Глава12. Предательство

Глава 12.         ПРЕДАТЕЛЬСТВО.


Фото. Николай Романов после его отречения, весна 1917 г.
Ситуация в России в конце 1916 г. была стабильной, на фронтах она даже улучшалась, снабжение боеприпасами выросло в 4 раза. В 1916 г. заводы России произвели 1 301 433 винтовок, патронов -  1 486 087 920,  артиллерийских полевых орудий - 4 209,  тяжелых орудий - 1 001. Летом 1916 г. русская полевая артиллерия расходовала 2 млн. снарядов в месяц.  В начале войны русская артиллерия располагала по 1 тысячи снарядов на орудие, а к 1917 г. запас на орудие составлял 4 тысячи снарядов. При новом наступлении после массированной артиллерийской обработки можно было сломить сопротивление противника, и прорыв в такой ситуации мог быть совершен на многих участках фронта. Враг мог быть отброшен далеко от линии фронта. Победа была близка.   «1-го декабря 1916 года – вспоминал В.Н. Воейков   - Государь Император обратился к Армии и Флоту с приказом, которым подтвердил намерение бороться до восстановления этнографических границ, достижения обладания Царьградом и создания свободной Польши из трех ее частей». Положение к концу 1916 г. в военном и промышленном плане внушало надежду на благополучный исход кампании. Оно не позволяло закончить войну в 1917 г. триумфальным вступлением в Берлин, но оно неминуемо привело бы к наступлению по образцу так называемого «Брусиловского прорыва». «Русская армия начала 1917 года, прочно державшая свыше, чем 1000-верстный фронт, представляла внушительную силу и могла быть использованной не только для продолжения пассивной обороны, но и для наступления, что, при наличии огромных технических средств, сулило успех. Тот удар, который готовилась нанести вместе с союзниками Россия, был бы, более чем вероятно, роковым для Германии» - писал полковник В. М. Пронин. Генерал А. С. Лукомский в своих воспоминаниях рассказал о решении Военного совета: «Заседание состоялось 17 и 18 декабря под председательством Государя Императора. Главный удар решено было нанести на Юго-Западном фронте. На этом фронте остановились вследствие того, что, по имеющимся условиям, там можно было начать операцию раньше, чем на Западном и Северном фронтах, позиции противника там были более слабые и рассчитывали, что на этом фронте, после прорыва позиции противника, можно будет достичь решительных результатов. После успеха на Юго-Западном фронте намечено было перейти в наступление и на других фронтах».
Уинстон Черчилль,  военный министр Британии в годы Первой мировой войны, писал по ее окончании о ситуации в России к марту 1917 г.:
«В марте Царь был на престоле; Российская империя и русская армия держались, фронт был обеспечен и победа бесспорна. < > Согласно поверхностной моде нашего времени, Царский строй принято трактовать, как слепую, прогнившую, ни на что не способную тиранию. Но разбор тридцати месяцев войны с Германией и Австрией должен бы исправить эти легковесные представления. Силу Российской империи мы можем измерить по ударам, которые она вытерпела, по бедствиям, которые она пережила, по неисчерпаемым силам, которые она развила, и по восстановлению сил, на которое она оказалась способна. < > Почему отказывать Николаю II в этом суровом испытании? < >Почему не воздать ему за это честь? Самоотверженный порыв русских армий, спасший Париж в 1914 году; преодоление мучительного бесснарядного отступления; медленное восстановление сил; брусиловские победы; вступление России в кампанию 1917 года непобедимой, более сильной, чем когда-либо; разве во всем этом не было его доли?»
 «Если бы Россия в 1917 г. осталась организованным государством, все дунайские страны были бы ныне лишь русскими губерниями, - сказал в 1934 г. канцлер Венгрии граф Иштван Бетлен. - Не только Прага, но и Будапешт, Бухарест, Белград и София выполняли бы волю русских властителей. В Константинополе на Босфоре и в Катарро на Адриатике развевались бы русские военные флаги. Но Россия в результате революции потеряла войну и с нею целый ряд областей». В.И. Мамонтов в своих воспоминаниях особо отметил бодрое настроение государя: «Я нашел Государя бодрым и жизнерадостным, каким уже давно Его не видел. Он великолепно выглядел и казался помолодевшим и полным сил, что я Ему и высказал. „Физически-то я всегда чувствую себя хорошо и это неважно, что я выгляжу лучше, - сказал мне Государь. - А вот важно то, что нравственно я сейчас совершенно спокоен и уверенно смотрю в будущее. Я много работаю и, будучи в курсе всех наших военных действий, вполне убежден, что победа нам обеспечена“». Победа, как считал государь, должна изменить атмосферу в России, и тогда можно будет говорить о проведение реформ, которые ждет вся либеральная общественность.
Положение с обеспечением населения продовольствием в некоторой степени  ухудшилась по сравнению с мирным временем, - урожай зерновых в 1916 г. был меньше, чем в 1915 г., и составил около 4 тысяч млн. пудов. Но, кроме того, в государственных закромах сохранилось   с прошлых лет до 500 млн. пудов. Мясного скота, а также картофеля и овощей в стране было достаточно, не хватало лишь жиров и сахара. Однако запасы продовольствия находились в отдаленных областях империи. Из-за нехватки подвижного состава на железных дорогах, который большей частью использовался в военных целях, возникли перебои в поставках. Благодаря урожаю 1915 г., самому большому за десятилетие, душевое потребление в тылу в 1915 г. превзошло довоенное. Падение производства зерна в 1916 г. было частично компенсировано запретом на экспорт хлеба. В феврале 1917 г. по оценке командующего Петроградским военным округом генерала С.С. Хабалова: «ни о каком голоде, даже о недоедании питерских рабочих в феврале 1917 года и речи не могло быть - на 23 февраля запасов города хватило бы на 10-12 дней, и хлеб все время поступал в столицу». Петроградский градоначальник А.П. Балка  считал, что  хлеба должно было хватить даже на 22 дня.
Для снабжения армейских частей продовольствием фуражом выделялось ежемесячно 60 тыс. вагонов. Неритмичная работа железных дорог приводила к резкому снижению плановых поставок продовольствия армии и гражданскому населению.  В октябре 1916 г. в некоторых городах были введены свои карточки, но продажа продуктов по ним осуществлялась в небольших размерах и была лишь дополнением к свободному рынку. В то же время во всех других воюющих странах карточная система на продукты питания была всеобъемлющей (особенно тяжелое положение с продуктами  было в Германии). В 1914-1915 гг. в  Германии была введена продразверстка, государственная хлебная и картофельная монополия. В продаже появились суррогаты (эрзацы). К концу войны насчитывается 511 эрзацев кофе, 337 эрзацев колбас, общее количество суррогатов доходит до 10 625. Вместо курятины предлагалось жареное воронье мясо. Во Франции государственное вмешательство в распределение продовольствия началось в 1915 г.,  в 1917 г. были введены государственная хлебная монополия и карточки на сахар, а потребление мяса принудительно стали ограничивать тремя днями в неделю. В Австро-Венгрии еще в начале 1915 г. была введена карточная система на хлеб, а потом  и на другие товары народного потребления. Вводились ограничения на продукты питания и  в хлебной Венгрии. Недоедали в Британии. Английский премьер Дэвид Ллойд-Джордж писал: «К осени 1916 г. продовольственный вопрос становился все более серьезным и угрожающим».
 Отсутствие  людских резервов привело к тому, что в некоторых воюющих странах стали призывать в солдаты молодых людей с 16 лет и даже пожилых до 55 лет.  Доля мобилизованных в России была наименьшей - всего лишь 39 % от всех мужчин в возрасте 15-49 лет, тогда как в Германии - 81 %, в Австро-Венгрии - 74 %, во Франции - 79 %, Англии - 50 %, Италии - 72 %.   

Так почему же в первую очередь революция произошла в самой благополучной из воюющих стран, в России,  а не в Австрии или Германии, Франции или Англии? Ответ один, в феврале 1917 г. в России произошла не революция, не стихийный бунт, мятеж, а запланированный переворот.

