Генка был третьим ребёнком в семье Татьяны и Ивана Шестаковых. Он родился, когда матери было уже далеко за тридцать. Перед ним были ещё сестры-погодки Настя и Надя, одной 14 лет, а другой – 13. Девочки вскоре закончили по восемь классов и уехали учиться в сельскохозяйственный техникум в город. Татьяна и Иван души не чаяли в сыне, но не баловали и с детства приучали к труду. Сёстры, едва им исполнилось по 20 лет, выскочили замуж, и
подросшего Генку по очереди звали в гости, чтобы помог поводиться с племянниками. Потом Надежда, вышедшая замуж за военного, уехала с ним на Кавказ, к месту его новой службы, а Анастасия переехали с мужем в деревню, на его родину, неподалёку от лесного посёлка, где рос Генка, и тот часто гостил у сестры. Мальчишка был неизбалован, трудолюбивый и застенчивый. Очень любил рыбалку на озере неподалёку от посёлка, где мог сидеть с удочкой часами. Вода в озере тёмная-тёмная, как свежезаваренный чай, и окуньки попадались на крючок тоже тёмные. Генка со знанием дела насаживал червяка на крючок, плевал на него и приговаривал:
- Ловись рыбка и большая и маленькая.
Генка был третьим ребёнком в семье Татьяны и Ивана Шестаковых. Он родился, когда матери было уже далеко за тридцать. Перед ним были ещё сестры-погодки Настя и Надя, одной 14 лет, а другой – 13. Девочки вскоре закончили по восемь классов и уехали учиться в сельскохозяйственный техникум в город. Татьяна и Иван души не чаяли в сыне, но не баловали и с детства приучали к труду. Сёстры, едва им исполнилось по 20 лет, выскочили замуж, и
Приходила пора ягод и грибов и мальчишка пропадал с матерью в лесу. Он любил ходить с ней за брусникой по вырубкам. Ягод там, как насыпано, смотришь вдаль, а красная полоса не заканчивается. Ступить боязно, ягоды под ногами соком брызжут. Наклонишься и только ладошки подставляй под кустики, а вкусные какие. Генка наедался до отвала.
- Мама, ты где-нибудь видела столько ягод? – восклицал он в изумлении.
- Видела, конечно, Генюшка.
- А где видела?
- Да вот тут, - улыбалась мать.
- А за клюквой мы пойдём?
- И за клюквой, за грибами. С кем мне ещё в лес-то ходить? Отец что-то совсем сдал, едва по комнате бродит. А ты у меня самый главный помощник, взрослый уж совсем. В этом году в восьмой класс пошёл, потом тоже уедешь.
- Мама, я выучусь на тракториста и вернусь к вам с папой.
- А почему на тракториста, Геня?
- Да уж больно мне трактора нравятся.
Осень пролетела незаметно в хлопотах и заботах. Зиму Генка любил. Он лихо гонял на лыжах с высоких угоров, бегал по лыжне в лес. Там у него было с десяток кормушек для птиц, которых он подкармливал в течение всей зимы.
- Добрая у тебя душа, Генюшка, - не раз говорила ему мать. - Всех ты жалеешь. Дай-то Бог, чтобы в жизни у тебя всё ладно было.
Генка только улыбался в ответ. Перед Новым годом отец совсем слёг. Он подозвал Татьяну с сыном:
- Я, наверно, больше не поднимусь.
- Что ты такое говоришь, Иван? - испуганно вскочила со стула жена. - Повезу тебя в больницу, врачи быстро на ноги поставят. Какие твои годы. Вон парня надо ро;стить, а он помирать собрался.
- Нет, Татьяна, я это чувствую. Береги, Геня, мать, помогай ей.
Генка заплакал и убежал к себе в комнату. Татьяна ещё долго сидела у постели мужа. Они тихо переговаривались, а Генка всё не мог успокоиться. Он уже не плакал, просто лежал и, молча, смотрел в потолок. Он не хотел верить словам отца, его доброе сердце противилось, не хотело принимать этого страшного известия.
Иван умер в канун Рождества. Морозы трещали по углам, земля крепко промёрзла, и Генка с содроганием представлял, как в неё положат тело отца. В день похорон немного отдало и морозы спали. Генка почти всю дорогу шёл с непокрытой головой, пока сосед не нахлобучил ему шапку на голову со словами:
- Надень шапку, Геннадий, не дай Бог простудишься, если с тобой что случится, мать не переживёт, пожалей её и себя. Батька не поставить, смотри, мать-то почернела вся. Ты теперь опора для неё.
