После работы Анна ехала домой, и все вокруг казалось ей пыльным и грязным. Девушке казалось, что она смотрит на мир, как сквозь мутное стекло. Она прикрыла глаза, чтобы не видеть унылые дома и холодные, неприветливые улицы. Еще полгода назад мир блистал всеми красками любви и счастья. А потом ее любимый ушел, попросив не держать зла: "Я разлюбил, не хочу мучить себя и тебя». Анна в тот вечер очень страдала, но к утру поклялась мокрой от слез подушке, что забудет неверного возлюбленного. На следующий день тоскливые мысли будто ушли, потом опять возвратились. Началась череда хороших и плохих дней, но постепенно мрачное настроение овладевало девушкой все чаще и, настал момент, когда в восприятии мира преобладали черные и серые цвета. Потянулась череда безрадостных дней. Этот день будет не хуже и не лучше других. Подумать только, теперь в этом беспросветном мраке ей существовать всю оставшуюся жизнь!
Придя домой, Анна поужинала. Ела девушка мало, без аппетита, почти не ощущая вкуса пищи. Ей стало совсем тоскливо. В таком состоянии оставаться наедине со своими мыслями нельзя. Пытаясь хоть как-то развеяться, девушка решила прогуляться. Анна бродила по усаженным тополями улочкам, а когда город погрузился в синие сумерки, забрела в старый, заброшенный парк. Она присела на привязанные к старой иве скрипучие качели и, слегка раскачиваясь, смотрела сквозь переплетение листьев на звёздную россыпь черного неба.
«Что значит краткий миг моего существования, - думала Анна, - мои заботы и волнения по сравнению с непостижимым мерцанием звезд необъятной Вселенной? Через миллиарды лет исчезнет Солнце, а с ним Земля и все достижения цивилизации. Я к тому времени давно превращусь в прах. Зачем жить, зачем продолжать жизнь, если впереди лишь вечное Ничто? Как все абсурдно и бессмысленно»!
Анна вернулась домой, и, одинокая, неприкаянная, бродила по квартире. Ей не удавалось сосредоточиться на чем-то определенном: она пыталась посмотреть фильм, но по сравнению с напряженностью ее переживаний он казался надуманным; созвонилась с подружкой – разговор не развеял уныние и не успокоил. На душе было тревожно и казалось, что сегодня ее возлюбленный обязательно будет звонить. Попросит прощения, скажет, что их расставание пустая, нелепая шутка. Не дождавшись звонка, девушка опять начала грустить и задумываться, а уныние как живой организм, как паразит, распространяясь и углубляясь, пускало новые ростки. Анна прилегла на диван, заплакала и, незаметно для себя, уснула.
Девушка проснулась глубокой ночью от тоски и духоты и, распахнув окно, вдохнула запах прелых листьев, увядающих цветов и прибитой дождем придорожной пыли. Тихо. Лишь шелестит листьями сонная береза и где-то вдалеке, протяжно и уныло, воет собака. Глаза привыкли к темноте, и сквозь густой мрак Анна различила силуэт каштана, возносящего свои ветви к аспидно черному небу. Всматриваясь в причудливые очертания теней, притаившихся в укромных уголках двора, она думала о том, что все засыпает – засыпает плющ, вьющийся по стене дома, засыпает лужайка и старая липа. Смерть, вступая в свои права, шепчет живому: «Умирай…. Умирай…».
Туман, словно ниспадающая небесная вуаль, мягко окутал кусты и деревья. С востока заструился бледный свет, и сквозь пелену густых облаков показалось белое пятно солнечного диска, возвестив наступление воскресного утра. Безрадостное и одинокое утро. Холодное пробуждение природы отозвалось глухой душевной болью. Как все уныло! Пирамидальный тополь у обочины, словно чёрная поминальная свеча вонзается в купол свинцового неба и робкое пение птиц похоже на прощальную песню осени. Может быть, солнце, прорвавшись сквозь тучи, развеет мрачное наваждение? Девушка вгляделась в светлеющий горизонт.
