал, что знает ещё по Гражданской, лучше валюты чем спиртное во время войны нет.
Город разбит совершенно. Всё завалено битым кирпичом. Почти 100 тысяч пленных. Через день, после сдачи в плен, они уже работали на расчистке улиц.
Потом теснили сто тысячную группировку немцев на полуострове. Стреляли по врытым в землю "Тиграм" и "Фердинандам", обрабатывали площади, топили корабли, на которых фашисты пытались удрать.
Внезапно был получен приказ отойти в тыл, к железной дороге, сдать все орудия и снаряды. Затем закатили машины и бронетранспортеры на платформы, личный состав загрузился в теплушки и покатил назад на восток.
Двое суток эшелон спал. Что положено по Уставу, конечно делалось. Дневальные топили по ночам печки - буржуйки, наблюдатели за воздухом сидели у зенитных пулемётов, повара чего-то готовили. Бойцы курили, справляли нужду, без аппетита ковыряли ложками в котелках, но в основном спали. Ежесекундная готовность действовать сменилась апатией.
Я лежал одетый на полке штабного вагона, то проваливался в глубокое забытьё, то через дрёму прислушивался к сумасшедшей активности командира бригады.
На сколько я понял, по радиосвязи, шли какие-то переговоры с разными адресатами. Ключи радистов стучали непрерывно. Иногда Шпорт переходил на крик с затейливым матерком.
- Ты , сахир (сахар) мой, объясни этому...., что если... послезавтра, 9 мая.... на станции Курск .... наши ....составы (бригада по железной дороге передвигалась тремя эшелонами) не будут ждать...., минимум два, я .... реалист...., трёх не требую, два.... агитационных.... вагона, то... он....с партбилетом, это для начала, распрощается и если...через 15 .... минут, не будет... положительного ответа, то... .... .... А, будь то бы от себя, сахир мой, добавь пусть немедленно справится в Глав ПУре (Главное политическое управление Красной армии), кто такой полковник Шпорт.
- Не стесняется старик своими связями пользоваться - подумал сквозь дремоту.
- Хотя не для себя же он сердце рвёт.
Через какое-то время, голос командира опять пробился сквозь сон:
- Как ты, начальник связи, не знаешь как связаться с гражданскими властями? Свяжись с железнодорожной комендатурой, они с гражданскими властями всегда плотно общаются, пообещай им ведро коньяка.
Утром, третьего дня, я проснулся как новый. Выйдя из купе, столкнулся с Чапаевым.
- Отдохнул? Славненько, давай впрягайся, работы вагон и маленькая тележка.
Сегодня будет остановка с баней и с санобработкой вагонов. Нужна надёжная охрана. Тебя не сильно касается, но контроль лишним не бывает.
Что по твоей части, необходимо списать, что потеряно, вышло из строя,
у чего заканчивается срок эксплуатации. Вместе с зампотехом, зампотылу составите требование, что нам необходимо. Не стесняйтесь, всё равно дадут меньше.
- Товарищ полковник. А что с нами, куда нас.
- Всё узнаем, со временем.
На самом деле я - то знал. В 1943 году старик-цыган, мне рассказал, что с одной войны, поеду на другую. С кем воевать? Не с союзниками же. Конечно с Японией!
- За два дня куча приказов пришла, ознакомься, ну и соображай!
В последних словах был какой-то намёк, но раз напрямую не говорит, сам разберусь.
- Ещё. Командир приказал, после бани выдать все запасы нового обмундирования, так, что не спи, на всех не хватит.
А вот это чудеса! Наш запасливый командир не оставляет вещевого резерва. Точно "старик" что-то знает!
В целой кипе приказов полученных по радиосвязи, в основном о переводе бригады с фронтового обеспечения на тыловое, уменьшении продпайка, лишении наркомовской водочной нормы и так далее, были три приказа касающиеся меня лично. О присвоении очередного звания - капитан и назначении на должность начальником штаба 262 истребительно-противотанкового артиллерийского полка, а в списке награждённых за Восточно-Прусскую операцию, кроме медали, орден "Отечественной войны 1 степени", Шпорт не забыл своего обещания. Вот о чём намекал командир полка. Обмыть нужно.
После бани и обмоем.
Была баня. На запасном пути стоял мобильный железнодорожный банно-прачечный состав. Без парной, зато вода без ограничения. Бельё чистое, хрустящее, новое. Обмундирование с заводскими этикетками. Даже ремень новый нашёлся и планшетка. Всё, кроме погон и сапог. С сапогами беда. Весь вид портили.
Эшелон наш тоже мыли и дезинфицировали. Зачем?
Туалетов, кроме как в штабном вагоне, не было. Малую и большую нужду бойцы справляли на ходу. Далеко не всё оставалось на путях, часть оставалась, как минимум на колёсах. Через неделю эшелоны начинали благоухать.
Кроме полковника Шпорта потребовать баню для вагонов ни кому в голову не приходило. Большинство офицеров, проехавшие за войну тысячи километров, не подозревали, что это возможно.
Построив командиров, в мятой, местами мешковатой, зато новой, форме, Шпорт вызвал меня из строя и, вытащив из кармана новенькие капитанские погоны, вручив их и поздравив, извинился перед остальными, что на передовой не всегда получалось торжественно их поздравлять.
- Процесс товарищеской фиксации, очередного звания, прошу перенести на завтра. Через полчаса отправление, до утра подгонка формы. Завтра в 9-20 первый эшелон бригады прибудет в город Курск. К 10-20 вся бригада соберётся там, для вручения наград и гвардейского знамени, а затем обед с гражданским и партийным руководством. Нужно чтоб город запомнил освободивший его полк. Добром запомнил! Сегодня, перед ужином всем, кроме наряда выдать по 200 грамм и баста! Праздновать завтра. Я остаюсь ждать второй эшелон, с ним и прибуду. Всё, товарищи офицеры, по своим подразделениям!
Нужно сказать, что личный состав проникся. До поздней ночи ушивали, начищали, размещали ордена и медали, нашивки за ранения, чистили оружие. Офицеры драили валявшиеся без дела шашки. Один из старшин принёс в штабной вагон, неизвестно каким чудом, сохранившуюся у него баночку асидола. Толчёный кирпич, когда больше ничего нет, хорошее средство, но после асидола, все медные пряжки, бляшки, пуговки засияли золотом.
Вечером, Чапаев позвал к себе.
- Завтра наше Знамя нужно вынести, потом получить Гвардейское, под ним бригада примет Гвардейскую присягу.
- Так точно.
- Не уловил?
- Никак нет.
- Витя, знамя понесёшь. Ещё двоих солдат нужно. Кого возьмешь, чтоб и рост и выправка?
- Веситаев, разведчик и Попков, батареец, кстати, Иван Васильевич, старший сержант Веситаев давно до старшинских лычек дорос.
- А вот, давай, приготовь представления по полку от ефрейтора до старшины.
- Есть.
- Всё, иди Витя и не беспокойся, звёздочку твою мы обмоем как следует, и должность моего первого зама. Только не торопись. Тебе двадцати нет, ты на должности старшего офицера, не все этому рады, будь поосторожней.
- Есть!
Ни в каких торжественных мероприятиях я не участвовал. Присягу, правда, принимал три раза. Так получилось. Торжественности в этом ни какой не было. Расписался напротив своей фамилии и аля улю.
Покрутившись на полке минут десять, решил, что завтрашнее действо, не парад на Красной площади, как-нибудь пройдём.
9 мая.
Прибыли в Курск. Без малого, бригада, построилась на перроне. Я с двумя сержантами на правом фланге. Ветерок колышет боевое Знамя, солнце играет на обнажённых шашках. Ждём прибытие командира бригады с остатками личного состава. Вот паровоз начал втягивать эшелон на соседний путь и в это время одновременно с разных сторон закричали:
- Победа! Победа! Война кончилась!
Полк стоял. Чапаев сделал три шага вперёд, повернулся лицом к строю, отдал честь, да так и замер. Гражданские, кинувшиеся к солдатскому строю, остановились, а из ещё двигающегося эшелона, прыгали бойцы, тоже кричавшие:
- Победа!
Бойцы спешили, как будто на Победу можно опоздать. Поравнявшись с нами, они строились по-батарейно и без команды замирали по стойке "смирно". У некоторых на щеках заблестели на солнце прозрачные дорожки. У многих погибли семьи пока шла война, этот факт как бы откладывался. Теперь нужно будет как-нибудь жить, а рядом не будет хороших и не очень, но за эти дни ставших родными, батарейцев.
Шпорт появился с правого фланга. Я про себя отметил, со стороны знамённой группы. Глаза "старика" подозрительно блестели. Приняв доклад заместителя, отдав честь, вдруг снял папаху, в пояс поклонился:
- Спасибо, сынки! С Победой вас! Вольно. Разойдись.
Накрылась наша торжественная часть, ну и бог с ней!
Быстренько сдали знамя и праздновать. Бойцы по вагонам, для офицеров в здании вокзала накрывались столы.
Женщины и девушки были везде. Обнимались с бойцами, плакали, смеялись. Солдаты, ошалевшие от такого количества людей не в защитной одежде, угощали их крепчайшим коньяком и ромом, некоторые не стеснялись действовать руками.
