Это происходило в кафе. После долгой прогулки, состоявшей из поисков где бы покурить кальян, мы освоились в одной недорогой забегаловке; в кармане у меня тогда было не больше сотни. Скинувшись по пятьдесят гривен, мы заказали кальян и один бокал пива, но нам повезло – в кафе была акция, поэтому нам принесли два; второй бокал в подарок. Атмосфера была глубокой. Висящие почти со всех сторон зеркала создавали некую иллюзию просторности, а синие, медленно угасающие фонарики, вообще сбивали с толку любой охмелевший разум. Они загорались сразу же, после того как потухли, что противоречило моему настроению; как по мне, как раз-таки угасание должно происходить быстро. Я тоже угасал, прямо пропорционально фонарикам, но это жизнь, а это фонарики, черт их дери. Подвыпив, мои рассуждения канули в грязное болото, застряв там похоже надолго, но вот разговор никак с ними не сходился. В один момент, психанув, я выпалил все за раз.
- Да нет же! Только послушай! Я был в таких ситуациях! Я помню, как пешком шел от центра Борисполя до самой окраины города километров десять. Почему? Да потому что при выезде с Киева попутки не останавливаются, а если останавливаются, то только сведущие в этом деле водилы, которые меньше сотки не попросят. Не буду тебе рассказывать, как я ночь простоял на той же остановке, на которую мы шли, только тогда я ехал с Полтавы. И не буду рассказывать, как я попал к водителю фуры, который перевернул бульбулятор на магнитолу, прямо перед тем, как мы к нему сели, потом он пытался при нас снять шлюху …
- Об этом расскажи! – прервал меня Саня.
- Да что тут рассказывать? Там и намека на веселье нет, мы тогда остановились в Хороле, он выглянул в окно, спросил у девушки сколько она стоит, а на ответ: «сто гривен в час», он сказал, что дорого, что ему всего пару палок кинуть. В отказ на такое предложение она с отвращением насупила брови, а мы поехали дальше.
- Ясно.
- Мы тогда ехали в Харьков, к другу на концерт, но это было два года назад, а я тебе не об этом сейчас, о другом совсем. Эта история произошла прошлой весной, тогда нас друзья пригласили просто погулять, на день рождения к моему другу. Так вот, на чем я там остановился?
- С Киева не выедешь, потому что денег просят много. – помог мне мой друг.
- Точно. На окраине Борисполя, куда идти очень и очень долго – продолжил я свой рассказ – нас подобрал какой-то мужик. Мы сказали ему что нам в сторону Полтавы, хотя бы до Лубнов, но он, конечно же, перепутав, довез нас до поворота на Любарци. Высадившись там, мы поняли, что пути назад нет. Повезло, что спустя пять минут нас подобрал какой-то – как мы поняли по разговору – юрист, и доставил нас до Пирятина, не взяв с нас ни копейки. Поблагодарив его, мы встали с машины, выпили по стаканчику дешевого заправочного кофе, и стали ловить следующую попутку. Мы немало прождали. Только вечером, когда уже стемнело, а темнело часов в девять – десять, нас неожиданно передернуло, когда очередная, проезжающая мимо машина резко дала по тормозам эффектно остановившись на обочине. Сквозь поднявшуюся пыль, мы подошли к дряхлому мерседесу неуверенно постучав в окошко. Тонированные окна опустила девушка, сидящая на пассажирском сиденье дымя сигаретой. Они ехали до Полтавы. Я начал нервничать, когда он, поворачивая, не сбрасывал скорость. Тогда я, помнится, сразу же задал вопрос откуда они едут. Оказалось, что сами они с Полтавы, а в Киев ездили отдохнуть. Мысль, что раз они доехали до Киева, а потом обратно до Пирятина успокоила меня, но ненадолго. На железнодорожном переезде мы встали в небольшую пробку, он дернул руль влево резко надавив на газ. Обогнав пару машин, что было очень опасно в такой ситуации, он встроился обратно в ряд и мы, не скинув скорости, покатили дальше до самого конечного пункта. Высадил он нас прямо возле подъезда нашего друга, пожелал удачи. Так же эффектно как затормозил, он с визгом дал газу на старте, укатив куда-то во тьму. На часах тогда было около двух. Всю ночь мы пролазили по городу, заглянув в заброшенный дом, круглосуточную забегаловку и место, где все молодожены оставляли замки в знак долгого крепкого брака. Только в семь утра мы подошли к общаге, где нас должен был встретить Макс, который кстати, не желал брать трубку. Территория ихнего студгородка была классная. Там даже утки ходили везде, где могли бы пожелать. Странные такие, утки. Мы хотели спать. Макс так и не проснулся, но зато мы дозвонились Вове. «Значит так, когда я буду выносить мусор с черного входа, вы быстренько проскочите в дверь, там повернете направо, пробежите по ступенькам, и снова направо» - сказал нам Вова. Суть в том, что как только мы забежали, повернув направо, мы увидели закрытую дверь, поэтому мы повернули на лево, потом снова налево, потому что справа снова оказался тупик. Ваня неслабо запыхался, а я, истерично кашляя, наконец выбрался на девятый этаж. Там, на кухне, нас встретил неторопливо попивающий кофе кто? Как ты думаешь?
- Не знаю.
- Мася! Ну это еще ничего. Мы проспались, а вечером пошли в ПАБ. Места там было немного, поэтому все столики стояли рядом, создавая тесный уют. Да, они создавали атмосферу, будто бы мы все в одной компании бухаем в ПАБе. «А как она заглатывала мои яйца» - громко сказал Ваня, на что девушка за соседним столиком отреагировала довольно неординарно, она протянула ему варенное яйцо, со словами: «На, держи!». Когда он спросил ее: «Это еще зачем? Что мне с ним делать?» Она, пожав плечами, ответила ему: «Что хочешь, то и делай, можешь заглотнуть.». Мы посмеялись над этим. После ПАБа мы разделились. Все остались там, а мы с Максом пошли за добавкой. Встретились мы все в общаге. Гуляли весело, банально, но весело, а я все время чувствовал что-то не то, мне было как-то не по себе. Я был в смятении…
- Почему?
- Не знаю, может, потому, что пропускал пары? – задал я вопрос сам себе, но Саня решил ответить на этот риторический вопрос:
- Тебе надо быть более решительным.
- Не, это тут не при чем. Соглашусь, я не очень решительный, но в тот момент…я тогда решился, сел и поехал без всяких сомнений, но там все было как-то не так. Может поэтому я не могу найти новых ощущений. Смотри, какая официантка красивая – сменил я тему.
- Ты не думай. Где хочешь, только не на работе.
- Почему?
- Ну потому что они никогда не знакомятся с клиентами на работе. Разве что, если она сама тебе номер оставит. Мне когда-то оставили.
- Когда?
- Я не помню точно. Один раз я покупал что-то в ларьке, а она вместе с чеком дала мне свой номер, а второй раз – он почесал голову – я не помню. Помню, что это было еще когда только в Киев переехал.
- Ясно.
Мы заказали еще пиво, подороже, но на него акция не распространялась. Обидно. Все следующие проведенные часы в кафе, я думал о ее недоступности. О, это привлекало меня больше, чем что-либо. Это навеяло мне воспоминание об одном случае.
- Знаешь, я помню, как ожидая пока моя подруга выберет себе что-то в магазине, я сидел на лавочке в торговом центре, а позади меня на той же лавочке села девушка. Она села рядом, очень близко, так близко, что я почти касался ее локтя своим. Мне повезло, что я сидел к ней спиной и я не видел ни ее лица, ни ее фигуры, ничего. Я просто знал, что это девушка. Она мне нравилась лишь благодаря своей таинственности. Я не знал, как она выглядела и это было самым прекрасным. Я мог дать волю фантазии, я представлял ее такой, какой только мог захотеть. Когда моя подружка вышла, я встал, а обернувшись, увидел немалой массы чудовище. Это все разрушило.
Саня сидел спиной к повешенному на стену телевизору. Он мог видеть только искаженное изображение в зеркале, но это было очень важно. Там показывали отечественные клипы, на песни наших отечественных исполнителей.
- Шоу бизнес катится в никуда. – сделал такое заключение я – Боже, я просто читаю слова этих песен с одним лишь пониманием насколько это убого. Я уже молчу о клипах где кроме полураздетых баб есть только полураздетые мужики для немного другой целевой аудитории. Самое обидное, что если бы это не смотрели, то и не выпускали бы, но у нас это едят, причем удовлетворенно причмокивая. Моральные бомжи.
- Что ты от них хочешь? Тебе просто надо быть менее восприимчивым ко всему этому, стань черствым, не обращай на это внимания.
- Как я могу не обращать на это внимания, если это везде? Телевидение, плакаты, журналы, посты, интернет вообще забит всем этим дерьмом, куда не нажми везде выскакивают обнаженные девушки на ряду с рекламой об увеличении члена. После пяти минут в интернете я даже начинаю думать, что у меня маленький. Боже, как мне все это надоело. Что они этим хотят? Вызвать отвращение? У них почти получилось, потому что я по горло сыт пьяными, тупыми, клубными ****ями.