Заговоры против царя зарождались и созревали в России в разных слоях общества.
1. Осенью 1915 г.  разрабатывался  план заговора,  инициатором  которого был князь Г.Е. Львов. II. С.П. Мелыунов писал: «К осени 1915 г. между новыми «союзниками» (Алексеевым и Львовым) была установлена договоренность уже о действиях»  В январе 1916 г. по приглашению Алексеева Ставку посетил князь Г.Е. Львов и московский городской голова М.В. Челноков.  «При этом Львов из вагона не выходил, а к нему ходил Алексеев, который имел с ним с глазу на глаз беседу в течение  часа». В ноябре 1916 г. один из доверенных Львова посетил генерала Алексеева. Во время приема Алексеев молча подошел к стенному календарю и стал отрывать листок за листком до 30 ноября. Потом сказал: «Передайте князю Львову, что все, о чем он просил, будет выполнено». Вероятно, на 30 ноября и назначалось условленное выступление. Через своего представителя Хатисова князь Львов  предложил великому князю Николаю Николаевичу  занять российский престол. Воцарение  Николая Николаевича должно было сопровождаться образованием ответственного министерства. Предполагалось, царя арестовать и увезти в ссылку, а царицу заключить в монастырь, говорили об изгнании и возможности ее убийства. Совершить переворот должны были гвардейские части, руководимые великими князьями. Воцарение Николая Николаевича знаменовало собой смену династии. С.П. Мельгунов, который встречался и разговаривал по этому поводу с Хатисовым, свидетельствовал: «Хатисов был уполномочен вступить в переговоры с Николаем Николаевичем и ознакомить его с проектом дворцового переворота и выяснить, как великий князь отнесется к этому проекту, и возможно ли будет рассчитывать на его содействие. В случае согласия Хатисов должен был бы прислать условную телеграмму: “Госпиталь открыт, приезжайте”».  Предложение не вызвало протеста со стороны Николая Николаевича, который просил уточнить два момента: «не будет ли народ оскорблен в своих монархических чувствах насильственным свержением монарха с престола; и как отнесется армия в случае низвержения Николая II». По словам Хатисова, Львов уверял, что у него есть заявление со стороны генерала Маниковского, начальника Главного артиллерийского управления, что армия поддержит переворот. (Маниковский. отвечал за  производство и обеспечение фронта снарядами и пушками и был прекрасно осведомлен о настроениях среди рабочих). Николай Николаевич просил «два дня на размышление» и, обдумав, через два дня ответил, что он в заговоре принимать участие не будет, мотивируя свой отказ мнением генерала Янушкевича, что армия настроена монархически и не пойдет против царя. 
2. Заговор генерал-адъютантов. Для генерала  Алексеева и его соратников коронация великого князя Николая Николаевича означала бы возвращение его генералов (Данилова, Янушкевича и др.), которые начали бы наводить свои порядки. Генерал-адъютант Алексеев предполагал сам занять место главнокомандующего или правителя (диктатора). Лемке в своей книге утверждал, что Алексеев стал участником заговора еще в ноябре 1915 г. «Вчера Пустовойтенко сказал мне: “Я уверен, что, в конце концов, Алексеев будет просто диктатором”. Не думаю, что это было обронено так себе. Очевидно, что-то зреет». «Да, около Алексеева есть несколько человек, которые исполняют каждое его приказание, включительно до ареста в Могилевском дворце». У Алексеева и его генералов были свои планы. Они думали, что, убрав Николая II, они поставят «своего царя», а кто им будет: великий князь Николай Николаевич, великий князь Михаил Александрович или малолетний наследник Алексей Николаевич - им было абсолютно неважно, так как за спиной такого царя в любом случае стояли бы они. При этом генерал-адъютанты полагали, что, обладая военной силой, они смогут держать под контролем либералов и демократов. Отправляясь на лечение в Крым, Алексеев оставил вместо себя генерала В.И. Гурко.
3. Заговор лидеров оппозиционных партий Государственной думы. Меньшевик Н.С. Чхеидзе писал: «Переворот мыслился руководящими кругами в форме дворцового переворота; говорили о необходимости отречения Николая II и замены его. Кем именно, прямо не называли, но думаю, что имели в виду Михаила. В этот период Верховным Советом был сделан ряд шагов к подготовке общественного мнения к перевороту. Помню агитационные поездки Керенского и других в провинцию, которые осуществлялись по прямому поручению Верховного Совета. Помню сборы денег для такого переворота». 9 февраля 1917 г. в кабинете председателя IV Государственной думы М.В. Родзянко состоялось совещание лидеров оппозиционных думских фракций. Присутствовали  приглашенные на него генералы А.А. Брусилов,  Н.В. Рузский и полковник А.М. Крымов, доверенное лицо Алексеева. Родзянко отметил, что главной целью этой встречи была просьба Крымова «дать ему возможность неофициальным путем осветить членам Думы катастрофическое положение армии и ее настроения». Однако разговор, который повел Крымов, сводился  к другому: «С волнением слушали доклад боевого генерала. Грустной и жуткой была его исповедь. Крымов говорил, что пока не прояснится и не очистится политический горизонт, прока правительство не примет курса, пока не будет другого правительства, которому бы там, в армии, поверили, - не может быть надежд на победу. Войне определенно мешают в тылу, и временные успехи сводятся к нулю». Закончил Крымов приблизительно такими словами: “Настроение в армии такое, что все с радостью будут приветствовать известие о перевороте. Переворот неизбежен и на фронте это чувствуют. Если вы решитесь на эту крайнюю меру, то мы вас поддержим. Очевидно, иных средств нет. Все было испробовано как вами, так и многими другими, но вредное влияние жены сильнее честных слов, сказанных Царю. Времени терять нельзя”. Крымов замолк, и несколько минут все сидели смущенные и удрученные. Первым прервал молчание Шингарев: «Генерал прав - переворот необходим. Но кто на него решится?”  Шидловский с озлоблением сказал: “Щадить и жалеть его нечего, когда он губит Россию”. Многие из членов Думы соглашались с Шингаревым и Шидловским: поднялись шумные споры. Тут же были приведены слова Брусилова: “Если придется выбирать между Царем и Россией - я пойду за Россией”. Самым неумолимым и резким был Терещенко, глубоко меня взволновавший. Я его оборвал и сказал: “Вы не учитываете, что будет после отречения Царя”. ”Я никогда не пойду на переворот. Я присягал”. “Если армия сможет добиться отречения - пусть она это делает через своих начальников, а я до последней минуты буду действовать убеждением, но не насилием”». На совещании приняли решение, что откладывать дальше нельзя.  Была разработана конкретно схема действий: «во время очередной поездки государя в Ставку в Могилев  царский поезд должен быть задержан (эта задача возлагалась на главнокомандующего Северным фронтом Н.В. Рузского), а арестовав царя, заставить его отречься от престола».  Генерал Деникин назвал Крымова «одним из инициаторов предполагавшегося дворцового переворота».
4. Заговор военно-промышленного комитета, инициатором которого был председатель комитета и глава партии октябристов А. И. Гучков. В комиссии государственной обороны в Думе А.И. Гучков образовал кружок, в состав которого вошли Савич, Крупенский, граф Бобринский и представители офицерства, во главе с генералом В.И. Гурко. Являясь председателем военно-промышленного комитета, Гучков  вошел в тесную связь со многими генералами. «Незадолго до Февральской революции, - писал Н.В. Некрасов в своих показаниях НКВД СССР, - начались и росли связи с военными кругами. Была нащупана группа оппозиционных царскому правительству генералов и офицеров, сплотившихся вокруг А.И. Гучкова (Крымов, Маниковский и ряд других), и с нею завязалась организационная связь».  Как писал Г.М. Катков: «Гучков и его заместитель Коновалов обрабатывали Алексеева в Ставке, а Терещенко, глава киевского военно-промышленного комитета, прилагал все усилия к тому, чтобы повлиять в том же духе на Брусилова, главнокомандующего Юго-Западным фронтом».  После эмиграции Гучков рассказывал, что осенью 1916 г. «родился замысел о дворцовом перевороте, в результате которого государь был бы вынужден подписать отречение с передачей престола законному наследнику. В этих пределах план очень быстро сложился. К этой группе двух инициаторов (Н. В. Некрасов и А.И. Гучков) присоединился по соглашению с Некрасовым М. И. Терещенко, и таким образом образовалась та группа, которая взяла на себя выполнение этого плана. Примкнул к нашему кружку и князь Вяземский». О заговоре группы Гучкова сообщил  Милюков: «Рядом стояли люди  - и число их быстро увеличивалось,  - которые надеялись предупредить стихийную революцию дворцовым переворотом, с низложением царской четы. Из них я уже указывал Гучкова».  «Блок исходил из предположения, что при перевороте так или иначе Николай II будет устранен с престола. Блок соглашался на передачу власти монарха к законному наследнику Алексею и на регентство - до его совершеннолетия - великого князя Михаила Александровича. Мягкий характер великого князя и малолетство наследника казались лучшей гарантией перехода к конституционному строю». «Говорилось в частном порядке, что судьба императора и императрицы остается при этом нерешенной — вплоть до вмешательства «лейб-гвардейцев». «У Гучкова есть связи с офицерами гвардейских полков, расквартированных в столице и т.д. Мы ушли, в полной уверенности, что переворот состоится». План заговора группы Гучкова на протяжении трех лет с 1914 по 1917 уточнялся и совершенствовался, при этом никогда не ставился вопрос об убийстве царя и его семьи. Однозначно считалось, что после смещения Николая II монархия в России должна была сохраниться, но форма правления должна была стать конституционной по примеру британской. И именно такая постановка цели заговора позволила привлечь в  его круг людей из высшего сословия и высшего руководства армии. Великокняжеские кланы, недовольные действиями царя Николая, хотели видеть на престоле своего претендента  на престол. Они были против передачи престола малолетнему цесаревичу Алексею или диктатору Николаю Николаевичу, или генералу Алексееву. Особенная активность была замечена в этом плане со стороны великой княгини Марии Павловны, которая мечтала возвести на престол своего сына великого князя Кирилла Владимировича, третьего в очереди на престол после царевича Алексея и брата царя Михаила.
Генерал царского охранного отделения А.И. Спиридович  описал обстановку в Петрограде непосредственно перед революцией: «Повидав кое-кого из Охранного Отделения понял, что они смотрели на положение дел - безнадежно. Надвигается катастрофа, а министр видимо не понимает обстановки и должные меры не принимаются. Будет беда. Убийство Распутина положило начало какому-то хаосу, какой-то анархии. Все ждут какого-то переворота. Кто его сделает, где, как, когда - никто ничего не знает. А все говорят и все ждут. Попав же на квартиру одного приятеля, серьезного информатора, знающего все и вся, соприкасающегося и с политическими общественными кругами, и с прессой и миром охраны, получил как бы синтез об общем натиске на правительство, на Верховную Власть. Царицу ненавидят, Государя больше не хотят. За пять месяцев моего отсутствия как бы все переродилось. Об уходе Государя говорили как о смене неугодного министра. О том, что скоро убьют Царицу и Вырубову говорили так же просто, как о какой-то госпитальной операции. Называли офицеров, которые, якобы, готовы на выступление, называли некоторые полки, говорили о заговоре Великих Князей, чуть не все называли В. К. Михаила Александровича будущим Регентом».
5. После переворота вечером  2 марта  1917 г.  было  объявлено о создании Временного правительства, в него вошли:
• лидер земского движения  князь Г.Е. Львов – председатель и министр внутренних дел,
• лидер кадетов П.Н. Милюков -  министр иностранных дел,
• лидер октябристов А.И. Гучков  – военный министр,
• лидер прогрессистов А.И. Коновалов - министр торговли и промышленности,
• кадет Н.В. Некрасов - министром путей сообщения,
• сахарозаводчик М.И. Терещенко - министр финансов,
• А.Ф. Керенский – министр  юстиции,
• В.Н. Львов – обер-прокурор Синода,
• И.В. Годнев – государственный контролер,
• Ф.И. Родичев – министр по делам Финляндии. 

