На другой день, рано утром они с Платоном вышли на дорогу, ведущую к Хрящёвке. Пока было прохладно, они преодолели большую часть пути, когда же
солнце стало пригревать сильнее, пришлось остановиться, и дать ребёнку отдых: он очень устал и еле передвигал ножки. Катя уложила его прямо в колосья пшеничного снопа, и он мгновенно уснул. А мать сидела рядом с ним, опустив голову: к её горю прибавилась ещё и забота о здоровье сына. Солнце уже перевалило на вторую половину дня. Катя разбудила Платона, и они пошли дальше. Больница находилась на самом краю огромного села, и пока они до неё шли, солнце уже клонилось к закату. Катя была поражена огромной территорией, которую занимала больница, большими домами с огромными окнами и дверьми, окрашенными в белый цвет.
- Отто Оттович уже закончил работу и ушёл домой, – сообщила ей нянечка, - но он живёт на больничном дворе, и указала им на маленький домик. Катя с замиранием сердца постучала в дверь (вдруг откажет)! На стук вышел небольшого роста мужчина средних лет. Он был совершенно лыс и чисто выбрит, поэтому
производил впечатление не совсем человеческое. Уловив доброе выражение его лица, Катя решилась.
- Доктор, мы с ребёнком целый день шли к вам из соседней деревни, но вот опоздали. Посмотрите моего сыночка, у него расстройство ума приключилось.
- Прошу Вас, мадам, - посторонился Отто Оттович, пропуская Катю вперёд себя.
Он усадил их на диван и попросил Катю рассказать, в чём дело. Она описала всё, не упуская ни малейшей подробности. Доктор надел белый халат, вымыл из умывальника руки и попросил Катю оставить их с мальчиком вдвоём. Катя вышла и уселась на крылечке, плотно прикрыв за собою дверь. Через час он попросил Катю войти в дом, а Платона – поиграть в песочнице возле дома.
Он вновь усадил Катю на диван и задумался.
- Не знаю, что сказать Вам, - произнёс он, потирая руки, мальчик Ваш абсолютно здоров и телесно, и душевно. Он намного опередил своих сверстников,
особенно в умственном развитии. То, что он мне рассказал, печатается в научной литературе, а он не умеет читать. Мне непонятно, где почерпнул Ваш сын эти знания. Если он слышал это из могилы отца, то это не укладывается ни в какие логические рамки. Платон обладает сверхчувственным восприятием, это значит, что он видит и слышит то, что не дано воспринимать обычным людям. Я советую Вам через год отдать его в школу, иначе пострадает его дальнейшее развитие. Отдайте его в нашу школу. Я предлагаю Вам поселить его у меня на время учёбы, ведь вы проживаете в другом селе, как я понял.
- Спасибо, доктор, - поблагодарила его Катя, роясь в кошельке. - Сколько с меня?
- Я, мадам, платы с Вас не возьму. Ваш сын очень редкий экземпляр, и он меня сильно заинтересовал. В дальнейшем его способности подлежат научному изучению. Не смею Вас больше задерживать. Вы всё поняли, что я сказал о Вашем сыне?
Катя кивнула головой, ещё раз поблагодарила Отто Оттовича и вышла. Взяв сына за руку, она в задумчивости покинула больничный двор. Конечно, Катя не всё поняла, что сказал ей доктор. Но то, что Платон здоров, её обрадовало. Беспокоило то, что он у неё особенный, не как все люди. Солнце уже зашло,
наступали сумерки. Они шли мимо опустевшей церковной паперти и увидели Паню, который сидел на скамеечке около ворот.
- Здоровья вам, – поздоровался он. – Далече ли направились?
- Домой в Сускан идём, – ответила Катя. – Платона к врачу водила, да задержались.
- Я с вами пойду, – решил Паня. – Путь-то не ближний, мало ли что дорогой может быть, вон уж ночь скоро настанет, куда ты с ним одна-то, сон его сморит. А что, захворал он у тебя что ли? По что к лекарю-то его водила? Пешком, небось, шли, устали, чай.
- Беда у нас, Паня, - пожаловалась ему Катя. - Вчера поведал мне сынок о том, что Мишин голос на его могиле он слышит, да будто не умер он весь, а только наполовину. Вот я и подумала, что Платон умом тронулся, да скорей к врачу повела, а врач-то долго его проверял и говорит, что здоровый он, только не такой как все люди.
Паня продолжал ходить с веригами по окрестным деревням, и никто, кроме него, не знал, что Михай в могиле жив, но он никому не говорил об этом, а теперь Паня решил, что настала пора сказать об этом Кате. Пусть уж знает всё, не то не быть бы худу.
Действительно, Михай умер как бы наполовину. Тело его умерло, но мысль и чувства сохранились. Он помнил всё: как умирал, как горевала Катя, слышал, как забрасывали землёй его могилу, но не мог ни пошевелиться, ни крикнуть, потому что тело больше не повиновалось ему. Это было мучительнее всего того, что он пережил в жизни. Иногда ему так хотелось увидеть небо, побыть при свете солнечного дня, но глаза его были закрыты навсегда, и он мог только думать. И он много думал о том, что в душе каждого человека уживаются Бог и дьявол, они борются, но дьявол хитёр: добрые дела человека он ставит с ног на голову, и они приносят зло. Поэтому в мире так много зла, что он как бы находится под покровом тьмы.