- Но тебе же понравилась та официантка? Может она такая же?
- Может и такая же, поэтому я всегда говорил, в неведении – сила. Так-то она симпатичная милая, но я уверен, что у нее в доме все шкафы забиты скелетами. Приходишь в гости, а тебе так костлявая ручка машет и говорит: «Приве-е-ет! Будешь следующим скелетом? Да? Ну заходи, не первый и не последний че.». Хватит уже мне, надоело.
Время говорило, что пора идти домой. Последние троллейбусы в последний за сегодня раз объезжали свои маршруты разъезжаясь по депо, а охранники общежития шарили по карманам в поисках ключей, чтобы закрыть вход. Я зашел в комнату. Меня накрыло.
***
Я проснулся от голода. Весь запас гречки я почти съел и, все еще в сонном забытье, с трудом силился вспомнить осталось ли у меня еще хотя бы чуть-чуть. Пары начинались в 14.40, а сейчас, судя по спящим сожителям, было не позже десяти. Пусто. Гречка – мой ежедневный рацион. Я ел ее раз в день, обычно вечером, но бывают и такие дни, когда мне удается поесть с утра. Пакета мне хватало на неделю, молчу о том, как я иногда баловал себя французским соусом, но от французского там было только название, все остальное – украинское.
В магазине почти не было людей. Пакет гречки и соус – всё, что мне надо, поэтому я уверенно прошмыгнул по рядам запасшись всем необходимым. Ну вот опять. На кассе сидела девушка. Она красивая, очень красивая, но я, как обычно, не могу ничего сделать, кроме лишь наблюдать как она пробивает товар. Выработанность ее движений говорили, что она работает здесь не первый год. Руки ее на автомате перекладывали товар, губы произнесли цену, потом снова на таком же автоматизме она взяла деньги, пересчитала, отдала сдачу поблагодарив за покупку. «Вам спасибо» - ответил я и пошел обратно в свою маленькую каморку, где я запрусь, предавшись все тем же размышлениям, которые грызут меня уже на протяжении двух лет. Почему я такой? Что я делаю не так? Может я жирный? «Нет!» - отвечаю сам себе – «Не во мне беда, это они не такие! Они видят мое холодное отношение, поэтому не общаются со мной.». На самом деле, девушки бежали от меня как можно дальше отворачивая головы, на всякий случай прикрываясь руками. Даже животные меня не любили, а дети и вовсе начинали плакать. Может у меня злая душа? Люди испытывают отвращение ко мне так же, как и я к ним. А может, наоборот? Может, это я испытываю отвращение к тем людям, которые испытывают то же ко мне? Тогда все зависит оттого что возникло раньше, моя ненависть или их. Не время об этом думать, гречка почти сваривались. Пока я насыпал себе первую порцию, мой желудок хлопал в ладоши падая на колени, словно я подарил ему еще одну жизнь, благодарил меня. Меня уже достала эта гречка, тошнит от нее. Я пересиливал себя запихивая ложку за ложкой, чтобы не сдохнуть от голода. Как же меня достала эта дрянь. Я скрутил себе сигарету. Скурил я ее возле общежития с головой погрузившись во вчерашние охмеленные думы. Болтаясь на ниточках со стороны в сторону, ударяясь о твердокаменность черепно-мозговых рамок, обитель моих мыслей съёжилась. Что за глупость? Но какая глупость, спросите вы, а я отвечу, только небольшим рассказом.
***
В тот же день, может даже в тот же час я с уверенностью молодого амбициозного писаки начал уверять себя в одной мысли. Все чаще я задумывался над тем, имеет ли место в этом мире фраза «все – это ничего» и, возможно, в обратном порядке слов. Еще недавно я спорил со своим другом о телепортации. Разделив человека на биллионы атомов, нам надо собрать их обратно в другом месте, соблюдая такой же порядок, сохраняя такое же количество, что звучит почти нереально. Если атом – это пустота, человек – пустота. Важен только порядок и своевременность. Собранное в кучу ничего – что-то, а может быть и все. С такими поверхностными мыслями я зашел в двери общежития забыв показать пропуск. А это и не важно, вахтер спал. Я не торопясь собрал вещи и выбежал обратно на улицу. До начала занятий оставалось больше часа, но чем витать в тоскливой пыли этой комнаты, лучше проветриться освободившись от протухших мыслишек.
Я запрыгнул в свой троллейбус. Свободное было только одно место возле девушки. Она постоянно смотрела в окно явно не желая оглядываться по сторонам. Я ее понимаю. Когда я озираюсь, мой взор предается унынию, необычайной тоске, за которой вскоре следует осознание тщетности, которое я создаю в своей же голове. Закурить бы. Ее приятный запах отвращал меня, он был словно междууровневой стеной, перепрыгнуть которую можно было только если бы я победил босса. В жизни не как в видеоиграх, тут один босс, и он почти везде. Все – ничего. Моя 1/7000000000 маленькая головушка - ничего, тем не менее, все мы вместе создаем одного огромного правителя. Ох, насколько он огромен, насколько могуч и всесилен. Владение его бескрайние, а власть беспрекословная. Мы поклоняемся ему испокон веков, и он нам за это благодарен. Настолько благодарен, что отдал нам себя. Мы в нем, он в нас, и мы никуда от него не денемся. Величаво его имя, и имя его знает каждый. Люди видят его чаще, чем бога, я бы сказал, что он более реален, чем бог, он создал бога бесконечными вопросами, и пугливостью людей к необъяснимости ответов. Бог – их ответы, завуалированные таинством. Но признают его лишь меньшинство. Это самый обычный…страх. «страх, страх, страх, страх». Бороться можно только с ним. Любовь – боязнь остаться одному. Богатство – боязнь остаться бедным. Знаменитость – боязнь бесследно исчезнуть. Продолжите список сами. Я задаю себе вопрос: бояться всего по чуть-чуть, или бояться чего-то одного, но бояться сильно? Слишком поздно я решил сесть возле нее, слишком долго я решался. Место напротив нее освободилось, я не стал долго думать сразу запрыгнув туда. В потугах разглядеть ее лицо, я не заметил, как рядом с ней села другая черноволосая девушка. Скромно прижав одну к другой ноги, она положила на них книгу и стала читать. Прядь ее волос упала на очки, она поправила их за ухо и, вдохновленно вздохнув, все сильнее вчитывалась в книгу. Я замечал, как в моменты эмоционально нагруженных сцен она слегка переставляла ноги с места на место, всё пуще углубляясь в чтение приближая свое лицо к книге. Длинные полы юбки закрывали ее ноги почти по щиколотку, и это казалось более привлекательным, чем общедоступная откровенность теле-тел. Мои глаза покрылись пеленой двухминутной влюбленности, но тогда мне так не казалось. Она та самая, подумал я, как, впрочем, и всегда. Мое сердце налилось надеждой спровоцировав легкое напряжение мышц, еле-заметно приподнявших мое тело. Грея в себе надежду оно вместе с сердцем попыталось подняться, но мозг приказал сидеть смирно. Мозг - одна из самых отвратительных вещей в мире. Он ведет дискуссию заранее подготавливая нелепые оправдания, от которых даже тебе иногда становиться стыдно. Один друг мне всегда говорил: «Стоит понимать и разделять такие вещи как ты, и мозг. Это два всегда живущие порознь существа. Будешь слушать мозг, будешь страдать.». Но я снова вступаю в эту дискуссию, всегда приводящую меня в одно и тоже место - фрустрацию. Фрустрация или депрессия - это ничто иное как комната из бесконечно окружающих тебя зеркал. Стоит однажды показать себе средний палец, ты пожалеешь, увидав еще бессчётное количество средних пальцев в твою сторону, от тебя же. Лес средних пальцев, в котором можно заблудиться, позабыв о том, зачем ты это сделал впервые. Лучше с этим не шутить. Мозг снова валит меня с ног, но ни в коему случаем не добивает. Я знаю, он нокаутирует меня в тот момент, когда она выйдет из троллейбуса и будет уже поздно, тогда он спихнет вину на меня. Я раздосадован своей нерешительностью. Даже в оставленных на ринге шансах я раз за разом выбираю избиение, а потом принятие технического поражения. Я буду кротко ожидать свистка судьи, зная, что потом выйду с понуренной головой, с соображениями об отсутствии попыток, которые я явно не старался реализовать. Я смотрю на нее. Прямым словом – пялюсь. Ее розоватый оттенок губ, ее аккуратно подведённые тушью глаза были картиной, на которую я смотрел бы часами, пока меня не выгоняли бы охранники галереи. Купить бы эту картину, так она либо слишком дорога, либо вообще бесценна для ее творца, а если и есть цена, то это душа. Но я не узнаю этого, пока сам не решусь назначить цену, пока не вступлю в торг предлагая лишь ту мелочь, которая уже истерлась до дыр постоянно затаскиваясь в карманах; я не знаю, почему я так берегу свою гордость, я так ее защищаю, но почему? В памяти всплыл небольшой стишок:
«Мы придаем ей золотистый оттенок,
сильно завышая цены на гордость,
которая за так была нам дана,
мы не боимся превратить ее в бесценок,
совершая нелепую подлость,
а жадно обменивая на подвиг,
считаем, что это слишком большая цена»
Я люблю статистику. По статистике, мне еще ни разу не отказали, а по правде говоря, я еще ни разу не пытался. Я подъехал к своему университету, но моя, как я уже говорил, двухминутная влюбленность растянулась, подавив придание важности обучению плавно превратив ее в желание созерцать красоту девушки, сидящую напротив. Я возможно слишком часто повторяюсь, но как еще мне ее назвать? Она навсегда…они все навсегда останутся девушками «сидящими напротив». Проехав конечную, мною овладело недопонимание. Почему она не встает? Куда она едет? Я решил сидеть на месте, пока она не выйдет. Может, она ждет? Ждет, пока я подойду? Да нет, это бред, я схожу с ума, такого не может быть, только не я. Кто я? Зачем я? Когда я? Как я? Скорее всего, она зачиталась и проехала немного дальше, теперь ей надо было вернуться. Точно, так оно и было. Может она просто решила почитать в общественном транспорте? Конечно, менее вероятнее, но все же вероятней чем предположение о моей желанности. Спустя пару остановок она посмотрела на меня, увидела мой пристальный взгляд и, видно, немного испугавшись, как можно скорее выскочила с троллейбуса. Ох, впервые за пол часа я перевел взгляд. Уже возвращавшись обратно я вышел возле университета и пошел на пары.