Председателем исполкома Совета депутатов был выбран меньшевик Н.С Чхеидзе. Членами исполкома и его заместителями стали: Н.Д. Соколов, М.И. Скобелев, Н.Н. Суханов, А.Ф. Керенский. То, что эта группа людей пришла к власти, говорит о том, что именно она осуществляла руководство переворотом, составила  окончательный план действий и направляла своих людей на ответственные места по его осуществлению.
Если же исходить из данных «Биографического словаря русских масонов XX столетия» Н.Н. Берберовой, то получается, что практически все министры - члены Временного правительства во главе с князем Г.Е. Львовым (10 человек из 11) были масонами: А.И. Гучков, Н.В. Некрасов, А.И. Коновалов, М.И. Терещенко, А.И. Мануйлов, А.И. Шингарев, А.Ф. Керенский, В.Н. Львов, И.В. Годнев. Не входил в масонскую организацию только министр иностранных дел П.Н. Милюков. Руководство русским масонством осуществляли пять ее самых деятельных членов: Н.В. Некрасов, А.Ф. Керенский и М.И. Терещенко, А.И. Коновалов и И.Н. Ефремов. Летом 1916 г. в Петрограде состоялся третий Всероссийский съезд ложи «Великий восток народов России» (ВВНР), российское масонство возглавлял Верховный Совет примерно из 15 человек. председателем Совета был кадет, заместитель председателя Государственной думы Н.В. Некрасов, генеральным секретарем - А.Ф. Керенский, в Совет входили Н.К. Волков (кадет), Н.Д. Соколов (социал-демократ), А.И. Коновалов (прогрессист), Д.Н. Григорович-Барский (кадет). Секретарем Совета являлся социал-демократ А.Я. Гальперн. На нем был определен состав будущего Временного правительства после свержения царя. Механизм формирования Временного правительства раскрыл Л.Д. Кандауров. «Перед Февральской революцией Верховный совет поручил ложам составить список лиц, годных для новой администрации и назначил в Петрограде на случай волнений сборные места для членов лож. Все было в точности исполнено и революционными движениями без ведома их руководителей руководили члены лож и сочувствовавшие. Многие из первых вошли в состав Министерства князя Львова и Керенского (в последнем все министры были членами лож); многие заняли места комиссаров Временного правительства».

Фото. Глава первого состава Временного правительства, князь Г.Е. Львов.
В Петроградском Совете рабочих и солдатских депутатов руководящая роль также принадлежала "братьям-масонам", членами лож были:  Н.С. Чхеидзе (председатель), А.Ф. Керенский, М.И. Скобелев, Н.Д. Соколов, К.А. Гвоздев. «Тот факт, что Чхеидзе был "братом", - отмечал впоследствии А.Я. Гальперн, генеральный секретарь ВВНР - сильно облегчал мою задачу. Я мог говорить с ним совсем просто».
Масоны приняли активное участие в перевороте и находились на руководящих постах среди заговорщиков. Под контролем масонов в начале 1917 г. находились: армия, флот, большая часть прессы, а также такие влиятельные общественные организации как Всероссийский земский союз (Земгор) во главе с князем Г.Е. Львовым и Военно-промышленный комитет во главе с  А.И. Гучковым.  Особенно сильным было масонское влияние в Военно-промышленном комитете, занимавшимся распределением военных заказов среди предприятий России. Ведущую роль в комитете играли масоны А.И. Коновалов, П.П. Рябушинский, С.Н. Третьяков, М.И. Терещенко.
Среди царских министров и их заместителей насчитывалось, по крайней мере, восемь членов масонских лож – Поливанов (военный министр), Наумов (министр земледелия), Кутлер и Барк (министерство финансов), Джунковский и князь Урусов (министерство внутренних дел), Федоров (министерство торговли и промышленности). Масонами стали великие князья Николай Михайлович и Александр Михайлович. Постоянно сотрудничали с масонами великие князья Николай Николаевич и Дмитрий Павлович. Масоном был генерал Мосолов, начальник канцелярии министра Царского двора. В Государственной думе действовало более 40 масонов, образовалась даже специальная Думская ложа, возглавляемая Ефремовым. В Государственном совете сидели масоны - Гучков, Ковалевский, Меллер-Закомельский, Гурко и Поливанов. Во главе городской администрации Москвы почти бессменно стояли масоны – Н.И. Гучков (брат А.И. Гучкова), Астров, Челноков. Масонство проникло и в предпринимательскую среду в лице Рябушинского и Коновалова. Под контролем масонских лож находилась большая часть средств массовой информации и издательств (в частности, газеты «Россия», «Утро России», «Биржевые ведомости», «Русские ведомости», «Голос Москвы»). Существовала даже литературная ложа, включившая масонов-писателей – Амфитеатрова, Вас. Немировича-Данченко, Мережковского и др.
Тайная масонская организация широко раскинула свои сети и имела четко составленный план действий для каждого члена в период осуществления переворота. «В результате ряда организованных единым масонским центром совещаний оппозиционных деятелей, – пишет В.С. Брачев, – был разработан общий план захвата царского поезда во время одной из поездок Николая II из Петербурга в Ставку или обратно. Арестовав Царя, предполагалось тут же принудить его к отречению от престола в пользу Царевича Алексея при регентстве Михаила Александровича и введения в стране конституционного строя». Переворот был намечен на конец февраля – начало марта 1917 г. Дальше откладывать действия было нельзя - русская армия переходила в наступление, и атмосфера в стране должна была кардинально измениться.
9 февраля 1917 г. в кабинете председателя IV Государственной думы М.В. Родзянко состоялось совещание лидеров оппозиционных думских фракций, на нем  был согласован и утвержден план переворота: «во время очередной поездки государя в Ставку в Могилев  царский поезд должен быть задержан (эта задача возлагалась на главнокомандующего Северным фронтом Н.В. Рузского), а арестовав царя, заставить его отречься от престола».   К его осуществлению приступили сразу:

