Дом из лиственницы-24
Продолжение
24
Весна выдалась дружная. Всего за неделю ясной погоды в городе почти сошёл снег. Ещё через неделю из набухших почек выглянули любопытные зелёные листочки, и пробила головой прошлогоднюю листву зелёная травка. Преобразились, будто заулыбались переулки и переулочки.
Мария Павловна обставила дом совершенно, как и хотела и была абсолютно счастлива своим мирным житиём. Малышка росла здоровенькая. Правда, Фёдор Мартинианыч был всё время занят устройством ресторана.
Из Питера пришли оборудование, утварь, текстиль и посуда. Нужно было всё это установить, приладить, повесить. Да ещё долгое время недоставало ковров. Сегодня должен был прибыть специалист по фонтанам. Фонтанов решено было устроить два: как на небольшой площади перед рестораном, так и в самом ресторане посреди обеденного зала. Эскизы ждали с тем же человеком, и с ними предстояло ещё идти в городскую управу согласовывать устройство уличного фонтана. На это всё оставалось мало времени, потому что ресторан хотели открыть уже к началу лета. А ещё через неделю ждали приезда Фёдора Николаева, которому было поручено набирать персонал. И надо было подобрать кандидатов в повара и поварята. Все эти дела занимали весь день Фёдора Мартинианыча, потому дома он только ел и спал, а всё остальное время проводил на службе.
Мария Павловна попыталась было поплакаться, упрекая своего Феденьку в невнимании, но он так резко ответил, что отбил у неё всякие попытки к рыданию. Ей ничего не оставалось, как смириться и дальше управлять домашними делами безо всякого участия супруга.
Специалист по устройству фонтанов оказался на вид лощёным франтом, стройного сложения, шатен с напомаженными волосами, чуть ли не во фраке и брюках в обтяжку.
- Михаил Егоров, - представился он светским манером, картинно склонив голову и протягивая руку сложенной лодочкой куда-то непривычно вперёд.
- Фёдор Мартинианыч, - поймал эту узкую ладонь Фёдор, пожав её с каким-то вдруг возникшим чувством отвращения.
- Ну-с, вначале, полагаю, нужно меня разместить, накормить хорошенько, а потом уже и дело спрашивать. Да?
- Конечно, конечно, - ответил Фёдор, быстро соображая, в какую бы гостиницу разместить этого Михаила, потому что изначально хотел поселить его у себя дома в гостевой комнате. А теперь понимал, что такого человека ни в коем случае в дом пускать не нужно.
Фёдор подозвал помощника и приказал сбегать в ближайшую гостиницу осведомиться о свободных номерах, а ответ принести в соседнее заведение, где они с гостем будут обедать. Оказалось, к сожалению, что свободных номеров нигде нет. В Вологде проводилась в то время широкая ярмарка, куда съехалась тьма народу. Привезли из городов и сёл остатки зимних запасов, чтобы не успели испортиться в такую неожиданно тёплую погоду. Со вздохом сожаления Фёдор вынужден был пригласить специалиста жить к себе домой.
Мария Павловна пришла в совершенный восторг от гостя.
«Какие манеры! Какое воспитание! Речь самая обходительная. Ловок и так красив!» - восторгалась она про себя, ухаживая за гостем за ужином.
Михаил и впрямь был галантен и услужлив, как никогда. Он сразу приметил красоту молодой жены Фёдора, так же, как и неотёсанность Фёдора в манерах.
«Чурбан, чурбаном. Даже ложки-то правильно держать не умеет, а ещё туда же, рестораном управлять. Да такому чурбану ещё такую красавицу в жены Бог дал», - рассуждал про себя Михаил, принимая из рук раскрасневшейся хозяйки чай.
Фёдор за ужином чувствовал себя не в своей тарелке. Всё вроде и так, а как-то уже и иначе. И дом как будто не его, и жена не его. Как-то всё стало не то. Горькое предчувствие мучило его с самого начала, как он увидел Михаила, этого лощёного франта. И теперь, за ужином, предчувствие разрасталось и дошло до того, что Фёдор потерял всякий аппетит и просто принуждал себя не выйти из-за стола ранее положенного. А супруга и гость как бы и не замечали его тяжёлого расположения духа, вели живую беседу о том, какие нынче в Питере моды. Михаил даже пообещал прислать Марии Павловне последний номер Парижского журнала с иллюстрациями.
В то время как Фёдор Мартинианыч принуждён был всё время посвящать работе, между его супругой и Михаилом вспыхнула в этих обстоятельствах неизбежная, яркая и очень неосмотрительная связь. Даже горничная Маняша, няня Настасья, и нанятая уже в Вологде кухарка Валентина прятали от хозяина глаза и всё время находились в такой невысказанной неловкости, особенно когда Фёдор приходил домой.
Дело с фонтанами стало двигаться неожиданно быстро. Городская управа не возражала против размещения фонтана на этой маленькой площади. Скоро сговорились с нужными мастеровыми на подряд с материалом. И уже к середине мая уличный фонтан выглядел совершенно готовым к торжественному открытию, а ресторанный просто проверили на работу да освятили, пригласив из расположенного на той же улице храма батюшку, впрочем, обычным чином, безо всякого торжества.
В эти же дни приехал Фёдор Николаев из Питера, которому в здании ресторана была по его просьбе заранее устроена и подготовлена жилая комната. Он быстро вошёл в курс дела и без всяких предисловий впрягся с Фёдором Мартинианычем в одну упряжку. Оба подходили друг другу и по простоте происхождения, и по разумению своего дела. Иной раз им и переговариваться было не нужно, насколько они понимали каждый свою задачу и её исполнение. К началу июня в ресторане всё было готово и устроено почти так же, как и в Питерском "Палкине". На торжественное открытие пригласили всё городское начальство и духовенство, и, конечно же, купца Василия Соловьёва из Санкт-Петербруга, Катерину Петровну и Павла Петровича как соучредителей.
С самого утра в день открытия на кухне шумела управляемая твёрдой рукой Фёдора Николаева суета, жарилось, парилось и тушилось невероятное количество блюд. Фёдор Мартинианыч следил за тем, чтобы всё было должным образом накрыто в обеденном зале. И, наконец, торжественный момент настал. Вся небольшая площадь перед рестораном была запружена народом. Для начальства по такому случаю соорудили небольшой деревянный помост. Тут же приготовили столик для богослужебных предметов к предстоящему освящению фонтана и ресторана.
Рядом с городским головой стояли и новоиспеченные учредители. Купец Соловьёв выделялся крупной фигурой и безупречным столичным костюмом. На Катерине Петровне блестело крупными золотыми пуговицами красное бархатное платье, на голове примостилась нелепая шляпка с плюмажем, в цвет платью кружевные перчатки и цветастый зонт. Впечатление купчиха Куприянова оставляла такое, что, несмотря на фонтан, городского голову и тьму народа, всё внимание было приковано только к ней одной.
- Матушка моя, ты как семафор. Ей-богу, как семафор. Разве можно так? - упрекал её старинный друг, купец Молотилов, одетый в серенький, но качественной материи и пошива, сюртук и такие же брюки, и от того казавшийся маленьким серым мышонком по сравнению со своей могучей, одетой в красные тона, старинной подругой.
Продолжение следует