***
Возле университета толпились курильщики, выбежавшие на перемену. Я увидел своих знакомых, но прошел мимо, еще не отдышавшись от эмоционального пресыщения, произошедшего накануне. Я был в наушниках, но музыка не играла, поэтому я слышал как они кричали мне вслед. Сделав вид, что я ничего не заметил, я быстро забежал в широкие двери скрывшись за толпой учащихся. Я расплылся на кожаном стуле в аудитории, включил компьютер тупо втыкая экран. Программист – не самая подходящая профессия, но я смирился, кое как обучаясь дисциплинам, которые лишь отчасти мне интересны. Но это что касается программирования, а таких предметов всего два от силы в семестре, все остальное – шлак. Учеба меня не особо волновала, меня волновал лишь страх остаться никем. Такова нынешняя система воспитания: вместо кнута и пряника только страх кнута. «Будешь себя плохо вести, получишь ремня!», «Сделаешь что-то не так, получишь ремня!» «будешь плохо учится, получишь ремня!», «Вылетишь из университета, получишь по полной программе!» и т.д. Весь мой стимул состоял из страха, а это, скажу я вам, очень плохой стимул. Те же преподаватели никогда не говорят о награде за хорошее обучение, в основном они пугают отчислением. В такой среде очень редко понимаешь, зачем вообще тебе все это надо? Точно, чтобы не получить ремня. Вот так-то я и учусь, чтобы не вылететь, да и все. В остальное время я предпочитаю заниматься мечтаниями, но это тоже в меру, ибо если я слишком увлекусь, забыв о бытовых жизненных проблемах, которые обязательно надо решать, я могу «получишь ремня!». Не хочу говорить, что у меня плохие родители или меня мало поощряли в чем-либо, но мои действия всегда критиковали, а когда делали подарки, никогда не объясняли за какие заслуги. Не получил ремня? Странно все это, странно.
Рядом со мной села девушка, которая недавно мне приснилась. Все повторилось с точностью, как во сне, но это ровным счетом ничего не значит, сон – это сон. Однажды я попытался с ней заговорить, но ничего не вышло. Ее неразговорчивость ко мне была непонятна, ибо ко всем остальным она относилась нормально. Чем я не такой?
***
Пары закончились. Меня снедало нежелание ехать в общежитие. Поехал я туда не сразу, лишь после часового катания в троллейбусе, после часового рассматривания «девушки напротив» мне наскучило, и только тогда я пошел домой, в свою комнату, в свою тюрьму. Тюрьма и так была в голове, но, когда еще и в компании четырех абсолютно тебе безразличных людей ты заперт в тесной комнате одиночества, понимаешь, что быть одному лучше, но не долго. Комната непостоянства. Комната улыбчивых руганей – это еще награда по сравнению с войной, творящейся у тебя в голове останься ты с ней наедине. Солдаты, которым ты даешь имена то погибают, то снова воскрешаются и, восстановив силы, становятся новым испытанием, которое тебе предстоит одолеть, наступая на одни и те же грабли. Быть одному - тоскливей, но легче. До последнего времени я всегда думал, что борюсь с миром, а теперь понял, что борюсь только со своей неопределенностью. Сегодня я пожимаю руку вчерашним отверженным мною людям, а завтра с таким же рвением, как и делал это вчера в эту руку им плюну. У меня всегда находилось время передумать. Отношение к людям было паузой, сделанной на каком-то из этапов размышлений. Сегодня мой друг был врагом, сегодня я был себе другом, а что будет завтра? Таким образом мои размышления не больше чем постоянно крутящийся спиральный барабан, дарящий случаю возможность решить за меня.
Мир - это комната «100»: в нем не надо признаваться, в нем все и так всё знают. Слухи расходятся быстрее чем тараканы успевают разбежаться по сторонам, когда поднимаешь чайник. Люди – тараканы. Люди – крысы, и они несут еще большую заразу чем грызуны. Болезнь двадцать первого века, ничто иное, как информация. Ложная, ненужная, неправильная, несвоевременная, ненадежная, непроверенная, секретная, неважная, забытая да какая-угодно. И только среди нацарапанных манипуляторами на стенах синонимов и эпитетов, где-то в углу виднеется алчно спрятанная, полезная. Алкоголь стал неизмеримо важен, неизмеримо полезен для людей, которые эту информацию фильтруют; еще важнее он для тех, кто этой информацией вообще не интересуется. А для остальных, упоение одной мыслью что у кого-то хуже, уже достаточно для заполнение их будней эйфорией. Ох, они забыли, что ваша эйфория развивается в огромную язву, а вы дерете ее, дерете, дерете. Язык немеет, губы синеют, мозг загнивает, становясь неизлечимой гангреной. Крючки, отныне не только ртом…ушами. Половые болезни – ушами и языками. Чума – ушами и языками. Инсульт, мигрень, лиссэнцефалия, аритмия, стенокардия, инфаркт, анемия, пневмония, гемоторакс, плеврит, гастрит, эзофагит, гепатоз, гепатит, цероз, импотенция – ушами и языками. Информация передается быстрее чем любая из болезней, информация - болезнь. Не умей ты ею владеть, и она становится твоим злейшим врагом. Мы состоим из навозной кучи фальшивой информации, вот почему мы враги сами себе. В этом случае именно холостые убивают больше, чем…
***
Обычный день начался рано. Я был одержим вчерашним, одержим идеей созерцания. Насколько прекрасна немая красота. Насколько притягательной силой владела непознанная недоступная любовь. Насколько она манила меня в эпицентр будничной сумятицы, в круговорот каждодневных событий и давно истрепанных ситуаций, что мои руки бессильно отпускали планку нужд превращаясь в бесконечное падение. Куда?
Я думал о парах, но мной овладевало чувство нежелания делать что-либо, кроме как бесконечно наслаждаться красотой случайных встречных. Страх – это ужасная красота. Страх – заменитель множества эмоций, но неустанно приводящим лишь к одной – унынию; если дать ему волю. Девушки казались мне немыслимо красивыми, но эту красоту придавал страх; следствием страха была недоступность. Страх вводил меня в состояние постоянной неудовлетворенности моих желаний, вслед за чем было уныние. Я не могу, мне недоступно. Уныние – это все. Уныние – это просто. Вечно радостным человек быть не может, иначе же, это противоречило бы его сущности быть переменчивым. Естественно, элементарным побуждением к переменчивости были голод и усталость; сытый – довольный, голодный – не довольный. Представьте, всего четыре эмоциональных состояния создают привычные нам формы поведения. Почему четыре? Голодный, но зато полный сил – рвение, устремленность, надежда. Сытый, но уставший – удовлетворенность, желание спокойствия. Сытого и полного сил от голодного и уставшего отличает лишь одно – удовлетворение. Энергичный обжора счастлив, но он не может оставаться таким вечно, поэтому его состояния постоянно чередуются, таким образом в разное время делая его и полным сил голодного, и бессильного сытого, а у уставшего и голодного появляется как усталость от голода, так и усталость от надежды, Страх остаться таким навсегда вовлекает его в бездейственное и беспеременное уныние, откуда есть лишь одни единственный выход – удача, стечение обстоятельств. Большинство, наверное, не согласилось бы со мной, скажи я, что враг любви – страх. «Да нет же! Ненависть – вот истинный враг» - в один голос вскрикнули бы юные, амбициозные умы, еще не успевшие понять всю суть моего толкования. Не зря кто-то однажды сказал: «от любви до ненависти, всего один шаг». Ненависть, это не враг любви, это ее постоянное сопутствующее. Что-то сильно ненавидя, будешь что-то очень сильно любить. А вот страх, страх совсем другое дело.