1. В середине февраля 1917 г., прервав проводимое им лечение почечной болезни, в Ставку поспешно вернулся из Крыма генерал-адъютант Алексеев. Прибыв в Могилев, Алексеев стал немедленно настаивать, чтобы Николай II приехал в Ставку. «Из имеющихся источников, — отметил Г.М. Катков, — неясно, почему Алексеев настаивал на личном присутствии верховного главнокомандующего в Ставке». Баронесса Буксгевден, в то время фрейлина императрицы, в своих мемуарах записала, что государь выехал по телеграфной просьбе генерала Алексеева, не зная, в чем именно заключалось спешное дело, требовавшее его присутствия. Во всяком случае, в этот момент никаких особо важных решений в Ставке не приняли, и, судя по письмам Николая II к жене, он надеялся скоро закончить текущие дела и вернуться в Петроград.  Следовало бы отметить еще один факт: 19 февраля приехал к царю его брат,  великий князь Михаил Александрович, и убеждал его уехать в Ставку. Свою обеспокоенность он мотивировал тем, что  «в армии растет большое неудовольствие по поводу того, что Государь живет в Царском и так долго отсутствует в Ставке». Складывается впечатление, что брат царя был как-то связан с Алексеевым и оказывал совместно с ним давление на императора. Для заговорщиков было очень важно выманить царя из Петрограда, и каким-то образом был подключен Михаил Александрович. Дворцовый комендант Воейков свидетельствовал: «В 5 часов был кинематограф в Круглом зале Александровского дворца. <...> Когда кончился сеанс, я проводил Государя в его кабинет. По пути Его Величество обратился ко мне со словами: «Воейков, я решил в среду ехать на Ставку». Я знал, что Государь имел намерение ехать, но думал, что момент этот – не подходящий для его отъезда, и поэтому спросил, почему он именно теперь принял такое решение, когда на фронте, по-видимому, все спокойно, тогда как здесь, по моим сведениям, спокойствия мало и его присутствие в Петрограде было бы весьма важно. Государь на это ответил, что на днях из Крыма вернулся генерал Алексеев, желающий с ним повидаться и переговорить по некоторым вопросам; касательно здешнего положения Его Величество находил, что, по имеющимся у министра внутренних дел Протопопова сведениям, нет никакой причины ожидать чего-нибудь особенного». То, что Николай II уезжал срочно, по причине какого-то важного дела, видно из воспоминаний Вырубовой, которая пишет, что накануне отъезда «Государь пришел очень расстроенный. <...> Пили чай в новой комнате за круглым столом. На другой день утром, придя к Государыне, я застала ее в слезах. Она сообщила мне, что Государь уезжает. Простились с ним, по обыкновению, в зеленой гостиной Государыни. Императрица была страшно расстроена. На мои замечания о тяжелом положении и готовящихся беспорядках Государь мне ответил, что прощается ненадолго, что через несколько дней вернется». Подруга императрицы Юлия Ден записала: «Государь намеревался остаться с семьей, но однажды утром, после аудиенции генералу Гурко, он неожиданно заявил: “Завтра я уезжаю в Ставку”. Ее Величество удивленно спросила: “Неужели ты не можешь остаться с нами?” “Нет, - ответил Государь. - Я должен ехать”». Чем мотивировал генерал Алексеев  необходимость такого срочного отъезда, до сих пор остается загадкой. Перед отъездом в Ставку царь связался по телефону с министром внутренних дел А.Д. Протопоповым и поинтересовался относительно  ситуации в городе.  Министр заверил, что все в городе  вполне благополучно, и что не видит никакого основания считать его отъезд несвоевременным. Царь покинул Петроград 22 февраля, в городе было все спокойно.
2. На следующий день, 23 февраля работодатели Путиловского завода объявили о локауте, было уволено 30 тысяч рабочих. «Это означало, – справедливо пишет Г. М. Катков, – что тридцать тысяч хорошо организованных рабочих, в большинстве высококвалифицированных, были буквально выброшены на улицу». К забастовке путиловцев присоединились другие заводы и фабрики. К концу дня бастовало около 80 тысяч рабочих, начались беспорядки. Путиловский завод находился в ведении Главного артиллерийского управления, которым руководил генерал Алексей Алексеевич Маниковский, который по сведениям Н.Н. Берберовой состоял в масонской «Военной ложе». Петр Мультатули в своей работе «Февральский переворот 23 февраля 1917 в Петрограде» приходит к заключению: «Очевидно, что вся ситуация с забастовкой и увольнениями на Путиловском заводе была искусственной и организована Маниковским и Дроздовым. Только они контролировали ситуацию на заводе, в том числе и революционные группы».
3. В столице начались волнения. На почве возникшего дефицита хлеба вспыхнули локальные бунты. По городу поползли слухи о скором введении карточек на хлеб,  возникла паника, у хлебных лавок выстроились длинные очереди. В пути, как выяснилось, застряло 5700 вагонов,  а из 450 вагонов, необходимых для подвоза продовольствия в Петроград ежедневно, в феврале подавалось в среднем 116. По воспоминаниям начальника Петроградского охранного отделения генерала К.И. Глобачева: «Нужно сказать, что в Петрограде с некоторого времени при булочных и хлебопекарнях появились очереди за покупкой хлеба. Это явление произошло не потому, что хлеба в действительности не было или его было недостаточно, а потому, что, благодаря чрезмерно увеличившемуся [за время войны за счет беженцев и мобилизованных] населению Петрограда, с одной стороны, и призыву очередного возраста хлебопеков - с другой, не хватало очагов для выпечки достаточного количества хлеба. К тому же, как раз в это время, для урегулирования раздачи хлеба, продовольственная комиссия решила перейти на карточную систему. Запас муки для продовольствия Петрограда был достаточный, и кроме того ежедневно в Петроград доставлялось достаточное количество вагонов с мукой. Таким образом, слухи о надвигающемся голоде и отсутствии хлеба были провокационными - с целью вызвать крупные волнения и беспорядки, что в действительности и удалось».  Роль непосредственного организатора блокады поставок хлеба, по мнению некоторых исследователей, принадлежит активному участнику заговора Ю. В. Ломоносову (масону), одному из руководителей министерства путей сообщения перед Первой мировой войной, который затем (28 февраля) вместе с инженером-путейцем А. А. Бубликовым (масон) взял под контроль железнодорожные пути на Петроград.
4. 25 февраля в Петрограде на Знаменской площади был убит полицейский поручик Крылов, пытавшийся вырвать флаг у демонстранта. Казаки отказывались разгонять митингующих, толпа скандировала: «Долой самодержавие!». Государю о событиях ничего не сообщили. Информация, которая поступала государю, шла через руки Алексеева (масон). Первые дни пребывания в Ставке государь  не получал достоверной информации о развивавшихся событиях в Петрограде.
5. О беспорядках 25 февраля  государь узнал от супруги, он тут же отправил телеграмму командующему Петроградским военным округом генерал-лейтенанту С.С. Хабалову, которому была передана вся полнота власти, с распоряжением: «Повелеваю завтра же прекратить в столице беспорядки, недопустимые в тяжелое время войны с Германией и Австрией. Николай». 26 февраля, в воскресенье, в Петрограде наступило затишье, и Хабалов отправил царю телеграмму, что беспорядки прекратились.
6. До 27 февраля ситуация в столице была под контролем властей. Вечером 26 февраля на сторону восставших стали переходить воинские части. Пролилась кровь, Тимофей Кирпичников, унтер-офицер учебной команды лейб-гвардии Волынского полка, убил своего начальника капитана Лашкевича. Был разгромлен арсенал, сожжен окружной суд и выпущены арестанты из тюрем. Толпы восставших смяли оставшиеся верными войска. Власти в Петрограде больше не было. Родзянко отправил в Ставку телеграмму с сообщением об ужасном положении: «В столице анархия. Правительство парализовано. Транспорт, продовольствие и топливо пришли в полное расстройство. Растет общее недовольство. На улицах происходит беспорядочная стрельба. Части войск стреляют друг в друга. Необходимо немедленно поручить лицу, пользующемуся доверием, составить новое правительство. Медлить нельзя. Всякое промедление смерти подобно». Получив 27 февраля 1917 г. первые сведения о фактическом перевороте в Петрограде, царь распорядился о немедленной отправке туда батальона Георгиевских кавалеров (700 человек) во главе с генералом Н.И. Ивановым. В 10 часов 25 минут вечера 27 февраля генерал Алексеев отправил телеграмму генералу Данилову: «Государь Император повелел генерал-адъютанта Иванова назначить Главнокомандующим Петроградским Военным округом; в его распоряжение, возможно скорее, отправить от войск Северного фронта в Петроград два кавалерийских полка по возможности из находящейся в резерве 15-й кавалерийской дивизии, два пехотных полка из самых прочных и надежных, одну пулеметную команду Кольта для Георгиевского батальона, который едет из Ставки. Нужно назначить прочных генералов, так как, по-видимому, генерал Хабалов растерялся, и в распоряжение генерала Иванова нужно дать надежных, распорядительных и смелых помощников. <...> Такой же силы отряд последует с Западного фронта, о чем иду говорить с генералом Квецинским». Поезд с генерал-адъютантом Ивановым и  его отрядом Георгиевского батальона двинулся из Ставки только через семнадцать часов после того, как государь отдал свое распоряжение.
7. «В момент начала Февральской революции всем масонам был дан приказ немедленно встать в ряды защитников нового правительства - сперва Временного комитета Государственной думы, а затем Временного правительства. Во всех переговорах об организации власти масоны играли закулисную, но видную роль», - подчеркивал Н.В. Некрасов
8. 28 февраля Алексеев послал генералу Иванову телеграмму: «Частные сведения говорят, что 28 февраля в Петрограде наступило полное спокойствие. Войска, примкнув к Временному правительству в полном составе, приводятся в порядок. Временное правительство под председательством Родзянки, заседая в Государственной думе, пригласило командиров воинских частей для получения приказов по поддержанию порядка. Воззвание к населению, выпущенное Временным правительством, говорит о незыблемости монархического начала в России, о необходимости оснований для выбора и назначения правительства. Ждут с нетерпением прибытия Его Величества в Царское, чтобы представить ему все изложенное и просьбу принять это пожелание народа. Если эти сведения верны, то изменяются способы ваших действий, переговоры приведут к умиротворению, дабы избежать позорной междоусобицы, столь желанной нашему врагу, дабы сохранить учреждения, заводы и пустить в ход работы.[...] Доложите Его Величеству все это и убеждение, что дело можно привести к хорошему концу, который укрепит Россию». Цель Алексеева, одного из главных исполнителей плана заговора,  ясна - ни в коем случае не допустить со стороны генерала Иванова решительных действий по подавлению бунта.
9. 28 февраля 1917 г. Решения Временного комитета Государственной думы не подчиняться царскому указу о временной приостановке ее работы исходила от масонов. «Весь первый день пришлось употребить на то, - вспоминал Н.В. Некрасов, - чтобы удержать Думу на этом революционном пути и побудить ее к решительному шагу взятия власти». «Когда в ночь на 28 февраля нам удалось убедить Родзянко провозгласить власть Временного комитета Государственной думы, я ушел в техническую работу помощи революции».
10. 28 февраля царь покинул Могилев. Заговорщики  приступили к исполнению финальной кульминационной части плана.  Ночью  1 марта царский поезд был блокирован на станции Малая Вишера. По полученным сообщениям, путь впереди был захвачен восставшими. Царь записал в своем дневнике: «1 марта. Среда. Ночью повернули с М. Вишеры назад, так как Любань и Тосно оказались занятыми восставшими. Гатчина и Луга тоже оказались занятыми. Стыд и позор. Доехать до Царского не удалось. А мысли и чувства все время там! Как бедной Аликс должно быть тягостно одной переживать все эти события! Помоги нам Господь!» Поезд царя был направлен по указанию масона, комиссара А.А. Бубликова в Псков, которому к этому времени  были предоставлены широкие полномочия для действий на железнодорожном транспорте. Бубликов действовал по указаниям   Некрасова. «Подлинным руководителем  блокирования царского поезда и предательского направления его в Псков - записал Брачев, - прямо в руки заговорщика Н.В. Рузского  был член Верховного совета “Великого Востока народов России” Н.В. Некрасов».