Не каждый человек способен разгадать козни дьявола, и тогда он сеет вокруг себя зло. И только редкие чистые души, как у Кати, способны противостоять злу. Катя и Платон – вот что утешало его в минуты отчаяния. Особенно отрадно ему было, когда его сын приходил к его могиле и прикладывал своё ухо к её головной части, тогда Михай передавал ему тайные знания, учил искусству провидца и лекаря. Упрощённо знакомил его с устройством мироздания, что так поразило Отто Оттовича, когда тот услышал об этом от ребёнка. Для этого стоило принести ту жертву, какую принёс Михай.
А бедный Паня никак не мог решиться начать с Катей этот деликатный разговор.
Они уже давно шли по дороге в Сускан. Сумерки сгустились, зажглась первая звезда.
Платон был совсем сонным, ноги его заплетались, но он старался не отставать от взрослых. Видя это, Паня подхватил его на руки и понёс.
- Слушай, Катерина, только в обморок не падай, – наконец заговорил он. - Малец-то правду говорит. Михай не может умереть, пока свою Силу не передаст, а он когда умирал, никому её не передал. Сын-то только способности его унаследовал, а не Силу. Платон на его могилу бегает и слушает его для того, чтобы научиться, как с этими способностями управляться и людям добро делать. Ты ему не мешай, пусть ходит на могилу отца.
Катя плакала, слушая его. Её сердце разрывалось от жалости к мужу. Какую жуткую долю он себе предпочёл, чтобы оградить сына от этой Силы, будь она неладна! А Платон на руках у Пани сквозь сон всё слышал и всё понимал. Он решил как можно чаще бывать на могиле отца, слышать его голос и отвечать ему.
- Папе будет легче от этого,- думал он.
- Паня, ты оставайся у нас ночевать, куда тебе ночью-то? – предложила Катя.
Он остался, поел молока с хлебом и лёг спать на кушетке. А Катя ничего не могла проглотить: в горле у неё застрял ком. Она уложила спящего сына в постель, а сама не сомкнула глаз, не замечая, как из них льются слёзы.
Утром до восхода солнца она побежала на могилу мужа, упала на неё лицом к головному концу, обняла руками холмик и что есть мочи заголосила:
- Миша-а! Что мы с тобой наделали, Миша-а! Да если бы я знала, на что ты идёшь, себе бы взяла твою Силу. Да как же мне теперь жить, Миша?! Ведь это я, подлая, просила не передавать её Платону. Виновата я перед тобой! Во всём только я одна виновата! Как мне вину эту искупить? Прости ты меня Христа ради! За всё ты меня прости. О-ох! – вырвалось у неё. И тут ей почудилось. «Не убивайся так, Катенька, ни в чём ты не виновата», - то был голос её мужа, она узнала его и потеряла сознание.
Катя очнулась на руках своих соседей. Это люди, живущие недалеко от погоста, и Полина с Егором услышали её крики и прибежали. Они увидели её
лежавшую на могиле мужа, без признаков жизни и начали отливать холодной колодезной водой. Когда Катя смогла стоять на ногах, соседи отвели её домой, одели во всё сухое, уложили в постель и напоили горячим медовым чаем. Ко лбу приложили смоченное уксусом полотенце. К ней подошёл проснувшийся Платон и прижался к её груди.
- Надо же тебе так убиваться! – говорила сидевшая рядом Полина. – О сыне подумала бы. Ведь не у одной у тебя муж умер, вон сколько вдов в нашей
деревне, а такого не вытворяют, не по-божески это, грешно так горевать, Мише твоему на том свете плохо от этого. Или, может, с Платошей что не так?
- Платон здоров, – слабым голосом ответила Катя, – только способности у него большие, так врач сказал, поэтому в школу через год его отдать посоветовал.
- Так тебе радоваться на него надо, – утешала её Полина, – а горе – оно со временем пройдёт. Главное то, что сын у тебя хороший. Да и уродился он – копия отец, тебе на утешение. Будет скоро по хозяйству помогать. Смирись и не горюй так больше.
- И правда, смириться мне надо, – печально промолвила Катя, – а не раскисать.
Паня, видя, что всем не до него, встал и ушёл бродить, звеня своими веригами. А Катя поднялась и начала готовить завтрак, ругая себя за то, что вчера забыла накормить Платона ужином после такого утомительного для ребёнка пути. Самой ей есть не хотелось, и она насильно выпила кружку молока с хлебом. Потом пошла к Полине, чтобы поблагодарить её за то, что та вчера вечером, когда их не было, встретила из стада её корову, подоила её и поставила в погреб молоко.
Когда Платон убедился, что взрослым не до него, сразу же побежал на могилу отца и припал к его изголовью. Слово «Сила», услышанное им вчера от взрослых, требовало объяснения.
- Папа, - прошептал он, – что такое Сила- Я вчера услышал это слово.
- Я уже объяснял тебе, сын, что такое Космос, - звучали в его мозгу слова отца. – Так вот: Космос даёт Силу каждому человеку на Земле, одному больше, а другому – меньше. Поэтому один человек сильный, а другой – слабый. Но очень редко бывает так, что какому-то избранному человеку даётся сразу очень много Силы, тогда он может управлять природой и людьми. Когда человек умирает, он должен передать её другому человеку, иначе он не сможет умереть. Я не передал её, поэтому и не могу умереть до конца. Это очень тяжело, Платон. Зато я передал тебе тайные знания. Будь их хранителем, но никогда не пользуйся ими. Однажды я, не сдержав гнева, воспользовался одним из них и погубил почти половину села, напустив на село реку, которая обрушила берег. Это была ужасная ошибка, и я всю оставшуюся жизнь расплачивался за неё, расплачиваюсь за это и сейчас, потому что погубил много людей. Так что не трогай тайные знания, сынок. И ещё: если Сила попадёт доброму человеку, он при помощи неё должен творить добро, и людям будет хорошо жить. Но если она попадёт в злые руки, то на Земле будет очень плохо: будут войны, катастрофы, (например, ураганы, наводнения), и погибнет много людей. Так что от того, к кому попадёт Сила, зависит, будет ли жизнь на земле хорошей или всё живущее на ней погибнет. Сила – это очень большая ответственность, Платон. Ты меня понял?