1. Потенциально мы осознаем переменчивую притязательность своего партнера, боимся его потерять, делая ошибки на ряду с неправильными выводами.
2. У каждого из вышеперечисленных состояний кроме последнего есть одна общая черта. Особенно у сытых. В связи с полным удовлетворением у них пропадает страх что-то потерять, собственно и пропадает ненависть, - она остается лишь к тем, кто может все это забрать - а потом уже и любовь. Появляется безразличие, но не стоит это путать с унынием - вещи разные. В случае уныния у человека много недоступных желаний, но есть эмоции, и желание этой недоступности достичь, а в случае безразличия, нет ни желаний, ни эмоций и нет страха их потерять, нет ненависти и, собственно, любви (так же, как и желания любить).
3. Чем больше ты хочешь, тем больше и боязнь потерять уже достигнутого, или же на все обрывается еще на корню скептическими взглядами на будущее. Охваченные страхом люди, не знают, что будут делать с тем, что они получат, не проявляя даже малейших стараний. Потуги? Вы, о чем? Все равно все рухнет крахом, я – неудачник. А дальше уныние.
4. Одно из самых явственно открывающих суть вопроса. Как я вижу любовь: луч, проходящий сквозь призму. Довольно просто. Один бесцветный луч разлагается на несколько цветов, рассеяно одаряя оттенками ярких цветов любую омрачившуюся вещь. Люди очень часто забывают, что любовь можно только давать, а получать можно все, что угодно, кроме нее; имею ввиду безответную любовь, получать внимание, от человека которого ты любишь конечно же несравнимо приятно. Тем не менее, даже без отсутствия отдачи легче тому, кто любит. Будь-то неудачи на работе, мелкие жизненные трудности, ссоры с близкими или друзьями, это все становится чепухой, если тебе есть кого любить. Я не имею ввиду, что тебе на все становится наплевать, просто чувство люби, эта призма, она затмевает собой все проблемы, предоставляя тебе их в новых цветах радуги, менее агрессивными. Конечно, кроме одного, кроме белого луча. Естественно, со временем, он перестанет быть таким лучезарным, спасительным, каким был в тот момент, когда мир станет привычно радостным. Ты забудешь с чего все началось, и единственным к чему захочешь придраться будет твой партнер. А к чему будешь придираться больше всего? К тому, что он стал не таким каким был, или ты стал избалованным? К тому, что уйдет к другому? Боишься? Вот теперь вступает та же призма, только белым лучом теперь является страх и, как вы уже догадались, спектр его цветов несколько отличается. Теперь даже вызывавшие радость моменты становятся тусклыми с единственным к ним отношением безразличия, а если не безразличия, то злости, агрессии, ярости, ненависти, только уже не к чему-то, а конкретно к тому, кого вы любите…надеюсь, вы поняли, о чем я. Так ведь? Пропорция, я полагаю, тоже ясна. Неважно, множество мелких или один большой страх, это навсегда оседающая в сердце пыль выгнать которую почти невозможно. Победить страх можно только одним, так же, как и любовь, поэтому эти два противоположных чувства постоянно чередуются, и как раз-таки они делают человека переменчивым до тех пор, пока он не попадает в уныние, как бы его не назвали: депрессия, кризис среднего возраста, разочарование.
- Ты идешь на пары? – спросил сожитель.
- Еще не знаю, – ответил я – но в общаге сидеть точно не собираюсь.
Я решил еще поспать. Проснулся я под конец первой пары, собрался, и к началу второй был возле университета. Я наслышан о том, что на четвертом курсе студенты почти ничего не делают, но впервые испытал это на себе только сегодня. Преподаватель заглянул в аудиторию, посмотрел, чем мы занимаемся и ушел обратно перед этим произвольно бросив:
- Доделывайте лабораторные. Следующей пары не будет. Сдадите все в следующий четверг.
Это было бы замечательно, если бы я вовремя осознал всю бесполезность моего почти каждодневного пребывания в университете. Зачем вообще ходить на эти пары? Устроюсь на работу.
Все ушли сразу после брошенной преподавателем фразы. Только пару человек остались заниматься своими делами ничем не касающимися учебы; нормально учились в нашей группе от силы человека три.
На курилке я встретился со своим старостой и профоргом. Они спорили о мастерстве игры в бильярд.
- Я тебя сегодня уделал.
Так они говорили друг другу, постоянно присваивая себе лавры победителя. Казалось, лучший игрок из них тот, кто больше раз скажет, что он лучший. После долгой борьбы они решили пойти в бильярдную и сыграть там еще пару партий и наконец определиться кто же из них лучший.
- Пойдем с нами? – предложили они мне.
Конечно же я пойду. Я конечно помялся еще с пару минут создавая иллюзию раздумья. А что мне еще делать? В общаге скучно, там никогда ничего не происходит. Тем более, я ведь всего лишь наблюдатель, какая разница где созерцать происходящее?
- В этом клубе играют только мажорные мужики. – сказал староста.
И правда. Его слова буквально сразу же подтвердились сидящими на лавочке возле входа двумя внушительными пареньками. Мое потрепанное пальто, в котором я, кажется, родился, и в сравнение не шло с их модными курточками, выглаженными на штанах стрелками и пышными шарфами. На улице было около пяти вечера, поэтому я не удивился что внутри был занят лишь одни стол. Не трудно было догадаться, что дорогущий Macbook лежащий на том столе принадлежал парням, сидящим снаружи.
Интересного – ноль. Пацаны погоняли по столу шары. Бесспорно, выиграл Женя. Но Серега, все не унимаясь, начал задавать свойственные проигравшему вопросы.
- Ну мы на одном уровне играли, так ведь?
Так ведь. Игра была и вправду на ровне, учитывая, что первые пять шаров забил Серега, причем подряд. Тогда, кстати, я думал, что выиграет именно он. Но здесь большую роль сыграло различие между техникой Жени и стоящая порядком выше ситуативной игры Серого. Мне интересно было понаблюдать, но хотелось бы еще понаблюдать за интересным. Пока они доигрывали последние пять минут, я начал скручивать сигарету. Женя вышел с помещения первым, за ним Серега, а потом я. Так получилось, что занятый разговором по телефону Женя не заметил лежащего на скамье телефона, но стоило мне посмотреть на лавочку, как Серый, опередив меня, подбежал к нему и схватил в руки. Класс. Такой телефон стоял около восьми тысяч, что немало для нашего времени. Имея привычку считать деньги в помесячной оплате квартиры, я сразу определил, что этого хватило бы на целых два месяца невообразимого для меня спокойствия тишины. Только представьте себе, целых два месяца тебя никто не трогает, и никто втихаря не съест твой двухнедельный запас сыра, а потом, кидая на тебя виноватый взгляд, не будет мотать головой делая вид тотального недоразумения. Кто съел?
Жаба давит сильнее, чем затянутый на последнюю дырочку ремень любителя пожрать. У меня ведь пузо, отсюда я и взял сравнение.
- Та ну, тебе стоит его отдать. – сказал я, на половине пути к остановке.
Женя меня поддержал, а Серега, еще немного покрутив дорогой телефон в руках, преисполненный нечеловечески грызущей совестью послушал нас. Он решил отнести телефон обратно, но явно завидующие находке, все мы начали отговаривать сами себя.
- Если бы у меня спросили, я бы сказал, что телефон мой, даже если бы он был не моим.
- Действительно.
- Тогда просто спроси не теряли ли они телефон, а если скажут, что потеряли, то спроси какая модель.
- Точно.
- Или проще всего посмотреть последний набранный номер. Он сидел там с другом, так что один из них явно будет его.
- Да ты просто фотографии посмотри.
На фотографиях был тот парень с пышным шарфом.
- Ладно, пойду отдам. – согласился с несправедливым фатумом Серега.