Пока я разбирался со знаменем, пока выпил со знамёнщиками и штабными, официальная часть в вокзале заканчивалась. Первый секретарь городского комитета партии, с заколотым ниже локтя рукавом пиджака, поднимал последний стакан, говорил, что город никогда не забудет бригаду своих освободителей ни павших, ни живых. Тра-ля-ля, тра-ля-ля, в такой день им, партийным и советским властям, к сожалению, необходимо быть с горожанами. Конечно, всем было всё ясно. Власти махнули по последней, захватили подаренный бочонок коньяку и отбыли организовывать праздник, но девушек-комсомолок оставили. Около часа мы пили и пели. За победу, за тех, кого с нами ни когда не будет. За Сталина, за Воронова (командующего артиллерией РККА), за Шпорта, Чапаева, Рукова (командира второго полка), за Курск и курянок, за офицеров бригады, за красноармейцев бригады, за капитана Колобова, единственного оставшегося в полку офицера, сражавшегося под Курском, за весну, за надежды.
Курское веселье закончил командир бригады, объявив, что через двадцать минут отправляется первый эшелон, последний через час двадцать. Оставив Рукова старшим, перецеловав всех девчонок, кому положено пошли грузится.
Не просто советского солдата, когда Победа, май, гулянка, загнать в теплушки. Ой, не просто от мужиков в военной форме оторвать женщин, забывших как это, сидеть в обнимку с мужчинами, а главное, совсем не уверенных, что такое когда-нибудь случится.
Тем не менее, в назначенное время, эшелон тронулся.
Меня уже покачивало. Имея солидный боевой стаж, питейного опыта, почти не имелось. Кто-то посоветовал пойти поспать, а возле купе стоял незнакомый старший лейтенант, что-то бубнивший про какой-то вагон, в общем послал я его,... праздновать, а сам завалился на полку. Заместителя мне, пока не назначили, так, что в купе храпел я один.
К вечеру проснулся, подскочил как ужаленный, что же с полком? Движущийся эшелон полный пьяных мужиков! К моему удивлению, ничего страшного не произошло. Комбаты со старшинами навели подобие порядка.
Сильно пьяных уложили, буйных успокоили, дневальных назначили, лазанье из вагона в вагон пресекли, в общем - потерь не было.
Голова гудела, во рту будто кошки ночевали, мутило.
Связисты затащили в свой закуток.
- Ты сегодня ел чего-нибудь?
- А...,- я махнул рукой.
- Сейчас полечим. Загоруйко, сделай чайку по крепче.
Возрастной капитан-связист одним движением вскрыл банку свиной тушёнки, жир выложил на краюху хлеба. Из фляжки налил треть стакана водки.
- На.
- Я сегодня годовую норму выпил.
- Сейчас это лекарство. Выпей, жирненьким закуси, чаю попей и спать.
Завтра как новый будешь.
Опытных людей нужно слушать.
Преодолев отвращение, сделал как сказали. Желудок, было, возмутился, но жир и крепкий чай, его успокоили. Зато новая волна опьянения снова ударила в голову.
Утром, действительно, проснулся почти нормальным. С удовольствием позавтракав, пошёл по вагонам. В одной из теплушек, меня нашёл посыльный.
-Товарищ капитан, Вас заместитель командира по политчасти приглашает в последний вагон.
- Чего там?
- ЧП!
В последнем вагоне выяснилось, что вагон теперь предпоследний, так как в Курске прицепили ещё один, агитационный. Вот чего Шпорт выбивал из какой-то тыловой службы. Зверюга, не командир!
За столами сидели, кроме замполита и вчерашнего старшего лейтенанта, две не совсем трезвые тётки.
- Вот, капитан, с Курска едут, бойцы их спрятали и всю ночь ...
- И полдня, похвасталась одна из тёток. А что нельзя? Война-то кончилась!
Мужей наших поубивало, дома сожгли. Мужиков других нам уже не достанется - молодух "голодных", как грязи. Хоть денёк, как в раю побывали.
- Но это же скотство какое-то.
- Эх, командир, что ты в женской тоске понимаешь! Солдатики у вас хорошие и накормили и напоили и отдохнуть давали. Всё по нашей воле.
- А забеременеешь, дура?!
- Сам ты дурачок, хоть и командир! Мы и поехали, чтоб понести! По другому деток не сделаешь.
- Ну дела, ёксель-моксель! А, ну, начштаба, пойдём покурим. Какие соображения?
- Ссадить по тихому, на первой станции. Солдаты болтать не будут.
- А этот старлей, прикомандированный?
- Баб в его вагоне оставим, там у него и сержант имеется, пусть пока охраняют.
- Эти бабёнки через пять минут их вместе с сержантом и разложат.
- Так и хорошо.
- Есть указание, на станциях не останавливаться, только на особо отведённых местах.
- Не будем останавливаться, попросим притормозить, выпрыгнут и аля- улю.
- Командиру докладывать будем?
- Я бы не стал, зачем расстраивать? Боеспособность не пострадала, даже наоборот. Время сейчас невоенное, нас уже на тыловой паёк перевели. Забудем?
- Но комбату я всё таки хвост накручу!
- Плевать он хотел на твои разносы,- это я уже, в слух не сказал.
- Загрузить бойцов нужно.
- Загрузим!
- После ужина, просмотр фильма, каждый день.
- Ух, ты. Здорово! Какие фильмы?
- Волга-Волга, Весёлые ребята, Остров сокровищ, Щорс и хроника.
- Отлично! Пойду писать план занятий и работ.
- Во-во, поплотнее. Завтра партсобрание, послезавтра комсомольское, перед ужином, в 18-00.
Только присели со всеми замами, разобраться, что кому, какими силами, в какие сроки, из купе спецсвязи, вышел мрачный Шпорт.
- Товарищи офицеры.
Полковник махнул рукой, мол, сидите уже.
- Собрать всех.
-?
- Всю головку.
- Не уж-то из-за баб так расстроился?
- Товарищи офицеры, Верховный Главнокомандующий и Генеральный Штаб РККА, не утвердили приказ о присвоении частям ИТТА звания гвардейских, мол изначально мы и так создавались как гвардейские, повышенный оклад, отличительный знак, привилегии и так далее. Расстраиваться не будем. Все награждены медалью "За Победу над Германией". Едем за Байкал. На станции Борзя получим новые улучшенные орудия. Маршрут следования не известен. Через пару дней продовольственный паёк придётся сокращать до тыловой нормы, пока кой какие запасы позволяют оставаться на прежнем уровне, потом будем пытаться обменивать продовольствие у местного населения, за Уралом посытнее будет.
Обмозгуйте, как это технически осуществить, так как остановки в городах запрещены. Повара жалуются, суток не хватает, для приготовления пищи, половина кухонь-то пьяными трофеями заняты. Кашу и чай бойцы могут сами в теплушках варить, как начпрод? Но питьевую воду не во что набирать. Прошерстить всё, найти способ заготавливать воду. Колобов, сахир мой, сходи на паровоз поговори с бригадой, может что подскажут.
- Товарищ половник, Япония?
- Получен приказ откомандировать переводчика немецкого языка, в Борзе зачислить в штат переводчика японского языка. Ещё вопросы?
Такой поворот нужно было не только обдумать, но и пережить. Не все были морально готовы. Старый сильный враг, больше десяти лет, угрожавший нападением на СССР. Два раза пробовали. Отбили, но с большими потерями.
К чему готовиться? Сидеть ждать нападения или самим атаковать?! Кто командовать будет. Жуков, Рокоссовский, Абрамян? Жукова в армии не любили. Где он, там большие потери, разжалованные, отданные под суд офицеры. С Рокоссовским повеселее. Как настроить солдат ещё одну войну ломать? Слова- то найдём и они ответят
- Есть - но если будут затяжки, дух быстро упадёт, тогда воевать, ой как тяжело.
Ещё часок посидели, уже в тесном кругу, план работ составили. От организации физзарядки и спортивных соревнований до полной разборки вооружения и двигателей бронетранспортёров.
Позднее, набрав фляжку рома, полез к машинистам.
К своему удивлению, в паровозе вместе с помощником, уголёк кидал рослый подносчик второй батареи.
- Ты чего здесь?
- Рядовой Зубик. Батя у меня, машинист, частенько брал с собой, соскучился.
- Не ругай его, капитан, хороший паренёк.
- Я наоборот, пришёл спросить, может помощь нужна?
- Дурак от помощи откажется, если б по бойцу каждый день выделяли, большое облегчение нам бы вышло.
- Рядовой, иди пока, через часок зайдёшь ко мне.
- Есть.
Боец исчез, как дым.
Отстегнув фляжку, поболтав возле уха, спросил машиниста
- Не знаю, как Вам, можно на вахте?
- Василёк, достань там...,- машинист определённо ни куда не показывая, покрутил пальцем.
Появилась фанерка, оказавшаяся столиком, тряпица с варёной картошкой и, о чудо, зелёным луком. Металлические стаканчики налили до краёв.
- За знакомство - машинист вылил стакан, как в топку и тут же сунул каменную ладонь.
- Дмитрич. Чего надо?
- Капитан Колобов. Виталий.
-Вася - представился помощник.
- Вода нужна, еду готовить, пить, мыться.
- Для еды - дадим, для питья тоже, только через 6-ть часов замена паровоза, а там другая бригада.