- Да, папа, я всё понял, спасибо тебе. Я буду часто приходить к тебе, не скучай. А тайные знания сохраню, не прикоснусь к ним и никому о них не скажу.
Катя после случившейся с ней истерики на погосте изменилась: стала замкнутой, улыбка почти никогда не озаряла её лицо. Забвение она находила в
работе по хозяйству. Платон же часто навещал отца и беседовал с ним, получая знания о лечении людей.
Так прошла зима, весна, и наступило жаркое лето. Платон каждое утро до восхода солнца ходил на пойму собирать лечебные травы. Катя, как и раньше, связывала их в пучки и сушила на чердаке. Первой пациенткой Платона была Полина: он вылечил её от кашля отваром трав. Каждый день мальчик помогал матери работать на огороде, пилил на зиму дрова, и делал многое другое. Труд закалил его: Платон был крепким, рослым и очень походил на отца. Это больше всего утешало Катю.
Однажды Платон прибежал с погоста сильно взволнованный, почти испуганный.
- Мама! – закричал он с порога – Я сегодня не услышал отца, и могила его вся разворочена, будто кто-то копался в ней и забросал землёй кое-как.
Катя позвала на помощь соседей, и они с лопатами пошли на погост. Действительно, могила Михая была изуродована, крест наклонился и чуть не падал.
Катя заплакала, а соседи стояли, не зная, что делать. Они не были уверены в том, что тело Михая не похитили. Посовещавшись, все решили так: Катю увести домой, а самим, хотя это и грешно, раскопать могилу и открыть гроб. Так и сделали. Катю, лишённую воли от горя, увести домой было нетрудно, Платон же спрятался и издали наблюдал за происходящим. Мужики быстро раскопали могилу, открыли гроб, и замерли: тление почти не коснулось тела, только руки высохли и потемнели. И если на похоронах Михай выглядел живым, то сейчас на лице были все признаки смерти: заострённые черты, запавшие глаза, потемневшие виски. Мужики перекрестились, закрыли гроб, зарыли и привели в порядок могилу, положив около креста пучок полевых цветов.
Вернувшийся домой Платон наперебой с Полиной рассказывали Кате о настоящей, а не мнимой смерти Михая, и как его заново похоронили и обустроили могилу.
- Мама, - убеждал её Платон, – это правда, я всё своими глазами видел.
Катя плакала уже слезами облегчения. Полина гладила её по голове, приговаривая:
- Тебе, Катерина, в церковь надо сходить да панихиду ему заказать и свечку за упокой поставить. Необыкновенный он был человек, вот и приключилось с ним такое чудо, а теперь всё позади.
Уже вся деревня знала о том, что Платон слышал голос отца из могилы, и это долго служило пищей для пересудов: то ли Михая живым похоронили, то ли дух святой в него там вселился, то ли за грехи какие его Бог наказал.
Катя на другое же утро пошла в хрящёвскую церковь, заказала по Михаю панихиду, поставила большую свечу за упокой и наградила нищих (их всего было
двое) богатой милостыней. А придя домой уже ночью, долго молилась, стоя перед иконой на коленях, без конца повторяя:
- Упокой Господи душу почившего раба твоего, мужа моего Михая. Прости ему грехи вольные и невольные, даруй ему царствие небесное, не дай ему мучиться на том свете и ныне, и присно и вовеки веков. Аминь!
Ей стало намного легче сознавать, что Михай умер, а не лежит живой в гробу, глубоко в земле. Так прошло лето, а первого сентября семилетний Платон пошёл в хрящёвскую церковно-приходскую школу в первый класс.
Он был самый младший из школьников. Держался обособленно, не стараясь привлекать к себе внимание своими необычными способностями. Жил он вместе с
Отто Оттовичем в его домике на территории больницы. Одинокий доктор был рад обществу ребёнка. Он не переставал удивляться его способностями и осведомлённости в явлениях, которые учёные считали только ещё гипотезой. Отто Оттович даже писал о нём докторам наук, которые советовали привезти мальчика в Петербургскую академию наук для его тщательного обследования. Однако Катя не поддавалась на настойчивые уговоры доктора отпустить сына так далеко.
СИЛА
Никита Фролов сидел в своей спальне в мягком кресле, зажав голову обеими руками. В доме все давно спали, только к нему никак не приходил сон. Ещё вчера всё было хорошо. Утром они втроём позавтракали: он, его жена Ксения и сын Андрюша – их любимый единственный сын, которого они лелеяли с пелёнок.
Сам Никита - богатый фабрикант, первое лицо в том городе, куда по своим делам приезжали дельцы из Хрящёвки и других окрестных сёл. Ещё два дня назад он веселился и не чуял беды. Был Никита высоким и сильным, мог руками согнуть подкову, никому не причинял зла. Был настолько добродушен, что эта его черта стала в их городке именем нарицательным, и за что же им судьба послала такое горе? Вчера после завтрака Андрюша, как всегда, пошёл прогуляться и вернулся только к вечеру бледный и осунувшийся. Не говоря ни слова, юноша сразу прошёл в свою комнату и там заперся, никого к себе не впуская. Отец и мать встревожились, стучали к нему, звали, но он не отвечал. Никита, почуяв беду, кинулся в сад к окну комнаты сына и невероятным усилием вырвал оконную раму. В тот же миг раздался выстрел. Никита одним прыжком очутился в комнате. Андрей стоял у стола с опущенной рукой, в которой был зажат пистолет.