Серый еще немного покрутил телефон и, окончательно решившись, пошел в сторону клуба. В момент его раздумий были явственно видны его сомнения. А как же по-другому? Человек всегда придается сомнению делая какой-нибудь выбор, которым он, как обычно, будет недоволен. «- Если бы я не женился, я был бы знаменитым музыкантом» - так говаривал один мой старый знакомый, задавивший старостью 37 год своей жизни. «- А как же!» - отвечал ему я, тихонько посмеиваясь в душе. Не женись ты тогда, был бы сейчас бездомным пройдохой богатым лишь своими мечтаниями. Есть такие люди, с такой страдальческой натурой. Я полагаю, что он принимал ежедневные снования по улицам без возможности вернуться домой как вариант, тем не менее, он сделал выбор, пускай даже если жалеет о нем. Нельзя во всем винить человека. В любое время, в любом возрасте, почти в каждый момент своей жизни человек предстает перед выбором. Выбор – всему вина. Сделав один выбор, мы буквально отказываемся от возможности увидеть последствия другого, навсегда оставляя его за ширмой превозносящихся перед последним догадок, потом постоянно снедаем свою уверенность в уже сделанном, думая, что реши я тогда по-другому, сейчас было бы гораздо лучше. Ты никогда не узнаешь последствия оставленного выбора, а как известно, неоправдавшиеся принужденностью выбора измышления, почти всегда приобретают позитивный окрас. С одной стороны, кажется, что непредсказуемость последующих выбранных действий, (тем самым, отсутствие невыбранных) самое замечательное в нашей жизни, все же, я склоняюсь к мысли, что это и самое худшее. Самое худшее, что может произойти, это родиться человеком. В отличие от всех живых существ на планете, человек наделен губительной чертой (то же что и возможностью) выбирать. Рыская от угла к углу в поисках чем же себя занять, я должен полностью определиться чего я точно хочу, еще не до конца разобравшись в неизмеримой кипе своих желаний. Первые три основополагающих желания: есть, пить, спать. Но из них вырастает целое древо, на конце каждой ветки которого, маня навязанным предпочтением большинства лоснятся привлекающие плоды. Всех достать ты их не сможешь, поэтому быть человеком, это постоянно хотеть большего. Важно вовремя понять, чего именно ты хочешь, проще относясь к остальным желаниям. Кстати, выбор всегда сопровождается страхом. А именно ли этого я хочу? Задавая себе этот вопрос ты все сильнее вгоняешь себя в сумятицу сомнений, которые, оттеняя страх окрашивают принятие тех или иных обстоятельств в негативный свет. Страх пойти не по той тропинке, уже представляет собой страх идти дальше по выбранной, тем самым делая ее не той, даже если она оказалась правильной. Сожаление – главный враг выбора, оно-то и наделяет его такой губительностью. Я бы даже сказал, что губит именно сожаление, но оно почти всегда присутствует при выборе. Момент сожаления о выбранном вгоняет нас в уныние. Страх выбрать что-то не то заставляет нас сожалеть о выбранном, даже если выбор был правильный. Снова сохраняется цепочка: страх, выбор, страх, сожаление, уныние. Я понимал, о чем думает Сергей. А вдруг тот парень украл этот телефон, или купил на украденные деньги? Тем более, я же не украл телефон, а нашел, а это меняет дело. Может забрать его себе? Да нет, я же не вор. Хотя я не украл. А даже если украл, то украсть украденное уже не кража. Эта мысленная путаница схожая с одним из тех элементарных решений, которые я принимал еще в школе, когда на праздник нас заставляли приходить на занятия. Поднятый будильником в семь утра я валялся на кровати полон раздумий. Идти, или не идти? Если я не пойду, то так подумает большинство, таким образом класс останется пустым и всем влетит. Если я пойду, то большинство подумает так же, и тоже придет. В таком случае, нет смысла идти. Но они могут подумать о том же. Бесконечная цепочка продолжается пока ты не решишься, а придя в класс заметишь, что пришли все. Все присутствующие жалеют, что присутствуют, но в случае их отсутствия они бы жалели об обратном. Во взрослой жизни подобные случаи встречаются довольно часто. Если взять в глобальном размере, то все сводиться к обману и страху быть обманутым. Любым выходом окажется сожаление о том, что ты сделал, или же о том, что не сделал. Конечно же, люди выбирают обман, потому что проще жалеть, но жалеть с чем-то на руках, так что, сейчас дело касается только определения времени. Сейчас или потом? Не важно. Когда задумался над своим непроизвольным действием, все последующие будут искусственными и состоять из выбора, ибо сам выбор в большинстве своем искусственен, и он позволяет тебе принять вину на себя, в особенности свою. Поэтому важно быть гибким в непредсказуемых ситуация, именно тогда ты – настоящий, не состоящий из выбора, спонтанный, именно тогда можно сказать, что ты поддан судьбе, а судьба подразумевает в себе выбор, который ты уже сделал. Выбор без страха и сожаления.
- Я бы никогда не отдал такой телефон. – сказал я, как только Серый отошел на достаточно большое расстояние чтобы не услышать.
- Я бы тоже. Тем более потеря этого телефона, была бы лишь поводом попросить у своего папиньки новый iPhone.
Серега вернулся довольный держа в руках двести гривен. Одну сотку он забрал себе, а вторую отдал нам с Женей. Мы выпили кофе, тем самым разбив ее на купюры номиналом поменьше. Получилось по 45 гривен на каждого. Отлично, 45 гривен с ничего. Вот бы всегда так. Когда наш профорг ушел, мы с Женей остались на остановке. Он ждал девушку, а я троллейбус. Прямо напротив нас стояли те парни. Они разговаривали с охранником, а в это время к ним подъехала солидная BMW. Папа это был, или же их друзья не играло никакой роли в сравнении с моими смутными догадками, не ищут ли они чего часом. Может Серега просто прошелся ко входу, постоял там немного, а потом вернулся и отдал нам свои двести гривен, чтобы мы ничего такого не подумали? Та ладно – передумал я мгновенно – в таком случае он мог бы сказать, что никакого вознаграждения не получил, уйдя таким образом и с телефоном, и с лишней соткой. Но это уже не важно. Я пришел сюда за историей, я получил историю, чего еще я хочу? Правильно, ничего!
Вернувшись домой я попытался отодрать от дна кастрюли пригоревшую вчера кашу, но мне не удалось. Я налил туда теплый воды оставив ее на столе до утра. Может размокнет? Завтра и посмотрим, а сейчас я буду спать.
***
Похоже мне надо класть под подушку блокнот с ручкой, чтобы каждое утро писать стихи о том, как же тяжело рано вставать. Я уверен получились бы неплохие сюжеты для пост апокалиптических романов или фильмов в стиле ужасов с ходячими мертвецами. Каждый раз новая беда. То похмелье, то солнце в глаза светит, то поссать, то переспал, то недоспал. Ой, вечная морока с этим утром.
Пары были так себе, как обычно, лафа. Я как обычно фиглярничал откинувшись на стуле разглядывая потолок и думая о всякой всячине, которая в моей жизни никогда бы не произошла. Я счел интересным тот факт, что куча интересных ситуаций обычно проходит за окном, не задувая даже холодным ветерком в мою затхлую обитель скуки и разгильдяйства, вечно минуя мои тоскливые дни. Меня взбодрило сообщение от моей подруги «поехали сегодня автостопом домой?». Нотка бодрости сразу же угасла в моей голове, как только я вспомнил, что уже купил билет на поезд. Она расстроилась узнав об этом, а мне не хотелось ее огорчать, нравилась она мне чем-то, как человек. Немного пораскинув, меня осенило, и я стал более отчетливо видеть выход из этой неловкой сложившейся ситуации: если я уйду с последней пары, на секунду заскочу в общагу за вещами, а потом рвану на конечную станцию метро, то с легкостью успею провести ее на автостоп, посадить на машину и спокойно вернуться на вокзал как раз к отправлению поезда. План шикарен. Похоже она обрадовалась. Перед окончанием пары двери в аудиторию приоткрылись и через маленькую щель просунулся любопытный нос преподавателя. Зайти ему было либо лень, либо стыдно.
- Следующей пары не будет.
Сказал он, сразу же засунув свой нос туда, откуда высунул захлопнув за собой дверь. Второй день подряд. Прогуливать не пришлось. Мне было все-равно. После услышанного я сразу накинул свое старое, любимое свое пальто и мигом помчал в общежитие. «В половине второго на Бориспольской. Без опозданий», написал я в надежде, что она опоздает не больше чем на пол часа. Она опоздала.
- Я никогда не стояла дольше двадцати минут. – сказала моя подруга.
Да? А я вот еще ни разу не поймал попутку с Киева. Обычно мы всегда платали за автобус до города, находящегося хотя бы немного дальше Борисполя, а там дело было за малым, там обычно останавливаются. Она все не унималась и постоянно подходила к краю, а я, наблюдал за ней своим томительным взглядом, не спеша крутил самокрутки. Стоять там было нецелесообразно.
- Почему ты там стала? Рядом людей куча, думаешь они просто так стоят? Если кто-то захочет остановиться, то он остановится. Можешь не маячить там.
- Не ну может…
- Я засек время, прошло десять минут.
Как назло, ровно через десять минут, тем самым прождав ровно двадцать, как она и говорила, возле нас остановился зеленый Daewoo Lanos держащий путь в город Л.
- Сколько? 50 грн?
Это недорого, но я все-равно не сяду. Не сяду! Не знаю почему.