11. Вечером 1 марта 1917 г. царский  поезд прибыл в Псков, где располагался штаб Северного фронта, которым командовал генерал Н.В. Рузский (масон). Николай II рассчитывал на Рузского, на его армию, с помощью которой он сможет подавить мятеж в Петрограде. «Когда «блуждающий поезд» приближался к Пскову, - писал историк Г.М. Катков, - пассажиры его надеялись, что приближаются к тихой гавани, и что личное присутствие Императора произведет магическое действие. Государь был вправе ждать, что главнокомандующий Северным фронтом первым делом спросит, какие будут приказания. Однако произошло совсем другое». «Самое поразительное в этой истории – писал далее Брачев - так это удивительная синхронность действий А.А. Бубликова и ближайшего окружения царя, которое сумело-таки изменить первоначальный курс его поезда и повернуть на запад - на Псков, где якобы под командованием генерала Н.В. Рузского еще оставались надежные части Северного фронта. Это, как скоро выяснилось, была ловко подстроенная заговорщиками западня, так как именно Рузский как раз и являлся одним из деятельных участников готовящегося на апрель 1917 года государственного переворота».
12. 1-го марта Алексеев послал фактически задержанному в Пскове Николаю II проект манифеста, в котором говорилось: «Его Императорскому Величеству. Ежеминутно растущая опасность распространения анархии по всей стране, дальнейшего разложения армии и невозможность продолжения войны при создавшейся обстановке настоятельно требуют немедленного издания высочайшего акта, могущего еще успокоить умы, что возможно только путем призвания ответственного министерства и поручения составления его председателю Государственной Думы. Поступающие сведения дают основание надеяться на то, что думские деятели, руководимые Родзянко, еще могут остановить всеобщий развал и что работа с ними может пойти, но утрата всякого часа уменьшает последние шансы на сохранение и восстановление порядка и способствует захвату власти крайне левыми элементами. Ввиду этого усердно умоляю Ваше Императорское Величество на немедленное опубликование из Ставки нижеследующего манифеста». Генерал Рузский при встрече с царем также настаивал на том, что  в этой ситуации надо  «сдаваться на милость победителя» и  принять предложение о создании «ответственного министерства».  Вместо  опоры царь в Пскове  встретил в лице генерала Рузского активного члена заговора, который принял на себя контроль за связью царя с внешним миром. По сути дела царь оказался под арестом у командующего Северным фронтом, который откровенно перестал ему подчиняться и вел себя вызывающе.
13. 2 марта Алексеев разослал циркулярную депешу главнокомандующим фронтами, в которой, желая настроить адресатов на нужный лад, в начале телеграммы от себя добавил  фразу: «Упорство же Государя способно лишь вызвать кровопролитие». Командующие фронтами: А.А. Брусилов, В.В. Сахаров, А.Е. Эверт, командующий Балтийским флотом  адмирал А.И. Непенин и командующий Кавказской армией великий князь Николай Николаевич   в своих телеграммах просили императора отречься от престола «ради единства страны в грозное время войны». С этого момента император окончательно понял, что он  остался в  одиночестве, и что он не сможет ничего предпринять. Царю было  ясно, что бунт можно и надо подавить, каким бы кровавым эта карательная операция не оказалась. Для таких действий он нуждался в поддержке армии, а командиры его предали. Именно высшее офицерство, сыграло ведущую роль в  гибели монархии. Государь внезапно оказался без опоры – вокруг него была  пустота. Он подписал манифест об отречении: «Признали Мы за благо отречься от Престола Государства Российского и сложить с Себя Верховную власть». Николай II  записал в своем дневнике: «Утром пришел Рузский и прочел свой длиннейший разговор по аппарату с Родзянко. По его словам, положение в Петрограде таково, что теперь министерство без Думы будет бессильно что-либо сделать, так как с ним борется социал-демократическая партия в лице рабочего комитета. Нужно мое отречение. Рузский передал этот разговор в Ставку, а Алексеев всем главнокомандующим. К 2 ч. пришли ответы от всех. Суть та, что во имя спасения России и удержания армии на фронте в спокойствии, нужно решиться на этот шаг. Я согласился. Из Ставки прислали проект манифеста. Вечером из Петрограда прибыли Гучков и Шульгин, с которыми я переговорил и передал им подписанный и переделанный манифест. В час ночи уехал из Пскова с тяжелым чувством пережитого. Кругом измена и трусость и обман!" «Подавить открыто революцию Николай II уже не мог, – пишет Г. З. Иоффе. – В Пскове он был «крепко» зажат своими генерал-адъютантами. Прямое противодействие им в условиях Пскова, где положение контролировал один из главных изменников Рузский, было практически невозможно. В белоэмигрантской среде можно найти утверждение, что если бы Николай II, находясь в Пскове, обратился к войскам, среди них нашлись бы воинские части верные царской власти. Однако практически он не имел такой возможности, хотя бы потому, что связь осуществлялась через штаб генерала Рузского. В соответствии с показаниями А. И. Гучкова, Рузский прямо заявил Николаю II, что никаких воинских частей послать в Петроград не сможет».
14. 2 марта Николай II послал генералу Н.И. Иванову, который уже находился в Царском Селе, приказ не предпринимать никаких действий по борьбе с заговорщиками без его специальных на сей счет указаний. Н.И. Иванов вряд ли мог сделать  что-либо в сложившейся ситуации со своими георгиевскими кавалерами, так как Н.В. Рузский решительно отказался передать в его распоряжения какие либо войска.
15. 2 марта в 15 часов  Николай II принял решение отречься от престола в пользу своего наследника, цесаревича Алексея при регентстве младшего родного брата великого князя Михаила Александровича. В течение дня царь принял решение отречься также и за наследника. Согласно мемуарам очевидцев, особенным ударом для царя стало известие о переходе на сторону революции находившейся в столице одной из сотен «Собственного Его Императорского Величества Конвоя»; которые традиционно являлись предметом особого внимания Николая II. Цель заговорщиков была достигнута. Официально отречение произошло  23 часа 40 минут в штабном вагоне императорского поезда в присутствии эмиссаров Временного комитета  А.И. Гучкова и В.В. Шульгина, а также генералов Н.В. Рузского, Ю.Н. Данилова и С.С. Савича.

Русская церковь признает факт отречения государя, но также признает, что этот шаг был вынужденным и не добровольным.
Инициаторы заговоров Львов и Гучков оказались в списке членов правительства. А сыгравшие главную роль в организации и осуществлении переворота такие, как Родзянко, Шульгин, генералы Гурко, Рузский  оказались за бортом, не удел или на  вторых ролях. Вошедшие в правительство были членами тайного центра, который через своих людей направлял действия участников разных заговоров к единой цели. Эта тайная организация так себя законспирировала, что о ее деятельности ничего  не знала тайная полиция и, естественно, не смогла проинформировать государя о надвигающейся  опасности.
Одним из первых реальных результатов Временного правительства стал его отказ, признать власть великого князя Михаила Александровича. Текст отречения великого князя Михаила Александровича был составлен масоном Н.В. Некрасовым.  Власть  в России 3 марта перешла к масонам, их присутствие особенно отражалось в кадровой политике Временного правительства.  «Большую роль, - отмечал, в связи с этим, А.Я. Гальперн, - играли братские связи в деле назначения администрации в 1917 году на местах. Да это и вполне естественно: когда вставал вопрос о том кого назначить на место губернского комиссара или на какой-либо другой видный административный пост, то, прежде всего, мысль устремлялась на членов местных лож, и если среди них было сколько-нибудь подходящее лицо, то на него и падал выбор». В.И. Старцев в  статье «Русские политические масоны в правящей элите Февральской революции 1917 года»,  пришел к заключению после тщательного исследования, что   «за весь период существования Временного правительства (март-октябрь 1917 года) в его составе перебывало не менее 15 "братьев": А.Д. Авксентьев, П.А. Бурышкин, И.Н. Ефремов, А.В. Карташов, А.Ф. Керенский, Ф.Ф. Кокошкин, А.И. Коновалов, А.В. Ливеровский, Н.В. Некрасов, П.Н. Переверзев, С.Н. Прокопович, Б.В. Савинков, М.И. Скобелев, В.А. Степанов, М.И. Терещенко, А.И. Шингарев». Кроме этого, он установил имена 44 масонов, которые были  назначены на высокие административные и выборные должности.
Казалось бы, все масоны, участники заговора,  должны были получить заслуженное вознаграждение и находиться на вершине власти значительный отрезок времени. Но жизнь по отношению к некоторым из них распорядилась иначе, они друг за другом стали выбывать из кругов власти, хотя все были братья по Ордену.  Проследим за судьбой главных участников заговора.
Верховным главнокомандующим был назначен Временным правительством  генерал М. В. Алексеев, главный исполнитель плана заговора,  но на этом посту он находился меньше трех месяцев, 22  мая  вместо него был  назначен А.А Брусилов. Еще раньше 5 мая подали в отставку руководители первого правительства Милюков (единственный не масон) и Гучков (масон), главный организатор заговора.  Вместе с генералом Алексеевым был отправлен  в отставку командующий Западным фронтом генерал В. И. Гурко (масон, один из лидеров заговора), его заменил генерал А. И. Деникин, прежде бывший начальником штаба у Алексеева. 7 июля подал в отставку князь Георгий Евгеньевич Львов (масон). Все снятые с постов масоны-братья выражали свое несогласие с проводимой политикой, пытались внести в нее коррекции, и пострадали за критику и недовольство. Александр Керенский стал министром-председателем, сохранив за собой пост военного и морского министра .19 июля министр-председатель Керенский назначил нового верховного главнокомандующего - Лавра Корнилова, а 30 августа  главнокомандующим  стал сам А. Ф. Керенский. На следующий день был создан временный орган управления государством — Директория, который возглавил Александр Керенский. 1 сентября 1917 г. Керенский провозгласил Россию  республикой, распустил IV Государственную думу и стал во главе Директории. С монархией было покончено навсегда.  Все обещания, которыми привлекали исполнителей и сочувствующих, относительно образования в стране режима  конституционной монархии были забыты, Керенский их просто  проигнорировал.