Смерть мужа надолго выбила Татьяну из колеи. Ещё не старая женщина превратилась в старуху. Она тенью двигалась по дому, изредка спрашивая о чём-то сына. Генка думал, что скоро закончится учебный год, ему надо ехать учиться, а как же мать оставить. Незаметно подошёл и сороковой день. После посещения кладбища и поминок в доме, мать, убирая со стола посуду, вдруг заговорила с сыном:
- Генюшка, я чувствую, что ты не знаешь, как меня оставить, не знаешь, как учиться поехать. Не переживай, Генюшка, до осени ещё долго, я обживусь потихоньку, а ты на учёбу настраивайся. Выучишься, и мы вместе опять жить будем.
Генка, давясь слезами, кивнул матери. Здоровье у Татьяны стало ухудшаться, заболели ноги. Она по вечерам парила их в хвойном отваре, но облегчения было мало. Мази и уколы помогали, ненадолго. Татьяна к счастью весной вышла на пенсию, и с работы ушла. Генке платили пенсию за умершего отца, и им на жизнь хватало.
Подошла пора выпускных экзаменов и вот долгожданное свидетельство об окончании восьмилетней школы в руках. Собрав нужные справки, Генка подал заявление ГПТУ и с первого сентября приступил к учёбе в районном центре. На каждые выходные он приезжал домой. Сёстрам было не до них, но про мать они всё же не забывали. Надежда присылала посылки с сухофруктами и гостинцами с Кавказа, а Настя периодически на недельку-другую увозила мать к себе в гости. Она жила недалеко, два часа езды на теплоходе.
Когда, через три года, Генка закончил училище, оказалось, что работы по специальности у них в посёлке нет. Он учился на сельскохозяйственные трактора, а тут лесные. Помимо тракториста, он ещё выучился на сварщика, и получил права водителя. Но работать он очень хотел трактористом. Тогда Настя предложила Генке переехать жить к ней, и работать в совхозе вместе с её мужем. Мать поддержала дочь:
- Поезжай, Генюшка, я ещё не старая, справлюсь. Много ли мне одной-то надо, да и ты приезжать на выходные будешь.
И вот, Генка оформился на работу в совхозной канцелярии, и первый день вышел на работу. Мужики народ добрый, но языки у них порой бывают хуже бабьих. И за первую неделю Генка столько всего наслушался, что постоянно краснел на каждом шагу. Трактор ему дали подержанный, который постоянно ломался, и Генка замучился его чинить. А тут пришло время первой зарплаты.
- Первую зарплату надо пропить, - глубокомысленно произнёс механик Степан Попов, и недвусмысленно посмотрел на новичка. Получив после обеда деньги, Генка на всю получку накупил водки и закуски. Он всё принял за чистую монету. Но мужики были радёхоньки. Степан похлопал его по плечу:
- Вот это да! Вот это по-нашему. Сработаемся мы с тобой, парень.
В этот день Генка в первый раз выпил и быстро опьянел. Он объяснялся в любви каждому трактористу, говорил, что для друзей ничего не пожалеет, и что у него осталось ещё тридцать рублей и он завтра всех опохмелит с утра. Сколько бы времени это всё продолжалось неизвестно, хорошо Настя спохватилась вовремя. Она работала бухгалтером, и кассир сказала, что брат получил зарплату, и что мужики его ещё в очереди обхаживали. Она прибежала в мастерские, мужики от неожиданности застыли с поднятыми стаканами.
- Эх, вы рожи бесстыжие, выманили у парня получку, да ещё и самого напоили. Пойдём, Гена, домой.
Тот едва поднялся с её помощью. Кое-как Настя доволокла брата до дому. Утром ругаться не стала, только спросила:
- Всё, до копейки спустил?
- Нет, вот тридцать рублей осталось, - он достал из кармана смятые деньги и протянул сестре. Та деньги взяла:
- Поедешь домой, тогда и отдам. Да чтобы больше никаких выпивок у тебя на работе не было. Этим алкашам сколько не наливай, всё будет мало.
- Настя, они не алкаши.
- Это я к слову. Башка небось, трещит?
- Трещит, Настя.
- На вот, выпей рассольчику и марш на работу.
Генка потихоньку втянулся в работу, подружился с деревенской молодёжью. Невысокий, но крепкий парень пришёлся всем по душе. По вечерам молодёжь собиралась в сельском клубе, холоднющего зимой. Две печки, которые днём топила истопщица, давали мало тепла. И молодёжь, отсидев фильм, раздвигала сиденья, и начинались подвижные игры, а иначе не согреться. К праздникам силами молодёжи ставились концерты. Генке всё это ужасно нравилось. А ещё ему понравилась тихая, незаметная девушка Лена. Она не была серой мышкой, но и особо не выделялась из бойких подруг. Генка ещё не понимал, что это такое с ним происходит, но к Лене его тянуло всё больше с каждым днём. Ей уже было девятнадцать лет, а Генке только в июне исполнится восемнадцать.