- Почему, Дмитрич?
Дмитрич ткнул пальцем в сторону стакана.
- Половину, забористая штука, чего это?
- Ром трофейный, крепче водки. Так почему?
- Плечё нашего депо заканчивается. Машинист обязан знать только своё плечё, но до самой последней ямки. Где подъём, затяжной или короткий, где спуск, крутой поворот, много чего про свой перегон нужно знать.
- Зачем, прости, Дмитрич. Я только из пушки стрелять умею.
- Затем, Виталя, чтоб вас не угробить. Правильно пар развести, чтоб на спуске назад на скатится, а на повороте с рельс не соскочить. Чего мы сейчас с тобой пьём - он опять показал в сторону стаканов - два часа участок ровный, да и до замены без хлопот.
Я ещё плеснул.
- Флягу я оставлю, служить идти нужно, ещё один момент..
Выпили, закусили. С громадным удовольствием хрустел луком.
- Зайцы у нас.
- Бабы? Они почитай, в каждый эшелон залезть норовят. Не беспокойтесь - приторможу на станции, часа, - он глянул на здоровенные, ещё довоенные наручные часы - через полтора. Только за солдатиками проследи, чтоб не сигали, останавливаться запрещено.
- Вась, отдай служивому лук, подхарчитесь свеженьким.
- Спасибо. Так за водой, я пришлю?
- Давай, да и сам заходи.
Рядовой Зубик уже ждал.
- Заходи в купе. Так где, батя твой составы гоняет?
Название станций мне ни чего не сказало.
- Где это?
- Сибирь.
Мы едем за Байкал, конечно болтать об этом не стоит. Хочешь с отцом повидаться?
- Конечно, товарищ капитан.
- Как с ним связаться?
- Урал проедем, с любой станции по телефону. Ну, не с ним, но ему передадут.
- Пошли к Шпорту.
Полковник мгновенно сориентировался.
- Отца, сахир мой, увидеть хочешь? А питаться в дороге, как у мамы, хочешь?
Тут и рядовой начал соображать.
- Вы хотите, чтоб отец подготавливал какие то продукты для обмена?
- В точку, рядовой. Только с казёнными харчами, нам связываться не резон. Это незаконно. А вот у охотников, лосятину, медвежатину, ну чего там у них ещё есть, запросто поменяем. Всё нам разнообразие в еде будет. Вся беда, не знаем мы, как едем. Только в конце перегона, следующий узнаём.
- Товарищ полковник, для путейцев, это узнать, не проблема.
- Ну вот ты, сахир мой, иди и подумай как отцу весточку передать и через капитана мне сообщишь. Всё, свободны, ступайте.
- Есть.
11-27 Мая.
Утром погода внесла в наши планы свои изменения. Весенняя гроза смывала следы зимы. Если бы так же легко, можно было смыть следы войны.
Снимать двигатели с бронетранспортёров под дождём на открытых платформах, не стали. Решили сосредоточились на оружии и артиллерийской науки.
Новобранцы считают периодическую чистку оружия, придурью начальства, сродни строевой подготовки. О компактном передвижении больших масс народа пешим способом в другой раз, сейчас о смазке. При выстреле из любого огнестрельного оружия, пороховые газы (крайне ядовитая вещь), не только выталкивают пулю, снаряд из ствола, но с такой же силой они давят на стенки ствола. Давление настолько велико, что газы проникают между молекул металла. А вот выдавливает, их, метал, постепенно. Выдавленные газы, соединяясь с атмосферной влагой оседают в канале ствола, начинают его разъедать. Образовываются каверны, разрушается нарезы, то есть, точность падает. Из пистолета, который чистили после стрельбы один раз, через год, с двадцати метров, слону в задницу попасть можно только случайно. Смазанное оружие перед стрельбой тоже нужно почистить, так как пыль садиться на масло и при выстреле действует как напильник. Много масла - много пыли.
Правильно ухаживать за оружием почти искусство. Смазка зимняя, летняя, когда много влаги. Всё нужно учитывать.
На фронте не всегда есть возможность регулярно ухаживать за оружием, да и смена личного и батарейного вооружения происходит быстрее. Теперь же у нас появилась возможность провести ревизию всех огневых средств.
Лучше всего понять настроение личного состава можно во время чистки, поэтому, захватив свой штатный Токарев, Томпсон и трофейный Маузер К-96, пошёл в теплушки. Маузер подарили разведчики, у них и пристроился. Немецкую "зверюгу" подобрали без деревянной кобуры и я таскал его в кармане галифе, проделав в нём дырку для ствола. Тяжеловатая машинка, но исключительного боя. Как по точности, так и по мощи. Стрелял, я снайперски. Частенько на спор. Наручные швейцарские часы, выспорил у французских лётчиков из Нормандии, перестреляв их лучшего "пистолетчика". Зато, в карты, они меня разделали под орех. Проиграл все деньги, которые были с собой. Около тысячи рублей. Правда, часы - это вещь! А деньги, для нас, никакого значения не имели. Полуторный оклад, я как и все, отправлял домой, маме. Ну а премии, надбавки особо некуда было тратить.
Когда шли по Польше, деньги были не нужны, процветал обмен. Мёд, соленья, самогон-бимбер на амуницию и консервы. Паненки за мыло, сахар и одеколон. В Пруссии местного населения не было, немцы всех эвакуировали. Заходи в дом, бери, что хочешь. Девать, только, не куда. Офицеры, периодически, перетряхивали бронетранспортёры, выбрасывая "конфискат". Жалко, а что делать? Самое ценное компактно укладывали в "студебекеры". Сейчас всё равно, всё забито. С этим, что-то нужно было делать. Вечером нужно поговорить с Чапаевым.
Разведка чистила весело и тщательно. Они прекрасно понимали, что от состояния стволов зависит жизнь.
- У Вас пристроюсь?
- Конечно, располагайтесь. Может помочь?
- Спасибо, своё оружие чищу сам.
- Чайку?
- Можно.
- Как настроение, глаза и уши?
- Так бы ехать и ехать.
Снаружи хлестал дождь, время от времени орудийными залпами грохотал гром. В теплушке тепло и уютно. Котелок на печке забулькал, туда щедро насыпали чая. Котелок сняли, укутали шинелью. Действительно, так бы ехать и ехать!
- Однако когда-нибудь доедем.
- А что потом, опять воевать?
- Не хочется?
- Чего не повоевать? На гражданке, нам совсем не просто будет. Вот Вы, капитан, что делать умеете? Чем заниматься будете?
- Постараюсь в армии задержаться. Если не выйдет, не знаю. Учиться придётся.
- С сопляками за партой сидеть?
- Мне то самому ещё двадцати нет.
- Вы боевой офицер, здесь Вас знают, уважают, а на гражданке?
- А что делать? Раз нам такое время досталось.
- Я к тому, что большинству разведчиков торопиться некуда, Семей нет, домов нет, вон у Веситаева родственники есть, но не в родных горах, а чёрт знает где.
- В эвакуации?
- Выслали их.
- Как выслали, за что, Исса?
Тот махнул рукой, пошёл к неполностью закрытым створкам, навалился грудью на доску ограждения, подставив лицо дождю.
- Всех чеченцев в Северный Казахстан переселили, вместе с крымскими татарами.
- Ни хрена себе!
Я ничего об этом не слышал. В чеченских горах я не был, а вот Крым без татар, я себе не представлял.
Хотя чего мне теперь Крым? Вряд ли я туда вернусь. Не к кому.
Вдруг я понял зачем Веситаев встал под дождь, он плакал, но не хотел, чтоб кто - то это видел. Один из немногих бойцов, на которого я мог положиться в любой ситуации. Два ордена Славы, три медали, ой, уже пять, не много военных могут похвастаться таким набором. На "передке" ордена зря не дают.
Сделав контрольный спуск уже собранному Маузеру, подошёл и стал рядом с Веситаевым. Упругие , но тёплые струи наискось стеганули по лицу.
- Исса!
Он повернулся, полуобняв отвёл в сухую часть теплушки, присели на нары.
- Понимаешь, жизнь в горах не мёд, тяжёлая жизнь. Холодно не только зимой. Возле села, где я жил, леса не было. За дровами далеко нужно идти. Вверх, вниз и назад вверх, вниз. Круглый год. Я агроном, а чего агрономить, земли, пригодной мало, там кусок, за горой ещё кусок. Всё под кукурузу. Все
её едят и люди и коровы. Ни кому, понимаешь, ни кому, кроме нас эти горы не нужны, а их выслали! Всех.
- Но может на новом месте легче будет?
- Ты не понимаешь, там Родина! Там всё моё родное. Я призвался в сороковом. Отступал от Бреста. Обратно вернулся. Я за эти горы воевал, за кладбища своих предков, а дедушка умер по дороге в Казахстан, где его похоронили, как. Прочитал ли кто молитву...
- По тебе, тоже никто бы не прочитал и по мне. Время сейчас такое, ни чужих, ни своих не жалеют. Вернёмся разберёмся. Держи хвост пистолетом. На тебя весь взвод смотрит. И ещё, чем лучше будешь служить, тем легче твоим родственникам будет. Я чем смогу, помогу.
- Если до дембеля доживу, в Казахстан не поеду. В Грозный вернусь, а там видно будет.
Боец принёс две кружки чая.