Услышав треск вырываемой рамы окна, он от неожиданности вздрогнул, и пистолет, направленный ему в висок, выстрелил, разбив люстру. У Никиты подкосились ноги, и он упал на стул, успев отобрать у сына пистолет. Острая боль пронзила его сердце.
- Зачем ты это сделал, отец? - произнёс Андрей бесцветным голосом.
- Сыночек! – воскликнул Никита, – Что случилось с тобой, Андрюшенька? Какая беда? Боже мой! Ведь опоздай я на секунду...
Его язык отказывался выговорить страшное слово. В дверь комнаты уже ломились. Никита открыл запор, и в комнату ворвалась бледная как полотно Ксения.
- Жив! – крикнула она и без чувств упала на руки слуг.
Ксению унесли, а у Никиты словно отнялись ноги, и он не мог встать со стула. Андрей всё ещё стоял у стола, как статуя, и смотрел в одну точку, не произнося ни слова.
- Сядь со мной, сын, и расскажи, в чём дело, – попросил Никита. – Почему ты хотел расстаться с жизнью? Что тебя заставило так поступить. Ты подумал о нас с мамой?!
- Отец, мне уже двадцать лет, я – уже взрослый, совершеннолетний человек, не нуждающийся в родительской опеке, и могу распорядиться своей жизнью, как захочу.
- Ты ошибаешься, – убеждал его Никита. – Наши жизни принадлежат Богу, и только он решает, сколько годков кому жить отмерено. Успокойся и расскажи мне всё.
Андрей опустил голову и молчал, на его глаза навернулись слёзы, тело обмякло, он опустился на диван и закрыл лицо руками. Горькие слова не шли с губ. Он едва сдерживался, чтобы не разрыдаться, как в детстве, уткнувшись носом в грудь отца. Наконец поборов подступившие слёзы, юноша решил признаться во всём.
- Мы разорены, отец, - упавшим голосом произнёс он. - Я проиграл всё наше состояние, больше того, я задолжал крупную сумму денег, а поскольку мне
расплатиться нечем, на днях меня посадят в долговую тюрьму. Я хотел кровью смыть свой и ваш с матушкой позор, но ты помешал. Жизнь опостылела мне и больше всего я сам.
У Никиты по спине поползли холодные мурашки, но он не подал вида, что напуган и огорчён, а продолжал беседу с сыном, несмотря на вновь возникшую боль в сердце.
- И давно ты играешь? – сдавленным голосом спросил он.
- Давно, отец, - ответил Андрей, – уже два года каждый день я отправлялся играть. Сначала мне везло, я выигрывал крупные суммы, а за последний месяц всё время проигрывал, но, надеясь отыграться, играл снова и снова, не выигрывая ни разу, и вот - результат. Я знаю, что ты очень добр, отец, ты назанимаешь денег и погасишь мой долг, но мне не хотелось причинять тебе это зло. Не могу быть причиной вашего позора.
- Знаешь ли ты, сын, что мне твоя жизнь дороже любых денег и положения в обществе? Ты успокойся и выброси из головы то, что хотел с собой сделать. А я придумаю, как выйти из такого положения, - содрогаясь от ужаса, сказал Никита и вышел из комнаты сына, наказав слуге всё время находиться у дверей комнаты Андрея и присматривать за ним. Он прошёл в спальню жены. Она очнулась от обморока, но вся горела, как в огне, хотя и была ещё в сознании. Ещё немного, и у неё разовьётся горячка.
- Не волнуйся, Ксюша, – успокаивал её Никита. – Ничего страшного не случилось, просто юношеское баловство, я уже поговорил с Андрюшей, он раскаивается в своей мальчишеской выходке, а тебе нужен покой. Он беспокоится о тебе, но я его к тебе не пущу, пока тебя не осмотрит доктор. У тебя жар, и любое волнение может повредить.
Вечером приехал врач. Осмотрев больную, он сказал, что у неё горячка от нервного потрясения, прописал микстуру и посоветовал хорошо выспаться.
Наступила ночь, Ксения крепко спала, дыхание её стало ровнее, жар уменьшился, и Никита прошёл к сыну. Тот лежал на диване и смотрел в потолок невидящим взором, не реагируя на приход отца.
- Тебе надо поспать, Андрюша. Утро вечера мудренее, завтра найдётся выход из нашей беды, а пока выпей лекарства, – сказал Никита, наливая сыну снотворное.
Андрей машинально выпил лекарство и лёг в ту же позу. Отец пожелал ему спокойной ночи и пошёл в свою спальню, оставив на ночь слугу у двери комнаты
сына. И сейчас он сидел в глубоком кресле своей спальни, не зажигая света, и неотступно думал о случившимся. Очевидно, нервное напряжение утомляет больше, чем физическое. Никита то ли задремал, то ли впал в забытьё, но перед его глазами появилась женская фигура, одетая в прозрачное, как туман, платье. У неё были огненного цвета длинные волосы и ярко-зелёные глаза. Никита даже не испугался, а только рассматривал пришелицу. Женщина беззвучно заговорила. Её слова сами возникали в сознании Никиты.
- Я помогу тебе и твоему сыну, если ты выполнишь мои условия и сделаешь точно то, что я скажу. Тогда ваша финансовая проблема разрешится в вашу пользу, и твой сын будет спасён. Ты согласен иметь со мной дело?
- Да – ответил мысленно Никита. – Говори, какие у тебя условия?