Пришло лето. В клубе каждый день устраивались танцы. И Генка решился пригласить на танец Лену. Та не отказала, и он был счастлив. На день рождения он уехал домой, мать очень просила, чтобы он отметил своё совершеннолетие дома. Вместе с ним поехала и сестра с семьёй. Генку поздравляли за накрытым столом, тормошили, а он всё думал о Лене. «Наверное, это и есть любовь»,- вдруг осенило его.
- Геня, ты, что там улыбаешься сам себе, уж не влюбился ли ты часом? – окликнула его мать.
Генка смущённо отвернулся и что-то пробубнил нечленораздельное.
- Ладно, не трогайте парня, - сказала Настя. – Братик, дорогой, за твои восемнадцать лет.
- Спасибо, Настя. А меня, наверное, осенью в армию заберут.
- И вправду заберут, - всхлипнула мать.
- Не имеют права, он у тебя один остался, папка умер, - попыталась успокоить Настя мать.
- У неё ещё две дочери есть, - вмешался в разговор муж Насти Сергей. – Поэтому и могут забрать.
Генка вернулся в деревню. Он работал трактористом, и уже не за горами сенокос, будет пропадать на работе допоздна.
Как-то раз после танца, Генка попросил у Лены разрешения проводить её до дому. Девушка не отказала. Ей нравился спокойный уравновешенный парень, но чувств особых он к нему не испытывала. Когда Генка приходил на танцы выпивши, – в мастерских с мужиками – не без этого, Лена просила его не провожать её в этот день. Он, чувствуя свою вину, маялся и корил себя за содеянное.
Как-то раз Генка насмелился и попросил у девушки разрешения зайти за ней домой перед танцами, Лена разрешила, и он стал иногда бывать у неё дома. Они вместе шли в клуб, а потом он её провожал, отгоняя веткой назойливых комаров. Девушка встречалась с ним, но ничего с собой не могла поделать, ответных чувств она не испытывала, хотя понимала, что Генка похоже в первый раз влюбился. Она ждала, что придёт повестка в армию и всё разрешится само собой.
В половине июля началась сенокосная страда, и Генка с раннего утра до позднего вечера пропадал на работе. Виделись они теперь реже. А по окончании страды ему дали отпуск и он уехал к матери на недельку-другую, понимая, что та вся истосковалась одна. И отпуск, и август, и сентябрь пролетели незаметно. Они изредка встречались с Леной, разговоров про любовь Генка не заводил, а Лена очень боялась их. В половине октября ему пришла повестка в армию на шестое ноября. Генка рассчитался в совхозе. Сестра первого ноября справила отвальную для молодёжи деревни, и Генка уехал, чтобы пожить немного у матери, уехал, так и не объяснившись с любимой девушкой. На сердце было тяжело, но он понимал, что два года это большой срок, а они даже ни разу не поцеловались, и он решил, что если судьба, то они будут вместе.
Он попал служить в ГДР, и Лене посылал только открытки к праздникам и дню рождения. Она отвечала ему тем же. Генка понял, что Лена не его судьба, хотя и горько было это осознавать, но зато он не тешил себя призрачными надеждами, и оказался прав. Лена, через год его службы встретила своего парня и вышла замуж. Об этом сообщила Генке сестра. Он был готов к такому известию, но следующее известие сразило его наповал. Сестра Настя трагически погибла. Её задавил на тракторе пьяный Васька Кокорин. Ваську посадили, а вот Настю не вернёшь. На похороны Геннадия не отпустили, да он и не успел бы. Вся тяжесть легла на плечи матери. Она совсем почернела от горя. Муж дочери заливает горе вином, дети плачут, где мама? Татьяна Степановна пожила с ними до весны и вернулась к себе, дожидаться сына из армии.
Генка вернулся домой в середине октября. Его отпустили на месяц раньше, так как он не был в отпуске. Он возмужал, окреп, и даже подрос немного. Мать, встретив сына, долго плакала у него на груди. Он гладил её по голове и тихо говорил:
- Не плачь, мама, не надо. Я вернулся, теперь вместе будем жить. Я тебя одну не оставлю.
Уже сидя за столом, Татьяна Петровна спросила сына:
- Геня, куда на работу собираешься? У тебя ещё есть месяц отпуску после армии.
- Я хочу вернуться обратно в совхоз, мама. Вот съезжу, договорюсь с работой и жильём, а потом и тебя заберу.
Геннадий смотрел на мать, и поражался, что с ней случилось за два года. Потеряв Настю, она превратилась в немощную старуху, разболелись ноги, и мать с трудом передвигалась по комнате. Но в магазин потихоньку бродила сама, и себя тоже обслуживала.