- Товарищ капитан, подскажите как занятия со взводом провести - Исса произнёс фразу уже ровным голосом.
- Какие занятия, тема?
- Командир взвода приказал, после обеда провести занятия по специальности.
- Ага, а где он сам?
- К другу, в третий вагон пошёл.
- Значит, так, расскажи о способах маскировки. Ты по этому делу большой мастер. Кто влился с других частей, расскажут как они делали. Завтра снятие часового и захват языка с практическими упражнениями.
- Понял, спасибо, капитан.
Причем, благодарность, по моему, он выразил не за план занятий.
Я наклонился к его уху
- Храни тебя аллах, Исса!
- Будем жить, Виталя. Так же тихо прошептал разведчик.
Во втором вагоне заканчивали чистить пулемёты.
- По сколько стволов осталось на пулемёт?- спросил у комбата.
- По три.
Пулемёты "Кольт-Браунинг" - хорошие машинки, один тяжёлый турельный, два легких. Входят в комплектацию бронетранспортёра. Скорострельные с хорошей кучностью. Один недостаток: не стабильно работающая автоматика. Иногда гильзу патрона, разрывает на две части. Одна с пулей застревает в стволе и чтоб продолжить огонь, отжимается защелка, ствол поворачивается на 90 градусов, вставляется новый ствол. К пулемёту комплект 12 стволов.
Под Кенигсбергом месяц назад получали новые комплекты. Такой вот расход.
В третьем вагоне начали с личного оружия и к пулемётам только подступались. Присел у них, сначала, правда, командира разведвзвода наладил к себе.
Они с комбатом - 2 уже остограммились.
- У тебя после обеда теоретические занятия по теории стрельбы, не увлекайся.
- По сотке, под грозу.
- Сегодня собрания партийное и комсомольское.
- Я ....забыл.
- Петро, список составь, кому звания повысить до старшины включительно.
По максимуму, но согласно штатного расписания.
- Это как?
- Если по штатке положено семь старшин, их не должно быть восемь, а сейчас у тебя их три.
- Начинаются тыловые выверты.
- Просмотри приказы по батарее, чтоб все на бумаге были, сдаётся мне, нас ещё тыловые ассы инспектировать будут.
Разговоры разговорами, а руки привычную работу делали, прав Шпорт, под мелкую работу думается лучше. Детали затвора автомата с клацаньем вставали на свои места. Контрольный спуск, магазин на место. Порядок!
Пошёл дальше.
Так в простых хозяйственных хлопотах проходили дни.
Солдаты учились артиллерийской премудрости, соревновались кто больше поднимет автомобильный аккумулятор, подтянется на самодельном турнике, отожмётся от пола. Лучших премировали, то лишней пайкой, то плиткой шоколада. У Чапаева нашёлся какой-то друг - тыловик и на одном из полустанков нас ждали три почтовых вагона для посылок. Вагоны обычные, но с охраной и опытным персоналом. По батарейно - "Слева по одному", получили ящики для посылок, через пол часа опять построились. Почтовики, по какой-то только им понятной системе, выкрикивали республику, область, край. За пол часа, всё закончилось.
За Уралом - большая остановка. Баня. Настоящая, с парной. Какое удовольствие! Обед в столовой. В офицерском зале скатерти! Графины с квасом. Пей сколько хочешь!
Станция плотно охраняется милицией и вооружёнными патрулями. сильно удивлёнными, что ни кто не пытается достать самогона.
После обеда построение и наконец - то, вручение орденов и медалей, а так же зачитывается приказ о присвоении очередных званий.
Сколько поводов!
Эшелоны переформировывают. Из трёх в два. Тащить будут мощные ФД (Феликс Дзержинский).
Объявился старший Зубик. Сын точная копия. Притащил две здоровенные сумки с вкусностями. Вяленое и копчёное мясо, рыба, грибы. После непродолжительной встречей с сыном, повели к Шпорту.
Только солдаты заскучали, объявили погрузку.
Сегодня, одна из полевых кухонь, занятых трофейным коньяком, точно освободиться. "Старик" разрешил "обмыть".
Плечи - перегоны стали длиннее. Теперь на железнодорожных пунктах замены, на паровоз садились две бригады и двое суток гнали без остановок.
А вот слава о "пьяном" эшелоне летела ещё быстрее. Туши цельные и разделанные, копчености, вёдра солёных грибов и кедровых орехов ждали на всех остановках. А какие хитрые рожи были у молчаливых сибиряков, когда обмен заканчивался. Наверняка считали это самой выгодной сделкой в жизни.
Никогда в жизни я так вкусно и разнообразно не питался. Бойцы начали обрастать жирком. Это ничего, приедем - быстро похудеют.
Однажды посыльный передал приказ явится к командиру полка.
Кроме Чапаева, в купе сидели контрразведчики, наш полковой и бригадный.
- Шифровка пришла из Москвы, срочно доложить о морально-политической обстановке в бригаде и особенно в 262-м полку бригады. Это значит, уже до Москвы слухи докатились.
- Пока только слухи, иначе комиссию бы прислали или сразу того...
- Комиссию, товарищ полковник, я уже дней десять жду. Приказы, планы, отчёты всё готово.
- С завтрашнего дня переходим на нормальный паек. Всё припрятать.
- Товарищи офицеры, а если благодарные граждане угощают бойцов, что ж отнимать?
Начальник контрразведки бригады внёс некоторую ясность.
- В обмене трофейных продуктов на другие продукты, криминала нет.
Есть приказ, установлены нормы обмена, только эти нормы для государственных или коллективных собственников, про частников там не говориться и коньяка в перечне нет. Я, думаю, в Москве решили, если меняют, то сами беспробудно пьют. Давай, капитан, всю свою бухгалтерию, планы, отчёты.
Мы, вроде, приказом изымим, дознание проведём, отчёт отправим, но к комиссии всё равно, готовьтесь и чтоб солдатам не капли!
- На этом и порешим, свободны товарищи.
Эшелоны шли на восток. Технику разбирали на платформах, что можно заменить, меняли.
Для технических работ на транспорте, привлекали и батарейцев. На бумаге оформили как водительские курсы, изучение конструкции автомобилей и бронетранспортёров. Комиссию, нам всё таки подсадили. Штабист, чекист, и майор из политотдела. Комиссия, написав положительный акт проверки, доехала с нами до станции Борзя. Там нас ждали 32 новенькие 100 миллиметровые пушки.
А меня встречал отец, мама и сестрёнка.
28 мая. Забайкалье. Станция Борзя.
Когда отец уезжал к новому месту службы, мне было четырнадцать.
Широкоплечий капитан, не очень напоминал севастопольского подростка.
Мама, конечно, сразу в рёв. Сестрёнка, уже стройная девушка, с неплохой фигурой, шмыгала носиком между моей грудью и под мышкой. Отец несколько располневший, крепко пожимая руку
- Молодец, что выжил, не подведи Виталя, ты один у нас остался.
- А Риммочка?
- Девка, замуж выйдет, фамилию поменяет.
- Не собираешься ещё? - спросил сестру.
- Что ты, Вить, я только в институт поступила.
- Кем будешь?
- Инженером.
- Здорово!
- Мы в посёлке полдома сняли, папа попросит командира отпустить тебя.
- Мам, я, начальник штаба полка.
Отец взял руководство на себя
- Ладно девочки, домой идите, готовьтесь, мы тут сами разберёмся, - мне,
- Веди к Шпорту
- Батя, поздравляю полковником!
- А тебя капитаном! Хорошо воевал. Знаешь куда едете?
- Догадываюсь. Ты надолго?
- Утром уеду. Стрелковую дивизию принимаю. Сам понимаешь, хлопот выше папахи. Ночью поговорим, вопросов у меня много. По тактике, взаимодействию. Я хоть на фронте на стажировке был, но не долго, да и год уже прошёл, что - то новенькое появилось.
- Батя, я всего капитан, только на своём уровне могу рассказать.
- А мне и нужно взгляд "с низу".
Не изменился отец.
- Капитан Колобов, к командиру полка - крикнул из вагона дежурный.
- Пойдём познакомлю.
- Возможности спросить не было, однофамилец?
- Сын.
- Я второго сына знаю, Аркадия.
Полковники представились, обменялись рукопожатьями. Немедленно появились стаканы, закуска, хотя оба были практически непьющими. Я же получив указание немедленно заняться приёмкой документации и материальной части (орудий и боекомплекта).
- Извини, Тимофей Николаевич, сына до вечера я тебе отдать не могу.
У нас времени, сутки с небольшим, а у него заместителя пока нет. А к Шпорту я тебя сам провожу.
До вечера лазил по платформам и грузовым вагонам. Пушки новые, укороченные. Вместо одиннадцатиметровых стволов, девятиметровые. Представитель завода пояснил, что у первых "Зверобоев", стволы прогибаться стали.
- Вы - сказал инженер-сдатчик - сильно быстро их таскаете.
- Жить-то хочется.
- Понятно. Стволы урезали, зато мы вам новый боеприпас приготовили. Так что поражение ещё сильнее будет. Да и на Востоке таких танков как "тигры"нет.
- В 41- м у немцев тоже не было.
- Думаешь это - он показал рукой в сторону - надолго?
- Я капитан артиллерии, а не маршал генштаба, ты мне лучше скажи, отличия в стрельбе есть?
