Глава 8.
Меч Масамунэ
Профессор с головой ушел в расшифровку очередной клинописной таблички, изредка что-то раздраженно бормоча себе под нос и потирая жуткого вида шрам на правой щеке. Я же, в ожидании Сэнсэя, подошел к капсуле и прикоснулся рукой к ее холодному боку.
По вечерам, оставаясь ночевать в лаборатории, я подолгу просиживал напротив нее, словно пытался прочесть на ее матово поблескивающей поверхности все, что сулит мне будущее. Или, скорее, прошлое…Капсула давно стала для меня чем-то родным и привычным. Она представляла собой несколько цилиндров, помещенных один в другой, напоминая горизонтальную матрешку трехметровых размеров, закрепленную в мощных вертикальных стойках.
Профессор объяснил мне ее устройство и механизм работы в одной из своих первых лекций. Все было просто. Из большого цилиндра выдвигался средний, затем поменьше, затем сам пилотный модуль. С легким шипением в сторону откидывалась овальная герметичная дверца. В модуле мне было довольно просторно, видимо, Профессор спроектировал его под себя. Как я понял из объяснений, пилот ложился в модуль на кресло, которое своими контурами повторяло человеческое тело, и фиксировался ремнями. Под правой рукой находился аварийный пульт управления, позволявший в случае необходимости открыть капсулу изнутри. В ногах находился небольшой грузовой отсек – «багажное отделение», как шутливо окрестил его Профессор.
Программа отправки, разработанная заранее и сотни раз проигранная на моделях, запускалась с главного сервера. После введения специального раствора пилот погружался в сон, и ассистенты закрывали дверцу пилотного модуля. Цилиндры плавно входили один в другой, до щелчка, затем вся конструкция начинала медленно вращаться по вертикальной оси, все ускоряя обороты, выходя на рабочий режим запуска. Происходила автоматическая синхронизация с программой отправки и… Вот что дальше – я это очень скоро выясню.
Услышав легкие шаги Сэнсэя, я обернулся и поклонился. Оказалось, он пришел с помощником, державшим в руках длинный сверток, завернутый в шелковую ткань. Старый мастер был, как всегда, собран, но, когда он начал говорить, голос выдал его волнение.
- Мне стало известно, что у Вас сегодня важный день. Таких дней в жизни воина бывает немного. Они как вехи на пути самурая, по ним он судит о прожитой жизни. Кристальная ясность духа, верность идеалам, постоянная готовность к самопожертвованию во имя высшей цели – благородный удел немногих. Я хотел бы, чтобы этот день запомнился Вам надолго. Вручая Вам этот меч, я выражаю надежду на счастливый и благополучный исход Вашей миссии.
Помощник сдернул шелковый чехол и с поклоном передал Фудзиваре самурайский меч в деревянных ножнах, покрытых темным лаком. Маленький японец повернулся ко мне и, в свою очередь, поклонившись, протянул оружие. Я потерял дар речи.
Профессор, стоявший за моей спиной, легонько толкнул меня в спину и прошептал:
- Бери меч и благодари. Это не просто катана, это фамильное наследство семьи Фудзивара! Настоящий «кото» – «старый меч». Это великая честь!
- Это великая честь…- эхом отозвался я и принял легендарное оружие из рук старого самурая.
- Это меч работы великого Масамунэ, эпохи Камакура. Почти семьсот лет он переходил в нашей семье от отца к сыну. В оставшиеся дни Вы будете заниматься с боевым оружием и уйдете с ним в поход. Это честь для моей семьи.
Мастер с помощником уже давно вышли, а я все никак не мог прийти в себя.
- Ну, чего ждешь, заснул? - снова подал голос ученый, - вытащи клинок.
Я медленно потянул меч из ножен, сперва обнажив его до половины, а потом и полностью. Полированная поверхность лезвия напоминала темный бархат. Древний клинок заворожил меня хамоном – волнистым рисунком вдоль режущей кромки, было видно, что он острее бритвы. Свет ламп переливался по слегка изогнутому лезвию, рождая холодное мерцание – казалось, клинок покрыт тонким слоем прозрачного льда.