- Тогда слушай внимательно. Поезжай в деревню Сускан на погост, найди там могилу, отмеченную белым крестом, раскопай её и открой гроб. Потом положи руки мертвеца себе на голову так, чтобы они обнимали её ото лба к затылку, подержи их так несколько секунд, потом сделай всё, как было до тебя: закрой гроб и зарой могилу.
- А если увидят и заберут меня? – робко подумал Никита.
- Не бойся, я сделаю тебя невидимым. Так сможешь ты это сделать ради сына?
- Смогу, – дрожа от страха, мысленно ответил Никита.
- Когда же придёт твой смертный час, – возникли в его сознании слова, – позови к своему одру доброго священника и после причастия попроси его позволить тебе обнять твоими руками его голову так, как твою голову обнимал мертвец. Ты всё понял?
Никита кивнул головой. – Тогда не теряй времени, поезжай сейчас же, – приказала женщина и тут же исчезла. Окутывавшая её дымка постепенно растаяла,
и предметы в комнате снова ясно просматривались. Было около двух часов ночи.
Никита ошеломлённо смотрел туда, где только что была эта странная женщина.
- Какой абсурд, - думал он, – но я готов выполнить ещё более абсурдное поручение.
Он надел на себя простой рабочий костюм, велел заложить в телегу самую резвую лошадь, взял лопату и поехал на погост. Начинался рассвет. Подъезжая к погосту, он ещё издали увидел на крайней могиле белый крест. Никита привязал лошадь к кладбищенской ограде и подошёл к могиле. У него дрожало всё, с ног до головы. Он хотел перед работой помолиться, но от страха забыл все молитвы, даже «Отче наш», которую каждую ночь читал перед сном, он никак не мог вспомнить. Махнув рукой, Никита произнёс: «Помяни, Господи царя Давида, и всю кротость его», осенил себя крестным знамением и начал копать. Физической силы ему было не занимать, и он быстро раскопал могилу. Обнажился новый, как будто недавно зарытый гроб. Раскопанного пространства было много, и Никита свободно поместился в могиле. Открыв гроб и откинув крышку, он обнаружил труп мужчины, совершенно не тронутый тлением. Присмотревшись внимательно, он узнал в мертвеце цыгана, который несколько лет назад подковал ему коней. Вспомнил он и предсказание Михая его сыну, о котором со временем забыли, а оно сбылось в точности.
- Непростой был цыган, - подумал Никита, - а за предсказание мне бы наградить его следовало.
- Возможно, возложив твои мёртвые руки на свою голову, я чем-то помогу тебе, цыган, – произнёс несчастный отец. - Что ж долг платежом красен.
Глубоко вдохнув, Никита встал на колени, развёл покойнику руки, положил свою голову ему на грудь, а руками покойного обнял её ото лба к затылку и несколько секунд не двигался. Почувствовав, как завибрировало его тело, Никита, освободив голову, сложил руки покойника так же, как они и были сложены, закрыл гроб крышкой и выбрался из могилы. Теперь осталось только её зарыть. Пока он проделывал этот жуткий ритуал, солнце поднялось уже высоко, и мимо погоста ходили и ездили в запряжённых лошадьми телегах люди. Никита от страха быть обнаруженным ими каждый раз приседал, моля Бога о памяти царя Давида и всей его кротости. Наконец могила была зарыта, он набросал на неё сухой травы, чтобы скрыть комья свежей земли и с удивлением обнаружил, что нарисованный белый крест, который он видел, подъезжая к погосту, исчез. Решив больше ничему не удивляться, он сел в свою телегу, захватил лопату и поехал домой. Но удивляться Никите пришлось ещё немало. Во-первых, он почувствовал, что не только не устал, но даже стал ещё сильнее; потому что, когда он проезжал берёзовую рощу, он слышал, как говорят между собой деревья, их слова отчётливо возникали в его сознании.
- Схожу с ума, – в отчаянии произнёс Никита, – только я никому не скажу об этом, не то упрячут в дом для душевнобольных, тогда крах всему моему семейству.
Подъехав к воротам своего дома, он услышал от управляющего, что его в гостиной дожидается какой-то важный господин.
- Пусть подождёт немного, я приведу себя в порядок и выйду к нему.
Несколько минут спустя умытый и переодетый Никита вышел к ожидавшему его господину. Это был владелец игорного дома, в котором проигрался Андрей, он стоял у стены гостиной и рассматривал репродукцию картины Айвазовского «Девятый вал».
Поздоровавшись с гостем, Никита пригласил его сесть в кресло, сам же устроился на диване напротив и в ожидании смотрел на него.
- Я к Вам приехал, господин Фролов, по секретному делу, кроме нас с Вами о нём никто не должен знать, даже Ваша семья.
- Обещаю Вам это, – ответил Никита.
- Так вот, – начал гость, – в моём заведении случилась неприятность, один наш служащий был пойман на краплении карт. Он выигрывал фантастические суммы денег. Выяснилось, что в последнее время он играл с Вашим сыном и выиграл у него крупную сумму. Передавать дело полиции мне не хотелось бы.
Понимаете, пострадает репутация заведения… И я решил со своими служащими разобраться в этом сам. Под моим давлением преступник признался, сколько денег
он выиграл у Вашего сына. И вот я привёз их Вам наличными. Это очень большая сумма – целое состояние.
Гость открыл чемодан, полный купюр, закрыл его и протянул Никите.
- Не возражаю, если Вы начнёте счёт прямо при мне, – сказал гость.
- Я доверяю Вам, – сказал Никита, – счёт – это очень длительная работа, и я не могу злоупотреблять Вашим временем. Во всяком случае, лично Вам я премного благодарен. Вы спасли моего сына от бесчестия.