- Для вас - нет.
Орудийные расчёты, уже удаляли консервационную смазку, артиллеристы за почти месяц бездействия, соскучились по технике и драили пушки весело и споро.
Завтра нужно принять пополнение. У меня наконец, будет заместитель и вестовой. Настроение не ахти, так ждал встречи с семьёй, а тут такая суета. Наконец собрались все комбаты, пошли на доклад к Чапаеву.
Искать съёмный дом пришлось в темноте.
Мама, всегда сдержанная на людях, всю гимнастёрку слезами промочила, сестричка составила ей компанию.
- Ну всё, кормите уже. Мне и поесть некогда было, отец спит?
Батя, если приходилось выпить, пьяным шастать не любил, сразу спать ложился, говорил
- Водку переспать нужно.
- Сейчас разбудим, садись за стол, я борща с костями наварила, картошку жаренную с рёбрышками разогреем.
- Здорово! Я о твоём борщике столько раз мечтал.
Мама опять всплакнула, тут из соседней комнаты вышел отец.
- Умоемся, поужинаем, поговорим, потом в баньку, хозяйка истопила.
- А где она, может позвать нужно?
- К соседям она ушла, чтоб лишних слёз ты не видел. У неё из пяти мужиков, трое не вернуться.
- Выпьешь - отец поставил на стол бутылку "Двина"
- Это который сам товарищ Сталин пьёт?
- Он. Фома Шпорт, пару бутылок всучил, завтра до десяти, ты свободен.
- Я, пап, и без водки пьяный.
Тут мама, своё слово вставила
- Что ж, мы с Риммой, одни пить будем? Мы бутылочку виноградного достали - откуда то вынула бутылку вина.
- За Победу!
Выпили за победу, помянули Вилю, за меня, конечно и хоть пили не стаканами, а стопками, крепкий напиток в голову ударил. Кушать расхотелось.
- Если не хочешь быстро захмелеть, хорошо закусывай - мама мазнула по куску хлеба, чем-то из маленькой баночки - На, попробуй.
Сказать, что во рту разгорелся пожар, ничего не сказать. казалось, что кожа облезла, моментально проглотил жирное мясо с рёбрышек.
- Что это?
- Приправа, китайская или корейская из икры креветок.
Мама с сестрой явно веселились.
- Вы что, на фронте, кроме соли ни каких изысков, вдруг обожгу без привычки рот и кушать не смогу?
- Ничего, вон как картошку с мясом метнул!
- Ладно, Ариша, хватит его кормить, нам ещё парится. Вы ложитесь, не ждите нас.
Сестра выпорхнула - Я, я можно я?
Появился свёрток, а в нём светло синее шёлковое нательное бельё.
- Японское!
- Ух ты! Роскошная вещь, на нём вши ползать не могут, скатываются в сапоги.
- Фу! - сестра.
Виталий, у вас вши? - мама.
- Если наступление, обязательно. Грязь и плохое нерегулярное питание, сразу "звери" появляются.
При безоблачном небе, даже при молодой луне без затруднений на задах огорода, мы нашли небольшую баньку. В предбанники зажгли лучину. Я забросал в печку дров. Отец достал из кармана коробку папирос
- Держи, куришь небось?
- Знаю, ты не одобряешь, однако курю. Когда живот от голода подводит, когда от холода пальцы на ногах, как лапы у вороны скрючиваются, после боя, закуришь и вроде легче становится.
- Самообман.
- Я знаю, я что хотел сказать все тебе все эти годы, спасибо, что ты нас так гонял в детстве, я только потому и выжил.
- А, вот Виля…
- Война, отец, не всё от тебя, лично, зависит. Миллион случайностей. Ты не знаешь, как Виля погиб?
- Солдатик с его батареи написал. Где-то под Выборгом, в начале наступления. Через озеро нужно было пройти. Лёд не крепкий. Решили сначала два орудия перетащить. Почти прошли, с фланга, из леса танки.
Два орудия, с прислугой под лед…
Командир полка, сука, их в пропавшие без вести записал.
- Тварь трусливая!
- Не суди, может человек отважный, но когда-то так напугали, что своих, больше фашистов боится. Тел - то нет и полбатареи бездарно погубил, а без вести, сами виноваты, утопли где-то.
- Мы, когда Днепр форсировали, раз туда, второй обратно и снова туда, две трети полка в Днепре оставили, но никого в пропавшие не записывали.
Мишка Заика, взводный, плавать не умел и когда немцы нас жиманули, в камыши как утка, забился. Через четыре дня, повторно переправились, вылазит, леший его забери. А ему, бац и Героя, мол держал плацдарм!
Бать, ты расскажи, что нас здесь ждёт?
- Много и я не знаю. Японцы в Китае около 15-ти лет. Квантунская армия около миллиона. Плюс, минус двести тысяч. Танки слабенькие, устаревшие.
Авиация на уровне. Ещё имеется оккупационная администрация со своими гарнизонами. Всю территорию не контролируют. Все эти годы здесь идёт война. Вяленькая, но война. Против японцев воюет армия Чан Кай Ши и Китайская Красная армия, правда больше они друг с другом воюют. Суммарно, они раз в пять превосходят японцев, но организация и вооружение на уровне начала века. Обе эти армии в основном на юге. Мы помогали Чан Кай Ши, но японцы быстро выгнали Чана с севера, организовали из северян, монголов и манчжуров, марионеточное государство Манчжоу Го. Что там настроено за эти годы, мы не знаем. Активную разведку не вели, был приказ не давать поводов для войны.
- Как в 41 - м с Гитлером!
- С 41- м всё непонятно и скорее всего при нашей жизни не прояснится.
- ?
- В феврале 41-го, вызывали в Москву, на закрытом совещании озвучивались цифры. На европейском театре у нас перевес в танках в 2,5 - 3 раза. В авиации в 2 раза. При таком раскладе, даже самоубийца пять раз подумает, нападать или дружить.
Что такого знал Гитлер, на кого надеялся, нападая с таким провальным раскладом?
Ты Виталя, знаешь, армия моя жизнь. Не себя, ни солдат, не вас, детей своих не жалел, чтоб к войне подготовить. И таких командиров Красной армии, было много. Дурней, пьяниц тоже хватало, но как получилось, что обученные, регулярные части западных округов, за четыре месяца, оказалась в плену?! Это миллионы бойцов.
- Пап, это не мой уровень. Я знаю только про себя.
Приказ занять позицию. Зарылись, замаскировались, хорошее место, "хлебное". Расчешем, пусть только появятся. Вдруг новый приказ. Отойти на 20-ть километров, прикрыть мост. Отходим, моста нет, а зачастую и реки нет. А лапотники - Ю-87, штурмовики с неубирающимися шасси, есть. Или мотопехота.
Караул! Танки в тылу! Кто сказал? Кто-то. Связи нет. Штаб где? В тылу, за 200 километров. Как управлять полками за двести километров? Дороги брошенной техникой забиты. У танков, тягачей, моторесурс вышел или топлива нет. Где ремонтные мастерские? Вообще никто не знает. До 42-го, мы почти не стреляли, только маневрировали. Воевать, по настоящему, под Ростовом начали.
Это мой опыт, у других могло быть по другому. Историй, всяких я, богато наслушался.
Пойдём париться.
Ты, знаешь, я часто вспоминал, как до войны жили, но про баню не разу не вспоминал.
- Напомнишь? - спросил раздеваясь.
- Эх, сынок, как тебя война пометила. Всего. Хорошо, мать не видит.
- Мы ж ей не скажем? Тем более серьёзное ранение только в живот и то обошлось. Пошли.
Больше часа парились, тёрли кожу жёсткими мочалками, хлестались дубовыми вениками, когда жар спал, вздремнули с часок.
Потом в предбаннике, обменивались военными хитростями. Отец рассказал о новом приёме придуманном в Китайской красной армии. Фугасами минировался большой участок дороги. Подрывник несколько дней, сидел в хорошо замаскированном месте. Когда воинская колонна противника полностью втягивалась на заминированный участок, производился одновременный подрыв головы и хвоста и середины колонны. Затем взрывы шли на встречу друг другу. У подразделения попавшего в такую ловушку, не оставалось шансов. Наверняка японцы применят такие сюрпризы. Как с эти бороться? Сапёрная разведка с собаками, раз, реже пользоваться дорогами, два. Дробить подразделения на мелкие части, а интервал увеличить, три.
Я же, открыл глаза на роль технических служб в современной войне.
- Вовремя не заменённые топливные фильтры и вы без транспорта, не заказали батареи, без связи. Роль вспомогательных служб, многократно возросла. Конечно воевать можно и по старинке, но это потери людей и времени. Вас будут прикрывать с воздуха. Познакомься с командиром, пусть направит вам своего офицера с рацией. Они обязаны это делать, но если не потребовать, могут "забыть". Обговорить знаки обозначения передовой. Мы в момент появления немецких самолётов внимательно наблюдали за немецким передком. Немцы выпускали две, три сигнальные ракеты в направлении наших позиций. Тут же мы повторяли эту серию в тыл или в сторону. Чаще помогало. А если вместе с ракетами зажечь дымовую шашку, запутать лётчиков труднее.