Меч был увесист, но не слишком. Рукоять, обтянутая кожей ската, была удобной и рука не скользила. Искусство древних японских кузнецов потрясало.
Я когда-то читал, что японские мастера-оружейники методом бесчисленных проб и ошибок еще в глубокой древности сумели добиться того, что лезвие меча и обладало нужной остротой, и в то же время не становилось хрупким. Достигали они этого, сплавляя бесчисленное множество раз в одном полотне различные сорта стали, отличающиеся содержанием углерода. Откованную пластину перерубали зубилом на части, складывали пополам и снова отковывали - и так много дней подряд. Только кузнец работал с мечом более 60 дней! В результате структура меча становилась многослойной и состояла из тысяч пластинчатых слоев. Каждая часть меча закаливалась по-особому, для чего перед закалкой на меч наносился слой глины, различной толщины.
От кузнеца меч попадал к полировщику, который использовал десятки различных точильных камней, куски кожи, и, наконец, подушечки собственных пальцев…Я перевел взгляд на ножны. Традиционно, в течение столетий, они изготавливались из дерева магнолии, прочной и защищающей лезвие от окисления. Ножны делались из двух симметричных половинок, скрепленных рисовым клеем. Я вернул клинок на место. Меч входил в ножны с усилием, но это была иллюзия – внутри ножен его полотно нигде не соприкасалось с деревом. Это был великолепный меч. Само совершенство. Неужели его держал в руках сам Миямото Мусаши? За что мне такая честь?
Профессор наблюдал за мной: видимо, мои сомнения были ясно написаны на лице, но истолковал он их иначе.
- Не переживай. Ассирийцы хоть и сами были неплохими кузнецами и оружейниками, но предпочитали иностранные клинки, в основном из Армении и Закавказья. Именно там добывалась отличного качества железная руда. Во время войн с Урарту самым дорогим трофеем считалось захваченное оружие: мечи, кинжалы, ножи, наконечники для копий и стрел. Так что твой необычный клинок не вызовет подозрений. Ты не служишь в регулярной армии, твое право выбрать себе оружие по вкусу никто не оспорит.
Я покачал головой.
- Я думал о другом. Почему Фудзивара не передал свой меч сыну, как делали его предки из поколения в поколение?
Профессор помрачнел, сразу как-то постарел, сгорбился и тяжело опустился в кресло. Помолчав, он раздумчиво поскреб шрам и бесцветным голосом произнес:
- Видишь ли, мой мальчик… Я не хотел тебе говорить об этом, по-крайней мере сейчас. Дело в том, что его сын, которому предназначался этот меч, просто не успел его получить… В том походе нас было трое. Мы добыли то, за чем отправлялись. На пути в район возвращения мы попали в засаду кочевников. Тогда я еще не научился перемещать предметы в нужном количестве, поэтому мечи были только у Фудзивары. Да он и был лучшим фехтовальщиком из нас троих. Мы же добыли себе вооружение на месте. Сын упросил отца взять его с нами. Время пребывания было ограничено, лишние руки бы сильно пригодились, и я согласился… Старый идиот! Если бы я только знал…
Ученый налил себе из графина воды в стакан и залпом выпил. Положив тяжелые руки на стол, он продолжил рассказ, глядя куда-то поверх моей головы.
- Мы были верхом. Первым же копьем мне раздробило ногу, но я еще успел свалить парочку мерзавцев, пока не получил удара саблей и практически потерял сознание на какое-то время. Когда я очнулся на земле, кровь заливала мне глаза, но даже сквозь эту пелену я увидел, как мастер дрался с десятком кочевников, окруживших его. Вокруг валялось еще несколько трупов, весь песок был залит кровью, казалось, он дымится... В руках самурая было два меча, он наносил ими удары одновременно, двигаясь так быстро, что я не успевал заметить ни взмахов, ни ударов, но противники валились, как снопы. Скоро все было кончено.