Внезапно, словно сдувая последнюю надежду, подул резкий ветер. Вздрогнув от холода, Анна захлопнула окно и, запахнув тяжелые гардины, прилегла на диван. Она почти не спала ночью, и хотелось вздремнуть, но перед мысленным взором, словно наяву, возник портрет ее возлюбленного: руки с длинными, чуткими, нервно подрагивающими пальцами, словно резцом скульптора выточенный нос, чеканно очерченный, волевой рот. Анна вспоминала их свидания, как провожая ее домой, и, он показывал созвездия, рассказывал о мире - живом, окутанном волшебством, полном непознанных законов и тайных смыслов. Она представляла бархатный, томный, ласкающий взгляд любимого и его теплую улыбку. Анна вспоминала, как они любили друг друга. Тогда ее захлестывала восторженная радость бытия. Он чувствовала себя совершенно счастливой, умной и успешной. Она была единой с обожаемым мужчиной в прекрасно устроенном мире. Любовь вспыхнула в ее жизни как сверхновая звезда, сверкающая ярче, чем все остальные звезды галактики. Теперь она должна потухнуть, но не по ее вине. Чувства к нему поглотили ее сознание, а он не смог сохранить любовь, заставив страдать. Разлюбил…. Что же, она найдет способ прекратить свои муки. Для этого нужно сделать один шаг - один страшный, бесповоротный, окончательный шаг...
« Зачем думать о том, кто меня не любит? - спросила она себя, - мне не нужна такая пытка. Теперь, после их расставания, легкокрылой бабочкой он будет порхать от женщины к женщине, и мысль о ней не найдет себе пристанище даже на краешке его сознания, а она точно знает, что будет любить его всегда. Как это несправедливо!»
Анна решила больше не вспоминать о своей растоптанной любви, но чувства не хотели подчиняться воле и мысли бежали опять все по тому же кругу: благоговейное восхищение возлюбленным сменяла обида, обиду любовный трепет, и боль расставания мешала разобраться в этом хаосе противоречивых чувств. Теперь демон обиды и ангел любви всегда будут вести нескончаемый бой на арене ее сознания, ее губы будут вкушать лишь горечь одиночества, а тело согреет только постель. Как же несчастна она! Без любимого ей ничего не нужно - мир погружается в пустоту.
Анна застыла в оцепенении, больше ни о чем не думая. Казалось, ее затягивает темный водоворот, и, становясь все меньше, она превращается в маленькую черную точку, а затем совершенно исчезает в бездонной глубине необозримо длинного туннеля: аморфная масса поглощает ее без остатка. Она не чувствует, не осязает, не помнит. Ее больше нет и это, наступившее для нее «ничто» никогда не закончится. Она содрогнулась от ужаса, осознав, что наступил момент, когда у нее не осталось сил противостоять губительной силе душевных мук: обессиленная, полностью опустошенная, она не задавала вопросов, не совершала усилий. Ей больше не хотелось жить.
Анна распахнула окно, и, взобравшись на подоконник, посмотрела вниз, представив, как падает вниз с седьмого этажа. Сейчас она шагнет в пустоту и через несколько мгновений ее не станет. Сладко закружилась голова и словно повеяло мертвенным запахом могилы. Анна пошатнулась и в этот момент ощутила легкое движение в животе - пульсирующие равномерные толчки. Ребенок впервые дал знать о своем существовании. Анна обхватила живот и, потеряв равновесие, подскользнулась и чуть не рухнула вниз. Внезапно ее намерения переменились: мысль, о том, что она может разбиться и, тем самым, погубить ребенка, повергла ее в ужас.
Анна осторожно спустилась с подоконника, села на пол и, прислонившись к холодной батарее, заплакала. Но теперь это были не те, уже привычные, холодные, безутешные слезы. С каждой минутой ей становилось легче, пока тоска не ушла совсем – ушла так, будто ее никогда не было. «Здравствуй, малыш, - шепнула Анна, погладив живот. – Ты моя жизнь, моя лучезарная звезда. Мое счастье».