Гость встал, они обменялись рукопожатием, и тот удалился. Никита не верил своим глазам, когда, оставшись один, рассматривал содержимое чемодана. Он позвал сына и посвятил его в случившееся, взяв с него слово никому не говорить об этом. Никита пристально смотрел Андрею в глаза и мысленно говорил ему:«Не играй больше, сын, карты – это отвратительное занятие, недостойное порядочного человека».
- Я никогда больше не буду играть, отец, – произнёс Андрей. – Это недостойно порядочного человека, я уже сейчас чувствую отвращение к картам.
Никита опешил: неужели сын услышал его мысли? Или он может влиять на людей? Хорошо это или плохо? «Или я схожу с ума, – думал он, - или мои мысли тоже можно читать».
- Что же ты молчишь, отец, не веришь мне? - горестно воскликнул Андрей. – Какую мне дать клятву, что я больше не прикоснусь к картам?
- Не надо клятвы, сын, я тебе верю. Ты играл с преступником, карты его были краплёные. Его разоблачили, проигрыш твой сегодня вернули, и сегодня же отдай свой долг, остальное положим в банк. А сейчас идём и навестим маму, ей было очень плохо. Она ещё вчера хотела видеть тебя, но доктор ей этого не разрешил.
Они встали и прошли в спальню Ксении. Она чувствовала себя гораздо лучше: жар спал, голова не болела, только слабость удерживала её в постели. Она обрадовалась, увидев сына живым, здоровым и даже в приподнятом настроении, на что и не надеялась.
Андрей опустился на колени перед её постелью, и, раскаиваясь, наклонил голову.
- Матушка прости меня, я больше не буду баловаться с оружием.
- Ах, Андрюша, - слабым голосом заговорила Ксения, – какой ты ещё мальчишка, зато ты будешь знать, что пистолет – не шутка. А ты, Никита, что-то
плохо выглядишь. На тебе лица нет, иди в свою спальню и отдохни после такого испуга.
Действительно, бессонная ночь, необычное приключение на погосте, возврат проигранных Андреем денег, и всё это без передышки кого угодно доведёт до болезни. Никита уже на пути домой с погоста чувствовал боль в сердце и решил последовать совету Ксении, пойти отдохнуть. Едва его голова коснулась подушки, он погрузился в крепкий сон, и проспал до вечера без сновидений.
У Фроловых жизнь вошла в свою колею: Ксения выздоровела, Никита ежедневно занимался с Андреем делами своего предприятия и обнаружил у него способности руководителя, это его обрадовало, и Никита делал упор на это качество сына. Через две недели Андрей уже мог заменить отца, а пока тот назначил его своим помощником. Мысль о необычном приключении на погосте не оставляла его. Что это было? Вещий сон? Ведь после того, как он выполнил условия приснившейся ему женщины, всё в их семье исправилось как по волшебству. В этот момент Никита услышал шорох на полу за своей кроватью. «Это мыши, - подумал он, - надо бы завести кота» и тут же услышал странный диалог, заставивший его взволноваться.
- Хозяин наш совсем с ума спятил, - пропищала мышь, - кота хочет завести, чтобы тот сожрал всех нас. Надо удирать, пока не поздно. Я не хочу быть завтраком коту.
- Ничего, - ответила другая мышь, - я за это прогрызу его парадный костюм, а места нам в доме хватит, даже если заведут кота. Бегаем мы быстро, а коты - известные ленивцы, им не до нас. Их всегда до отвала кормит наша кухарка.
- Господи, помилуй меня, - взмолился Никита. - Мышь права: я сошёл с ума. Что же мне делать? Обратиться к врачу? Тогда меня отправят в сумасшедший дом, и всё хозяйство рухнет. Нет, лучше терпеть, скрывать свой недуг и тщательно следить за собой.
И он решил молчать, пока никто из окружающих не заметит его странности.
С наступлением осени здоровье Никиты начало сдавать: усилились боли в сердце, появилась одышка, и он уже с трудом взбирался на второй этаж своего дома, чтобы дойти до спальни. И вот настало время, когда он уже не смог встать с постели. Врач, лечивший его, созвал своих коллег на совет у постели больного. Были назначены лучшие лекарства, неоднократно прибегали к кровопусканию, но ничего не помогало. Никита угасал на глазах. Однажды, проснувшись утром, он ощутил незнакомое ему чувство, верное знание о том, что он умирает. Смерть стояла у его изголовья, и он видел её. Пригласили священника, ещё не старого, но очень популярного среди прихожан его церкви – отца Афанасия. Никита исповедовался и принял причастие. Потом попросил священника склонить свою голову на его руки.
- Хочу попрощаться с Вами, батюшка, - хрипло проговорил Никита.
Отец Афанасий удивился, но не исполнить последней просьбы умирающего не мог и склонил свою голову на грудь Никиты. Тот обнял её ото лба к затылку, И тот час же сверкнула молния, и одновременно загрохотал гром. Все присутствующие вздрогнули. «Гроза в ноябре? – Не к добру это» - одновременно подумали они. Посмотрели на Никиту, он был уже мёртв. На его лице застыло удовлетворение и покой.
Ксения с криком бросилась к мужу, упав ему на грудь. Андрей тоже заплакал.
Отбывая от Фроловых после смерти Никиты, отец Афанасий начал слышать голоса природы, читать мысли животных. Например, в его сознании возникли слова коренника тройки, которая везла его: «Ещё не старый, а разъезжает на нас, как будто мы хуже его». Отец Афанасий перекрестился, озираясь: не слышал ли кто слов коренника.