Его сын был тяжело ранен, как и я – стрела попала ему в живот. Пока я перетягивал жгутом свою ногу, отец извлек стрелу и сделал сыну перевязку. Потом я услышал, как они говорили по-японски. Мальчик горячо просил отца о чем-то, отец, после раздумья, согласился. Было ясно, что надо было срочно уходить, по следам первой группы должны были прийти новые головорезы, но у нас осталась одна лошадь, другие были убиты или разбежались.
Я знал, что миссия провалена и предложил Фудзиваре воспользоваться лошадью и увезти сына, до возвращения оставалось несколько часов, но он отказался. Он словно перестал понимать меня…Он помог сыну устроиться поудобнее, привалившись спиной к дереву, что росло на том небольшом холме, перетянул тетиву на его луке, после чего собрал все стрелы, что были вокруг и положил к его ногам. И тут я все понял. Я кричал на него, упрашивал, убеждал, умолял…все было напрасно. Он словно превратился в камень. Когда я отказался уходить, мастер связал мне руки и забросил, словно тюк на лошадь, взял повод и ушел с холма. Он ни разу не оглянулся…
- Парень погиб?
- Я не знаю. В свои девятнадцать лет он был признанным мастером в древнем искусстве стрельбы из лука. Мог пускать стрелы одну за одной в цель, с огромной скоростью и всегда бил без промаха. Но шансов выжить с таким ранением у него не оставалось почти никаких. Да и по нашим следам шла не одна сотня преследователей.
- Что было потом?
- Мы шли несколько часов… Вскоре от потери крови я сильно ослабел, но еще успел сверить координаты и скорректировать наше местоположение. Потом потерял сознание. Очнулся уже в палате, ногу у меня оттяпали уже наши доблестные хирурги, да и что им оставалось делать – в рану попала инфекция, началась гангрена. В течение полугода с помощью Фудзивары я учился ходить на протезе, и, как видишь, кое-чего достиг...Мы никогда не говорили с ним о том походе с тех пор, он молчит и сейчас, когда прошло уже столько времени. Он великий воин и мужественный человек.
- О чем сын просил отца, Профессор? Ну, там, на холме?..
- Сейчас я понимаю, что он просил оказать ему честь и дать возможность умереть воином, как умирали десятки самураев в его роду – в бою и с оружием в руках, прикрывая наш отход. Отец дал ему такой шанс.
Какое-то время мы молчали, каждый думая о своем.
- Но у вас же была капсула, почему вы не вернулись за ним тогда? Ведь вы же могли это сделать?
Профессор печально покачал головой.
- Это сложно объяснить, мой мальчик. Во-первых, точных временных координат я тогда еще не умел определять, и погрешность приводила к разрывам в столетия. Во-вторых, единого прошлого не существует, оно многовариантно. Ну, как в разбитом зеркале – десятки отражений по количеству разлетевшихся осколков, пойди, найди нужный... Поэтому, в одно время, как в реку, нельзя войти дважды. В-третьих, неизвестно до сих пор, чем это грозит тем, кто попытался бы вернуться в прожитый уже временной отрезок. Думаю, что мгновенная смерть – наиболее вероятный исход.
- Другими словами, мы бессильны?
- Нет, мой юный друг. Шанс есть. И этим путем мы идем сейчас – это встреча с Ним. Да, да…Контакт с Творцом. И состоится он или нет – теперь зависит от тебя. Но ты все еще можешь отказаться. Никто тебя не осудит.
Я молча положил обнаженный меч на расстеленный на столе темный шелк. Глядя на холодно мерцающий клинок, я попытался представить, что чувствовал этот молодой самурай, оставшись в одиночестве на холме, один на один с чужой эпохой. И что чувствовал отец, обрекая своего единственного сына на смерть…
- Никогда, - твердо ответил я, – у меня тоже есть обязательства. Перед семьей. Не будем же зря терять время. Так что Вы, Профессор, говорили там про «плюрализм»?