Батя рассказывал о тактике снайперских команд, я ему объяснял организацию огненных мешков и танковых ловушек. Обоим было что рассказать, но и слушали друг друга с удовольствием. Я, с удивлением, понял, что отец, мой бесспорный авторитет, слушает меня со вниманием, как равного. Я-то как был его сыном, так и остался, а он, казалось, не сколько не удивлён трансформацией его не всегда послушного сына, в толкового офицера.
Тепло, в уютной баньке, постепенно выдуло. Вдруг проснулся аппетит.
Рот вспомнил вкус жареных рёбрышек и сразу наполнился слюной.
- Я, чего-то есть захотел, как из пушки!
- Так пошли позавтракаем, да и мне собираться нужно. В 6-40 проходящий до Хабаровска. Знал бы, сапоги хорошие тебе привёз. А то папирос, «Казбека», 100 коробок тебе припас.
- Куда столько, я ж получаю.
- Знаю, что получаешь. «Беломор». А в прочем, друзьям раздашь.
- Тут такая штука, друзей – то нет. Не потому что, я не завёл – не получается. Только начнёшь с человеком сходится, его или ранят или убьют и так четыре года. Сослуживцы есть, а друзей нет.
- Война! Всё на виду, все чувства обнажены. Для хитрости, подлости места нет. Ревности, жадности, зависти нет. Нет для них поля. Война закончится и ты, эти годы полные боли и грязи, будешь вспоминать как самые лучшие в жизни.
- Ну до этого дожить нужно, – а про себя подумал, никогда от отца не слышал ни одного матерного слова, и тут же поклялся, - будет сын, никогда при нём ругаться не буду!
Только в дом, мама тут как тут
- С лёгким паром. Довольные оба. Хорошо поговорили?
Вместо ответа, не сговариваясь, одновременно чмокнули в щёки.
- Вот оно, женское счастье, муж любимый, старший сын и дочь, пока под боком. Садитесь, покормлю.
Чемоданчик отца уже собран, стоял у стены.
На станцию все пойдём - удивил, я маму.
Отец тоже удивился.
- Что ещё за проводы, не люблю, знаешь же.
- Проводим за одно. Гостинцы с Германии. Без меня не допрут.
- Бать, маузер 96, сорокового года возьмёшь, только без кобуры?
- Ты чего его за поясом таскал, как в Гражданскую?
- Не, дырочку в кармане прокрутил.
- Хорошая машинка, не жалко?
- Ещё достану. Ещё сервиз обеденный, если не разбили, месяца полтора в студере вожу.
- А мне что-нибудь привёз.
Сестрица стояла босиком в платке наброшенном на ночнушку.
- Конечно, но это секрет!
- Я же умру от любопытства!
- Мам, кого ты вырастила?
- Девочек, Виталик, воспитывают совсем не так, как мальчиков.
- Придётся потерпеть. Секрет, значит секрет.
- Тогда одеваться, мам, давай быстрее.
- Ооо, ешь спокойно, мы и чайку попить успеем.
- Да, бать, давай часами махнёмся, у меня хорошие швейцарские.
- Трофейные?
- Нет, француза из пистолета перестрелял.
- Какого француза, наполеоновского?
- Лётчика, из эскадрильи "Нормандия". Под Кёнигсбергом рядом стояли.
- Из чего стреляли?
- Сначала из моего ТТ, потом из его. Неплохой стрелок, но в детстве с утюжком не стоял.
- Пригодились тренировки?
- Ещё бы!
Вообще, за четыре года, одного достойного стрелка встречал. Какая - то команда из Москвы застряла на нашем участке, то ли разведка, а может СМЕРШ. Стреляли из пистолета. С места, в движении. С правой и левой руки. Из винтовки, из автомата. Я предложил из пушки, он отказался. Короче ничья. Мужик засуетился, мол к нам переведу, но приказ по закреплению личного состава ИПТа, оказался сильнее.
- Ну, Виталь, если тебе хорошие стрелки не попадались, совсем не значит, что их нет. Так что, нос не задирай. Снайперов много, а пистолет, оружие вспомогательное. На крайний случай.
- Конечно ты прав, так берёшь часы? Мне такие не по чину.
- Ладно, бери мои.
- Наградные, не возьму.
- Да ладно, ещё наградят. Бери, Неплохие, хотя и отечественные. Московские. ЗиМ. Завод авиационные прицелы делает, взрыватели и часы.
Пока добрались до станции, два раза патрули проверяли документы. Откуда они взялись. Когда вчера вечером уходил, были только ограниченно годные из немногочисленной комендатуры. Попросил начальника патруля отойти в сторонку. Немолодой лейтенант – пограничник, на просьбу прояснить обстановку, ответил, поглядывая на отца,
- Сами не в курсе, получили приказ срочно передислоцироваться на эту станцию и обеспечит особый режим. С нуля часов, режим в силе.
- Что это за бяка такая?
- Вам утром всё объяснят.
- Ты мне скажи, женщины обратно одни пойдут, вопросов не будет?
- Если честно, запросто, первые дни всегда неразбериха.
- А если с сопровождающими?
- Если будет ваш офицер… Нас предупредили. Черный ромб на левом рукаве. Наверное мы вас и охраняем.
- Ясно, спасибо лейтенант, заходите вечерком в гости, спросите начальника штаба 268 полка.
- Спасибо, только где Вы будете вечерком.
- Да ладно! Нам разгружаться дня не хватит. По любому ночевать на станции.
- Тогда зайдём.
- Бывай.
Бате пересказал.
- Через Монголию пойдёте, по пустыне Гоби.
- А ты?
- Скорее всего через большой Хинган, это горы. Сервиз тяжёлый, девочки донесут?
- Я думал солдат дать.
- Ну дай, только командировочное выпиши.
- Цель?
- «Выполнение приказа командования» или «сопровождение членов семьи командования», но первый вариант лучше.
- ?
- Если будете выгружаться, ты десяток таких бумажек выпишешь и через два дня никто не вспомнит, кого за чем посылали.
В мирное время, все действия подтверждай бумагой, и будь готов за каждый приказ ответить.
Станция встретила комендантским патрулём, у них уточнили, куда будет приниматься отцовский поезд.
Время оставалось, пошли к нашим эшелонам.
Подъём только что сыграли, солдаты строились на зарядку.
После стольких обездвиженных дней, необходимо было побегать кроссы. Успел выловить командира разведвзвода.
- Двух бойцов и Веситаева, по полной форме к штабному вагону, часа на два.
- Есть.
Разведчикам объяснил, в какой машине ящик, потом у комбата 3 получить 10 метров панбархата (материал такой вроде велюра). Три рулона синего и бордового, переливающегося на свету разными оттенками, прихватили в разбитом ателье ещё под Кенигсбергом . (Как давно это было!) Было решено выдавать офицерам и старшинам по мере необходимости по пять метров на одну особу женского пола. У Афони Хилько шесть сестёр и мать.
- Что ж, вы мне 35 метров выделите?
- Не мы, а немцы. А женишься и на жену и дочь накинем!
Пока бойцы, побежали выполнять, выписал командировочное удостоверение – бред, пол часа медленным шагом с удостоверением… Другое дело, что мама просто так их не отпустит и за угощением постарается выведать про меня, как можно больше.
Отец общался с Фомой Шпортом. Командир, как всегда, вышел на зарядку обнажённым по пояс. Пугая неподготовленных, не только разрубленным лицом, но и шрамами на теле. Белоказаки рубили его раненного со всех сторон. На раненном коне, он вырвался из кольца, и добрался до своих. Выжил, несмотря на то, что зашивал его, в лучшем случае, сапожник. Страшновато выглядел комбриг.
Увидев меня, полковник махнул рукой, подойди мол.
- Знаешь как я его зову, Мозгой. Он такое придумал под Кенигсбергом, мы и задачу выполнили и людей не потеряли. Не рассказывал отцу?
- Не успел, Фома Лукич.
- Обязательно расскажи и как за танками гнался, расскажи.
Хорошего сына вырастил, Тимоша. Готовый командир полка, так в аттестации напишу, но конечно годик начштаба придётся посидеть, и поучится не помешает. Как только возможность будет, сразу пошлю.
Отец изо всех сил, старался не показать виду, что доволен, но глаза засветились, такой радостью, что в утренние сумерки, казалось стало светлее.
- Ты, Фома пей настойку из корешков, все хвори пройдут.
- Я, ему женьшеня привёз, – пояснил мне отец, увидев моё удивление
- Чудо корень, потом расскажу.
- Бать, твой поезд, – показал на вползающий в станцию состав.
- Разрешите, товарищ полковник.
- Давай, проводи отца.
Подхватив маму с сестрёнкой побежали, перепрыгивая через рельсы.
Состав был смешанный, вместе с гражданскими довоенными вагонами, несколько теплушек. Из них выгружались военные разных званий с чёрными ромбами на рукавах. Пополнение. Ну вот и сходил с мамой.
- Мам, мне пополнение принимать, приду как освобожусь.
Исса Веситаев с разведчиками Вас проводит.
Отец уехал.
Вернулись к нашим платформам и вагонам. Ящик стоял, Веситаев, под мышкой держал брезентовый свёрток - молодец завернуть догадался.
- Товарищ капитан, на минуту.
Я разных цветов ткань взял прошептал мне – на ухо.
Два раза молодец, сжал ему предплечье.