- Да садись ты, что ты будешь делать? Поезд ведь не скоро…
Я был в раздумьях, а на них времени было мало. Я снова столкнулся с выбором, если можно конечно назвать выбором то, что я выбрал ничего не выбирать. Просто сказал ей чтобы она ехала сама, захлопнул дверь и пошел в сторону метро. Правда, не успел я пройти и пару метров, как понял, что зря я отказался. И ****ь, что теперь делать целых три часа? Куда идти? Шляться на вокзале? А смысл? Ладно, постою тут, может поймаю что-нибудь подешевле. Все пуще я корил себя за несделанное, ссылаясь на судьбу или ангела хранителя, хотя я уже привык к своей тупости, и нечего мне винить каких-то ангелов, которые никакого отношения к моей заторможенности не имеют. Прозевал я момент, теперь надо отплачивать. Мда, точно. Жизнь мне поблажек не дает, она обычно только наказывает за непрестанно совершаемые мною глупости. Затормозил? На тебе! Получай! В следующий раз думай быстрее. Таким образом она дает мне шанс научиться исправлять свои ошибки, как жаль, что я недостаточно туп, чтобы не понимать ошибок и недостаточно умен чтобы их исправлять? Какой же я кретин. В момент самобичевание на пьедестал вышла она. Подарок судьбы и просто красивая девушка. Точнее, это было бы подарком, будь я не собой, а так это очередная ее издевка. Очередная проверка моей трусости. Та девушка быстро окинула меня оценивающим взглядом, явно не разглядев во мне ничего особенного она сразу же отвернулась; не удивительно, в этом пальто я похож на бомжа. Может, она просто поспешила с выводами? Постою-ка я еще. Во второй раз наши взгляды сошлись. После этого она как-то оживилась и даже сменила позу в которой стояла. Ее красные обтягивающие штаны бесстыже демонстрировали ее фигуру. Она была хороша. Я смог оценить ее еще справедливей, когда она поставила чемодан перед собой повернувшись ко мне задом. Чудесно, чудесно. Почему я такой трус? Момент подходящий же. По-моему, она даже обернулась, посмотрев на меня через плечо улыбаясь. Она улыбалась. Зуб даю, она улыбнулась мне. Эта улыбка просто не оставила мне выбора и…я продолжил стоять как вкопанный. Чертов истукан! Шевелись, шевелись, шевелись! Болван! Шевелись! Нет, все напрасно. Только созерцать. Подъехала машина и забрала эту девушку. Судьба, за что ты так со мной? Я по-твоему недостаточно настрадался? Ну видишь же ты, не могу я бороться со страхом. Я бы с пребольшим удовольствием исправил бы и эту ошибку, но не могу я, не могу я исправить свою трусость, для этого надо мужественность. А я не мужественен, даже потенциально, иначе с самого начала бы действовал. Ты либо трус, либо нет, а единственное, что может заставить тебя передумать, это либо удачный подвернувшийся случай, либо победа хотя бы в чем-то, но в страхе позорно проиграть я не рискую участвовать в играх.
Возле меня остановился белый бус. С окна выглянул мелкий бородатый мужик. На вопрос: «куда вы?» он ответил:
- Я гомик с Белоруссии.
- Чего? – спросил я в недоумении, непонятно зачем разглядывая салон машины; может я хотел найти там фалоимитатор? – нет, спасибо. – отрезав я, громко хлопнув дверью.
Только спустя пару минут мне дошло, что он не гомик с Белоруссии, а едет в Гомель, Белоруссия. Кретин я. Я постоял там еще пару минут. «Ладно, гомиков с меня достаточно» - подумал я, уже держа путь к метро.
Я приехал на вокзал. Там я купил себе шаурму, но этот жестокий повар сделал ее настолько острой, что мне захотелось еще и водички. Если добавить сюда жетон на метро, получатся те самые зажатые на попутку 50 гривен. Класс, теперь еще и в туалет припекает.
В поезде рядом со мной сидела какая-то пожилая женщина. Это хорошо, мне не придется думать о своей никчемности, всю дорогу пытаясь переубедить себя, что еще не поздно познакомиться.
Знаете, возможно все это не просто так. Есть у меня история, произошедшая в таком же самом поезде. Мне тогда попало место за столиком, где четыре человека сидят друг на против друга. Так получилось, что напротив меня сидела девушка, с которой я решительно надумал познакомиться. Тут же я вспомнил как однажды возвращаясь домой на выходные возле меня сидел парень, он угостил меня шоколадкой, и так у нас завязалась беседа. Отличная тактика. Пока я решался прошло немало времени, а девушка уже начала доставать с сумки наушники. ****ь. Я быстрым шагом пошел к проводницам. Шоколадок у них не было, были только вафли. Вафельки. Я взял вафли вместе с чаем и пошел на свое место. Я ненавижу чай, но что поделать. По моему возвращению девушка все еще сидела с наушниками в руках, но я видел, как она собирается воткнуть их в уши. Быстрее раскрывай эти чертовые вафли. Ну же! Я успел.
- Девушка, хотите вафельку? – протянул я ей открытую упаковку.
Я сделал, я смог, я победитель! Я переборол свой страх, это было впервые, и я какое-то мгновение чувствовал себя на вершине мира, пока она не сказала:
- Нет, спасибо.
Это туше! Она конечно улыбнулась, но я был готов ее убить. Да что же со мной не так? Тупая стерва. Эти вафельки просто не лезли мне в глотку. Я был готов выплюнуть их. Кстати, что-то я не помню, чтобы я ел вафли после того случая.
Это один из немногих случаев. Еще был случай у друга на выпускном. Как только я заикнулся о ее привлекательности, мне сразу же заявили: «Ты о Марине? Ахах, да она недотрога, она и не разговаривает-то и ни с кем. Вообще непонятно, зачем она сюда пришла. Скромница». В то время, помнится, мой инстинкт самца был не до конца подавлен, поэтому я еще что-то пробовал.
- Привет, не хочешь потанцевать?
- Нет, я только что танцевала.
Она должна была ответить «да»! Стерва. Я застопорился. Явно не рассчитывая на такой ответ, я еще долго смотрел на нее пытаясь переварить в голове маленькое слово из трех букв. Нет.
- Точно не хочешь?
- Точно.
Это была моя вторая попытка познакомиться с девушкой. Больше я их не проявлял.
Пока я ехал в поезде, подруга которую я проводил на автостоп написала мне, что встретит меня на вокзале вместе с Серым. К сожалению, я поверил. На вокзал пришли два моих закадычных друга Мася и Вова. Спасибо им. В центре, уже под мухой и с разительным перегаром нас встретили Серый и Варя.
- Не могли подождать? – язвительно спросил я.
- Мы всего 0,5 коньяка выпили.
- Я понял.
Коньяк требует коньячного настроение, у меня оно обычно ассоциируется с одинокими прогулками по городу сопровождаемые джазовыми ритмами, с ярко выраженными ударными партиями. Для такого настроения у меня есть одно место в парку. Он находится на горе и когда садишься на склоне видно весь левый берег Киева. Это захватывает дух. Такое настроение содержит в себе разные обещания самому себе наряду с желанием начать новую жизнь, но к утру это проходит.
Ребята взяли водки, а моя уставшая от постоянного пьянства головушка поволокла мое тело в винный отдел. Одной бутылочки хватит для того чтобы расслабиться. Действительно, после выпивки моя туша осела, но голова и мочевой пузырь начали работать во всю катушку. Можно ли считать минусом выпивки то, что ты ссышь под каждым деревом и за каждым углом? Думаю, что нет. Когда ты пьян тебе все равно где это делать, даже намоченные брызгами ботинки не смогут испортить настроение. Кстати, насчет настроения, я называю винно-праздничным. На самом деле это ирония. Только педанты старой закалки наслаждаются вином. Эта чудесная выпивка сделана для увеселения вечеров с людьми, перед которыми тебе стыдно надраться чем-нибудь нормальным. Для всех остальных случаев – водка. Мда, еще я иногда пью вино в отчаянии, когда нормально пить нет сил. Но сегодня я пью вино потому что родители будут злиться если я снова приду домой пьяным. Эх, они не знают, что у меня в душе твориться, там просто тьма тьмущая тьмы. Даже черная дыра светиться ярче. Я знаю, что она светиться. Одно дело, когда у тебя внутри черная дыра, а другое, это когда ты – черная дыра. Есть же такие люди, черные дыры. Есть ли смысл объяснять, если вы ничего не знаете о черных дырах? Хотя, поверхностного знания вполне достаточно для понимания этой мысли.
- Давай перетащим этот мусорный бак подальше отсюда.
- Подожди, дай я сяду на него.
Эта фраза была сказана приблизительно в час ночи, но я думаю тут имеет важность исчисление не в часах, а в бутылках. Если мне не изменяет память, то их было три, хотя, я думаю стоит так же упомянуть, что только первая бутылка была наполнена вином, остальные две по 0,7 мы выпили втроём, а после такой дозы песня:
«не смотри,
не смотри ты по сторонам,
оставайся такой как есть,
оставайся сама собой.
Целый мир,
освещает твои глаза,
если в сердце живет любовь» не является такой уже и постыдной, даже в исполнении трех горлопанящих своими басами мужиков.
Как обычно, дома меня ждали спящие родители и скрипящие двери. Ах да, как я мог забыть про дорогу по темному коридору, когда ты наощупь под стенкой добираешься в свою комнату. Каждый раз изумляюсь при мысли, как это я, пришедши домой пьяным, не разбил зеркало в гостиной? Оно огромное, в него трудно не попасть.
