Глава 18.
Через две недели Тася появилась у нас дома. Худенькая, бледная, еще не совсем оправившаяся от болезни. Ее огромные глаза сияли, она не плакала, разучившись от этого за два тяжелых года в заключении. Она просто прижала меня и девочек к себе, то ли боясь опять потерять нас, то ли упасть от охватившей ее слабости. Я потихоньку высвободилась от ее объятий, и пошла на кухню поставить чайник на огонь и накрыть на стол. Девочки так и не отпуская мать, отвели ее в гостиную. Наученные горьким житейским опытом все молчали и смотрели друг на друга соскучившись по любимым и несколько забытым чертам лица. Я не мешала им, понимая всю важность первой минуты встречи. Малыши притихли и наблюдали за появлением чужой тетеньки в нашем доме. Тася первая прервала молчание.
-Соня, Дима идите ко мне, как вы выросли! Вы меня и не помните уже, а я о вас думала все время, как там мои крошки? Ну, правда, совсем большие! - Тася обняла малышей, расцеловала, понюхав их макушки.
-Какие они сладкие! – Но вспомнив своего сына, зажмурила глаза, боясь расплакаться. Я накрыла на стол, мысленно поблагодарив Николая. Его продуктовый презент был как нельзя кстати. Наконец все расселись и весь вечер наслаждались общением. Николай не пришел, понимая, что нам нужно побыть своей семьей наедине. Себя своим он не считал, хотя уже несколько раз мы с ним уже перешли границу простой дружбы. Пожениться мы решили на майские праздники, во время его отпуска. Завод уже начал выпускать пробные партии станков, приноравливаясь к механизмам нового поколения. Английские станки собирались нелегко, но товарищ Сталин решил, что привлекать английских инженеров невыгодно, да и не нужно. Советские инженеры могут и сами справиться, ну а кто не может, то важным стройкам Беломорканала и его подобным нужны еще крепкие мужские руки.
Вечер закончился. Тася поминутно нацеловывая своих красавиц уложила детей спать, и мы спокойно, нагрев еще чаю, сели за стол и Тася, понимая, что мне хочется узнать о ее жизни стала неспешно рассказывать свою историю.
В отделение милиции, куда привели Тасю, кроме дежурного никого не было. Её провели к столу и немолодой дежурный, проверивший её документы, как будто забыл о женщине и занялся разборкой бумаг, изредка отрываясь от своего дела, отвечая на бесчисленном звонок телефоне. Время текло, уже наступила ночь, но дежурный молчал, сам еще не зная, как ему поступить. Тася вообще могла уйти, но в ночь уходить не было смысла и она сидела ожидая решение дежурного.
- Ну что ж, товарищ Иванова, куда вы собираетесь податься? Как я понял идти вам некуда, может дождетесь утра, а потом определитесь. Есть у вас куда пойти?
- Да нет, я приехала к родственникам, но они переехали в другую квартиру, и я, наверное, буду искать жилье и работу.
- С работой определимся, а вот с жильем я вам помогу, вижу, что вы женщина опрятная, а моей тетушке нужна помощница, старенькая она стала. А моя Клавдия Петровна, жена, то есть, ее не любит и ухаживать не хочет, ну а я и не настаиваю. Так, как, согласна. – Тася кивнула головой, а что ей еще оставалось делать.
- Утречком я отвезу вас к ней, там и договоритесь.
Ночь Тася провела на стуле в коридоре, то засыпая, то в панике открывая глаза, ей снились страшные сны, не предвещавшие ничего хорошего. То мертвые дети оживали и мелькали перед нею, то сама она проваливалась в пустоту, летела в небытие. Тем не менее утро наступило солнечное с громким пением птиц. Чирикали воробьи, горготали голуби, выпрашивавшие у прохожих съестные крошки, зашумели первые трамваи, и перестук каблучков по каменным тротуарам возвестил о cкором начале рабочего дня. Ей предложили чай, и вскоре дежурного заменили. Он быстро собрался, и они с Тасей вышли из здания.
Дорога к дому пожилой женщины проходила почти через весь город и закончилась у подъезда скромного двухэтажного домика, состоявшего из четырех квартир. В каждой квартире ютились большие семьи, в разных комнатах разные люди и объединяло их всех это кухня и туалет с ванной. В квартире Анны Петровны было на удивление просторно. Она одна занимала большую комнату, выделенную ей, как бывшему культработнику, в другой, более маленькой проживала семья из трех человек. Увидев Таисию, они насторожились, но милицейская форма сопровождающего ее мужчины явилась преградой для начала скандала. Если бы Тасю прописала к себе пожилая женщина, то не видать им увеличения жилплощади, после смерти хозяйки большой комнаты. Так Тася и заселилась под злыми взглядами будущих соседей, так и прожила с ними около года, стараясь подстроиться под ритм их жизни, стараясь не встречаться в местах общего пользования. Старушка хозяйка слабела и уже печать смерти стала четко отслеживаться на ее лице. А над Тасей сгустились тучи. Она, конечно, привыкла к наветам в своем таборе, но там были необразованные женщины. Здесь же были извращенные методы выживания. Соседи добавляли соль в готовые блюда, приготовленные Тасей, обвиняли в нарушении социалистического режима, писали кляузы в домоуправление, венцом всего этого издевательства явилась якобы кража броши жены хозяина. Не нужно даже догадываться, кто ее украл. Вызванная милиция обнаружила Тасю с этой брошью в ее же руках. Просто так сложилась судьба. Тася нашла потерю соседей в своей сумке и не успела ее подкинуть обратно. Так появился срок заключения. Стране нужны были рабочие руки. Срок немного скостили. Старушка, дышавшая на ладан, на суде выступала защитницей Таси. А так как в стране был самый гуманный суд, Тасе определили срок в два года, за попытку кражи.
Два года пролетели как один день, и не было страшнее времени в жизни женщины, только болезнь явилась спасительницей или Бог уже обратил внимание на Таисию, и так потерявшую троих детей в этом море предательства и отчаяния. Но все сложилось. Тася выжила, подросшие девочки теперь при ней и только печаль о сыне не давала женщине покоя. Да и найдет ли она его, никто не знал.