Фото. А.Ф. Керенский
Странная сложилась история за полгода - неизвестный стране молодой адвокат (ему исполнилось в 1917 г. всего лишь 36 лет)  сумел устранить из коридоров власти политических зубров, осведомленных во всех интригах и правилах подковерной борьбы. Оказались не удел председатель Думы  Родзянко,  лидер  партии кадетов  Милюков, председатель Земгора  князь Львов,  руководители заговора из военной масонской ложи  генералы Алексеев, Гурко и Крымов, первый генеральный секретарь ВВНР Некрасов, один из лидеров партии эсеров Б.В. Савинков. В партию эсеров Керенский вступил только в марте 1917 г. В то время она была наиболее многочисленной партией (около миллиона членов) и самой влиятельной политической силой, приобрела господствующее положение в местных органах самоуправления и большинстве общественных организаций, позже победила на выборах в Учредительное собрание. Керенский не был ее лидером, не был ее вдохновителем, и его место в партии было довольно скромным на фоне блиставших В.М. Чернова, Б.В. Савенкова и М.И. Спиридоновой. Многие пытаются объяснить этот странный феномен, не укладывающийся ни в какие логические схемы, тем, что Керенский был молод, полон энергии, работал почти круглые сутки, был юридически подкован, при этом  особо отмечались его  ораторские способности.  Действительно, эти качества им были проявлены ярко.
На толпу, на экзальтированных дам Керенский мог оказать воздействие, но не на своих братьев-масонов, не на депутатов Государственной думы, где  большинство оценивало его критически и видело в нем всего лишь молодого выскочку. Его призыв с думской трибуны к революции вызвал возмущение у общественности, а  императрица Александра Федоровна заявила,  что «за подобные речи бойкий оратор должен быть повешен». Как ему удалось расправиться со своими братьями масонами, имевшими  политический вес, за которыми стояли войска, которые были мастерами, профессионалами в плетении заговоров и планов террористических актов? Обладая только ораторскими способностями, взлететь на Олимп, стать руководителем такой огромной страны  невозможно. Четыре года в Думе дали Керенскому неоценимый опыт по части интриг и комбинирования. Но и этого  было недостаточно, чтобы стать председателем правительства при такой жесткой конкуренции. Без  мощной поддержки,  перед которой приходилось ретироваться даже готовившемуся в диктаторы  Алексееву, ему не удалось бы пробиться на вершину власти.
Для того чтобы понять, какая сила влияла на членов Временного правительства и заставляла их расступаться перед молодым  «адвокатишкой», надо вернуться к истории создания масонского Ордена (Послушания) «Великий восток  народов России»  (ВВНР) в 1912 г., который в строгой тайне контролировался масонским Конвентом. Всемирный масонский Верховный Совет созывал один раз в год Конвент  (Генеральную Ассамблею) для ревизии действий Лож, для назначения на высокие места новых Мастеров.   В узком кругом в нем заседали мудрейшие избранники:  рыцари Солнца, Шпаги, Розы и Креста, крестоносцы Востока и Запада. Все европейские государства  была насквозь пронизана членами тайного общества, его ареопагами, капитулами, консисториями, секретными связями и дисциплиной, не говоря уже о тайне и клятве. Масоны жили с сознанием того, что все они, во главе с «Величайшим Избранником Таинственного и Священного Подземелья» и с «Мудрейшим Рыцарем Солнца», составляют одно целое.  «Досточтимые и Премудрые» (их было в каждом ареопаге не более 12-ти) оказывали влияние на внутреннюю и внешнюю политику европейских держав. Во Всемирном масонском Верховном Совете русским не было разрешено иметь свою делегацию, – они входили в него, как часть делегации французской. Русские масоны в вопросах выборов в высшую инстанцию, повышений, перемещений и утверждений в высшие степени, должны были координировать свои действия с французами и англичанами.  Орден (Послушание) «ВВНР» создавался по образцу «Великого Востока Франции» (ВВФ), структура его была настоящей «дочерней организацией», по сути дела был  филиалом Ордена «ВВФ», под эгидой которого он и формировался.
Процесс восхождения на вершину власти  Керенского за год,  в 1916-1917 г., однозначно предопределен влиянием Ордена «ВВФ». Избрание его на должность генерального секретаря «ВВНР» в 1916 г. было делом неслучайным. Выбор рыцарей Солнца и Шпаги по набору качеств (каких именно, это определяли «Достопочтимые и Премудрые») остановился на молодом, способном организаторе, правильно реагирующем на указания из центра. Таких называют проводниками генеральных линий или просто ставленниками. Это решение стало поворотным моментом, как для самого Керенского, так и для членов масонской организации. Данная клятва обязывала членов общества строго соблюдать дисциплину и подчиняться вышестоящим органам. Керенский в 1916 г. стал центральной фигурой в масонском Ордене «ВВНР» и этим объясняется включение его в члены Петросовета и Временного правительства, а затем взлет по карьерной лестнице. Связанные одной клятвой русские масоны послушно выполняли указания рыцарей Солнца, Кнута и Шпаги из Франции и расступились перед выбранным Великим Мастером кандидатом в диктаторы. Несогласие масонов - членов правительства с установками из центра стало причиной их удаления с вершины власти, а лояльность Керенского открывала перед ним  двери к вершине.  Конвент и все масонское общество было в политическом плане настроено против всех самодержцев, монархов  всех стран, и они предпринимали меры и усилия для их свержения. Эта была главная установка, и  Керенский активно проводил ее и выступал против конституционной монархии, против восхождения на престол великого князя  Михаила Александровича и ратовал за провозглашение республики.

Среди членов английского и французского правительств было много масонов, и они  через своих послов в России и Конвент руководили заговорщиками, координировали их действие, определяли задачи, цели  и методы их решений и достижения. Жандармский генерал А.И. Спиридович после посещения стран Европы русской парламентской делегацией во главе с Милюковым сообщал, что им получены оперативные данные о том, что «во время посещения некоторых стран кое-кто из депутатов получил руководящие указания от масонского центра с обещанием моральной поддержки в борьбе с правительством».
 Милюков после речи в Думе 1 ноября 1916 г. на тему: «Глупость или измена?» был приглашен английским послом Бьюкененом на обед, доставлен на личном автомобиле посла в посольство, где в честь него устроили банкет. Фрейлина Анна Вырубова вспоминала: «Государь заявил мне, что он знает из верного источника, что английский посол сэр Бьюкенен принимает деятельное участие в интригах против Их Величеств и что у него в посольстве чуть ли не заседания с великими князьями по этому поводу». «Его Величеству, – отмечала фрейлина императрицы баронесса С.К. Буксгевден, – доносили, что сэр Джордж постоянно общается с Милюковым, Гучковым и подобными им либеральными деятелями – личными врагами Императора».  Товарищ министра внутренних дел генерал П. Г. Курлов в своих мемуарах писал, что «розыскные органы ежедневно отмечали сношения лидера кадетской партии Милюкова с английским посольством».

Фото. Посол Великобритании Джордж Бьюкенен. 1915.
«Накануне революции английское посольство превратилось в очаг пропаганды, - писала в 20-е годы княгиня Ольга Палей в журнале «Ревью де Пари» - именно здесь собирались будущие министры временного правительства - князь Львов, Милюков, Гучков, Родзянко, Маклаков и другие. Здесь было решено отказаться от легальных путей борьбы и встать на путь революции. < > И неудивительно, что когда премьер-министр Ллойд-Джордж узнал о падении царизма, он, потирая руки, заявил: “Одна из английских целей войны достигнута”».
В конце 1916 г. известный масон А.В. Оболенский спросил Гучкова о справедливости слухов о предстоящем перевороте. «Гучков, - записал далее Оболенский, - вдруг начал меня посвящать во все детали заговора и называть главных его участников... Я понял, что попал в самое гнездо заговора. Председатель Думы Родзянко, Гучков и Алексеев были во главе его. Принимали участие в нем и другие лица, как генерал Рузский, и даже знал о нем А.А. Столыпин (брат Петра Аркадьевича). Англия была вместе с заговорщиками. Английский посол Бьюкенен принимал участие в этом движении, многие совещания проходили у него».
Сам  Бьюкенен о встречах в посольстве в начале января 1917 г. писал: «Дворцовый переворот обсуждался открыто и за обедом в посольстве один из моих друзей, занимавших высокое положение в правительстве, сообщил мне, что вопрос заключается лишь в том, будут ли убиты император и императрица, или только последняя».
«Через неделю – свидетельствовал далее господин Бьюкенен - один мой  русский друг,  который был впоследствии членом Временного правительства, известил меня, что перед Пасхой должна произойти революция, но что мне нечего беспокоится, так как она продлится не более двух недель». Бьюкенен позже публично  отвергал все  заявления и обвинения журналистов о его причастности к организации революции в России. В своих воспоминаниях, естественно, представлял встречи в посольстве с оппозицией лишь как задушевные встречи «друзей», в течение которых «друзья» выбалтывали секреты готовившегося переворота, при этом, абсолютно не опасаясь, что посол может эту информацию передать государю. Эти воспоминания посла  как раз свидетельствуют, что встречи «друзей» были организационными и на них решались детали  плана переворота.   
12 января полковник Самюэль Хор, глава резидентуры британской «Сикрет  Интеледжент Сервис»  в Петрограде, (в его подчинении находился Освальд Райнер), докладывал в Лондон, что Дума и армия могут провозгласить Временное правительство. «Я не думаю, чтобы это случилось, хотя это возможность гораздо ближе, чем это кажется».
 «Самое печальное, – вспоминал великий князь Александр Михайлович, – было то, что я узнал, как поощрял заговорщиков британский посол при Императорском дворе сэр Джордж Бьюкенен. Он вообразил себе, что этим своим поведением он лучше всего защитит интересы союзников и что грядущее либеральное русское правительство поведет Россию от победы к победе»
В Москве британский консул Б. Локкарт постоянно встречался с председателем Всероссийского земского союза князем Г.Е. Львовым, будущим главой Временного правительства. Вместе с Львовым на встречи с Локкартом приходили московский городской голова М.В. Челноков, лидер московских кадетов, член Прогрессивного блока Думы В.А. Маклаков. В своем донесении от 25 декабря 1916 г. Локкарт передавал слова князя Львова: «Император не изменится. Нам надо менять Императора». Московский городской голова масон Челноков, прославившийся своими антиправительственными выступлениями, получил высший английский государственный орден Георгия-Михаила (орден Подвязки). Высшие государственные награды Англии получил также отстраненный от должности министр иностранных дел Сергей Сазонов (масон).
Русские монархисты в 1922 г. в выходившем Мюнхене в известном альманахе «Луч света» писали: «Кроме масонских интриг и английских фунтов, в игре Бьюкенена имелись два сильнейших козыря: заграничный кредит, без которого Россия не могла получать военных американских заказов, а, следовательно, и не могла продолжать войну, и влияние Англии на союзников, которые будто бы, по наивным уверениям Родзянки и присных, по мановению пальца сэра Джорджа Бьюкенена были бы готовы отвернуться от России». Царская Россия получила во время войны от банкиров Англии, Франции и США до 8,5 миллиарда рублей займов на покупку вооружения и снаряжения.  Экономическая зависимость России позволяла Франции и Англии навязывать в ходе войны свои условия, а царскому правительству, подталкиваемому масонами, приходилось соглашаться.

В конце января 1917 г. в Петроград прибыла союзная комиссия в лице представителей Англии, Франции и Италии. Английскую делегацию возглавлял лорд А. Мильнер, военный министр,  великий надзиратель Великой масонской ложи Англии. Кроме того, в нее входили шесть генералов,  Генри Вильсон – банкир, лорд Ревелсток и другие. Французскую делегацию возглавил бывший председатель совета министров министр колоний Гастон Думерг. С российской стороны принимали участие  министр иностранных дел Николай Покровский, начальник штаба верховного главнокомандующего Гурко (масон), министр финансов Барк (масон), посол в Лондоне (бывший министр иностранных дел) Сергей Сазонов (масон). Официальная повестка дня - координация планов союзных держав на военную кампанию 1917 г., согласование поставок вооружения в Россию, вопросы урегулирования российской задолженности. Для решения финансовых дел русское правительство согласилось выслать в Англию партию золота на сумму 20 млн. ф. ст.
Неофициальная задача Мильнера – заставить императора Николая II допустить в штаб верховного главнокомандующего своих военных представителей, а к власти подконтрольную Антанте оппозицию, и в случае  отказа определить конкретно дату  переворота, действия на каждом участке  и исполнителей. Премьер-министр Великобритании Д. Ллойд-Джордж не скрывал своих надежд от этой конференции, которая «может привести к какому-нибудь соглашению, которое поможет выслать Николая и его жену из России и возложить управление страной на регента». После Февральского переворота ирландский представитель палаты общин прямо указывал на Мильнера, как на организатора русской революции:  «Наши лидеры поздравляют кого? Преуспевших мятежников! Они послали лорда Мильнера в Петроград, чтобы подготовить революцию, которая уничтожила самодержавие в стране-союзнице». В 1922 г. П.Н. Милюков объяснял: «Мы знали, что весной предстояли победы русской армии. В таком случае престиж и обаяние Царя в народе снова сделались бы настолько крепкими и живучими, что все наши усилия расшатать и свалить престол Самодержца были бы тщетны. Вот почему и пришлось прибегнуть к скорейшему революционному взрыву, чтобы предотвратить эту опасность». Медлить больше было нельзя.