- Дух святой вселился в меня. – пробормотал он. – Прав мой конь – я недостоин ездить на существах, себе подобных. Приму схиму и уединюсь в лесной
келье, как Серафим Саровский, буду молиться Богу и кормить из своих рук медведей. А когда я умру, возможно, меня канонизируют, и люди будут поклоняться
моим мощам.
А что было с Михаем? После прикосновения его рук к голове Никиты он почувствовал необыкновенную лёгкость, поднялся над своей могилой и замер. К нему по воздуху бежала Магда, такая же красивая, какую он встретил впервые в кибитке своего табора. Она взяла его за руку и подвела к реке ярко-синего цвета. Они сели в лодку, и хмурый, худой старик, управляя одним веслом, переправил их на противоположный берег. Они вышли из лодки и провалились в густой туман, потом взлетели вверх, где туман был реже. Они поднялись ещё выше и летели над землёй, общаясь телепатически.
- Где наша дочка? – спросил Михай, - Я хочу её видеть. Какая она сейчас?
- Она находится на высшем уровне мироздания, там, где находятся все души, никогда и никому не причинившие зла на Земле. Там же, где обитают все младенцы.
- Теперь мы будем всегда вместе? – спросил Михай.
- Нет, – ответила Магда. – Когда мы в этом мире поймём свои ошибки и раскаемся в них, тогда мы снова вернёмся на Землю, родившись у других родителей, которых выберем сами, находясь здесь. Мы вернёмся для того, чтобы не повторить своих ошибок.
- Колдунами? – с испугом спросил Михай, отпрянув от Магды.
- Нет, обыкновенными людьми, – ответила Магда. – Силу нам больше не дадут. Мы не оправдали доверия Высших Сил: использовали её неправильно, причинив людям зло.
И они летели к сверкающей вдали планете, где их ждал суд Высших Сил. Михай обернулся и увидел Землю. Она была уже далеко и светилась голубым светом. В его сердце проснулась тоска, он вспомнил, сколько зла причинил людям, и теперь терзался этими воспоминаниями. То же самое происходило и с Магдой. Её лицо было печально, потому что камень совести лежал и на её сердце. Сколько же нужно времени для того, чтобы очистились их души? Этого никто не знает – в тонком мире, где они сейчас находились, не бывает времени, есть только вечность.
Прошли годы. Платон повзрослел. Ему было двенадцать лет. Это был высокий, рано развившийся юноша – точная копия своего отца. Мать не могла насмотреться на него, так он напоминал ей мужа. Платон окончил церковно-приходскую школу, удивляя учителей своими способностями. Ему предлагали учиться дальше, стать учёным, но он отказался. Образование, гораздо лучше школьного, он получил, читая книги из библиотеки Отто Оттовича. Жили они с Катей по-прежнему. Платон был популярен среди народа как лекарь. За лечение он брал деньги, но с бедняков не брал ничего. За гадание, связанное с ясновидением, он тоже ничего не брал. Так что на безбедную жизнь денег им не хватало. И Катя продала своё жемчужное ожерелье, чтобы поддержать хозяйство.
В Хрящёвке по-прежнему во время половодья тонули люди, и только тогда начинала убывать вода. За долгие годы жизни возле реки сельчане, забыв о проклятии, по-прежнему теряли своих близких людей во время половодья, но считали это неосторожностью. Само проклятие превратилось в легенду, которую помнили только старики, а молодёжь с удовольствием слушала, но не верила ей. И только тогда, когда однажды в разлившейся воде утонуло шесть человек, сельское начальство строго запретило людям купаться и кататься на лодках, пока не убудет вода. В тот год она стояла очень долго, не убывая ни на сантиметр. И только тогда, когда женщина, полоскавшая с мостков бельё, от случившегося с ней припадка упала в воду и утонула, вода начала убывать.
Паня бесследно исчез в одну из суровых зим, а через два года во время ночного сна неожиданно скончалась Катя. Отец Афанасий, получивший Силу от Никиты, и принявший её за Божий дар святости, умер, а Сила, вероятно, попала в чьи-то очень злые руки. Потому что с тех пор не только в Хрящёвке, но и во всей стране началась полоса несчастий: миллионы людей погибло во время гражданской войны, и миллионы были застрелены в застенках ЧК. Голод в Поволжье и на Украине унёс несколько миллионов человеческих жизней.
В годы Великой Отечественной войны погибло около двадцати миллионов человек.
Когда отпраздновали такой радостный и вместе с тем горький день победы, всеобщее ликование омрачилось трагической гибелью парторга, который под утро, возвращаясь с праздничного застолья, поскользнулся и упал в большую лужу, налитую дождём посреди главной улицы села.
- Бедняга, не успел победе нарадоваться, – говорили одни.
- Так ему и надо, это его Бог наказал за то что здоровый мужик не воевал, а в тылу отирался, – говорили другие.
- Вот теперь в разливе вода убывать будет, а то застоялась, ведь никто в ней не утонул – проговорила старенькая бабка, уходя из толпы народа, окружившего лежащего в луже мёртвого парторга. Когда к месту происшествия прибежала с воплями его жена, тело погибшего начали извлекать из лужи и готовить похороны. А на третий день, в день его похорон начала стремительно убывать разлившаяся вода.
Некоторое время спустя, привыкнув к состоянию мира, правительство страны разрабатывать план добычи электричества из волжской воды. Преградили течение Волги выстроенными на её берегах ГЭС, и разлилась волжская вода по низинам, образуя водохранилища. Из-за резко замедленного течения, русло реки заросло илом, и она умирала медленной, мучительной смертью.