Можно ли назвать странным, что первым делом дома я начал собирать пазл? Если бы родители проснулись и зашли в мою комнату, они бы точно подумали, что я наркоман. Хорошо, что они обычно спят в пять утра. Что поделать, мне захотелось отвлечься. Бросив собирать его на половине, я упал в кровать с четким намерением спать. Но тут-то тебе и на, мысли как общажные тараканы, дождавшиеся выключение света, словно на команду «марш» начали расползаться по привычным местам в моей обители дум щекоча ее изнутри. Никак их оттуда не достать. А и черт с ними, поделюсь, о чем же я задумался. Мысли глупые, но охмелевший разум ничего лучше сгенерировать не смог, кроме как очередной интерпретации жизни. Сразу понятно, о чем я сейчас буду говорить, поэтому выкрою этому целый абзац, дабы проще было пропускать ненужную информацию.
Пазл. Самое скучное в этом занятии – переворачивание его частей на сторону с картинками. До восемнадцати лет, я буквально только этим и занимался. У меня была куча вопросов, куча желаний что-то попробовать или о чем-то узнать, ко всему этому прилагалась надежда, что как только я вырасту, все это станет доступно. Когда мне стукнуло восемнадцать, не сразу конечно, но примерно в эти же года, я перевернул свою последнюю, и увидел, что ничего не увидел. Нет, серьезно. Миллионы частей вокруг, и ни малейшего понятия, что с ними делать. Никакого порядка, все разбросано по столу, некоторые части вообще упали на пол, нет ни представления с чего начать ни как эта картина должна выглядеть в целом. А самое губительное это сомнения о ее целостности. Поступив в университет, я кое-как начал их собирать. Сложными моментами были тщетные попытки соединить две части, которые ну никак не хотели клеиться, или такое же тщетное рытье в куче пазлов в поисках нужной. Она всегда отыскивалась потом, когда о ней давно уже забыл. Картинка – та еще дрянь. Обычно там изображено много чистого неба, зеленой травы или спокойного моря, океана, озера, ну вы поняли. Очень мало интересных картинок, и очень много сожалений о собранных, иногда о них просто хочется забыть. Иногда так случается, что приходит какое-то избалованное дитя, ломает все тобою построенное оставляя рыдать от жалости к прошлому. Стоит ли жалеть? Думаю, не стоит. Вместе с хорошими картинками оно забирает еще те, от которых тебе хотелось избавиться. В мире всегда соблюдается такое равновесие. Я имею ввиду, что хорошего ровно столько же, сколько и плохо. Уточню: равновесие – для мира. Твое восприятие никогда не найдет золотой средины. Или всегда в отчаянии, или всегда радостный. Золотая средина, конечно, бывает, но очень редко, в определенные моменты. Догадываетесь какие? Когда белый луч еще не стал разрушающе черным, но дело идет к тому. Не скажу, что ради таких моментов стоит жить, точнее, стоит конечно, но не только ради них. Удовлетворение страха тоже не маловажная составляющая счастья. «-Ты мне изменяла?», какой бы ни был ответ, в какой-то момент ты будешь счастлив; либо ты так и знал, либо она у тебя умница. Это касается всех предосторожностей. Либо ты так и знал. Всегда повторяемая фраза при оправдавшихся опасениях, и почти никогда при неоправдавшихся, или мы просто редко надеемся на лучший исход? Это не важно. Трудно угадать сложатся ли пазлы если просто на них посмотреть, но уже тогда мы начинаем строить догадки, обычно в негативную сторону. Мир не проверяет тебя на выносливость и силу преодоления препятствий, он на самом деле паскудный и сволочной. Обнадеживать себя тоже не вариант потому что в таких случаях фразу «я так и знал» ты будешь говорить чаще. Поэтому счастливых часто путают с глупцами. Никто не засудит тебя если предвещая худшее, получится лучше, но если наоборот…ой-ой.
- Зачем я тебя только послушал? – сказал я себе и упал в глубокий сон.
***
Ненавижу тех, кто придумал утро, расчёсывание, умывание, чистку зубов и тому подобные утренние ритуалы, отсутствие которых могло бы сделать менее противным. Зачем собирать утром постель, чтобы вечером ее опять расстилать? К счастью, на этот вопрос всегда находится встречный «А жопу зачем тогда подтирать? Все равно снова сходишь.». Почему нельзя начать сразу с обеда? Просыпаешься ты кудлатый, чешешь свою жопу, а на кухне тебя уже ждет готовая чашечка горячего кофе?
Меня разбудили в двенадцать, поэтому мне ничего не оставалось кроме как ненавидеть весь бодрствующий в это время мир. Всех по кусочкам. В такую рань меня могли разбудить только по одной причине: нужно отнести дедушке в больницу ужин. Собирался я не быстро, поэтому вышел я в пять вечера. Мой уважаемый друг Костик согласился сходить со мной за компанию. К сожалению, перепутав больницы, мне пришлось еще походить прежде чем я нашел нужную. Третий этаж. Отделение кардиологии. Пятая палата. Мы поднялись по ступенькам. В распахнутых дверях первой палаты развернулась неприятная картина: на полу лежал – как я понял – мертвый человек, а сидевшая над ним женщина тщетно пыталась привести его в сознание легко шлепая по щекам. Мужчина не реагировал, скорее всего он умер. Как выяснилось позже, прямо перед тем как мы застали его лежащим на полу у него был приступ эпилепсии. Я тут же вспомнил свои проявления лунатизма. Помню, как будучи на гулянке мне пришлось спать в одной кровати еще с тремя людьми. В сонном забытье я встал, нассал спящим ребятам на ноги, а после этого спокойно умостился на то же место, где лежал до этого. В этот день я узнал о своих ночных хождениях впервые. «Мы говорили, чтобы ты прекратил, но ты не слышал. Вообще не слышал. Когда ты лег обратно нам все-таки удалось тебя разбудить и послать в другую комнату.» - так мне рассказывали очевидцы происшествия. Позже, я где-то вычитал, что к этому прилагается и вероятность приступов эпилепсии, поэтому увиденное в больнице меня ужаснуло. Я тоже так закончу? Я отослал свои мысли подальше, развеяв их по остальным палатам где люди еще кое-как жили и были этому рады.
Войдя в пятую палату, я увидел еле заметное проявление радости у дедушки на лице, тем не менее, я знал, что он безмерно рад моему визиту. Последнее время он стал очень часто обо мне вспоминать, постоянно спрашивая у бабушки, когда же я приеду, при этом отлично понимая, что в будни я на учебе. Я наведываюсь к ним по возможности, но этого недостаточно, и я бы сделал что-то, если бы мог. Он начал рассказывать нам разные истории без которых не обходилась еще не одна наша встреча. Иногда истории повторяются, но дедушка хороший рассказчик, поэтому их приятно слушать даже в тысячный раз. Я не хотел уходить. О нет! Нет! Нет! Нет! Нет! Нет! Снова это непонятное чувство, в котором я до сих пор не могу разобраться. Сожаление на ряду с сочувствием остаются самыми неизведанными эмоциями. Они независимы от выбора и страха (в т.ч. и страха остаться голодным). Стоит признать, что с этого момента в человеческую сущность бояться и выбирать вступает еще один незаменимый элемент. Страх и выбор уничтожают в нас человека, жестоко напутствуя на крайние меры: обман, подстава, предательство, измена, убийство в конце концов, но сочувствие, помогает нам удерживаться на краю бездонной пропасти между животным и человеком. «Мы же не животные, мы люди, хотя можем жить как животные, только есть, срать, и спать» - так мне когда-то говорили, но они ошибались. Они не учли, что практически все остальное время, человек придумывает только изощренные способы добычи нужных для поддержания жизни ингредиентов. Конечно, я могу быть не прав в своих пониманиях, но постарайтесь и вы понять меня правильно: ключевое слово – человек. Человек пьет вино, общается с другими людьми, читает глупые книги о высоком придуманные умными людьми - явно не живущих по написанному – пытаясь оправдать свое бессмысленное существование. «Ты дурак!» - уже во всю горлопанят возмущенные психологи, и я догадываюсь почему. Не буду перечислять весь список отличий животного от человека, скажу кратко: Homo Sapiens – вот о ком вы говорите и до этого речь велась о нем, но сейчас я говорю о человеке облагороженным чертой человечности, а именно – сочувствием. В данном случае сочувствие вызвано алчностью к возможности проводить с дорогим мне человеком больше времени, здесь больше преобладает эгоизм. Но как быть с теми случаями, когда ты сочувствуешь человеку, горе которого тебя никак не касается? Откуда берется необъяснимо возникшее желание помочь? Не хотелось бы думать, что это тоже страх, боязнь, что с тобой тоже такое случится, иначе, к чему все это?
Я закурил сразу, как только вышел. У меня все еще висела перед глазами картина смерти плотно туманя мое сознание. Самое страшное, что, когда я вошел в коридор, лицо того мертвого парня было бледным, а глаза зеркально пустыми, тем не менее, его взгляд был устремлен в мою сторону. От этого мне стало страшно. Он умер. Он умер? Мертв. Снова сочувствие. Снова закурил.
***
В понедельник утром я как обычно ехал обратно в Киев. Уже перед выходом мама спросила меня, почему я еду в этом пальто, на что я задал ей встречный вопрос: «а чем тебе оно не нравится?».