Вот так Геннадий и очутился в деревне, где и столкнулся с Натальей Голубковой. Ему дали маленькую однокомнатную квартирку, как раз напротив дома Натальи. И он принялся обустраивать её, сразу же поступив на работу. Навёл порядок, поклеил стены, покрасил полы. А когда наладилась переправа через реку, он, взяв в совхозе бортовую машину, перевёз мать со всем её немудрёным скарбом.
Начали жить вместе. К Татьяне Петровне иногда прибегали в гости дети Насти, но большей частью она была одна. Знакомых в деревне не было. Она днём выходила на улицу, бродила около дома, не решаясь идти дальше. К ней подошла Наталья, познакомилась и предложила женщине мыться у неё в бане.
- Пусть Гена по субботам приводит вас в баню, а потом и сам помоется.
Так и повелось. Наступило лето. Татьяна Петровна сама потихоньку с остановками бродила до магазина, дома готовила обед для сына. Тот опять работал трактористом. Но она стала замечать, что от сына частенько стало попахивать спиртным.
- Геня, ты кажись, как выпивать стал?
- Да я немного, мама, с мужиками после работы.
- Дак ты хоть бы девушку какую нашёл, жениться надо.
- Моя невеста ещё в зыбке качается, - отшучивался он.
По вечерам он куда-то уходил. Приходил поздно. На вопросы матери отвечал, что был в клубе или у друзей. Татьяну Петровну тревожили частые выпивки сына, но на все увещевания, он отвечал, что выпивает не больше других. К осени у неё совсем разболелись ноги. В магазин она уже не ходила, а в баню к соседям сын водил её под руку, и она брела с частыми остановками. А однажды на предложение Натальи привести мать, он ответил, что он совсем не может ходить по улице и он моет её сам в ванне. Из окна Наталья видела, что уходя из дома, Геннадий просовывал руку в разбитое стекло веранды, нащупывал задвижку и запирал мать, а к дверям приставлял метлу на палке, как доказательство, что хозяев нет дома. Так продолжалось почти каждый вечер. Но где-то часов в девять-десять вечера в квартире загорался свет, и Наталья успокаивалась – Генка пришёл домой.
Сентябрь в этом году выдался дождливым, бабье лето не порадовало людей теплом. Картошку копали урывками, когда дождь переставал на какое-то время. Занятая хозяйством, детьми и работой, Наталья только вечером смотрела в окна напротив, думая, что надо бы зайти и проведать Татьяну Петровну. Но сын её всегда закрывал, и она не решалась войти без разрешения, а с ним она практически не сталкивалась.
Сегодня Наталья по привычке глянула на окна напротив, свету в окнах не было. Не загорелся он и ночью, и утром, пока ещё было темно на улице. Назавтра была та же картина. Наталья забеспокоилась. А когда на третий день в семь часов вечера свет у соседей опять не появился, она пошла к секретарю сельского совета, что жила через два дома от неё.
- Галина Ивановна, надо бы сходить, проверить, не случилось ли чего. Третий день у Генки нет света в окнах.
- Давай, Наталья, позовём медичку с собой. Сейчас я позвоню Лидии Васильевне.
Вот и отправились они втроём. Поднялись на крыльцо, постучали, толкнули дверь, а она не открывается, заперта изнутри. А, напротив, через дорогу фонарь на столбе, хорошо всё видно. Наталья им и говорит:
- Я знаю, как войти. Он, уходя, закрывал дом изнутри из окна в веранде. Стекло сломано, он просовывал руку и запирал, я несколько раз из окошка видела. А когда возвращался, отпирал дверь так же через окно.
Не долго, думая, Наталья просовывает руку, открывает защёлку, и застывает от ужаса. Прямо перед ней, в свете фонаря Генка висит в дверном проёме. Наталья вскрикнула и уступила дорогу женщинам. А сама спустилась со ступенек и пошла домой, худо соображая, что к чему.
Женщины позвали участкового, пришли Наталью звать в понятые, чтобы осмотреть квартиру, но та наотрез отказалась. Её всю трясло от только, что увиденного. Оказалось, что пока Генка куролесил и не ночевал две ночи дома, в его отсутствие умерла мать, и, похоже, он от страха и повесился, так объяснили потом причину происшедшего. Умерших увезли на вскрытие в район, а похоронили их на родине в родном лесном посёлке.
Долго после этого случая деревня не могла успокоиться. Как же такое могло произойти. Но время оно неумолимо, и память людская тоже быстротечна. Недаром люди говорят: «Стоит человеку умереть, как тут же про него и забудут. Как будто и не бывал на белом свете». Эта боль живёт только в родных душах.
продолжение сл.