Хрящёвка подлежала затоплению, на её месте должно было быть водохранилище. Жителям села было велено переносить свои дома на возвышенное место, расположенное недалеко от его прежнего обитания. И Хрящёвка из огромного села превратилось в маленькую деревушку, потому что не все жители имели возможность перенести свои дома и покинули село. Вновь построенная деревушка оказалась на берегу огромного водохранилища, похожего на море. Со временем стоячая вода противоестественного моря начала портиться, в ней размножились сине-зелёные водоросли, убивающие рыбу, и она, выбрасываемая волнами на берег, издавала отвратительный смрад. Жители села с грустью смотрели на полузатопленные церкви, на место, где под водой покоились их родственники на бывшем погосте, жалели о погубленных под водой угодьях.
На пыльном валуне у обрыва, круто спускающегося к воде, сидели мужчина и женщина. Оба были в преклонном возрасте, и помнили себя детьми, резвящимися на зелёных лужайках просторных улиц бывшего села. Оба молчали и с грустью смотрели на зелёные от цветущих водорослей волны водохранилища.
Наконец женщина заговорила:
- Тоскую по погибшей Родине своей.
И с возрастом становится всё хуже.
Как будто часть меня погибла вместе с ней,
И там лежит, на дне вонючей лужи!
- Да! Роковую ошибку совершили сильные мира сего, подложив бомбу замедленного действия в виде ГЭС – ответил мужчина – она ещё много жизней унесёт в будущем. Сейчас ещё можно всё исправить, но, к сожалению, каждый занят только собой и живёт одним днём.
Главной же опасностью было то, что лишённая естественного русла вода не только разрушала берега, но, проникая под пласты земли и по капиллярам поднимаясь на её поверхность, испарялась, а содержащиеся в ней соли оставались и делали землю непригодной к земледелию. Происходило засоление почвы, и на ней уже ничего не росло. Зато весной можно было купаться без опаски утонуть. Проклятье колдуньи утратило свою силу. Местные жители помнили ещё одну легенду: вплоть до окончания Великой Отечественной войны в деревне, называвшейся Сускан, жил старик, который умел лечить болезни целебными травами, мог найти потерянные или украденные вещи и предсказать будущее. К нему приходили за помощью люди из окрестных сёл и деревень. Много лет назад, после смерти матери он женился на бедной девушке, а через год у них родилась дочка. Мать девочки умерла во время родов, и он вырастил дочь самостоятельно. Старика звали Платоном, и жил он со своей дочерью в нищете. Во время войны Платон помогал многим женщинам узнать – живы ли их мужья и сыновья, воюющие на фронте. Говорят, что он, умирая, передал этот дар своей дочери, но о ней никто ничего не знал.
Страна всё ещё находилась под покровом тьмы, которая преподносила новые болезненные для людей сюрпризы. Видимо, Сила переходила только к очень недобрым людям, потому что население или умирало от нищеты, или сильные мира сего убивали слабых. А живые мучились, но надеялись, что настанут лучшие времена: ведь жизнь-то по космическому закону - чёрно-белая, иначе полосатая.
Однако, "белой" полосы не предвиделось. Наоборот, Тьма покрова Земли сгустилась. Зло начало побеждать.
В районе Приволжской возвышенности вверх по водохранилищу на большой скорости шёл прогулочный катер. Его водитель увидел, как на волнах качается
какой-то ярко-оранжевый предмет, плывший против течения. Парень остановил катер, нагнулся и выхватил предмет из воды. Это был кокон волос, из которого посыпались в воду части скелета маленького ребёнка. Парень в ужасе отбросил этот кокон в воду, но он зацепился за борт катера и некоторое время плыл вместе с ним, потом его волной отбросило в сторону, и он поплыл к берегу. Это были волосы Магды, всплывшие из размытой могилки её дочки, покоившейся на берегу Малого Черемшана. Они выполнили своё предназначение и теперь искали новую хозяйку.
На высокой горе у самого водохранилища расположился старинный город. Внизу на забетонированном берегу для купальщиков был устроен искусственный пляж. К воде спускались лесенки из бетона со скользкими от водорослей ступнями. Недалеко от берега купалась девочка лет десяти с короткими ярко-рыжими волосами и большими глазами изумрудно-зелёного цвета. Её мама давно искупалась и теперь стояла на берегу, ожидая дочь.
- Да выйдешь ты когда-нибудь из воды, Лина?
- Сейчас, мамочка, - отвечала та,- только заплыву последний раз.
Девочка поплыла прочь от берега, потом развернулась и медленно поплыла обратно. Мать любовалась дочкой: в воде мелькали её короткие яркие рыжие волосы и изумрудно-зелёные глаза. Лина не заметила, как копна таких же, как у неё волос подплыла к ней и соединилась с её волосами. Выходя из воды, она ощутила незнакомую тяжесть. Её волосы достигали пояса, а раньше были только чуть ниже затылка.
- Мама! – испуганно закричала она, - Смотри, как выросли мои волосы!
Мать удивлённо смотрела на неё, не зная, что сказать. Она тщательно расчёсывала дочке волосы и не находила в них никакого изъяна.
- Не волнуйся, Лина, мы сейчас же пойдём в парикмахерскую и отрежем их,-? успокаивала она дочь.
- Не дам! – возмутилась девочка, - Пусть будут! Это мои волосы.
Пришлось заплести их в косу и подвязать на затылке.
Голова девочки, освещённая лучами заходящего солнца, была похожа на пламя. Вдруг Лина побежала по прибрежному песку прочь от матери. Навстречу ей бежал её друг – высокий, смуглый мальчик со смоляными кудрями. Девочка покрутилась перед ним, хвастаясь своими волосами. Потом они взялись за руки и побежали по мокрому песку, разбрызгивая воду босыми ногами. «Какая красивая пара», - подумала мать.