- Спасибо, Исса. Мам, Римма – это Исса, - а Исса только что рот не открыл глядя на раскосых черноглазых, черноволосых женщин.
- Да, да Исса, это мой сыночек, а ты кто по нации будешь
- Чеченец.
- Красивый у твоей мамы сын.
- Что вы, уважаемая.
- Ариной Ивановной, меня зовут.
- Ладно, мы пойдём, вижу бежать тебе нужно. Пошли, мальчики.
- Мам, если что, пришлю посыльного.
- Постарайся сам прийти.
- Угу.
Перед штабным вагоном, стоял разношёрстный строй. Опытные бойцы, вперемешку с необстрелянной молодёжью в необмятой, плохо пригнанной форме. На левом фланге четыре лейтенанта, капитан докладывал Чапаеву.
- Держи документы – Чапаев протянул мне пакет.
- Это начальник штаба, капитан Колобов. Дальше в его распоряжение. Вольно.
Капитан представился.
- Я , по видимому, Ваш заместитель. Капитан Иосиф Трахт.
- Точно. Наконец – то. Виталий. Впрягайся – передал ему пакет с документами.
Пусть сразу поймёт, кто здесь главный. Начальник и его заместитель одного звания, это не здорово. Ну да, поглядим.
- Переводчик кто?
- Лейтенант Звегильский, - явно только из училища, паренёк сделал шаг вперёд.
- С Вами всё ясно, в штабной вагон, дежурный покажет Ваше место.
Остальные лейтенанты, казалось, имели опыт.
- Кто из офицеров после ранения?
- Лейтенант Синицин.
- Лейтенант Божко.
Вторая батарея, командирами взводов.
- Есть, - лейтенанты выхватили из кучи свои «сидора», пошли искать комбата-2
- Вы – спросил у оставшегося лейтенанта. Можно было с начала прочитать сопроводиловку, но я предпочитал наоборот. Иногда люди говорят не так как написано и это тоже характеризовало человека. Кто-то пытался приукрасить свои «подвиги», кто то наоборот, стыдился говорить про себя хорошо, мол в бумагах всё написано. Ничего там не написано, ранее занимаемая должность, рекомендуемая, причина перевода, всё.
- Лейтенант Успенский. Московская артиллерийская спецшкола, месяц оборонял Москву в московском ополчении. Затем окончил московское артиллерийское училище, преподавал там же.
- Что преподавали?
- Физподготовку и математику
- Отлично. Конспекты сохранились?
- Так точно.
- Пока пойдёте командиром взвода в третью батарею, но будьте готовы читать лекции в свободное время.
Старшинам и офицерам не помешает освежить теоретические знания. Артиллерия это алгебра и тригонометрия.
С офицерами разобрался.
Наводчики есть?
- Старший сержант Султанов.
Хрупкий невысокий сержант с шикарными усами.
- Воевали?
- Три месяца под Варшавой в 186-м отдельном.
- Соседями были. Национальность?
- Аварец.
- Это где?
- Дагестан.
- Третья батарея, второй взвод. Устраивайтесь, гостя ждите, земляка.
- Есть.
Распределив несколько специалистов. Радиста, водителя и санитара, пора было подумать о вестовом.
- Капитан Трахт.
Новый зам, добросовестно делавший отметки на документах пополнения, сделал шаг ко мне, я же, повернувшись, отошёл шагов пять от строя.
- Трахт, нам вестовой нужен, ты с ними ехал, кого порекомендуешь?
- Можно Дахно, закончил девятилетку, партизанил в Керчи, от туда, после освобождения призван в РККА. Вроде шустрый.
- Рядовой Дахно, ко мне.
Открыв планшетку, предложил рядовому написать свою фамилию, имя, отчество.
Почерк неплохой, с кудряшками.
- Писарем, в штаб 262 полка.
Остальных растолкал секунд за тридцать.
- Штабные, за мной, устраиваться.
На станцию, не торопясь, вползал эшелон с танками, а в проходе мялся лейтенант - переводчик.
- Дежурный, не знает куда меня определить, говорит мест нет.
- Давай ко мне, если не возражаешь против верхней полки, правда тебе, лейтенант придётся дать клятву о неразглашении.
У лейтенанта вытянулось лицо.
- Шутка. Но болтать, о том что услышите, не стоит. Вас, рядовой, это в первую очередь касается.
Вам придётся бывать во всех подразделениях полка и все будут стараться с Вами подружиться.
- Я понял, товарищ капитан. Не подведу.
Прибежал дежурный,
- Начальник штаба на совещание у комбрига, через 15 минут.
- Трахт, курите?
- Обязательно!
Из подаренной отцом коробки, достал пачек пять "Казбека"
- Держите.
- Ого, откуда такое богатство?
- У нас много чего имеется, пошли покурим.
На станции кипела жизнь. Наши батарейцы, сбивались в кучки с танкистами. Кто-то нашёл земляков, кто-то с кем-то лежал в госпиталях и теперь знакомил с друзьями. Мелькали фляжки, дымили самокрутки.
Трахт зажёг спичку, дал прикурить, прикурил сам,
- Предлагаю перейти на "ты", - и протянув руку представился по новой
- Йёська.
Это нормально, нам теперь всё вместе: есть, спать, жить и возможно умирать.
- Виталя.
- Вить, я как призвали в 43-м, на штабной работе и в основном на больших калибрах. В вашем деле, как артиллерист, ничего не понимаю, а вот в бумагах, дока.
- Ну вот и замечательно! Мне бумаги, как нож в печёнку, а по тактике, натаскаю. Тут, ещё такое дело, ко мне мать с сестрой приехали. Прикроешь, если что?
- О чём речь!
- Лады, ладно пойду на совещание, устраивайся пока, на довольствие встаньте, за переводчиком присмотри. Пацан с училища, порядков полковых не знает.
- Иди , всё будет "абге махт".
- Теперь, Йёсь, другой язык учить будем, хорошо, что учитель на верхней полке.
Совещание как всегда, прошло стремительно. Сегодня разгрузить технику, заправить, получить, загрузить боеприпасы. Утром марш через Монголию. Через 8 дней прибыть в район сосредоточения. Трофеи припрятать, так как при пересечении границы Советского Союза, будет досмотр.
- Чего досмотр?
- Всего!
Я довёл информацию о фугасном минировании дорог, на что Шпорт сказал:
- Когда мы ещё до дорог дойдём?! Брёвнами, лесом нужно запастись.
На станции наверняка шпалы имеются, пусть разведка прошустрит, что по чём. Со спиртным, всё равно, расставаться придётся.
Про фугасы, думать всем, время есть, месяц точно.
Всё товарищи, на выгрузку техники.
Вышли с офицерами покурить.
- Панбархат отберут, как пить дать. С пограничниками не договоришься.
- Спрятать в технике нужно.
- Где, не в пушках же.
- В Польше, стояли на хуторе, у пана пасека, ложки мёда не давал, гнида. Уехал как-то в город, бойцы мёд скачали. Вернулся пан и в крик, я ему:
- Не разумию шановни пан.
Он к начальству. Красноармейцы моментально стволы пробанили, с казённика ветошь набили и мёд в стволы. Один льёт, другой вертикаль подкручивает, на ствол чехол и аля - улю. Начальство примчалось, шмон. Всё перевернули - мёда нет. Только пчёлы - предатели над стволами вьются. Поляк на колени, отдайте хоть половину. Был бы человеком, не тронули б вообще. Потом командир ординарца с баклажкой прислал, он по пчёлам сразу всё понял.
- Как отрезы в ствол засунуть?
- По пять метров разрезать, скрутить.
- Стволы пробанить нужно.
- Пробанят, только закладывать ночью нужно и охрану выставить.
- Само собой.
- Машинами и брониками с боков прикроем.
- Что-то темновато сегодня.
- Тут, на Востоке поздно светает.
- Не, тучи это, дождь будет.
- Некстати, не уронить бы чего, при разгрузке.
- Тогда давайте в темпе, технику в первую очередь.
Офицеры скоро разошлись, через пару минут солдатские команды уже грохотали откидывая борта платформ, приставляя к ним деревянные сходни.
Через час пошёл дождь, сначала мелкий, потом всё сильнее. Спешка потеряла смысл. Однако, платформы постепенно пустели, зато станция наполнилась рокотом моторов. Разгружались не только мы, но и дивизия тяжёлых танков прорыва. Только что прибывшие эшелоны, без разговоров приступили к разгрузке.
Проконтролировав подготовку штаба к переходу к нормальной боевой жизни, решил пройтись по теплушкам, проверить затопили ли дневальные печки. Ребятам обсушиться нужно будет. Промокнут ведь, до нитки. Перед вагоном стоял Веситаев.
- Чего не поднимаешься, Исса?
- Сказать хочу, тебе.
- Что сказать, как сходили, нормально?
- Кунак ты мне теперь, командир. Я как дома побывал. Мама у тебя... как моя. Спасибо, доверил. Самых дорогих людей. Ни чего не говори. Только знай, брат у тебя в разведвзводе.
- Погоди, пойдём-ка в теплушку.
Печки топились, дневального послал покурить.
- Рассказывай.
- Не чего рассказывать. Слов таких не знаю.
Понял и меня любят и ждут. Мама всегда будет ждать. Сёстры тоже. Приедешь ко мне, мама как сына встретит и любить будет.