Во время визита Мильнер (масон) встретился с Гучковым (масон), князем Львовым (масон), председателем Государственной думы Родзянко, генералом Поливановым (масон), Сергеем Сазоновым (масон), английским послом Бьюкененом, Милюковым. Миссией были выдвинуты   государю требования (об этом сообщил В.Ф. Иванов в  книге «Русская интеллигенция и масонство», изданной в Харбине в 1934 г., в России - впервые  в 2008 г.):
1. «Введение в штаб верховного главнокомандующего союзных представителей с правом решающего голоса.
2. Обновление командного состава всех армий по указаниям держав Антанты.
3. Введение конституции с ответственным министерством.

Государь наложил  резолюцию:
1. «Излишне введение союзных представителей, ибо Своих представителей в союзные армии, с правом решающего голоса, вводить не предполагаю.
2. Тоже излишне. Мои армии сражаются с большим успехом, чем армии Моих союзников.
3. Акт внутреннего управления подлежит усмотрению Монарха и не требует указаний союзников».

По возвращении в Лондон Мильнер доложил премьеру Ллойд - Джорджу «Вожди армии фактически уже решили свергнуть царя. По-видимому, все генералы были участниками заговора. Начальник штаба генерал Алексеев был, безусловно, одним из заговорщиков. Генералы Рузский, Иванов и Брусилов также симпатизировали заговору». Как вытекает из донесений, поступавших к правителям, перед Февральской революцией в России английский премьер был лучше информирован, чем российский император.

На полученные от союзных представителей деньги проводилась усиленная агитация в пользу переворота. Генерал А. Гулевич сообщил, что «русская революция со стороны Англии организовывалась английским послом в России Д. Бьюкененом и сионистом лордом Мильнером». Он привел данные, что лорд Мильнер направил на эту революцию 21 миллион рублей. Во время февральских волнений в войсках многочисленные английские агенты в столице России не только вели антиправительственную агитацию, но и предпринимали активные попытки подкупать солдат, чтобы те выходили из казарм и не подчинялись своим офицерам. За это предлагали по 25 рублей. Такие данные подтверждены сведениями французской военной миссии в России, опубликованными в Париже в 1927 г. (тогда 15 рублей стоил костюм.)

Исключительно важно сообщение Комитета петроградских журналистов в газете «Известия от 1 марта 1917 г. о признании Англией и Францией Временного исполнительного комитета Госдумы в качестве единственно законного правительства России. Об этом английский и французский послы официально заявили председателю Госдумы М. В. Родзянко. (Позднее аналогичная информация публиковалась в «Биржевых новостях»). Союзные страны России, действуя в нарушении всех международных и этических норм, признали Временный комитет Госдумы в качестве единственного законного правительства России еще до отречения Николая II, подписанного им  2 марта.  В день ареста царя Николая II, 9 марта,    Временное правительство официально было признано Соединенными Штатами Америки, а через день, 11марта - Францией, Англией и Италией. Вскоре к ним присоединились Бельгия, Сербия, Япония, Румыния и Португалия
Знал ли Николай II о заговорах? Да, царь был осведомлен о подрывной деятельности оппозиции.  Жандармерия докладывала государю постоянно о действиях оппозиционеров, их высказываниях и призывах, о встречах на квартирах, в Думе, в посольстве, а также  информацию, полученную от тайных осведомителей. Его дворцовые приближенные держали его в курсе последних сплетен и слухов, распространявшихся в столице. К императору поступали сообщения о заговорах из разных источников:
1. «В августе 1916, – вспоминала А.А. Вырубова, – из Крыма приехал гахам [духовный глава] караимский. Он представлялся Государыне. < >  Гахам первый умолял обратить внимание на деятельность сэра Бьюкенена и на заговор, который готовился в стенах посольства с ведома и согласия сэра Бьюкенена. Гахам раньше служил по Министерству иностранных дел в Персии и был знаком с политикой англичан. Но Государыня и верить не хотела, Она отвечала, что это сказки, так как Бьюкенен был доверенный посол короля английского, Ее двоюродного брата и нашего союзника. В ужасе Она оборвала разговор».
2. Осенью 1916 г. дворцовый комендант В.Н. Воейков сообщил о дошедшей до него информации о заговоре депутатов Думы из «Прогрессивного блока», возглавляемого  Гучковым. Однако Николай II нашел опасения коменданта «преувеличенными».
3. В ноябре 1916 г. кружок сенатора А.А. Римского-Корсакова через князя Н.Д. Голицына подал императору Николаю II «Записку», в которой предупреждал о грозящей государю опасности государственного переворота. «Записка» начиналась следующими словами: «Так как в настоящее время уже не представляется сомнений в том, что Государственная Дума, при поддержке так называемых общественных организаций, вступает на явно революционный путь, ближайшим последствием чего по возобновлении ее сессии явится искание ею содействия мятежно настроенных масс, а затем ряд активных выступлений в сторону государственного, а весьма вероятно, и династического переворота, надлежит теперь же подготовить, а в нужный момент незамедлительно осуществить ряд определенных и решительных мероприятий, клонящихся к подавлению мятежа».
4. В конце декабря 1916 г Н.Н. Тиханович-Савицкий,  член «Союза Русского Народа» из Астрахани, через Вырубову добился аудиенции у императрицы. Он уверял Александру Федоровну, что у него есть неопровержимые доказательства об «опасной пропаганде, которая ведется союзами земств и городов с помощью Гучкова и Родзянко и других в целях свержения с престола Государя». Тихоновича-Савицкого царь не принял, заявив, что «слишком занят». Не получив аудиенции, Тиханович-Савицкий 30 декабря через адмирала Нилова К. Д. передал письмо, в котором сообщал, что «Земгор» во главе Гучковым готовит заговор. Царь наложил резолюцию: «Во время войны общественные организации трогать нельзя».
5. 21 декабря 1916 г. Николай II получил тревожное письмо от Н.А. Маклакова (бывший министр внутренних дел): «Ваше Величество! Душа болит видеть то, что делается и творится. Россия гибнет, гибнет изо дня в день и это именно тогда, когда она могла бы подняться выше, чем когда-либо. Не только рушится всякий порядок, и безначалие заливает собой все – нет! На глазах у всего мира идет какое-то издевательство над всем, что нам дорого, что было свято, чем мы были сильны, чем жила и росла Россия. В 1905 году не Япония одолела Россию, а внутренняя смута погубила великое дело. Она принесла нашей Родине слезы, срам, разорение и разруху. Неужели этот постыдный год нас ничему не научил? Внутренняя смута сейчас еще более грозна, чем в то время». Н.А. Маклаков убеждал государя распустить немедленно Государственную думу для предотвращения готовящегося переворота.
6. В начале января 1917 г. премьер-министр князь Голицын Н. Д. предупреждал Николая II, что «жизнь его и царицы в опасности», и что в полках «открыто говорят об объявлении другого царя», на что сам царь заметил: «Императрица и я знаем, что мы в руке Божией. Да будет воля его!».
7. В конце января 1917 г. о заговоре царю донес флигель-адъютант А.А. Мордвинов, на что Николай II ответил: «Ах, опять о заговоре, я так и думал, что об этом будет речь, мне и раньше уже говорили. Добрые, простые люди все беспокоятся, я знаю, они любят меня и нашу матушку Россию и, конечно, не хотят никакого переворота. У них- то уж наверно более здравого смысла, чем у других».
8. 27 января 1917 г. начальник Петроградского охранного отделения генерал-майор К.И. Глобачев докладывал министру внутренних дел Протопопову, что «Гучков и Коновалов готовят государственный переворот». При этом ему был известен состав предполагаемого мятежного правительства, который, за исключением Керенского, полностью совпал с будущим составом Временного правительства. Глобачев настаивал на том, что следует немедленно арестовать Гучкова, Коновалова и представителей рабочей группы. Протопопов арестовал только членов рабочей группы. Совершенные при их аресте обыски явно доказывали связь этой группы с Гучковым. Протопопов громогласно объявлял на каждом шагу, что он раздавил революцию, то же самое он сообщил государю. Протопопов уверял царя, что опасность миновала, а аресты видных думских деятелей только осложнят отношения власти и Думы.