- Оно уже старое, потрепанное, ты в нем и вправду как бомж. У тебя же есть кожанка и синяя осенняя курточка, почему ты их не носишь?
- Мне пальто по душе.
- Надо его выбросить.
Эти слова задели меня, но я задумался о них уже будучи в дороге. Перед этим я неплохо перепугался, не дождавшись маршрутку, обычно приезжающей на остановку в 8:45. Я вызвал такси и заплатил не положенные три пятьдесят за общественный транспорт, а двадцать пять гривен, что неплохо ударило по моему недельному бюджету. А я ведь еще даже билеты не купил.
Вглядываясь в быстро сменивающуюся обстановку за окном, внутри меня начало разрастаться одно неловкое чувство, особенно когда я представлял, как в карманы моего пальто засовывает свои грязные руки какой-то бездомный. Да нет уж, я люблю свое пальто, лучше я повешу его где-то у бабушки на чердаке, пускай лучше там висит. Я все-таки пять лет его проносил, а это практически вся моя сознательная жизнь. Не помню, чем я там в школе занимался. Перед глазами все чаще мелькала картина с лежащим на лавочке пальто, а я со всем своим драматизмом, с попавшей в глаз пылинкой, не в силах отвернуть голову буду уходить прочь, а потом сорвусь, начав со всех сил бежать куда глаза глядят, сметая со своего пути заросли выращенных жестокой судьбой лесов, в даль, где меня ждут новые приключения, но уже без него. Я сожалел об еще не сделанном поступке. Сожаление - чувство, настигавшее тебя после оправдавшегося страха, которым ты пренебрег, или же после выбора, о последствиях которого ты не подозревал, страх, что это уже никогда нельзя будет исправить или вернуть. Последнее чувство, на которое я надеялся. Неужели в этом мире все построено на страхе? Неужели фраза «не бойся» не имеет смысла? Неужели жизнь, это ничто иное как страх? Не бойся, не бойся, не бойся. Нет! Я буду бояться! Избавившись от одного страха меня непременно поглотит другой, один за другим они будут поджидать меня за углами с побагровевшим от крови ножами. Да ****ь! Я сожалею.
***
Виноват выбор – продолжал я раздумывать, валяясь на кровати в общежитии –повезло ли людям, родившимся в сшитой из смелости рубашке, людям, выбор которых всегда будет в сторону действия? Кстати, я еще никогда не видел по-настоящему смелых людей. Обычно люди, называющие себя бесстрашными, любящие часто воспевать о своих глупых подвигах являются самыми настоящими трусами. Как тьма познается отсутствием света, холод отсутствием тепла, так и смелость познается отсутствием страха. Но как можно познать величину смелости, не зная цену страха, который тебе надо было преодолеть? Тогда, скажу я вам, в момент проявления этой же смелости, человек больше боялся неодобрения со стороны общества. Непризнание общества было большим страхом, задавившим страх поменьше. Вот и все, господа товарищи. Назовем это выбором страха. А еще, давайте будем называть всех смелыми, или же трусами. А то нечестно получается.
Я не могу разобраться чего именно боюсь, поэтому смиренно собираю вещи с мыслью что пойду на пары, но каждый раз заходит эта девушка напротив и начинает губительно влиять на мои все мои остальные желания. Почему я этого не сделаю? Почему вместо того чтобы пересилить себя, я продолжаю сидеть с отрешенным выражением лица пялясь на них. Ох, я безнадежен. Вот она, та самая, не первая и не последняя единственная, что поразила меня своей женственностью, красотой или чем-нибудь еще, чем обычно поражают. Она садится на сидение, роется в сумочке, потом в кошельке, достает деньги, передает кондуктору, кладет сдачу обратно. Вроде бы все как обычно, но как она это делает. Ее еле заметные неловкости затрагивают меня, тонким лучом пронизывая самые укромные места моего естества, привычно именуемого душой. Самое главное вовремя сделать правильные выводы, но я все еще раздумываю, можно ли считать себя проигравшим, если ты еще не вступил в войну. Конечно же нет! Но за ним следует еще один вопрос, не идет ли война у меня внутри? И если не я, то кто узнает о моем поражении, вдруг если я не справлюсь? Ноги тяжелеют, я никогда ни разу не представлял себе, что вытворял бы с одной из них в постели, до этого все заканчивалось на одном желании познакомиться, в этот же раз, я почувствовал неслабый прилив крови в причинном месте. Прямо-таки не слабый. Зачесалось. Я боялся, но этот страх был для меня чем-то новым, чем-то, что я еще не испытывал, меня это заинтересовало, но я еще не привык к нему. Возможно, это откроет для меня что-то новенькое, эмоции, которые я еще не испытывал. Мимолетное чувство влюбленности на самом деле захватывает дух, но с примесью сдержанного желания оно становится еще восхитительней. Этого я еще не пробовал, но стоит ли пробовать это сейчас? Нет, это выбор, о котором я буду жалеть. Но я в любом случае буду жалеть. Да, пожалуй, да. Я хочу, я очень хочу, один страх подавляет другой. Я просто хочу. Это нормально, это нормально. Я не виноват. Сейчас расстегну ширинку и…где же эта собачка? Ага, вот она, наконец-то. Да, сейчас. О нет.
- Молодой человек, пожалуйста, предъявите ваш проездной документ.
- Я не...у меня не…- я попытался отвести взгляд и вытянуть со штанов руку – у
меня вот он. – сказал я протянув им старый потрепанный билетик, купленный еще на прошлой неделе.
- Что вы мне дали? Такого компостера в этом троллейбусе не бывает. Платите штраф.
- У меня нет денег.
- Тогда пройдем с нами.
Повинуясь, я вышел с троллейбуса. Надо же, даже за такую мелочь нужно платить, за все надо платить. Это несправедливо, воняющего на весь салон бездомного они обошли стороной, а ко мне решили докопаться. С ничего не имеющего и взять нечего? Дурачье! У него есть! У него точно, что-то есть! Заберите у него эмоцию, заберите у него…страх? Он ведь тоже боится, и пусть его страх на примитивном уровне, он боится, но не их. Люди чувствую страх не хуже собак, поэтому очень важно быть готовым. Не обязательно что-то делать, главное быть готовым. Разумеется, я готов дать отпор, поэтому война в моей голове все еще продолжается, в его же она закончилась. Пока я борюсь, пока я боюсь, и наоборот. Ирония в бессмысленности придавать какую-либо важность победе или проигрышу, тут всего две категории: война и затишье. Пока я борюсь…а люди чувствую эту борьбу за сто метров. Обычно они становятся твоими союзниками, чтобы при удобном случае воткнуть нож в спину, или же без масла влезать в твою душу засоряя разными паразитами. Сомнением в победе, например. Стоит прекратить войну, стоит сдаться, тогда станешь победителем, тогда тебе нечего будет терять. Я прекращаю ее, я сдаюсь и выигрываю, в следующий раз я это сделаю. Плюс ко всему, какая разница, любить кого-то сильно, или многих по чуть-чуть.
***
Ну теперь-то, я для себя все решил, меня не пугает отторжение обществом, я смелый…
Уже стемнело. Я сел на последнее место в конце троллейбуса, забился в угол и прикрылся рюкзаком. Вы, конечно, засудите меня, но позвольте мне сразу объяснить несколько причин напутствующих меня на принятие подобных мер. Я решил, что в этом мире не важно, ты совершил один большой или много небольших хороших поступков, не важно один у тебя большой страх или несколько незначимых, не важно, одна большая любовь, или много маленьких. Я решил, что не сильно боюсь быть нелюбимым, гораздо больше я боюсь не любить. Страх быть не любимым победил страх не любить, и я нашел выход. Любить многих по чуть-чуть. Простите меня, в троллейбус зашла «девушка напротив», я отлучусь на минутку…
Убедившись, что рюкзак надежно меня прикрывает, я достал свой причиндал и начал мастурбировать. Когда я заканчивал, я не смог сдержаться и от удовольствия закатил глаза. Девушка напротив увидела это, испугалась, встала с места, отошла как можно дальше в спехах выбежавши на ближайшей остановке.
На мое старое пальто попала белая капелька. Я вытер ее салфеткой, положил в целлофановый кулек к остальным. На следующей остановке, когда я собирался выходить в троллейбус зашла пара людей в форме и задержали меня.
По пути в участок я много раздумывал над произошедшим. Если весь выбор, который мы совершаем, это выбор страха, то какой из них выбрал я?
***
- Ты сожалеешь?
- Я сумасшедший.
- Все же, ты сожалеешь?
- О чем? О своем сумасшествии?
- Нет, о произошедшем в троллейбусе.
- Что ты, я был счастлив.
- Почему ты решил поступить именно так?
- Чтобы убедиться.
- В чем?
- В том, что выбор не всегда губителен.
- И как?
- Убедился. Выбор просто прекрасен, особенно, когда тебе нечего терять.
- Разве тебе нечего было терять?
- Пф. Ты смеешься? Единственное чувство хотя бы временно освобождающее меня от страха было недоступно. Какая разница, чего бояться? Война-то – закончилась.
Дима Громче