- Куда приехать, Исса?
- После войны решим, командир.
- Дневальный! - заорал я, в полный голос.
Рядовой оказывается мок рядом с вагоном.
- Мухой к комбату-2, срочно две фляжки сюда.
- Есть, - зашлёпал разбитыми сапогами по лужам.
- Исса, если ты мне такую честь оказал, то я для тебя не командир, а Виталий, со всеми удобными для тебя сокращениями и братом тебя тоже рад называть. Мы крепко пожали руки и неуклюже обнялись.
Он снял с пояса свой шикарный, очень острый нож с наборной ручкой в кожаных ножнах. Я достал из сапога, свой.
- Ножны сам смастеришь.
- Конечно.
- Мама покормила?
- Конечно, такой стол! Моментально испекла вместо хлеба, лепёшки. Не знаю, как по-русски называются. Очень вкусные, немного солёные из муки.
- Пышки. Печь она умеет. Мы до войны, не очень сытно жили, но мама всегда чего-нибудь пекла. Оладики, блинчики, пироги с рыбой, с мясом, ягодами, грибами, творожники, сырники, с зайчатиной. Подстрелишь зайца, через час, пирог готов.
- Товарищ капитан, - дневальный заглянул в вагон, - ваше приказа...
- Ладно, спасибо. Давай одну, вторую отнеси в штабной, отдашь капитану Трахту.
Надо же по-людски познакомиться.
Давай, Исса, по-русски закрепим, знаю, не любишь и я не жалую, но другого способа не знаю.
Свинтил крышку, сделал глоток, передал кунаку. Исса тоже приложился. Занюхали рукавом. Я закурил.
- Сестра у тебя красавица!
- Когда уходил, плаксивая девчушка была. Мы с братишкой, с собой не брали, она хныкала, но матери не сдавала.
- Точно как мои.
Тут опять замаячил дневальный.
- Ладно залазь, сушись.
- Исса, такое дело, нужен лес. Брёвна, шпалы. Сейчас танкисты, тоже побегут, нужно опередить.
Снимай разведку с погрузки, если не хватит, у любого комбата моим именем, возьмёшь сколько нужно, но они в курсе. Можешь, в разумных пределах, предлагать обмен на коньяк. Получишь у начпрода. У него, правда, только ром остался, но кто тут разберёт.
И ещё, трофеи, нужно спрятать. Погранцы отберут. В брониках, машинах, короче в технике, только не под капотом. Номера двигателей сверять будут.
Только своему командиру доложи.
- Ясное дело. Не первый день в армии.
Дождь не прекращался и меньше не стал. Не весенний какой-то дождь.
Одна радость, гнус, которого здесь было вагон и маленькая тележка, попрятался.
- Веситаев, - вспомнил, когда разошлись метров на 50, - Земляк у тебя в третей батарее появился.
- Чеченец?
- Аварец.
Исса убежал выполнять поставленную задачу, я тоже, особо не задерживаясь, проверил теплушки, посмотрел как идёт разгрузка. На душе было как-то не кругло. Что такого перевернулось в голове у чеченца. Не уж-то глоток семейного тепла, произвёл такой поворот в наших отношениях. Не скрою, мне было приятно. Война забрала у меня младшего брата, но взамен дала старшего. Война сломала наши жизни, жизни людей нескольких стран. Мы приспособились жить в таких условиях. Кончится война и снова всё придётся ломать, перестраивать. Быт, привычки, сроить новую схему взаимоотношений. Найдётся ли в той, новой жизни, место для дружбы с тем, с кем ежесекундно рисковал жизнью.
В прочим, чтоб это узнать нужно выжить ещё в одной войне.
Вернулся в своё купе. Пополнение сидело в полном составе. Трахт вертел в руках фляжку. Я достал из-за пазухи вторую.
- Во, это дело! - обрадовался капитан.
- Погоди.
Повесив шинель сушится, сходил к Чапаеву, тоже только что вернувшемуся.
- Проводил отца?
- Так точно. Товарищ полковник...
- Отпустить?
- До утра.
- В 7-00 выступаем.
- Спасибо. Товарищ полковник, разрешите идти?
- Как заместитель?
- Посмотрим, вроде толковый, а вот его и загружайте, если что.
- Хорошо, иди.
- Есть.
Вернувшись в купе, бросил Трахту вторую фляжку.
- Сейчас по сотке "за знакомство", после ужина лейтенант - пограничник должен в гости придти, флягу с ним уничтожить, ну и резерв, конечно.
Я до утра убываю.
Закуска оказывается была уже готова. Хлеб, копчёная колбаса.
- Откуда? - спросил, нюхая, восхитительно пахнущую колбасу.
- Лейтенант, из сухого пайка, сэкономил.
- Дахно, так ты с Крыма?
- Так точно, из Керчи.
- А я из Севастополя, зовут как?
- Александр.
- Саня, найди командира разведвзвода, узнай как дела с брёвнами.
- Есть.
Когда вестовой ушёл, обратился к заму
- Теперь Иосиф, наливай.
- Понял. Вестовому не наливать.
- Оставишь ему во фляге грамм сто, прикажешь отнести пустую флягу комбату-два. Я рядовым начинал, в сорок первом. Ничего хорошего не получается, если с подчинёнными пить. И вообще, специфика артиллеристов - противотанкистов, занятие позиций с марша, впереди пехоты. В любую минуту может прийти приказ, так что пьянки не приветствуются. В семь утра бригада уходит.
- Иёсь, карты и маршрут должны передать, получишь.
- Ну со знакомством!
- Ух, что за штука?
- Лучший немецкий коньяк.
- Хорош! По второй?
- Давай.
- За победу!
Стукнули кружками, пожевали колбасу.
- Аркадий, куришь?
- Да.
- Держи "Казбек"- выдал пять коробок.
- Ты какого года?
- 25-го.
- Ровесник.
- Только по годам.
- Ладно, пойдём покурим.
Танкисты, уже разгрузили один эшелон, его место занял другой, с тяжёлыми самоходками СУ-152 с мощнейшей 152 миллиметровой гаубицей - пушкой. Эти махины тоже называют "Зверобоем". Разгрузившиеся танки сразу покидали станцию. Вместе с бронетехникой уезжали топливозаправщики, гусеничные тягачи техпомощи, крытые грузовики со снарядами Вот это мощь! Кто устоит перед такой силищей!
Вернувшись в купе, махнули ещё по сотке.
- До вечера, всё, сказал завинчивая фляжку - Я к маме, до утра, Иёсь, остаешься за меня.
Возле одной из наших платформ, шум, мат, скопление солдат.
Студебекер, съезжая, соскользнул передники колёсами со скользких досок. Тяжёлая машина, зависла в общем - то, в устойчивом положении. Ничего страшного, справятся без меня. Нет таких тяжестей, которых солдаты не смогут поднять. Опыт, смекалка, рычаг, домкрат и толковый старшина. Больше всего возится пришлось с орудиями. Уж очень добротно заводчане, принайтовали их металлической проволокой в палец толщиной, к платформам. Подходящих инструментов у нас не было и освобождение пушек заняло кучу времени, а тут ещё этот чёртов дождь!
Не особенно разбирая дороги, вышел со станции и добрёл до знакомого дома. Пока счищал щепкой грязь с сапог, на улицу выскочила сестрица.
- Брось, Вить, заходи, я сапоги помою.
- Зачем же их мыть, обратно пойду - чище не будет.
В сенях снял сапоги и мокрые портянки - Сапоги совсем худые.
Сразу началась суета.
Мама кинулась греть воду, помыть ноги, хозяйка, невысокая плотная женщина заскрипела крышкой сундука, чего то в нём выискивая.
Объяснять, что любая вода на фронте, за счастье, бесполезно. Одновременно, на огромной печи, передвигались чугунки, кастрюли, а я, закурив папиросу сидел на лавке, на всякий случай спрятав, не очень чистые ноги, под лавку. Наконец нашёлся таз, тёплой водой вымыты ноги, обтёрты чистой тряпицей, одеты мужские вязаные носки, подходящего размера. На столе появлялась горячая еда. Запахло так, что я сразу вспомнил, что поесть, сегодня, я, как-то не успел. Ахи, охи, всхлипывания постепенно сменились рассказами о жизни. Две женщины и девушка, поведали, как эти годы они жили, чего боялись, что ели, чему радовались. Жизнь в тылу была не намного легче. Другие опасности, другие проблемы.
Я вспоминал смешные истории, но ни одна из них не годилась и отделывался односложными ответами. В конце концов, меня уложили спать на настоящей перине. Погружаясь в сладкий сон, я решил уйти, после отдыха.
Как легко было с отцом, и как неловко с мамой. Она всё время, хотела задать какие то вопросы, но так не задала, побоявшись ответов. Если у меня будет будущее, оставим всё на потом.
Через пару часов невообразимо прекрасный запах жаренного теста, поднял с перины, как команда «В ружьё».
Мама пекла оладьи. И хотя, голода я абсолютно не испытывал, полтора десятка пахнущих детством кружков с коричневыми, чуть хрустящими краями, проглотил почти мгновенно.
- Вить, варенье, чай.
- Ничего, я и с вареньем съем.
Но, к сожалению, с брусничным вареньем и чаем смог запихнуть не больше пяти шту
Продолжение следует