Большинство историографов, описывая Февральские события, приводят читателя к мысли, что в произошедшей революции виноват сам царь. Одни убеждают, что он был мягким нерешительным человеком, что, избегая кровопролития при подавлении бунта в Петрограде,  сам погубил себя и свою семью. Другие, что полностью погрузившись в дела фронтовые, проводя большую часть времени в Ставке, переложил дела внутренние на плечи своей супруги, которая о них имела поверхностное представление. Третьи, что   Николай  не был диктатором по природе и не хотел обострять свои отношения с элитой российского общества. Оставаясь убежденным сторонником самодержавия, не отправлял в тюрьму тех, кто призывал к изменению строя. Четвертые, что царь понимал, что любые репрессивные действия по отношению к оппозиции в создавшейся ситуации вызовут волну негодования, которая в свою очередь может привезти к серьезным потрясениям, недопустимые во время войны. Пятые, что царь был недальновидным, поэтому, когда его предупреждали о заговорах, не принимал заявления всерьез и полагал, что государственный переворот невозможен, так как ему верен народ и армия.
Царь прекрасно знал о недовольстве им, его семьей, Распутиным и его правлением в высшем обществе, среди интеллигенции и офицерских кругах. Еще со времен русско-японской войны к нему постоянно поступала информация о подготовках покушений на него, о заговорах мнимых и реальных, о предсказаниях гибели империи. Министерство внутренних дел вело активную борьбу с террористами, социалистами, которые публично заявляли о намерении убить царя и расправиться с его семьей.  И надо сказать, полиции удалось нейтрализовать главных организаторов террористических актов. О заговорах в высшем обществе, в Думе, в общественных организациях и в армии от жандармерии поступали расплывчатые, неконкретные  свидетельства.  Недостаток информации об участниках заговора, о планах заговорщиков не позволял государю принять необходимые предупреждающие меры.
Свое наступление на оппозицию царь предполагал начать в апреле 1917 г., после начала успешных действий на фронте, когда общая атмосфера измениться, и его действия не вызовут  негодований хулителей, а будут обществом одобрено. Царь считал, что новые победы на фронтах немедленно изменят соотношение сил внутри страны, и оппозицию можно будет сокрушить без труда «Целый ряд признаков, – пишет А.Д. Степанов, – свидетельствует о том, что Император Николай II не только реагировал на обращения правых государственных и общественных деятелей, но у Государя был конкретный план переустройства государственного механизма на началах Неограниченного Самодержавия». Среди мер, которые предполагал осуществить император, были:
1. Создать однопартийное (правое) правительство, к формированию которого он приступил в декабре 1916 г. В него вошли преданные государю:   председатель Совета министров князь Н.Д. Голицын, министр юстиции Н.А. Добровицкий, военный министр генерал М.А. Беляев, министр народного просвещения  Н.К. Кульчицкий, министр внутренних дел А.Д. Протопопов, министр путей сообщения Войновский – Кригер..
2. Расставить на ключевые позиции людей, которым можно доверять на 100 процентов.
3. Распустить Государственную думу до окончания войны. Императрица Александр Федоровна обсуждала  в письме к мужу от 16 декабря 1916 г. обсуждавшийся вместе план действий: «Многие будут вычеркнуты из будущих придворных списков – они узнают по заключении мира, что значило во время войны не стоять за своего Государя!». Между супругами обсуждался вопрос об установлении в стране диктатуры.
4. Обеспечить бесперебойное снабжение города продовольствием и сохранение порядка (приказ петроградскому градоначальнику генералу Балку).
5. Усилить петроградскую полицию и жандармские части пулеметами и винтовками (приказ командующему Петроградским военным округом генерал-лейтенанту С.С. Хабалову).
6. Направить с фронта в Петроград несколько воинских частей. В начале февраля царь направил верховному командующему генералу Гурко, замещавшему Алексеева во время его болезни, приказ о передислокации с фронта одной кавалерийской дивизии в Петроград, а также Петергофский уланский полк и казаков. Александра Федоровна недоумевала: «Гурко не хочет держать здесь твоих улан, а Гротен говорит, что они вполне могли бы разместиться». Дворцовый комендант также сообщал о приказании царя генералу Гурко: «Государь сообщил мне о выраженном им генералу Гурко желании безотлагательно вернуть в Петроград с фронта одну из кавалерийских дивизий». Гурко вместо указанных в приказе частей направил батальон Гвардейского экипажа, которым командовал великий князь Кирилл Владимирович, конфликтовавший с государем. Когда в столице начались волнения, на вопрос великого князя Александра Михайловича относительно кавалерийских частей его брат Сергей Михайлович, находившийся в Ставке, ответил: «Каким-то странным и таинственным образом приказ об их отправке был отменен. Гвардейская кавалерия и не думала покидать фронт».
Нет никаких оснований для сомнений, что пришедшие с фронта кавалерийские дивизии вместе с казаками подавили бы мятеж – на стороне восставших были необученные запасные воинские части и оказать сопротивление фронтовикам они не смогли бы. И расправились бы войска  с мятежниками так же жестоко как в 1906 г., и состоялись бы военные трибуналы, и высшая мера наказания была приведена в исполнении сотням, а может и тысячи участникам заговора и сочувствовавшим. И не надо предполагать, что царь проявил бы милосердие и смягчил бы приговоры государственным преступникам. Военное время требовало наведение порядка в тылу, и иными  методами оно не достигалось. 
Так поступили англичане с восставшим ирландцами, захватившими Дублин 24 апреля 1916 г. на Пасху. На третий день восстания английское командование подтянуло артиллерию. Главнокомандующий генерал Максуэлл начал систематический обстрел всех занятых восставшими зданий в городе. Целые районы города лежали в руинах, погибло сотни горожан, у мятежников, осажденных в зданиях, разбросанных по всему Дублину, ощущалась нехватка продовольствия и боеприпасов. Восставшие приняли решение  о капитуляции. После разгрома восстания сдавшиеся вожди были расстреляны британскими карателями. Несколько тысяч человек были брошены в концлагеря. В самодержавной России поступили бы с восставшими не менее жестоко, чем в демократической Британии.
Николай  II предполагал нанести сокрушительный удар оппозиции и заговорщикам в апреле 1917 г. Но не рассчитал силу соперника. Прежде всего, виновата в этом жандармерия, (тайная полиция), которая не сумела точно определить состав заговорщиков, план их действий,   время и главное - причастность генералитета в нем. Имелись у государя лишь отрывочные сведения, которые больше опирались на слухи и разговоры. Реакция властей на них следовала, но она затрагивала только периферию заговора. Его детали были известны английскому правительству, а государь оставался в неведении, что генералы ему изменили. «Кругом измена, и трусость, и обман» - записал Николай II в своем дневнике 3 марта. Они – его главная надежда, его элита,  на кого он опирался, с кем коротал дни и ночи в штабах, кто был близок ему по духу,  с кем он готов был разделить триумф победы над Германией, они:
; М.В. Алексеев – начальник штаба Верховного главнокомандующего,
; В.И. Гурко – командующий войсками Особой армии Западного фронта, с 11 ноября 1916 г. до 17 февраля 1917 г. исполнял обязанности начальника Штаба Верховного главнокомандующего.
; Н.В. Рузский -  главнокомандующий Западным фронтом,
; А. А. Брусилов – главнокомандующий Юго-Западным фронтом,
; А.Е. Эверт – главнокомандующий Западным фронтом,
; В.В. Сахаров – командующий Дунайской армией,
; А.И. Непенин - командующий Балтийским флотом,
; А.Ф. Колчак – командующий Черноморским флотом - 
предали его. Он даже вообразить не мог, что они смогут поддержать мятежников,  могут пойти на такую подлость. Эти командующие не встали на его защиту, не заявили, что готовы направить войска, и что отрекаться от престола ему  не   следует. Командующие должны были понимать, что  смена на престоле закономерно приведет к серьезным переменам в руководстве,  а в военное время перемены в верхах грозят   дезорганизацией в стране и хаосом. И все же они рекомендовали государю отречься в пользу сына. Почему? Ведь кажется для военных стратегов, продумывавших сложные операции движения на фронтах, были ясны последствия такого акта. А если они все же предлагали государю отречься, значит, надеялись, что им удастся избежать хаоса. Они были уверены, что после передачи власти  малолетнему царю Алексею, некомпетентный в военных делах  регент великий князь Михаил Александрович  обратиться к генералитету за помощью и предоставит им полную свободу в действиях на фронтах, а  они возьмут  все управление войсками  в свои руки и доведут дело до победы и, возможно, власть. А вот ответ командира конного корпуса графа генерала Келлера, лучшего кавалериста империи, император не увидел. 4 марта Келлер собрал офицеров  корпуса и  заявил: «Я получил депешу об отречении Государя и о каком-то там Временном правительстве. Я, ваш старый командир, деливший с вами и лишения, и горести, и радости, не верю, чтобы Государь Император в такой момент мог добровольно бросить армию и Россию». 6 марта Келлер отправил императору телеграмму, в которой от лица корпуса и себя лично выражал негодование по отношению к тем войскам, которые  присоединились к мятежникам, а также просил царя не покидать престол. Келлер считал, что  он принес присягу государю и не имеет права нарушить клятву верности. От исполнения присяги царю могли освободить только смерть царя или добровольное пострижение его в монахи. И поступить генералы и офицеры должны были как швейцарские гвардейцы (наемники) в 1789 г., которые почти все погибли у ворот Тюильрийского дворца, защищая своего короля, которому присягали, от его революционных подданных.
Государь и российские власти столкнулись с тайной силой, обладавшей мощными финансовыми возможностями и разветвленной сетью. В отличие от партий, которые вынуждены работать публично,  члены этой структуры действовали скрыто, завуалировано, оставаясь на своих должностях.  Иная секретная структура через свои связи с  Высшим органом силы воспользовалась ее возможностями. Этот симбиоз тайных организаций провел тщательно продуманную и блестяще выполненную многоходовую операцию по свержению монархии в России. В истории замышлялись тысячи заговоров, но лишь десятки из них были успешными, а переворотов, подобных Февральскому в России, такого масштаба были всего лишь единицы.
Как выяснилось позже, по действиям Временного правительства, проведенная операция по свержению царя была лишь первым этапом стратегического плана этого симбиоза. На втором этапе ее исполнители приступили к главной задаче – развалу России и созданию на ее территорий нескольких государств – марионеток. Эти планы раскрыл британский посол в Париже Ф.Берти после Февральской революции: «Нет больше России. Она распалась, и исчез идол в лице императора и религии, который связывал разные нации православной веры. Если только нам удастся добиться независимости буферных государств, граничащих с Германией на Востоке, т.е. Финляндии, Польши, Украины и т.д. сколько бы их удалось сфабриковать, то по мне остальное может убираться к черту и вариться в собственном соку». И Франция, и Англия, и США были заинтересованы довести Россию до банкротства. При наличии громадной задолженности и отсутствия возможности возместить долги, в случае развала государства, бенефициары получили бы права на приобретение ресурсов России за бесценок, на установление контроля над территориями и возмещением убытков. Довести Россию до коллапса поручили генеральному секретарю  ордена ВВНР А.Ф. Керенскому, и он с задачей прекрасно справился.